Благие намерения мне никогда не помогали

      Чёртов танец… Чёртово солнце… Чёртово…       Ай, харэ жаловаться. Размялся, вспомнил древнейшие навыки, с девушкой весело провёл время. И более того — я сейчас отдыхаю в тени, сижу на подушке. Жаль только, отдышкой мучаюсь. Мику и её «Канкан» из меня все силы высосали. — Я сейчас помру... — сказал я, тяжело дыша. — От танца ты не умрёшь, а наоборот, тебе легче станет! Да и танец помогает парням, а то сидите тута. И силу тю-тю, — посмеялась девушка, после чего продолжила изучать другие пластинки. — Ха-ха… Очень смешно, — хмыкнул я на её подкол, после чего развязал галстук и расстегнул пуговицы на своей рубашке. — А может, я не мужчина, а аморфное создание без пола? И мне танец наоборот противопоказан? — Кто? — посмотрела на меня Мику и засмеялась.       Пока она смеялась я продолжал заниматься тем, что расстегнул свою рубашку и снял галстук. Это помогло — одышка перестала меня мучить. Будто бы одежда была замком, которая сдерживала мои лёгкие от нормальной работы. Ну или типо того. Неважно. Важно, что я наконец восстановил своё дыхание. — Кошмар. Такое чувство будто я старик. Даже танец не могу осилить.       Я поднял свою голову и глянул на девушку. На Мику последствий от танца вообще не было видно. Она стояла спокойно с пластинками в руках и… Смотрела на меня.       Я не вру! Она буквально сверлила меня своим взглядом! И смотрела она куда-то…       А-а, знаю. Видимо, она смотрела на мои шрамы, что у меня были по бокам. Я же ведро кипятка на себя вылил, когда мне было пятнадцать лет. Больше всего в то время пострадали бёдра, спина и ягодицы. Там кожа так сильно пострадала от кипятка, что у меня она вся покрылась огромными пузырями. И они были плотные, наполненные консистенцией, похожей на застывшее желе.       Не мои слова — это слова моей матери, которая и вскрывала их.       А вот правая рука, голова и спина болели из-за ожогов первой степени. Только вот, что самое ироничное, я помнил боль от этого кошмара только первые несколько секунд. Видимо, из-за прилива адреналина боль у меня притупилась, вот я её и перестал чувствовать.       Заживление было долгим. Я десять дней с кровати не вставал. А так как бёдра и задница были обгоревшими, я не носил вообще никакой одежды. И, честно говоря, это было самое неприятное в этом долгом процессе.       Ну стесняюсь я быть голым перед людьми! Даже перед матерью, которая мне и обрабатывала ожоги. Такой вот я человек. Стесняюсь, и всё тут…       Однако заживление было не концом последствий после этого кошмара. Все места, которые у меня были повреждени ожогами второй степени, покрылись страшными шрамами. Они были большие и, что самое плохое, исчезли с моего тела только через три года.       А так как у меня сейчас моё тело меня самого семнадцатилетнего, наличие шрамов не удивляло меня. Жаль только, я не учёл, что у других будет не такая реакция на шрамы, как у меня и моей семьи. Для меня эти шрамы — это последствия моей неуклюжести, а вот для других…       Ну вот какая у человека будет реакция, если он увидит у другого уродливые и страшные шрамы? И, что самое главное, большие шрамы? Отвращение, какая ещё? И, видимо, у нашей девушки-музыканта было такое же чувство, когда она посмотрела на меня. На мои шрамы.       Что сказать, ты уродец по жизни, так что привыкай. Горбун из Нотр-Дам-де-Пари смог, сможешь и ты. Привыкай, что рожей не вышел. Что мускулы тебя не красят, а только подчёркивают твою страшную рожу, и превращают тебя в маньяка. Привыкай к тому, что ты выглядишь, как мертвец из-за того, что у тебя слишком бледная кожа. Спасибо моим польским предкам по стороне отца за такой «подарок».       Впрочем, а чего я жалуюсь? Я сам виноват, что тогда аккуратно ведро не нёс. Вот был бы аккуратней, тогда бы и не стал уродливей из-за этих шрамов. — Ты так во мне дырку просверлишь, — сказал я, после чего раскрыл свою рубашку посильнее, чтобы позволить телу охладиться. — Обычные шрамы, получил от кипятка. Уронил на себя два года назад ведро кипятка. Так что не удивляйся. — А? — Мику удивлённо посмотрела на меня, будто не понимала, что я имел в виду. — Я… Я не на шрамы смотрела. — Не... Шрамы? — я спросил девушку, чтобы убедиться в том, что я не оглох.       И, как назло, она отрицательно помохала головой.       Погодите-ка… Девушка только что призналась мне, что любовалась моим телом? Серьёзно?! Как так-то? Быть того не может…       Не может ведь, правда?       Нет. Может. Ибо лицо девушки покраснело, после того как она расскрыла куда смотрела всё это время.       А теперь и я смутился. Я прямо почувствовал, как мои щёки горели от смущения. Я бы мог что-то сказать, или Мику могла. Да только мы не могли. И наше молчание была намного красноречивей речей старых диктаторов, что мечтают о завоевании мира. И, благодаря своей речи, отправляют кучу солдат на смерть ради «великой» цели.       Наше молчание такбы и продолжалось долгое время, да только всё в этом мире когда-нибудь кончается. Наше молчание закончилось, когда в музыкальный клуб кто-то громко вошёл. — Маша! Где ты? Ты нам нуж… — начал голос Жени, но не тут-то было. — Уже «нам»? Быстро ты смирилась с тем, что мы вместе, — усмехнулся мужской голос, который, я уверен на сто процентов, принадлежал Серому. — А по-другому и никак. Если бы я не смирилась, то ты бы со своим гноем так и продолжал мне жизнь портить.       И их смех. Неплохо-неплохо. Вот и последствия моих благих намерений. Хоть где-то они мне помогли — заставил двух голубков быть друг с другом. — Кто там Димочка? — Мику из-за нахождения далеко от двери не расслышала достаточно хорошо голоса, поэтому не смогла определить их хозяев. — Женя и Серый пришли. К тебе. Будут просить, чтобы ты их обучила пению, — улыбнулся я. — Так это здорово! — Мику хлопнула в ладони, после чего вышла из кладовки.       После чего был разговор, смех и ещё что-то. Я не слушал, ведь пытался привыкнуть к боли на моей шее. Благо теперь она была намного слабее, видимо мазь и тень в начале дня сделали чудо с моей шеей. Хоть что-то хорошее в этот день произошло. Но этого мало. Обработаю шею ещё раз мазью, и спокойно выйду на солнечную территорию нашего музклуба. И узнаю чего это наша Женя и Серый решили посетить территорию музклуба.

***

— Подождите. Вы хотите, чтобы я помогла вам исполнить общий номер? — это говорила Мику.              Я не говорил. Я сидел в левой части музклуба, куда солнечные лучи не должны были добраться в это время суток. И тем самым исключал риск заставить ещё раз мою шею заболеть.       А где были остальные? Остальные сидели у рояля на стульях. А на рояльной табуретке сидела сама лидер музыкального клуба. И, что самое главное, она слушала речь этих двоих с удивлением. Я тоже удивился, но не сильно. Ибо мне, честно говоря, было в тот момент фиолетово на всё. Я сидел в тени, у меня не было на сегодня работы. А перед глазами у меня была прекрасная картина, которая состояла из красивой девушки и красивой пары возлюбленных. И мне было хорошо… — Правильно сказала, Маш, — улыбнулась Женя, а Мику на своё советское имя отрегировала отвращением. — Ольга Дмитриевна решила нас наказать за то, что мы заступились за твоего мужа. — Ну не мужа… — Мику глянула на меня на этих словах, и покраснела. — Неважно, — добавила библиотекарь. — Важно то, что Ольга Дмитриевна решила нас наказать пением сегодня вечером. — У нас, просто... — добавил Серый. — В нашем отряде меньше всего выступлений на концерте. Вот она и решила нас в список внести. А то — первый отряд, а меньше всех выступает. — Тьфу, Марк её Энгельс с её мнением, — ругнулась Женя. — Мы и так вечно все заняты: Славя помогает с уборкой, Лена и Алёна заняты в редакторской коллегии, Дима помогает поварам, Серёжа и Саша заняты в кибернетике. Да и ты, Маш, ты в клубе музыкальном занята. Так нет же, скинула свою работу по подготовке к концерту на тебя и на меня — библиотекаря лагеря. — И не говори, — подтвердила Мику. — Чем, интересно, она сама занята сейчас?       Дальше разговор с руганью Ольги Дмитриевны и концерта продолжился. Я в него не встревал. Почему? Я не местный, поэтому не имею права ругать или хвалить этот лагерь или его руководителей. Да и вообще — мне лень этим заниматься, вот честно. Я устал после танцов. — Вы нашли песню, которую можете спеть? — спросила хафу голубков. — Нет, к сожалению, — начал парень. — Я думала, что ты нам с этим поможешь. Есть какая-нибудь песня, которая поётся двумя голосами? — В этом я могу помочь, — сказал я, и тем самым привлёк на себя внимание сразу всех людей, кроме себя, находящихся в этом здании. — Каким образом? У тебя есть кассета для её проигрывания? — Женя с сомнением посмотрела на меня. — У меня есть кое-что получше, — усмехнулся я, и достал свой телефон из кармана.       У него ещё было достаточно заряда, поэтому проиграть музыку я могу достаточно спокойно. И, пока другие с удивлением и интересом смотрели на мой телефон, я нашёл нужную песню.       Это была песня из одного старого мультфильма. Он назывался «Новаторы». Сюжет незатейлив — к мальчишке и его сестре в гости заявился добрый инопланетянин. и, помогая ему вернуться домой, они создали кучу изобретений. Но я смотрел этот мультфильм не из-за сюжета. А из-за того, что в этом мульфильме было кучу интересных фактов из разных наук нашего мира.       Что-то типо романа-учебника, но в виде мультфильма. И мне, мальчишке жаждующему знаний, было очень интересно смотреть этот мультсериал. Даже несмотря на то, что я уже был школьником старших классов — восьмого и девятого.

Впереди стена, позади погоня,

Но не станем мы сдаваться всё равно.

Что-то срочно надо выдумать такое,

Чтобы победителем прийти домой!

А ты изобрети, а ты изобрети,

Как море переплыть,

Как гору перейти.

Как к звёздам полететь

И там друзей найти.

Никто не знает как, а ты изобрети…

Новаторы в пути!

      Я выключил песню на первом куплете. Мои товарищи слушали её внимательно и с заметным интересом. И этот интерес был выше, чем интерес с которым они смотрели на мой «артефакт» будущего. Правда интерес Мику был всё-же выше — что меня не удивляло. Она ведь и была организатором концерта сегодня вечером. Женя и Серый были больше заняты щипанием друг друга. — Такая вот песня. Не самая сложная, поэтому идеально подходит под ваш номер. Один минус — у меня нет минуса этой песни. Поэтому… — Насчёт этого, Димочка, не переживай, — сказала Мику. — Создать минус я смогу. Мне нужно лучше изучить эту песню. — Тогда возьми, — я положил в её ладонь свой телефон и наушники. — Просто нажми на экран, и музыка включиться. А это в уши засунь. Чтобы лучше слышать.       Хафу кивнула и сделала так, как я её и показал. Правда без трудностей не обошлось. Мику несколько раз путалась в наушниках, а всё из-за её волос. Пришлось самому аккуратно вставлять её наушники в уши, несмотря на её молчаливое нежелание из-за смущения. — Бака, — сказала Мику, когда я аккуратно вставил наушники её в уши. — Знаю-знаю. Ну извини, просто у тебя из-за твоих роскошных волос провода в них застревают. А тебе провода в голове не подходят — ты не киборг. Когда песня закончиться — нажми на эту кнопку, — я показал на кнопку перемотки музыки на плеере. — Это поможет прослушать музыку ещё раз.       Мику кивнула, после чего начала внимательно вслушиваться в музыку. Я же повернулся в Серому и Жене, которые в своих ласках уже к объятьям подошли. — Я вам не мешаю? — спросил я, и только этот вопрос заставил их отлипнуть друг от друга. — Я всё понимаю — любовь, времени мало и прочее. Но, ёперный театр, вы пришли у Мику помощь попросить в своём песенном номере. Да только заместо репетиций устраиваете свои брачные игры. — Завидуешь? — решила меня подстегнуть Женя. — Ага, участвуете в концерте, да только всё, песню и минус вам делают другие. А сами заняты амурными делами Я тоже так хочу. — Так всё уже выбрано, разве нет? — спросил кибернетик. — Ты дал нам песню, а мы только «за», чтобы её исполнить. Сейчас дождёмся минуса, исполним. Потренируемся ещё несколько раз, и всё будет супер.       Женя кивком подтвердила слова своего… Наверное, в советское время правильно сказать «жених». Поэтому скажу так, подтвердила слова своего жениха. — И вообще, ты Лицемер-поварёнок, — усмехнулась Женя. — Сам с Машей сейчас в ласки играешь. Думаешь, я не заметила, как ты её уши трогал?       Я смутился, а вот Мику на эти слова внимание не обратила. Её заботила только музыка и её составляющие. — Я наушники помогал надеть. Не больше — не меньше. — Ну-ну, расскажи мне манифест, — Женя вновь усмехнулась.       Пока Мику сидела с моим телефоном и слушала песню, наверное, уже в который раз, не забывая вести записи в тетради, я начал беседу с голубками. Перво-наперво я решил узнать причину их наказания. Они и раскрыли. А я смеялся. Вот честно.       Ольга Дмитриевна их спалила за поцелуями. Ну, если быть точнее, кое чем горячим. В библиотеке. Ага, не опять, а снова. Сначала крики, обвинения в нарушении взаимоотношений пионеров, нарушение пионерского кодекса (а такой вообще есть?), ну и многое другое «весёлое». Да только её саму в тот момент директор нашёл. Пионеры в этот момент успели одеться и привести себя в порядок, поэтому старичок не заметил на них следы от их «игр»       И, как рассказал Серёга, директор всё косточки промыл нашей вожатой. Мне её даже жалко стало. Причина промывки мозгов? А всё очень просто — он был недоволен тем, что её подопечные — мы — в концертной лабуде не участвовали. А тот факт, что наша Мику организатор, его не волновал.       Что за логика у нашего директора? Есть организатор, но его это не волновало. Ему обязательно нужны добровольцы. Одно слово — и-ди-о-тизм.       Вот Ольга Дмитриевна и решила решить две проблемы сразу — нашла «добровольцев» от нашего отряда, и наказала наших нарушителей облико морале. Ладно — меня это не волнует. — А кто такие «Новаторы», Дима? — подал голос Серый. — Те, кто что-то изобретает. Ты им быть перестал, когда с Женей отношения завязал, — ответил я.       Женя усмехнулась на мои слова, а Серый стал чувствовать себя неловко. — Да успокойся ты, шучу я. Изобретёшь ты ещё свой искусственный интеллект. Женщина в этом деле не помеха. Тем более такая. — А ты что-то против имеешь? — строго посмотрела на меня наш библиотекарь. — Если бы имел, я бы разыграл одну классическую сцену. — Это какую же? — поинтересовалась Женя. «Ты бросил нашу философскую жизнь… Ради баб! Чтобы с ними пое**ться!» — в моей голове сразу-же вспомнилась та сцена. — Забудь… — отмахнулся я, а тут и Мику к нашему разговору присоединилась. — Песню прослушала, — на этих словах она вернула мне телефон и наушники. — Инструментов там очень много, и большая часть из них из студий. Но минус сделать я смогу. Однако мне нужен для этого добр… — Можешь не продолжать, — я уже понял к чему она ведёт свой разговор. — Помогу я тебе с музыкой. Только надрессируй меня хорошо, а то я в игре не шиша не понимаю.       Мику хлопнула в ладоши, а Женя и Серый одобрительно посмотрели на меня. Ну а я понимал, что заместо отдыха решил таки поработать сегодня.

***

— Не так, Димочка! Ты бьёшь слишком сильно. От этого звук более звонкий. Попробуй ослабить хват, — Мику стояла надо мной и следила за тем как я бью в барабаны на установке. — Сделаю.              Серый и Женя сидели у двери в кладовку и читали с листков слова песни. Писал не я — сразу говорю. Ибо мой подчерк был слишком неудобен для чтения чужими для меня людьми. К нему привыкнуть надо. Да и многие, та-же мама, говорили что он похож на подчерк, которой пишет курица своей лапой. Меня это редко злило — меня волновала грамотность текста, который я писал на уроках русского языка. Да и компьютер на ОГЭ мои «каракули» читал спокойно.       Наверное, я опять себя накручиваю. Главное что они текст поняли. Спасибо Серёге, что согласился сам написать текст под мою диктовку.       А я-же пытался правильно сыграть мелодию на барабанах, так-как Мику решила минус той песни сыграть на электрогитаре и барабане. Она свою партию хорошо отыграла, а вот я свою всё никак не мог отыграть. Ну не было у меня опыта игры на барабанах.       Да и, чего уж греха таить, во мне включилось озорство. Так-как взяв палочки я, пырвым делом, пытался просто постучать по установке. Прям какой-то ребенок. Наша хаву, прекрасно понимая это, смеялась. Но сейчас она была немного недовольна. Ибо я уже которую попытку сыграть завалил. Ибо бил слишком сильно. Приходилось ослаблять хват.       Наконец я попытался ещё раз сыграть. На этот раз девушка довольно закивала. — На этот раз ты сыграл Kanpeki (превосходно), осталось только правильно синхронизировать нашу игру, — с этими словами уже девушка взяла гитару в руки: — Справишься, Димочка? — А у меня есть выбор? — я поудобней перехватил палочки, после чего приготовился играть. — Начинайте маэстро. А я подхвачу.       Девушку кивнула, после чего начала играть на своей гитаре. Я же, услышав первую часть мелодии, поймал момент и начал играть на барабанах. Синхронизация прошла успешно, хоть и не идеально. Но Мику была довольна, даже очень довольна. А вот я был недоволен. Но в общем потоке ликования этого никто не заметил.       Потом мы повторили игру ещё раз, а потом ещё раз. И так пока наше синхронизация не достигла нужного уровня. Как мы поняли, что наш уровень синхронизации достиг нужной отметки? Это мне подсказала сама Мику. В конце-концов — кто лучше всего поймет качество музыки, если не профессионал? Явно не я — мне до знатока музыки как до мыса Доброй Надежды пешком. — Отлично. Теперь нужно спеть. Вы готовы? — спросила Мику наших голубков.       Оба кивнули утвердительно. — Вот и хорошо. Встаньте сюда, — она показала на свободное место за роялем, они так и сделали. — Так, хорошо. Теперь начинаем!       Мы опять сыграли, а вот Женя и Серёжа спели. И, что меня удивило, спели они превосходно. — Дамы и господа, наше выступление будет отличным!— сказал я, когда репетиция закончилась.       Ответом мне было три улыбки. И горн на обед.