Благие намерения мне никогда не помогали

      Новая ночь началась с ещё одного странного сна. В чём же была его странность? Странность была в его обычности. Я бы даже сказал обыденности, уж слишком сильно по адекватности он отличается от моих снов, что сняться мне, как всегда, по ночам. Не было ни картин из прошлого, не было моих переживаний, которые атаковали мой мозг с помощью сюрреалистических «фильмов». Это был спокойный сон, я бы даже назвал его интимным. Ибо в этот раз мне снилось очень приятная сцена, и от того она обычная, или же обыденная, а для меня странная — у меня обычная жизнь уже давно закончилась.       В моём сне я кого-то обнимал. Я не видел кого, однако мне было очень приятно это делать. И ни снег, что особенно бурно шёл в эту ночь, ни огромное количество людей проходящих мимо, ничто из этого не могло меня отвлечь от тепла, которое я чувствовал своими руками, обнимая кого-то.       На улице была ночь, светились яркие огни, и шёл снег. Судя по огромному количеству гирлянд и украшенным хвойным деревьям, среди которых были ели и пихты, был канун Нового года. Этот факт подтверждался тем, что у некоторых магазинов стояли люди в ярко-красных костюмах. Но этот волшебный пейзаж в данный момент занимал мой мозг. Единственное, что меня в тот момент волновало — это личность таинственного человека, который стал «жертвой» моих объятий.        Я повернул голову и начал его рассматривать: странный человек, которого я обнимал, был на целых полтора головы ниже меня. Да и по одежде было прекрасно понятно, что это была женщина, или девушка. И дело не в цвете, тут было дело в том, как она сидит на таинственной красавице — на парнях одежда так не сидит. Наконец мои глаза начали лучше видеть в полумраке местности, и я заметил и другие особенности внешности девушки, с которой я, с великим удовольствием, обнимаюсь. И заметил странную особенность её волос. Не в длине дело, пусть они у неё и были достаточно длинные, до самой нижней части спины. Странная особенность волос этой девушки была в их цвете. Из-за него у меня было такое ощущение, будто бы я смотрю на какой-то светоотражающий элемент. Ибо от её волос отражался тусклый свет фонарей, что освещал нас. Однако недолго длилось это, ибо рядом включились ещё фонари и гирлянды, и тогда моё спокойствие и умиротворение сменилось удивлением.       Это были аквамариновые волосы, только более тёмные. И такие волосы я видел только у одного человека в этом мире. А это означало только одно — я в своём собственном сне, умудряюсь обниматься с одним хорошо знакомым мне человеком. С кем? Я обнимался с Мику Хацунэ — мой хорошей подругой, которая мне нравилась. Это началось, когда я начал с ней общаться. И, раз она уже мне сниться начала, все признаки сошлись в один факт — я постепенно начинаю влюбляться в эту девушку. Понимая это, я на мгновенье ослабил своё объятье, но лишь на мгновение. Ибо вскоре понял, что не совсем контролирую своё тело, ведь оно вновь усилило хватку. Видимо, моему второму «я» не понравился тот факт, что я хочу прекратить обнимать Микуську. Хорошо, что я с ним быстро договорился, ведь я тоже хотел, чтобы мои обнимашки с ней длились вечно или хотя бы до конца кальпы. Хотелось вдыхать этот еле уловимый запах эвкалипта, что перемешивался с морозной свежестью в изумительный аромат, который заставлял меня радоваться, как маленького мальчишку, который отмечал успешное совершение маленькой шалости в виде кражи из-под маминого взора конфет.       Однако грёзы заканчиваются. Эти тоже, и оканчивались они тем, что руки девушки слегка оттолкнули меня. Объятье разорвалось, и я с разочарованием посмотрел на лицо девушки. Лучше бы этого не делал, честное слово. Ибо от взгляда на него меня поглотило уныние. На её устах не было улыбки, зато вот из глаз лились слёзы. Причину этих слёз я не понимал, но сама это сцена разрывало всё, что находилось в моей грудной клетке. Поэтому буквально инстинктивно, я постарался вновь её обнять, но у меня это не получалось. Ибо её руки, пусть и были меньше моих, обладали какой-то нечеловеческой силой. И эта сила помогала девушке легко отталкивать меня, отвергая мои попытки вновь обнять её. — Ты должен быть со своими… — из её уст слетели слова, в которых читалась вековая тоска и грусть. — А не с такой как я. — Но я хочу быть с тобой… — сказал я так тихо, что сам с трудом услышал свои слова. — Нельзя, иначе у нас обоих будут проблемы… А я не хочу, чтобы ты страдал, — слёзы перестали литься, и она отвернулась от меня. — Было бы лучше, если бы ты просто прошёл мимо меня. Тогда ты бы смог найти своё счастье. — Моё счастье — это ты! — настаивал я срывающимся голосом. — Ведь мне нужна именно ты! Ты, и желание быть с тобой, поддерживать тебя в твоих начинаниях, разделять с тобой беды и отмечать с тобой победы. Вот, что я желаю, и без тебя это сделать не получиться. — Ты будешь один, — её глаза ещё сильнее наполнились слезами. — А одна я тебе быстро наскучу! Поэтому лучше оставь меня и живи счастливо с такими, как и ты. Моя компания принесёт тебе только боль, и отчуждение.       Внезапно в небе загорелся яркий лунный свет, и он осветил девушку. Он буквально слепил меня. Однако я успел разглядеть, как она уходит в небо, словно она не принадлежала нашему миру. И я должен был её отпустить, но я не мог! Она была всем миром для меня, и каким тогда человеком я буду, если упущу свою судьбу!       Нет! Я пойду с тобой! — Нет! — крикнул я, и всё также не услышал свой голос. — Не уходи!       Ноги начали в чём-то застревать, а я сам будто бы тонул в болотной тине. Но я продолжал идти и не останавливаться. Лунная гладь оказалась для меня самой отвратительной топью, какую только можно было придумать. Тело тонуло быстрее, чем я успевал подняться за Мику. Но я не сдавался, даже когда ноги коснулись чьи-то щупальца из небытия. И вместе с тем я продолжал кричать, даже когда странная жидкость с неприятным вкусом заполонила мой рот, и кричать мне было больно. Я кричал только одно слово: «Мику». И после каждой моей попытки докричаться до неё, я проваливался всё сильнее и сильнее, даже когда я не двигался. — Мику! — на этот раз крик был громкий, и я его слышал не приглушённо, а полностью. — Если ты уходишь, тогда можешь не останавливаться. Однако не забывай, что я пойду за тобой! Я пойду за тобой на другую часть света, да даже в другой мир! Я никогда не брошу тебя, особенно, когда тебе требуется помощь!       Девушка со слезами и улыбкой на лице повернулась в мою сторону, и тут на меня, с очень большой скоростью, помчалась машина. Это был какой-то грузовик, а я не успел забраться слишком высоко по лунной тропе. Этот факт, и тот факт, что я наполовину застрял в ней, аки в балоте, означал одно — отпрыгнуть я при всём желании не смогу. Свист, с которым машины проезжают мимо людей, яркий свет её фонарей. И это было единственное, что я увидел перед тем, как закрыл глаза.       Почти — краем глаз я заметил, как Мику бежит ко мне. Но было поздно — машина не успеет остановиться, и мне суждено погибнуть. Ибо моё тело, которое провалилось в странную тропу, не могло противостоять скорости машины, чей водитель не успел остановиться в моей реальности.       Смерть была близка ко мне, но я был абсолютно спокоен. Ведь столько лет умудрялся от неё скрываться и избегать, что же… Пришло, наконец, и моё время уходить.       Я открыл глаза, буквально на мгновенье, и свет фар будто бы резанул мой глаз своими яркими пучками света.

***

      Раскат грома заставил меня оглохнуть на пару минут, а блеск молнии за окном осветили комнату, и я понял, что сейчас глубокая ночь. А я, судя по всей этой картине, проснулся ни свет ни заря. Видимо, яркость молний была такая сильная, что мозг принял этот сигнал за свет утреннего солнца, вот я и поднялся в глубокую ночь. Хорошо хоть такая неприятность кончается достаточно быстро, для этого достаточно лечь на другой бок и исключить попадание света на лицо. Сейчас мне для этого было достаточно отвернуться лицом к стене. Однако пока что я не спешил воплощать свою идею в жизнь и ложиться спать, ибо горло после пробуждения начало с большой настойчивостью требовать залить его влагой. А влага у меня была в данный момент только одна — вода в кувшине, что стоял на подоконнике.       Ноги коснулись пола, и это заставило меня невольно вздрогнуть, так как доски пола были очень холодные. Это было странно, поэтому в моей голове образовался важный вопрос: «Почему в моём домике, где закрыты окно и дверь, такие холодные полы?». И этот вопрос был без ответа, пока я не поднял свой взгляд на дверь. Почему? Да просто она не была закрыта, что меня очень сильно удивило. Ведь я прекрасно помню, что всегда закрываю дверь перед сном. Видимо, забыл, или она не выдержала силу ночного ветра. Последнее меня огорчит сильнее всего, ибо чинить замки дверей — это тот ещё геморрой, особенно, когда у тебя отсутствуют все инструменты, кроме пальцев.       Подойдя к ней поближе, я убедился, что без света я не смогу внимательно осмотреть замок. А нажатие на кнопку лампочки результата не принёс. Видимо, во всём лагере свет отключили, чтобы во время грозы никаких неприятностей не случилось. Нормальный способ спастись от незапланированного пожара, но без света мне не обойтись. Хорошо хоть, что я вспомнил про фонарик. Он мне и поможет в этом деле.       Да и не смог бы я его забыть — шишка на голове ещё не исчезла до конца, после его падения, с которого наше «знакомство» и произошло.       Теперь, чтобы его достать, я приоткрыл дверь шкафа и протянул руку в верхнюю часть. Смотреть туда не было смысла, ибо там только фонарик и лежал, не спутаешь. Ну и второй комплект формы без пуговиц, но про него я пока забуду, до завтра. Возьму у Ольги Дмитриевны иголку с ниткой, да зайду к Славе за пуговицами, и всё будет хорошо.       Рука коснулась металла, и я закрыл дверь шкафа, достав из шкафа осветительный прибор. Внутрь шкафа я так и не заглянул, так как не видел в этом смысла. Мою голову больше всего занимала мысль с проверкой замка в моей двери. — Ну помогай Аматерасу, открой мне тайны мироздания, — пробормотал я имя богини Солнца из синтоизма, после чего включил фонарик и направил его свет на замок входной двери.       С помощью его света я осмотрел дверь снаружи и внутри. Проверил замок несколько раз, щёлкнул задвижкой туда и сюда. Провёл пальцами по местам, где замок прикреплялся к двери с помощью шурупов. Даже ключ свой взял со стола, и открыл-закрыл задвижку со стороны улицы. Эти все действия помогли мне понять один факт — замок двери находился в идеальном состоянии. В таком же идеальном, как и вечером прошлого дня, когда я ложился спать. Был смазан, работал без пререканий. В общем, версия с поломкой замка, и открытием из-за его поломки входной двери моего домика я сразу же выкинул из головы.       Была ещё версия со взломом, но я сразу же выбросил её из головы как абсурдную. Ибо воровать у меня было абсолютно нечего. Да, я нарушил одно из главных правил путешественника во времени — показал «артефакты» своей эпохи. Но я что-то сомневаюсь, что кто-то из моих товарищей вдруг загорелся мыслью отобрать у меня телефон с помощью кражи со взломом. Даже проверил свой домик с помощью света фонаря, чтобы успокоить свой паникующий мозг. И что узнал?       А узнал я самый «страшный» факт! Какой? Все мои вещи из этого времени, и из того времени, из которого кто-то меня выпнул сюда, были на месте. Удовлетворившись этим фактом, мой мозг наконец перестал мучить меня тревогой и напряжением.       Теперь мой фонарик больше был мне не нужен, поэтому я выключил его. В голову ещё полезли мысли, скорее всего, вызванные странной концовкой моих сновидений, но обдумать их я не успел — ветер, что в эту ночь был спутником грозы, заставил дверь немного покачаться. И это помогло мне перестать думать о всякой ерунде.       Видимо, я вправду забыл закрыть замок, когда спать ложился. Не всегда привычки срабатывают безупречно, особенно, если ты не робот, а носитель мозга, тела, сомнений и прочей «бессмысленной» ерунды, которая является партнером человека до самой его смерти. Ну и ладно, подумаешь беда. Не сломал же я его? Тем более я уже провёл тест на потенциальную поломку, и его результат оказался отрицательным.       Кровать вновь начала меня соблазнять своим желанием лечь в неё, а горло настойчиво просить воды. Да и мозг наконец сообразил, что он рано подал моему телу команду «подъём», ведь до утра ещё далеко, поэтому вновь врубил свою программу сна. И противостоять её запуску у меня не было даже намёка на малейшее желание. Поэтому я, закрыв дверь на замок, подошёл к кувшину и отпил воды. Не забыв поставить в воображаемом списке галочку с задачей: «Утром наполнить его водой», я наконец лёг в постель и начал медленно возвращаться в царство Морфея. Благо горло не мешало, а мозг соглашался с идеей вернуться ко сну.       Глаза были закрытые, а тело уже не двигалось. Ещё несколько секунд, и моё тело до самого утра погрузиться в стадию глубокого сна. Все обстоятельства подсказывали мне, что я вновь встречусь через несколько мгновений с Мику в своих снах, однако случилось то, что я вообще не ожидал. Тот запах, что снился мне. Запах эвкалипта, который я вдыхал в последний раз, когда случайно превратил колени нашего руководителя музыкального кружка в подушку для своей головы. Этот запах, исходил от волос. И сейчас он был такой же яркий, как и тогда, будто его обладатель вновь находиться прямо передо мной.       Скорее всего, меня коснулся сонный паралич, вот мне и мерещится всякая ерунда. Мику не могла попасть ко мне в домик, ибо она не знает, где я живу. И более того — я бы заметил, если бы она пришла ко мне в домик, так как дождь лил всю ночь, а мокрых следов на досках своего пола я не нашёл, даже во время своего практически полного анализа своего домика, когда я боялся, что у меня что-то спёрли. Так что абсурд, я просто фантазирую.       Мне она просто понравилась, вот я и придумываю себе какую-то чепуху.       Я даже почувствовал, как будто меня кто-то целует. Но, как я и думал, это всё были игры моего разума. После такого сна и неудивительно. Поэтому, чтобы хотя бы немного сбросить с себя наваждение, я повернулся к стенке. Это помогло — запах эвкалипта начал слабеть, и я чувствовал только, как ветер гнал по моему домику озон. Он шевелил с тихим шорохом мои шторы, заставил скрипеть дверку моего окна, которое я открыл по время утоления жажды из кувшина, и...       Звук бьющегося стекла заставил меня резко поднять своё тело и открыть глаза. Сонный паралич от такого как рукой сняло, поэтому осмотреть комнату мне уже ничего не мешало. Осмотр окна помог мне выявить, что на подоконнике у меня отсутствовал кувшин с водой. А всё, что от него осталось, валялось на полу в виде осколков керамики. Ну, зашибись. — Ветер, иди ты лесом… — выругался я, после чего встал с кровати, чтобы закрыть окно на щеколду.       Пофиг, посплю сегодня с закрытыми окнами. Ибо если я оставлю окно открытым, у меня есть шанс, что опять что-то разобъётся. А чтобы не было душно, стяну с себя одеяло. Посплю сегодня без него, а накрываться им буду в следующий день. Ибо я сомневаюсь, что ветер такой силы будет постоянно здесь. Ведь постоянное наличие именно такого ветра на улице такое же эфемерное явление, как и честный политик. Не считая поверхности Юпитера, конечно — там ветра постоянны, и никогда не исчезают.       Вот же закон подлости — радовался, что здесь нет воров, ибо я умудрился забыть закрыть дверь. Ну так как же — моя любовь к открытым окнам превратила мою спасительницу от жажды ночью в осколки и мокрое пятно на деревянном полу.       Придётся выкинуть завтра утром, и сказать Славе, что я неуклюжий болван. Спасибо ветерок, больше я тебе рад не буду.

***

— И раз! — сказал я, после чего кинул осколки в мусорный бак, на дно которого они успешно приземлились, судя по бьющемуся звуку. — Трёхочковый.       После успешного выброса остатков от кувшина, я широко зевнул. Это помогло отогнать от меня остатки сонной неги, но не сильно. Но ничего, вот сейчас умоюсь, почищу зубы, и остатки сна покинуть мою голову. Осталось только придумать, как Славе объяснить… — Объяснить? Что ты собираешься мне объяснить? — услышал я сбоку женский голос. — Да чёрт возьми... — пробормотал я себе под нос, после чего повернул голову в ту сторону, где я и услышал голос. — Доброе утро, Славя.       Она стояла рядом со мной в своём спортивном костюме. Всё так же соблазнительно, как и в наши прошлые встречи. Поэтому, чтобы не тревожить свой проснувшийся организм, я заставил себя смотреть только в глаза девушки. — Доброе, Дима, — ответила Славя. — И всё-таки... О чём ты мне хочешь поведать? — Да я… — запнулся я, после обдумал свою речь. — У меня кувшин ночью разбился, вот я и думаю, как тебе об этом сообщить. Я же знаю, что ты наверняка ответственная здесь на материальное имущество, вот я и переживаю.       Чёрт возьми, моя глупая привычка болтать вслух, когда рядом никого нет, погубит меня скоро. Ещё признаюсь кому-то в любви, а этот человек это услышит. Ну почему я не могу рассуждать без применения речи? — Вот в чём дело, — слегка нахмурилась Славя, после чего легко улыбнулась. — Спасибо, что не утаил такое. Насчёт того, что ты разбил кувшин — пойдёшь со мной на склад, оформим поломку кувшина. И получишь новый. Ты же им часто пользуешься? — Ага, — подтвердил я. — Я перед каждым своим сеансом с Морфеем хожу за водой, чтобы не выходить всю ночь из домика. — Всё ясно. Ну, тогда не переживай. Дам тебе новый кувшин, — после этого она нахмурилась. — Но постарайся этот уберечь. У нас в СССР, конечно, вещей много. Но они не бесконечные. — Да уберегу я, уберегу. Тебя подводить желания нет. — Вот как? Спасибо за такое отношение, — улыбнулась девушка. — Не за что. Я же пионер, а пионер своим товарищам помогает и выручает.       Шли вместе к умывальникам. Славя похвалила мои танцы с саблями, и недоумевала почему я с такими навыками не решил идти на дискотеку. Сказал, что в паре я танцевать не умею — врал, естественно, ибо меня Мику вчера учила танцевать.       Мику… Мой перезрелый мозг, что был зажат в черепной коробке, подсказывал мне, что я начинаю потихоньку в неё влюбляться. Ладно уж один раз о ней подумать, ну так, как же? Уже сны начинаю с ней видеть. Хорошо, хоть не эротические, а то мне бы пришлось проводить каждое утро у умывальника и стирать свои трусы.       Между тем мы наконец добрались до умывальников. И я, уже по привычке, снял свою рубашку. И лишь после этого вспомнил, что рядом со мной находиться девушка. Поэтому я уже хотел вернуть на своё тело рубашку, однако Славя не обратило на мои действия внимания. Поэтому я и выбросил эту глупую мысль из своей головы, после чего принялся мучить свои зубы ледяной водой. Именно — сегодня я мучил свой рот чисткой, видимо ночью прикусил щёку, а заметил только сейчас. «Так сильно голову занял одной красавицей, что вообще перестал реагировать на окружающие обстоятельства» — услышал я свой голос из подсознания. — А часто у тебя такие казусы происходят? — Ты про порчу имущества? — спросила девушка. — Не очень, по крайней мере, официально. — Наверное, официально к тебе бояться подходить, и говорить о поломке, — предположил я. — Так и есть, — вздохнула Славя. — Боятся, что я сразу же доложу об этом вожатым. А они накажут, даже если сломалась какая-то мелочь. И так постоянно. Хочу помочь, а многие боятся у меня помощи просить. — Ай, не переживай. На всех людей, которые берут на себя дополнительные обязанности, смотрят криво. Даже если их работа жизненно необходима для коллектива.       Моя служба в армии, когда я проходил срочку, это яркий пример этого правила. Ибо я, как писарь, тоже был одним из самых ненависныс солдат батальона. Сержанты не любили меня за то, что я им не подчинялся. Их подчинённые не любили меня за то, что я, по их мнению, сидел в штабе и ничего не делал. А чтобы унизить меня, заставляли мыть толчки по ночам. В один такой раз я задержался в штабе до двенадцати часов ночи, так меня заставили мыть толчки до четырех часов утра. А в пять утра уже был подъем.       В общем, терпел долго, ибо у меня крыши не было — наш майор только орал на нас и требовал к себе уважение. Однако я показал зубы, когда у других солдат крыша исчезла. Я напечатал за пару часов столько актов на гауптахту, что все рты позакрывали. И уже не посмели на меня даже посмотреть косо. Ибо понимали — я не шучу, и для меня отправить на губу мудаков, которые портили мне жизнь на протяжении нескольких месяцев, уже ничего не стоит.       Про тот факт, что этот акт без заключения военного суда недействителен я, конечно же, не сообщил. — Но ведь… — начала было Славя. — Славная девушка, — сказал я, после того, как выплюнул кровь из рта. — Успокойся ты. Когда смена закончиться, то недостающие вещи всё равно найдут. Так что слишком сильно не переживай. Тем более я пришёл к тебе, поэтому твои «бояться у меня помощи просить» немного ошибочны. Я не испугался, значит и другие из нашего отряда не испугаемся. Ты же добрая пионерка, и мы это знаем. А раз это знаем мы, то это узнают и другие пионеры. Дай им просто времени побольше. И не расстраивайся из-за всякой ерунды — у тебя отдых, а ты тут драматизируешь из-за мелочи. — И то верно, — согласилась девушка, после чего закончила умываться. — Тебя подождать или попозже подойдёшь? — Да не нужно ждать, — сказал я, после чего закрыл кран и накинул на себя рубашку. — Пошли. Чем быстрее я получу новый кувшин и оформлю потерю прошлого, тем быстрее моя совесть наконец перестанет меня мучить. — А ещё мне высказываешь за то, что я по мелочам переживаю, — заметила девушка с легкой улыбкой. — Сам переживаешь из-за мелочи. — Мне можно — я мальчишка. Мне суждено переживать из-за мелочей, заработать запас негативных эмоций. И, на фоне стрессов и переживаний, умереть от инсульта в шестьдесят лет. — Шутки у тебя, — сказал девушка, перестав улыбаться.       До склада дошли быстро, примерно через минуту. Он, как и всегда, был закрыт на амбарный замок. Только я подумал о том, где здесь спрятан ключ, как замок уже упал на пол. Славя просто потянула его вниз, и он расскрылся. — Интересный у тебя способ открыть замок, — заметил я. — Попробую я также, когда найду такой же. Только вот твоих сил у меня нет, поэтому я буду пользоваться ломом.       Славя прыснула. — Да он, просто, и так сломан был. А так как у нас запасных нет, вот мне и сказали таким образом склад закрывать. Всё равно сюда никто не ходит. — Серьёзно? — я удивился. — А как же разноска формы и постельной, когда старая в стирке? — Обычно пионеры сообщают о такой проблеме вожатой, и уже вожатая идёт ко мне. Ну и плановая замена постельного раз в неделю. Но сами пионеры так не делают. Они… — Знаю-знаю, — перебил я девушку. — Бояться хозяйки деревянного склада, то бишь, тебя. Пошли оформим потерю и получение, и я не буду тебе докучать. — Да ты и не докучал, — ответила девушка, но внутрь склада пустила.       Склад никак не изменился, вообще. Всё тот же стол в углу, всё те же полки справа. Да и мешки лежали на тех же местах. Впрочем, а почему в нём вообще что-то должно измениться? Прошло всего-то несколько дней с того момента, как я в последний раз сюда ходил.       Хотя нет — даже не несколько, всего-то пара дней. Я же сюда прыгал, чтобы раздобыть свечи. — Я пока переоденусь, а ты сядь сюда, — показала Славя на стул, что стоял у стола с большим количеством документации. — Я быстро, не переживай. — Можешь не торопиться — сказал я, зевая. — Хочешь подсмотреть, что ли, раз советуешь мне не торопиться? — хихикнула девушка. — Хочу, — подтвердил я. — Хочу посмотреть на кувшин, который я получу после твоего акта.       Славя не ответила на мои слова, однако её личико стало расстроенным. Так-с, что-то я не понимаю. Она что, хотела чтобы я подсмотрел за ней? Странная девушка.       Идея-то, конечно, не самая плохая. Однако у меня есть другая девушка, за которой я бы подсмотрел с удовольствием. И это не ты, Славя. Прошу прощения, ты для меня не более, чем хороший человек, с которым приятно беседовать. Найдёшь себе мужчину получше.       Глаза предательски слипнулись, и я решил немного вздремнуть. Ну а как же? Славя пока переодевается, поэтому можно и поспать. Тем более опыт сна на столе у меня уже был, просто вспомню о нём и всё будет хорошо. Да и вообще — я же не весь день так спать собираюсь. Сейчас хозяйка склада переоденется, напишет два акта. И разойдёмся с тобой, как разошлись старый и новый год после окончания листков на календаре. — В последнее время ты прямо сблизился с Машей, — услышал я голос Слави. — Есть такое, — подтвердил я. — Тем более тут в лагере много хороших людей. С такими грех не сблизиться. — Некоторые из пионеров даже подозревают, что влюбился. — Некоторые из пионеров и не врут, — ответил я, с широким зевком.       Ответом мне было напряженное молчание. Его причины я подозревал, но решил не делать поспешных выводов. Правда намёки были слишком красноречивые, поэтому вывод слишком успешно напрашивался сам собой. — Слушай, Дима… — М-м-м? — сказал я, закрыв глаза. — А ты… Ты же знаешь, что она иностранка? — Ага, — подтвердил я, всё ещё с закрытыми глазами. — Но ведь… — Славя с трудом подбирала слова. — Ты же… — Я же, — подтвердил я. — Я же тебя не понимаю, Славя. Ты пытаешься что-то сказать, а всё не получается. — Да-да, — забеспокоилась Славя, после чего я услышал напротив меня шебуршение. — Слушай, можешь поднять голову? — Это срочно? — спросил я с лёгким зевком. — Ну, ты же подписать акт не сможешь без глаз.       Убедила, нечего сказать. Я открыл глаза и увидел, что Славя уже переоделась в форму. А перед ней лежали два готовых акта. На одном я различил оформление списания вещи, а на другом получение. Акт со списанием был уже подписан, а вот в акте получения требовалась моя подпись. Славя дала мне чёрную ручку, на которой гордо было написано «Союз». Ей я и поставил свою подпись — буквы «Г.Д.Е.» в письменном стиле, которые будто навалились друг на друга.       Моя вторая подпись. Заместо первой подписи ранее я пользовался своей фамилией. — Ну вот, — отдал я заполненный акт нашей активистке. — Страшная бюрократия закончилась, поэтому я прошу дать мне кувшин. — Да-да, конечно, — сказала Славя и поставила его на стол. — Но касательно Маши я хочу тебе кое-что сказать. — Что? — удивился я, беря в руку кувшин. — С ней что-то случилось? — Нет. Она просто уехала сегодня с родителями, а так она жива и здорова, — ответила Славя. — Я про твоё общение с ней. Я, конечно, понимаю что это глупо. Но лучше тебе с ней не общаться так активно, как ты сейчас с ней общаешься. — С чего бы это? — негодовал я. — Понимаешь… — Славя замялась, видимо ей было тяжело говорить те слова, что вертелись у неё на языке в данный момент. — Понимаю, — с нажимом сказал я. — Осталось только понять, что именно я понимаю.       Девушка вздохнула, и на её лице отразились все оттенки красного. Сначало алого, потом постепенно он утихал. Да и эти дерганья плечом, явно не к добру. — Славя, ты либо говори, либо я пошёл. Мне ещё нужно сходить кое-куда. — Хорошо-хорошо, — вздохнула девушка. — Понимаешь, Дима… У неё дед воевал в Маньчжурии в сорок пятом. — Так, — сказал я, но на Славю это подействовало немного странно. — «Так»? Предки Маши воевали с твоими предками, а ты говоришь «так»? — с шоком сказала девушка, явно удивлённая моей реакцией. — Говорю, и буду говорить. Ибо не вижу в этом проблем, — я встал из-за стола, после чего повернулся к выходу. — Но ведь твой дедушка наверняка воевал с японцами на Дальнем Востоке. И, общаясь с Машей, ты оскорбляешь её память. Он кровь проливал за Родину, а ты общаешься с теми, кто воев…       Меня этот разговор уже начал допекать. — Славя, Славя. А я то думал, что ты и вправду славная, как и твоё имя, — я покачал головой. — А теперь, перед тем, как ты ещё что-то скажешь я попрошу тебя только одно — запомни несколько простых вещей. Во-первых, мне наплевать на то, что мой дедушка когда-то проливал кровь. Я родился уже после той войны, и не моё дело, кто с кем воевал. Ибо я хочу думать о том, как в будущем люди буду людьми, а не делиться на народы и государства. Поэтому постоянно вспоминать такую уродскую и бесчеловечную вещь, как война, и желать испытать такой кошмар на своей шкуре я не хочу, и буду искренне проклинать тех, кто этим занимается. Во-вторых, она потомок тех, кто воевал с нашей страной. Ну так и что? Что я теперь, не должен общаться с коренными жителями моей Родины только из-за того, что они воевали с переселенцами из другой части России? — Я не это имела в виду… — со смущением сказала Славя. — Нет, Славя, именно это ты и имела в виду. Япония воевала с моей Родиной много лет назад, однако это не значит, что я тоже должен воевать с ними. Война — это отвратительно, а вражда ни несёт ничего, кроме злобы и ненависти. Тот факт, что с нами в лагере находиться человек из страны, что ранее была нам враждебна, это наоборот хорошо. Это означает, что даже после страшной войны мы всё ещё хотим дружить, несмотря на политику наших государств когда-то давно. И игнорировать этот факт я не буду. — Но ведь японские солдаты… — А Мику солдат? — с демонстративным спокойствием я спросил девушку. — Или, может, она член 731 отряда, и занимается тем, что заражает китайцев Сибирской язвой? — Нет, Дима… Ты меня не понял, — Славя совсем заволновалась. — Я понял тебя прекрасно, не сомневайся. Тебе не нравиться, что я общаюсь с девушкой из другой страны, так как ты всю жизнь жила среди тех, кто продолжает горевать о своих предках. Поэтому желает уничтожить каждого, кто его предкам причинил вред. Ну так знаешь что — выкинь это всё из головы. Ты своими действиями и словами сделаешь только себе хуже. Думая о том, что жители другой страны плохие ты только у будешь желать их гибели, даже если лично тебе они ничего не сделали. А твоим предкам уже давно на это всё наплевать — они уже заплатили в этой войне страшную цену за мирное небо в будущем и хотят спокойно прожить остатки своей жизни, а ты своими действиями и словами перечёркиваешь всё, чего они добились. Тем, что ты не хочешь забыть кошмар, и идти дальше — дружить и общаться. Избавься от этого, избавься, только тогда и будет тебе счастье. А пока ты это не сделаешь, не удивляйся тому, что с тобой никто не хочет общаться. Всего доброго.       Я круто повернулся и, даже не смотря на помощницу вожатой, вышел из склада. — Не общайся с ней, ты же сам себе хуже сделаешь, — услышал я жалобный голос девушки.       Однако последовать ему я не спешил. Я хотел как можно быстрее покинуть это место, где мне было душно и неприятно. Ибо я столкнулся здесь, в казалось бы, светлом советском прошлом, про которое постоянно с тёплыми воспоминаниями вспоминала моя мама, с гнилью из моего мира.       В моём мире огромное количество людей, в том числе мои родители, были приверженцами одной идеи — они считали, что раз Германия, Япония и США когда-то воевали с их Родиной, значит и мы — новое поколение — должны продолжить ненавидеть эти страны просто за сам факт их существования. На них сыпались абсолютно все беды нашей страны. Упал курс рубля — США виноваты, не хотят нам дать развить экономику. Не тот факт, что в нашей стране началась война — нет, виновата именно другая страна. Страны Евросоюза запретили крутить у себя Телевизионные каналы из-за их риторики — так это Германия виновата! Там ведь всё ещё остались нацисты! Надо полностью уничтожить её, только тогда нацизм никогда к нам не вернётся.       А в чём Япония виновата? В том, что подростки смотрят японские аниме, а потом вешаются. Не отвратительное поведение родителей виновато, и не пьяный отец, что свой гнев по поводу низкой зарплаты выплёскивает на свою жену и сына или дочь, нет. Что вы? Это-же традиционные ценности — когда отец глава семьи, и никто не смеет ему перечить. А если он бьёт жену и детей, так это нормально — ведь бьёт, значит любит. Ведь жену и детей вообще-то полезно бить, чтобы были более послушные. А в остальном Япония виновата — наклепала своих мультиков, где показывают, что после смерти людям живётся легче. Вот дети и решают закончить свою жизнь с помощью шнурков и ручки или старого кухонного ножа, а не из-за хронической дистимии и комплекса психологических травм. Нет, что вы, какие травмы? Мы же как-то жили, и не жаловались! Это просто молодёжь деградировала, стало какой-то нежной, а мы тут совершенно ни при чём.       И я, надеясь что не столкнусь с людьми, которые враждебны к другим национальностям только из-за общей войны в далёком прошлом, вновь горько ошибся. Здесь таким оказалась самая приятная из девушек, которая вообще из далекого Севера, где вражда между людьми вообще сведена к минимуму из-за суровой погоды. И она оказалась самой сильной националисткой. Ирония судьбы, чёрт её дери …       Было желание исчезнуть и ничего не делать, однако звук горна избавил меня от всей этой ерунды. И дело было не в том, что это был горн на завтрак, честно. Я бы и от завтрака мог отказаться. Ведь я, пусть и был любителем вкусно покушать, проще говоря тот ещё чревоугодник, сдерживаться от её потребления я очень хорошо умел. Дело было в том, что чей-то голос, после звуков горна, как заговорит на весь лагерь:       «Доброе утро, «Совёнок»! Как вы, наверное, уже знаете — сегодня родительский день. А поэтому — все мероприятия отменены! Зарядки не будет, поэтому идите на линейку и на завтрак! Повеселитесь сегодня со своими родными, только не объедайтесь колбасой!»       Алёна, это точно она! Я готов голову на отсечение дать, что это она. Ибо только она могла закончить официальную речь такой нелепой ерундой, из-за которой потом весь лагерь будет улыбаться. Но тот разговор со Славей не дал мне сил на улыбку. Однако пропустить линейку я не мог, ибо не хотел проблем.       Пару минут, и вот я уже стою на площади лагеря, а слева от меня гордый и величавый Генда — какой-то местный генсек. Скоро и весь остальной отряд ко мне подошёл. Причём Женя и Серый шли самые довольные, вот у кого в лагере сейчас самое лучшее настроение. А тот факт, что это именно я помог им, помог мне. Ибо я почувствовал, будто куча тревог и горести из-за разговора со Славей исчезли из моей головы. А потом и Саша с Алёной пришли. Саша весь красный, зато Алёна с довольной улыбкой. Черт побери, как-же это мило …       После пришли и другие члены моего отряда, все становились на свои места. Славя подошла ко мне, как и в прошлые разы, но я с этим мириться не собирался. Только она встала рядом, я демонстративно прошёл вдоль нашего ряда и встал сзади, словив тем самым пару удивленных взглядов своих товарищей. Благо это длилось недолго, ибо случилось то, что происходит на утренних линейках. — Доброе утро, «Совёнок»! — раздался громогласный голос нашего директор. — Доброе утро, товарищ директор! — ответили ему хором пионеры.       Почему не Антон Игоревич? Странно как-то, что директора назвали «директором», а не назвали его имя и отчество. Впрочем, ладно, не моё это дело. — С нашей активисткой поссорился? — послышалась речь Алисы, которая приглушалась возгласами директора. — Не сказать, что ссора, — сказал я. — Скорее, несовпадение некоторых наших идеалов. То, что она сказала идет в разрез с моими убеждениями. — Она сказала, что ты ей нравишься. А ты признался, что тебе нужна Мику? — пошутила Алиса. — Ну… — замялся я. — Близко к истине, но немного не то. Давай потом это обсудим. — Чего это вдруг? — Такие разговоры нужно лицом к лицу говорить, а не когда есть риск, что услышат абсолютно всё. Славя пусть и не права в одной вещи, но не самая плохая девушка. — Какой правильный, — усмехнулась Алиса. — Но насчёт ушей можешь не переживать, это я тебе гарантирую. Пока директор заливает можешь хоть петь, никто не услышит. Тем более мы сзади всех пионеров. А по твоему лицу хорошо видно, что тебе трудно всё, что ты с нашей помощницей обсудил, в себе держать. — Есть такое, — согласился я с её словами. — Ладно, но только никому. — Делать мне больше нечего — хмыкнула Алиса.       Я рассказал Алисе и про тот факт, что Славе не нравиться Мику из-за её национальности. И то, что я совершил ошибку, раз решил дружить с ней. В общем, сказал всё, что у меня кипело на душе. Алиса слушала внимательно, пока я не закончил рассказывать. И это, что удивительно, случилось практически так же, как и закончилась речь директора. — Ревность, — это был единственный ответ рыжеволосой любительницы нарушения порядка. — Не понял, — опешил я, но Алису на это лишь покрутила глазами. — Да всё ты понял, Дима, не отнекивайся. Славя просто приревновала, вот и наговорила тебе разной ерунды. Ревность любому человеку мешает мыслить адекватно, особенно девушкам. Уж поверь — я знаю. — Это ещё откуда, где тут девушка? — притворно удивился я. — Очень смешно, — нахмурилась Алиса. — В общем, как я тебе и сказала. Тут дело не в том, что Славя резко стала ненавидеть японцев, точно тебе говорю. Просто ревность, вот она так и отреагировала. А вообще, лучше забудь. Тебе же легче от этого станет. — Постараюсь, — зевнул я, после чего начал внимательно следить за директором. — Интересно, к кому сегодня приедут родители? — К Мику уже приехали, — забрали её утром на весь день. — Серьёзно? — я удивлённо посмотрел на Алису. — Странно, что я этого не знал.       А потом вспомнил, что об этом упоминала Славя. Но так как я был на неё обижен, этот факт вылетел из моей головы. — Ну вот, теперь знаешь, — ответила Алиса. — Не переживай, — она не на весь день уехала. Вечером вернётся, так что потерпи.       Больше тем для разговоров не было. Да и, честно говоря, обстановка уже не распологала к нему. Ибо директор закончил перечислять что-то великое и нужное, после чего покинул площадь. И шевство над отрядами вновь взяла в свои руки Ольга Дмитриевна. — Как вы слышали — сегодня отдыхайте. Проведите время с родителями. Дима — ты останься, остальные разойтись, — скомандовала наша вожатая. — Я что, рыжий, что ли? — спросил я, и увидел, как на меня недовольно посмотрели Ульяна и Алиса. — Это просто такое выражение… — Нет, не рыжий. Просто все ушли с родителями, а к тебе они сегодня ехать не собирались, — ответила Ольга Дмитриевна. — Вот я и попросила тебя остаться. — Опять задание какой-то дадите? — устало сказал я. — Дам, — улыбнулась Ольга Дмитриевна. — Зашей свои пуговицы на рубашке, а это тебе поможет в этом.       Она порылась в кармане юбки и достала небольшую коробку. Я открыл её и увидел внутри несколько иголок и пару мотков ниток черного и белого цвета. — Спасибо Ольга Дмитриевна. — Не за что, — улыбнулась вожатая. — Однако другая просьба у меня тоже будет, затаись где-нибудь, а то сегодня директор решил осмотреть домики пионеров, воспользовавшись тем, что практически все пионеры сегодня отсутствуют. Кто-то ему доложил, что у Виолы водка пропала. Он сегодня злой, поэтому в домике лучше не сиди. Затаись в музыкальном клубе своей подруги. А это, — она протянула мне ключ. — Поможет тебе открыть дверь. — Понял, сделаю так после завтрака. Пойду я. — Иди, торопыга, — сказала Ольга Дмитриевна, после чего пошла к другим вожатым, которые стояли уже у директора.       А я остался на дороге и просил всех богов и демонах только об одной мысли:       «Пусть сегодня эту добрую девушку никто не достанет, а то моя лафа закончиться»