Чужаки

Видеть зелёный седан после бесконечной череды белых фургонов было уже само по себе облегчением. Офелия села в машину к своим друзьям и бессильно откинулась на спинку кресла, слушая одухотворённые поздравления и ощущая на плечах, лице и голове цепкие и чрезвычайно гибкие руки парней. Девушка всё же нашла в себе силы улыбнуться. — Вот надо же вам было устроить праздник сразу после работы, — проворчала она сквозь зевоту. — Я так и не понял, зачем ты пошла работать в реанимацию, — сказал Джонни, заводя двигатель. — Взяли только туда. — А пойти куда-то не в больницу? — Я просто чувствую, что это моё дело, моё призвание, — она беспокойно теребила дреды. — И кто-то же должен там работать. — Претензий ноль, Фел. Ну, у меня точно. Просто интересно было, — откликнулся Рипп, всё так же стараясь вытянуться всем телом в сторону передних сидений. — Скажете хоть, куда мы едем? — Увидишь, родная, — Джонни улыбнулся заходящему солнцу и надавил на газ. Они остановились у необлагороженного, даже, по всей видимости, заброшенного парка в восточной оконечности Стрейнджтауна. Но помимо отсутствия какой-либо сохранившейся инфраструктуры здесь отсутствовали и люди, что не могло не радовать компанию аутсайдеров. Парни выгребли из багажника плотные пакеты с едой и пледами, отдельно Джонни прихватил коробку с подарком. Расположившись под жухлой пальмой, друзья решили сразу приступить к торжественной части мероприятия. — Ребят, правда, не стоило, — пролепетала Офелия, обнаружив в поле зрения настойчиво протягиваемую ей коробку. — Ой, только не начинай, родная, — Джонни в притворном раздражении дёрнул уголок рта вниз и ненавязчиво опустил подарок имениннице в руки, так что ей не оставалось ничего иного, как его принять. — Можешь открыть сейчас… А, чёрт, забыл кое-что. Сейчас сбегаю. Когда Джонни вернулся с пышным букетом цветов, Офелия ещё больше смутилась. Рипп наседал на неё с ребячливой назойливостью, убеждая в отсутствии веских поводов для беспокойства: это просто подарок, у неё просто день рождения, они с Джонни просто не чужие для неё люди. На таких бесхитростных принципах строятся дружеские отношения и традиция отмечать именины. На песке появился широкий плед. Пришлось немало постараться, чтобы разместить его поверх мелкого кустарника и раскиданных тут и там камней — словно бы этот крошечный кусочек земли в парковой зоне аккумулировал в себе всю флору стрейнджтаунской пустыни. С аккуратностью официанта бюджетной закусочной Рипп принялся раскладывать закуски. — Типа шведский стол, — он завершил композицию двумя бутылками вина, поставив их с двух сторон от торта. — Не поняла, а зачем вино? — Ни я, ни Рипп не нашли у себя дома термос. — Ну так помимо вина и чая существуют другие напитки, разве нет? — Пиво бы остыло, — сказал Рипп, уже вооружившийся штопором. — Тут расчёт на торт был, — пояснил Джонни. — К нему хорошо что-нибудь несладкое. — Ладно, допустим, но Риппу же… — Я ему разрешаю, — пришелец по-отечески приобнял подростка, растрепав его длинные волосы. — К тому же, Рипп меня успел хорошо так задолбать с этим вином. Да и тебе нужно пройти обряд просвещения во взрослую жизнь! Над свечами парни решили не заморачиваться, пусть и честно пытались сообразить, как их пришпилить к верхушке торта и при этом вновь укрыть его пластиковой крышкой. Поскольку ребята забыли взять и нож заодно, торт пришлось резать охотничьим Риппа. Не будь они трое закадычными друзьями, Офелию уже хватил бы сердечный приступ. С другой стороны, в таком неблагоприятном исходе потенциальных возможностей обездвижить сердце было бы крупно больше. Хотя Офелия не признавалась в этом парням, их компания была ей жизненно необходима, пусть даже она в ней могла лишь отвлечься от гнетущих мыслей, не имея возможности избавиться от них полностью. Опираясь на них, она медленно движется из своей тёмной пещеры с кладбищем на внутреннем дворе, вперёд к залитому ослепляющим солнцем миру, да пусть даже его крошечному кусочку, этакому четырёхстороннему мерзкому кусочку пазла, затерявшемуся где-то под брюхом шкафа или кровати. Рипп, наконец одолевший упрямую пробку столь же недоговороспособным штопором, разлил вино сомнительной марки по пластиковым стаканчикам. — А мы этим не отравимся? — с сомнением спросила Офелия, разглядев этикетку. — Лить дорогущее вино в пластиковые стаканчики — это как пить дешманский пакетиковый чай из фарфоровых чашек, — пояснил Рипп с видом эксперта. В обратной последовательности, уже после расчленения торта, были произнесены поздравления — лишённые причитающегося пафоса, большей частью шуточные и нескладные. Офелия слушала, опустив глаза и смущённо улыбаясь. Звонкий смех разрезал безмолвие иссохшего оазиса посреди пустыни, их убежища. Тёмно-красная жидкость мелкими всплесками под дрожащими руками вторила напряжённым голосовым связкам, по которым оставалось лишь пустить давно получившие форму мысли. — Фел, ты как? — девушка вздрогнула от неожиданности, когда Рипп аккуратно обнял её со спины. — Чувствуешь себя старой? — Думаю, мне ещё есть, куда стареть. — Ага, за звание главного пенсионера тебе ещё придётся потягаться со мной, — Джонни, как мог, изобразил на своём лице старческие морщины, но судя по тому, что Офелия начала с опаской подглядывать на вино, они больше напоминали симптомы отравления. — Нет, родная, серьёзно: что с тобой? Ты мрачнее, чем обычно. Офелия смотрела на свой стаканчик как хищник на парнокопытное, но старательно избегая взглядов своих друзей — сама как жертва. Наконец, отпив почти половину в один присест и перетерпев тошнотворное жжение в горле, она решилась. — В общем, Оливия, моя тётя, — голос Офелии, на удивление её самой, звучал ровно, точно в паническую дрожь вышла вся имевшаяся в распоряжении организма деструктивная энергия. — Она тяжело болеет. Что-то с сердцем, из-за возраста, я полагаю. — А в больнице она была? — Рипп ещё по инерции сохранял след прежней ребячливости, но всё же вмиг посмурнел. — Операцию там сделать, не знаю… — Нет, она отказывается. Говорит, хочет уже поскорее умереть, — в глазах Офелии блеснули слёзы. Между друзьями повисло тягучее молчание: как девушка и предполагала, весть их неприятно удивит. Она не преминула заметить, что не хотела портить друзьям настроение, но Рипп с Джонни лишь отрицательно кивнули. Спрос на дешёвое полусухое резко подскочил. — Слушай, а что именно ты чувствуешь по этому поводу? Ну, в смысле страх остаться одной там, или, может, чувство вины, что ты ничего не можешь сделать? — спросил Рипп, наконец собравшись с мыслями. — Сложно сказать… Страх, скорее. Мне приходится видеть больных, даже мёртвых иногда, но они… они меня как будто не касались. В смысле, мы никак не были связаны. И тут скорее не страх остаться одной, а… я боясь, что смерть подобралась слишком близко ко мне, понимаете? — Вроде того, что, раз умерла близкая тебе тётя, смерть… хм, уже дышит тебе в спину? — Джонни задумчиво почесал обритый затылок. — Да, понимаешь, это близость не географическая или временная, а какая-то ещё, — Офелия, уже не так робея, выпила ещё. — Связь, которую устанавливает сама судьба, я не знаю… — То есть, что это такой знак от судьбы, что следующей будешь… — Рипп запнулся на полуслове, понимая, что добавлять это маленькое «ты» — значит, рисковать вызвать огромную бурю эмоций. — Да, как-то так. — То есть, Оливию ты потерять боишься не так сильно?.. В смысле, я не в упрёк! — по щекам Джонни разлилась голубая краска. — Ты просто почти ничего не рассказывала про свою тётю, а если что и было, то обычно с упрёком. — Ну да, у нас с ней были не очень хорошие отношения, — ответила девушка холодно. — сейчас, на самом деле, не лучше. За ней почти всё время ухаживает её сын. — Сын? — Рипп вопросительно изогнул бровь. — Ты не говорила, что у тебя есть кузен… — Потому что я сама не знала! — вспылила Офелия. — И, возможно, лучше бы мы с ним всё-таки никогда не пересекались. — Почему? — с того момента, как Офелия начала свой рассказ, Джонни так и застыл с ложкой в одной руке и тарелкой с куском торта в другой. — Он… он какой-то жуткий, — Офелия понизила голос до вкрадчивого шёпота. — Он как будто умирает вместе с ней. Как будто он даже ещё ближе к смерти, чем она. — То есть? — Рипп нахмурил брови в попытке сосредоточить все немногие имеющиеся извилины мозга. Офелия перевела дыхание и налила себе вина из бутылки. Тушь немного потекла по её векам и щеках, так что теперь она напоминала падшую женщину, вдруг осознавшую всю ничтожность своей жизни — за вычетом, пожалуй, пороков, которых за душой Офелии водилось не слишком много. Оливия звала сына, всякий раз проваливаясь в беспамятство. Она не называла его имени, так что Офелия даже не могла понять, кто конкретно ей нужен и жив ли этот сын вообще. Когда состояние тёти немного улучшилось, она сама, словно не доверяя племяннице, подошла к телефону и сделала кому-то звонок. «Приезжай, прошу тебя, я хочу увидеть тебя напоследок». Напоследок — её намерения были серьёзными, но в действительности всего лишь дополнительный раз подтверждали подозрения Офелии. Он явился тут же, поздно ночью, едва Оливия попросила его приехать. Уже от его внешнего вида ей стало не по себе: трупного цвета кожа, круги под глазами как у её самых загруженных коллег из числа хирургов, шрамы по всему худому лицу — этого парня как будто бы пытали в сырых застенках несколько дней подряд. Внезапно объявившийся кузен даже не удостоил Офелию взглядом — сразу направился к своей матери и с тех пор почти ни на шаг от неё не отходил. — Он хоть представился? Я что-то не могу вспомнить в городе никого подходящего под описание. Она предпринимала робкие попытки заговорить с этим парнем, но в основном их разговоры были кратки, сухи и касались лишь вопросов о лекарствах, пище в доме и подобных вещах. Так что ей было совестно даже спросить, как его зовут — впрочем, так же совестно было жить под одной крышей, не зная его имени. Он представился только вчера. Грим. Больше похоже на кличку, чем на имя. Офелия начала не на шутку опасаться, что от этого жутковатого Грима у неё и у тёти могут быть проблемы. Доверия этот парень явно не внушал. — Однако, — заключил Рипп, закусив тортом, который до того оставался почти неприкасаемым. — О, слушай, вспомнил: я его однажды где-то видел. Он ещё с таким чёрным ирокезом ходит, да? — Да, точно! — Офелия вдруг оживилась. — Ты что-то знаешь про него? — Не, извини, — Рипп вдруг округлил глаза. — Фел, слушай? — Да? — Я, конечно, желаю твоей тётке долгих лет жизни и всё такое, но если она всё-таки умрёт, то кому в итоге перейдёт дом и все остальные плюшки? Офелия подхватила его беспокойство. Действительно, если около Оливии вдруг появился сын, которого она позвала сама (пусть до этого они, может, и не виделись толком), то скорее всего он, как прямой наследник, и получит всё имущество. Не то чтобы девушке во что бы то ни стало хотелось озолотиться на смерти родственницы — деньги для неё в принципе не составляли особой ценности, — но вот лишаться дома она совершенно не желала. В отличие от Риппа, ей явно не хватило бы наглости проделать манипуляции с пропиской, чтобы получить место в общежитии, а другими вариантами возможного жилья девушка не располагала вовсе. — Может, она оставит мне хоть что-нибудь? Конечно, если она… Чёрт, да я почти уверена, что её скоро не станет! — если бы кожа Офелии была на пару тонов светлее, сейчас она напоминала бы по окраске румяный персик: алкоголь и общий дискомфорт беседы били в голову. Парни окружили её с двух сторон, каждый стараясь объять как можно большую площадь её дрожащего тела. Ни Рипп, ни Джонни не знали, каково это — пережить последовательную смерть всех близких, так что им оставалось лишь оказывать посильную поддержку в форме сочувствия. — Давайте сменим тему, — сказала Офелия, промокнув глаза и нос платком. — Эй, если ты хочешь это обсудить, то… — Нет, мы уже это только что обсудили! — Как скажешь… О, вспомнил! У меня же папа в последнее время прям до ужаса гостеприимным стал. Как не прихожу домой — у нас вечно кто-то сидит в столовой, — сказал Джонни, немного подумав. — Что, всякие двоюродные тёти троюродных сестёр внучатой племянницы? — Удивляюсь, как ты смог всё это выговорить, Рипп. Но ты почти прав. После визита Дарвеллов и их друзей мистер Смит, оказавший им довольно холодный приём, словно бы осознал ошибку и в тот же день начал кропотливые приготовления к завтрашнему празднику, им же самим устроенному. Хотя фактически мероприятие представляло собой нечто вроде курултая или, лучше, дипломатической миссии, ибо Смит ставил своей задачей скорее сплотить вокруг себя родственников, не вдаваясь в детальное разъяснение ситуации. За неполную неделю Джонни видел свою многочисленную родню трижды. При всей крепости семейных уз, раз за разом натыкаться на толпу дядей-тётей в столовой после изнурительной тренировки было практически невыносимо — особенно когда любящий отец и щедрый хозяин дома насильно усаживал тебя за стол к этой родне, ибо «что же ты как не свой?». — Представляешь, папа даже начал приставать ко мне с просьбами позвать к нам Стеллу. Да, Стеллу — всего лишь однокурсницу, с которой Джонни едва знаком. Офелия едва заметно скривила губы. Разумеется, никакой ревности она не испытывает — в конце концов, к кому ещё обращаться этой робкой инопланетянке, как не к своему соплеменнику? Вот только родства в них было не больше, чем, скажем, у Офелии и желтокожего крестьянина с Комореби: Джонни, мало того, что не выбирался за пределы Земли (словно бы окрестности Галактики — этакая заграница, какую порядочному антропоморфному существу непременно нужно посетить хотя бы раз за жизнь), так ещё и происходил от другой инопланетной расы — о каких общих корнях может идти речь? — А её зачем? — Видимо, тоже как сородича. — Она же с Сиксама, а не с Тха-гирва? — Здесь, на Земле, видимо, ему особенно не из чего выбирать. Да и, как я понял, он к сиксамцам относится даже лучше, чем к тх’гирвцам. И не только он, верно? Офелия как вчера помнила эйфорический восторг Джонни, когда тот рассказывал ей о знакомстве с чистокровной инопланетянкой — феномене, выходящем за грани фантастики, если брать за меру отсчёта не само существование внеземных цивилизаций, но вероятность встретить в пределах Земли зеленокожую сверстницу, которая вдобавок не приходилась бы ему родственницей. Вариант куда как более удачный, если Джонни взбредёт в голову поддерживать чистоту своего генофонда. — Слушай, Джонни, ты бы поосторожнее с этим. Сначала батя будет звать на чай, спрашивать её за жизнь, а потом подбросит её к тебе в кровать, скажет делать новых зелёных родственничков. — Рипп! — А что сразу Рипп? Ты головой подумай! В человеческих, вот, семьях мамаши в обмороки падают, когда узнают, что их белые дочки встречаются с неграми. — Ничего, что у меня мама человек? — А что, у твоего бати был выбор? Джонни призадумался. Его отец действительно с какой-то особенной чуткостью относился к малышам Кьюриосам, точно они приходились ему родными внуками, а не племянниками по жене. Возможно, Смит просто ужасно любит свою семью. Но было, кажется, кое-что ещё. Одним вечером он принимал у себя отдельно Лолу и Хлою Кьюриос — Джонни не вполне понимал, кем эти девушки ему приходятся, поэтому просто называл их своими тётями. Парню удалось подслушать их разговор, и судя по всему, речь шла о планах на замужество сестёр. — И, в общем, он предложил им познакомиться поближе с Мэттом и Микаэлем. Это при том, что папа почему-то терпеть не может Дарвеллов… — Говорил же, — произнёс Рипп с торжеством. — А они, кстати, что ответили? — Ничего толком. Но мне кажется, что идея им не понравилась. — Ну вот и ты тоже забей болт на то, что там твой папа хочет! — Так он мне даже ничего толком не говорил ещё! — Отвечаю, скажет ещё, — потянувшись за сэндвичем в пьяной акробатике, Рипп едва не вывернул плед наизнанку. — О, кстати, Джонни? Расскажем Феле, как мы вчера с Танком потусовались? — Думаешь, стоит? — спросил пришелец с сомнением в голосе. — Вы опять подрались? — Офелия округлила глаза. — Из-за чего на этот раз? — Вот видишь, стоит! — победно воскликнул Рипп. — В общем, Танк походу просто решил нас подкараулить, когда мы за подарками тебе шли. Джонни, вернее. Он вроде давно хотел с ним помахаться, с тех пор, как получил по щам на дне рождения Джонни. Помнишь, Фел, когда он ворвался к нам в дом? — Помню, как же. Кто в этот раз победил? — Ну, снова я, — сказал пришелец со скромным пафосом. — Танк с тех пор сильно не продвинулся. — Возможно, когда-нибудь ему это надоест, — заключила Офелия, тяжело вздохнув. — Вы прямо на улице дрались что ли? — Ну а где ж ещё уличные бои проводить? — развёл руками Рипп. — А на улице ещё можно зрителей собрать. Вот мы и собрали. Лану и Эбби, которая моя одноклассница. — Смотрящий, она и здесь подоспела? — сокрушалась Офелия. — Не догоняю, а чего она тебя с Джонни так бесит? — Шума от неё много было. Когда я ещё в школе училась, то она вечно устраивала с кем-то разборки во дворе или даже в коридорах. Иной раз даже посидеть спокойно нельзя было: того глядишь кого-то из этих ребят откинет в твою сторону. — Ну и ладно, — Рипп с обидой отвернулся, чтобы потом вновь вперить в Офелию любопытствующий взгляд. — А брата её вы как, часто видите? — Пару раз. Под ручку с братом твоей Сары ходил, — ответил Джонни непринуждённо. — Сильные женщины рождаются только после слабых братьев, — философски изрёк Рипп, поднимая стакан, словно в тосте. И так далее. Вместе с остатками вина осушались и содержательные темы для разговора. Когда над друзьями стянулись прохладные сумерки, они зажгли костёр на сухих ветках и захваченных парнями с собою газетах. Так в их прибежище появились отопление и свет. Джонни потянулся за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть эту идиллию. Вероятно, утром он ужаснётся качеству отснятых кадров, но сейчас Джонни наслаждался исключительно процессом фотографирования: подбором наиболее идиотских поз и спусканием затвора, когда кнопка отзывалась на нажатие звучным щелчком. Вот оно, размытое изображение с отсутствием цветокоррекции и неподкрученой ночной съёмкой — разве это не произведение искусства? Вдоволь полюбовавшись, Джонни отложил камеру и устроился поближе к друзьям, стиснув в широких объятиях их обоих. — А вы как вообще, собираетесь тут оставаться, как колледж закончите? — вдруг спросил Рипп, сосредоточенно глядя куда-то вдаль. — Думал над этим, — Джонни почесал подбородок. — С одной стороны, тут семья, всё такое. А с другой — тут же ловить нечего. Хочу уехать в Сенд-Лейк или в Оазис Спрингс, чтобы не слишком далеко. А ты как, родная? Офелия ответила не сразу. — Я уеду. Куда — пока не знаю. Но мне тут тошно оставаться. — Ну нифига ж себе! Вы меня кинуть решили что ли? — Рипп вырвался из хватки змей, пригревших его на своей груди. — Ну так не сейчас же! Нам ещё долго друг друга терпеть, — успокоил друга Джонни. — А если случится что-то? Если мы так вообще последний раз видимся? Вопрос был серьёзным: с каждым днём Рипп всё сильнее убеждался в предчувствии чего-то неизбежного. Их милый пикник при смердящих дымом свечах — минута затишья перед бурей. По тому, как неделю назад оживился его отец, по тому, что сейчас проворачивает отец Джонни, по тому, что скоро приключится с тётей Офелии он явственно ощущал надвигающуюся угрозу. Словно бы это отдалённое будущее, на которое простираются планы его друзей, сместилось в ближайшее настоящее: сейчас они здесь, вместе, а через пару часов их разбросает по разным концам мира. Как эта неизвестная угроза связана с жизнью друзей — не совсем ясно, но опять же, одно известно — она как-то да отразится на ней. — Значит, запасёмся попкорном, — подытожил инопланетянин. — Я сейчас отойду ненадолго, да? Только не съедайте без меня весь торт. Офелия и Рипп остались вдвоём, и это изрядно напрягало девушку. Заметив её беспокойство, юноша даже немного обиделся: — Ждёшь, что я к тебе клеиться щас буду, да? — он даже отсел подальше, доказывая отсутствие каких-либо намерений. — Рипп, у меня очень много поводов, чтобы тревожиться, — она укоризненно взглянула на друга. — Не слишком ты уверен в себе? — Совсем ни капли, Фел. То есть-то есть знаешь, — он вдруг пустился в откровенности. — Я уверен, уверен в том, да, что всё, что… что я делаю, пойдёт по одному месту, знаешь. Это ведь тоже ув… уверенность в себе? Уверенность в том, что ты сможешь всё запороть, а? — Довольно… странное определение, не находишь? — Фел, я… я иногда не нахожу вещи… вещи, которые держу у себя в руках. — К чему ты клонишь? — Да просто несу какую-то херню, не обращай внимание, — он взвесил в руках бутылку вина и, обречённо вздохнув, откинул её в сторону. — Надо было больше брать. — А может, вообще не стоило брать? Ты уже заикаться начал, — Офелия с каменным лицом щёлкнула его по красному носу. — Да, извини, дай отдышусь, — Рипп так и поступил, пусть и не был уверен в эффективности дыхательных техник против опьянения. — Фух. Знаешь, для чего нужно спиртное, Фел? Чтобы люди выговорились. Чтобы из них, ну, не знаю, всякие неприятные мысли вытекли как сопли, да? Я, конечно, не заставляю тебя говорить всё — вообще нет. Просто говорю, что тебе, может быть легче станет, понимаешь? — Разве я уже не рассказала, что меня беспокоит? — Извини, что вот так вот навязываюсь, но я думаю, что это не всё. В смысле, ты рассказала, да, но сказала не всё, что было на уме, только как бы общие события. Не знаю, ты можешь, например, пожаловаться на то, как воняет твой кузен, как капризничает твоя тётя, как у тебя болит спина в конце концов. Что думаешь? — юноша вопросительно наклонил голову. — Тебе делать больше нечего, как всё это слушать? — с сомнением уточнила Офелия. — Это ещё какое дело! — воскликнул Рипп укоризненно. — «Всё это слушать» — значит как-то помочь тебе разгрузиться. Я ведь помочь хочу, слушай. Тем способом, который мне помогал. — Сейчас, когда тётя заболела, я как будто бы после смены в больнице возвращаюсь в другую больницу. Весь день на ногах, а за ним оставшийся вечер… Только дома приходится не только смотреть за пациентом, но и убираться в «палате», готовить еду, параллельно пытаясь сделать домашнее задание к завтрашним парам. Хорошо ещё, что тётя могла худо-бедно ходить сама, так что не было необходимости ещё и выносить утки. Казалось бы, с появлением кузена список обязанностей должен был уменьшиться, но ничего подобного: за сокращением времени наблюдения за больной увеличилась продолжительность и интенсивность уборки и готовки, потому как парень предъявлял особенно изощрённые требования. Не то, чтобы он такой наглый, скорее излишне требовательный. Но почему бы не предъявлять свои требования в более мягкой форме? Почему капризной и грубой в силу болезни матери он никак не смеет перечить, тогда как на предельную вежливость Офелии отвечает столь же гипертрофированной резкостью? У такого метода психотерапии было неприятное — возможно, даже перевешивающее эффект — побочное действие: актуализация болезненного опыта заставляло вновь переживать его. Сейчас Офелия словно одновременно проживала все прошедшие с момента начала болезни родственницы дни, уже не в состоянии сдерживать плач. — Джонни ещё не пришёл, да? — она окинула взглядом горизонт. — Знаешь, меня ещё немного беспокоит эта Стелла… — Ага, как-то с нифига она к Джонни прилипла. Как будто зелёная кожа даёт ей какие-то привилегии. — Вот именно! Стелла, хотя и училась на другом факультете, каким-то образом умудрялась постоянно оказываться рядом с Джонни. Даже когда Офелия сидела с ним вдвоём на ланче, эта инопланетянка непременно появлялась около них, словно бы владела навыками телепортации. На Офелию она не обращала почти никакого внимания, сосредоточив его целиком на Джонни. Её, похоже, не смущала даже компания друзей пришельца по спортивной компании: она всё равно пыталась навязать ему свою собственную. В импульсивном жесте Офелия сковала в объятиях Риппа — юноша деликатно, но со всей нежностью упокоил руки на спине подруги. — Лучше стало? — Да, пожалуй. Спасибо, — Офелия ощущала на своей щеке лёгкое покалывание колючей щетины. — У тебя уже растёт борода? — И даже сломался голос. Но для вас с Джонни я ещё мелкий, да? — тихий смешок затерялся где-то в скрученных локонах девушки. — Нет, не подумай! Просто… не знаю… Это привычка сопоставлять характер и жизнь людей младше тебя с самим собой в эти годы. У тебя с Баком такого не было? — Было, конечно, да. Он гораздо лучше меня как бы вышел. Даже сейчас, наверное, достиг больше, чем я, — горячее дыхание девушки на его шеи практически лишало Риппа способности сохранять самообладание. — Не говори так. Ты много перенёс и много сделал. Мне кажется, какой угодно взрослый человек загнулся бы на твоём месте, — шепнула она. — Наговариваешь, Фел, — он слегка отстранился от девушки, заглядывая ей за плечо. — Джонни, кажись. — Эй, чего такие кислые? — воодушевление инопланетянина действительно контрастировало с траурными лицами его друзей. Джонни крепко обнял обоих, по привычке чуть не повалив их на спину, но, заметив, как опухло лицо Офелии, встревожился. — Родная, ты в порядке? — Да, сейчас да, — она тепло улыбнулась. — А ты чего так всполошился? — Пытаюсь разрядить обстановку. Простите, если не к месту. Просто, ну, мы праздник отмечаем, а вселенский порядок ставит нам палки в колёса. Но даже ему нельзя портить настроение именинникам! — Пытаешься идти наперекор вселенскому порядку? — Нормы международного права обычно носят декларативный характер. Думаю, что нормы межпланетного права так вовсе проговорили устно, а потом все их забыли, — Джонни притянул к себе девушку. — Рипп, можно тебя попросить? Скрывая уязвлённые чувства, подросток всё-таки отвернулся и сел ближе к краю пледа, давая возлюбленным пространство для манёвра. К несчастью, в его арсенале не нашлось ни одной шутки для такого сценария — лишь едкая самоирония. Будь на месте Джонни и Фелы кто-то другой, он непременно бросил бы какую-нибудь гадость, но пакостить в отношении друзей ему не позволяла совесть. Вероятно, не общайся он так тесно с парой, эта странная чужеродная штука никогда бы и не потревожила его рассудок. Когда стало совсем поздно, Офелия вновь начала волноваться, на сей раз по вполне житейскому поводу: как они, чёрт возьми, доберутся до дома в таком состоянии? Рипп попытался в шутку выдвинуть кандидатуру прежнего водителя — то бишь, выпившего больше всех Джонни, — но, получив громкие возражения, успокоил девушку, заверив, что за ними приедет их общий знакомый, которому Рипп прямо сейчас позвонит. В ожидании Мануэля ребята успели убрать свою импровизированную ложу, обменяться малозначительными репликами и навернуть пару кругов по парку. Когда знакомый автомобиль наконец-то появился в поле видимости, друзья с облегчением вздохнули: праздник, особенно с таким меню, их очень утомил. — Привет, балбесы, — с ехидством встретил их южанин. — Хорошо погуляли хоть? — Фу, Ману, выплюнь это, а то похож на типичного тупого батю из ситкомов, — буркнул Рипп. — О, давно не виделись, Ингве? Ты к нам за компанию? — Я отгонять вашу машину, идиоты. Хоть бы такси вызвали: зачем на своих колёсах ехать пить? — Сам ты идиот. В Стрейнджтауне нету такси, — возразил Джонни. — Ты поведешь мою машину? — Машину твоего папы, — поправил друга Рипп. — Я. — Аккуратнее с ней будь, ладно? Если там будет хоть одна вмятина, мне от отца влетит по самое не балуй. Ингве молча пересел в седан Смитов, оставив компанию пьяных подростков куда более толерантному другу и первым двинулся в сторону города. Ману последовал за ним, но у края жилого массива Рипп попросил остановиться: как и в прошлую их встречу, ему не очень-то и хотелось сейчас появляться дома, тем более — в таком состоянии. Инициативу юноши поддержали и его друзья: Офелия — из нежелания вновь встречаться с больной тётей и жутким кузеном, Джонни — скорее за компанию. На вопрос о том, куда в таком случае ехать, пришелец дал адрес общежития их университета, попутно начав переговоры со своими знакомыми. — Разве это легально? — с опаской спросила Офелия. — Конечно, нелегально, родная. Только всем всё равно. Я попрошу Джима поговорить с охранником. Договорятся — пройдём спокойно. Не договорятся — пролезем через окно его комнаты. — Как-то мне не очень нравится эта идея… — Других вариантов нету, Офелия. Поехали. Ла-Фиеста Тех, она же Техколледж, она же просто Тех располагалась в семи с половиной милях от города, а её общежития — буквальном через дорогу от корпуса. Вообще, вокруг Ла-Фиесты растянулся целый студгородок, делящий эту жилплощадь вместе с рабочими промышленной агломерации, размещавшейся неподалёку. В сущности, Техколледж и предназначался для подготовки кадров в лаборатории, на электростанции и заводы, поэтому студенты и жили неподалёку от этих промышленных гигантов, и проходили там практику, и чаще всего прямо туда трудоустраивались по окончании учёбы. Хотя номинально экономическая зона относилась к Стрейнджтауну, реально она управлялась пачкой магнатов из Оазис Спрингса в сотрудничестве (или, как бывало чаще, в конкуренции) с чиновниками из аризонской администрации. Сейчас друзей мало интересовали эти управленческие штудии, из всех достопримечательностей их интересовала лишь одна. — А что, тут даже блокпостов нету? — удивился Мануэль, разглядывая вдалеке гигантские сооружения из стекла и бетона. — Со стороны Теха нет, если заезжать со стороны Зоны или Дивизиона, то нас бы ещё на подходе развернули, — пояснил пришелец. — А что за Зона и Дивизион? — Ох… приезжими тут как детям объяснять надо. Зона — это промышленная агломерация, там гражданское производство: ребята занимаются бизнесом. Дивизион 47 — это… как его… военно-промышленный комплекс вместе с военной базой. Там сидят учёные и военные, вроде отца Риппа. Они занимаются непонятно чем, но, судя по всему, ведут какие-то разработки, делают госзаказы и тому подобное. Об этом простым смертным знать не положено. — Интересно у вас колледж расположен, слушай, — Мануэль присвистнул. — Не то слово. Вот, общаги вон там, — пришелец указал на квартал из нескольких пятиэтажных зданий. Джонни сделал второй звонок: на благо, Джиму удалось умаслить охранника, так что друзья без проблем перешли через турникет в холле. Джим, спортивной комплекции парень с бобриком, поздоровался с Джонни и кивнул остальным в знак приветствия. Мануэль, решив, что на этом его работа закончена, откланялся ещё в предместьях и поехал домой, не забыв, правда, взять у Джонни пару купюр за оплату своего труда. Оставшиеся прошли дальше к комнатам. — Джим, есть, куда нас разместить? — спросил Джонни своего товарища. — Э… Щас, дай подумаю… — спортсмен сжал свой подбородок, точно это дало бы ему прибавку к интеллекту. — Вам не на полу лучше, да? — Крайне желательно. Хотя бы Офелию. — Хм… Бабу твою… ой, извини, девушку, — Джиму пришлось спешно поправиться, когда Джонни грозно прислонил к нему кулак. — Я у Кейт спрошу, она вроде сегодня без одной соседки. А с вами двумя можем пойти биться к рандомным чувакам. Или вы не сейчас спать? — Я лучше сейчас, очень устала, — смущённо сказала Офелия. — Без базара. Пошли к Кейт тогда. На благо, в комнате студентки действительно была свободна одна из кроватей, и они с оставшимися двумя соседками действительно спокойно приняли Офелию. Друзья пожелали ей спокойной ночи и ушли, чтобы не тревожить её и остальных постоялиц комнаты. Едва опустившись на кровать, Офелия сразу заснула. Парни тем временем начали рейд по другим комнатам — скорее в поисках компании, нежели ночлега. Рипп, впервые посетивший общежитие, рассматривал бесконечные двери длинного коридора как туристические точки интереса — не хватало лишь белой панамки и фотоаппарата на шее. Опыт безусловно интересный, если бы не вызывали беспокойство две вещи: что его ждёт завтра дома и комфортно ли Офелии спать у незнакомых девушек. В конце концов парней приютили у себя товарищи Джима. Хотя Джонни был знаком с ними лишь шапочно, а Рипп не знал их вовсе, жильцы номера приняли их как своих. И хотя ребятам пришлось ютиться в грудах мусора и тел других студентов, хотя беседа в компании была пресной как диетический рацион, ребята вполне неплохо скоротали время до поздней ночи. Теперь совершеннолетие их подруги (пусть здесь, рядом и не присутствовавшей) можно считать свершённым фактом.