Чужаки

Настойчивый телефонный звонок вынужденно прервал музыкальные упражнения Ингве. Громко зевая, он поднял трубку: на том конце провода послышался знакомый с вибрирующей хрипотцой голос Микаэля. — Ингве, привет. У меня к тебе деловое предложение. — Какого свойства? — устало спросил парень, не припоминая, когда он успел подписаться на сотрудничество со склочным инопланетянином. — Выпить в баре. Хочу развеяться. Лицо Ингве обрело форму кирпича. Либо это эффектный телефонный розыгрыш, либо он случайно очутился в параллельной вселенной. На всякий раз он ущипнул себя за руку и посчитал количество пальцев на ней: вроде всё как обычно. Благоразумнее было отказаться от этого предложения — кто знает, может, Микаэля и вовсе держат в заложниках, — но Ингве отчего-то решил, что нужно довести эту авантюру до полной реализации: когда ещё ему выпадет шанс выпить с самым вредным на свете пришельцем? — Хорошо. Только не в том, где Ману работает. — Можно в «Антилопу». Она чуть дальше от центра, за Парадайз Плейс. — Как вариант. Постараюсь найти. Когда встречаемся? — Через сорок минут. — Как скажешь. Ингве повесил трубку, не меняясь в лице. С тем же стеклянным взглядом он принялся отключать оборудование и одеваться. Микаэль, одетый во всё чёрное, встретил его у входа в «Антилопу» и тут же повёл сильно вбок от неё, в сторону подворотни. — Ты хочешь толкнуть мне дурь? — буднично спросил музыкант, оперевшись об исписанную граффити стену. Хотя у него было много, слишком много вопросов к инопланетянину, Ингве решил не подавать виду. — Что ты имеешь в… — пришелец осёкся, видимо, поняв, о чём идёт речь. — Нет, ты что!.. Понимаю, что ты можешь быть несколько озадачен. Это вынужденная мера. На самом деле у меня есть к тебе разговор касательно того шпиона, что нам поручил поймать мистер Смит. — Ты серьёзно решил выполнять его работу? — сказал музыкант с укоризной, сильнее впечатывая ботинок в кирпичную кладку. — Это общая для всех нас проблема. Полагаю, тебе тоже не очень бы понравилось обнаружить в своей квартире пару жучков или камеры видеонаблюдения, — голос Микаэля, и до того тихий, опустился до шёпота. — Больше того, я уверен, что они уже могут там быть. Отсюда такая конспирация. — То есть, в бар мы всё-таки не идём? — Я полагал, ты более рассудительный, нежели твой друг, — инопланетянин нахмурился, выпятив нижнюю губу. — Так бы и сказал, что не понимаешь юмора, — Ингве нервно запустил руку в волосы, понимая, что в таком режиме общения они ни к чему не придут. — У тх’гирвцев оно отсутствует. Но и люди могут ситуативно обходиться без него, так что при некоторых усилиях ты можешь говорить серьёзно, не так ли? — Как угодно. Так что с этим шпионом? — Я проследил сигнал найденных жучков и обнаружил, что он подаётся на компьютер, — здесь пришелец развернул до крайности запутанную схему транзакций сигналов, пропущенную музыкантом мимо ушей. — Который располагается в одной из квартир дома, где вы сейчас живёте. Это вторая квартира… Вы уже успели познакомиться с соседями? — Только с сектантской семьёй, но они живут где-то на третьем этаже. Предлагаешь наведаться в гости к обитателям второй? — Если возможно. Я понятия не имею, кто там живёт, и живёт ли вообще. Поскольку у вас с Мануэлем есть более убедительный повод заводить знакомство со её возможным обитателем, я бы попросил вас поработать в этом направлении. — Полагаешь, он мог навтыкать жучки и в других домах? — Ингве повернулся спиной к пришельцу и лицом к настенной росписи, разглядывая причудливые узоры пухлых букв. — А также получить доступ к камерам видеонаблюдения в общественных местах — пусть их здесь почти не устанавливают. По этой причине я не мог поговорить с тобой в более… располагающем к беседе месте. — Да ладно, здесь неплохо, — Ингве вновь повернулся к инопланетянину. — Стало быть, нам с Мануэлем нужно наладить слежку за следоком? — Причём крайне осторожно. Он не должен узнать о наших мотивах, — уточнил Микаэль, сделав акцент на «крайне осторожно». — Хорошо, — почти тотчас же сказал Ингве. — Ты слишком быстро согласился. Я даже не успел предложить тебе вознаграждение за работу, — произнёс пришелец с ноткой растерянности. — Ты же сам говорил, что это общая для всех проблема, — Ингве слегка улыбнулся. — И, наверное, догадываешься, что мы с Ману не имеем должной квалификации для такой работы. — Информаторы, насколько я помню, здесь не обладают специальными навыками, но тем не менее их посильный труд оплачивается. — Поговорим о деньгах, когда будет, что ими оплатить, хорошо? — Ты странный человек, — проговорил Микаэль, неуверенно заложив руки в карманы брюк. — Всего лишь не хочу, чтобы меня кто-то покупал. Даже проституткам не всегда нравится такой режим работы… Значит, в следующий раз встретимся на этом же месте, или в какой-нибудь ещё подворотне? — Позвонишь мне под отвлечённым предлогом, или я тебе. И да, Ингве… — Хм? — Спасибо за помощь, — сказал инопланетянин с ноткой смущения, после чего пошёл прочь из подворотни. Ингве, выждав пару минут, направился в ту же сторону. К ночи Ингве пошёл в бар, где заканчивал смену его друг. Ману непринуждённо жонглировал пивными бутылками под бурные овации последних посетителей. Он едва не разбил стеклянные ёмкости, когда увидел против себя Ингве. Закончив своё представление эффектным поклоном, бармен повернулся в сторону друга. — Ты снова подобрал где-то по дороге деньги? — Мануэль подался вперёд, опираясь руками на стойку. — Не совсем. У нас новая работа, — Ингве благодарно принял бокал ламбика: если Микаэль звал его в бар, но с ним он так и не опрокинул ни кружки, то от Ману предложения выпить не поступало вовсе, но тем не менее он щедро налил ему добрую пинту пива. — Только сначала закрой смену. — Как же я закрою смену, если у меня под носом сидит такой упрямый посетитель? — картинно всплеснул руками Мануэль. — …пьющий ламбик, которое бармен налил ему бесплатно, — закончил Ингве. — Выгони этих ребят: бар закрывается уже через минуту. Немного проворчав, Мануэль, однако, спровадил особенно преданных посетителей, после чего уселся рядом с Ингве, предварительно плеснув выпивки и себе: — Ну что там у тебя? — Помнишь, мы с Дарвеллами и Смитом шпиона обсуждали? — Было дело, а что? — Микаэль обнаружил, что он может скрываться прямо в нашем доме, во второй квартире, — адаптированно, опустив технические подробности (которые он сам, впрочем, плохо усвоил), пересказал Ингве разговор с пришельцем. — Ого, интересно. Я вспомнил, что мы кроме Баркеров за эти две недели никого толком и не видели. Нужно будет сходить к нему в гости, — простодушно ответил южанин. — Я забыл уточнить, что просто так в гости мы к нему сходить не сможем? Давай без глупостей, ладно? Тут нужно быть очень аккуратным. — Не доверяешь мне, а? — с обидой спросил Мануэль. — Ещё бы я тебе доверял, — выплюнул Ингве. — А нахера тогда рассказываешь мне про свои суперсекретные планы? — Да потому что в неведении ты можешь ещё сильнее накосячить! — голос Ингве почти сорвался в крик: он тут же откашлялся и продолжил уже тише. — Прошу прощения. Мне всё-таки понадобится твоя помощь. Вряд ли я могу так просто завести знакомство с этим человеком. У тебя это получится лучше. И, может быть, ты даже вызовешь меньше подозрений. — Ну надо же, он признал свою ошибку и даже извинился! — воскликнул Ману торжествующе и тотчас же остыл. — Ладно, не парься, разберёмся… Слушай, а почему мы решили, что наш шпион — это мужик? Вдруг это женщина, может, даже красивая женщина? — Сперма в мозг бьёт? — допив пиво, Ингве встал. — Собирайся. И да, поменьше об этом: есть подозрения, что у этого шпиона везде есть глаза и уши. — Ой, ну хоть ты не заделывайся параноиком! — Ману сгрёб два осушённых бокала и удалился на кухню. Следующим днём Мануэль тщательно подготовился к встрече, натянув на себя самую идиотскую улыбку. Он решил брать шпиона измором, изобразив назойливого дурачка — благо, слишком кардинально менять свой образ не пришлось. Он заколотил по двери той самой квартиры, сделав вид, что не обнаружил звонка перед собственным носом. По ту сторону совершенно точно кто-то суетился, но Ману смог увидеть обитателя квартиры лишь спустя минуты три. Тем не менее, он нисколько не пожалел о потраченном времени: на пороге его встретила молодая девушка в короткой ночнушке. Она была ужасно похожа на Селин Триаль, но скорее как её среднекачественная копия: при всей своей миловидности незнакомка выглядела несколько неестественно уже в пижаме и без макияжа, так что Ману боялся представить, как перегружен был бы её образ при полном параде. Но она додумалась встретить его почти нагая, и её тело, вполне неплохое и вроде бы даже настоящее, слепило его белизной мягких бёдер. — Доброго дня, сэр, — произнесла соседка не то стыдливо, не то кокетливо. — Вы к кому? — Я… — Ману пришёл в лёгкое замешательство, не ожидав, что судьба вдруг решит ответить на его чаяния. — На самом деле, к вам. Я поселился здесь недавно, хотел пообщался с новыми соседями. Меня зовут Мануэль Альва, можно просто по имени. — Берта, Берта Новак, — девушка пожала южанину маленькую белую руку, очаровательно улыбаясь спросонья. — По правде говоря, вы меня разбудили… — Простите пожалуйста! Прекрасно понимаю вас: я сам любитель спать до обеда. — Ох, на самом деле, я просыпаюсь только после заката, — прошептала Берта, проводя рукой по бледному лицу. — Но раз вы пришли… Хотите кофе? — Не откажусь, — улыбнувшись, Ману сделал шаг в сторону кухни — вернее, пространства в общей комнате, под кухню отведённого. Берта, немного подумав, всё же решила — к разочарованию Ману — накинуть на себя лишний слой одежды. На благо, им оказался короткий пеньюар, оставивший открытыми белые, словно у манекена, ноги. Движения девушки были подчёркнуто грациозными, с намёками на эротику, точно всякий раз, как ей нужно было сделать шаг или поднять руку, она производила в голове математические расчёты их траектории. Ману с интересом наблюдал за разворачивающимся перед ним пин-ап шоу, одновременно ведя светскую беседу с его актрисой. — Скажите, Берта, вы живёте одна? — Ну, — Берта сделала паузу, мешкаясь с ответом. — На самом деле, с братом… Он тяжело болен, и мне нужно присматривать за ним. — Очень благородно. А кто ваш брат? — Он… работает удалённо… техническим специалистом, — Ману ясно понял, что она пытается выдумать биографию брата на ходу. — Консультирует клиентов, да. А вы, Мануэль? Кажется, я ещё не видела вас в Стрейнджтауне. — Я профессионально занимаюсь музыкой в Бриджпорте, а сейчас решил съездить в отпуск, поискать вдохновения, — ответил мужчина в той же манере, но с куда большей убедительностью. — Правда? Я о вас не слышала. — Потому что я занимаюсь в основном продюсированием музыкантов, а сам играю в достаточно нишевых жанрах. За чашкой горьковатого американо соседи продолжили диалог с полунамёками. Ману мог с уверенностью сказать, что заинтересовал эту мрачного вида девушку. Равно как и то, что она заинтересовала его. Берта выглядела несколько глуповатой и наивной, но в том и было её преимущество. Если шпионом был её брат — Мануэль почему-то был всецело в этом уверен, — то можно изменить план действий и втереться в доверие к ней. Да и делать это будет не в пример приятнее: интимная в обоих смыслах близость наверняка принесёт удовольствие и ему, и ей. — Мануэль, а ты, — они уже успели перейти к более фамильярному обращению. — Когда-нибудь встречал вампиров? — Берта, ведь ты даже не спросила, верю ли я в них, — снисходительно усмехнулся мужчина, едва коснувшись мягкой дамской руки. — Я знаю, что в Бриджпорте есть вампирский клан, — девушка сделала акцент на «знаю», уже не давая усомниться в правильности формулировки. — У них большое влияние в городе. Мануэль едва не присвистнул от смелости заявления. Довольно неожиданный способ начать знакомство. Теперь понятно, к чему отсылало амплуа Берты, её густо-чёрные волосы и одеяния на фоне бледной кожи и странный режим сна. Прямо сейчас же он обнаружил два аккуратных клыка в её зубном ряду. Сначала он даже думал испугаться такому тесному контакту с настоящим вампиром, но довольно быстро обнаружил, что её клыки больше походили на результат косметической операции, нежели на встроенную в тело открывашку для человеческих шей. — Ладно, угадала. Но я бы на твоём месте не болтал бы слишком много о вампирах. Они это не очень любят. Ману не врал: ему действительно приходилось видеть парочку, и никто из них не был приятным собеседником и хоть сколько-нибудь социальной личностью. Впрочем, их встречи могли бы закончиться ещё более плачевно: Ману повезло не быть испитым досуха, отделавшись только неприятным послевкусием от общения с психопатическими мизантропами и длительным ознобом по всему телу после попытки переспать с относительно дружелюбной (единственной в своём роде) вампиршей. Но, думается, этой молодой фанатке стокеровских романов не следует знать всех подробностей. — Да, они скрываются, поэтому их просто невозможно найти! — Берта недовольно поджала губы. — А мне бы очень хотелось. — Для чего? — Я тоже хочу быть вампиром, — девушка обнажила маленькие не-вампирские клыки в почти детской улыбке. — Но я не могу найти того, кто меня обратит. — Берта, милая, зачем тебе это? — удивлённо спросил Мануэль. — Из-за их силы. Разве ты сам не хотел бы быть могущественным? — Хотел бы, конечно, но не ценою бесконечной жизни в вечной темноте. — Мне всё равно не нравится свет. А если я всё-таки захочу умереть, то просто встану под солнце, в чём проблема? — бесхитростно заключила она. — Я уже давно об этом мечтаю, ещё с подросткового возраста… Я не могу назвать тебе всех причин, потому что пока не очень хорошо тебя знаю, извини. — Ключевое слово — «пока», — Ману игриво подмигнул: ему даже не пришлось прилагать лишних усилий, ибо Берта отчего-то разоткровенничалась с ним уже спустя несколько реплик. — Но не волнуйся, я не собирался тебя осуждать или что-то выведывать. — Спасибо. Знаешь, — румянец на её щеках проступил особенно ярко. — Я рада, что у меня появился такой сосед. Спасибо, что зашёл в гости. — А что, ты уже меня выгоняешь? Берта не успела ответить: позади них раздался скрежет открываемой двери. В коридоре появился болезненного вида мужчина, опиравшийся на трость. Его черты лица на первый взгляд совершенно отличались от сестринских, но при более длительном изучении обнаруживали их гиперболизированную версию: ещё более худые и заострённые, словно у мертвеца. Чем-то он был похож на парня с похорон Спектр — кажется, Грима. — Кто это? — спросил вошедший неожиданно высоким голосом: только сейчас, когда он поднял голову, Ману смог определить, что он лишь немногим старше тридцати. — Ах, здравствуйте… Простите пожалуйста, я не думал, что Берта живёт с кем-то ещё. Вы её брат? Незнакомец, не удостоив внимания Ману, пошаркал к отделённой больничной перегородкой кровати, глухо стуча тростью по крошащемуся линолеуму. — Ману, тебе лучше уйти, — шепнула музыканту Берта, ласково положив руки ему на плечи. — Он не очень любит гостей, да? — Ему нужен покой. Пожалуйста, Ману, давай встретимся в другой раз. Сейчас Джеффри… не в лучшем виде. — Ты права. Тогда скорейшего выздоровления Джеффри и всего хорошего тебе. На прощание Мануэль крепко обнял девушку, точно они были знакомы минимум несколько лет, и посеменил к себе. Ингве уже ждал его отчёта, а потому сразу же повёл на улицу. — Ну что? — спросил северянин, когда они оказались на жутковато-пустой детской площадке, заняв две скрипящие качели. — В этой квартире живут двое: девочка-готка и её больной старший брат. Берта и Джеффри Новаки. Мне кажется, что наш шпион именно Джеффри. — Почему он? — Не знаю. Берта слишком болтливая. Либо это какой-то высший уровень маскировки, но мне, если честно, слабо верится. А Джефф более скрытный: он как вернулся, сразу изобразил умирающего страдальца. — Как он выглядит? — Как труп. Бледный такой, волосы во все стороны, с тростью ходит. О, а ещё он носит очки. Сто процентов это он! — По-твоему, шпион непременно должен носить очки? — Конечно! Такого разлива, кто постоянно торчит за компьютером, непременно должен. — Ты этот компьютер видел? — Не-а. Берта не удосужилась показать мне квартиру, — Ману словно озарило. — Подожди, вспомнил! У них планировка квартиры точно такая же, как у нас, но Джеффри почему-то спит за перегородкой там, где гостиная. — Уже неплохо. У тебя есть какой-то план? — Ага. У него сестрёнка ничего такая. Буду через неё вызнавать. — Ты сейчас серьёзно? — Ингве недовольно провёл ладонью по лицу. — А что такого? Я так вызову меньше подозрений, чем если бы я стал клеиться к самому Джеффу. — Честно, мне уже надоело учить тебя морали. Просто трахайся с ней, когда я буду на работе, — Ингве махнул рукой и поднялся с качелей. — Мне нужно идти. Подумаю, что я смогу сделать со своей стороны. — Как минимум, попросить у злюки Мика аванс. Бывай. Ингве коротал время за придумыванием плана действий окромя обворовывания Микаэля, стоя в ожидании. Скоро, однако — ещё до того, как он сумел сообразить хоть что-нибудь достойное — в поле его зрения оказалась знакомая фигура, в лёгкой походке бороздящая пыльный асфальт. Музыканту даже стало жалко её чересчур нарядную для этих мест одежду. — Добрый вечер, — Ингве кивнул головой в знак приветствия. — Привет, Ингве, — с неуместной радостью ответила Селин. — Мы туда идём. Она указала на стеклянную дверь интернет-кафе, где ему предстояло сниматься. На благо, отведённое под это помещение находилось на втором этаже, в отдалении от всех остальных, так что ему, быть может, даже удастся избежать любопытных взоров. Как объяснила Селин, другого подходящего места для съёмок в Стрейнджтауне просто не нашлось: будь на то возможность, она бы вывезла его в Сенд-Лейк. В фотостудии — тесной комнате с белыми стенами и бедным техническим оснащением — их уже ждал носатый парень с глубоко апатичным взглядом, но в остальном похожий на Селин. — Это Рауль, мой брат, — представила она мужчину. — Ингве, — ответив на взор Рауля, своего «кумира», таким же чувственным, северянин пожал ему руку, сухую и жёсткую. — Переоденетесь в соседней комнате, одежда здесь, в углу — безэмоционально сказал Рауль. Ингве чувствовал себя как на приёме врача: на уровне горла плескался стыд вперемешку с гневом. На благо, выделили целую отдельную комнату — ежели Селин ещё не разукрасит его лицо, то можно считать себя настоящим счастливчиком. Впрочем, будь Ингве действительно таковым, разве он не давал где-нибудь концерт вместо того, чтобы брать такую сомнительную подработку с целью заработать хоть какие-нибудь гроши? Продавец-консультант, ремонтник, модель и тайный агент — кто угодно, но только не музыкант. Не то обманывали его, раз за разом подсовывая эти странные вакансии, не то он сам обманывал остальных, выдавая себя за самых разных мастеров с одной низменной целью. — Да, останься так! Ты передал эмоцию очень хорошо, — воскликнула Селин, всё это время наблюдавшая за беспокойной мимикой модели, но неспособная узнать, какими силами она приводится в движение. — Рауль, снимай! — Ну как тебе, Ингве? — спросила Триаль, когда они покинули белую комнату, устремившись куда-то в сторону сквера. — Непривычно… Закурю? — Да, конечно. Так простое позирование на тебя подействовало? — Селин рассмеялась. — Отчасти. — Ты так и будешь отвечать мне по одному слову? — спросила девушка, надув губы — какая резкая перемена эмоций. — Возможно, — на губах Ингве промелькнула ядовитая ухмылка, но после он всё же добавил. — Прошу прощения, не привык распинаться. — Это не твой трюк, да? — в карих глазах Селин блеснула усмешка. К ноябрю температура в Стрейнджтауне наконец-то опустилась до комфортных показателей. Ингве поправлял колышущиеся на ветру волосы, шагая в ногу с семенящей рядом с ним девушкой. Прошло уже почти два месяца с тех пор, как они с Ману оказались здесь, но всего произошедшего за этот сравнительно небольшой период хватило бы на пару лет. Град событий, драматических поворотов и неразрешимых проблем окатил их тяжёлой лавиной, погрузив в состояние болевого шока, что мешал вразумительно отреагировать на эти напасти. — Здесь продают ужасные сигареты, — поперхнувшись дымом, сказал Ингве. А продают их ужасные люди, супруги других ужасных людей, коллеги которых — тоже ужасные люди. Только, пожалуй, с неделю назад на Ингве перестали смотреть как на врага народа — возможно, проторчи они с Ману здесь ещё полгода, горожане даже начнут здороваться при встрече. Ингве ощущал себя персонажем квестовой игры, где другим героям совершенно нету дела до протагониста, его интересов, убеждений и глубоких помыслов. Они платят ему деньгами или другими ресурсами за работу, которые не желают решать самостоятельно, а у героя в ряде случаев не оказывается выбора, коль скоро ему нужно продвинуться дальше по сюжету. Ингве нужно здесь укрепиться, желательно без лишних недоброжелателей и потенциальных опасностей для своей жизни. Стало быть, необходимо выполнять задания невесть как оказавшейся здесь диаспоры пришельцев, чтобы… Чтобы что? Они с Ману не очень-то и выбирали сторону в совершенно очевидно назревающем здесь конфликте между пришельцами и военными. Кто-то другой записал их в чужих, кто-то с острой паранойей и лицензией на оружие. — Ты задумался о чём-то? — проворковала Селин словно бы где-то в отдалении. И она в точности такой же квестодатель. Селин платит ему за какую-то идиотскую работу. Но тогда в такой классификации окажутся все на свете работодатели, верно? Хотя, может, поэтому ему так претил классический формат работы, в противоположность свободным профессиям? Голос девушки поднял его на пару дюймов ближе к поверхности с рефлексивного дна. Её лицо, однако, заставило вновь усомниться в реальности происходящего. Было в нём что-то неживое. Она наряжает своих моделей как кукол, но сама очень похожа на куклу. На секунду Ингве даже захотелось ощупать её щёки и лоб, проверить, обтянуты они настоящей человеческой кожей или всё-таки пластиком. — Осень в глаз попала. Здесь не бывает снега, да? — Никогда. Ты представляешь, некоторые люди здесь не видели снег ни разу. — А ты? — Я езжу к родственникам во Францию, иногда зимой. Но там всё равно не так много. — И как только мы дошли до обсуждения погоды? — вздохнул Ингве, явно испытывая смущение из-за известного заранее ответа: дошли благодаря нему. — Ты особенно мрачный сегодня, — ответила Селин с ноткой раздражения в голосе. — Это из-за фотосессии? — Не только, — Ингве взял паузу, не уверенный, стоит ли продолжать дальше. — Для захудалого города в Стрейнджтауне происходит слишком много. Слишком часто мне приходится принимать в этом участие. Хочется отдохнуть. — Hélas, я тебе сочувствую. У меня тоже дел невпроворот в последнее время… Я придумала: я предлагаю нам вместе пойти куда-нибудь развеяться! — Что… Загоревшись идеей, Селин с лучезарно-коварной улыбкой на устах потащила своего визави вдоль по тропе сквера к скоплению белых зданий — второму и последнему торгово-развлекательному кварталу в городе. Ингве едва поспевал за разогнавшейся коротконогой девушкой. Финишем их беговой дистанции оказался городской кинотеатр: бетонка с узкими маленькими окнами, чем-то напоминающая романскую крепость. Ответом на вопрос музыканта, что тут вообще показывают, стало монохромное табло — вернее, грязный ватман с нанесённым вручную расписанием. — Впервые вижу, чтобы сеансы были каллиграфически записаны на бумагу, — прокомментировал Ингве, параллельно сопоставляя натикавшее время и текущий показ. — В некоторых магазинах Стрейнджтауна даже есть вывески, нарисованные художниками. Вроде бы это признак бедствия, но мне очень нравятся некоторые. Они имеют свой шарм. Через десять минут должны были крутить какую-то мелодраму с ужасной игрой слов в названии. Ингве совершенно не горел желанием туда идти — на благо, Селин была того же мнения. Впрочем, такая неудача не остановила девушку с электродвигателем в пятой точке: схватив музыканта за рукав, она пригнала его к игровым автоматам — реликтам ушедшей эпохи, живущие ностальгией по золотому веку аркад. Поистине, Стрейнджтаун — это город-музей, экспонаты которого составляют предметы обихода местных жителей. Не успел Ингве опомниться, как Селин уже помчалась к кассе и вскорости вернулась с горстью фишек в ладонях. Музыкант несколько смутился: кажется, в таких ситуациях кодекс гендерных ролей предписывает опорожнять собственный кошелёк, а не давать расплачиваться даме. — Мне следовало самому купить… — Bof, и ты туда же! Может, ты ещё сам будешь мне платить деньги за съёмку, а не я тебе? — фыркнула Селин, звучно припечатав фишки к поверхности стола для аэрохоккея. — У меня есть деньги и полное право ими распоряжаться так, как я хочу. — Разумеется. Но всё равно немного неловко, — развёл руками мужчина. — Ты рано испытываешь неловкость, потому что я тебя ещё нигде не обыграла. Давай, присоединяйся! Ингве не оставалось ничего другого, как встать за соседний контролер и принять вызов. На круглом экране в толстой оправе пестрила тридцатидвухбитная аркада, а его локоть то и дело соприкасался с кружевным рукавом противницы. Как действовать сейчас: поддаваться или играть честно? Парень очень быстро перестал задаваться этим вопросом: Селин уже в пару минут обогнала его по очкам с десятикратным превосходством. Даже в игровых автоматах эта энтузиастка, похоже, видела вызов, испытание своих несомненно-исключительных способностей. Ингве всерьёз начал опасаться, что, научись эта бестия играть на каком-нибудь инструменте, она на пару порядков превзойдёт и его многолетнее мастерство — и только из-за желания посоревноваться. Но были ли это действительные амбиции или же детское озорство, желание порисоваться? Такая двойственность делала его коллегу до дискомфорта непредсказуемой. В один из вечеров Ингве расположился во внутреннем дворе дома, что он заметил сравнительно недавно. По сути, он представлял собой небольшую площадку, примыкающую к задней стене здания и состоящую из пары качелей и скамеек. Несмотря на бедность оборудования, двор этот выглядел очень мило и опрятно: было видно, что за ним ухаживали. Скудная пустынная флора с лихвой компенсировалась изобилием горшечных растений и маленькой теплицей: Ингве смутно догадывался, кто их здесь расположил. В глубине двора, нише, образуемой маленькой пальмой с редкими листьями и парой колючих кустарников, он обнаружил целый шахматный стол. Кажется, во всём Бриджпорте не нашлось бы столько площадок для шахматных турниров, сколько в крошечном Стрейнджтауне: отчего-то они встречались едва не за каждым домом. Ингве направился в ту часть двора, но остановился на полпути, увидев, что там уже кто-то сидел. Как охотник, выслеживающий дичь, он выглянул из-под угловатых ветвей. Сидевший на садовом стуле человек медленно повернулся к нему, и Ингве, с ним не знакомый, тем не менее сразу же определил, кто это такой. Отблески опускающегося за горизонт солнца окрашивали растрёпанные волосы мужчины в золотисто-рыжий и ложились землистой тенью на бледную кожу. — Здравствуйте, — поприветствовал Новака Ингве, осторожно пробираясь сквозь кусты. — Не помешаю? Джеффри молчаливо пожал плечами и вернул фигуры в исходное состояние — видимо, это должно было означать согласие и приглашение присоединиться к игре. Ингве неуверенно присел напротив, заняв сторону белых. Прикусив губу, он сделал первый ход. — Я вас раньше не видел, — попытался завязать разговор музыкант. — Не видели, — эхом отозвался пронзительный голос его собеседника. Мальм, конечно, не надеялся тут же подружиться с Новаком, но его отстранённость заставляла опускать руки. Ингве придётся либо идти против своих принципов и лезть из кожи вон в попытках разговорить соседа, либо играть с ним в молчанку, надеясь, что в случае выигрыша Новак согласится на его условия. Заставить одного социофоба беседовать с другим, определённо, худшая тактика, которую можно было придумать. Ингве напряжённо ухватил волосы на загривке, размышляя над двумя следующими ходами одновременно. — Вы не местный, — вдруг произнёс Джеффри, не то вопросом, не то констатацией факта. Но скорее второе, ибо у Ингве сложилось впечатление, что он знает ответ наперёд. — Да, приехал из Бриджпорта. — Для чего? — в тоне Джеффри слышалось скорее усталое непонимание, нежели стремление выведать информацию. Либо же он эффектно изображал незаинтересованность. — Там жить дорого, — уклончиво ответил Ингве, не совсем понимая, стоит ли на ходу придумать свою вымышленную биографию или рубить правду-матку. В прозрачных глазах Новака сверкнул азартный блеск. Ингве определил, к чему был этот взгляд, только когда с доски пропала белая ладья. Музыкант глубже зарылся в волосы, впившись ногтями в темя. Проявить максимальную сосредоточенность одновременно в шахматной и социальной играх для него оказалась непосильной задачей. И о чём с ним говорить? Всё темы беседы ощущались одним большим минным полем: куда бы Ингве ни ступил, всюду он рисковал вызвать подозрения или обиду этого скользкого типа. — Давно вы играете в шахматы? — вдруг спросил музыкант, зацепившись за маленький скол на фигурке, что он держал в руке, не решаясь приземлить на доску. — С детства, — почти сразу ответил Джеффри. — Как и многие. Старшие родственники часто учат детей и внуков шахматам, правда? — И либо эти игры перетекают в регулярные тренировки, либо дитя устраивает истерику из-за своего поражения и впредь к шахматам не притрагивается, — довершил Ингве. К удивлению музыканта, Новак усмехнулся. На всякий случай Ингве проверил, не лишился ли он ещё одной фигуры по ходу пьесы, но пока что всё действительно шло гладко. — Вам часто указывают на вашу необычную внешность? — учтиво спросил Джеффри, поправив очки на носу. — В основном пожилые женщины и мужчины-республиканцы… Но, полагаю, для вас нужно будет выделить отдельную категорию. — В этих двух мне действительно будет тесно, — улыбнулся Джеффри. — И всё же: вы похожи на человека, занимающегося музыкой. Большая редкость для Стрейнджтауна. — Но большая посредственность для Бриджпорта. Надеюсь, вы сейчас не ведёте к жалобе на производимый мной в квартире шум. — Отнюдь, я его не слышу, — под толчком костлявых пальцев с шахматной доски упала ещё одна белая фигура. Ингве сжал губы. — Шах и мат, — подытожил Джеффри, загнав короля противника в западню. — Вы неплохо держались. Спасибо за… Новак не успел договорить: с широко распахнутыми глазами он схватился за сердце, скрутившись в три погибели на непрочном стуле. Ингве поспешно метнулся к нему, едва, правда, понимая, чем он может помочь. — Вы меня слышите? Что с вами случилось? — обеспокоенно спросил музыкант, пытаясь переместить Новака в полусидячее положение. — Всё в порядке, это несмертельно, — прохрипел Новак, медленно выпрямляясь. — Может, вызвать скорую? — Не стоит. Оставьте меня, пожалуйста. Новак медленно огляделся по сторонам в поисках трости: силой скачка Ингве та оказалась далеко от того места, где Джеффри её оставлял. Ингве, проследив за взглядом своего соседа, тоже обнаружил её и поспешил вернуть владельцу. С кипящей ненавистью в глазах — к себе и всему миру заодно — Новак опёрся на трость и медленно зашагал прочь. Раздражённо вздохнув, Ингве догнал его в два шага и перекинул руку мужчины себе за плечо. — Говорю же, не трогайте меня! — запротестовал Джеффри, встряхнув палкой рыхлый песок. — Перестаньте геройствовать. Упав по дороге, вы повредите себе кости и вымажете эту милую брусчатку своей кровью, — процедил Ингве сквозь зубы. — Бросьте, ходить я ещё не разучился, — проворчал Новак, плотнее сжав трость в руках, так, что побелели костяшки пальцев. — Где вы живёте? — вместе они доковыляли уже до подъезда, но Джеффри так и не вымолвил ни слова. — Послушайте, мне ведь придётся тащить вас в свою квартиру, на третий этаж. Это не нужно ни мне, ни вам. — Я живу здесь, на первом этаже, и до своей двери смогу добраться самостоятельно. А теперь отпустите меня, — вспылил Джеффри, свободной рукой вытерев капли пота со лба. — А ведь так хорошо всё начиналось… — Просто оставьте меня на время, прошу, — сказал Новак напоследок, чуть успокоившись. — Такие ситуации не располагают к разговору. Джеффри скрылся за дверью всё той же второй квартиры: стало быть, точно он. Ингве долго стоял на лестничной клетке, переваривая произошедшее. К своему удивлению, он ощутил сочувствие по отношению к потенциальному тайному агенту, потенциально развесившего по всему Стрейнджтауну прослушку для одному ему известных целей. С трудом ему верилось, что этот больной человек, постаревший лет на сорок раньше положенного, способен причинить кому-то вред. Только если он действительно ненавидел свою слабость, раз пытался самостоятельно дойти до дома в тахикардическом припадке, спрятаться там от посторонних глаз. Ману с Ингве запланировали поход в единственный в городе музыкальный магазин — на деле, крошечную секцию в местной барахолке, — но, едва выйдя за пределы квартиры, мужчины услышали два голоса где-то с первого этажа, один из которых показался знакомым обоим музыкантам — за это время они научились определять Новака едва не по звуку шагов за закрытой дверью. Судя по интонации, между ним и неизвестным мужчиной возникли противоречия, рискующие перерасти в пылкий спор. Ингве и Ману как можно менее заметно высунулись из-за перил, пытаясь разглядеть сцену. Перед Джеффри они обнаружили рыжеволосого мужчину в белом халате — не то в медицинском, не то в лабораторном. Распознать конкретные слова было сложно, но похоже, что незнакомец обвинял Новака в посягательстве на его частную собственность. Парни высунулись ещё дальше, чтобы лучше слышать спорщиков, но едва только они навострили уши, как рыжий мужчина прервал речь и, развернувшись на мысках, пошагал в сторону выхода. — Как думаешь, это поможет в нашем маленьком расследовании? — шёпотом спросил Мануэль у друга. — На всякий случай озвучу это в докладе Микаэлю, — Ингве всё ещё смотрел вниз с выражением замешательства на лице. Ингве и Микаэль «договорились» поужинать в Бургер Симе, но, как и в прошлый раз, свернули на полпути к нему. Усевшись на бродячий диван, выкинутый жестоким хозяином на улицу, Ингве доложил пришельцу всё, что узнал об их цели. Его отчёт, поначалу сухой и в полной мере соответствующий характеру как задачи, так и самого Ингве, в процессе стал обрастать плодами рефлексии и лирическими отступлениями. Он сам не знал, что на него нашло: ведь Новак мог специально создать для себя такое жалостливое амплуа, чтобы сбить всех с толку. Финальным штрихом Ингве изобразил недавнюю перепалку Новака с незнакомым мужчиной, стараясь в точности воспроизвести тему разговора и портрет неизвестного — насколько хватило беглого во всех смыслах наблюдения. — Мне кажется, я знаю, кто это такой, — произнёс Микаэль после минуты размышлений с почёсыванием бороды. — Новак? — Нет, его собеседник. — Ну и? — Это Паскаль Эверби, мой коллега. Видел его всего несколько раз, большей частью слышал про него, но из того, что я всё-таки о нём узнал, складывается впечатление, что он хороший человек. — Непривычно слышать от тебя похвалу в чужой адрес, — удивился Ингве, сопоставив, впрочем, характеры этих двух учёных: Паскаля он, конечно, знал и того меньше, но на первый взгляд он показался Ингве заразой не хуже Микаэля. — Я признаю заслуги других людей, просто не у всех эти заслуги имеются, — строго рассудил пришелец. — Их можно пересчитать по пальцам… И на самом деле тебя тоже можно включить в этот список. — Ты сегодня особенно сентиментален, — съязвил Ингве — первое, что пришло в замутнённый рассудок. — Голубая кровь перегрелась на солнце? — Вот видишь, Ингве, — нахмурился инопланетянин. — Какой смысл хвалить людей, когда они в ответ зазнаются или откровенно хамят? — Мик, а какой смысл так распинаться в похвале, если ты требуешь в свою очередь хвалить себя? Я должен быть тебе благодарен за то, что ты удостоил меня вниманием, что сменил риторику критикана, так и прилипшую к тебе? — Ингве потушил сигарету о стенку мусорного бака и пошёл на выход. — Подожди! Что тебя не устроило? — окликнул его Микаэль, поспешив следом. — Не кричи ты так, — устало протянул Ингве, сбавляя шаг. — Я всё ещё работаю на тебя, мы никаких договорённостей не рвали. На лице пришельца отчётливо проступило замешательство. Быстро сменив непрошенные эмоции более уместным гневом, Микаэль схватил парня за плечо и силой развернул к себе. — Что это, чёрт возьми, значит? — проскрежетал пришелец, не спуская с Ингве ожесточённого взгляда. — То же самое я могу спросить у тебя, — Ингве двинул плечом, смахивая ладонь инопланетянина. — Я не понимаю, за свои сколько-то там лет жизни здесь ты не удосужился научиться по-человечески разговаривать? — Нет, не научился. Поэтому я совершенно не понимаю, как на такую ситуацию реагировать и какой реакции ждать с твоей стороны… Неужели людям так сложно говорить прямо, без символических вывертов и полунамёков? — Отвечу тем же: неужели тебе трудно принять правила игры, говорить по правилам той общины, где ты поселился? — А сам-то как думаешь? — Микаэль довершил риторический вопрос нецензурным высказыванием, из-за чего бровь Ингве, казалось, рисковала оказаться на макушке. — Конечно, трудно. Где я должен был научиться этим правилам, когда за десять лет никто не удосужился мне их объяснить? Сначала мне отказывают в праве на какой бы то ни было неформальный разговор, а потом удивляются, почему это я не научился шутить и считывать намёки. Ингве заметил тень печали на лице инопланетянина, когда вновь повернулся к нему. Сейчас его риторика была далека от железобетонного логического основания, а больше напоминала стенания обездоленного. Может, она и оставалась способом добиться признания собственных важности и правоты, но теперь эта жажда внимания обнаружила свои причины, глупые и нелепые. Казалось, ещё чуть-чуть — и ригоризм этого донельзя серьёзного существа сорвётся в слезливую патетику об одиночестве и непонимании со стороны других. Что же в таком разе останется от его непробиваемой фигуры? На глазах Ингве она рушилась от собственной тяжести, обнажая убогий проржавевший каркас. На глазах Ингве рождалась поэзия, но её ростки появились в сухой прозе, там, где их быть не должно. Стоило ли тогда вообще прилагать усилия к тому, чтобы их взрастить, или же стоило загубить их на корню, как нежелательное противоречие законам природы? Уже сейчас Микаэль стыдливо опустил голову, очевидно, сожалея о сказанном. — Извини, что поднял эту тему, — у Ингве никогда не получалось просить прощения, а потому всякий раз подобные попытки звучали грубо и неестественно. — У меня всё. Есть, что добавить или предложить? — У меня есть идея насчёт Эверби, — ответил инопланетянин по прошествии долгой паузы: видимо, всё это время восстанавливал контроль над эмоциями. — Я попытаюсь организовать нам встречу. Мне кажется, что это будет полезным. — Откуда такая уверенность? — Не могу сказать. Только, пожалуй, что Эверби не любит повышенное внимание к себе. Обычно он ни с кем не контактирует, и едва не единственное, что вызывает его реакцию — это как раз попытки копать под него, — рассудил пришелец, вернувшись к обычному бесстрастному тону. — Насколько в таком случае имеет смысл набиваться к нему в друзья? — с сомнением уточнил Ингве. — Я думаю, что оно того стоит. — Дело не в личном интересе? — Отнюдь. Я не заинтересован в общении ради общения. Ингве хотел обратить внимание на это очевидное противоречие: ведь до того Микаэль едва не изливал ему душу об одиночестве, которое тот переживает. Однако этот ироничный комментарий весьма вероятно приведёт к новому витку пылкому и столь же бессодержательному диспуту. Поэтому музыкант ограничился лишь уточнением подробностей планируемой встречи и коротко согласовал план дальнейших действий с собственной стороны. На прощание он хотел обменяться с пришельцем рукопожатиями, но заметил, что рука Микаэля в этом жесте поначалу была немного отклонена вбок, точно он имел намерением заключить Ингве в объятия. Этим замечанием он принудительно прервал кипящий у себя мыслительный процесс, оставив в активной памяти лишь маршрут до дома, а на ладонях — лёгкий запах озона.