Вне здравого смысла

Как и ожидалось, руки Ватикана дотянулись до Польши, причём раньше, чем он уснул. Почти сразу Ватикан потянулся к нему и остался безнаказанным, благодаря чему ощутил все свои привилегии, коих у него почти не было, а точнее, не было вовсе до этого дня. Он прильнул к Польше со спины, втянул аромат его сладкого шампуня и закинул на него ногу. — Обожаю, — прошептал он, поцеловал Польшу в шею и стих. Засыпать здесь и на диване — две вещи совершенно разные, которые даже сравнивать не имело смысла. Счастью Ватикана не было предела, на лице держалась улыбка. Расслабиться у него никак не получалось из-за переполняющих чувств. Он постарался собраться, выдохнул и перестал думать о чём-либо, но разве нужны были сейчас ему мысли, когда он мог всем телом ощущать чужое тепло, такое манящее и приятное? Тепло Польши, пока не приветливое к нему, но по-истине прекрасное за всей скорлупой жесткости и оскорблений. Ватикан не знал, откуда взялся, что здесь делает и почему, зато знал, что любит Польшу, любого и всего, любит его внутренний свет. У Польши тем временем точно так же не получалось заснуть. Он прислушивался к дыханию за спиной, разглядывал в темноте обнимающие его руки и старался не шевелиться лишний раз, но тело неумолимо затекало из-за одного положения. Он заерзал, руки пропали с тела, нога тоже исчезла. В голову ударила идея, пока Польша разворачивался лицом к Ватикану. Он обнял священника сам и, так как не могло быть всё идеально, мысленно поплевался на Ватикана из-за неснятой рясы, портившей атмосферу ночи и сна. Чудодейственные объятия заработали активнее, когда Польшу обняли в ответ. — О-оу, — умиленно протянул Ватикан. — Заткнись, я спать пытаюсь, — буркнул Польша. — И не дай Боже выплюнешь мне что-то на голову. — Не волнуйся, ночью я сплю спокойно. Никаких тараканов, — пообещал он и поцеловал Польшу в лоб. — Спокойной ночи. — Ага, — бросил Польша. Немного подумав, он сжалился и всё же добавил тихо-тихо: — Спокойной ночи. С полным спокойствием на душе и чистой головой процесс засыпания стал идти куда лучше. Польша ещё ни разу не чувствовал себя так хорошо и расслабленно в конце дня. Чисто в теории, он мог бы и дальше пускать Ватикана к себе, но сам попросит спать вместе Польша только под дулом пистолета, да и не так уж нужен ему это Ватикан, верно? Ему хорошо жилось и до этого. С Ватиканом нервов в его жизни только прибавилось. Он признает, что Ватикан не бесполезен, и если бы Польша сразу поверил его словам и попробовал с ним контактировать, дело стало бы куда проще, но это означало бы сдаться. В руки к тому, кто манит тебя к себе, уже как минимум из вредности идти не хочется. С риском того, что чужие руки окажутся там, где не следует, — тем более. Польша фыркнул. Никаких слов за этим не последовало, так что Ватикан, пусть и обратил внимание, заострять его не стал. Он глянул в дверной проем: там стояла высокая тёмная фигура, белые небольшие глаза недобро щурились. Ватикан злорадно улыбнулся и засчитал себе первую победу в поединке, который вёл сам, выдумал в голове и даже сопернику ни о чем не сказал. Рейхугольник, в общем-то, и сам всё прекрасно замечал и понимал. Просто соревноваться не стремился. Даже сейчас, видя Ватикана на своём законном месте, он не собирался долго злиться и, к тому же, мстить. В первую очередь, это было решение Польши, а его решения Рейхугольник уважал и не лез, пока они не заходили на границу экзорцизма, до чего было не так далеко. Он это чувствовал, и не был рад подобному положению дел. Исчезнуть отсюда он не хотел бы ни под какими предлогами. Польшу он любил не меньше Ватикана, был привязан к нему и планировал остаться подле него настолько долго, насколько хватит его жизни. Ватикан тоже понимал, что грядёт, и тоже собирался начать действовать до того, как Польша приступит первым. Начинал он по-малому: показывая, насколько полезен, но этого явно было недостаточно, что огорчало в некоторой степени и заставляло поломать голову над тем, как сломать скорлупу Польши, с одной стороны, привыкшего к странностям вокруг себя, а с другой стороны, планирующего исправить свое положение. Так же, как он убрал силуэт за занавеской. Так же, как принялся за тьму под кроватью сразу после этого, пусть потом его маршрут и перестроился в самую неожиданную сторону. Рейхугольник исчез из прохода. Ватикан не успел заметить, когда, да и важно это не было. Главное, он сейчас лежал рядом с Польшей, а Польша — рядом с ним, они обнимали друг друга и не ругались. Конкретнее, Польша не проклинал его в который раз.