Наследие древних.

Грюм стоял в центре класса, словно сам дух Защиты от Тёмных искусств, воплощённый в костях и коже, изрезанных шрамами. Его фигура внушала уважение и немного страха — хотя, наверное, не только мне. Он окинул нас тяжёлым взглядом, и не только своим единственным обычным глазом, а ещё и тем диким, волшебным глазом-протезом, который вращался, словно у него была собственная воля. Глаз-протез то и дело останавливался на ком-то, словно прицельно выискивал малейшие признаки слабости. Меня он тоже не обошёл вниманием, хотя, честно говоря, я предпочла бы этого избежать. Когда его волшебный глаз зафиксировался на мне, я почувствовала странное ощущение, будто он не просто смотрит, а читает меня, как открытую книгу — и, откровенно говоря, не в самом приятном смысле. Гарри сидел впереди, чуть склонившись к столу рядом с Роном, который вцепился в книгу, как будто она могла дать ему ответы на все вопросы мира, не отрывая взгляда от Грюма. Слева от меня расположился Драко, лениво облокотившись на парту, рядом с ним сидел Гойл, чей неподвижный взгляд словно впитал всю серьёзность момента… ну, или старался, по крайней мере. — Аластор Грюм, — прорычал преподаватель, резко разворачиваясь к доске. Он схватил кусок мела, и, не прерываясь, быстрым размашистым движением нацарапал на ней слово «МРАЧНЫЙ». Мел словно взвизгнул под его натиском, оставляя грубую, неровную линию. — Экс-мракоборец. Оппозиционер министерства, — добавил он с ухмылкой, бросив мел в сторону. — И ваш новый преподаватель Защиты от Тёмных искусств. Я здесь только по просьбе Дамблдора, и большего вам знать не обязательно. Он повернулся к нам, его волшебный глаз снова заскользил по лицам учеников, внезапно остановившись на Гарри, который старался выглядеть спокойным, хотя, если приглядеться, всё-таки чуть поёжился под этим взглядом. — Вопросы есть? Какой он добрый, чувствую, что урок обещает быть особенно «весёлым». Грюм продолжил, окинув класс взглядом, от которого у самых чувствительных, пожалуй, могла бы появиться мысль о смене школы: — Что касается Тёмных сил, я верю в практический подход. Но для начала… кто из вас скажет мне, сколько существует непростительных заклятий? — Три, сэр, — ответила Гермиона с привычной уверенностью, словно она заучивала этот факт еще до того, как пришла в Хогвартс. — Почему их так называют? — спросил Грюм, пристально глядя на неё. — Потому что они… непростительны, — пояснила Гермиона, прищурившись. — Использовать их — это… Логично, так же как дверь, которая внезапно открывается. — Это всё равно что купить билет в один конец до Азкабана. Верно, — кивнул Грюм, и его волшебный глаз остановился на мне, будто проверяя, насколько мне знакомо это место. Тишина повисла, как утренний туман, пока Грюм, словно бы прикидывая, сколько в классе тех, кто хотел бы прямо сейчас проверить свои нервы на прочность, стоял, тяжело опираясь на посох. — В министерстве считают, что вам еще рано изучать эти заклятие. Я считаю иначе. Вы должны знать, чему противостоите! Вы должны быть готовы! Грюм медленно повернулся к доске, прихватив с края стола мел и бросив через плечо: — Вы должны найти другое место куда станете приклеивать свою жвачку, мистер Финниган. Все, как по команде, обернулись на растерянного Симуса, который только что понял, что его маленький секрет — вовсе не секрет. — С ума сойти, этот старик может видеть затылком? — пробормотал Симус, глядя на Грюма с подозрением. Я даже не успела подумать, что не стоило ему это говорить, как мел, точной дугой описав путь, прилетел прямо в лоб Финнигану. — И слышать, что говорят на задних партах, — рявкнул Грюм, и, кажется, вся надежда на незаметное обсуждение урока тут же испарилась. Как хорошо, что он не умеет читать мысли. Я мысленно выдохнула с облегчением, как если бы только что поймала падающую книгу с неудобными откровениями и успела её благополучно спрятать. — С какого заклятия начнем? — прорычал Грюм, оглядывая класс своим обычным и волшебным глазом одновременно. — Уизли! Встать! Рон вздрогнул, словно его кто-то выдернул из сна, и медленно поднялся, краем глаза коснувшись нас. Вид у него был, как у человека, которому предстояло назвать пароль на высшем суде. — Назови заклятие, — прогремел Аластор, буравя Рона тяжёлым взглядом. — Э-э, отец как-то говорил об одном… Империус, кажется. — О, да, твой отец знает все о нем, — усмехнулся Грюм с тенью мрачной насмешки в голосе. — Оно доставило Министерству кучу проблем. Почему, вы узнаете прямо сейчас. Он подошел к банке с насекомыми на своём столе, вынул оттуда небольшого паука, ловко держа его на кончиках пальцев, и увеличил его с помощью палочки, чтобы все могли видеть. Когда паук, став размером с ладонь, затряс лапками, Грюм, скомандовал, голосом, в котором звучало пугающе удовлетворение: — Империо! Грюм направил палочку на паука, и тот, словно послушный актёр на подмостках, кувыркнулся в воздухе и полетел прямо на первые ряды. Я тихо вздохнула, ощущая, как тяжесть с плеч спала, ведь я выбрала место подальше от этой зоны риска. Паук, явно не понимая, почему его заставляют так бесстыдно кружить перед аудиторией, с внезапным рывком полетел к лицу Крэбба. Тот вздрогнул, с трудом сдержав крик, но это было ещё не всё: Грюм сделал ещё один взмах палочкой, и паук, крутанувшись в воздухе, приземлился на макушку Рона. Его глаза мгновенно расширились, и, похоже, он одновременно пытался удержаться от вопля и сохранить некую жалкую подобие достоинства. В классе тут же начался легкий хаос: кто-то хихикал, кто-то откровенно испугался, а кое-кто притворялся абсолютно невозмутимым, хотя явно жалел, что не притащил с собой рюкзак побольше, чтобы спрятаться. — Не бойся, Уизли, она совершенно безобидна, — протянул Грюм с ноткой сарказма, а затем добавил, как бы между прочим: — Если, конечно, не укусит, потому что тогда… уф… смертельно. У меня ёкнуло сердце. Возможно, наш новый преподаватель считал, что это "вводный курс с интригой", но мне уже хотелось предложить перейти к разделу "основы безвредных заклинаний". — О чем ещё мне её попросить? Выпрыгнуть из окна? — продолжил Грюм, и одним взмахом палочки направил паука прямо к стеклу. Бедное насекомое впечаталось в стекло с глухим стуком, скатилось вниз и повисло над ведром с водой, отчаянно дрыгая лапками, словно пыталось удержаться на плаву. Паук беспомощно кружился в воздухе, дёргаясь, как будто его погрузили в самые мрачные воды его маленького паучьего существования. Грюм, проявив некое подобие милосердия, снова вернул его к себе, аккуратно поместив насекомое обратно на ладонь. Он осмотрел нас пронзительным взглядом — его обычный глаз зловеще поблёскивал, а магический всё так же крутился, будто осматривая нас с иных измерений. — Многие волшебники и ведьмы, — произнёс он мрачно, — Клянутся, что выполняли приказы… ну, скажем так, от лица сами знаете кого. Все под действием Империуса. Проблема в том… — он пристально посмотрел на нас, — Как определить, кто говорит правду, а кто лжёт? Грюм мрачно оглядывая класс. В этой тишине все замерли, каждый чувствовал себя, как паук в банке под его всевидящим взглядом. Затем Грюм продолжил, понизив голос: — Заклятие Империус можно побороть, и я научу вас как, но это требует настоящей твёрдости характера и далеко не всякому под силу. Лучшая защита — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — пророкотал он, и класс буквально подскочил. — А теперь следующий. — Грюм указал на Невилла, который пытался стать как можно меньше. — Долгопупс, да? Невилл кивнул, бледный, но с трудом пролепетал: — Д-да, сэр. Грюм усмехнулся, словно его губы не столько улыбались, сколько поднимались в снисходительной гримасе. — Профессор Стебль говорит, что ты силён в ботанике. — Есть еще заклятие… Круциатус — тихо произнёс Невилл, его голос дрожал, как листья на ветру, но в его глазах всё равно промелькнуло что-то, что было болезненной решимостью. Эта тень на мгновение озарила его взгляд, и я вдруг почувствовала, как он оказался где-то далеко отсюда, в воспоминаниях, которые терзали его сильнее любого проклятия. — Верно! Идем, — прервал его Грюм, его голос стал чуть громче, как если бы он обнаружил на ковре потерянную монету. — Отвратное заклятие, мучительное… Невилл неохотно подошёл, и Грюм, не теряя времени, направил свою палочку на паука на столе и произнёс Круциатус таким тоном, словно кидал проклятие не на паука, а прямо в сердце врага. Паук начал извиваться в мучении, и даже самые закалённые из нас, казалось, почувствовали его боль. В классе стояла тишина, нарушаемая только отчаянными попытками паука сбежать. Невилл побледнел так, что его лицо напоминало цвет его школьной рубашки. А я сама, не осознавая, сжала книгу, словно от этого могла уменьшиться сила заклинания. — Хватит! — Гермиона вскочила, её лицо пылало гневом. — Он боится! Перестаньте! Грюм, казалось, на мгновение очнулся, его волшебный глаз задержался на ней, как будто вспоминая, что перед ним стоят ученики. Он наконец опустил палочку, и паук остался лежать на столе, еле дыша. Невилл выглядел так, будто готов упасть в обморок. С тяжёлым вздохом Грюм взял измученное насекомое и направился к Гермионе, положив паука прямо перед ней. — Может, вы назовёте нам последнее заклинание, мисс Грейнджер? — спросил он так, будто речь шла о незначительном элементе урока, а не о запретной магии. Гермиона покачала головой, плотно сомкнув губы, но её бледное лицо выдавало ужас. — Нет? Тогда я покажу вам. Грюм, глядя на паука, каркнул: — Авада Кедавра! Полыхнула вспышка неестественного зелёного цвета, прозвучал странный, свистящий звук, будто воздух разорвался надвое. Паук мгновенно опрокинулся на спину, неподвижный и безжизненный. Не осталось ни единого повреждения, но все могли почувствовать — он действительно мёртв. Грюм, глядя на паука, поднял взгляд и задержал его на Гарри. Волшебный глаз вертелся, словно пытался проникнуть вглубь, в тайные уголки его души. — Только один человек пережил это заклятие, — тихо произнёс Аластор, и его слова повисли в воздухе, как зимний туман. — И он сейчас находится среди нас. Когда мужчина шагнул ближе, все в классе задержали дыхание. Казалось, будто его взгляды — обычный и волшебный — прожигают пространство и пригвождают Гарри к месту. — А знаете, что объединяет все эти заклинания? — Грюм поднял указательный палец, как мудрец, передающий вековую истину. — Искреннее, чёрное, как уголь, желание. Желание причинить боль. Желание убить. В классе повисла ледяная тишина, которую не смогли бы нарушить ни громы, ни молнии. Урок закончился, но странный, неприятный осадок остался. Мы, с облегчением выдохнув, покинули кабинет, но каждый в нём нёс что-то своё. Мы, с облегчением выдохнув, покинули кабинет, но каждый в нём нёс что-то своё. Я ощущала странное беспокойство, как будто по спине ползали маленькие иголочки, и это ощущение никак не хотело меня покидать. Мозг пытался зацепиться за что-то положительное, но всё равно возвращался к словам Грюма, как к чему-то тянущему в бесконечный, тёмный коридор. Гарри был молчалив и задумчив, будто обдумывал некую скрытую истину, Гермиона кипела раздражением, словно её возмутило само существование этих заклинаний, а Рон, напротив, выглядел потрясённым и взволнованным, как ребёнок, впервые услышавший историю о призраках. — Потрясающе, правда? — оживился Рон, его глаза горели восторгом. — Сумасшедший старик, конечно, и находиться с ним в одной комнате — всё равно что иметь соседом дракона, но он точно знает, о чём говорит. Он смотрел злу в лицо, и это не пустые слова! — Он не имел права показывать эти заклинания в классе! — Гермиона внезапно остановилась, резко повернулась к нам и упёрла руки в бока. — Ты видел лицо Невилла? Я слегка толкнула её в бок, кивнув в сторону самого Невилла, который замер внизу лестницы, растерянный и явно выбитый из колеи. На вершине лестницы мы услышали тяжёлое, слегка болезненное кряхтение. Грюм, прищурившись, потряс Невилла за плечо и произнёс: — Всё в порядке, сынок? Пошли, выпьем чаю, я тебе кое-что покажу. Грюм медленно двинулся вверх по лестнице, не сводя с Невилла внимательного взгляда, от которого я бы сама захотела уйти куда подальше. Невилл, неловко кивнув, поспешил за ним, но вид у него был такой, словно он шёл на экзамен по темной магии. Я же с неким опасением посмотрела им вслед. Всё это «кое-что покажу» звучало как начало приключения, которое лучше бы не начинать. В Большом зале, вокруг Кубка Огня, собралась почти вся школа — учащиеся, ожидающие зрелищ и те, кто уже успел бросить свои имена в огонь. Каждая подача имени сопровождалась овациями и криками, так что атмосфера напоминала что-то среднее между дуэлью и праздником урожая. Когда к Кубку подошёл Седрик и, с достоинством, словно вручал себе самому медаль, опустил своё имя в голубой пламень, его друзья вскочили и, обнимая и хлопая по плечам, затеяли почти что победный танец. Я и Гермиона сидели на лавочке, словно две старые кошки, которые решили, что смотреть на то, как мир сплошь излучает взрывы магического пламени, — это не только безопаснее, но и куда более увлекательно, чем быть в центре всего этого. Я принесла с собой коробочку, наполненную японскими сладостями, которые обещала друзьям, и теперь эта коробочка выглядела как странный, но очень вкусный артефакт, способный дать ответы на все вопросы — или хотя бы на самые очевидные. Уложив коробочку на колени, я подозвала Гарри и Рона, которые стояли, заворожённые магическим пылающим Кубком, словно они были выглядывающими в пропасть, что манила их неведомой силой, влекущей и пугающей одновременно. — Что это у тебя? — с жадным блеском в глазах спросил Рон, мигом оторвавшись от Кубка. — Это… — я медленно приподняла крышку, намеренно растягивая момент, — Японские сладости! — О-о-о, — облизнулся Рон, потирая ладони так, будто перед ним лежал целый пир. — Тебе бы только поесть, Рон, — скептически заметила Гермиона, но взгляд её был устремлён прямо в коробочку, так что я только усмехнулась. — Эй, ты тоже хочешь попробовать японские сладости не меньше меня, — возразил Рон, не сводя глаз с десертов. Гарри присел рядом, с интересом разглядывая коробку, и протянул руку к её содержимому, но я легонько ударила его по руке. Он вздрогнул и, притворно обижаясь, вытащил руку обратно. — Подожди, сначала объясню, как их есть, — с важностью сказала я, зная, что они и слушать не станут, но всё же выполняя долг угощения. — Так-так, нужно провести ритуал? — заговорщицки прошептал Гарри. — Я не взял с собой мантию для обрядов! Я закатила глаза. Ну, может, мантия здесь и ни при чём, но магия вкуса — она ведь тоже магия. Первым я вытащила из коробки сладость в форме лисицы — яркой, с блестящими глазками и острыми ушками, так мастерски выполненной, что казалось, она вот-вот оживёт. Друзья уставились на неё с восторженным изумлением, будто я только что вытащила миниатюрного дракона. — Это называется кицунэ-яки, — объяснила я, демонстрируя сладость, — Но с ней надо быть аккуратнее. Рон, конечно, не стал ждать долгих объяснений и жадно выхватил лисичку у меня из рук, сразу попытавшись её съесть. Однако, не успел он приблизить её к лицу, как лисица вдруг ожила и, шустро прыгнув, укусила его за палец. — Ай! Какого чёрта? — вскрикнул он, удивлённо уставившись на лисицу, которая при этом, вполне самодовольно и даже презрительно, глянула на него в ответ. — Ты не говорила, что еда может кусаться! Рон, от изумления резко отдёрнув руку, отбросил лисицу на пол. Почувствовав свободу, она немедленно бросилась прочь, уверенно мчась по полу, оставляя за собой потрясённые взгляды всех присутствующих. — Я предупреждала! — сказала я, качая головой. — Лисица с характером. Правило такое: ты должен укусить её, прежде чем она укусит тебя. Если справишься, внутри тебя ждёт начинка с... сюрпризом. — А ты сама пробовала? — подозрительно спросил Гарри, с интересом наблюдая за лисицей, которая забилась под лавку, гордо глядя оттуда на нас. — Нет уж, — фыркнула я. — Я как-то не готова рисковать пальцами ради десерта! Гарри внимательно посмотрел на меня, его тёмные глаза будто бы пытались что-то прочитать между строк, как если бы я была книгой на древнем языке, скрывающей опасные заклинания. Я поспешно отвела взгляд, чтобы не поддаваться его изучающему взгляду, и, не теряя времени, вытащила из коробки небольшую круглую сладость — розовый шарик, покрытый блестящей сахарной пудрой, внутри которого подрагивала скрытая начинка. — Это называется Твой выбор, — объявила я, протягивая его друзьям. Рон отшатнулся, делая пару осторожных шагов назад, Гарри прищурился, глядя на шарик с подозрением, а Гермиона, скептически приподняв бровь, бросила взгляд на меня. — Твой выбор? — переспросила она с лёгким сомнением. — Да, вы сами решаете, что хотите съесть, — объяснила я, улыбаясь. — Например, я хочу… попробовать пирог с черникой, — добавила, глядя на шарик как на секрет, который только что достала из кармана. Я протянула сладость Гарри, и после секундного колебания он осторожно взял её, будто держал в руках шарик. Друзья наблюдали за ним так пристально, что, казалось, готовы были записывать каждую его реакцию. Гарри, немного нахмурившись, откусил кусочек, и его брови взлетели вверх. — Это и вправду… пирог с черникой, — произнёс он, моргнув от удивления, когда начинки внутри взорвались ярким вкусом нежное тесто и черника. Гермиона осторожно взяла один из шариков, внимательно его осмотрела, будто изучала какой-то странный артефакт. Затем, решившись, тихо произнесла: — Я хочу… клубничное мороженое с кусочками шоколада. Как только сладость коснулась её губ, на лице Гермионы появилось выражение неподдельного изумления, словно она действительно почувствовала вкус мороженого в середине осеннего дня. Рон, не выдержав этого зрелища, тут же потянулся к коробке и взял свой шарик. — Я хочу… большой кусок мясного пирога, — с энтузиазмом заявил он и, как только сделал первый укус, его глаза зажглись восторгом, словно он только что откусил кусок от самого вкусного пирога в жизни. Я улыбнулась, наблюдая за их реакциями, и тоже взяла ещё один шарик, мысленно формулируя своё желание. — Я хочу… шоколадный моти. Но прежде чем я успела попробовать, чья-то рука выхватила сладость из моих пальцев. Это был Малфой. Он стоял рядом с нахальной усмешкой, лениво подбрасывая шарик в воздух. — О, Стоун, — сказал он, прищурившись, — Разговариваешь со сладостями? — Да-да, я разговариваю со сладостями, Малфой, — ответила я, скрестив руки на груди. — Это гораздо интереснее, чем слушать тебя. — Малфой, иди туда, куда шёл, — добавил Гарри, и его голос звучал с раздражением, которое можно было бы приписать неудачному поцелую дементора. Блондин приподнял бровь, и его усмешка стала ещё шире, словно он только что получил доступ к чему-то очень смешному, но при этом совершенно не удивительному. — Что, Поттер, — с насмешкой протянул Малфой, — Боишься, что тебе не хватит? С этими словами он неотрывно посмотрел мне в глаза и закинул шарик в рот. Через секунду его серые, как холодная сталь, глаза блеснули от удивления, но он поспешил скрыть это, как только смог. Я закатила глаза, не обращая на него больше внимания, и достала из коробки круглую, пухлую печеньку, словно выпечку, которая могла бы родиться только в чьей-то фантазии. — А это что? — спросил Рон, его глаза загорелись так же, как если бы он увидел Пивза, пойманного с поличным. — Это печенье с предсказаниями, — сказала я, слегка таинственно. — Берёте и говорите: «Моё предсказание». Гарри, не раздумывая, взял печеньку первым, за ним потянулись Малфой, Рон и Гермиона. Все хором, словно по команде, пробормотали: «Моё предсказание». Рон разломил свою печеньку, и его лицо засветилось. — Тут написано, что моя футболка находится за спинкой кровати! Я ее искал, — воскликнул он с такой радостью, словно его уже окружили пироги. Гермиона тоже разломила свою печеньку и внимательно прочитала. — А у меня написано: «Осторожно: сок может пролиться — и не только на стол.», — произнесла она, нахмурив брови и глядя на предсказание, будто это было заклинание от болезней, которое она собиралась запомнить. — Ого, у меня написано, что меня ждёт великое приключение, — сказал Гарри, и его глаза засияли, как у ребёнка, который нашёл тайник с волшебными фейерверками. — А у тебя что? Я сломала печеньку, вытащила оттуда крошечный клочок бумаги и быстро пробежала его взглядом. Сердце сковано двумя, — пронеслось в голове, и я ощутила, как учащенно забилось сердце. Чувство странной неясности, будто бы мои мысли запутались, стало сильнее. Быстро сжала предсказание в кулаке и, не давая себе времени на раздумья, подожгла его магией. Старалась натянуть на лицо как можно более безмятежную улыбку. — Ничего особенного, — сказала я. — Просто пора готовиться к следующему занятию. Малфой, не отрываясь, следил за мной, а потом разломил своё печенье. — Полный бред, — пробормотал он, глядя на бумажку. Но стоило его глазам скользнуть по строчкам, как замешательство промелькнуло на его лице. Он перечитал ещё раз, будто не веря написанному, а его друзья, которые подошли к нему, переглянулись с любопытством, склоняясь к нему поближе. Смяв предсказание в ладони, Малфой запихнул бумажку в карман и бросил на меня взгляд, в котором горело что-то вроде вызова, смешанного с раздражением, а затем развернулся и бросил через плечо: — Чушь.