Наследие древних.

Оставив вещи в палатке, мы направились к самому эпицентру событий — стадиону, величественному и почти бесконечному сооружению, которое, казалось, было создано не для того, чтобы вместить толпу, а для того, чтобы впечатлить даже сам воздух. Огромные трибуны поднимались так высоко, что казалось, ещё немного — и они уткнутся в облака. Флаги разных стран развевались на всех уровнях, как гигантские разноцветные перья какого-то волшебного павлина. Здесь всё напоминало о величии квиддича, о его магии, скорости и том, что даже правила тут могут быть поняты не всеми. Идти и рассматривать всё вокруг одновременно — не самая удачная идея, особенно когда всё вокруг искрилось магией и мелькало перед глазами быстрее, чем успеваешь моргнуть. Так, собственно, и вышло: я, совершенно захваченная этими видами, совсем отстала от остальных. Это был тот момент, когда понимаешь, что одинокое путешествие по толпе — не самое лучшее время для раздумий о смысле жизни, особенно когда вокруг тебя пролетает куча волшебников на метлах и фейерверки взрываются с такой силой, что даже камни, кажется, вздрагивают от восторга. Я шла, размышляя о квиддиче и том, как бы не потеряться в этой магической вакханалии, когда внезапно врезалась во что-то твёрдое, словно стена, которая решила прогуляться. Оказалось, что это не стена, а Малфой — со своей фирменной ухмылкой на лице, как будто он только что получил премию за "За самую неприятную пакость дня". — Стоун, как всегда, не умеешь смотреть под ноги? — с издёвкой произнёс он, чуть прищурив глаза. Его взгляд скользнул по мне, словно он оценивал. — Зато у меня всегда получается вовремя затормозить, в отличие от некоторых, кто считает себя центром вселенной, — парировала я с приподнятой бровью, отряхивая кофту, как будто сталкиваться с Малфоем было повседневным делом. — О, правда? А я думал, ты просто специально бросаешься мне под ноги, Стоун, — ухмыльнулся Малфой, приподняв подбородок. — Неужели не можешь удержаться, чтобы не привлечь моё внимание? — Прости, Малфой, но твоё внимание мне так же нужно, как лягушке метла, — ответила я, скрестив руки на груди и подняв бровь. — Может, попробуешь ещё раз? Вдруг в этот раз повезёт. Я почувствовала, как в груди медленно закипает раздражение, смешанное с лёгким смятением. Встречи с Малфоем всегда оставляли привкус чего-то неприятного, словно ты случайно принял ледяной душ вместо тёплого. Его взгляд, не столько презрительный, сколько проницательный, словно пытался заглянуть в душу. Он жёг меня, как если бы я оказалась под микроскопом, и это раздражало ещё больше. — Что-то случилось, Драко? — раздался глубокий голос, и к нам подошёл его отец, Люциус Малфой. Его голос был как сливочное масло на чёрством хлебе — гладкий, но совершенно не утешающий. — Ничего, просто мило побеседовали со Стоун, — Драко протянул с лёгким сарказмом, не упуская возможности бросить очередной колкий комментарий. — Стоун… Стоун, — Люциус Малфой протянул фамилию так, будто пробовал новый сорт дорогого вина, растягивая буквы, словно они могли раскрыть ему всю истину мира. Его глаза сузились, а выражение лица стало таким, будто он собирался вот-вот что-то вспомнить. Я уже готовилась уйти, надеясь, что этот странный момент закончится, но слова Малфоя-старшего пригвоздили меня к месту, как будто они были заклинанием, способным остановить время. — Кассандра Стоун, — медленно произнёс он, вглядываясь в мои глаза так, будто пытался разгадать какую-то тайну. — Как же я мог не заметить... У вас с ней один и тот же взгляд. Я встретила его пристальный взор, и внутри меня словно зашевелились все скрытые эмоции. В этой ледяной глубине выплыло имя — Кассандра Изабелла Стоун, моя бабушка по отцовской линии. Тема, окружённая множеством слухов и недомолвок, всегда была под строгим табу в нашей семье. Я знала о ней лишь по крупицам, которые успела собрать. Бабушка не испытывала ко мне тёплых чувств — да что уж говорить, их у неё вообще не было, по крайней мере, по отношению к кому-либо. Когда я была младше, она присылала подарки на мой день рождения, но как только я поступила в Махотокоро, всё это резко прекратилось. Ни поздравлений, ни знаков внимания. Как будто я перестала для неё существовать. Возможно, это было связано с тем, что она никогда не любила мою мать. Её холодность могла соперничать с каменной статуей — даже в этом случае статуя казалась бы более эмоциональной. Даже на похоронах дедушки, который, несмотря на то что их брак был по расчёту, любил её, бабушка не проронила ни слезинки. Она просто стояла, смотря прямо вперёд, словно это был очередной будничный день. Мне казалось, что она никогда не испытывала к нему никаких чувств — по крайней мере, на первый взгляд. Но дедушка умер не своей смертью, и никто так и не рассказал мне, что именно произошло. Единственное, что мне удалось узнать, так это то, что бабушка нашла всех, кто был причастен к его смерти, и убила их. Может, она никогда его не любила, но он был ей дорог. С тех пор её никто не видел, а мне строго запрещено даже упоминать её имя в нашей семье. Но теперь Люциус Малфой, с этим острым, как лезвие, взглядом, произнёс её имя. Откуда он вообще мог её знать? Вопрос жужжал в моей голове, пока я пыталась скрыть растерянность. — Джессика! — окликнул меня мистер Уизли, резко возвращая к реальности. Я поспешила к семье Уизли, чувствуя, как прожигающий взгляд Малфоя следил за каждым моим шагом, словно его глаза пронзали мою спину, даже когда я уже отвернулась. — Пап, далеко нам ещё? — спросил Рон, явно устав от затяжного подъема. — Скажем так, если начнется дождь, то вы первые об этом узнаете, — ехидно вставил Малфой-старший, не удержавшись от колкости. Теперь понятно, в кого Малфой такой. Я наконец догнала ребят, пытаясь сосредоточиться на обстановке, наполненной искрящейся магией, но Люциус Малфой всё ещё на несколько шагов сопровождал нас своим присутствием. Он ненадолго остановился и, с кривой усмешкой, бросил через плечо: — Наслаждайтесь жизнью, мистер Поттер, пока можете. Его холодная, уверенная походка словно скользила по земле, не оставляя за собой ни звука, ни следов. Он исчез, как призрак, оставив после себя только неприятное ощущение. Мы поспешили занять свои места, которые оказались, конечно же, на самом верху. Нас догнала семья Диггори, их жизнерадостные лица быстро поглотили внимание всей группы. Я старалась забыть недавнюю встречу с Малфоями, погрузиться в атмосферу ожидания матча, и посоветовала Гарри сделать то же самое. Мистер Уизли предложил нам выбрать шарфы и шляпы с символикой любимой команды. Лица близнецов Уизли уже были раскрашены в зелёно-белые полосы, а на плечах у них висели шарфы тех же цветов, гордо демонстрирующие их верность ирландской команде. Не зная, за какую команду болеть, я взяла красно-чёрный шарф, символизирующий поддержку болгар. Игроки ирландской команды взлетели в небо, оставляя за собой полосы белого и зелёного цвета, которые закручивались, словно перья на ветру. В мгновение ока они взмыли так высоко, что их движение образовало огромного волшебного лепрекона, который тут же начал весело танцевать прямо в воздухе. От него исходила магия, светящаяся радужными вспышками, словно волшебные огни, и это завораживало. Волнение и восторг бушевали во мне, словно огонь, питаемый ветром. Это было не просто зрелище — это было настоящее волшебство в движении. Сердце билось быстрее, и я чувствовала, как каждая клеточка моего тела погружается в атмосферу магического праздника. — Смотрите, болгары! — прокричал Фред, указывая пальцем в небо, где появлялись игроки болгарской команды. Игроки влетели прямо в танцующего лепрекона, разбивая его на мельчайшие магические частицы, от которых пошли яркие красные искры. Болгарская команда кружила в воздухе, выполняя невероятные трюки с такой точностью и грацией, что даже воздух, казалось, подчинялся их воле. — Кто это? — спросила Джинни, указывая на одного из игроков, который с легкостью выполнил головокружительный манёвр. — Это, сестрёнка, лучший ловец в мире, — с гордостью ответил Джордж, его голос полон восторга. — Виктор Крам! После представления команд раздался голос министра магии, который приложил палочку к своему горлу, и его слова разнеслись по всему стадиону, как раскаты грома, плавно пронзая вечерний воздух. — Добрый вечер! Я — министр магии Британии, — голос его звучал бодро и торжественно. — С превеликим удовольствием приветствую каждого из вас, находящегося здесь на финальном матче четыреста двадцать второго чемпионата мира по квиддичу! Итак, наш матч начинается! Трибуны взорвались аплодисментами и криками, словно всё вокруг превратилось в океан из звуков и эмоций. Министр взмахнул палочкой, и из её кончика вырвался небольшой белый свет, взмывший в небо и осветивший всё поле. Это был сигнал начала игры. Игра началась так, как будто кто-то выпустил всех духов соревнований одновременно. Болгары и ирландцы взмыли в небо, как два вихря, которые столкнулись посреди стадиона, создавая хаос, полный скорости, искр и стратегии. Ирландцы, в зелёных мантиях, метались по полю с ловкостью, достойной акробатов цирка, набирая одно очко за другим, словно неслись на волнах удачи. Болгары, в своих тёмных мантиях, будто воплощали сами бури, несясь с такой силой, что казалось — они не остановятся, пока не снесут всё на своём пути. Всё это выглядело, как если бы кто-то решил объединить искусство танца с военным ремеслом, добавив к этому бладжеров для остроты. Болгары с такой точностью били по мячам, что можно было подумать, будто они заключили с ними какой-то секретный договор. Зрители на трибунах ревели, словно арена сама стала живым существом. От волнения даже чёрные мантии болгар казались ярче, а зелёные полосы ирландцев сверкали, как драгоценные камни на солнечном свете. Я смотрела на это зрелище, чувствуя, как внутри меня всё бурлит, как зелье, сваренное с ошибкой — но на этот раз это была ошибка, которую ты хотел бы повторить. Каждый раз, когда Виктор Крам приближался к снитчу, стадион замирал, как будто даже ветер переставал дуть, чтобы не отвлечь его. Но удача была упрямой дамой в этот вечер, и она явно предпочла зелёные тона. Это был не просто квиддич, это было нечто совершенно иное. Школьные матчи по сравнению с этим казались чем-то вроде разминки для домовых эльфов. Здесь же всё было... масштабнее. Как будто сама магия взяла на себя обязанность стать режиссёром и постановщиком всего действа. Под конец матча стало ясно, что ирландцы лидируют, несмотря на все попытки болгар. И вот — Виктор Крам ловит снитч. Но… финальный счёт всё равно был против них. Ирландия победила, и это выглядело как победа под дождём золотых монет лепреконов. Трибуны взорвались криками радости. Близнецы Уизли прыгали так, словно хотели взлететь вместе с командой, размахивая зелёно-белыми шарфами, как знамёнами на параде победы. А Рон стоял, потрясённый, как если бы кто-то только что сообщил ему, что пчёлы больше не делают мёд. — Это невозможно... — прошептал он, глядя на поле, словно надеясь, что цифры изменятся, если их долго разглядывать. — Крам же поймал снитч! Моя кровь кипела от восторга, и я подумала, что это место – стадион чемпионата мира по квиддичу – было местом, где магия действительно становится чем-то большим, чем заклинания. Под наплывом эмоций, Гарри вдруг приобнял меня, словно не в силах сдержать радость и возбуждение, которое бурлило внутри него после такого матча. Его рука легко коснулась моих плеч, и он слегка наклонился ко мне, заглядывая в глаза. Его глаза, глубокие и яркие, были как два океана под лунным светом — голубые и мерцающие, словно в них скрывалась целая вселенная. Они светились искренним восторгом и удивлением, словно он не мог поверить, что был свидетелем такого зрелища. В этих глазах можно было увидеть всю бурю эмоций — и радость, и трепет, и даже что-то ещё, более тихое, но не менее глубокое, как затишье перед новым взрывом чувств. — Это было... невероятно, — выдохнул он, не отрывая от меня взгляда.