Золотом за серебро

      Жизнь – вещь забавная. Она любит делать резкие развороты, словно в причудливом танце, швыряя партнёра со всей силы в стену. Жизнь обожает сюрпризы, а ещё больше обожает иронию, и простого убийцу может вывести в благодетельные герои. Поначалу де Рива ввязалась во всю эту авантюру с богами только для того, чтобы найти способ вернуть доверие Воронов, а потом... Потом оказалось, что спасать мир кроме неё больше некому.       Она не привыкла к такому. Она никогда не должна была принимать командование – для того, чтобы вести за собой других и указывать цель у них был Варрик. Ноа исполняет приказы, а не отдаёт их. Из неё лидер более чем никакущий, но Вороны помимо множества других вещей открыли ей ещё одну: хочешь жить – научишься всему, даже тому, чего не знал отродясь.       Жизнь порой может очень интересно повернуться. И не факт, что к тебе лицом.        У неё под рукой теперь целый отряд, ждущий только её слова. И в этом отряде – внук Первого Когтя, готовый идти за ней, делать, что она ему скажет. Ситуация ну совсем уж дурацкая и эльфийка не понимает, смеяться ли ей или плакать. Однако что бы она ни выбрала, она должна помнить: даже Коготь Дома де Рива не ровня Делламорте. Пусть мастер Луканис в её команде, пусть сейчас она ведёт его в бой – когда это закончится, всё станет по-прежнему.       Молодой господин может играть в равенство если ему угодно, но Ноа своё место знает. Власть – это лестница, и на её ступеньках они стоят слишком далеко друг от друга. Что дозволено ему, для неё навсегда останется недостижимым. И панибратство с кем-то из высшего круга станет её ошибкой – не первой, но точно последней.       У Воронов довольно чёткая иерархия. Дома могли менять позиции, возносясь к вершинам и срываясь с них, но внутри всё было довольно однозначно – есть те, кто служит и есть те, кому служат, никакого места для трактовок. Новичкам рассказывали, конечно, что даже рядовой ассасин может стать Когтем, и в редких – крайне редких – ситуациях такое случалось, но в большинстве своём это всё же обычная байка. На деле, если у тебя нет связей, родства или денег, ты навсегда останешься внизу.       Слуги и подчинённые, властелины и господа. Как может она даже надеяться уподобиться тем, кто занимает место на самой вершине? Нет, ей уготовано лишь только стелиться под их каблуки. Де Рива и Делламорте, наследник Воронов и простая убийца, они оба разменные монеты, но Ноа – монета мелкая. Дешёвая чеканная медь. И пусть медь и золото блестят одинаково, стоимость у них разная.       Но почему же тогда мастер Луканис ведёт себя так, словно разницы нет? О, у него точно был какой-то план, разбойница не сомневалась. Просто она пока не могла понять, в чём этот план состоит. Чего он хочет добиться. По правде сказать, эльфийка слабо себе представляла, частью какого хитроумного замысла может служить ночное бдение с нею на кухне. Пока она варит яды, он варит похлёбку на завтрак. Иногда её пробивало на смех, стоило только подумать, что они перепутают ингредиенты.       Делламорте приглядывается к ней, несомненно. Думает, наблюдает. Ищет лазейки, в которые поудобнее воткнуть сталь кинжала, она знает это. Она тоже так делала. Ты должен обладать внимательностью, терпением и немалой долей жестокости, чтобы удержать за собой своё имя и место. Её наставникам хватало и призрака мнимой слабости, чтобы забить ученика кнутом до смерти.       Пусть и опасается, но женщина не следит за ним, в этом нет нужды, Ноа и без того знает, что мастер Луканис проверяет еду, которую готовил не сам. Не выпускает из руки оружия, словно ждёт всегда нападения. И он специально выбрал себе наиболее дальнее и тёмное место на Маяке. Вороны Антивы были созданы по образу самых страшных ночных кошмаров. И привычки у них всех были схожими.       Однако сами они различаются очень сильно порою. Характер у каждой птицы был свой.       Ноа помнит своего немногословного учителя – мастер Вьяго был спокоен и сдержан. Помнит госпожу Кантори, Седьмого Когтя, задиристую и весёлую, опасную оттого, что собственную смертоносность она маскирует за лёгкими шутками. Помнит и других, из своего Дома или чужих – грандмастеров, наставников, рядовых ассасинов, безжалостных и высокомерных. Делламорте был похож на них всех – и не похож одновременно.       Суров, но не жесток. Горд, но не заносчив. Назвать его добрым она не могла, но… он был удивительно отзывчив к чужим печалям, хоть и скрывал это. И к власти он не стремится, пусть та и положена ему по праву. Не использует ядов, не прячет лица. Мастеру Луканису больше пристало бы быть рыцарем, чем убийцей.       Жизнь та ещё шутница. И шутки её почти всегда отвратительны.       Предложение Делламорте прогуляться в Тревизо Ноа тоже воспринимает как шутку. В жизни наёмного клинка всегда найдётся парочка несуразностей, но честно, она никогда бы не подумала, что будет сопровождать Демона Вирантиума, выбравшегося на рынок за покупками. Что будет бродить среди прилавков в компании самого известного охотника на венатори, подбирая подходящие яблоки. Это несколько сбивало с толку. И было странно.       Делламорте подобное странным не кажется. Наследник самого грозного Дома Воронов спокойно разглядывает лотки с товарами, ищет необходимое, ссыпая в руки продавцам серебро. Кофе – для себя, скорее всего, как и специи, но зачем ему стаканы, украшенные тонким антивским стеклом? Каждый удивлённый взгляд Ноа на подобные траты он комментировал с лёгкой усмешкой. Кофе не для него – для тевинтерского детектива, специи для девчонки-кунари, подходящие стаканы для придирчивого морталитаси.       Держит в памяти, что нужно каждому. Подумал о других, но не о себе. Разве ему не положено быть… не таким? Каким угодно, но не таким. Не участливым. Не понимающим. Ей казалось, что подобное из него должна была выбить учительская плеть. С ней так и было.       Она зацепляет взглядом прилавок оружейника. На синей ткани – блеск изящного тонкого кинжала. Сталь и кость, зубы виверна. Нечто столь необычное влетит ей в круглую сумму, а денег и так не то чтобы много.       Поотстав от спутника, Ноа быстро договаривается о цене с торговцем, и схватив покупку бежит, нагоняя Ворона. Она почти любовно рассматривает серебристый металл. Мастер Луканис любит такое, де Рива помнит.       А он помнит, что ей нравится чай с мятой и двумя ложками сахара.