Наследие древних.

С лестницы донеслись шаги, и через секунду появился Рон, сонный, но уже настороженный, словно кто-то только что украл его одеяло. — Что вы тут оба делаете? — спросил он, прищурившись, оглядывая нас с подозрением. Гарри и я быстро переглянулись, судорожно соображая, какой предлог подойдёт лучше всего. — Мы… э-э, просто... — начал Гарри, явно не находя слов, а я попыталась ему помочь. — Я просто хотела поговорить с Гарри, — ответила я, постаравшись, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя внутренне я уже чувствовала, как эта сцена начинает превращаться в драму. Гарри бросил на меня удивлённый взгляд, словно только что услышал, что я собираюсь обсудить что-то невероятно важное. А вот Рон... Рон явно не купился на это объяснение. Его прищуренные глаза окинули нас обоих с выражением, будто он только что услышал, что мы планируем ограбить кабинет Снейпа. — Секретничаете, да? — бросил он, в голосе послышалась нотка сарказма. — Ну конечно, продолжайте, Гарри ведь в этом мастер. Под его словами чувствовалась едва скрытая обида, и хотя он старался держаться уверенно, я чувствовала ее, как холод в зимний вечер. Я хотела сказать что-то ещё, но Рон уже резко развернулся, не дожидаясь объяснений, и направился вверх по лестнице к своей комнате, оставив нас в молчании. Гарри бросился к камину, надеясь ещё увидеть Сириуса, но в очаге уже тлели лишь последние угольки. — Тебе нужно с ним поговорить! — настаивала я, видя, как Гарри, нахмурившись, смотрел на камин. — Он не хочет меня слушать. Слишком упрям, — вздохнул Гарри, бросив взгляд на лестницу, где только что исчез Рон. — Ты всё слышала? — То, что тебя хотят убить, да, — ответила я, чувствуя, как внутри у меня зашевелилась тревога. Как будто мало было проблем до этого. Он повернулся, чтобы уйти, явно избегая обсуждать это дальше. — Нам нужно идти спать, Грюм не обрадуется, если мы будем клевать носом на его уроке, — бросил Гарри, начиная подниматься по лестнице. — Гарри! — окликнула я, стараясь придать голосу серьёзности. Он остановился, неохотно обернувшись. — Ты должен поговорить с Роном, — добавила я, скрестив руки на груди, чтобы подчеркнуть, что отступления не будет. Он смотрел на меня несколько мгновений, словно решая, стоит ли спорить. Наконец, тяжело вздохнул и кивнул, его плечи немного опустились. — Хорошо, — пробормотал он, всё-таки соглашаясь. Но в его тоне чувствовалось, что это больше похоже на вынужденную капитуляцию. Гарри скрылся за поворотом, будто старался оставить весь этот разговор позади. Когда он исчез наверху, я устало пробормотала себе под нос: — Два упрямых идиота. Утро началось с решимости: найти друзей и поговорить, и, возможно, наконец разрядить накопившееся напряжение. Пробираясь по холодному двору, я, наконец, наткнулась на Гарри, сидящего у озера, рядом с Невиллом, который по колено стоял в воде и с деловитым видом пытался вытащить что-то с невероятным усердием, как если бы от этого зависело будущее Хогвартса. — Привет, — произнёс Невилл. — Что вы тут делаете? — спросила я, не особо надеясь получить осмысленный ответ. — Развлекаемся, — ответил Гарри, приподнявшись с земли и бросив на меня взгляд, который можно было бы назвать полусерьёзным, если бы не блеск в его глазах. Я уже собиралась уточнить, какой именно вид развлечений включает промокшие штаны и холодное озеро, но тут появились Рон, Джинни и Гермиона. Рон стоял, слегка повернул голову в сторону, и молчал — на редкость красноречивый жест для него. Гермиона подошла к нам и, взглянув на Гарри с видом абсолютной серьёзности, произнесла: — Рональд просил тебе передать, — начала она, подчёркивая каждое слово, — что Симус сказал ему… что Дин сообщил Парвати… что Хагрид тебя разыскивает. Прекрасно. Так вот как выглядит сарафанное радио Хогвартса: на редкость надёжная сеть с абсолютно бесполезной информацией, доставляемой через минимум пятерых человек. — Что?! — вырвалось у Гарри, и он повернулся ко мне в полном недоумении. Я, честно говоря, и сама не поняла, что вообще происходит с этим "сарафанным радио" Хогвартса, где каждая фраза живёт отдельной, захватывающей жизнью. Гермиона, вздохнув, снова подошла к Рону, закатив глаза, словно готовилась к выступлению перед первокурсниками — Парвати сказала Дину… не хочу повторять это еще раз, — нетерпеливо пояснила она. — Тебя ищет Хагрид, — Передай Ронольду что… — начал Гарри. — Я вам не сова! — возмущённо отрезала она, что ж радио временно не доступно. С этими словами она взяла Джинни под руку и направилась в сторону замка, словно у них был куда более важный разговор о глобальных изменениях мира. Рон на секунду обернулся, бросив обиженный взгляд на Гарри и поспешил следом. — Ты так и не поговорил с ним, — заметила я, вскинув брови. — Ты же видишь, — вздохнул Гарри, — Он вообще не хочет со мной разговаривать. И что я ему скажу? Он убежден, что это я кинул свое имя в Кубок. — Может, если бы ты попытался его переубедить, он бы так не думал, — заметила я, бросив на Гарри взгляд через плечо. — На чьей ты стороне? — спросил он с явным раздражением. — Не на чьей, — ответила я, поджав губы. — Просто… ты хоть раз задумался, каково ему? — Каково ему обижаться на меня? — усмехнулся Гарри, словно не понимая, в чём тут дело. Я закатила глаза и развернулась, направляясь к каменным скамейкам возле внутреннего дворика, стараясь скрыть лёгкое раздражение. Гарри, не отставая, тут же бросился следом. — Джесс, постой, — позвал он. От того, как он сокращает моё имя, невольно появляется улыбка, но я тут же беру себя в руки, напоминая себе, что разговор серьёзный. Я села на одну из скамеек, сложив руки на груди, и Гарри присел рядом, бросив на меня озадаченный взгляд. — Почему тебе так важно, чтобы мы с Роном помирились? — спросил он, чуть нахмурившись. Действительно, почему? Может, потому что, если я помогу им помириться, мне самой станет легче? Может, тогда исчезнет ощущение, что это прошлое, тяжёлое и непрожитое, до сих пор влияет на мою жизнь? Воспоминания тут же нахлынули на меня, словно ждали лишь этого момента. Я опустила руки, сцепив пальцы в замок, и глубоко вздохнула, устремив взгляд в голубое небо. Гарри выглядел озадаченным — он, кажется, не понимал, что именно так вывело меня из равновесия. Я сама не могла до конца разобраться в себе. В голове боролись две половины: одна шептала, что нужно рассказать, другая кричала, что нельзя открывать этот ящик Пандоры. А что, если история повторится? Страх постепенно наполнял меня, как медленно разливающееся зелье, которое вот-вот выйдет за края котла. Я с трудом подавила этот порыв и подняла взгляд на Гарри. Его глаза, голубые, как утреннее небо, светились чем-то тёплым, но в то же время настороженным. Казалось, в этих глазах прятался целый мир, который он сам ещё до конца не разгадал. Он приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но я опередила его, нарушив тишину, которая висела, между нами, словно упрямое облако. — У меня был друг... Сейджу... Мы дружили столько, сколько я себя помню. Я на мгновение замолчала, невольно погружаясь в воспоминание. Сейджу… высокий, с чёрными, как ночь, волосами и тёплой улыбкой, которая могла бы согреть и самую холодную зиму. Он был жизнерадостным, всегда поддерживал меня, умел найти нужные слова, когда всё шло не так. Однажды нас отправили прибираться в кабинете истории магии. Кабинет истории магии в Махотокоро был тихим и наполненным таинственной атмосферой. Полки, набитые древними свитками и книгами, тянулись к потолку, затмевая свет, который с трудом пробивался через плотные бумажные занавески. В дальнем углу кабинета, среди старинных предметов, был шкаф, от которого, казалось, веяло древней магией. А в центре стола, окружённый книгами, лежал кристалл — тёмный и таинственный, слабо светящийся, словно ожидая, когда кто-то обратит на него внимание. Если бы тогда я была внимательнее, не зацикливалась на своей злости и просто огляделась, то, возможно, заметила бы этот проклятый кристалл раньше. Но тогда я была увлечена только своим раздражением на Сейджу и едва замечала происходящее вокруг. Почему я тогда злилась на него? Сейчас и не вспомню, да и это не имеет значения. — Да ладно тебе, тигрёнок, не дуйся, — сказал Сейджу, подойдя ближе и наклоняясь, чтобы встретить мой взгляд. — Мы можем сходить куда-то ещё, если хочешь. Он всегда называл меня «тигрёнком». Когда я пыталась узнать, почему, Сейджу мастерски уходил от ответа, отшучиваясь или сводя разговор на другую тему. Казалось, что именно это прозвище скрывало некую тайну, которую он так и не раскрыл. — Не хочу, — буркнула я, упрямо глядя на старую книгу, которую протирала от пыли. Сейджу усмехнулся, приглаживая непослушные пряди моих волос, которые тут же вернулись в прежнее положение. Я раздражённо отмахнулась от его руки, фыркнув и отошла, начав убирать книги на полки. Но мой взгляд так и не коснулся кристалла, который ждал, когда его заметят. Кристалл вдруг начал светиться, излучая пульсирующий свет, который становился всё ярче и сильнее. Казалось, он питался от неведомой энергии, стремительно накапливая её. Если бы я просто обернулась, взглянула в его сторону, возможно, всё пошло бы иначе. — Эй, тигрёнок, посмотри! — позвал меня Сейджу, указывая на кристалл с удивлённой улыбкой. Я лишь вздохнула, игнорирую его, всё ещё злясь. И тогда кристалл взорвался. В последний миг я успела прикрыть голову руками, но вокруг меня образовался магический щит, который защитил от осколков. Вокруг летели мелкие обломки и искры, но ни один не достиг меня. Замерев в полном непонимании, что произошло, я медленно огляделась, и взгляд остановился на Сейджу, лежащем на полу. Из его груди текла кровь, осколки вонзились в его тело, оставляя глубокие, зияющие раны. Всё поплыло перед глазами, и слёзы сами собой покатились по щекам. Мои ноги ослабли, но я заставила себя подойти ближе, опустившись на колени рядом с ним. В ушах стоял звон, а сердце, казалось, вот-вот разорвётся. Три осколка, поблёскивающих в свете, торчали из его груди. Я дрожащими руками пыталась остановить кровотечение, но кровь продолжала струиться, красной лентой окрашивая мою кожу. Сейджу, несмотря на всё, улыбнулся, положив свою ладонь на мою. Его губы, покрытые кровью, приоткрылись, и он тихо прошептал: — Я л… Внезапная волна магии вырвалась из меня, захлестнув всё вокруг. Все окна, которые не разбил кристалл, треснули и разлетелись от моего всплеска силы. Боль пронзила моё сердце, как будто каждый осколок, что был в теле Сейджу, также вонзился в меня. В кабинет ворвался сенсей Танака с группой учителей. Они бросились к нам, и сенсей тут же схватил меня за плечи, оттаскивая от друга. Я сопротивлялась, отчаянно пытаясь вырваться, кричала его имя, но магия внутри меня, словно разбушевавшийся дракон, вырвалась наружу. Её удар сбил с полок книги, разнёс в щепки ближайший стеллаж, и даже стены, казалось, задрожали. Сенсей с трудом удерживал меня, затем решительно вывел в сад — подальше от разрухи, людей и этой невыносимой боли. Я не чувствовала ничего, кроме всепоглощающей пустоты. Дышать было тяжело, в горле стоял ком, а сердце разрывалось на части. Магия, словно накрывшая меня волна, вспыхнула вновь, и я видела, как пламя жадно пожирало цветы, растущие у аккуратно подстриженных кустов, словно это было последнее, на чём я могла сосредоточиться. Звуки вокруг были приглушёнными, словно доносились из-под воды. Кто-то пытался до меня достучаться, но я не слышала. Меня отвели в уборную, чтобы смыть кровь с рук. И я, словно в трансе, терла руки, пыталась смыть красные пятна. Но они всё равно оставались — кровь моего друга, следы моей вины. Его не смогли спасти. Директор провёл расследование, как и полагается, пытаясь понять, что могло привести к этой трагедии. Нам сказали, что кристалл переполнился магией и взорвался от перенапряжения. Но меня не оставлял вопрос: а вдруг это я его зарядила? Сенсей Танака уверял, что я не могла этого сделать, что сила кристалла была автономной. Но была ли это правда? Или он просто пытался утешить меня? Я так и не узнаю. После этого случая один и тот же немой вопрос застыл на лицах всех вокруг. Никто не осмеливался произнести его вслух, но он витал в воздухе, как призрак, тянущий холодными пальцами за душу: почему Сейджу погиб, а я осталась невредимой? С того момента я начала возводить стены. Не от других — от себя. Первым, от кого я отгородилась, стал Такэо. Он был слишком похож на Сейджу. Каждый его взгляд, каждая его улыбка возвращали в сознание то, что я всеми силами пыталась похоронить. Его дружелюбие резало по сердцу острее, чем любая вина. Я сделала то, что всегда умела лучше всего: спрятала всё в глубинах себя, закрыла чувства на бесчисленные замки, обернула их цепями и окружила стенами. Никто не должен был добраться до этой боли. Никто. Но иногда броня давала сбой. Цепи ослабевали. И тогда воспоминания возвращались, как давящий поток. Волна вины и смешанного с ней горечью сожаления обрушивалась на меня, сбивая с ног, ломая мои стены, как могучее дерево в сильный шторм. Я борюсь с этим. Пытаюсь забыть. Развидеть. Похоронить. Но не вышло… Я отвернулась, пряча лицо, не желая показывать слёзы, что катились по щекам. Хотелось стереть это воспоминание, как мел с доски, но оно въелось глубже, чем я могла позволить себе признаться. Небо стало расплываться перед глазами, словно само вселенная вдруг тоже захотела стать размытым пятном. Гарри сидел рядом, молчаливый, но его взгляд был направлен на меня. Он словно знал, что не нужны ни слова, ни вопросы. На его лице застыло смятение, смешанное с едва уловимым состраданием. Он колебался, будто хотел сказать что-то, но не находил подходящих слов. Неожиданно я почувствовала, как Гарри обнял меня, его руки осторожно обвили мои плечи прижимая к себе. Я застыла, поражённая его жестом, не зная, как на это реагировать. Но через мгновение, чувствуя его тепло, я позволила себе расслабиться и приняла это неожиданное, но такое нужное объятие. От Гарри исходил свет — не яркий и ослепляющий, а тёплый, словно мягкое свечение свечи в глубокой темноте. Этот свет казался почти невидимым, но его ощущение было повсюду. Он мягко обволакивал меня, успокаивая, как тонкий слой спокойствия, пробираясь в самую глубину сердца. Не знаю, сколько времени мы просидели так — минуту, полчаса или час. Это больше не имело значения. На мгновение мир перестал существовать, оставив только нас двоих и шелест ветра, который лениво играл с листьями. Гарри обнимал меня, осторожно поглаживая по спине, как будто боялся нарушить хрупкое равновесие. Внутри всё начало медленно приходить в порядок, как если бы его присутствие способно было разгладить те складки прошлого, которые я так отчаянно пыталась спрятать. Я медленно отстранилась, подняв голову, чтобы встретиться с его взглядом. Его глаза — глубокие, голубые, полные немого беспокойства и невысказанных слов, скрывали тысячи вопросов и столько же попыток понять. — Гарри… — начала я, чуть помедлив. — Рон думает, что все дружат с ним или обращают на него внимание только потому что он «друг Гарри Поттера». — Но это не так, — Гарри тут же возразил, его брови сдвинулись, словно он пытался оспорить саму реальность. — Это ты так считаешь, — тихо ответила я, открыто посмотрела на темноволосого, стараясь донести каждое слово. — Но сам посуди, Гарри, все в его семье чем-то отличаются. Джинни — единственная девочка среди братьев, близнецы всегда умудряются быть в центре внимания, Билл — успешный, Чарли — прирождённый лидер, а Перси… ну, он просто другой. А Рон? Он боится, что в тени своих братьев и сестры он незаметен. А теперь ещё ты. Герой. Выбранный Кубком. Гарри нахмурился, молча переваривая мои слова. Его лицо словно отражало борьбу внутри — он, кажется, не знал, как отреагировать. — Я лишь прошу тебя объяснить ему всё, достучаться, — сказала я, глядя прямо в его глаза, которые сейчас казались затуманенными, как небо перед грозой. Гарри вздохнул, его плечи поникли, но он кивнул. — Обещаю, что я с ним поговорю. Я мягко, но решительно высвободилась из его объятий, и Гарри нехотя разомкнул руки. — Ладно, а теперь иди. Не заставляй Хагрида ждать, — сказала я, отводя взгляд, чтобы скрыть лёгкую улыбку. — Но, Джесс... — начал Гарри, но я подняла руку, призывая его замолчать. — Иди, со мной всё в порядке, — добавила я твёрдо, одновременно мягко подталкивая его к тому, чтобы он встал со скамейки. Он поднялся, неохотно сделал несколько шагов, но потом остановился и обернулся, словно проверяя, действительно ли я в порядке. Его взгляд задержался на мне, а я просто кивнула, слегка махнув рукой, давая понять, что ему надо торопится. Как только Гарри ушёл, я осталась одна. Рассказав ему о Сейджу, мне стало легче. Может, это его свет так действует, или может, мне просто нужно было рассказать это кому-то, чтобы не держать в себе. Может быть, это было потому, что я была так далеко от дома, но где-то в глубине души оставалась эта пустота. И ещё — боль. Тот горький, нестерпимый след, который не исчезнет никогда. И хотя я пыталась убедить себя, что она утихнет, что нужно лишь время, я знала — она останется.