Чужаки

Сегодняшняя ночь была особенно морозна, но дрожь по коже пускала не она, а могильный холод, витающий меж надгробных камней. Было промозгло и страшно, но чужое присутствие согревало и успокаивало. — Наверное, это самая тупая идея для свидания, — едко, но беззлобно произнесла Сара, растирая замёрзшие руки. — Какого свидания? — спросил Рипп, изрядно напрягшись. — Ну… свидания в общем. В принципе любого, — пояснила одноклассница. — Я, помню, встречалась с каким-то шизом, так он меня и потащил на свидание к могиле своего отца. Жалко парня, конечно, но ситуация максимально тупая вышла. Рипп рассмеялся, но, едва расслабив уголки рта, печально сжал губы. Не желая развивать эту тему, он предложил: — Ну что, за работу? Сара кивнула и включила вынутый из сумки фонарик. Тусклый желтоватый луч лёг пятном на страницы того же цвета, осветив мелкие латинские буквы. Языка манускрипта Рипп не знал, а потому полагался на свои скудные навыки английского языка и универсальный принцип «как пишется, так и слышится». Повернувшись к нужному надгробному камню, он начал читать заклинание, то и дело сбиваясь, но всё же стараясь изо всех сил. Покрасневшие на морозе пальцы перемещались от строки к строке. Сара тоже смотрела в сторону могил, отслеживая появление призрака — или его отсутствие, как это было сейчас. Она стояла рядом с другом, чуть касаясь его плеча своим. Так было комфортнее. Прошло много времени, а они по-прежнему оставались на заднем дворе одни — к сожалению или к счастью. Но в какой-то момент подростки ощутили постороннее присутствие — скорее подсознательно, чем каким-то из органов чувств. Но скоро лишь полагаемая душа материализовалась в прозрачной дымке, всё более разраставшейся до человеческой формы. Сара увидела его: призрак ещё молодой женщины, очень красивой и безрадостной. — Рипп, я вижу что-то! — едва выдавила из себя девушка, борясь с подступившим страхом. Как бы она не храбрилась перед другом, встреча с незнакомым потусторонним оказалась для неё жутким опытом. Рипп оторвался от книги, взглянув в сторону надгробий и тоже увидел призрачный силуэт. В противоположность Саре, он блаженно улыбнулся и сорвался с места, спеша навстречу умершей. — Мама, ты меня слышишь? Я здесь, мам! — сказал он, оказавшись рядом с призраком. Но её ответом было молчание. Она даже не смотрела в сторону сына, словно бы не только не слышала, но и не видела его. Рипп застыл в исступлении, не зная, как достучаться до матери. Он без конца обращался к ней, пытался коснуться, неизменно проницая руками её призрачную плоть, повторял последние слова заклинания, ещё теплившиеся в памяти — ничего не помогало. Лайла медленно парила между другими могилами с какой-то отрешённостью, пока не начала растворяться в воздухе. Ещё несколько минут — и она снова слилась с полуночными сумерками. Лицо юноши исказила горесть. Сара подошла к другу и сомкнула руки на его плечах: — Слушай, ты её увидел — это уже круто. Может, получится в другой раз. — Она даже не заметила меня! — отчаянно взвыл он. — Будто меня для неё нет, будто я не пытаюсь с ней снова встретиться. Я… я помню её не такой. Матери ведь не должны такими быть. — Это призрак. Может, ей какие-то силы загробные мешают с тобой поговорить, а она очень хочет, — рассудила одноклассница. Рипп, обдумав её слова, неуверенно кивнул. Он посмотрел на часы: спиритический сеанс отнял много времени, и сейчас нужно возвращаться домой. Но едва он предложил Саре проводить её до дома, как та отвлеклась на телефонный звонок. Было сложно разобрать, о чём шёл разговор: голос по ту сторону юноша не слышал, а от Сары звучал лишь односложные «да», «окей» и «ладно» вперемешку с матом. Девушка убрала мобильник в сумку и нервно потёрла переносицу. — Всё ок? — озабоченно спросил Рипп. — Нет, не ок. Шон звонил. Говорит, дома лучше не появляться: батя сегодня буянит, — в голосе Сары слышалось скорее раздражение. — А он сам с Джорджем как? — Справляются. У нас запор на двери есть, мы его юзаем. Если бы у нас дебильной решётки на окнах не было, пролезла бы через форточку. А так только напролом. Рипп сосредоточенно почесал бровь, размышляя, как можно было бы поступить в этой малоприятной ситуации: — Тебе есть, у кого перекантоваться? — В том-то и прикол, что нет, — она фыркнула. — Я со своими друзьями как-то в последнее время рассорилась. — Ну, — Рипп сделал паузу, оценивая правильность пришедшей в голову идеи. — Я у Офелии отдельную комнату занимаю, они с Джонни ко мне обычно не заходят, так что утром можешь по-тихому смыться, когда они уйдут… Только у меня там только кровать на одного. Но могу уступить: посплю на полу, уже делал так, нормально. — А почему не я на полу, если кровать твоя? — Ну я ж не совсем конченный девушку на полу заставлять спать, — в святом непонимании вымолвил Рипп. Сара обвела взглядом его худосочную фигуру и долго покусывала губы, прежде чем ответить: — Ну… Мы типа оба тощие, можем и на одной поместиться. Хотя сам смотри, как тебе это будет, норм или нет. Но я не хочу тебя на пол скидывать. И сама там спать не горю желанием. Рипп залился краской смущения — благо, её не было видно во тьме. Перспектива провести ночь в таком тесном соседстве с этой девочкой будоражила и пугала одновременно. Он зарёкся не преступать черту дружбы, но теперь сама ситуация выходила за её пределы. Если так рассуждать, то никому из них на пол лечь не выйдет — Сара будет упрямиться до конца. Сцена, напоминающая анекдот про мусульманскую супружескую пару на муле. В противном случае остаётся отказать ей в ночлеге, что будет непозволительной грубостью — точно не после того, что Сара прошла с ним бок о бок. Остаётся лишь один вариант. — Окей… Пойдём? Стараясь не создавать шума, они прошли в дом и вошли в комнату Риппа. Хотя её убранство было максимально аскетичным, Сара позавидовала другу: по меньшей мере, у него имелась собственная комната, которую он не делил с двумя братьями. Рипп остановился напротив неё в нерешительности. — У тебя найдётся что-то типа футболки? — спросила она, очевидно намекая на свой наряд, не годящийся на роль пижамы. Рипп спохватился и, кивнув, полез в шкаф. Из небогатого ассортимента он вытянул самую большую футболку (к его стыду, страшно смятую) и протянул девушке. Она взяла её, но с места не сдвинулась. — Это… А в ванную зайти можно? Переодеться там, умыться? — наконец-то промолвила она неуверенно. — Да, конечно. Тут одна прямо к комнате примыкает, — он указал на нужную дверь. — Вот тут. Сара коротко кивнула и удалилась в ванную, на минуту вернувшись оттуда, чтобы взять из сумки какой-то флакон неизвестного Риппу содержимого. Вернулась она минут через пять уже переодетой и без макияжа. Рипп робко отвёл взгляд от девичьей фигуры: скудная одежда на ней едва прикрывала округлые бёдра. Сара, напротив, выглядела спокойно, словно не первый раз представала так перед другими парнями. В сущности, так, наверное, и было, решил про себя Рипп, испытывая неуместный укол ревности — благо, он мог утаить его за дверью ванной. Наконец, он бросил покрывало на верхнюю полку шкафа, предлагая: — Что, тушим свет? — Давай. Меня уже конкретно вырубает. Спальня вновь погрузилась в голубоватый мрак. Рипп наощупь двинулся к кровати и лёг с самого её края, так, что весь его бок оказался прижат к стене. Матрац пронзительно скрипнул под его весом. Сара расположилась ближе к противоположной стороне, но теснота пространства вынуждала их соприкасаться. Хотя обоих одолевала сильная усталость, интимная неоднозначность момента не позволяла сомкнуть глаз. Всё тело Риппа сжалось в какой-то плотный ком, из-за чего тому было сложно даже вдохнуть полной грудью. Сара то и дело приоткрывала глаза, утомлённо глядя на стену против неё. Они молчали, видимо, полагая друг друга уже спящими. Лишь много времени спустя друзьям удалось провалиться в сон, теперь относительно спокойный. Рипп проснулся, когда яркие лучи солнца уже пробирались сквозь узкое окно в его комнату. Первым, что он заметил, был стук в дверь, который и разбудил его. Рипп сжал зубы: голова, не готовая работать над этой неприятностью, резко отяжелела. Второй, испугавшей не менее, оказалась поза, в которой он проснулся: развёрнутым в противоположную сторону, лицом к Саре, и крепко её обнимающим. Рипп попытался вытянуть руку (изрядно затёкшую) из-под спины девушки, чем окончательно вызволил её изо сна. Сара удивлённо обернулась к нему: её заспанные глаза щурились от проникшего в комнату света, желания снова опуститься на подушку и схожего с Риппом непонимания происходящего. В её копчик упёрлось что-то твёрдое. — Твою ж мать, — прошептал Рипп на грани отчаяния. — Какая же срань. — Рипп, ты проснулся? — послышался голос за дверью. Он принадлежал Офелии. — Да, блин, ты меня разбудила, — раздражённо ответил юноша. — Дай мне хоть умыться! Минут через пять выйду. — Рипп, сейчас нужно… Тут твой… — Живо выходи из комнаты! — раздался другой, грубый мужской бас. С ужасом Рипп распознал в нём своего отца. Как назло, Офелия не посчитала нужным вешать на новую дверь щеколду. Рипп коротко взглянул на Сару — так сослуживцы прощаются друг с другом перед смертельной миссией. — Мы в полной жопе, — промолвила она еле слышно, аккуратно высвобождаясь из объятий друга. Применительно к этой ситуации выражение обретало неисчислимое количество значений. Как и следовало ожидать, отсутствие однозначного приглашения войти внутрь не воспрепятствовало визиту генерала. Громко хлопнув дверью, он вошёл внутрь, не заботясь о реакции стоявшей за спиной Офелии. Та была напугана и одновременно смущена, но, когда её взору открылась комната Риппа, в ней взыграл и гнев. — Что она здесь забыла? — оторопело вопросила хозяйка дома, окинув Сару презрительным взглядом: к этой хабалке она никогда не питала приязни. — Я и сама за себя могу сказать, Нигмос, — ответила Сара в той же манере. Число действующих лиц пополнил и Джонни, только что вышедший из душа. Сердце под его голой рельефной грудью пропустило удар, когда пришелец столкнулся в коридоре с Грантом. Генерал со скепсисом оглядел присутствующих, колко заметив: — Молодая леди, держите у себя дома ночлежку? На минуту повисло глубокое молчание, которое участники сцены провели за удивлённым разглядыванием друг друга. Его прервал Рипп, обратившийся к отцу с вызовом: — Мама умерла. Тебе, наверное, было глубоко насрать, и сейчас тоже насрать, но она лежит здесь. Я видел её призрак и собираюсь её оживить. И хрен ты меня отсюда вытащишь, пока я не закончу. Юноша напряг плечи, готовясь к немедленному удару. Но его не последовало. Грант отстранённо созерцал дверь в комнату сына, не двигаясь с места. — Как я и думал. Даже сейчас тебе всё равно, — процедил Рипп сквозь зубы. — Зачем ты сюда пришёл? И как нашёл меня? — Твой брат дал наводку. О её смерти я узнал недавно, — генерал неслышно вздохнул, взяв паузу. — Она на руках Оливии Спектр, о чём я подозревал. Все взгляды обратились на Офелию, которая испуганно содрогнулась от их стрел. — Твоя подруга здесь ни при чём. Хотя ей следовало бы предстать перед судом вместе с покойной. За халатность, — продолжил генерал. — Наивно пытаться воскресить её. Хотя происходящие события всё больше разрушают рациональную картину мира… Обратись к сыну Спектр, Гриму Муэнде. Он живёт на Мортонском тупике, 23. Этот человек… хорошо знаком со Смертью. С этими словами Грант, ко всеобщему изумлению, покинул дом: снаружи раздался шум заведённого двигателя. Молодые люди всё так же вопросительно оглядывали друг друга, не произнося ни слова. Наконец, Джонни призвал всех ко вниманию: — Так, а теперь давайте по порядку: какого хрена сейчас произошло? — Откуда мой батя просёк, что я здесь? Откуда об этом Танк знает? Кто меня выдал? — озлобленно спросил Рипп, обращаясь главным образом к Офелии и Джонни. — Я, по-твоему, в восторге от того, что твой отец ступил на порог моего дома? — огрызнулась Офелия. — Я вообще не люблю, когда у меня появляются посторонние люди. И кстати о них… — Ну извини, дорогуша, у меня не было возможности поспать у себя на хате, — взъелась Сара, понимая, кому адресована реплика Офелии. — Если б батя Риппа сюда не припёрся, ты бы и не заметила, не стала бы париться. — Рипп, я давала разрешение водить сюда по ночам всякий… контингент? — Не говори так о Саре! Она, в отличие от тебя и Джонни, мне реально помогает. Мы с ней как пришибленные носимся со всякими книгами, торчим на кладбище ночью. Ладно Джонни: понимаю, что ему вообще пофиг на всё это. Может, и тебе тоже. Но ведь ты о чём-то в курсе. Мой батя, конечно, полный козёл, но тут он прав был, когда сказал, что ты занимаешься покрывательством. Спектр — твоя тётка, а этот Грим, получается, твой кузен. Что, совсем ничего не в курсе о них? — Я не отвечаю за своих родственников, — прошипела Офелия, теряя терпение. — Ты что, правда думаешь, что мы в сговоре? Это идиотизм. — Да срать мне, в сговоре вы или нет. Грим — твой кузен, и ты должна помочь мне с ним встретиться. — С какого перепугу? Ничего, что ты уже живёшь у меня на птичьих правах? У тебя есть своя комната и бесплатная еда, но тебе мало: ты пытаешься копаться в белье моей тёти, водишь сюда своих подруг без моего разрешения и ещё требуешь от меня что-то. Вообще-то мне ничего не мешает выгнать тебя из дома: тем более, что ты переступаешь все границы приличия. — Ну… Мне кажется, Офелия права, — вклинился в перепалку Джонни. — Без обид, приятель, но, по-моему, ты зажрался. Хреновый из тебя друг, если ты так себя ведёшь. — А ничего, что у него мать каким-то образом оказалась похоронена в саду твоего дома, родная? — вступилась за друга Сара. — Конечно, это всё тебя не касается, но особнячок-то теперь твой, и теперь ты должна разбираться с дерьмом, которое тут творится. Да и вы с Риппом вроде друзья, но почему-то вас вообще не колышут его проблемы. Ссора между друзьями разыгралась не на шутку: конструктивные претензии очень быстро разгорелись до неприкрытых оскорблений. В какой-то момент Офелия ушла в свою комнату, ничего не сказав. Джонни, немного помявшись, всё же последовал за ней. Сара и Рипп остались вдвоём. — Кажется, нас пока никто не прогнал? — прокомментировала девушка. — Видимо, нет. Наверное, нужно переодеться. И поесть. Несколько минут спустя друзья вышли на кухню. Офелия уже куда-то ушла, и в комнате их встретил только Джонни. Грустно улыбнувшись им, он указал рукой на кастрюлю: — У нас сегодня овсянка. Как и всегда, в общем. Смит не умел держать обид на людей и прощал их тотчас же как затухало пламя ссоры. В момент, когда нервы были на пределы, такое перемирие приходится очень кстати. — А где Фела? — спросил Рипп, взяв с полки две миски. — Ушла. Она не сказала, куда, — пожал плечами пришелец. — Ты, Рипп, Сара… Всё-таки предупреждать надо, чтобы никто не нервничал. — Если встречу на улице отца Риппа, то обязательно передам ему этот совет, — сказала Сара, закатывая глаза. — Ну да, генерал Грант тут вообще не к месту появился. Хотя я удивлён, что он не устроил здесь бойню, — рассудил пришелец, помешивая вязкую овсянку ложкой. — Да и вообще, просто так ушёл, когда его Рипп чуть ли не матом покрыл… Слушай, твоего папу как будто подменили. — Ага, тоже такое чувство, — Рипп устало потёр глаза: поведение отца находилось за пределами его понимания, так что он даже не пытался осмыслять его глубже. Все трое решили остаться на кухне, чтобы, как водится, обменяться новостями и пожаловаться на свои проблемы. Однако примерно через пятнадцать минут хлопнула входная дверь, и в комнате показалась Офелия. Она смотрела на друзей с мрачной апатией, а за её спиной возвышался безмерно высокий молодой человек. — Это.? — Грим, — коротко ответила Нигмос, хмуря брови. — Как и заказывал. Рипп застыл на месте в недоумении. Меньше всего он ожидал получить от Офелии столь необходимую помощь. Такой жест доброй воли должен был обрадовать его, но еле осязаемая обида — за то, что что теперь на неё нельзя было обижаться из-за полного отсутствия поддержки — не позволяла ему благодарно улыбнуться. Впрочем, жест требовал хотя бы слов благодарности. — Спасибо, Фела, — кивнул юноша, попутно протягивая ладонь Гриму, — Меня Рипп зовут, а это Сара… И Джонни, если вы ещё не знакомы. Гость беспокойно осмотрелся по сторонам, рвано мотая головой. Его тело конвульсивно дёргалось безо всякой причины. Едва увидев его, Рипп ощутил смесь жалости и отвращения к этому человеку. — Зачем я тут нужен? — спросил Грим хриплым голосом, оглядывая по очереди всех присутствовавших, словно задавал этот вопрос лично каждому. — Мой отец посоветовал с тобой поговорить, — сказал Рипп. — Не знаю, зачем, но суть в том, что у меня здесь умерла мама, и я как бы пытаюсь её воскресить. Грант ожидал, что парень покрутит пальцем у виска, громко свистнув, но на удивление Грим совершенно не изменился в лице. — Я попробую поговорить с п… со Жнецом, — произнёс он тихо. — Сейчас? — Если можно… — Хорошо. Но только не задавайте вопросов и не мешайте. Обещаете? Четверо подростков были несколько озадачены просьбой, но всё же покивали головами. Грим вышел из комнаты, исчезнув из поля зрения, но друзья услышали странный хлюпающий звук, с каким нож входит в кусок мяса, а за ним — болезненный хрип. Они поспешили за Гримом и, настигнув его, остолбенели от ужаса. Он почти лежал на полу, свесив безвольные руки с глубокими ранами, по руслам которых стекала бурая кровь. Рядом с ним лежал окровавленный нож. Офелия закричала от страха и метнулась сначала к кузену, потом, когда трезвый рассудок частично вернулся, к аптечке за бинтами. — Грим! Что ты сделал, Грим? Смотрящий, зачем? Ты с ума сошёл? — вопила девушка, захлёбываясь слезами истерики. — Подожди. Так нужно, — сказал он ей совершенно спокойно. Я зову отца. Офелия не нашлась, что ответить. Впрочем, это и не понадобилось: через несколько минут посреди комнаты возникла, слой за слоем, фигура Мрачного Жнеца. Полы его чёрного балахона болтались прозрачными лохмотьями над поверхностью. Грим повернул к нему голову. — Я звал тебя. Мне нужна помощь, — прошептал парень, медленно вставая с пола: ручейки крови сбегали по кистям, оседая на паркете. — Я наказывал тебе не пренебрегать твоей жизнью, которую я тебе дал, — пробирающее до костей эхо Жнеца заставляло дрожать не только его свидетелей, но и стены, их окружающие. — Почему? Это ведь единственный способ с тобой встретиться — пожертвовать своей бестолковой жизнью, и ты снова вернёшь её мне. Разве ты не должен меня любить, не должен быть рад меня видеть, отец? — То — причина, по которой я не дозволяю тебя её прекращать. Прерывание жизни несёт неописуемую боль — последний шаг на пути к вожделенному избавлению. Но ты, мой сын, не достигаешь конечной ступени, ты страдаешь, не получая упокоение в конце. Скорбь пронизывает меня, когда ты раз за разом умираешь, но не воссоединяешься со мной. -Жизнь, которую я живу — это такая же боль, — просипел Грим. — У тебя была просьба, мой сын, — напомнил ему Мрачный Жнец, убрав гигантскую косу за спину. — Да. Я прошу тебя вернуть к жизни одного человека. Его тело здесь. Её. Её зовут Лайла Грант. Хотя на скрытом под капюшоном лице (если такое вообще было) не могли проявиться никакие эмоции, Офелии показалось, что Жнец удивился просьбе. Рипп, услышав имя своей матери, вздрогнул, хотя эта дрожь слилась с сильным трепетом, который он ощущал перед фигурой Смерти. — Я потребую чужой жизни взамен возвращённой. Нельзя нарушать равновесие живых и мёртвых, — постановил Жнец. Рипп и Сара понуро опустили плечи, но увидели, как Грим вышел вперёд. Его глаза сияли храбростью, которая повергала в оторопь всех остальных. — Я отдам свою. — Что?! Грим, ты же несерьёзно? — еле вымолвила Офелия. — Серьёзно. Там мне будет лучше, — сказал Грим. — Я вернусь к тем, кто любит меня. Тем единственным. — Единственным?.. Но как же я? — Я понял, что ничем тебе не могу помочь. И даже, — Грим утёр предательски заполонившие глаза слёзы. — даже если ты меня любишь, то я этого не достоин. Меня… Меня нельзя любить. Кому-то здесь. Кому-то там… можно? Ты слышал меня, отец. Я займу место Лайлы. — Сын мой, твоя жизнь — это мой дар, и ты не можешь просто так его вернуть, — возразил Мрачный Жнец: в его громовом голосе сверкнули молнии. — Если это твой подарок, то мне он оказался не нужен… Но это не твой дар. Меня выносила моя мама. И сейчас я хочу к ней. — Что же, если ты так желаешь… — Мрачный Жнец вновь вынул косу из-за спины и поплыл сквозь стену гостиной к саду. Остальные гурьбой поспешили за ним. Оказавшись на домашнем кладбище, Смерть без труда отыскала нужную насыпь. Взмахнув косой, Жнец ударил его древком о землю, и яма, где лежало тело покойной, разверзлось перед ним. За шесть лет она успела сильно разложиться, и Риппа, случайно увидевшего её, чуть не стошнило. Вновь вынув косу из-за спины, он сделал ей резкий круг, прорезав воздух звонким свистом, и вот уже рядом материализовалась другая Лайла — более свежая, но и почти прозрачная. Сара, всё это время лишённая дара речи, спохватилась: — Стой, парень! Я тебя, конечно, впервые вижу, но ты серьёзно умирать собрался вот так просто? Серьёзно, подожди немного, подумай! Рипп, скажи ему! Или ты не против? — Я… Я против! — воскликнул Рипп, сглотнув ком в горле, — Нет, Грим, если для того, чтобы оживить мою маму, тебе нужно умереть, то я не позволю тебе это сделать! — Согласен, — откликнулся Джонни. — Какое бы дерьмо у тебя в жизни не происходило, это не повод накладывать на себя руки. Любую проблему нужно решить. Грим вновь окинул ребят тяжёлым взглядом: его шея была неестественно вытянута вперёд, а руки продолжали кровоточить, но словно бы не приносили владельцу никакого дискомфорта. Он глубоко вздохнул и покачал головой: — Я давно хотел. Давно планировал. Я вообще не должен был жить. Так, как я, неправильно. Лучше перестать. Ещё лучше — когда не просто так. Я спасу другую жизнь. Верну чужую мать. И свою тоже. Всё одним ходом. Одним движением лезвия, — он широко улыбнулся: то была улыбка помешанного. — Лайла, я приказываю тебе вернуться в своё тело и продолжить жизнь свою в мире смертных, покуда естественный ход вещей не возвратит тебя в мои чертоги. Мы ещё встретимся, но случится это нескоро. Восстань из мёртвых! Мрачный Жнец снова ударил косой по земле — и сразу после призрак Лайлы опустился вниз, в яму, и растворился в ней. Рипп опасливо подошёл к могиле и, к своему изумлению, обнаружил, что бывший мертвец тянет руки ему навстречу. Нет, это уже не покойница: кожа Лайлы приобрела прежний оливковый цвет, щёки покрылись здоровым румянцем. Рипп поспешил наклониться над ямой и подхватить маму, вызволяя её из плена. Сара встала рядом, помогая ему. Поднявшись, они обнаружил, что ни Мрачного Жреца, ни Грима рядом уже не было. Еле переводя дыхание и совершенно не соображая, Рипп импульсивно выхватил из кармана мобильник и быстро, как только смог, набрал номер, который до того он бы не стал вызывать даже под дулом пистолета у виска. — Папа, получилось. Мама жива! Едь обратно. Не дождавшись ответа, Рипп сбросил звонок и поспешил сковать маму в крепкие объятия. По его щекам, вдоль дорожек, вымощенных слезами страха и отчаяния, стекали слёзы радости. — Что происходит?.. Где я? — пробормотала Лайла неуверенно. Оказавшись в объятиях сына, она растерялась ещё больше. — Неважно, мам. Не сейчас, по крайней мере, — увещевал её Рипп, прижимаясь ближе. — Главное, что ты теперь здесь, что я с тобой. — Ты… — Лайла словно бы видела Риппа впервые в жизни: охваченный эйфорией, юноша даже не замечал этого. — Почему я была в земле? И… Смотрящий, что с моей одеждой?! Пятилетнее пребывание под землёй не пощадило ни кожу, ни красивое коктейльное платье Лайлы — всё-таки Мрачный Жнец не был стилистом. Ещё не вполне понимая, где и при каких обстоятельствах находится, Лайла затребовала для себя душ и новый комплект одежды. Лишь повторив свою просьбу трижды, она вызволила Офелию из ступора. Хотя девушке хотелось как следует накричать на чрезмерно наглую восставшую из мёртвых, она сдержалась и, покусывая губы, отвела её в ванную, сама принявшись рыться в гардеробе своей тётушки, ещё не выброшенном на свалку. Очень скоро вернулся генерал Грант: судя по оглушительному визгу тормозов, он ехал на полной скорости. Выскочив из машины, мужчина побежал внутрь к остальным. — Где она? — нетерпеливо спросил он у Риппа, завидев его в гостиной, вместе с остальными. — Переодевается, — он горько усмехнулся. — Совсем не изменилась. Лайла вышла из спальни в странном платье давно вышедшего из моды фасона, смотревшемся на ней, впрочем, довольно удачно. Но, едва заметив бывшего мужа в комнате, она запаниковала. — Что ты здесь забыл? Ты преследуешь меня? Оставь меня в покое, слышишь! — закричала она, взмахивая руками. — Лайла, успокойся. Послушай меня. Послушай очень внимательно, не перебивая, — перебил её Грант, угрожающе приблизившись: от страха женщина притихла. — Ты умерла шесть лет назад, но теперь мы… Рипп вернул тебя к жизни. Одному Смотрящему известно, как, но ты снова здесь, в мире живых. — Ты… Ну конечно! — взревела она, кажется, наконец-то признав своего быстрого супруга. — Ты сломал мне жизнь, ты довёл меня до этого! И теперь ты смеешь ко мне подходить, говорить мне что-то?! Уходи! Уходи немедленно!!! — Мама, пожалуйста, успокойся, — взмолился Рипп, положив ей руки на плечи. — Сейчас тебя никто не обидит, никто не навредит. Ты помнишь меня? Помнишь ведь? Лайла обратила к сыну взор мутных глаз, но в них не мелькнуло ни искры материнской любви. Она отстранилась. — Я ушла, чтобы начать новую жизнь. Не такую никчёмную. Я бежала из заточения, и теперь вы снова хотите меня связать? Нет, не будет! Не позволю! — рыкнула она. — Эй, Рипп, — Сара похлопала друга по плечу. — Дай ей перебеситься. Она вернётся, просто потом. Рипп медленно кивнул в ответ, низко опустив голову. — Я ухожу. Нет, я уезжаю, уезжаю из этого отвратительного города! — продолжала Лайла. — Не выйдет, миссис Грант, — урезонил её Джонни. — Выезд закрыт. — И у тебя нету денег, — флегматично добавил супруг женщины. — Если так не хочешь возвращаться, переезжай. Я дам необходимую сумму. И обещаю, что не побеспокою тебя впредь, только если ты сама ко мне не обратишься. Женщина стиснула зубы, понимая, в каком удручающем положении она ожила. Немного поколебавшись, она всё-таки согласилась последовать за бывшим мужем. Отправившись на выход, генерал повернулся в сторону сына: — Теперь, когда всё кончено, ты возвращаешься домой? — Нет, — отрезал Рипп. — Я сам о себе позабочусь. Деньги у меня есть. — Как угодно, — так же рублено ответил генерал и, поколебавшись, всё же ушёл. Рипп обессиленно упал на пол. Будучи подавленным сам, он почти не обратил внимания на то, что Офелия лишилась чувств. О ней позаботится Джонни, если, конечно, в нём осталось хоть немного участия. Сбоку от себя он обнаружил чьё-то плечо. Сара, как всегда, оказалась рядом. — Ты видел, как тело этого Грима исчезло? Будто бы тоже призрак. Думаешь, Жнец его целиком захапал? — Я ничего не думаю, Сара, — просипел он тихо. — Я вообще ничего не понимаю. Мы проснулись, а потом произошла какая-то хрень. Нет, очень много хреней за раз… А что с Фелой? Обморок? — Походу. Ну знаешь, я бы на её месте тоже грохнулась. Может, ещё раньше бы… Найдя в себе силы, Рипп подполз поближе к Офелии. Вблизи он обнаружил, что она вполне находится в чувствах, хотя чувства те были без меры сильными и тягостными. Заметив на себе взгляд друга, девушка обратилась к нему сдавленным шёпотом: — Уходи и больше никогда не появляйся здесь. Никогда не попадайся мне на глаза, ты понял? — Ты винишь меня в смерти брата? — печально спросил юноша. — Ты меня слышал. Убирайся немедленно. — Я понял тебя, — сказал он и встал, поплёвшись в свою комнату, собирать вещи. Спустя пять минут, когда он почти закончил приготовления, вошла Сара. — Я попыталась с Офелией поговорить, но меня она тоже слушать не хочет… Она сильная девочка, справится, как раньше, — она подхватила свою сумку, лежавшую тут же. — Спросить хотела… Где ты теперь жить будешь? — Как раз хотел обсудить это, — Рипп нервно прикусил губу. — Я хотел снять какую-нибудь квартирку. Но на неё вдвоём скидываться надо: моих денег не хватит. — Я в деле, — без раздумий сказала Сара. — У меня тоже кое-какие деньги завалялись. На первые месяц-два хватит, но я успею найти работу… Ты же не против? — Так просто? А твои братья? — У них тоже большие планы. Мы — совпадение-то какое! — тоже с матерью помирились. Она сейчас в халупе какой-то живёт со своим парнем и ребёнком от него. Джордж к ней скоро пойдёт, а Шон… ну, у них там с Гарди свой проект. Я в таком случае как бы не пристроенной остаюсь… То есть, меня и там, и там примут, но я не хочу тесниться ни с каким-то незнакомым мужиком, ни с двумя мужиками, которые типа… — Тогда… мы можем пойти сейчас? У меня на руках есть сумма, и я знаю одну женщину, которая сдаёт жильё… Ты готова? — Всегда готова, Рипп, — неосторожное движение век — и две мелкие слезинки брызнули из глаз девушки. Суетливо смахнув их, она вышла за дверь — к новым проблемам и злоключениям, но бок о бок с человеком, готовым их разделить. — Прощайте, Фела, Джонни, — бросил Рипп напоследок, навсегда покидая дом, ставший на долгие шесть лет прибежищем духа, казалось бы, навсегда потерянного любимого человека. Он потеряет одних, чтобы найти других и вновь встретиться с третьими. Улицы города сильно опустели: если не считать сновавших туда-сюда военных, то можно было подумать, что он вымер. Таким он нравился Танку куда больше. Ещё больше его радовало присутствие рядом одноклассницы, пусть он и не показывал виду. Лана бежала чуть впереди: земля под её ногами отзывалась глухим шорохом. С такого ракурса открывался невероятно впечатляющий вид, сыгравший с Танком злую шутку: невольно засмотревшись, он споткнулся о неизвестно как оказавшуюся на дороге корягу и чуть не рухнул наземь. Лана остановилась, чтобы обернуться и, конечно, как следует осмеять эту оказию. Танк, красный как рак, в ответ лишь злобно пробурчал невнятное ругательство. Их пятикилометровая дистанция кончилась фонарным столбом у последнего дома вдоль Шоссе-в-Никуда. Достигнув этой точки, Танк и Лана затормозили, переводя дыхание. Танк страшно желал повалиться на асфальт — так горели ноги и лёгкие, — но из последних сил он оставался на ногах. Ему хотелось верить, что и Лана испытывает те же ощущения и держится бодро лишь неимоверными усилиями — в противном случае это был бы смертельный удар по самооценке. — Ну, как ощущения? — спросила девушка, разминая натруженные ноги. — Проще простого, — фыркнул Танк, повторяя те же движения. — Ну да, а дышишь как наш Кайзер на жаре. — Ты меня сейчас со своей вшивой псиной сравнила? — И вправду, у Кайзера морда куда благороднее, — съязвила одноклассница, переходя к следующей группе мышц. — Видимо, в следующий раз нужно семь километров брать, чтобы у тебя вообще сил не осталось ворчать. Танк смолк, нахмурив брови. Сейчас, когда нужно было решить один вопрос, взаимные оскорбления совершенно некстати. — Ты не знаешь, где сейчас живёт Рипп? — наконец-то спросил он. — У тебя проснулись семейные чувства к брату? — с любопытством уточнила Лана. — Но если наоборот, ты хочешь его прищучить, то хрен я что тебе скажу. — То есть, ты знаешь? — удивился Танк. — И не только я. Полгорода знает. Просто ты почти ни с кем не общаешься, вот информация и проходит мимо тебя. Танк ощутил себя глупо. Он напряжённо потёр рассечённую скулу, думая, как продолжать разговор, пока новая мысль, ещё более неприятная, не посетила его голову. — Его выходки портят репутацию отца. Ему, конечно, проще игнорировать существование Риппа, но без контроля он может натворить какую-нибудь хрень. А с плохой репутацией долго в командовании не протянешь. — Я бы сказала, что у вашей семьи и так репутация хуже некуда, но на самом деле понимаю тебя, — сказала вдруг Лана. — У меня то же самое. Мать гоняет в хвост и в гриву, и я как бы начинаю сейчас понимать, зачем ей это нужно. Скажу по секрету: у неё на должности лейтенанта положение тоже шаткое. Танк удивлённо посмотрел на одноклассницу: доселе даже сам он не доходил до этой простой мысли, не говоря уже о других. Требования отца всё чаще стали казаться ему избыточными и слишком несправедливыми, но одновременно он понимал, какие мотивы скрываются под ними. Похожими качествами обладала и лейтенант Гарди, насколько он успел узнать её за несколько случайных встреч. На миг он представил себе Карлу Гарди в роли своей матери, их убийственный дуэт с отцом, из-за чего его резко передёрнуло. — Эй, ты в порядке? — Да, — коротко ответил Танк, пытаясь придумать отвлекающий от темы вопрос. — А… твой брат? Как твоя мать к нему относится? — К Олину-то? Делает вид, что у неё нету старшего сына, — безрадостно заключила Лана. — Почти как… — Почти как с Риппом, — сказал Танк одновременно с ней, невольно усмехнувшись ироничности ситуации. — Ну вот, ты меня понимаешь. Но я за Олина горой, а ты Риппа пытаешься забить. — Но ведь он… — У каждого могут быть свои недостатки, — перебила его одноклассница. — А часто это и не недостатки вовсе: просто у нас вкусы и принципы не сходятся, вот мы и думаем, что человек с другими — придурочный. Но можно ли его считать придурочным, если он, скажем, так же честно и последовательно придерживается своих убеждений? Танк вновь погрузился в раздумья. Его брат внушал ненависть самим своим существованием: его поступки, его манеры, его внешность — всё это вызывало стойкую неприязнь. Но когда Танк видел, как Рипп совершенно безрассудно шёл против воли отца, когда открыто дерзил ему, то где-то глубоко в душе Танк испытывал к брату уважение, восхищение его смелостью. В этом отношении Рипп и правда был последователен. — Неужели ты не испытываешь к нему ничего, кроме ненависти? — спросила Лана, подойдя поближе. Её ментоловый дезодорант смешался с кисловатым, но довольно приятным запахом пота — запахом её кожи. Танк отрицательно мотнул головой, но не стал озвучивать пришедшие на ум мысли в полном объёме. — Но он всё-таки мой брат… Не хотелось бы, чтобы с ним что-то случилось, — невнятно проговорил Танк. — Ну наконец-то! — воскликнула Гарди, торжественно вздымая руки. — Можешь ведь иногда как нормальный человек говорить. Танк, — сюрприз! — эта забота абсолютно нормальна, она не делает тебя слабым, жалким, каким-то ещё плохим. Сколько-нибудь умный человек обнаружит в неотёсанной жестокости целый вагон комплексов. Вот они-то как раз и выглядят жалко, особенно заштопанные вот таким нехитрым образом. — Зачем ты мне это говоришь? — озадаченно спросил Танк. — Чтобы ты понял одну простую вещь. У тебя своя собственная жизнь и своя личность. Это значит, что ты не должен никого копировать и подстраиваться под чьи-то ожидания. Думаю, ты понимаешь, о чём я. Конечно, Танк сразу угадал предмет её вдохновенной речи и, разумеется, тотчас же он взбеленился. Но эта отвратительная слащавая проникновенность, обволакивающая голос Ланы — она передавалась и ему. Почти гипнотически: даже уже оформленные, готовые прозвучать мысли сталкивались с невидимой преградой рассудка. «Это будет не к месту», — отвечал он им, столпившимся на границе гортани. — Это мой долг, — наконец-то ответил он. — Хочу я того или нет. И… единственный одобряемый путь. — Ты не получал одобрения от кого-то ещё, потому что твой круг общения слишком тесный, потому что ты не пытался себя реализовать в других сферах, — продолжала Лана. — Я не буду говорить, что нельзя добиваться чужого одобрения, что нужно ориентироваться только на свои желания. Это слишком сложно. Но можно начать с расширения своего кругозора. Чем больше сфер — тем больше людей вокруг тебя, возможностей для самореализации. — Тебе бы психологом быть, а не офицером в армии. — Ну, я к этому стремлюсь, — чуть смутившись, сказала она. — В общем, как-то так. — Спасибо, — ответил Танк после пары минут задумчивого молчания. — Это логично и несложно… Я попробую. Лана широко улыбнулась, встретив одобрение со стороны своего «пациента». Ещё несколько таких сеансов психотерапии — и Танк станет совсем другим человеком. — О, вспомнила! Мы же про Риппа говорить начали, — сказала она с какой-то искусственной всполошенностью. — Тебе ведь всё ещё интересно? Танк удивился такой резкой смене темы, но утвердительно кивнул. — Я слышала, он сейчас живёт у своей подруги, Офелии, и — знаю, странно звучит — пытается… как бы сказать… оживить вашу маму. — Чего? Единственное, что смог ответить Танк. Эхо отзвучавших слов резонировало в голове, чтобы затем оглушить его, отрезав от внешнего мира. Остекленевшие глаза застыли на мусорном ящике дома через дорогу. — Она… умирала? — изумлённо спросил он. — Э… не знаю, — Лана растерянно посмотрела на одноклассника. — Я… я думала, что ты знаешь. То есть, я не думала, что тебя конкретно этот факт удивит. Танк молча сделал несколько кругов по полотну дороги. Только что пылавшее от физических нагрузок тело прошиб озноб. — Если для тебя это стало новостью, то прости, пожалуйста. Мне очень жаль, — тихо сказала девушка, положив ему руки на плечи. — Я тоже не знала об этом. И теперь очень сочувствую тебе. Танк неловко провёл руками по спине Ланы, прежде чем неуверенно обнять её. Разгорячённая кожа согревала его обледеневшие ладони. «Сейчас, это самый подходящий момент!» — проносилось в его мыслях, но тело оставалось недвижимым. Нет, это не так просто. Мимолётное движение требует выверенной траектории и просчёта всех возможных вариантов исхода. «Сейчас!» Танк глубоко вдохнул и отстранился на несколько сантиметров — чтобы оказаться лицом к лицу с девушкой. Её вопросительный взгляд — последнее, что увидел Танк, прежде чем закрыть глаза и поцеловать её. Чтобы вновь распахнуть их, встречая испепеляющий дневной свет. Едва он ощутил суховатые губы девушки на своих, как те тут же исчезли — точно всё это было мираж. Танк непонимающе уставился на Лану: та отскочила назад, сконфуженно вытирая рот. Теперь и сам Танк испытал глубокий стыд. — Зачем это нужно было? Пользуешься положением? — с негодованием спросила она. — Ты… Но я думал, что ты… ну, что я тебе… — промямлил Танк, безуспешно пытаясь закончить мысль. — Неужели мы не можем просто дружить? — раздражённо выпалила Лана. — Хотя да, теперь точно не можем. Нужно было тебе всё портить? — А зачем тогда было ходить за мной повсюду, вот так пытаться обо мне заботиться, а? — озлобился Грант, вернув самообладание. — Просто любой подумает, что в него кто-то влюблён, когда такие знаки видит. Ты меня обманула. — Да ты сам себя обманул, когда решил, что я непременно растекусь в ответ на твои ухаживания! — Вот же сука, — прошипел Танк сквозь стиснутые зубы. Секунда — и на них чуть не пришёлся удар. — Что здесь происходит? Удивлённые Лана и Танк враз обернулись. В десяти метрах от них стоял рыжеволосый мужчина потрёпанного вида, обеспокоенно наблюдавший за сценой. Прорычав что-то неразборчивое, Танк поспешил уйти, не желая видеть свидетелей своего позора. — Мистер Эверби? Я… это… Вы этого не видели, ладно? — сбивчиво проговорила Лана, размахивая руками. — Он к вам приставал? — озабоченно спросил Паскаль, оглядев молодую девушку — видимо, на предмет телесных повреждений. — Да нет же! Просто он… Слушайте, я отлично могу за себя постоять! — выпалила она. — Если бы правда приставал, то уже бы валялся на земле. Не думайте, что я какая-нибудь кисейная барышня! — Я вам верю, — успокоил её Эверби. — Но, похоже, в себя вы верите ещё больше. — Объясните?.. — Не берите в голову. — Ну да, конечно, другого я не ожидала, — фыркнула девушка. — Как вы оказались на окраине города так вот некстати, тоже не скажете? — У меня квартира неподалёку. Я совершаю прогулку, — невозмутимо ответил мужчина, поправляя очки. — Вы, как вижу, были на пробежке в свою очередь? — Вроде того, — покачала плечами Лана. — Вам тоже, кстати, советую. Для здоровья полезно. Особенно в ваши годы. — Я всего лишь вдвое вас старше, Лана, — в своей попытке иронии Эверби услышал отвратительный намёк, что заставило его сильно смутиться. — Что же, хорошего вам дня. — Уже уходите? Паскаль действительно уже успел сделать несколько шагов вперёд. Он вопросительно обернулся на оклик Ланы. — Вы что-то хотели? — Нет. Или да? — замешкалась девушка. — Ну, вы знаете, я не планировала так быстро разойтись со своей компанией. А тут вон как вышло… То есть, не подумайте, меня утешать не надо, это вообще никак не испугало… — Всё бравируете? — спросил Паскаль, неслышно усмехнувшись. — Для чего? — «Бравирую»? Это как? — услышав пояснение от своего собеседника, Гарди энергично завертела головой. — Как вы плохо обо мне думаете. Её черты лица, голос, интонация, даже слова — Эверби был готов поклясться, что уже слышал их из уст Ланы, той, другой, которая как две капли воды была похожа на эту, разве что с разницей в несколько лет. Та, Лана из далёкого прошлого, осталась недосягаемой из-за уз брака с другим мужчиной, от другой, Ланы из далёкого настоящего, его отделяла неприступная стена, выложенная из потерянных годов детской дружбы, общих, совместно пройденных, моментов счастья и невзгод, из строгих законов, пересекающих всякие попытки выплеснуть раздирающие его пылкие чувства. Тут же Эверби вспомнил того юношу, что попытался поцеловать Лану, и ещё сильнее устыдился. — Напротив, я очень хорошего мнения о вас, — сказал он в ответ, тут же укорив себя за нарушение границ допустимого и новый виток в этой бесконечной закольцованной беседе, лишённой всякого смысла. — Да ну, с чего бы вдруг, когда мы второй раз видимся? Моя мать вам что ли решила меня похвалить? «Я видел тебя бессчётное множество раз», — хотел сказать Эверби, но вынужден был ограничиться лаконичным: — Сужу по первому впечатлению. Пока что, — он вздохнул, напряжённо зарывшись рукой во всклокоченные волосы. — Раз вы нуждаетесь в компании, я могу проводить вас до дома или места, куда вы собирались. Здесь не самый благополучный район. К его удивлению, Лана охотно согласилась — разумеется, уточнив, что неблагополучность городской окраины её волнует в самую последнюю очередь. Она говорила без умолку, словно бы всё время до того её принуждали молчать. Паскаль время от времени вставлял комментарии, но больше слушал, отмечая каждый слетающий с её губ звук. Свободно текущий голос заменял недоступное тело. — Мистер Эверби, можно вопрос? — Зависит от его характера. — Почему мы говорим по-английски, а не на симлише? И почему ваш английский такой странный, словно вы из прошлого века? Паскаль растерянно заозирался по сторонам. Хотя английский здесь прекрасно понимали, особенно старшее поколение, его использование было сильным просчётом в маскировке. Но выучить симлиш за год было довольно трудно, особенно без склонностей к языкам. Проблема была не в нём, а в английском. Современный слог того же языка было гораздо проще освоить, но почему-то он проигнорировал эту мелкую, но крайне важную деталь. — Полагаю, что это дело вкуса, местами настойчиво демонстрируемого, — чопорно ответил Эверби. — Думаю, и у вас найдутся какие-нибудь личные причуды. Не только в речи, в чём угодно. — Это вопрос или утверждение? — Изначально утверждение, но мне было бы любопытно послушать, как вы ответите, будь это вопросом, — Паскаль, видя, как растерялась его собеседница, спешно добавил. — Разумеется, нужно будет этот вопрос сузить… Скажем, мелкие увлечения, которые сложно назвать полноценными хобби, а скорее даже странностями, но они тем не менее являются для вас важными. — Это уже полегче, — Лана ненадолго задумалась. — О, вспомнила. Мне нравится во время долгих пеших прогулок делать как бы много мысленных кругов, которые в одной точке соединяются. Ну вот представьте себе перекрёсток, оттуда налево и дальше в любую сторону, но чтобы потом снова вернуться на перекрёсток и от него уже пойти направо. — Какое удивительное совпадение… — Серьёзно, вы тоже? Я-то думала, вы вообще ходить дальше километра от своего дома не любите. «Совпадение не со мной, но кое с кем другим», — хотел возразить ей Паскаль, но вынужден был лишь пожать плечами, не развивая дальше свою оплошность. Домой Паскаль вернулся в сильной тревоге, но одновременно одухотворённым. Дженны там не было: вместо неё на кухне его ждала записка, написанная по-детски неровным, но по-взрослому мелким почерком: «Гуляю с Эваном. Вернусь, когда мы разойдёмся. Не теряй» «Сначала она заявляет, что охотнее зачислилась бы в приватную школу, а потом проводит время с мальчиком из проблемной семьи», — мысленно отметил он, принимаясь за готовку. На стене мелькнула чья-то тень. Паскаль испуганно обернулся, отчего шея отвратительно хрустнула. Подле него оказался тх’гирвец в глянцево-белом комбинезоне — национальном костюме своего народа. У него был лысый скошенный череп и чересчур вытянутое — не только по тх’гирвским, но и по человеческим меркам — лицо. Пришелец невозмутимо расположился за столом и деловито сложил пальцы домиком, словно чего-то ожидая. Вероятно, самого Эверби, но тот, скованный страхом перед неожиданно появившимся гостем, остался стоять на месте. — Доброго тебе вечера, чужестранец, — незнакомец почти издевательски склонил над Эверби голову. — Сильно ты заморочил Тх’гирву работу над твоими поисками, но вот, спустя пятьдесят лет, ты вдруг снова оказался в материальном мире, а сейчас — так и в полной досягаемости. — Я не понимаю, о чём вы говорите, — промолвил Эверби, пятясь от пришельца глубже в дерево кухонной тумбы. — Ты же здесь зовёшь себя Паскалем Эверби? Так вот, Эверби, давай ты не будешь притворяться дурачком и отрицать очевидное. — То, что вы говорите, для меня не вполне очевидно. — Эверби, я же тебя по-хорошему предупредил, — устало проговорил инопланетянин. — Я конкретизирую, это не проблема. Но если ты дальше будешь всё отрицать — вот тогда проблемы начнутся. Полвека назад ты украл с нашего корабля чертежи и детали машины времени. Останься эти разработки с нами, я бы просто телепортировался к тебе — это ты предусмотрительно поступил. И когда бросился от преследования в далёкое будущее — ещё хитрее. Молодец, умно придумал. Вот только в законодательстве Тх’гирва нету такого понятия, как срок давности преступления, так что твоё дело всё это время лежало открытым. И вот сейчас, когда мы дожили до того момента, когда твоё тело вновь существует в пространстве, самое время отвечать по заслугам. Сейчас Паскаль узнал ответ на столь мучивший его вопрос: оставался ли он в том времени, которое покидал. Сам он тоже склонялся к тому, что каждый атом его тела переносился вдоль пространственно-временного континуума, не оставляя никаких признаков жизни там, откуда он ушёл. Но от подтверждения этой догадки ему всё равно стало не по себе. — Это довольно тонкая юридическая ситуация. Я происхожу с Сиксама, разработки принадлежали Тх’гирву, а их кража произошла на Земле. — Поэтому Тх’гирв не стал тратить время на разбирательства и заочно приговорил тебя к смертной казни, — поймав на себе беспокойный взгляд мужчины, тх’гирвец быстро добавил. — Но, однако, мы можем признать тебя невиновным, если ты услужишь нам одним делом. — Каким делом? — тут же спросил он, точно хватаясь за спасительную соломинку. — Поможешь нам с другим уголовным делом. Нужно привести в действие приговор, выдвинутый Девятому Технику Опыления. Разведчики доложили, что он проживает здесь, неподалёку, и известен всем как Мистер Смит. — Ч-что за приговор? — спросил Паскаль, потирая вспотевшие ладони. — Смертный, как и у тебя, — почти легкомысленно ответил тх’гирвец. Убей его — и мы забудем, что ты когда-то давно украл у нас передовые разработки. Тем более, что мы уже успели вернуть их себе. Либо незнакомец случайно взболтнул лишнего, либо он хотел ещё пуще поиздеваться. Эверби сопоставил открывшийся факт с загадочным исчезновением своей машины времени и пришёл к неутешительному для себя выводу. — Не понимаю. Что мешало вам поймать меня тогда же, год назад, и почему вы не можете ликвидировать Смита сами? Если не тогда, как вы оказались в Стрейнджтауне, то сейчас, когда вы снова здесь? — А вот этого, сиксамец, тебе знать не нужно, — строго заметил ему пришелец. — Тебе нужно только сделать выбор: отдаёшь ты свою жизнь или жертвуешь чужой. Предстанешь перед палачом или сам им послужишь. Даю пару минут на раздумья, не больше. — Вы делаете меня убийцей потому, что я удобная кандидатура? — Разумеется. А ещё у тебя чуть больше шансов выжить в схватке с этим Эверби бессильно съехал вдоль по тумбе на пол. Незнакомый тх’гирвец неотрывно наблюдал за ним и сейчас широко улыбался, наклонив голову книзу. Сейчас, в момент, когда учёному предстояло принять судьбоносное решения, в его голове царила звенящая пустота. Ни единой мысли, ни одного намёка. «Но здесь всё относительно. Я больше не существую для своих соседей из Твинбрука и Оазиса. Но когда я вернусь назад, для меня больше не будут существовать жители Стрейнджтауна. Этот мир — фикция, искажённая копия того, что я знал. Так что, в сущности, изменится, если мне придётся избавиться здесь от одного человека? — всё же начал он рассуждать. — Только, пожалуй, моя психика — я пересеку ту невидимую грань, что переводит её в патологическое состояние. Но, думаю, она уже давно там. Другой вопрос, как скоро я смогу эту фикцию покинуть, вернуться в настоящий мир?» — Итак, время вышло, — громко хлопнул тх’гирвец. «А какая, собственно, разница? Может, я уже никогда не попаду обратно. Может, меня убьёт этот старик. Так что выбор здесь стоит между двумя тх’гирвцами, от чьей руки я желаю умереть? Но в одном случае шансы на выживания у меня не нулевые, а чуть выше… И, возможно, удастся увильнуть от этого тх’гирвца?» — Я исполню приговор Смита, — тихо сказал Паскаль, бессмысленно созерцая кафельный пол под собой. Незнакомец одарил его сияющей улыбкой и встал из-за стола, потрепав Паскаля за плечи, после чего направился к выходу. — И помни: мы за тобой следим, чужестранец.