Наследие древних.

Белый свет больничного крыла слепил глаза так, что я едва различала окружающие очертания. Тело ныло, как будто меня хорошенько побили гигантскими сковородками, а в голове царил полный хаос, как если бы ураган пронёсся и разбросал мои мысли по всей черепной коробке. Я медленно приподнялась и села, моргая. Гарри лежал на соседней койке без сознания, бледный, как фарфоровая кукла. — Ты как? — Гермиона подбежала ко мне, её глаза светились беспокойством. — Жива, значит уже неплохо, — пробормотала я, пытаясь сосредоточиться. На другой стороне лежал Рон, его нога была приподнята и перевязана бинтами, как будто её только что выписали из проклятого госпиталя, который специализировался на бинтовании раненых без осмотра. — Дементоров было много? —  спросил Рон, его голос был слегка хриплым, как если бы он пытался перевести дух после долгого и мучительного путешествия. — А? Да, — ответила я, силясь собрать все свои мысли в кучу, а они, как муравьи в грозу, разбрелись кто куда. Воспоминания медленно возвращались. Дементоров было слишком много… Оборотень… Яркий свет… И тот голос. Тихий, как шёпот ветра, но западающий в самое сердце. Я резко выпрямилась, словно меня окатили ледяной водой. Голоса?! У меня слуховые галлюцинации? Что делают при галлюцинациях? Паникуют?  Да, наверное, паникуют. Я быстро оглядела помещение, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы объяснить голоса в моей голове. Глубоко вдохнула, собрала остатки здравомыслия и попыталась подумать. Откуда они? Что хотят от меня? Это как-то связано с теми кошмарами, что доставляют мне утренние мучения? Странно, но они помогли мне уже три раза, хоть последний раз и с натяжкой. Вспомни… Выплыло в сознания, таким тихим таинственным и сокрытым, словно шелест страниц древней книги, голосом.  Вспомнить, что? Прошлую жизнь? Вопросов было столько, что они образовали собственный очередной ритуальный танец. — Всё в порядке? — послышался голос Гермионы, возвращая меня в реальность. — Д-да, — я попыталась отвлечь её. — Как давно мы здесь? — Несколько часов, — ответила она, всё ещё обеспокоенно глядя на меня. Я взглянула на Гарри, лежащего на соседней кровати, и беспокойство нарастало, как снежный ком, катящийся вниз по склону. Поднявшись с постели, я подошла ближе, стараясь не нарушить тишину, которая в этом месте казалась более ощутимой, чем можно было бы себе представить. Его лицо выглядело почти как старинный портрет, который забыл, что он живой. Тишина давила на уши, как невидимый великан с тяжёлым дыханием. Но вот, словно под влиянием заклинания, его пальцы немного шевельнулись, веки затрепетали, и он начал возвращаться к реальности, как трепещущий свет за облаками. — Я видел отца… — прошептал Гарри. — Что?! — в унисон вырвалось у меня и Гермионы. — Он прогнал дементоров, там, на озере, — Гарри приподнялся, его глаза, два глубоких моря, отражающих небо и бурю, встретились с моими. — Ты же тоже его видела, да? Я видела светящегося оленя, но в моем положения такое откровеннее не стоит говорить, по крайне мере пока не покинем стены лазарета. — Э-э-э… — промямлила я, уклоняясь от прямого ответа, пытаясь подобрать правильные слова. — Гарри, — голос Гермионы дрожал от едва сдерживаемого волнения, — Они схватили Сириуса. Его ждёт поцелуй дементоров. Я замерла. Поцелуй дементоров? В голову полезли, как туман, сгущающийся над лесом, воспоминания о том, как один из дементоров склонился над Сириусом, вытягивая из него жизнь. Темноволосый резко вскочил с кровати, его лицо исказилось от ужаса и ярости. — Они убьют его! — прорычал Гарри, готовый броситься в бой прямо сейчас. — Нет, — Гермиона слегка покачала головой, её голос звучал мрачно и трагично. — Хуже. Намного хуже. Они высосут из него душу. Двери лазарета с громким хлопком распахнулись, и в комнату, словно буря в банке с иголками, влетел Дамблдор. Гермиона вскочила с кровати и стремглав бросилась к нему, задыхаясь от волнения, как будто её сердце решило взять на себя все обязанности по скоростному передвижению. — Директор, остановите их! Они схватили не того! — Это правда! Сириус невиновен! — с жаром добавил Гарри, словно слова могли пробить стену непонимания. — Это сделала Короста, — Рон, несмотря на свою перебинтованную ногу, подался вперед, волнуясь, как будто это единственная надежда на спасение. — Короста? — Дамблдор прищурился, склонив голову в сторону. — Это моя крыса, сэр, — пояснил Рон, с легкой дрожью в голосе, как будто упоминание крысы решит исход всего. — Она была у моего брата Перси… — Это Питер Петтигрю в личине крысы, — перебив рыжеволосого и поставив точку в совсем не нужных объяснениях. — Питер Петтигрю… — задумчиво пробормотал Дамблдор, его брови слегка приподнялись, будто в голове уже сложился пазл, но он все еще сомневался, стоит ли делиться решением. — Сириус невиновен, пожалуйста, поверьте, — Гермиона смотрела на директора с такой надеждой, будто его одного было достаточно, чтобы изменить весь мир. — Я верю, верю, — мягко сказал Дамблдор, и в его голосе звучала тихая мудрость, как у человека, который видел слишком многое, чтобы удивляться. — Но слова четырех тринадцатилетних волшебников вряд ли убедят остальных. Он обошел нас плавной, почти скользящей походкой, и остановился у кровати Рона. Легким движением он положил руку на его перебинтованную ногу — так буднично, словно делал это каждый день, будто перед ним была не травма, а просто временная неприятность, вроде потерянного носка. Лицо Рона исказила гримаса боли, но он держался и не издал ни одного звука. Я мысленно сделала пометку: с травмой лучше держаться подальше от директора. Мало ли ему вдруг взбредёт в голову проверить, точно ли это перелом, а не, скажем, какое-нибудь заклинание иллюзии. Голос Дамблдора перебил мои мысли, окутывая комнату как мягкий летний ветерок, что спускается на холмы и уносит все звуки с собой. — Голос ребёнка ничего не значит для тех, кто разучился слышать, — пробормотал Дамблдор, похлопав Рона по ноге так, как старый сторожевой пёс, наконец, нашедший покой, заслуживающий почести. И тут раздался звук бьющихся часов. Дамблдор застыл, как если бы время внезапно остановилось для него одного. Он выглядел так, будто слышал в этом звоне что-то большее, чем просто тиканье механизмов. — Удивительная вещь — время. Могущественное, — произнёс он с задумчивостью человека, который на самом деле знает, о чём говорит. И каким-то странным порывом он прошел несколько шагов, оказавшись в центре комнаты, как если бы двигался, не касаясь пола. — А когда в него вмешиваются — опасное. Его взгляд на мгновение задержался на часах в коридоре, прежде чем он резко, неожиданно для человека его возраста, повернулся к нам, глаза сверкающие за стеклом очков. — Сириус Блэк в самой верхней комнате Башни Темноты. Вы знаете законы, мисс Грейнджер. Вас не должны удивить. Я посмотрела на Гарри, наши взгляды пересеклись в полном недоумении. Мы ожидали ответов, но получали загадки. Дамблдор сделал шаг в нашу сторону, продолжая говорить, словно предостерегая нас от чего-то невидимого, но вполне реального. — Вам следует вернуться до последнего удара часов. Если не сможете, последствия будут ужасными, — его слова повисли в воздухе, словно предвестие чего-то жуткого, как если бы кто-то шепнул вам на ухо о существовании паука где-то в вашей комнате, но не сказал где. — Если успеете, то вы спасёте несколько невинных жизней. Меня насторожило это "если". Оно было таким же обнадёживающим, как чайник, который забыл вскипеть. Он покрутил указательные и большой пальцы, словно между ними был маленький невидимый камень, который вот-вот должен был стать чем-то важным. — Трех оборотов будет достаточно. Я окончательно потеряла нить разговора. Всё это было слишком похоже на сон, на иллюзию, а может, даже на сонный бред, но в этот момент я не знала, что должно удивлять больше — странные слова или спокойное доверие, с которым Дамблдор передал всё это нам, как если бы это была часть его повседневных хлопот. Директор развернулся и, с той же плавностью, с какой прошагал до центра комнаты, поспешил к выходу. В воздухе остался его шелестящий плащ, будто напоминание, что мы только что присутствовали при чём-то важном, хотя, судя по всему, никто из нас этого не понял. Уже у самой двери он остановился, чтобы добавить последний загадочный совет. Впрочем, в его духе. Я уже привыкла. — О, и ещё! Если я в чём-то сомневаюсь — я возвращаюсь к началу. Удачи! — И с этими словами волшебник скрылся за дверьми, оставив нас в полном смятении. — Что за бред он тут наговорил? —  спросил Рон, нахмурившись, будто пытался разгадать ребус из совершенно неподходящих слов. — Время? — задумчиво произнесла я. — Прости, Рон, у тебя больная нога, — утвердительно бросила девушка. Гермиона неожиданно вытянула из-за ворота своей кофты длинную цепочку, на конце которой висели крошечные песочные часы, посаженные на ось. Осознание кольнуло в бок, и я выпалила быстрее, чем слова успели осесть. — Маховик времени! — и следующая мысль пронзила мозг с той же ясностью, что и зажжённый фитиль. — Так вот как ты умудрялась быть сразу на всех занятиях! — Маховик времени? — переспросил Гарри, в его голосе читалось любопытство и недоумение. — Да, — отмахнулась она, ловко перекинула цепочку на наши с Гарри шеи и начала настраивать маховик. В голове заскрежетал вопрос, словно старый зубец на шестеренке, которая никак не хотела стать на место: почему школьникам доверяют такой мощный магический артефакт? В Японии запрещено носить с собой даже древние свитки — что уж говорить о таких вещах, которые могут поменять реальность… и твоё расписание. Я с недоверием глянула на Гермиону. Маленькие песочные часы закрутились с тихим свистом, и перед нами замелькали последние несколько часов, словно кто-то прокручивал плёнку назад. И вдруг я заметила одну крайне странную сцену: мадам Помфри, с явной усталостью, обматывали бинтами какого-то беднягу, при чем всего. Ну что ж, плюс один в копилку вопросов Хогвартса. — Что произошло? Где Рон? — спросил Гарри, оглядываясь по сторонам, словно ожидал, что его друг сейчас появится из ниоткуда. — Сейчас семь тридцать. Это было в семь тридцать? — Гермиона посмотрела на меня, как на живой компас, который мог бы указать на истину. — Да, когда мы пошли к Хагриду, — подтвердила я, вспоминая, как мы направлялись туда ранним утром. — Пошлите, нас не должны видеть, — прошептала Гермиона, уже направляясь к выходу с деловитостью, которой позавидовали бы многие взрослые волшебники. Гарри стоял на месте, выглядел словно растерянный ребёнок, которого оставили одного в незнакомом месте. Я схватила его за запястье и потянула за собой, не давая времени на раздумья. — Идем, — сказала я, пытаясь объяснить на ходу суть маховика времени. Маховик времени не способен внести кардинальные изменения в ход событий. Например, он не может вернуть к жизни убитого или отменить что-то глобальное. Мелкие правки — такие как избежать конфликта с поломанной метлой или, как выяснилось, быть в двух местах одновременно — вот его предел. Но мои знания о нём были ограничены книгами из библиотеки Махотокоро. — Ничего себе, путешествие во времени, — произнёс Гарри, оглядываясь, словно всё ещё не до конца веря в происходящее. Меня всё это время изнутри грыз вопрос, словно какой-то магический жук, что пробрался в голову и устроил там пир. С момента, как Гермиона показала маховик, этот вопрос разъедал меня изнутри. Я пыталась не думать о нём, но жук оказался настойчивым. Наконец, не выдержав, я повернулась к ней и выпалила: — Откуда он у тебя? — кивнув на магический вещицу, спросила я у Гермионы. — Профессор МакГонагалл дала мне его, чтобы я могла быть на двух уроках сразу, — спокойно ответила она, как будто это было самым обыденным делом в мире. Мои брови взлетели вверх на пару футов от удивления, будто стремились получить собственную учебную лицензию. МакГонагалл дала ей маховик времени? Вот так просто? Я понимая, все в угоду успеваемости, но не такой степени. А преподаватели всё твердят, что у них нет любимчиков! — Ого, у вас просто так раздают волшебные предметы? — саркастично протянула я. Гермиона ничего не ответила, успокорив шаг. В ходе разъяснений, сопровождаемых несколькими удивительными открытиями, мы дошли до выхода из коридора, ведущего на поляну. Я притормозила, когда до моих ушей донеслись знакомые голоса. Осторожно выглянула из-за угла. — Гермиона, нет! Он того не стоит. Я замерла, наблюдая за разворачивающейся сценой. Точно, это тот самый момент, когда мы столкнулись с Малфоем. Видеть себя со стороны не на фотографии – странно. Еще страннее наблюдать событие, которое уже произошло. Как будто кто-то нажал «повтор», но ты знаешь каждую реплику и жест наперед. Блондин со своей фирменной ухмылкой шагнул ко мне. Его самодовольство видно даже через ярд. Да, он откровенно играет на моих нервах. — Дамблдор хотел, чтобы мы вернулись к этому моменту, — тихо произнесла Гермиона из-за моей спины. — Надо понять, что мы должны изменить… Но я её уже не слушала, полностью поглощённая зрелищем. Невозможно было оторвать взгляд — прямо передо мной разыгрывалось что-то вроде магической пантомимы, но вместо смеха вызывало лишь недоумение. В воздухе буквально витал дух "всё не так, как кажется". Я действительно так хмурю брови? И это у меня такие раздражённые глаза? Ну надо же... — Гермиона, опусти, пожалуйста, палочку. — Не переживай, Стоун, она этого не сделает, — хмыкнул Малфой с той же самодовольной ухмылкой. В этот момент я — точнее, прошлое "я" — резко развернулась и бросила раздражённый взгляд в его сторону. И тут меня осенило. Осознание вспыхнуло, как молния, резко и неотвратимо. Да, от нас действительно искры летят, причём в буквальном смысле. Я уже не вслушивалась в диалоги, а смотрела на лица — они говорили красочней любых слов. Все это было как картина, которую я видела сотни раз: каждый взгляд, каждое движение было четко отпечатано в памяти. Я знала каждую черточку, каждый мазок. Но стоило мысленно перевернуть холст и смысл вдруг менялся, становился другим. Как Гарри поджимает губы, в явном недовольстве, как Гермиона краснеет от злости. Рон насупил брови, негодуя, а Малфой скользит по мне взглядом, как хищник. Но вот что ускользнуло от меня: его глаза все чаще задерживаются на моих губах, и тот огонек, который я уже не раз замечала в его взгляде, теперь горит куда яснее. Вспышкой передо мной, пронеслась картина в кабинете зельеварения: его глаза, его губы и горячие руки, крепко удерживающие меня. Я попыталась сморгнуть это видение, но оно не сразу отпустило. Непонятное легкое напряжение с обволакивающим теплом витало в воздухе, и я ощущала это даже сквозь ткань воспоминания.  Малфой некоторое время смотрел на меня, словно размышляя о чём-то далёком, но жутко важном — как если бы я была уравнением в задачнике по магии, которое он не мог разгадать. Затем, словно решив, что философия и магия не пересекаются, он резко развернулся, откидывая голову назад в манере, которую мог бы себе позволить только тот, кто уже привык, что все вокруг его слушают. — Они идут сюда! — в панике прошептала я, быстро отступая от угла. Мы с ребятами поспешили к окну, быстро перемахнули через подоконник и прислонились к холодной каменной стене снаружи, затаив дыхание. В тишине коридора послышались звуки шагов, гулкие удары ботинок о каменные плиты пола. — О чем ты спросил у гриффиндорки? — раздался голос Пайка, в котором слышалось искреннее любопытство, словно он только что заметил, что кто-то оставил в холодильнике последний кусок пирога. — Не твое дело, — отрезал Малфой с той резкостью, которая обычно бывает у людей, пытающихся скрыть, что-то важное. Я мысленно выдохнула: он ничего не сказал. Хотя радоваться этому не стоило, в его изощрённую голову могла прийти мысль использовать это против меня. Если она ещё не пришла. Мы осторожно вышли из укрытия и рванули к хижине Хагрида. Мои мысли ещё кружились вокруг блондина, как назойливые комары летом, но прохладный ветер смахнул их прочь, оставив лишь крохотные остатки чего-то похожего на здравый смысл. Хотя, если честно, здравый смысл был в меньшинстве. — Смотрите, Клювокрыл еще живой, — выдохнул Гарри, его голос дрожал от сдержанного облегчения. — Невинная жизнь, — почти неосознанно, пробормотала я. — «Если вы успеете — спасёте несколько невинных жизней»... Это оно! — с тихим восторгом проговорила Гермиона, её глаза вспыхнули осознанием. — Поторопимся. Мы бросились к гиппогрифу, пригибаясь, чтобы нас не заметили — ни сам Хагрид, ни мы же из прошлого. Направились к укрытию, которое, казалось, специально построили из гигантских тыкв. У Хагрида урожай, похоже, был не просто большим — он был решительно огромным. Настолько, что казалось, что вот-вот тыквы начнут подавать документы на право стать официальными обитателями Хогвартса. С окна хижины доносились уже знакомые нам слова. Воздух внезапно наполнился пронзительным карканьем. Мы резко обернулись — и, как и следовало ожидать, увидели уже знакомую делегацию, шествующую к Хагриду.