Same wish

      Это был чудесный сон, необыкновенно живой и красочный. Азирафаэль уже видел его однажды. Или дважды? Может быть, трижды? Некоторое количество раз.       Над головой вновь раскинулись бескрайние, что невозможно охватить ни крылом, ни взором, ни мыслью, просторы Вселенной. Как многогранна она была! Свет, рожденный из кромешной темноты. Ничто, ставшее источником жизни и смерти, радости и печали, восторга и суеверного ужаса. Обманчиво близкая – только руку протяни, и дотронешься, – но бесконечно далекая. Леденящий холод и раскаленные тверди здесь были добрыми соседями. Яркие звезды, резвые кометы с длинными искрящимися хвостами, загадочные черные дыры, гордые маленькие планеты и их верные спутники творили свою историю.       Кажется, что так было всегда.       Пальцы босых ног с наслаждением зарылись в мягкую песочную пудру, согреваясь ее ласковым теплом. Азирафаэль улыбнулся. Существовала ли эта тихая пустынная планета в реальности, или он ее выдумал, когда смотрел в ночное небо и вспоминал, представлял, мечтал?.. О, едва ли он когда-нибудь наберется смелости слетать туда и проверить.       Но ангел вдалеке был реален. Его трогательно хрупкий силуэт в просторном одеянии до пят, и огненно-рыжие волосы, что спадали на спину небрежными локонами, и огромные пушистые крылья, которые распахнулись так широко, будто хотели обнять и крепко-крепко прижать к себе если всю Вселенную, то хотя бы эту галактику. И та, кажется, совсем не возражала, мерцая россыпями любопытных искр и окутывая маленькую пернатую фигурку разноцветными всполохами.       – Только взгляни на себя, – восхищенно прошептал рыжий ангел, – ты стала еще прекраснее... Я так гор-ржусь тобой!       Азирафаэль робко любовался издали, не решаясь приблизиться, чтобы не спугнуть и случайно не испортить момент.       – Прикинь, они снаряжают экспедиции и тратят уйму бабла, чтобы заполучить твои фотки. Кто бы мог подумать, да?       Он не по-ангельски шмыгнул носом и потянулся смахнуть звездную пыль, но, вспомнив о чем-то, отдернул руку.       – Извини, извини! Я просто жуть как соскучился, мне ведь сюда нельзя. Хотя, знаешь, может, оно и к лучшему. – Этот звонкий мальчишеский смешок и бархатный голос без привычной хрипотцы и ядовитой горечи заставляли сердце Азирафаэля сжиматься от тоски по былому и несбывшемуся. – Я бы таких дел наворотил... Что думаешь насчет пришельцев?       «Боже, только не это», – ужаснулся Азирафаэль, прикинув масштабы переполоха, но Кроули лишь задорно хохотнул и взмахнул крыльями, попытался оттолкнуться от земли. Однако взлететь не удалось, и не законы физики тому виной.       Его замечательные белые крылья при ближайшем рассмотрении оказались грязно-черными, облезлыми и хилыми.       Вместо эфирного создания на планету шлепнулся самый необыкновенный змееглазый демон... в светло-бежевой пижаме! И споткнувшийся на ровном месте Азирафаэль внезапно обнаружил на себе почти такую же пижаму гигантских размеров.       – Всё верно, – прокряхтел Кроули, ухитрившийся даже приятный ностальгический сон со своим участием превратить не пойми во что, – рожденный ползать летать не должен, но проверить стоило... О, Азирафаэль! Слава...       – Кроули! – воскликнул он, помогая подняться и отряхнуться от белой пудры. – Что происходит? Что ты опять натворил?       Демон бесцеремонно хватал его за руки, ощупывал, заглядывал в глаза, но спорить, ради разнообразия, не пытался.       – Э-э, точно не знаю. Возможно, где-то там нас с тобой прямо сейчас развоплощают, а это милые предсмертные глюки.       – Не шути так, пожалуйста, – строго сказал Азирафаэль, испытывая целую гамму эмоций.       Он был растерян, немного сердит, почему-то слегка благодарен и всерьез обеспокоен, но совсем не боялся, поскольку твердо верил, что, какая бы ни случилась неприятность, выход они найдут. Разве когда-нибудь было иначе?       – Последнее, что я помню: ты щелкнул пальцами и сотворил сильное демоническое чудо. В чем именно оно заключалось? Ты хотел похитить меня из лавки?       Кроули сверкнул янтарными глазами, то ли гордясь своей ребяческой выходкой, то ли возмущаясь, что не оценили.       – Серьезно? – обаятельно оскалился он. – А ты не хочешь вспомнить, почему я это сделал? Шевели извилинами, ангел!       – Ты напрасно пушишься, только перья теряешь. Где бы мы ни были, твои крылья пока не окрепли должным образом.       Черные крылья волочились по песку, поднимая пыль, и Кроули, словно опомнившись, поспешно убрал их долой.       – Типа они когда-нибудь окрепнут «должным образом». – Длинные тонкие пальцы, созданные творить миры, но не способные удержать в повиновении даже самую послушную кисть, изобразили в воздухе издевательские кавычки.       – Они снова отросли, не стали кожистыми, как у большинства демонов, – заметил Азирафаэль, – значит, шанс есть.       – Не заговаривай мне зубы! Хватит, наелся уже. Последнее, что я запомнил, это как ты, ангел мой, слетел с катушек.       Кроули поглядел по сторонам и, не мудрствуя лукаво, улегся прямо на песок. Кивнул, приглашая присоединиться.       Азирафаэль так и сделал, правда, предпочел вытянуть на свет божий подходящий по размеру камень и уселся на него.       – Что ты имеешь в виду? – осторожно спросил ангел, честно пытаясь отыскать в душе крупицу праведного негодования.       Как-никак, случилось нечто чрезвычайное и, что еще хуже, необъяснимое! Зная Метатрона, он не будет ждать вечно и потребует ответа, войдет в магазин... и никого там не обнаружит? Как сумел Кроули, талантливый, но рядовой демон, которому на Небеса и в иные миры путь заказан, так легко перетащить их обоих сюда? И где это – здесь?       Разумные, логичные, справедливые вопросы. Вот о чем следует сейчас думать. Об остальном он подумает после.       – Забыл, что ли? Ты талдычил, как бешеный попугай: «Пошли на Небеса! Пошли на Небеса! Я сделаю тебя ангелом!»       – Ах, вот в чем дело, – догадался Азирафаэль, не в силах сдержать радости. – Ты решил, что это ловушка, и я пытаюсь...       – Да нет же! – взвился Кроули, мгновенно приготовившись обороняться. Правда, делать это в пижаме не по размеру было не так уж и просто, поэтому он, на миг приняв змеиную форму, выполз наружу. Пижама исчезла, а затем приросла обратно, еще более длинная и непрактичная. Демон поперхнулся руганью. – С-с-с... И как прикажете в этом ходить?!       Азирафаэль вдруг вспомнил, где мог видеть подобное облачение. Вернее, где, когда и при каких обстоятельствах.       Он ложился спать в точно такой же пижаме – мягкая, теплая, с узором из облачков, длинные рукава, широкие штанины – в квартире Кроули, на его кровати, слишком нетрезвый, впечатленный и смертельно уставший, чтобы всерьез заниматься анализом всего, что случилось, в ночь с Той самой субботы на воскресенье и в первое утро новой жизни.       «Это всё не по-настоящему, – догадался ангел, – это происходит в моей голове. Может, Господь так испытывает меня?»       – Тише, тише, не дергай, запутаешься, – как можно мягче сказал он, помня, что Кроули не выносит любых ограничений собственной свободы, если только не ввел их сам. – Попробуй закатать рукава и штанины. Я помогу, если нужно.       – Обойдусь. – Демон перестал шипеть и взялся за дело, не преминув попробовать оторвать рукав. Ох, зря.       – Похоже, один из нас в глубине души боится, что... м-м... эмоции... выйдут из-под контроля, – предположил ангел.       – В смысле? А, в этом смысле, – все-таки Кроули знал Азирафаэля уже давно. – Не парься, ангел, ты в безопасности.       – Не уверен, – пробормотал Азирафаэль и улыбнулся, показывая, что шутит.       Почва была не просто опасная. Зыбучая, как пески.       – Хм, твое чувство сомнительного юмора вроде на месте. Включилось, надо же! И ты еще будешь врать, что не заметил?       – Дорогой, прости меня, пожалуйста, но я действительно не понимаю, что ты имеешь в виду. Будь д... другом, объясни.       Кроули закончил воевать с одеждой, отчаявшись трансформировать ее в черную, и медленно поднял голову.       – Подвинься. – Он устроился на камне с присущей лишь ему грацией, вытянув длинные ноги и почти привалившись к Азирафаэлю острым плечом, но всё же сохраняя между ними частички личного пространства. – Гребаный Метатрон промыл тебе гребаные мозги. Опоил, внушил, на дудочке сыграл, я не знаю. Ты разговаривал как зомби. Вел себя как зомби. Смотрел... как зомби. Уф. – Слабая дрожь, игнорируя частички пространства, передалась и ангелу. – Ты не мог... Я же тебя знаю, ангел. Ты не сказал бы мне такой чуши! Ну, на заре времен – может быть. До Иова, до эпидемии чумы, до Потопа, в конце-то концов! Ты выше всей этой благостной дребедени, ты другой. Ты знаешь, что забрало можно поднять.       – Ты прав, к сожалению. Я другой, – скрепя сердце, признал Азирафаэль, – но у меня появился шанс снова стать своим.       – Началос-с-сь. Азирафаэль, послушай меня. С тобой. Всё. Нормально! Это они хотят, чтобы ты думал о себе плохо.       «Наша сторона, – стучало в мозгу ангела, – наша общая. Ты всегда на нашей стороне, верно?»       – Я рад, что ты веришь в меня, Кроули, но придется тебя расстроить: даже Небеса не способны внушить идею по щелчку пальцев, это невозможно. Иначе мы бы не бились так усердно за каждую душу. А вы, падшие? Будь всё так просто, разве вам не внушили бы мысль, что вы заблуждаетесь? Раз, и все снова любят Бога. Нет, дорогой, морок и яд – это скорее по вашей...       – Эй, я так не работаю! – возмутился Кроули, заметно побледнев. – Ладно, допустим, внушить нельзя. Но усилить-то?..       – Можно, – нехотя согласился Азирафаэль, вынужденный признать, что Метатрон всё же мог подстраховаться именно таким не совсем честным способом. Глас Божий никогда не отличался терпением, а приказ сверху, судя по всему, был получен однозначный, иначе зачем задерживать Мюриэля и бродить вокруг книжного магазина, если сам разрешил «не торопиться»? – Ветер не способен высечь искру, каким бы сильным он ни был, но раздуть пламя – почему бы и нет?       Информацию Кроули переваривал быстро. Все-таки древним змеем, похожим на питона, он был лишь отчасти.       – Выходит, я зря суетился. Ты уже вбил себе в голову эту чудную идею, им оставалось только посильнее ебнуть молотком, так?       «Ты знал, что легко не будет, – напомнил себе Азирафаэль, кусая губы, – но он стоит того. Он стоит всего на свете».       Всегда был только Кроули, всегда он, наяву и во сне, испокон веков. С него всё началось и им же всё заканчивалось. Куда ни пойди, их дороги обязательно пересекались. Провинившийся ангел поначалу считал это своим наказанием, испытанием, искушением, если угодно. Встретить ангела, которому уготовано пасть, и, не успев узнать его толком, не зная даже имени, лишиться. Остальным милосердно даровали забвение (Гавриил смотрел на Вельзевула так, словно любит его всю жизнь, и это не было красивой метафорой), сами падшие могли выжечь былую жизнь из сердца вместе с душой, чтобы не сожалеть о ней. Но Азирафаэль помнил. Ему снилась бесхитростная улыбка ангела, который любил жизнь и творение сильнее, чем Творца, осмеливался сомневаться в Нем и перечить, задавая неудобные вопросы, как своенравное дитя, никому не желавшее зла, но сломавшее не одну игрушку в попытке разобраться, как она устроена. Кроули не понимал и вряд ли когда-нибудь по-настоящему сумеет принять тот факт, что есть вещи незыблемые, и что без правил, какими бы нелепыми те порой ни казались, мир канет в пучину хаоса. Если каждый начнет гнуть свою линию, руководствуясь исключительно собственными желаниями, прогибая под них мир, что останется от мира?       Была ли вина будущего демона Кроули соизмерима с проступками его собратьев, Азирафаэль судить не брался, не имел права. Он скучал по рыжему незнакомцу, такому очаровательному в своем жгучем желании разобраться, ангелу, который был много выше его по статусу и которого Азирафаэль не сумел предостеречь от ошибки, как ни пытался. А тот его даже не запомнил, когда бережно укрывал крылом от метеоритного дождя. И спросить о нем Гавриила так и не хватило духу.       Азирафаэль не сразу признал Змия-искусителя, что заговорил с ним на стене Эдема. В защиту ангела Восточных врат стоит заметить, что в тот дождливый день он был крайне озабочен своей моральной дилеммой и ни о чем другом, кроме пламенного меча, помышлять не мог. А саркастичный демон с тяжелым пристальным взглядом из-под насупленных бровей, изможденный и постаревший, казалось, на тысячи лет, мало чем напоминал себя прежнего. Поначалу.       «Шутка, говорю, не очень-то удалась... И вообще – что плохого в том, чтобы познать различие между добром и злом?.. Однако признай, слишком уж это всё смахивает на какую-то клоунаду. Ну, представь, прямо посреди сцены торчит Древо, а на нем табличка с гигантскими буквами: «НЕ ТРОГАТЬ». Очень тонкий подход. Спрашивается, почему бы не посадить его в каком-нибудь укромном местечке, на вершине горы, к примеру, или еще где? Остается только гадать, что Он замыслил на самом деле... Я вот тоже волнуюсь: а вдруг эта история с яблоком аукнется каким-нибудь добром?.. А что если мы оба не правы? Вдруг я поступил хорошо, а ты – плохо? Смешно, правда?»       Улыбка получилась невеселой. Как же долго и тщетно убегал он от Кроули, опасаясь, что тот станет его погибелью.       – Хорошо, признаю, я немного увлекся, пытаясь тебя уговорить, и перегнул палку. Я сожалею, но сути это не меняет.       Азирафаэль постарался вложить в голос всю мягкость и всё участие, на которые только способен посланник Небес.       – Забей, – небрежно отмахнулся демон. – Я всё понял, хватит об этом. Лучше давай думать, как будем выбираться.       – Да, ты прав. К слову, ты тоже вел себя не совсем... обычно? О чем ты думал в тот момент, когда?.. Ну, в тот момент.       Взаимная неловкость достигла пика. Оба пытались поговорить о том, что случилось в магазине, не говоря о том, что случилось в магазине, натыкались на невидимую преграду и снова принимались кружить вокруг злополучной темы.       – Я? – переспросил Кроули бесцветным тоном. – Ну-у... о тебе? О нас? О том, что мы вроде как друзья, но, раз ты так хочешь меня переделать, значит, действительно стоит. В отместку все обиды припомнил. Удрать хотел, но... не смог.       Грудь сдавило почти физической болью. Представить, каково было демону, который пошел если не против природы, то против своих убеждений, получилось удивительно легко. Вообразить же, как разгорается чудовищной стеной пожар ненависти к себе, Аду, Небесам, сжигая все дотла... С языка рвалось «Мне очень жаль», но Кроули не примет этих слов.       – Ты мой самый близкий друг, Кроули, – вздохнул Азирафаэль, когда необходимые слова все-таки нашлись, – ты мой единственный друг. Даже если мне что-то в тебе не нравится, поверь, после стольких лет я принимаю это как должное.       Смуглые пальцы были жесткими и прохладными. Они практически утонули в теплой ладони ангела, который в последнее время до того осмелел и, что греха таить, привык к чужому присутствию рядом, что почти не замечал, как прикасается – в пабе, в книжной лавке, даже посреди улицы, всякий раз, когда желал привлечь внимание или сам не знал, чего именно хочет.       Кроули напрягся, готовый оттолкнуть наглую руку, потом выдохнул что-то рычащее и позволил их пальцам переплестись.       – Ты хотел меня спасти. – Они, не сговариваясь, не смотрели друг на друга, лишь вперед, в бесконечность. – Ты всегда ухитряешься прийти на помощь, мистер Энтони Джей Кроули, даже когда я меньше всего этого жду или заслуживаю, но...       – Не продолжай. Я знаю, к чему ты клонишь, – так же тихо, не разжимая губ, ответил Кроули. – Меня спасать не надо.       – Ты никогда не спрашиваешь, ты молча... Хорошо, не молча приходишь и спасаешь! Позволь мне сделать то же самое.       – Нет, – мотнул рыжей головой упрямый демон, – нет, я не согласен. Что угодно, только не это. Нет, и точка. Всё, ангел!       Разум коршуном вцепился в это вымученное, неосторожно брошенное «что угодно», но приберег свою добычу до более подходящего момента, который еще не факт, что наступит. А впрочем... Да, его друг вновь был на грани жизни и бегства, как будто бы окончательно всё для себя решил, что несказанно огорчало Азирафаэля, однако демоническое чудо не спешило возвращать их в реальный мир. Не то чтобы кто-то из них открыто досадовал из-за данного обстоятельства.       Скорее наоборот, вот так сидеть вдвоем на несуществующем камне, держась за руки, где-то на просторах Фантазии, было на удивление приятно и почему-то ощущалось правильным. Гибкие беспокойные пальцы понемногу согрелись.       – Я видел... – резко начал Кроули, прочистив горло, – гхм, то есть мне показалось, там, в магазине, что ты, весь такой окрыленный, как чертов фанатик, на самом деле чего-то боишься и посылаешь мне сигналы бедствия. Показалось?       – Нет, – покачал головой Азирафаэль и всё же рискнул встретить угрюмый взгляд. – Ты меня ужасно перепугал.       Кроули завис на мгновение и пожал худыми плечами с равнодушием механической куклы. Ангел вовремя спохватился:       – Ох, нет, дорогой, я не это хотел сказать! Как неловко... Я испугался за тебя: ты был таким потерянным. Уязвимым.       Его рывком схватили за воротник и грубо дернули на себя. Окажись поблизости какая-нибудь стена, взбешенный демон без раздумий прижал бы Азирафаэля к ней. Они это уже проходили. И куда подевалось показное равнодушие?       – Прекрати это делать, ты, пернатый выродок! Много о себе возомнил. Я не потерянный, ясно? Я блядский демон.       – Кроули, послушай, – успокаивающе промолвил Азирафаэль, – я бы никогда...       – Закрой рот! Просто заткнис-сь, или я за себя не ручаюс-с-сь!       – Я бы никогда, – настойчиво повторил ангел, без тени страха глядя в искаженное гневом, но всё равно прекрасное, до последней черточки знакомое лицо с острым подбородком, чистое, не обезображенное ни тленом, ни струпьями, как у иных обитателей Преисподней, – никогда не использовал против тебя что-то настолько личное, даже будь всё иначе.       – Что «иначе»? Хватит говорить загадками! Хватит увиливать! СКАЖИ ПРЯМО! – Кроули рычал, готовый кусаться.       – Во-первых, ты меня всего оплевал. Во-вторых, не нужно кричать, я не глухой. И, в-третьих, определись, пожалуйста, заткнуться мне или не увиливать, – не удержался от подначки Азирафаэль, сохраняя безукоризненную чопорность.       Не со зла, упаси Всевышний! И не из желания как-то задеть или принизить того, кого ангел втайне мечтал нежить в объятиях, оберегая от несправедливости мира, в котором такому удивительному созданию не нашлось места. Хотя бы изредка, когда у одного колючего и злобного демона заканчивались силы быть или притворяться колючим и злобным.       Азирафаэль надеялся, что взаимный обмен колкостями поможет Кроули расслабиться и почувствовать себя лучше. Это было их излюбленным развлечением, маленькой игрой, в которую оба охотно включались, стоило только начать.       Однако, действуя из благих побуждений, ангел угодил в собственную ловушку. «Ничто не вечно». Приняв предложение Небес, он будет вынужден отречься от Кроули – оба понимали, что при нынешнем раскладе третьего им не дано. Всё былое и дружеское, и, о, эта привычная терпкая с горчинкой сладость совместного бытия, уже остались в прошлом.       – Говори, – отрывисто велели ему. Стальная хватка на кофте ангела так и не разжалась, разве что немного ослабла.       Избегая гипнотического змеиного взгляда, Азирафаэль отвлекся на то, как трепещут крылья породистого носа.       Поразительная красота. Такую не поймаешь и не передашь в самом точном наброске, не увековечишь в мраморе – слишком порывиста. Взгляни под другим углом, и хрупкое очарование рассеется, либо даже превратится в нечто противоположное. Жаль, что рисунки неподвижны...       – Да ла-а-адно тебе, ангел. – Кроули расценил его заминку по-своему. То ли наличие двух ипостасей накладывало свой отпечаток, то ли сыграла роль давняя привычка мгновенно подстраиваться под любую ситуацию, то ли Кроули метался меж собственных эмоций, не понимая, что именно сейчас чувствует, но глумливая ленца в его голосе прозвучала как привет из всех прошлых жизней разом. Сердце тоскливо заныло. – Возможно, это наш последний разговор. Давай, не сдерживайся. Жги!       – Жечь – это по твоей части, Кроули, – парировал Азирафаэль, не собираясь признаваться, что позорно тянет время.       – Так я уже, – не растерялся демон, кривя сухие губы, – сжег. Всё, что только можно. Теперь твоя очередь.       С тем же успехом его могли припереть к стенке или зажать в углу, лишая пути к отступлению. Ангел покраснел.       – Я... я ведь не дурак, мой дорогой, – несчастно пробормотал он. – Догадываюсь, каких слов ты от меня ждешь, но...       Кроули глухо застонал. Он мог издеваться, откровенно высмеивать промахи своего менее ловкого друга – пожалуйста, сколько угодно, но никогда бы не осудил за малодушие. Кроули понимал, как никто другой, что значит быть на его месте.       – Если ты думаешь, что мне нужны от тебя эти слова, то ты дурак и есть. Просто скажи, что не хочешь на Небеса, и я буду думать, как нам выбраться из этой заварушки с минимальными потерями. Как говорится, даже если вас слопали...       – Да, я хочу остаться! – выпалил Азирафаэль и вжал голову в плечи. – На Земле. В своем магазине. С тоб-бой. – Когда он наконец отыскал в себе мужество сказать это вслух, слова хлынули потоком. – Последние три года были лучшими в моей жизни. Когда никому не было до нас дела, и мы могли просто жить. Но нельзя вечно убегать от ответственности...       – Прекрасно можно! Я дам тебе мастер-класс, хочешь? Ангел, еще раз: ты ничего. Им. Не должен! Ни Метатрону, ни...       – Я должен миру, который люблю, – еле слышно прошептал Азирафаэль. – Они его погубят, неужели ты не понимаешь?       Кроули, который по-прежнему держал ангела, вцепился крепче, не замечая, как дрожат побелевшие от напряжения пальцы.       – Плевать мне на мир, – зашипел он. – Отстроят заново, невелика потеря! Вселенная огромна, найдем, куда приткнуться.       – Мы оба знаем, что ты лжешь. Кроули, ты нужен мне Там, – на сей раз вышло без пустого надрыва и детской обиды на чужой отказ. Демон тоже почуял эту разницу. – Вместе у нас есть шанс всё изменить. Я не справлюсь без...       – Ты и со мной не справишься. Никто не справится, черт бы вас всех побрал! – У Кроули задергался глаз. Склеры налились желтизной, зрачки сузились в тончайшие опаловые нити. – Потому что это гребаная западня! Но раз уж ты так спешишь взойти на алтарь, барашек, то вперед, дерзай, бе-е. Если кто и сможет навести шороху в благостном курятнике, то это ты.       – А ведь никто не ждет, что ты согласишься! – Азирафаэля как громом поразило. – Если всё же допустить, что твоя гипотеза верна...       – Верна, зуб даю. Я еще никогда так не мечтал сбежать, сверкая пятками. Обычно мне любопытно, чем всё кончится.       – Значит, мы сможем обернуть всё в свою пользу, – воспрянул ангел, загоревшись идеей. – Снова сделаем то, чего от нас не ожидают! Надо только тщательно продумать наши требования. То есть условия, конечно, условия... Обезопасить себя...       Натяжение плотной ткани на груди вдруг ослабло. Ангел вопросительно поднял голову: демон его больше не держал.       – Азирафаэль, – еще никогда его громоздкое имя не произносили с таким трепетом и безнадежностью, – я не вернусь. Даже ради тебя.       Воздух, которого не могло здесь быть, застрял в горле, которое они оба придумали. Эта боль ненастоящая. Но, если бы Кроули вдруг собрался ему отомстить, строил коварные планы, как это сделать, у него не вышло бы более изощренно.       – Но... но тебе некуда б-больше идти. Ты сам сказал, что отрекся от Ада, и... Кроули, они не дадут тебе жить спокойно!       – Пусть попробуют, – показал клыки демон. – Встречу с распростертыми объятиями. Да хоть весь Темный, сука, совет.       – Тебя лишат демонической энергии и бросят в темницу до лучших времен. Ты это отрицаешь, но ты слишком ценен.       – Ой, не драматизируй, королева драмы, выкручусь как-нибудь. В конце концов, кругом полно церквей и святой...       Непрошеное жуткое воспоминание хлестнуло по щеке: маленький термос в центре массивного мраморного стола. Обманчиво безобидный, с узором в крупную шотландскую клетку. Белая крышечка сиротливо валяется рядом.       – Не позволю, – услышал Азирафаэль собственный голос, утративший всякую мягкость и нерешительность.       Кроули, который был настроен на своего вечного сообщника не хуже, чем военный радар, сразу насторожился.       – Эй, я совсем не горю желанием рассыпаться в мокрый пепел, но... Если уходить, то на своих условиях, помнишь?       «Даже если вас проглотил динозавр... Знаю, знаю! Не порти шутку. Так вот, даже если вас слопали, выхода, как минимум, два».       Азирафаэль с кристальной ясностью понял, что потребует в обмен на свою полную преданность. Ему не откажут.       «Ты возненавидишь меня. Решишь, что я окончательно спятил. Но я никому не позволю тебя обидеть, ангел».       Даже если Небеса обязуются не причинять вреда опальному демону, за действия со стороны Преисподней они не ответственны. А с учетом того, как тесно сотрудничают за спиной своих подчиненных обе высшие инстанции, ожидать от них можно чего угодно.       – А если у тебя будет выбор? – торопливо спросил Азирафаэль. – Если ни Рай, ни Ад не смогут до тебя добраться?       – Ну-у, с Альфой Центавра мы пролетели, не сезон, хотя... Мм, ангел? У тебя опять этот взгляд, а-ля «Бегите, я конченый».       – Ты сможешь жить на Земле, на законных основаниях, как сам пожелаешь. Это будет только твоя жизнь, Энтони.       Недоверчивый и недоумевающий взгляд Кроули сменился потрясенным. Лицо приобрело бледный оттенок лондонского снега.       Любой другой демон – даже, возможно, Вельзевул, несмотря на прогрессивные идеи – в ответ на подобное предложение попытался бы перегрызть ангелу горло и брезгливо сплюнул бы кровь. Еще бы, такое вопиющее оскорбление...       Но его демон был в шоке.       – Ты не посмеешь, – прохрипел наконец Кроули и попятился с камня. – Что... что я тебе сделал, а? Стоп! Стой там! Не подходи!       – Ты сможешь стать человеком и обрести душу, – печально закончил Азирафаэль, – если я попрошу для тебя прощения.