Наследие древних.

Мне захотелось поаплодировать такой беспечной решимости, но в руках была жалкая, дрожащая крыса — существа, от которого вряд ли ожидали бы чего-то более героического, чем попытки спрятаться в ближайшей дыре. — Гарри! Что ты наделал?! — воскликнул Рон, в глазах его читалось ужасающее недоумение. — Ты напал на учителя! — вторила Гермиона, её голос срывался от возмущения. Но Гарри, казалось, ничего не слышал. Он наставил палочку, напомню, мою палочку, прямо на мужчин, его лицо горело яростью, которая словно кипела где-то в глубине его души, выплескивалась наружу. — Расскажите о Питере Петтигрю! — потребовал он, стиснув зубы. — Мы учились вместе. Думали, что он наш друг, — сказал Люпин с горечью, словно каждое слово приносило ему физическую боль. — Нет, Петтигрю мертв. Ты убил его! — выкрикнул Гарри, переводя палочку на Сириуса, её кончик начал слегка потрескивать, как будто вот-вот выплеснется что-то разрушительное, но Люпин быстро встал между ними, защищая друга от неминуемой опасности. — Я тоже так думал, пока ты не сказал, что видел Петтигрю на карте, — сказал Люпин, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась напряжённая тревога. — Петтигрю жив! И он во-о-он там! — выкрикнул Сириус, указывая пальцем на животное в моих руках.   Все разом сконцентрировали своё внимание на крысе, которая, казалось, почувствовала, что что-то пошло не так. Её маленькие глазки забегали, как если бы она пыталась выбраться из этого внезапно возникшего кошмара. Мне изрядно поднадоела вся эта возня. Под дикий крик Рона я отправила крысу в полет по направлению к Блэку. Тот, с отвращением поймал её и торжественно посмотрел в её маленькие, блестящие глазки, полные животного ужаса. — Грязный трус отрезал себе палец, чтобы все думали, что он мертв, — проговорил Сириус с ледяной ненавистью, держа крысу перед собой, доказательство своей невиновности. Люпин подобрал свою палочку и кивнул другу. Сириус, с нескрываемым отвращением, бросил крысу на рояль. Она попыталась убежать, но я, не заметно для других, сжала руку в кулак, и крыса замерла, словно её что-то сковало. Люпин, с одним лишь взмахом палочки, превратил крысу в человека, хотя больше это походило на гигантскую крысу в потрёпанном костюме, чем на настоящего человека. — Римус! Сириус! Мои старые друзья... — Петтигрю сделал неудачную попытку сбежать, но мужчины преградили ему путь. Он затряс головой, в немой попытке найти выход и его глаза остановились на Гарри. Юный волшебник смотрел на него со смесью непонимания и отголоском страха, как если бы пытался осмыслить то, что вот-вот случится, но не имел ни малейшего желания в это поверить. Это было как смотреть на песочные часы, когда песок уже почти пересыпается, но ты всё еще надеешься, что время чудом замедлится. — Гарри! Ну, надо же! Как ты похож на отца. На Джеймса, — заикаясь, прошептал Петтигрю, делая пару нерешительных шагов к Гарри и протягивая к нему дрожащие руки. Я быстро потянула темноволосого на себя, защищая его. — Мы были с ним лучшими друзьями... В один прыжок Сириус оказался рядом, словно хищник, готовый разорвать свою добычу.  — Как ты смеешь разговаривать с Гарри? Как ты смеешь упоминать Джеймса в своём грязном рту?! — зарычал Сириус, и его голос был полон ярости, словно грозовая туча, готовая вот-вот разразиться. Недавняя крыса, теперь уже человек, с ужасом отползла за рояль, пряча руки в рот в каком-то омерзительном жесте, как будто могла защититься от собственного предательства. — Ты продал Джеймса и Лили Волан-де-Морту! — продолжал наступать Люпин, его голос был тихим, но в нём слышался каждый удар молота правосудия. — Я не хотел этого! — взвизгнул Петтигрю, его голос был тонким и жалким. — Тёмный Лорд умеет заставлять людей. Вот скажи, Сириус, что бы ты сделал? Что бы ты сделал на моём месте? — Я бы умер! Я бы умер, но не предал бы друзей! — ответ Сириуса был так же непреклонен, как горная гряда. Петтигрю метнулся, как крыса, которой он и был, ныряя под рояль в последней отчаянной попытке спастись. Но я не стала мешкать. Выхватив свою палочку из рук Гарри, я направила её на Петтигрю и произнесла заклинание с такой холодной уверенностью, точно цунами накрывает город. — Остолбеней! Я могла бы просто отшвырнуть его взмахом руки, но это выглядело бы как минимум странно, даже в таком месте, как Хогвартс. Заклинание попало в Петтигрю, и его тело мгновенно застыло на месте, как будто его ударила молния, а не поток магической энергии. Он застывшей статуей, с глазами, расширенными от ужаса, и ртом, открытым в беззвучном крике, выглядел так, будто его жизнь остановилась в этот момент, как часы, у которых сломался механизм. На меня обратились недоуменные, но с долей восхищения взгляды. Гарри с облегчением выдохнул, посмотрел на меня с искрящейся благодарностью. Рон и Гермиона, наоборот, были ошеломлены, словно не могли поверить своим глазам. Люпин одобрительно хмыкнул, а Сириус был в шаге от того, чтобы не разорвать Петтигрю на месте. — Ну, чтоб не бегал, — спокойно сказала я, отводя палочку. Сириус шагнул вперёд, его голос был холоден, как лёд. — Ты должен был понимать, Питер, что если Волдеморт не убил тебя, то мы убьём. — Нет! — внезапно выкрикнул Гарри, выступая вперёд, его голос был полон решимости, несмотря на дрожь в его руках. — Гарри, этот мерзавец… — начал Люпин, но темноволосый перебил его, не давая договорить. — Я знаю, кто он, — твёрдо ответил он, глядя в глаза профессору. — Но мы отведём его в замок... В глазах застывшего Петтигрю мелькнула искра надежды, но она быстро угасла, когда последующие слова Гарри вырвали эту самую надежду с корнем. — … и отдадим дементорам. Идея была простой, но на удивление здравой. Возник лишь один вопрос: почему такая мысль пришла в голову подростку, а не взрослым мужчинам? Сириус и Гарри подхватили Рона и поволокли его на улицу. Я и Гермиона следовали за ними, стараясь не отставать. Внутри меня клокотала усталость, и одно желание становилось всё сильнее — принять душ. Люпин и всё ещё отходящий от заклинания Питер шли позади, не решаясь произнести ни слова. — Извини, что укусил. Сильно больно? — вдруг с некоторым сожалением пробурчал Сириус. — Конечно, больно! Ты мне чуть ногу не оторвал, — возмутился Рон, кривясь от боли. — Мне нужна была крыса. Обычно, в виде собаки я очень добрый, — оправдывался Сириус, чуть усмехаясь. — Джеймс как-то даже предложил мне насовсем остаться псом. К хвосту я, конечно, привык, но вот блохи убивают! В мою усталую голову проскользнула мысль, столь же неожиданная, как и бесполезная: надо спросить у моего кота, как он избавляется от блох. Мы вышли из — как бы это безумно ни казалось — дерева, и нас встретил прохладный, очищающий воздух. На ночном небосводе мирно поблёскивали звезды. Это же сколько времени мы пробыли в дереве? Рона усадили на ближайший камень, а Гермиона тут же принялась обеспокоенно осматривать рану на его ноге. Сириус, слегка покачиваясь, отошел на пару футов от нас. Он выглядел как человек, сбросивший с плеч гору, и, хотя его шаги еще были неуверенными, в них уже не чувствовалось той тяжести, что тяготила его ранее. Я мягко подтолкнула Гарри в его сторону. — Поговори с ним, — предложила я. — Хорошо… — неуверенно ответил Гарри, медленно поднимаясь и несмело направляясь к Блэку. Они вместе остановились и, тихо между собой переговаривались, смотрели на замок, который возвышался вдалеке, словно молчаливый свидетель всех их трагедий и надежд. Почему-то эта картина наполнила меня мягким, почти домашним теплом, как если бы в сердце зажгли маленький огонек в камине. Я была искренне рада за Гарри — он нашел то, чего так долго искал, что-то, что не купишь ни за какие деньги и не найдешь в самых глубоких карманах мантии. Он нашел семью. С небольшим промедлением Люпин вывел Петтигрю из ивы. Питер, с лицом, полным отчаяния, принялся умолять Рона, словно цеплялся за единственную нить, связывающую его с жизнью. — Рон, я же был твоим лучшим другом. Твоим любимцем. Не отдавай меня дементорам. Я твоя крыса. Очень странно звучит, но я решила не напрягать мозг и не представлять, как он жил в семье Уизли все эти годы. Но разум уже принял приказ обработать полученную информацию, и голову тут же окружили непрошенные вопросы. Почему близнецы Уизли никогда не задумывались над вполне резонным вопросом: почему с Роном постоянно крутится какой-то дядька? У них же была карта! Или их всё устраивало? По каким критериям Петтигрю выбирал семью? Не легче ли было поселиться в доме с одним ребенком? Пока я пыталась справиться с потоком этих странных мыслей, Питер, видя, что его жалобы не трогают Рона, переключился на нас с Гермионой. С таким же жалким тоном он начал умолять: — Девочки! Вы же не позволите им… Его слова оборвал резкий, злобный голос Люпина: — Отойди от них. Я посмотрела на Петтигрю, и в голову пришла мысль, что если бы была дисциплина где могли учиться искусству омерзения, он был бы преподавателем с золотой медалью. Его маленькие глаза, поблескивающие как старые пуговицы, будто выпрашивали снисхождения, но выглядело это примерно так же жалко, как попытка слизняка убедить садовника оставить капусту на завтра. Профессор по защите от темных искусств, с видимой неприязнью, отволок бывшую крысу от нас и наставил на него палочку, словно собирался наказывать непослушного ученика. Я облегченно выдохнула, позволив своему взгляду скользнуть по ночному небу, но тут же замерла, как только увидела полный, серый, блестящий лунный диск. Осознание пинком выбило любые мысли об отдыхе. Нам везет, как утопающему, которому вместо спасательного круга кидают якорь. Именно сегодня, как нарочно, полнолуние. Резко развернувшись, я крикнула: — Гарри! Парень и Сириус развернулись, их взгляды мгновенно устремились к тому же месту, где, как нарочно, висела луна, сияющая словно большая, наглая монета. Они бросились к нам, понимая, что ситуация становится все более безвыходной. Гермиона вскочила на ноги, вперив взгляд в луну, как будто от этого что-то могло измениться. Но серебристый свет уже успел скользнуть по лицу профессора Люпина, и в нем начала пробуждаться та самая тёмная сторона, о которой все предпочли бы забыть — оборотень.