Чужаки

— Микаэль, я не оказываю услуги экстрасенса и, более того, пока не вижу для себя выгоды в этом предприятии. Это и не могло быть легко по определению. Лола Кьюриос принадлежала к тому типу женщин, которые соотносились лишь с собственными интересами. Всё же этот типаж распространён и за пределами планеты людей. Хотя, если так подумать, Лола прожила на Земле всю жизнь, когда для Микаэля она, наоборот, всё ещё оставалась чужой. Женщина сидела в кресле напротив него, деловито приглаживая короткие волосы. Глядя на её осанистую фигуру, средоточие здорового эгоизма и прагматичности, пришелец уже пожалел, что обратился к ней с такой глупой просьбой. — Лола, послушайте, речь идёт о возможном раскрытии пришельца, который потенциально может пополнить наши ряды. — Вы используете слишком много слов для выражения сомнения. Это наталкивает на мысли. — Если бы я был полностью уверен в том, что этот мужчина — тх’гирвец или сиксамец, я бы здесь, у вас, не находился. — Я всё ещё не понимаю, какое это имеет значение. Что вы имеете в виду под «нашими рядами»? — На самом деле, хороший вопрос, потому что я сам до конца не понимаю, планируете ли вы всё ещё создание альянса, которая не находилась бы под влиянием Мистера Смита. — Сейчас тх’гирвцам было бы невыгодно разделяться. Против нас целая армия. — Однако нам не помешало бы иметь… скажем так, маленький чат, чтобы обсуждать вещи, которые могут показаться для Девятого неприемлемыми. — В связи с чем встаёт вопрос: кто же из нас двоих больше ратует за создание, как вы выразились, альянса? — Хлоя многозначительно посмотрела на инопланетянина. — Видите ли, Микаэль, я не вижу в вас сильного союзника, который был бы мне полезен. — Тогда, во время нашей общей встречей, вы говорили прямо противоположное, — возразил Дарвелл: высказывание собеседницы его сильно уязвило, хотя он и старался не подавать вида. — Кто же знал, что вы лишены элементарных телепатических способностей, — Лола театрально вздохнула. — То, что вы говорите, довольно оскорбительно. Но даже если отбросить это в сторону, мне кажется, что выбор союзников у вас весьма скудный. — К большому сожалению… Знаете, Микаэль, думаю, вы всё же сможете мне помочь, — произнесла Лола спустя минуту-другую размышлений. — Я ментально свяжусь с вашим учёным. Мне он пока что не так интересен, так что вы сами решите, что будете делать с ним. Что меня интересует — так это лекция по политическому устройству… — Прошу прощения? — Не перебивайте меня, и всё вам станет известно, — с укором сказала инопланетянка, окатив Дарвелла тяжёлым взглядом. — Меня интересует властная иерархия Тх’гирва, которую по каким-то причинам его обитатели скрывают от чужаков. Даже мой отец. И, раз она действительно размещена под грифом секретности, я считаю это неплохой оплатой за свои труды. — Лола, вы меня сейчас пытаетесь развести? — недовольно пробурчал Микаэль, оправляя ворот свитера. — Вам ведь нужно только применить немного умственных усилий. Вы ничем не рискуете, потому что ваш вид не исключает возможности, что вы будете применять телепатию. Для меня же распространение информации о политическом устройстве равна государственной измене. — Разве вы уже не совершили государственную измену, когда бежали с Тх’гирва на чужом корабле? — в её глазах мелькал насмешливый блеск. — Видите ли, я и брат не нанесли существенного ущерба местному обществу, так что нас, наверное, даже не хватились. Совсем другой вопрос — разбалтывание секретов этого общества. Вам я доверяю, — пришелец слегка смутился, сам не ожидая от себя такого чистосердечного признания. — Но есть шанс, что информация окажется у третьих лиц, безотносительно вашего содействия. И если эти третьи лица привлекут внимание Тх’гирва, тогда на меня с Мэттом начнут охоту. — Продолжайте, вы очень хорошо начали, бросив затравку, — Лола обнажила ряд ровных белых зубов в хитрой улыбке: теперь Микаэль пожалел, что вообще оказался с ней рядом. — Если вы мне доверяете, то, будьте добры, доверяйте полностью: в том числе тому, что я не допущу распространение этих сведений дальше… В таком случае я могу заварить нам чай, чтобы скрасить беседу. Кьюриос успела решить всё за него: не дожидаясь реакции растерянного пришельца, она уже поднялась с кресла и двинулась на кухню степенным шагом, не лишённым элегантности. Дарвелл так и стоял с полминуты, безотрывно глядя на длинные стройные ноги, пока всё же не вышел из состояния ступора. Стоило бы спросить себя, откуда вообще могло возникнуть доверие к этой женщине. То, что она была тх’гирвских кровей, ещё не давало никаких оснований держаться к ней поближе. С другой стороны, угроза перед ним стояла именно как перед тх’гирвцем, так что список потенциальных союзников существенно сокращался. Лола, таким образом, казалась наилучшим из малоприглядных вариантов. — У меня есть шу пуэр. Будете? — Что это? — Чёрный китайский чай с высоким содержанием кофеина. Я не пью кофе, поэтому предлагаю вам ближайшую альтернативу. — Э… Хорошо, можно, — Микаэль не припомнил, чтобы рассказывал Лоле о своих гастрономических предпочтениях, так что предположил, что за него это сделал кто-то другой. Спустя несколько минут Лола поставила на небольшой круглый стол две чашки, наполненные непривычно тёмным чаем. Микаэль поблагодарил хозяйку дома и опустился на жёсткий табурет, вновь оказавшись прямо напротив инопланетянки. Чего Дарвелл не понимал — так это помешательство землян на зрительном контакте. На Тх’гирве его использовали с куда большей прагматикой: когда было необходимо обменяться мыслями с помощью телепатии… Но что, если Лола прямо этим сейчас и занимается? — Я тут подумал, Лола. А что вам мешает просто применить на мне телепатию? — Ну, без вашего согласия я это сделать не смогу. Всё же, несмотря на некоторую ограниченность, вы такой же тх’гирвец, как и я. Но даже если вы дадите добро, я смогу сообщиться лишь с вашей краткосрочной памятью и актуальными мыслями. Будет проще для нас обоих, если вы поделитесь этими мыслями словами через рот. Но, разумеется, у меня получится в случае чего ментально с вами связаться, чтобы удостовериться, что вы не врёте. Вы же не будете подставлять себя, отказывая мне в таком удовольствии, не так ли? — У меня возникло стойкое ощущение, будто я вас чем-то обидел, — наконец решил объявить Дарвелл: тон Кьюриос становился всё спесивее. — Мне кажется, или с момента последнего нашего разговора вы стали более грубы ко мне? Лола окинула его любопытствующим взором, словно бы он изрёк какую-то занимательную нелепицу, что ещё больше злило тх’гирвца. Словно бы сама была образцом последовательности. Возможно, в этой хорошенькой головушке действительно теплится хитросплетённый план, но пока что это похоже на хаотичную разноголосицу импульсивных вспышек. Между выскочкой и авторитетом очень тонкая грань, если не подкреплять своё поведение классовыми атрибутами. Сейчас Лола была далека от того. Тесная кухня вместо масштабного кабинета с бюро красного дерева, жёсткие табуреты вместо кожаных кресел, закупочный пуэр вместо лимитированного бренди — и это не говоря уже о том, что перед ним не венценосная особа, а почти что рядовая сотрудница в ленной администрации захудалого города. На каких же тогда основаниях она позволяет себе этот снисходительный тон? — Как по мне, уместнее назвать *вас* обиженным, — возразила женщина. — Если мой юмор кажется вам оскорбительным, то прошу извинить. Какой это уже по счёту человек (правда, здесь скорее получеловек), указывающий на бедность его чувства юмора? Микаэль честно пытался изучить этот странный феномен социального поведения землян, но его реальное воплощение едва ли походило на книжное. Здесь, в непосредственном применении, он имел вид не безвинной созидательной игры слов, но словно бы бичевание отношений в их проверке на прочность. Сколько Лоле понадобится фраз, чтобы довести пришельца до озонового выплеска? Думается, прямо сейчас она искала пределы — с такой же живой заинтересованностью, с которой и встречала его упрёки в свой адрес, те, что служили ей индикаторами о своём прогрессе в деле. — Почему земляне шутят так, будто всерьёз собираются испортить отношения с собеседником? — Почему тх’гирвцам так худо даётся человеческое общение? Ответ очевиден: на родной планете они привыкли к телепатической коммуникации, открывающей сразу все нужные ячейки мыслей. А сможете ли вы сами тем же образом ответить на свой вопрос? — Я не слишком много жил на Земле. — И поэтому рассуждаете о юморе и общении в целом отстранённо, словно бы вас они не касается вовсе. — Пытаетесь меня учить? — Вы не похожи на язычника, — Лола сделала маленький глоток из чашки. — Но давайте вернёмся к тому, с чего мы начали. А именно — к курсу политической истории от совершенно непредвзятого и компетентного лектора. Что, в конце концов, мог рассказать Микаэль кроме сплетен с душком пота и грязи, циркулировавших в кругах наиболее далёких от власти? Он видел эту машину лишь у её подножия — когда он задирал голову, чтобы взглянуть наверх, его били под кадык. Но, думается, Кьюриос догадывается, что перед ней стоит далеко не техник по опылению или ведущий из числа Круга, так что лишний раз указывать на свой статус значит тем больше унижаться. — Тх’гирв — маленькая планета с единственным государством на территории, если не считать окрестные племена. Это одноимённая планете империя, — с тяжёлым вздохом начал Микаэль: не то врождённая внушаемость, не то неумолимая настойчивость этой женщины вынудила его покориться ей. Так, во всяком случае, её зовут властители. В сущности же, подконтрольные ей земли суть те же порабощённые племена, от которых для Тх’гирва больше вреда, чем пользы. Свободолюбивые дикари имеют наглость саботировать любую возложенную на них работу. Да и территории, где они расселены, находятся в таком гиблом месте, что там не развернёшь даже партизанское движение — пустырь, да и только. Эта империя управлялась монаршей семьёй при поддержке аристократии — словно бы прогрессивные инопланетные технологии здесь застряли на человеческом восемнадцатом веке. Мэтт, когда пытался изучать историю землян, описывал эту веху, фокусируясь, впрочем, на моде тех лет. — Кто составляет этот правящий круг, и чем они занимаются? — Когда я там ещё жил, правила династия За’ар. На самом деле, император, или король, там не обладают абсолютной властью. Насколько я слышал, он находится в симбиотической связи вместе с аристократами из числа ведущих. Грубо говоря, у них один интеллект на весь Круг, и этот интеллект суть государственная политика в своём плане. — А кто такие ведущие? — Тх’гирвцы с очень развитой телепатией. Они составляют отдельную… кажется, на симлише это называется кастой. Их готовят с рождения, чтобы своим умом они целиком охватывали всё происходящее в их сфере. Они нечто вроде местных министров. — А техники по опылению, вроде Смита — какую нишу занимают они? — Микаэль заметил, что Лола не называет своего отца по имени, словно бы он для неё чужой. — Подождите, сейчас дойдём и до них, — Дарвелл покрутил кружку в руках, формулируя мысль. — Император и ведущие образуют Круг — непосредственное правительство Тх’гирва. Они также следят за исполнением законов, поскольку имеют в голове полную картину того, что происходит в империи, что делают как его прямые подчинённые, так и рядовые рабочие. Ведущие, получатся, телепатически отдают указания остальным тх’гирвцам и таким же образом следят, как они исполняются. — Судебная власть у них же? — Нет, они посылают информацию о нарушителях… охотникам, или ловцам, не знаю, как перевести. Те уже преследуют их. — Хорошо, кто ниже в иерархии? — Супруга короля. Хотя я бы назвал её вершиной отдельной пирамиды власти, которая больше похожа на пчелиный улей. Она производит потомство чистых тх’гирвцев от мужчин с наилучшим генетическим кодом. Евгеника, — недовольно фыркнул пришелец. — Техники по опылению же выполняют роль разведчиков, а также воспроизводят популяцию тх’гирвцев на других планетах. Грязнокровок, как нас с вами. — Но для чего это нужно, если они потом никак не сообщаются со своими потомками? — кажется, этот вопрос давно мучил Лолу. — Я не знаю, если честно. Возможно, для дальнейшей экспансии, как только у Тх’гирва появятся для неё ресурсы? Так или иначе, ниже находятся рядовые тх’гирвцы — рабочие и солдаты. Ещё ниже — жители порабощённых племён и все остальные, рождённые не королевой. Если рабочих и солдат обучают телепатии на уровне приёма сигналов от вышестоящих органов и, скажем так, рабочей коммуникации, то нечистым это запрещено. Они… — На самом деле, мне интересно несколько другое, — прервала его Кьюриос. — Вы только мельком затронули охотников, а меж тем мне бы хотелось больше узнать о специфике их работы. Они действуют только на территории Тх’гирва, или же ещё и за его пределами? Какие преступления преследуются в этом обществе? — Довольно подозрительный вопрос, — нахмурился пришелец, поправляя хвост на макушке. — Для чего вам это знать? — В нашу сделку не входило обоснование вопросов с моей стороны, так что я не собираюсь его давать. К тому же, я так понимаю, с этой сферой вы знакомы наиболее хорошо, коль скоро оказались здесь на положении беглеца. — Лола, мне с самого начала не нравился оскорбительный тон, сейчас же вы перешли все границы, — Микаэль встал из-за стола, нависнув над полупустой кружкой чая. — Не очень разумно с вашей стороны, раз я ещё не выполнила свою часть договора, — инопланетянка слащаво улыбнулась. Может, в этот раз получится хоть раз отстоять свою честь? Покорная исполнительность была, как казалось, необходимой для выживания на этой недружелюбной планете, но какой в ней смысл сейчас, когда его почти-соотечественница вела себя так же, как и остальные земляне? Интересно, родись она не на Земле, а на Тх’гирве, заговорила бы сейчас по-другому? Втайне он надеялся на её участливость, но напоролся на диаметрально противоположный цинизм. Микаэль и сам не обладал сахарным характером, но хотя бы не стремился вывести из себя других людей — да и те чаще всего упреждали его в этой интенции. Во всяком случае, из этого разговора он извлёк для себя урок: доверять нельзя даже родичам. Мельком он вспомнил Ингве — одного из немногих людей, которые ему даже нравились. Кажется, он почти тем же движением вышел из обсуждения, когда они говорили про Эверби. Тогда этот жест показался Микаэлю ребяческим, но сейчас он поступал почти так же. — Микаэль, да подожди же! — тон её в один миг вдруг стал фамильярным. Едва он ступил из тесной кухни, Лола уже нагнала его, ухватив за локоть. Дарвелл развернулся: пожалуй, более резко, чем планировал. Её зрачки во всю плоскость глаз были так близко, что он мог видеть в них своё искажённое отражение. Очередной трюк? — Я не подумала, что тебе может быть неприятно говорить об этом. У меня определённо проблемы с эмпатией. Микаэль поднял брови в удивлении: он не ожидал услышать от этой всклочной инопланетянки что-то даже отдалённо напоминающее извинения. Хотя нельзя было исключать, что за этими словами пряталась манипуляция — вот это было более ожидаемо. Но самое ужасное, что сейчас, оказавшись так близко, увидев её пусть, может, и притворную доброжелательность, он вновь поверил этой женщине. Так же, как хочется верить своему отражению в зеркале с исчезнувшими изъянами на лице. Но меж тем — и дать ему звонкую пощёчину, увидеть, как оно перекашивается, как щека на месте удара окрашивается в синий. — И с самомнением. Зачем строишь из себя начальника? — огрызнулся пришелец, сохраняя напряжённо-близкую дистанцию со своей соперницей. — Где ты сейчас работаешь, в мэрии, носишь кофе чиновникам-жирдяям? Откуда такая спесь, Лола? — Эй, следи за языком! — возмутилась она. — Я же извинилась, зачем дальше раскручиваешь конфликт? — А я твои извинения принимал, любезная? Я, знаешь ли, тоже имею что сказать и даже не против поконфликтовать. — Чего ради? Выбери какой-нибудь более экологичный способ справиться с гневом, — Лола смотрела на него с вызовом, не предпринимая попыток отступить. — Могу посоветовать хорошего психолога. — Ты уходишь от вопроса. — Как и ты до этого. Но если для тебя тх’гирвская полиция — больная тема, то и я тоже не очень люблю говорить о своей работе с теми, кто в ней не разбирается. — Похоже, что мы топчемся на пустом месте, — только сейчас Микаэль догадался всё же отойти от женщины на приличное расстояние, напоследок рассеянно коснувшись её ладони, не то случайно, не то нарочно. — Полагаю, можно решить эту проблему, если мы оба — а не только я один — будем чуть более честными и вежливыми друг с другом. Я готов вам рассказать то, что знаю про охотников, если вы сначала не будете меня перебивать и пытаться поддеть, а затем сами расскажете, зачем вам это нужно. Вам подходят такие условия? И вот снова: он переобувается в воздухе, ломая позвоночник в неуклюжем сальто. Он одновременно хочет продолжить с ней беседу и побыстрее прервать её, дав волю гневу, отвращению к себе самому. Отчего-то у него возникло настойчивое желание впечатать кулак куда-нибудь в стену, и чтобы Лола непременно заметила этот акт самобичевания. Впрочем, не стоило ожидать от неё в таком разе хоть какое-то выражение сочувствие. Действительно, это по-детски. — В вежливости вам всё же не занимать, Микаэль, — сказала она ровным тоном, кажется, тоже немного успокоившись. — Я не смогу сказать вам всё, поэтому, полагаю, вы тоже можете сообщить мне лишь часть, хотя мне и нужна полная картина. — Что же, тогда сделаем вид, что минуту назад мы беседовали в той же манере, — вздохнул пришелец, возвращаясь к рассказу. На удивление, он видел интерес и даже сочувствие в глазах Лолы даже когда касался (это было неизбежно) своего личного опыта соприкосновения с правоохранительными органами на Тх’гирве. Еженедельные визиты к «психологу» в отделение, который читал его мысли, постоянный конвой из вооружённых сородичей, почти ровней ему, но способных, в отличие от братьев, узнать, что они замышляют в текущий момент. Микаэль напоминал себе юную проститутку, когда вновь и вновь обнажал свои мысли перед малознакомыми и откровенно неприятными ему родичами. Лола даже потянулась к его руке своей — видимо, в знак поддержки. Неужели он снова неосознанно давил на жалость. Микаэль прокашлялся и, освободив свою кисть, продолжил более общими соображениями: о ключевых законах их сообщества и наказаниях за их несоблюдение. — Ты говорил, что никому из тх’гирвцев, кроме техников по опылению и разведчиков в их подчинении, нельзя покидать планету? — уточнила Лола. — Интересует, почему здесь оказался Мистер Смит? — догадка Микаэля, судя по кивку женщины, оказалась верна. — Для начала мне следует снова спросить: ты будешь использовать полученную информацию в его интересах или против? — В своих интересах, — твёрдо сказала Кьюриос после некоторых размышлений. — Вероятно, не везде они будут пересекаться с интересами Смита. — Как я и думал, — Дарвелл устало потёр глаза. — На Земле он находится незаконно. Охотники пытались узнать его местонахождение через нас с Мэттом, но мы сами не знали тогда, где он находился. — Я слышала от Мэтта, он был вашим покровителем и наставником. — Может, и был. Сейчас он не очень к нам расположен. Может, действительно опасается, что мы можем его сдать его тх’гирвцам. Хотя мы в одинаковых условиях… Теперь, пожалуй, твоя очередь? Хочешь сама раскрыть Смита? — Нет, пока лишь узнаю про его сильные и слабые места. Пусть он мне отец, но я совершенно не знаю его и того, что следует от него ожидать. — Не гнетут такие отношения с отцом? — Полагаю, это уже не касается темы нашего разговора, — она окинула комнату пустым взглядом. — Если мы оба высказались, предлагаю обсудить, как будем читать этого твоего Эверби. — Ребят, у меня для вас хорошие новости! Лазло поймал братьев ещё на подходе к столовой, так что ему не составило труда оформить общее семейное застолье, потащив каждого под руку к дальнему пустому столу. Видкун смотрел на него с лёгким страхом, часто моргая, тогда как Паскаль всем своим видом выражал скепсис. Попросив их подождать пару минут, Лазло уже скоро вернулся с большим подносом с едой на всех троих. Разумеется, не идущей ни в какое сравнение с блюдами собственной кухни, но оставив братьев без обеда, Лазло рискнул вызвать у них ещё больше недовольства: они редко разделяли энтузиазм младшего. — Что такое? — сухо спросил Паскаль, откладывая себе тарелку со спагетти. — Помните, Смит нам поручил побеседовать с коллегами по поводу отношения к военным? Я обнаружил целую группу, которая выступает против них и, кажется, даже что-то замышляет! — О, это хорошо. Хоть старик отвяжется, — радостно отозвался Видкун. — В чём подвох? — старший Кьюриос, похоже, был настроен более скептично. …и, в общем-то, оказался прав. — Ну… как тебе сказать, — Лазло смущённо почесал вихрастый затылок. — Эту группу возглавляет Локи Бикер. И Паскаль, и Видкун чуть не подавились пищей, тогда как Лазло глядел на них в невинном удивлении, словно не понимая, отчего они так беспокоятся. Но, разумеется, Лазло обо всём прекрасно знал, но всё же поднёс эту новость как хорошую, когда следовало бы изменить её окрас на противоположный. Паскаль, совладав с потрясением, строго взглянул на брата: — В таком случае мы просто сообщим Смиту, что коллеги уже сами, без нас, плетут интриги против военных. — Эй, разве ты не хочешь в этом поучаствовать? А ты, Видкун? — Я тоже не в восторге играть в одной команде с Бикером, — Видкун угрюмо зачерпнул ложкой суп: уже одно упоминание имени коллеги необратимо испортило его настроение. — Сколько за ним человек? — словно бы нехотя уточнил Паскаль. — В смысле, сколько ребят в числе мятежников? Ну, Локи говорил, что их всего сорок-пятьдесят. Верить ему или нет — это уже другой вопрос. — Я бы относился с недоверием к его словам. — И всё же, я считаю, что нам не мешало бы сходить хотя бы на одну его встречу, — вдруг объявил Лазло. — Обоснуй, — Паскаль нахмурил брови. — Всё очень просто. Если вдруг эти ребята действительно станут какой-никакой силой, то мы автоматически окажемся в лагере ребят с пушками. Когда начинает пахнуть жареным, лучше поскорее занять какую-нибудь сторону, пока её не определили за тебя. Если бы мне пришлось выбирать, я бы всё же выступил против армии, — Лазло, и до того говоривший достаточно тихо, сейчас перешёл на шёпот. — Мне не хватает творческой свободы, понимаете? Когда в тебя тычут пушкой и говорят изобрести новый высокотехнологичный приклад для этой пушки, это довольно сильно угнетает. No Name, [15.07.2024 19:52] Как ни в чём не бывало Лазло принялся за обед самым неаккуратным образом, что ещё больше уронило моральный дух его братьев. Видкун сложил руки домиком и, похоже, упорно размышлял о чём-то, когда Паскаль полностью сосредоточился на пище, словно бы между ними и не было никакого разговора. Такая реакция не могла не огорчить Лазло, так что с набитым ртом он принялся объяснять братьям преимущества сближения с их общим врагом. Наконец, устав от назойливости младшего, Паскаль объявил, что свяжется со Смитом и, если тот всё же принудит Кьюриосов к участию в этом заговоре, то они, так уж и быть, пойдут на контакт с Локи. На благо, Лазло удовлетворился и таким компромиссным решением, поэтому по окончании переговоров он продолжил трапезу с ещё большими скоростью и беззаботностью. На следующий день сценарий их встречи повторился почти без изменений, разве что Видкун и Паскаль были мрачны ещё до того, как Лазло открыл рот. — Ну как? — с живым интересом спросил Лазло. — В общем… Смит дал мне ясно понять, что ему требуется наше участие в этом идиотском заговоре, — сердито пробурчал Паскаль. — Ну, тогда мы можем всё-таки на время помириться с Локи. Я с ним поговорю, — обрадовался Лазло, потирая волосатые руки. Паскаль и Видкун каждый недовольно пробурчал что-то своё. Встреча была назначена в холле, примыкающем к лаборатории Локи — даже в перерывы он пустовал. Хотя Локи сидел на подранном диванчике посреди коридора, он сохранял спесивый вид, словно бы находясь в своём личном кабинете. — Ох, что я вижу: Кьюриосы идут мне на поклон, — проворковал он высоким до скрипа голосом, поглаживая свой выдающийся подбородок. — Много мнишь о себе. Если так и продолжишь играть в автократора, то очень быстро лишишься сторонников, — предупредил его Паскаль, не торопясь садиться рядом. В ответ на это Локи, по-звериному скалясь, извлёк из кармана своего халата смятый лист фольги, отломил от неё кусочек и засунул его себе в рот. Всех троих братьев передёрнуло от противного скрежещущего звука, тогда как сам Бикер выглядел умиротворённо. — Прекрати сейчас же! — воскликнул Видкун, перекосив рот. — Смотрящий, ну чего ты так вопишь? — прошипел Бикер, точно был готов вот-вот укусить досаждающего его коллегу, совсем как змея. — Давай ближе к делу. Что за организацию ты представляешь? — поторопил его Паскаль, нервно поправляя очки на переносице. — У нас тайное общество. Мы даём клятвы верности и боремся с неверными, — высокопарно объяснил Локи, продолжая молоть шарик из фольги. — Если вы хотите вступить к нам, то вам нужно будет пройти обряд инициации. Принесёте голову поверженного солдата, потом выпьете кубок с чистым спиртом вперемешку с вашей кровью и мочой… — Это он так шутит, — успокоил братьев Лазло. — Локи, у нас не так много времени до конца перерыва. Давай по-быстрому решим все вопросы, что скажешь? — Самый младший из вас оказался самым толковым, — с иронией заметил Бикер. — Да, давайте обсудим действительно важные вещи. Наш орден строит диверсионные планы сами-знаете-против-кого. Мы собираемся каждую среду после работы в конференц-зале шесть. Там мы проводим брейншторм, разрабатываем хитрые планы и даже реализуем некоторые из них по мере возможности. Можете присоединиться: это будет в ваших интересах. — Это ещё почему? — Ну, как минимум, там буду я, — Локи одарил их блистающей улыбкой. — Но если вы двое до сих пор на меня дуетесь, то там есть и много других интересных людей. Вам не мешало бы хоть иногда с кем-нибудь общаться. Ну и, сами понимаете, если мы достигнем каких-то результатов — а мы непременно достигнем — вы автоматически окажетесь заодно с солдатами, потому что пренебрегли нашим гостеприимством. — Я не совсем понимаю, какая тебе выгода от нашего вступления, — насупился Паскаль. — Слишком много любопытствуешь, Кьюриос, — раздражённо произнёс учёный. — Но очевидно же, что просто так вас троих я отпустить не могу. Ещё наябедничаете солдатам — у нас будут проблемы. — А что нам мешает на вас настучать? — Паскаль очевидно блефовал: сам он прекрасно знал, кто станет для него препятствием в случае неповиновения. — Ох, мой любопытный друг, да ведь это же очевидно! Ты мальчик на побегушках у того зеленокожего старика. Попробуешь настучать на меня — так и я немного расскажу про тебя — ты же знаешь, что армейцы ой как не любят инопланетян! — Локи хитро прищурил глаза: их щёлки почти скрывались под низко нависающими бровями. Паскаль опешил. Откуда этому подлому ублюдку было известно про их со Смитом связь? Бикер сразу заметил его смятение, на что довольно расхохотался. — Да-да, мои любопытные друзья, у меня тоже есть на вас компромат! Так что давайте не будем пакостить друг другу, а лучше будем товарищами. Я даже готов простить вам, что увели у нас с женой из-под носа нашего мальчика. И тебя, Видкун, за то, что пускаешь слюни на мою благоверную. Всё равно её от тебя тошнит. Видкуна перекосило в злобе, но злобе бессильной: сжав кулаки, он всё же не мог взмахнуть ими в сторону обидчика. Бикер хорошо это знал, а потому даже не пошевелился, лишь коварно рассмеявшись ему в лицо. — Ну полно, Локи. Я, конечно, не очень в курсе, что вы там с Паскалем и Видкуном не поделили, но давайте правда обойдёмся без взаимных упрёков, хотя бы сейчас. Нам как-никак ещё работать вместе. — Ну вот и я про то же! Я на ребят зла не держу, так пусть и они тоже на меня не дуются. Поняв, что дальнейший разговор лишь глубже погрузит их в пучину давних разногласий, Паскаль взглянув на часы исключительно для проформы, откланялся коллегам и побрёл в сторону своей лаборатории. Видкун последовал примеру брата, Лазло, ещё немного побеседовав с Бикером, ушёл уже ближе к концу перерыва. Конференц-зал, забронированный группой учёных, похоже, не использовался никем кроме них: он был почти пуст и как будто бы давно не убирался. В связи с дефицитом мебели стулья здесь оказались из разных ансамблей — вероятно, учёные принесли их из других помещений института. Братья пришли раньше назначенного времени, посему в комнате они встретили не так много коллег — с большинством они не были знакомы лично. Тем не менее, с каждой минутой зал наполнялся всё новыми и новыми лицами, так что к моменту официального начала там находилось уже около сорока человек, даже при большой площади вынужденные тесниться. Стало быть, Локи не соврал. Лазло сел рядом со своими знакомыми: совершенно непринуждённо они принялись болтать о самых отвлечённых вещах, точно пришли в бар, а не на собрание группы заговорщиков. В остальном же в рядах учёных проскальзывало ощутимое напряжение. Быть может, они боялись быть застигнутыми врасплох или же вовсе не понимают, на что они подписались, придя сюда. Это было заметно по их лицам, скроенным лишь по двум лекалам: беспечной праздности и смущённой растерянности. Больше того, взгляды их то и дело обращались к одному из присутствовавших, как бы он ни старался спрятаться в задних рядах. Паскаль и Видкун знали этого мужчину: то был Микаэль Дарвелл, изгнанный из их клана. Он тихо беседовал о чём-то с рыжеволосым человеком в очках. Заметив устремлённый на себя взгляд Паскаля, Микаэль моргнул в ответ, едва кивнув головой. Наконец, в зал вошёл Локи: полы его лабораторного халата развевались на ветру, что он создал, резко распахнув двери. Он выдвинул для себя свободный стул и уселся перед своей многочисленной аудиторией, упиваясь ощущением превосходства. — Итак, предлагаю объявить заседание открытым! — торжественно провозгласил он. — Поскольку итоги предыдущей нашей встречи оказались для меня неудовлетворительными, я предлагаю в этот раз снова провести брейншторм и подумать, как нам лучше действовать. Сначала конференц-зал погрузился в молчание: никто не горел желанием высказываться первым, вероятно, не только ввиду отсутствия идей, но и из-за опасения брать на себя ответственность. Локи, с выдвинутой вперёд челюстью и насупившимися бровями, выглядел неудовлетворённым, так что заговорил первым. — В настоящее время лаборатория G8, сколько мне известно, занята разработкой особых ударных мин для армии. Скажу честно, это не моя область интересов, но чисто теоретически, мы бы могли создать бракованный прототип, который взорвётся прямо на армейских складах. Среди присутствующих послышался ропот. Паскаль не вполне понимал, серьёзно ли Локи предлагал такой глупый план или же пытался всего лишь разогреть аудиторию. Скорее второе, ведь не мог Бикер игнорировать последствия такого брака, да и даже невозможность пропустить его другими учёными. — Не проще ли связаться с органами власти? Если так выйдет, что этот заказ оказался несанкционированным, наше обращение может иметь смысл, — послышался чей-то голос. — Роджерс, мой наивный друг, а откуда, по-твоему, в нашем дивном Стоун-Пите взялась многотысячная армия и военная, мать её, база? — обозлился Локи. — Все эти пушки и бомбы санкционированы правительством! — Поэтому ты считаешь, что можно изменить ситуацию с помощью диверсии? — спросил другой учёный. — Ну слушай, мелкую пакость могут и замять. А вот пытаться искать справедливости у Верховного Суда — это зря тратить время. В лучшем случае нас просто развернут обратно пинком. В худшем — *очень надолго* заставят замолчать. Если Локи добивался оживления коллег, то у него это получилось: зал погрузился в шум и гам. Учёные препирались друг с другом, предлагали свои варианты, от безобидных прошений до проектов ещё более радикальных, чем у Локи. Но пока их дискуссия напоминала ток-шоу: люди перебивали друг друга, отклоняли чужие идеи, обрушиваясь на них с критикой, никак не сообразуясь с их сильными сторонами. Паскаль вновь взглянул на Микаэля, и вдруг его осенило. — Что вы скажете по поводу инопланетян? Голос Кьюриоса терялся в гвалте чужих, так что он стыдливо умолк, вжимаясь в стул. Однако Локи его, похоже услышал: громким криком он завладел вниманием присутствующих. На удивление, в зале вновь воцарилось почти полное молчание. — Господа, наш коллега Паскаль Кьюриос только что предложил воспользоваться помощью инопланетян! Теперь он объяснит, где мы найдём их в таком количестве и чем они вообще могут нам помочь. Издевательский тон Локи смутил Паскаля, ибо в нём была и правда. Он действительно не знал, как мобилизовать ресурсы немногочисленных пришельцев Стрейнджтауна, тем более, что те старательно закрываются от людей. Взоры присутствующих вновь обратились на Микаэля, который выглядел несколько сбитым с толку таким вниманием к собственной персоне и какими-то требованиями, к нему внезапно предъявляемыми. — Насколько мне известно, даже у проживающих здесь инопланетян есть недюжинные способности, которые можно использовать для атаки или запугивания военных. Я сомневаюсь, что мы сможем связаться с их планетами для запроса поддержки — это было бы довольно самонадеянно. Тем не менее, если пришельцы объединятся с сочувствующими им людьми, то совместными усилиями мы сможем ослабить армию, тем более что об инопланетянах, по всей видимости, не докладывали правительству. — И что же умеют твои инопланетяне без своих тарелок? Стрелять лазерами из глаз? — Бикер вдруг обратился к Дарвеллу. — Вот что ты умеешь, мой зеленокожий коллега? Микаэль ничего не ответил, лишь вперился хмурым взглядом в Локи. Тот драматично поцокал, убедившись, видимо, в правильности своего скептицизма. Тем не менее, Паскаль продолжал стоять на своём — сам не зная зачем: — У них весьма широкий спектр телепатических способностей, который можно использовать для самых разных нужд. — Больше конкретики, Кьюриос: что за способности и кто ими владеет? Не пошлёшь же ты в наш крестовый поход ваших с Видкуном детишек? Кстати, а что на этот счёт думают сами пришельцы? — Бикер вновь посмотрел на единственного среди учёных инопланетянина. Как назло, Дарвелл упорно продолжал отмалчиваться. Паскаль уже начал жалеть, что начал эту тему. Действительно: свои способности тх’гирвцы, кажется, держат в секрете. Чего ради тогда о них распространяться? С другой стороны, нужен же зачем-то Смиту союз с учёными? Стало быть, он если не планировал, то во всяком случае не против разыграться в полную силу с военными. — Армия вроде как уже воюет с пришельцами, — заметил Лазло. — Ну, сейчас это скорее холодная война, но тем не менее. — Тогда наше участие может привести к эскалации конфликта, — обратил внимание один из учёных. — Но ведь мы уже нарываемся на конфликт, когда строим козни против армии, — отметил всё тот же Лазло: мысленно Паскаль поблагодарил его за поддержку. — Что же, это может иметь смысл… Дальнейшее обсуждение строилось именно вокруг этой идеи. Учёные уже не топтались на месте, но недостаток информации о самих инопланетянах, распространять которую Кьюриосы и Дарвелл не горели желанием, всё же делал их круглый стол контрпродуктивным. Где-то через час Локи известил об окончании совещания: к тому моменту белые халаты добились от Кьюриосов обещания обратиться к родственникам за помощью. Локи всё так же злорадствовал: он не питал к братьям никакой желчной зависти, ибо смог обременить их лишними хлопотами, охотно согласившись с решением коллег. На выходе Паскаля поймал Микаэль. Он отвёл в сторону Кьюриоса, выглядев при этом разгневанно. — Объясните, мистер Кьюриос, для чего вы с братом самовольно решаете решаете вопрос о привлечении тх’гирвцев к борьбе с армией? — Разве это противостояние и не в ваших интересах тоже, мистер Дарвелл? — холодно ответил Кьюриос, косясь на часы, точно пришелец его страшно задерживал. — Я не вполне уверен, есть ли в этом ваш собственный интерес. Армия не третирует вашу семью, а вы сами кажетесь не очень озабоченным превышением полномочий военными. Вы работаете на кого-то? — Если вам верить, то выходит, что вопрос я решал не самовольно, — уклончиво ответил Паскаль, чья ирония никак не поколебала мимику. — По разным причинам мы с братом не сможем оказать этому предприятию… огневую поддержку. — Возможно. Или же это будет возможностью примирения, — произнёс Паскаль задумчиво. — Однако я полагаю, что вы с братом будете втянуты в этот конфликт независимо от вашей воли. Учёные, несущие знамя человеческой цивилизации, с особым трепетом относятся к носителям другой, превосходящей. Не желая продолжать беседу, Паскаль кивнул головой на прощание и ушёл. Широкие окна в стерильно-белом коридоре окрасились красным в закатном солнце. На крутом развороте он задел искрящиеся в нём седые волоски на смольных волосах бедного родственника и ослепляющее золото в чужих. Микаэль корпел над отчётами в своей тесной лабораторной каморке, когда к нему пришли люди в чёрной форме. Охрана. Заметив краем глаза их присутствие, он нервно дёрнулся, растормошив локтем лежавшую рядом стопку бумаг. За ним пришли. — Что случилось? — спросил он с дрожью в голосе. — Идите в лабораторию 3А. Пришли люди из мэрии, охрана труда. Ответите на несколько формальных вопросов. От души Микаэля отлегло. Он медленно выпрямился, шумно выдыхая, после чего столь же неторопливо встал со стула. Даже сейчас он находился под угрозой: чрезмерное волнение могло навести на подозрения. Пытаясь сохранять самообладание, он спокойно пошёл вслед за охранниками. — И смотрите, без глупостей. Вы работаете вместе со всеми над проектами, о которых нельзя распространяться, — пригрозил один из них. — — Да, конечно, — тихо проговорил пришелец. На самом деле, Дарвелла на такие мероприятия обыкновенно не звали, чтобы не вызывать лишних вопросов у наведывающихся гостей. Инопланетянин среди учёных вызвал страх и недоверие, а если он осмелится открыть рот, то ещё больше усугубит ситуацию. Но лишь сейчас тх’гирвец вспомнил, что на сей раз их посещала делегация Лолы Кьюриос. Одним пришельцем больше, одним меньше — стало быть, сейчас беспокоиться незачем. И кто знает, быть может, Лола лично попросила привести в лабораторию Дарвелла? Так или иначе, теперь Микаэль не задавался вопросом о том, зачем он там понадобился. Лола была одной из семи человек, составлявших разведотряд мэрии. Она ничуть не смущалась косых взоров учёных, степенно шагая от одного к другому на своих длинных и стройных, как у кобылицы, ногах. В одной руке инопланетянка держала микрофон с плотной насадкой, напоминающей губку, а в другой — кипу бумаг, издали подходящих на листы анкет. Увидев Микаэля, она коротко кивнула ему головой, но даже это скупое приветствие двух пришельцев вызвало у многих учёных живейший интерес: часть их никогда не была в Стрейнджтауне, а потому Микаэль оставался для них единственным виденным зеленокожим. Кто-то из учёных, особенный балагур, ткнул Дарвелла локтем, подначивая пофлиртовать с интеланетянкой, но тот резко отмахнулся от назойливого свата. Бомбардируя учёных скучными анкетами и беря у самых приличных (таких оказалось немного) интервью, она одновременно искала взглядом Паскаля Эверби. Наконец, она увидела мужчину, подходившего под данное Микаэлем описание. Закончив со своим респондентом, та направилась к Эверби. Он выглядел по-обыкновенному небрежно, единственное — успел сбрить отвратительную козлиную бородку, так что теперь на его лице оставалась лишь щетина цвета необработанного золота. Лола направилась к нему и заняла учёного точно такими же вопросами, как и всех остальных, но в случае с Эверби эта формальная процедура, быстрая, как вырывание зуба у стоматолога, ощутимо затянулась. Её реплики произносились с запозданием, словно бы она не заучила их наизусть, как наверняка было на самом деле, а каждый раз подолгу обдумывала. Но оба, и Лола, и Паскаль, сохраняли полнейшую невозмутимость на лице. Закончив с Паскалем, Лола сразу подошла к Дарвеллу по тем же предлогом. Здесь уже ничего не нарушало избитый порядок опроса: она озвучивала ему анкету в точности так же, как и всем остальным. Лишь лёгкий кивок под самый конец послужил ответом на его вопрос. Микаэль было вздёрнул брови, но опомнился и вновь принял безразличное выражение лица. Он старался не глядеть на Эверби, хотя и страстно желал узнать, как он отреагировал на своё разоблачение. Пожалуй, что действительно никак: в отличие от Микаэля, Паскаль умело скрывал свои чувства за отстранённой гримасой. В этом пришелец завидовал ему. — Ну, теперь мы в расчёте? — когда делегация последовала на выход, Лола выполнила минуту времени, чтобы переговорить с Дарвеллом. — Да, спасибо большое, — тх’гирвец даже позволил себе улыбнуться. — И что ты намерен делать с полученной информацией, если не секрет? — Пока не знаю. Но с этим фактом будет полезно соизмеряться, когда понадобится понаблюдать за ним, — Микаэль понизил голос. — Скользкий тип. — О, ты решил шпионить за ним, как тайный поклонник? — усмехнулась Лола. — Делать мне больше нечего… К слову, как получилось, что в вашу делегацию допустили тх’гирвку? Лола одарила его улыбкой победителя. Ей так же приходилось несладко из-за зелёной кожи, но, приложив немало усилий, удалось пробиться в люди. Если Микаэль просто смирится со своим угнетённым положением, растекаясь в раболепной покорности, то разумеется, так и продолжит влачить жалкое существование в сыром подвале, под ленивым конвоем людей в форме. Разумеется, сидеть тише воды ниже травы гораздо проще, чем настырно пробивать себе дорогу в верха. — Твоё происхождение — не приговор. Ты сами выносишь его себе, когда трусливо подчиняешься вместо того, чтобы доказать, что чего-то да стоишь, — ответила Лола на ходу: она уже догоняла своих коллег. «Ну надо же, сколько пафоса. Чем её положение в штате рядовых сотрудников лучше?» — проворчал про себя пришелец, глядя ей в след с тем презрением, каким проникаешься к ранящему тебя близкому человеку. В доме Смита, первоочередно моя руки, Паскаль отстранённо рассматривал своё отражение в зеркале. Тусклый желтоватый свет, так характерный для уюта безнадёжно обветшалых домов, делал его кожу ещё более землистой. На вечно юном лице ещё не появились морщины, но те седые волоски внушали ему беспокойство. Он доложил Смиту о текущих делах их повстанческого движения, стараясь не упоминать лишний раз о своём участии в этом предприятии. Пришелец выглядел очень довольным: крошечный старческий рот с тонкими губами, синими, как у утопленника, растянулся в милой улыбке. — Молодец, мальчик, хорошо работал, — по-отечески сказал ему инопланетянин. — Но зачем ты сказал о тх’гирвцы? Я не говорил тебе делать это. — Вы просили активно участвовать в этом мероприятии, но никто из моих коллег не предлагал разумные решения. Идея с помощью инопланетян показалась мне хорошей, там более, что раз уж вы ожидаете участия учёных в конфликте с армией, то будете готовы в ответ поддержать их. — Ты говоришь хорошо, но ты просто делаешь это… без моего внимания. Координируй это со мной, ты понял? — Смит строго посмотрел на шурина. — Да, понял, — утомлённо ответил Паскаль. — Хорошо. Пей чай, пока он не становится холодным… Кстати, я недавно думал одну вещь. «Ого, ты иногда о чём-то думаешь, а не просто несёшь чепуху с наскоку?» — со злобой подумал Паскаль. — Что это, мистер Смит? — Я хочу сделать большая встреча, чтобы решить, что мы будем делать с военные, — твёрдо сказал Смит. — Туда будут все, даже братья. Кажется, Смит намерен действовать решительно, если привлекает к общему делу даже Дарвеллов. Паскаль ничего не ответил, но своим видом дал понять, что эта затею разделяет и вдобавок восхищается старым пришельцем из-за его гениальности. Всё-таки любой пожилой гуманоид охоч до похвалы и признания его заслуг. Долго задерживаться у зятя Паскаль не желал, а потому, побыстрей расправившись с чаем, он поспешил откланяться. Паскаль вновь возвращался домой затемно. В комнате Тайко, окна которой располагались со стороны фасада, свет был потушен: мальчик уже был уложен спать. Может, прав был Грим, пытаясь отвоевать право считаться вторым отцом малыша, ведь сейчас он проводил с ним куда больше времени, чем Паскаль. Стараясь не шуметь, мужчина тихо отворил дверь. В маленькой гостиной, которую не предваряла прихожая, он обнаружил Грима: тот застыл на месте, опасливо глядя на друга. В руках он держал книгу — Кьюриос редко видел его за чтением. — Тайко уже спит, да? — спросил его Паскаль, хотя уже знал ответ. Грим безмолвно кивнул. У него был взгляд зашуганного зверька: кроткий и исполненный отчаяния. Когда он спешно убирал книгу на угол дивана, чтобы скрыть следы мнимого преступления, то рукава его свитера, до того полностью поглощавшие руки, приподнялись, обнажая ссадины на костяшках пальцев, ужасно длинных и худых, как у смерти. Грим тут же спустил рукава обратно, но Паскаль успел заметить эти раны. Ещё свежие, с запёкшейся кровью, они парадоксально оживляли его мертвенную кожу. У Паскаля точно подкосились ноги: он опустился на колени перед другом и с силой стиснул его руки в своих, вновь обнажая изувеченные кисти. — Откуда это? Грим оставался безмолвен — тогда Паскаль метнулся к одному из стеллажей, где лежала домашняя аптечка. Вернувшись к Гриму с перекисью, бинтами и ватой, он положил инструментарий на диван и тут же потащил раненого в ванную. — Ты ведь даже не промыл их! Так ведь и заражение получить можно, — с возмущением причитал Кьюриос. — Ещё раз спрашиваю: где ты поранился? Неужели дрался с кем-то? — Ударился, — процедил Грим, морщась. — Об стену что ли? — Паскаль оглянулся вокруг, убедившись, что все видимые окна целы. Он сам промывал раны, держа руки друга над струёй ледяной воды крепкой хваткой — чтобы не вырывался. Впрочем, Грим, стоило ему только пожелать, мог высвободиться и сам так сжать запястья Паскаля, что непременно повредил бы сухожилия. В нём таилась звериная сила, но он был подобен зверю, ещё детёнышем отвловленному в зоопарк: подавленный в своей покорности. Руки Паскаля уже начало жечь от холода, тогда как на лице его друга не дрогнуло ни мускула: на нём застыла маска затаённой злобы. Грим и сам был холоден: соприкасаясь с ним локтями, Паскаль ощущал, как вслед коченеет и его кожа. — Зачем ты это делаешь? — вдруг спросил Грим, когда Паскаль, закончив с обработкой ссадин, бинтовал ему руки. — Потому что ты не сделал *это* сам. Я уже говорил, что ты можешь подцепить инфекцию. — Нет, зачем *ты* это делаешь *со мной*? — запротестовал Грим, уже теряя терпение. — Потому что ты мне не чужой человек, это же очевидно. Что ты хочешь от меня услышать? — Но ты ненавидишь меня! Паскаль поднял на него глаза. Этот нескладный гигант способен размозжить ему череп — в его тощих руках сосредоточена сила Атланта, — но сейчас он почти плакал, слабый и беззащитный. Он походил на непослушного ребёнка, одновременно зловредного и беспомощного. Стоило ли взваливать на себя такую большую ответственность, беря его на попечение? — Мне нет причин тебя ненавидеть, Грим, — спокойно проговорил Паскаль. — Ты заблуждаешься, если считаешь, что я тебя презираю. С мольбой во взгляде Грим взял его за руки: Паскаль отрешённо разглядывал алые ссадины, соседствовавшие со старыми, уже затянувшимися, шрамами. Не он ли сам их нанёс? Едва ли Кьюриос смог бы покалечить кого-нибудь, но он определённо был способен воспрепятствовать истязанию — вернее, самоистязанию. Разве правильно лечить увечья, которые могли быть нанесены из-за него? Разве правильно полагать, что он непременно является их причиной, так возносить себя, навязывать свою важность Гриму? — Зачем ты калечил себя? — Чтобы мне было больно, — Грим выдержал мучительно долгую паузу. — Мне становится легче. — Есть ведь и другие способы облегчить внутреннюю боль? Не только перекрывать её внешней. Грим вновь не ответил. Таким же молчанием он непременно встретит вопрос о причинах его душевных стенаний. С досадой Паскаль осознавал, что он никак не может ему помочь и, быть может, сделает лишь хуже. Поддержка не стоит никаких усилий в сравнении с тем, чтобы навязать её страдающему человеку. Свет в конце тоннеля, смрадного и холодного, режет глаза, вынуждая поскорее отвернуться. Так и отчаявшийся предпочтёт вязнуть в топях своей трагедии, решительно отвергая всякую помощь. Паскаль убеждался в этом не раз, когда превозмогал себя, стараясь хоть как-то утешить друга, но сталкивался с упорным нежеланием это утешение принять. Это же он наблюдал и сейчас, а потому всё, что ему оставалось — это отказаться от дальнейших расспросов. Кьюриос поднялся к себе, пробормотав сквозь зубы пожелание спокойной ночи. Карла Гарди была хозяйкой дома, но в том смысле, в каком этот статус обычно описывает мужчину, что не хранит огонь в очаге, а скорее охраняет его от чужих, вздумавших там погреться. Однако сегодняшнему гостю она прислуживала сама. На благо, он был невзыскательным и должен был вскоре откланяться. Кофе ему вполне хватит. С её широким чеканным шагом, от которого колыхались занавески на окнах, терпкий американо рисковал покинуть пределы сервизной чашки, но оставался абсолютно неподвижным — видимо, из страха перед лейтенантом. Её гость принял кофе с кивком благодарности. — Итак, чем вы можете меня порадовать? — начала она беседу, устроившись напротив. — Среди учёных зреет заговор против военных, — ответил гость, игнорируя жеманство. Далее мужчина пересказал содержание минувших встреч, не забыв упомянуть количество собравшихся и главных действующих лиц. Гарди внимательно слушала, кое-где задавая уточняющие вопросы, и чем дольше шёл рапорт, тем довольнее она становилась. Под конец она одарила мужчину сияющей улыбкой, которая, трансформируйся в деньги, была бы подобна крупной денежной премии или даже гранту. — Хорошо, что я поручилась за вас, мистер Эверби. От вас есть прок. — Стараемся, — пробубнил мужчина, только что взяв чашку в обе руки. — Полиция пока что будет наблюдать за происходящим. Возможно, мы вступим в игру, как только появятся благоприятные условия, но учёные, само собой, пока не должны знать о том, что за ними… присматривают, — видимо, Карла хотела сказать «наблюдают», но вовремя исправилась. — Разумеется, — гулким эхом отозвался Эверби. — У меня всё. — Что же, тогда нам остаётся обсудить погоду. Так Гарди называла любую беседу, не занятую рабочими вопросами. Впрочем, разговор их оборвался ещё до начала: в столовой показалась ещё одна фигура, рослая молодая девушка, очень похожая на Карлу — по всей видимости, её дочь. — Лана, если это не срочно, то обсудим позже, — бросила ей Карла, когда та ещё стояла на пороге. — О, теперь ты водишь подозреваемых к нам домой? Кажется, в прошлом месяце так делал Грант с какими-то приезжими, — Лана лучезарно улыбнулась, с любопытством разглядывая Паскаля. — Здравствуйте, мистер… — Эверби, — сухо довершил учёный. — Не встревай в разговор, если не умеешь следить за языком, — строго ответила дочери лейтенант: кажется, упоминание Гранта её особенно задело. — Зачем пришла? — У нас с Лайамом в школе родительское собрание. Сегодня в семь. — И? — Ну, папа обещал, что сходит за одного из нас. И ещё есть ты. — Почему ты говоришь об этом только сейчас, за полтора часа? — Ну… потому что я узнала о нём только сегодня в школе, а ты весь день была недоступна. Карла раздражённо нахмурила брови: мало того, что дочь пришла к ней с этим вопросом запоздало, так ещё и догадалась задать его при постороннем человеке. Её размышления прервал телефонный звонок: удивительно, что её никто не тревожил все эти полчаса. Она удалилась из комнаты, но, впрочем, очень быстро вернулась, так что Эверби и Лана не успели обменяться и репликой. — Меня сегодня снова вызывают. Сходишь за меня на собрание. — На Лайама или своё собственное? — Не смешно, — угрожающе произнесла Гарди. — Этот вопрос решили. Теперь иди. Но едва Лана обернулась к выходу, как её мать вновь отвлеклась на телефонный звонок. Спешным шагом она сама вышла из столовой, чуть не столкнувшись с дочерью. Лана, уступив ей дорогу, подошла ближе к Паскалю, который, потирая свежевыбритые щёки, выглядел весьма смущённым. — Мама всегда так. Сначала просит не выносить сор из избы, а потом устраивает нам всем сцены перед гостями, — заметила девушка, пожимая плечами. — Семья — всегда деликатная тема, — вежливо ответил ей Эверби и после продолжительного молчания добавил ещё одну реплику вполголоса. — Мне тоже необходимо посетить родительское собрание, так что мы можем направиться в школу вместе, когда я закончу беседовать с вашей матерью. — Если честно, я бы никогда не подумала, что у вас есть дети. Паскаль лишь пожал плечами — так же, как и Лана минуту назад. Девушка всё же поспешила временно распрощаться с учёным, разумно полагая, что может получить новый нагоняй от матери. Карла, утомлённая и разгневанная, вновь опустилась на мягкий стул против своего гостя. Предстояло обсудить ещё пару формальных вопросов и наконец-то выставить его за дверь. Для мужчины мистер Эверби был поразительно учтив: редко Лане приходилось сталкиваться с такими криптидами. Разве что отец мог похвастаться такой обходительностью, но то было скорее раболепие перед сильным. В особенности папа боялся собственную жену. Паскаль, конечно, тоже не слишком храбрился перед лейтенантом, но по меньшей мере он держал лицо. Для человека, находящегося на крючке у полиции, это очень достойно. Они шли на почтительном расстоянии друг от друга, но Лана замечала, что время от времени Эверби поглядывает на неё. — Послушайте, Паскаль, а почему к учителю вашего ребёнка идёте вы, а не ваша жена, как это обычно бывает? — спросила Лана, в отличие от собеседника нисколько не озабоченная правилами приличия. — Потому что у меня нет жены, — Эверби, кажется, нашёл этот вопрос странным. — Отчего вас так интересует моя семья? — Мужчины вашего возраста любят говорить о двух вещах: работе и семье, — Лана невинно ухмыльнулась: Паскаль не заметил в ней ни тени лукавого кокетства. — Вы как никто другой знаете, что личность, круг интересов и интеллект человека не определяется одним лишь возрастом, — возразил Паскаль тихим, вкрадчивым голосом. — Почему вы так решили? — Потому что вы ещё молоды, — Паскаль осёкся. — Похоже, что я впадаю в противоречие, раз только что говорил, что возраст мало что определяет… Лана тепло рассмеялась. Ей и до этого приходилось общаться с мужчинами, старше её вдвое и даже втрое, но, как она уже заметила, их беседы редко выходили за пределы поверхностного обсуждение своей и чужой жизней. Обычно они пытались поучать её, стоило ей только изъявить интерес к их работе и персоне из обыкновенной вежливости. Но сейчас этот интерес в отношении Эверби даже был искренним хотя бы потому, что нога в ногу с нею шла настоящая легенда городских мифов, человек, свалившийся с Луны посреди закрытого города. — Если не секрет, почему так вышло, что вы попали в лапы моей мамы? Паскаль едва слышно усмехнулся от формулировки вопроса, но всё же выглядел не особенно довольным: кажется, для него эта тема была под грифом секретности. Оно и понятно: отвечай Эверби честно и подробно на все расспросы назойливых горожан, разве не лишился бы он своего ореола не вызывающего доверия чужака? — Надеюсь, это не прозвучит обидно, но ваша мать любит играть в хорошего полицейского, защищая жертву армейского произвола от солдат, но затем требуя что-то взамен. — Совсем не обидно, я это прекрасно знаю! — улыбнулась девушка. — А этот армейский произвол, с которым вы столкнулись…? — Предпочитаю не отвечать на этот вопрос, тем более что я сам до конца не понимаю такого повышенного внимания к своей персоне. Лучше поговорить о другом. Остаток пути до школы они провели в менее откровенной беседе: Паскаль не рассказывал о своих трениях с военными, а Лана не выведывала служебные и личные секреты своей матери. В конце концов, это явно не те темы, какие стоит поднимать в разговоре на улице между двумя малознакомыми людьми. Когда они вошли в стены школы и принялись за поиски классных комнат своих подопечных детей, то выяснилось, что брат Ланы и дочь Паскаля учатся в одном классе, так что они расположились в кабинете неподалёку друг от друга. Остальные родители оглядывали их с подозрением — особенно доставалось Лане, самой младшей из всех присутствовавших на собрании. Она давно привыкла к таким взглядом, так что не обращала никакого внимания на перешёптывания вокруг, сама занявшись тем же со своим новым знакомым. — Ха-ха, вы слышали? Та тётка в цветных колготках назвала меня гулящей. Мне кажется, ей бы этот титул больше подошёл. Но стоит отдать ей должное: даже не перепутала меня с парнем. — У таких людей есть только старые дом, машина и непоколебимые убеждения. Они не могут с ними расстаться, потому что не способны обрести другие, — философски рассудил Эверби: от таких длинных речей, произносимых шёпотом, его горло начало саднить. — Я тоже знаком с вами недолго, но ни за что бы не назвал вас гулящей. Да и парнем тоже. Лана приподняла брови в удивлении: сейчас, когда они вышли за пределы дома, Эверби стал на удивление разговорчивым и даже доброжелательным. Это должно было вызвать беспокойство и сомнение в чистоте его намерений, но отчего-то она не имела на его счёт совершенно никаких подозрений. Паскаль, этот таинственный чужак с тёмным прошлым, неоднозначным настоящим и крайне туманным будущим, в противоположность всем остальным, вызывал у неё доверие. Во всяком случае, его присутствие словно бы не обязывало держать голову поднятой кверху, а плечи расправленными — поза, вымуштрованная требовательной в своём внимании матерью. До того напрягая все мускулы, точно боясь в любой момент получить удар, сейчас она размякла на неудобном деревянном стуле, сменив свою горделивую мину, почти прилипшую к лицу, на скучающе-сонную и даже пару раз зевнув для пущей убедительности. Правда, неясно, кого Лана старалась уверить — этих чопорных тётушек или саму себя? Мистер Эверби? — проговорила классная руководительница, кроткая женщина неопределённого возраста, весь вид которой говорил о том, что ученики активно ею помыкают. Да, здравствуйте, — ответил Паскаль сбивчиво, как если бы только что проснулся. Здравствуйте. Что касается Дженны, вашей дочери, то учится она неплохо, но если она постарается, то может улучшить оценки. Будет здорово, если вы купите ей пару книг и будете помогать с домашним заданием. И ещё… Это, конечно, нормально для её возраста, но она довольно непоседлива: дерётся с мальчиками, дразнит некоторых девочек… Думаю, вам следует провести с ней воспитательную беседу… Да, конечно, — хладнокровно ответил Паскаль: Лана, однако, заметила, как он улыбнулся одним уголком рта. Вы, как я понимаю, мисс Гарди? — спустя пару имён учительница переключилась на Лану: сейчас женщина казалась ещё более напуганной. Да, старшая сестра Лайама. Ох, что же, это хорошо… — учительница замялась, будто наперёд высчитывая перспективы на случай, если случайно раздосадует Гарди-старшую. — Лайам — очень способный мальчик. Я думаю, он мог бы стать примерным учеником… Но мне кажется, что ему не хватает усидчивости и послушания. Видите ли, Лайам… Лана рассеянно слушала туманные объяснения женщины, время от времени кивая и вставляя односложные «конечно» и «хорошо». В сущности, Гарди заранее знала, что она скажет, и была уверена, что мать в этих деталях будет заинтересована ещё меньше. Может, Лайам пытается привлечь внимание, а может, решил играть по тем же правилам и безнаказанно творить всё, что взбредёт в голову. Мы с вами ужасные опекуны, мистер Эверби, — шепнула Лана учёному, пока учительница оглашала послужной список местного ботаника Эвана, который мать мальчика слушала с ещё более скучающим, чем у Ланы и Паскаля, видом. Работа и учёба не оставляет время на воспитание, — согласился Паскаль. — Хотя предоставленные себе дети, как я заметил, хорошо умеют разыгрывать спектакли.