Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

***

             Мы уселись вокруг стола, но на этот раз без выпивки и закусок. Все были предельно серьёзны.       Из нас троих только Северус хотя бы приблизительно знал, с чем нам придётся иметь дело. Но так как в процессе добывания информации из памяти Грюма у него не было ни времени, ни возможности хоть как-то пометить флаконы, то сейчас нас ожидала простая сортировка.       А может, и не совсем простая. Кто его знает, сколько дерьма на сильных мира сего нарыл за свою карьеру Грюм?       Поэтому я постарался мысленно настроиться на не самое приятное времяпрепровождение. Человеческие пороки никогда не были для меня чем-то хоть в малейшей степени привлекательным, а компромат, он на то и компромат, чтобы компрометировать того, кто в этих материалах фигурирует.       Магофон имелся у каждого, так что подготовка заняла немного времени. Гиппократ нарèзал полосками пару коротких свитков пергамента и пояснил свою идею: — Каждый, просмотрев содержимое воспоминания, пишет: на кого материал; где спрятан; как достать — если есть сведения, конечно, — какая срочность извлечения. Понятно?       Я попросил пояснить последний пункт: — «Срочность извлечения» что значит? Я не понял, Гиппи. То есть, если где-то в воспоминаниях есть указание, что объект недавно спрятал чей-нибудь труп, это надо срочно извлекать, пока не слишком испортился? Или как?       Гиппократ снисходительно глянул на меня и пояснил: — Нет, Гарри. Это значит — если какие-то из тайников зачарованы на самоуничтожение в случае смерти Грюма. Или на самоуничтожение в случае, например, пропуска очередного визита хозяина. Можно же зачаровать на неделю, понимаешь? — Понимаю. — Ну и молодец, коли понимаешь. Так вот, такие тайники надо будет опустошить в первую очередь. А я боюсь, что у этого параноика тайники именно такие. Если и не все, то большинство. Да и кое-что из накопленного Грюмом явно может подождать, а вот кое-что может пригодиться нам в ближайшее время. Понял?       Я вздохнул: — Понял.       Северус, протянув руку под столом, ободряюще погладил меня по коленке. Стало чуточку легче.       Никогда я не пойму эти шпионские игры. Всё-таки я, наверное, гриффиндорец по складу личности. Вот в пещеру с драконом против зомбей воевать — это я первый. А думать: какой компромат, на кого и в какой последовательности обнародовать… Не, это не про меня. Не интриган я. Не политик и не стратег. Я тактик.       Но тем не менее и мне тоже пришлось подтянуть к себе поближе порцию пергаментных полосок, удобно свившихся широкими серпантинными колечками, перо в подставке и десятка два с половиной — три флакончиков, мерцающих жемчужным туманом.       А вот интересно… А почему все воспоминания одного цвета? Вот бы было так, например: приятное воспоминание — золотистое; неприятное — серое; убийство, там, или бой какой — красноватые; гадость задуманная — чёрная… Так! Опять фигня в голову полезла! Размечтался, словно маленький!       Я одёрнул себя и, достав магофон, подпёр аппаратик какой-то фигулиной, наподобие камня, которую не глядя трансфигурировал из одной полоски пергамента. Тут же назойливая мысль о разработке и запуске в продажу линейки сопутствующих товаров — чехлов, брелков, подставок и прочего — попыталась отвлечь меня от предстоящего погружения в мир интриг. Нахалку я отогнал, но взял на заметку.       Полезная.       Посмотрев на меня, Северус и Гиппократ тоже намагичили себе нечто подобное, и мы наконец занялись тем, зачем и собрались здесь. Но ненадолго. Сосредоточиться в комнате, где пиздят слышны одновременно несколько… ммм… ну например, телевизоров — нереально! Северус первым укрылся сферой чар приватности. Гиппократ тут же напрягся. Сначала я не понял — Чего это он? — потом дошло. — Дядюшка Гиппи, да ты никак думаешь, что мы тебя кинем?       У того хватило совести смутиться:       Ну или притвориться смущённым. — Не обижайся, Гарри. Работа у меня такая. — Да это-то понятно. Но мы ж вроде как незаинтересованные лица. Нам же, кроме сведений о Дамблдоре, ничего и не нужно. Я думал, ты в курсе.       Не мог не сострить я.       Гиппократ развёл руками: — Да умом-то я это осознаю, но опыт и подозрительность говорят, что каждое НЕзаинтересованное лицо в любой момент может резко перейти в разряд самых что ни на есть заинтересованных.       Я только вздохнул и покачал головой:       Ох уж эти шпионские игры. — Гиппи, я не собираюсь клясться, что мы тебе всё отдадим. Мы отдадим конечно, но придётся тебе смириться и поверить нам на слово и в наши добрые — ну относительно тебя добрые — намерения. Или тебе так трудно поверить в мою доброту после твоей позавчерашней попытки затащить меня к себе на службу?       Опять-таки не смог упустить я повод для маленькой колкой мсти.       Тут уж тот не мог не смутиться на самом деле. Чуточку.       Но и то хлеб!       Гиппократ отвёл глаза, потом ухмыльнулся сам себе и протянул мне руку: — Я так больше не буду. Мир? — Нууу… Мииир.       С сомнением в голосе медленно проговорил я, тем самым предоставляя уже Гиппократу повод вернуть мне шпильку.       Естественно, тот немедленно им и воспользовался, пока я пожимал протянутую пятерню: — Что ты жмёшься? Или самому тоже трудно… Как ты там сказал?.. А! «Трудно поверить в мою доброту». Так что? Трудно поверить в мою честность?       Я ухмыльнулся и из вредности сжал покрепче кисть остряка-самоучки. Тот только крякнул и погрозил мне пальцем.       Потом. Когда восстановил кровообращение в пожамканной мной конечности.       Северус глянул на нас, но — не слыша разговора из-под своего купола — комментировать наши телодвижения не стал, просто сосредоточил взгляд на мне и вопросительно приподнял бровь.       Я отрицательно мотнул головой и успокаивающе ему улыбнулся. Не то чтобы я окончательно поверил Гиппократу, но понял, что на какое-то время буду избавлен от новых попыток затащить меня в эту контору. Откладывать и оттягивать погружение в виртуал больше не было ни повода, ни возможности, так что я устроился поудобнее, наложил на себя чары приватности и загрузил магофон первое воспоминание. И дело пошло.

***

      Сказать, что за это время я узнал вот прям много-много нового и шокирующего, нельзя. «Это время» составило примерно пять часов. Если поделить на количество доставшихся на мою долю пузырьков с воспоминаниями, то получится в среднем примерно десять минут на обработку данных, касающихся одного человека. На знакомых я, конечно же, останавливался поподробнее, с совсем незнакомыми же не заморачивался, просто фиксируя нужные данные.       Лично мне несложно было понять, какие чары Грюм накладывал на тот или иной тайник. Магическое зрение действовало и при просмотре воспоминаний тоже. То, что сам накладывающий чары не видел их визуальные эффекты, не значило, что эффектов не было. Просто человек их не воспринимал. А я воспринимал. Даже, так сказать, на записи. Поэтому, времени на разгадывание способов, которыми Грюм защитил свои многочисленные тайники, я тратил немного. А тайники были реально многочисленными! Старый параноик оказался наглядной иллюстрацией к пословице: «Не складывай все яйца в одну корзину». У Грюма под каждое его информационное «яичко» «корзина» была отдельная.       Как и предположил Гиппократ, временнòе ограничение было установлено на всех тайниках. Но, к нашей удаче, Грюм, видимо, имел не так много свободного времени, чтобы раз в неделю мотыляться по всей стране, меняя и обновляя пароли. Или считал, что не стоит привлекать внимание к своим ухоронкам, слишком часто мелькая поблизости. Так что магические таймеры были выставлены на месяц, а некоторые — и на два. На пергаментных «серпантинках» я писал: место тайника; информация на кого именно там хранилась; какие охранные чары были наложены. И существовал ли какой-либо особый ключ: пароль, капелька крови, определённая последовательность действий и всё такое прочее. Ну и срок, до которого содержимое оставалось бы неповреждённым. На это требовалось минуты три-четыре, не больше.       Но я же тоже человек — хоть и оборотень — мне же тоже любопытно.       Ну не мог я не сунуть нос в обрывки скомпонованных Северусом воспоминаний, касающихся непосредственно содержимого. С некоторыми флакончиками такое «не прокатывало». Видимо, информации было слишком много, она копилась годами и забывалась. В таких водоворотах образов разобраться было почти невозможно. Но там, где информации было мало, либо она была однообразной или совсем свежей, вполне получалось разглядеть целые листы досье, заполненные убористым чётким почерком отставного аврора. Тут уж моё любопытство брало верх над порядочностью и нежеланием лезть в чужой внутренний мир, зачастую состоящий почти целиком из нечистот.       И нет, я не слишком предвзят. Просто на тех, у кого внутри всё нормально, компромат собрать не получится.

***

      Так я узнал — точнее, уверился на сто процентов — что таки да, Молли Уизли варила и варит зелья на продажу. Естественно, без лицензии. Естественно, такие, за которыми любой не захотел бы идти «светить» фейсом в аптеку: приворотные, возбуждающие, для повышения потенции, абортивные. Жизненные, короче. В общем, Моллипусенька варила, а Грюм крышевал, что называется. Система была простая до изумления и настолько же наглая. Первый заказ новому клиенту тот всегда доставлял сам. Чтобы у непроверенного человека не возникло глупое желание не заплатить бедной женщине, вынужденной работать скрытно. Пару раз таким образом Грюм попадал в засады Аврората, заготовленные на подпольных торговцев нелицензированным товаром. В этих случаях тот, нимало не смущаясь, являл арестовывавшим его аврорам свою легендарную личность и заявлял, что сам шёл «брать клиента», якобы заказавшего зелье у проверенной подсадной утки, личного осведомителя Аластора Грюма. Всё. Инцидент всегда гарантированно был исчерпан.       Ловко, что тут скажешь.       Доходы они делили пятьдесят на пятьдесят за вычетом стоимости сырья. Можно даже сказать — справедливо.

*

      Имелись материалы на Корморана Гринграсса. Но провинность там была зафиксирована всего одна и та давняя. Ооочень давняя.       Во время Первой магической тот содержал отряд наёмников. Отстаивал свою нейтральность с оружием в руках, так сказать. Ну и всё бы ничего, дело-то неподсудное — содержи хоть цирковую труппу карликов-людоедов, хоть артель ткачих, лишь бы это не было прикрытием для публичного дома — но на территории Рода Гринграсс напал отряд. Отрядик был не особо сильный — шелупонь из Лютного да пара оборотней. Ну и пропал отрядик.       Ну мало ли… Заблудились, может.       Но через неделю при таких же обстоятельствах пропал и ещё один посланный против лорда Гринграсса отрядик. А этот самый лорд Гринграсс потом начал — и не только «начал», а и продолжал достаточно длительное время — торговать. И торговал тот… Как бы это сказать… Продуктами производства оборотней. И «продуктов» этих было не столько, сколько можно было бы насобирать с тех двух оборотней, пропавших вместе с первым отрядиком. В общем, понимающие люди пришли к выводу, что наёмники Корморана отловили эти отрядики, где-то разместили пленников, в полнолуние позволили оборотням поперезаражать остальных и voilà — оборотничья ферма была готова.       Закончилась войнушка, и Корморан постепенно свернул своё животноводческое предприятие. Наёмников распустил за ненадобностью, оборотней… Ну похоже, что оборотней просто разобрали на ингредиенты.       По-моему, так себе компромат.       По крайней мере, лично я о лорде Корморане Гринграссе хуже думать не стал. Времена были неспокойные, война всё-таки. Охрана — вещь необходимая. А охране надо платить. Так почему бы и не деньгами, полученными за шерсть, зубы, когти, слюни, кровь — что там ещё? — оборотней? Их никто не звал к Гринграссам, сами припёрлись, и законопослушных граждан там не было. Так что… Ну а что зубы оборотня, прежде чем продать, нужно выдрать — так это и ежу понятно.       Это я не к тому говорю, что процедура дюже сложная, нет. Это я намекаю, что делать такое можно каждый месяц. Оборотень за почти месяц в человеческом виде как раз отращивает заново комплект звериных зубов. Жестоко? Возможно. Но что-то я не испытываю к ним никаких родственных чувств. Или видовых? Как вернее выразиться?       Данные я конечно записал, но была б моя воля, ей-богу, позволил бы им пропасть. Зафиксировал всё как было прошено только потому, что был уверен, Гиппократ и сам в состоянии понять, что провинность мизерная, да и срок давности…       Думаю, заносчивому засранцу Корморану ничего уже не грозит. Неплохой он мужик, хоть и занозой в жопе иногда бывает.

*

      Через пару незнакомцев опять попался материал на Уизли. На Артура. Тут я тоже ничему не удивился. Ну потому как это же просто идиотом надо быть, чтобы — прочтя в книжке про маггловский «Форд-Англиа» в гараже у мага и про банку с фунтами там же — не сделать определённых выводов. И если, положим, машину Артур мог и купить, то фунты…       Тоже купил? А заплатил за них чем? Натурой, что ли?       Так что да, Артур подворовывал. И чаровал на досуге. Делал то, что по должности своей обязан был пресекать на корню, то бишь подвергал зачарованию маггловские изобретения. Остановиться никак не мог ни в первом, ни во втором.       Клептоман трудоголик.       Что с этой ерундой будет делать Гиппократ, даже я со всей моей извращённой фантазией представить не мог. Хотя… Уволочёт придурка рыжего к себе в отдел и приставит к делу, например.       Ну хоть дурь всякая в голову лезть перестанет, времени не будет свободного.

*

      Следующий флакончик поведал мне про… Та-дам! Амоса Диггори!       Я знал! Я, блядь, знал, что у этого мудака рыло в пуху! Я вот просто это чувствовал всегда!!! Как же он меня бесит! Не представляю, как я буду с ним общаться во время Турнира. А общаться нам придётся, раз он теперь вместо Бэгмена. Ладно, поживём — увидим.       Никакими кровавыми подробностями образ Диггори-старшего в моём воображении не украсился. Этот хитрозадый мухлевал по мелочи тут и там, карабкался по карьерной лестнице, подставляя и оговаривая коллег, но особо ничем не отличился. Так, средней паршивости человечишка. Единственное, что показалось мне забавным, — это момент с воровством мини-хвостороги. Совсем свежее дополнение, кстати. Таки это Амос «заказал» фигурку тому глупому молодому клерку, который так бездарно спалился на воровстве рекламной продукции.       А ещё выяснилось, что чадолюбие Амоса распространяется отнюдь не на всех его отпрысков. Одна немолодая, но по-прежнему наивная служащая его отдела недавно была им осчастливлена флакончиком абортивного зелья, приобретённого, как несложно догадаться, по-добрососедски, прямиком из очумелых ручек Моллипусеньки. Не особенно умная и в той же мере красивая дамочка с чего-то решила, что Амос полюбит её саму и их ребёнка сильнее, чем он боготворит своего Седрика.       Ага.

*

      Далее мне попалось…       Ну это просто нечто! Ну кто бы мог подумать? Интересно, это что? Он боялся забыть? Или это своеобразная борьба за равенство?       Короче, мне попалось досье на самого себя. Нет, не на меня, а на Грюма. Досье Грюма на него же.       Пипец! Я чего-то в этой жизни сильно не понимаю.       Там было столько всего! Я, честно говоря, не смог с наскока разобраться, потонул в разрозненных кусках старого, совсем нового, впечатлений, размышлений, смены паролей… Запутался. Досье Грюм хоть и хранил, но очень боялся, что кто-нибудь сможет до бумаг добраться. Но хранил.       Где, блядь, логика?       Из самого раннего, что я смог чётко разобрать, было нападение на Эвана Розье. Тот «Пожирателем» был, конечно. Но совсем не таким агрессивным и двинутым, каким парнишку рисовали общественности в хрониках Первой магической. Да и то, годиков-то тому было тогда меньше, чем Северусу.       А получилось всё так. Пьяный вусмерть Грюм аппарировал за какой-то надобностью в Лютный, расщепился и прибыл на место… ммм… частями. С расщепом же не угадаешь: останется часть тебя на том месте, откуда ты трансгрессировал, или появится вместе с тобой в пункте прибытия, просто неприкреплённая к телу. В общем, Грюм с ногой и кончиком носа прибыли совместно, но набором из трёх частей. И этот конструктор просыпался из поднебесья — потому что с высотой появления горе-путешественник тоже не угадал — на впечатлительного нервного юношу, вчерашнего, можно сказать, выпускника. Тот, пришибленный увесистым аврором, потерял сознание. Грюм, не будь дурак, глянул бессознательному телу в рукав, увидел Тёмную Метку, пустил Розье в лоб «Аваду» и тоже потерял сознание.       А конечности после расщепа приживлять надо сразу. А Грюм провалялся в том переулке несколько часов, пока не проспался. Хорошо хоть расщеп работает наподобие прижигания, от кровопотери не умрёшь, равно как и от болевого шока. Магия же. Это по сути и не рана, а так… Что-то из физики. Расстояние между атомами превышает возможный максимум и те перестают удерживаться рядом. И происходит это строго в одной плоскости.       Как-то так.       В общем, приживлять кончик носа и ногу ниже колена было уже поздно, начался некроз тканей в отрезанных частях. Ну Грюм и не стал позориться правдивым рассказом, а заявил, что это Розье его черномагическими проклятьями поливал и чуть насмерть не заполивал. А на самом деле помер парнишка ни за грош.       Вот где точная иллюстрация к выражению: «Оказался не в то время, не в том месте».       Ещё один момент, который я хорошо разглядел, это было нападение на Лонгботтомов. Северус тогда был прав, это действительно осуществил Грюм. Дамблдору мешала только Алиса. Но Фрэнк мешал самому Грюму. Молодой аврор Лонгботтом был у своего тогдашнего начальника Грюма на побегушках и с чего-то решил, что может себе позволить безнаказанно начальство шантажировать. За что и поплатился. На Лонгботтома-старшего тоже имелось досье. Возможно, то попадётся мне же, но и из досье Грюма на самого себя было понятно, что сынок Августы был тот ещё мелкий уголовник.       Больше я не стал ничего пытаться разобрать в мешанине образов, а просто тщательно зафиксировал на пергаментной ленточке все данные по месту хранения этой информации.

*

      Ну и — Судьба, иначе не скажешь! — ещё через пяток незнакомцев мне попалось воспоминание с данными на Фрэнка Лонгботтома.       А Фрэнк у нас был рэкитиром в законе. Как, собственно говоря, и Грюм. Он собирал дань с лавочников Косой, борделей Лютного и прочих торгово-развлекательных предприятий различных магических локаций. Именно Фрэнк Лонгботтом спровоцировал нападение Долохова на близнецов-Прюэттов, а сам свалил, бросив не особо опытных товарищей по оружию — Или правильнее говорить «по палочке»? — разбираться с матёрым боевиком из ближнего круга Тёмного Лорда. Итог «разбирательств» для братьев Моллипусеньки был вполне закономерным. Грюм прикрыл жопу Фрэнка, которому грозило бы увольнение с волчьим билетом и несмываемый позор — а то и месть со стороны Мордекая Прюэтта — а молодой болван взялся того этим фактом шантажировать.       Умно, ничего не скажешь! Ну вот и лежит с тех пор в больничке овощем. Или…

***

      Тут мне в голову вкралась одна кровожадная, но во многом логична мыслишка. Обдумав как следует эту идею, я отменил свои чары приватности и задал Гиппократу очень своевременный, а главное — важный вопрос: — Дядюшка Гиппи, а скажи-ка ты мне: у вас в госпитале недавно никто не умирал из безнадёжных пациентов?       Тот смерил меня пронзительно-подозрительным взглядом и протянул: — Ну положим, «умирал», племянничек. А ты-то откуда знаешь?       Я, естественно, источник знаний скрывать не стал и выложил как на духу: — Ну не то чтобы прям знаю, но догадываюсь. А откуда? Да вот так уж мне повезло попались почти подряд — представляешь? — досье Грюма на самого себя и следом — материалы на Фрэнка Лонгботтома.       Гиппократ тоже запутался в притяжательных местоимениях: — В смысле — досье Грюма на тебя? — Да нет же. Если бы было на меня, я так и сказал бы, мол, досье Грюма на меня. А мне попалось досье Грюма на самого… Бля, на него. Короче, досье Грюма на Грюма. Понял?       Мой собеседник стал похож на только что разбуженную сову: глаза круглые-круглые, а мысль в них отсутствует напрочь. — Чё?       Обронил Гиппократ недоверчиво. — Вот тебе и «чё».       Передразнил я, а он усмехнулся: — Да ну, пиздишь небось. — Чего мне пиздèть-то? Сам потом посмотришь. — И то верно.       Согласился он и признался, тяжело вздохнув и с явной неохотой делясь знаниями: — Сегодня утром умер твой Фрэнк. — Чего это сразу «мой»?       Возмутился я и сразу же удивился: — А чего это «сегодня утром»?       Гиппократ усмехнулся: — А когда надо было?       Но меня шуточками не проймёшь, я пояснил своё удивление: — Так ведь Грюм-то уже двое суток как не в Мунго.       Мой зловредный собеседник только головой на такое покачал: — Гарри, тебе очень мешает твой маггловский опыт. Проклятья отложенного действия, слыхал про такие? — Ай, бля! Точно! Магия же.       Шлёпнул я себе по лбу. — Да. Магия. Это не пистолет, за который кто-то должен держаться, чтобы убить.       Невесело подтвердил Гиппократ. — Который кто-то должен держать.       Исправил я его, думая о своём. — А?       Не понял он.       Пришлось отвлечься на пояснения: — За пистолет не держатся, его держат. — Да какая, на хрен, разница?       Возмутился Гиппократ, вставая из-за стола: — Смысл ты понял. В нашем мире можно убить сегодня, а умрёт жертва через день, три, неделю. Да даже через год!       Он прошёлся по ковру, снова плюхнулся на свой стул и зарылся пятернёй в волосы: — А ты с чего решил, что Грюм Лонгботтома кончит? — Ну дядюшка Гиппи! Это же простая логика! Она-то везде одинаковая: и у магов, и у магглов. Фрэнк шантажировал Грюма. Грюм уложил того на койку в дурке. Очевидно, был уверен, что навсегда. А тут я такой красивый появился и вылечил жену Фрэнка. Где гарантия, что следующим я не вылечу самого Фрэнка? Грюму же никто не сообщил, что я этого делать не собираюсь. Так что выбор у него был простой: попытаться прибить меня — который живёт неизвестно где и силами обладает неизвестно какими — или прибить Фрэнка, который вот он. Лежит себе не ёрзает и сил не имеет даже до сральника самостоятельно дойти. Естественно, он выбрал второе. Логично же? — Логично.       Признал Гиппократ и уточнил: — Ну и чего ты так распереживался по этому поводу, раз всё равно не собирался Фрэнка лечить?       Пришлось мне признаваться в своих шкурных интересах: — Да я не «распереживался», я выгоду свою увидел и обрадовался.       Гиппократ хохотнул и с искренним недоумением на лице спросил: — Где же здесь твоя-то выгода? — Так просто же всё! Смотри. Так меня Августа доставала бы, мол, вылечите мне сына. А теперь не будет доставать. Лечить-то некого! Теперь она тебя доставать будет, мол, как так, дорогой наш целитель! Что это у Вас в заведении творится?       Гиппократ посмурнел сразу, очевидно представив грядущее общение с убитой горем матерью убитого.       Каламбур, однако.       Но честно говоря, мне его было жаль — Гиппократа, не Фрэнка — Августу лишний раз даже видеть не хотелось, не то что с ней разговаривать. Но себя было жальче.       Мне она точно проходу не дала бы.       Я опять укрылся чарами и продолжил просмотр. После хоть и коротенького, но перерыва дело пошло веселее.

***

      Следующей мне попалась информация на… — Вот на кого бы никогда не подумал! — на Амелию Боунс! Видимо, правы те, кто считает, что по обе стороны закона стоят люди с одинаковым складом личности, и что у служителей закона способ решения проблем не намного отличается от такового у нарушителей этого самого закона.       Главным компроматом на начальницу Департамента охраны магического правопорядка являлся её вопиющий фаворитизм. Нет, она не выбирала себе любимчиков. У неё любимчиками были все. Все работники Департамента. Если возникал спор между аврором и пострадавшим от его действий, ситуация всегда решалась в пользу служащего Департамента. Всегда. И неважно было: арестованный ли предъявлял претензию, или просто какие-то непричастные к магическому криминалу люди. Свидетели, например. За развороченные дома выплачивались компенсации; нанесённые в пылу задержания простым магам увечья лечились за счёт Аврората, это да. Но! Никогда никаких выговоров, отстранений, лишений премии или понижений в должностях за этим не следовало. Сам Грюм был отличным тому доказательством. Он так долго проработал в органах — в паре со своей паранойей — только благодаря укрывательству со стороны мадам Боунс.       И богатая подборка таких случаев нашла себе пристанище в бумагах одного крайне запасливого отставника.       Лично на мой непросвещённый взгляд, со стороны мадам Боунс это была не самая здравая политика ведения дел во вверенном тебе ведомстве.       Такое потворство подчинённым в их разрушительной несдержанности — это… Власть — она ведь всегда развращает. Фрэнк Лонгботтом тому прекрасный пример. Функция начальника — контроль. А тут что?       То, что Амелия Боунс не самый правильный человек на свете, я понял ещё несколько лет назад, когда, после Хэллоуинской встречи с троллем, Сьюзен не могла заснуть и вывалила на меня ворох откровений о своём детстве с тётей. Но тогда я счёл тётку своей подруги просто не слишком мягкой, нечувствительной женщиной. А оказалось, что к своей маленькой племяннице Амелия относилась строже, чем к своим подчинённым.       Или она стала заложницей своей должности? Когда просто не можешь закрутить гайки как следует, иначе — бунт? Кто знает. Жизнь непростая штука. Жизнь одинокой женщины на ответственном посту в силовом ведомстве — втройне сложна.

*

      Ещё один флакончик раскрыл мне тайны интимной жизни Мордекая Прюэтта. Не прям в подробностях, да и тайны эти я лично скорее зачёл бы ему в плюс, чем в минус, но в качестве информации, обнародованию которой лорд Прюэтт явно не был бы рад, они вполне могли сгодиться.       У Мордекая было четыре дочери. Вот так-то.       И это не считая Моллипусеньки!       После гибели сыновей, жена его тоже на свете надолго не задержалась. По меркам магов та была ещё весьма нестарой, хотя и родила детей, не в пример своей дочери, достаточно поздно. А если учитывать, что она была лет на двадцать старше мужа… В общем, понятно, что на восьмом десятке вряд ли она подарила бы Мордекаю наследника взамен утраченных. Неизвестно, самостоятельно ли покинула женщина сей бренный мир, на этот счёт у Грюма данных не было, но пара лорда и леди Прюэтт всегда производила впечатление счастливой. Но да ладно, померла и бог с ней. Суть в том, что больше жениться Мордекай почему-то не захотел.       Но! В разных семьях — причём в действительно разных: одной маггловской, одной чистокровной и двух смешанных — у Мордекая, как я и сказал, подрастало четыре дочери. Ясное дело, что отцом был он. А вот матери, как я тоже уже сказал, были самого разнообразного происхождения: одна вообще маггла; другая полностью магглорождённая волшебница; третья волшебница — дочь магглорождённого и чистокровной в десятом поколении; последняя — из древнейшего и благороднейшего. Ага-ага. Та самая Андромеда, которая мать просто Тонкс. Короче, Мордекай провёл генетический эксперимент с достаточно широкой выборкой. Но успехом тот не увенчался. Сына он не получил.       Но честь и хвала председателю малого состава Визенгамота! Не получив сына, дочерей он не бросил. Да, матери их были чужими жёнами, но мужья тех женщин не имели — да и не могли иметь — претензий к происхождению своих крошек. Мужики попросту ничего не знали. Как, впрочем, и сами матери девочек. Мордекай стирал все воспоминания о своей персоне.       Ну… Возможно, в чём-то он и прав.       Девочки росли в хороших условиях, Мордекай помогал финансово, тайно устраивая их «отцов» на хорошо оплачиваемые должности, организовывая «выигрыши в лотерею», «гранты на обучение» и прочее финансирование. Две девочки уже были выданы замуж, но внуков пока не имелось; просто Тонкс гуляла где-то в пампасах — Второе за неделю напоминание мне от судьбы найти Нимфадору! — а четвёртая училась в Хогвартсе на «Слизерине», перешла на последний курс.       Почему Мордекай не стал экспериментировать дальше — неизвестно. Возможно, он уже тогда решил, что попозже присмотрит себе кого-нибудь из внуков, благо выбор имелся. Что в итоге и произошло.       Удачи им с Перси.       В общем, осуждать я его не стремился, он действительно много усилий прилагал к тому, чтобы его дочки не нуждались финансово и жили у любящих родителей. А уж каким способом это достигалось…       Не мне, если честно, судить. Я сам тот ещё враль.

*

      На фоне таких откровений сведения о лорде Паркинсоне, занимающемся контрабандой трав, выглядели сущей мелочью. Естественно, налогов тот не платил, но в качестве уравновешиваюшего фактора, так сказать, экономия на государственных пошлинах компенсировалась изматывающей нервы конфронтацией с главной британской плантаторшей Августой Лонгботтом.       Августа злилась неимоверно! И тот факт, что она сама, про… — мягко говоря, прохихикала — хозяйство своего мужа Арфанга, позволив сыну хулиганить в Аврорате вместо того, чтобы руководить тепличными комплексами, ничуть её злобы не умалял. Не просигнализировала она «куда следует» только потому, что Паркинсон немало знал о Фрэнке и делишках того. То ли подстраховался, то ли случайно так получилось…       Хотя после просмотра сегодняшней «коллекции» я уже не верю, что хоть что-то в этом мире может происходить случайно и само по себе. По-моему, всё настолько переплетено и взаимосвязано, что… Ладно.       Итог: Паркинсон всё ещё контрабандист, Фрэнк Лонгботтом всё ещё…       А нет, уже не «всё ещё», уже — «светлой памяти».       Но тем не менее — доблестный аврор. Радовало, что выращивал он не каннабис.

*

      Следующий флакончик рассказал — хотя вернее было бы сказать «показал» — Теда Тонкса, который подкармливал английскую вампирскую диаспору человеческой кровью. Не своей и не бесплатно. Тед, как известно, магглорождённый…       А на кой хрен заносчивая цаца Андромеда рванула за него замуж наперекор воле родителей и лорда Блэка? Это её не Мордекай туда направил? Стёр ей в башке случайно что-нибудь не то… Ну или нарочно стёр. Потому что вряд ли так же легко он смог бы принимать участие в жизни своего ребёнка, если бы тот/та родился в союзе двух представителей древнейших и благороднейших.       Теперь я задумался. Андромеда на похоронах Регулуса довольной жизнью не выглядела. Хотя и сильно заёбанной измученной тоже. Да, одета была поскромнее Нарциссы, но в целом — ухоженная женщина.       Ай, ну их!       Возвращаясь к Теду Тонксу: не найдя себя в мире магов, Тед тем не менее регулярно там появлялся. И несмотря на его магглорождённость, а также на обострение противостояния в магическом мире, никто его не трогал. То ли из уважения к Блэкам, то ли он, как тот Неуловимый Джо, нахрен никому не сдался. Окончив с отличием курсы целителей, Тед почему-то не пошёл работать в Мунго, а устроился в маггловскую больницу. Карьерный рост привёл его на должность заведующего хирургическим отделением, но он всё бросил и устроился на станцию переливания крови. Ну и наладил поток… Не прям «поток», но вполне себе полнокровный ручеёк прямым потребителям продукта. И все были довольны: вампиры сыты; магглы не только целы, но и при деньгах. Как и Тед, и даже Грюм, который с этого бизнеса тоже поимел свой маленький кусочек.       Вроде бы Тонкс тоже не злодей. Миротворец даже, можно сказать. А что? Зато вампиры магглов в подворотнях не режут. Скучно даже. Ну их.

*

      А вот от следующего досье мне захотелось убивать. Точнее, убить. Одну конкретную суку, потому что не женщина она, а тварь.       Небезызвестная Муфалда Хмелкирк за денежку малую продавала оборотням адреса маленьких магглорождённых волшебников. Ведь кому как не ей владеть этой информацией, работая в секторе борьбы с неправомерным использованием магии и отвечая именно за несовершеннолетних.       Она мне ещё в той жизни не нравилась. Сука! Выписала мне люлей… То есть предупреждение за Добби, даже не попыталась разобраться. Ничего удивительного, что пожиратели мой адрес знали. С такими-то сотрудницами. Вот ведь…

***

      Моё чувство справедливости не могло молчать. Развеяв чары, я позвал: — Гиппи. — Ммм… да-да?       Отвлёкся тот от чего-то явно интересного в своём магофоне. — Гиппи. Пообещай мне, что Аврорат сегодня же арестует Муфалду Хмелкирк. И, Гиппи… Если её не упекут в Азкабан, то в ближайшее время она… Пропадёт без вести. Просто предупреждаю по-дружески.       Он тяжело и внимательно на меня посмотрел, кивнул и протянул руку, куда я и вложил уже обмотанный «серпантинкой» с нужными данными флакон.       Я наколдовал себе воды, посидел немного, дожидаясь, когда руки перестанут трястись от злости, и продолжил сортировку. Больше ни одного достаточно знакомого имени мне не встретилось, чему я был рад. Флакон с Дамблдором, если можно так выразиться, попался самому Гиппократу. Он без возражений передал фанфурик Северусу, но предупредил, что нам понадобится его помощь как начальника Отдела тайн, чтобы создать тому достаточное количество неприятностей.

***

      Из нас троих я закончил самым последним. Было уже время обеда, и мы решили, что совершенно необходимо посетить министерский буфет. Смеха ради — Ну и маскировки для, конечно же! — Гиппократ снова скрылся под капюшоном своей пугательной мантии. И мало того! Такую же он выдал Северусу! И мы выдвинулись в направлении пищеблока.       Стремительно шагая по широким коридорам Министерства между двумя безликими, я ощущал себя спешащим в свой тронный зал Императором Вселенной Палпатином в сопровождении целых двух Дартов Вейдеров.       Не меньше!       Народ повсеместно разлетался по сторонам и жался к стенкам, явственно транслируя в эфир страстное желание обрести умение просачиваться сквозь эти самые стены. — Мужики, я не пойму. Это я такой красивый, или это вы такие страшные?       Пошутил я после встречи с одной особенно несдержанной молодой дамочкой, которая замерла посреди коридора, одновременно и пожирая взглядом меня, и нервно вздрагивая, косясь на мою «свиту».       Гиппократ тихо и зловеще хохотнул, а Северус фыркнул недовольно.       Ну а моё похотливое извращённое сознание тут же подбросило мне загадку:       А вот интересно: если Сев, не снимая капюшон, мне минет будет делать, а я буду смотреть, то мне больше будет страшно или всё-таки возбуждающе? Член-то будет словно пропадать, попадая в поле действия чар. Блядь, действительно, какой важный, а главное — своевременный вопрос!       Я постарался не думать больше обо всякой хренотени, а насладиться чужим страхом и преклонением прогулкой в приятной компании и предвкушением вкусного обеда. Сразу скажу, что есть, сидя напротив двух невыразимцев в пугательных мантиях, — это такое себе удовольствие. Не выдержав, я попросил Гиппократа поменяться со мной местами, чем сократил своё неудобство вдвое.

***

      Но самое забавное произошло тогда, когда мы, уже после обеда, выходили из лифта в атриуме. Северус решил забрать мантию с собой, чтобы в дальнейшем иметь возможность шастать в Отдел тайн и не светить рожей на всё Министерство. Потому меня по-прежнему сопровождали два высоких мрачных типа без лиц.       Вышагнув из лифта первым, я врезался во что-то мягкое. Это «что-то» отлетело от меня, словно мячик от стенки, и с высоким «ой», шлёпнулось на полированный мрамор пола. — Ага! Допрыгался! Арестовали! В Азкабан ведут! Там тебе и место, злодей!       Раздалось с пола громкое и переполненное ликованием восклицание.       В окружении своих широких цветастых юбок, потеряв с одной ноги запылившуюся туфлю, на полу сидела недоброй памяти Моллипусенька и злорадствующе «любовалась» моими спутниками. И если Северус в деле пугания был явным новичком, то у Гиппократа, по всей видимости, имелся немалый опыт. Тот плавно-плавно обтёк замершего в недоумении меня и шагнул к Молли, с шумом втягивая в себя воздух.       Ну прям ни дать ни взять дементор!       Тут уж и я не растерялся: с моей скромной помощью температура вокруг нас резко упала градусов на пятнадцать. Молли всхлипнула, зажмурилась и завизжала так, что замерли все, кто находился в атриуме. Меня контузило ультразвуковой волной. Счастье, что Северус в делах не связанных с пуганием соображает быстро. Даже не вынув палочку из рукава, он наложил на крикунью «Квиетус». И всё равно я долго ещё тряс головой и с трудом удерживался от желания хорошенько пошерудить пальцем в ухе. Даже, как говорила незабвенная фрёкен Бок: «В обоих ухах».       А Молли — молодец! Она не потеряла присутствия духа и просто от нас уползла. Как сидела, так и уползла. Как в русской школе на физ-ре «крабиком» ползают, так и Молли уползла. Наступая себе на юбки сначала руками, потом уже ногами, а потом и вовсе подхватив подол с боков и перекинув на живот, светя длинными розовыми панталонами. Уползла и оставила нам туфлю на память. — Ну, господа дементоры, с почином.       Поздравил я этих шутников-пугателей, стараясь говорить потише, потому как понимал, что это только я сам себя не слышу после Моллиного визга, а остальные-то не пострадали. Ну почти.       Мы попрощались с загадочно молчащим — чтобы, видимо, не выходить из образа — Гиппократом и поехали в «будке» на поверхность.

***

      В процессе подъёма Северус снял зачарованную мантию, поколдовал над нашими одёжкам, и на тротуар мы вышли уже в простых маггловских робах грузчиков. — А по какому поводу ты нас так принарядил?       Лениво поинтересовался я, стараясь не поддаваться обволакивающему состоянию послеобеденного ступора.       Северус усмехнулся: — Как «по какому поводу»? Сейчас отправимся клады копать. — Точно, я уже и забыл.       Чересчур откровенно признался я, за что и получил тут же от моего любимого зельевара ложечку яду на десерт:       Слабенького, неконцентрированного. — Понятное дело, я и не ждал, что после обеда у тебя хоть что-то в голове задержится. — Ой, всё! Лучше скажи, куда мы теперь? Что там по поводу месторасположения тайника? — Четырёх тайников.       Ответил он, распрямляя «серпантинку», полученную от Гиппократа.       Я ужаснулся: — Целых четырёх?! Это Грюм столько материала на Дамблдора накопил?       Северус глянул на меня подозрительно, но ничего не сказал. Просто продолжил стоять, глядя на меня скептически, приподняв левую бровь и чуть склонив голову к правому плечу.       Мне стало неуютно. Я понял, что чего-то опять не понял. О том и спросил: — Ну что я опять не так сказал, не понял, недодумал? Ну объясни, Сев, не молчи так осуждающе.       Он хмыкнул и поинтересовался: — Ты на самом деле думаешь, что Грюм, который собрал компромат даже на самого себя, мог обойти своим вниманием меня? — А он не обошёл? — Ну а то! — Так три тайника на Дамблдора, а один твой?       Наивно уточнил я, и понял, что сейчас снова загляну в ту бездну, что лежит между простым парнем мной и хитросделанным тройным агентом Северусом Снейпом. — А давай, ты попробуешь угадать?       Предложил он, чуть прищурившись. — Ну, Сееев. Ну… А подсказка будет?       Заканючил я сразу же, и он смилостивился: — Уговорил. Вот тебе подсказка: сколько тайников, столько и людей. Фигурантов, так сказать.       Я задумался. Потом посмотрел на его бесстрастную рожу с хитрющими глазами и задумался ещё крепче. Потом решил порассуждать вслух: — Четыре человека. Дамблдор и ты. Про себя ты, насколько я понимаю, своему начальнику даже и не говорил, так?       Северус согласился: — Ну естественно. Зачем бы мне? Я, знаешь ли, не планирую у Гиппократа в ассистентах задерживаться. Пусть и в персональных. Пожалуй даже, в персональных — тем более не планирую. Я этого говна уже наелся достаточно. А если у него будет, чем меня удержать на службе подольше… Сметвик — хороший мужик. Наверное. В большей степени. Но попадаться ему на крючок я совсем не хотел бы.       Я понятливо фыркнул: — Да уж. Очень хочется наконец-то смочь самим распоряжаться собственными жизнями. — Ты от темы не уходи. Угадывай давай.       Я вздохнул и принялся озвучивать ход своих мыслей: — Раз один из этих людей, про которых ты не сказал Гиппи, — это ты, то второй, я думаю… Я? — Это вопрос?       Усмехнулся Северус. — Н-нет. Нет, это утверждение. Второй — это я.       Рискнул я и не прогадал. — Верно. Дальше.       Ну тут у меня, честно говоря, вариантов не было, в чём я и признался: — А «дальше» я не знаю. — Волчонок, ты меня расстраиваешь.       Скорчил Северус грустное лицо.       Пришлось мне опять думать: — Ну, Сееев… Вот если бы Грюм знал, что…       Я сделал дурашливо-тоненький голосочек: — …что у нас с тобой есть общий ребёнок. Тогда я предположил бы, что он собрал досье на этого ребёнка… Блядь!       Я ужаснулся: — Он как-то узнал про Младшего?! Сев! Не молчи!       Но он только закатил глаза и прикрыл лицо ладонью. Потом раздвинул пальцы и взглянул на меня.       Я уже готов был начать трясти зловредного умника, словно грушу, чтобы только он рассказал побыстрее, где ж мы так облажались, что выдали свою главную после моего оборотничества тайну. — Гарри, ты балбес. Успокойся и подумай головой, а не тем, чем ты там, у себя в организме, обычно думаешь. Если предположить, что Грюм не узнал про Младшего, то на кого бы он мог собирать материал? Но не забывай про Младшего. Никакой вариант не напрашивается? — Ммм… ну если только… Но я не знаю… Я, конечно, могу ошибаться, но… Это Гарри? Гарри Поттер, в смысле?       Неуверенно предположил я. — Угадал. Вот можешь же, когда захочешь!       Похвалил меня мой мудрый ворон, а у меня потеплело в груди от гордости за себя. Всё-таки я очень далёк от образа мыслей подобных Гиппократу и Северусу людей, и подобная сообразительность со своей стороны меня порадовала. — Так и куда первым делом двинемся?       Поинтересовался я.       И Северус изложил мне предполагаемый план действий.

***

      Тайник для каждого был подобран со смыслом. Бумаги были спрятаны в том месте, которое ассоциировалось с человеком.       Например, железный ящичек с картонными папками и бутылькàми с воспоминаниями, хранящими в себе свидетельства тёмных делишек Дамблдора, был заботливо укрыт в окрестностях Хогвартса. Более того! Первый «клад» ждал нас в той самой пещерке, где в моей прошлой — и, судя по всему, в настоящей тоже — жизни обитал беглый зек Сириус Собака Блэк.       Небольшая шкатулка с записями касающимися Гарри Поттера была припрятана ни много ни мало на территории участка принадлежащего Поттерам в Годриковой Лощине, совсем рядом с заброшенным коттеджем мемориалом подвигу Избранного.       Но это ещё куда ни шло!       Тайник с компроматом на Северуса находился под крыльцом чёрного входа бывшего дома Эвансов в Коукворте!       А скудное количество бумажек, нарытое на меня, Грюм додумался хранить на чердаке неприметного домишки, расположенного напротив входа в цех, где нанятые гоблинами работники-маги осуществляли зачарование и сборку артефактов по моим патентам.

***

— Шутник, блядь!       Матерился я, распутывая непростые заклятья, наложенные на пасхалки отставного аврора.

***

— Вот!.. Вот же сссука! Вот сука какая! Вот вуайерист грёбаный!       Матерился я, просматривая воспоминания, касающиеся моей скромной персоны.

***

      Северус не позволил мне просто взять и сжечь на месте всё, что касалось его и меня. Он настоял, что это надо внимательно прочитать и просмотреть, потому как: — Гарри, если один что-то сумел заметить и отрыть, всё то же самое сумеет заметить и отрыть и кто-нибудь другой. И не факт, что тоже просто припрячет. А если обнародует?       Так и получилось, что мы сидели за кухонным столом — я припомнил отложенную в загашник мысль про сопутствующие товары и включил в список настенный экран — и просматривали материалы каждый на себя.       Я наотрез отказался смотреть то, что Грюм насобирал про Северуса.       Мне было… Мне было и страшно, и наплевать. Страшно потому, что я боялся начать думать. Не думать о нём хуже. А просто думать. О чужом прошлом. О том, с кем он тогда был. Думать о Северусе хуже я никогда бы не стал, потому что здесь как раз и вступало в действие то самое «наплевать». Я с самого начала прекрасно понимал, какой человек мой избранник. Я уже имел пример перед глазами, в лице Снейпа один точка ноль, какого мерзкого желчного типа он мог бы привыкнуть демонстрировать окружающим.       А ещё я просто верил, что слишком уж жутких вещей мой Северус не совершал даже во время активных операций «Пожирателей Смерти». Всё-таки это были именно что боевые — ну типа — операции, а не рейды садистов-некрофилов. Да, во время стычек Авроры и приспешники Тёмного Лорда убивали друг друга. Но есть разница между убийством в бою или допросом нужного человека, или запугиванием, пусть даже жизнями близких, и ритуальным расчленением котят с последующим ритуальным же совокуплением с расчленённым ранее котёнком.       Есть. По крайней мере, для меня — есть. Уверен, что и для Северуса тоже.       И если первое, второе и даже третье — осознанная необходимость, то последнее… Нет, не чёрная магия. Просто извращение. Так вот я был уверен, что извращениями мой любимый зельевар никогда не занимался.       Только со мной! — Нет, я не буду это смотреть, ещё раз тебе повторяю!       В очередной раз отказался я. — Но почему?       Недоумевал он. — Потому, что мне плевать. Мне неинтересно. Мне всё равно, что бы ты там ни делал. — А вдруг я там детей пытаю? — Тем более!       Коряво отшутился я и пояснил: — Я не хочу видеть ничего из этого. Всё, что было, было до меня. Теперь ты изменился. И какое бы дерьмо ты ни совершил ранее, я уверен, больше ты на такое не способен. И смотреть то, что накопал на тебя этот хромой мудила я не собираюсь. Много чести! — Мне?       Усмехнулся Северус. — Ему!       Возмущённо воскликнул я.       Вот и сидели теперь оба, пялясь в магофоны и листая папки.       Не знаю, как про моего любимого «Пожирателя», но про меня ничего такого особо страшного — да даже просто интересного — Грюму известно не было. Был пузырёк с воспоминанием Августы Лонгботтом с судебного заседания по поводу усыновления мной меня же.       И это я ещё смеялся над Грюмом, который сам на себя досье собрал! Я вот вообще сам себе отец, между прочим. Был. Точнее, был бы. Если бы не… не чудо какое-то.       При воспоминании о «чуде» меня знатно передёрнуло, и я поскорее отогнал от себя те образы, что очень чётко, к моему огромному сожалению, сохранила моя память.       Наверное, я никогда не смогу забыть. Ни ту красоту; ни те ощущения и чувства, что обуревали меня тогда, в секунды, только для меня одного растянувшиеся в часы. Равно как и ужас с безнадёжностью, навалившиеся после. При осознании.       Не о том думаю! Об этом не надо!       В общем, на основании того заседания Грюм стал копать. Ясное дело, ничего толкового тот насобирать не смог, но проверил всю изложенную мной фальсифицированную информацию о якобы детстве и юности Гарольда Тодда. И ничего не нашёл такого, что шло бы вразрез с озвученным мной. Да, не было прямых доказательств, кроме моих слов, что я имел хоть малейшее отношение ко всем тем событиям. Но не было и доказательств обратного. А все упомянутые события на самом деле имели место.       Да, факты были притянуты за уши, но зато как качественно притянуты!       Так что рассуждать, наврал я или нет, можно было долго, но результата это не дало бы. Гоблины отлично выполнили порученное им и легализовали нового меня в магическом мире.       Очевидно поняв это, Грюм расследование закруглил и просто изложил свои выводы. Выводов было много: от вполне логичных, до совершенно фантастических. Наподобие того, что я могу быть шпионом МАКУСА.       Ну так-то почему нет? Могу, наверное. Теоретически. Практически-то я спалюсь сразу, с моими-то способностями.       Самым умным, что тот надумал, был вывод, что я скрываю свою семью. Возможно, парочку братьев, либо жену-иностранку и её родню. Грюм так решил на основании добытой в Министерстве карты и своих двоих. То есть ног.       Или про него надо говорить «полутора»? Или это будет эйблизм? Да и похрен!       Короче, это хромая неутомимая падла не поленилась и, вызнав примерное расположение моих территорий, провела аж несколько недель, вычисляя на местности, а затем обходя на своих полутора владения Рода Тодд. Снаружи, разумеется, обходя. По границам защитных куполов. Я тут же себя похвалил, что не поленился наложить всю ту кучу дополнительных защитных чар. Не то чтобы на картах были так уж точно обозначены границы владений Родов, отнюдь. Но конкретизировать эти самые границы — если, конечно, не жаль времени и сил заморачиваться так, как заморочился Грюм, — вполне можно. То есть припереться лично и тратить дни, прочёсывая местность и пытаясь понять, где ты просто идёшь, а где тебя уже развернуло под действием магоотталкивающих чар, и ты потерял нить расследования, и всё надо начинать заново.       Вот же неленивый пенсионер!       Поняв приблизительно огороженную куполами площадь земель, Грюм и пришёл к выводу о наличии у Тодда помощников. «Ведь невозможно же было одному человеку проделать то, что проделал Тодд», так тот решил. И в общем-то, ничего удивительного, Грюм же не знал, что я изобрёл свой собственный способ проведения магии через тело и всё равно, даже невзирая на такое ноу-хау, чуть не помер в процессе, едва не перейдя в разряд духов-хранителей местности. Так что в принципе тот сделал самый логичный вывод: мол, есть поддержка, но фигурант этих людей прячет. Ну а там и до идеи со шпионажем недалеко. Ведь зачем честному гражданину прятать кого бы то ни было?       Имелся и пузырёк в воспоминанием кого-то — совершенно не могу себе представить кого конкретно — о том демонстративном прижимании мною Северуса к стенке в Министерстве, перед залом заседаний номер десять.       А мы неплохо смотримся со стороны, кстати. А где он это взял?! Не думаю, что Дамблдор стал бы делиться, а в коридоре вроде бы никого другого не было. Сам подсмотрел? Он же в тот день там ошивался. Наверное.       Ещё отставной аврор на деревянной ноге, опять же на основании сведений озвученных мною на заседании Визенгамота, подозревал меня в торговле редкими ингредиентами. И небезосновательно. Но так как торговал я исключительно через гоблинские аукционы, прижать меня и заставить платить пошлину Министерству никто не мог. И Грюм не смог.       После этого я с чистой совестью испепелил на фиг всю эту ерунду.

***

      Спустя два часа, которые я провёл за подготовкой нашего арсенала и костюмов из Васиной шкуры к вечернему выгулу, Северус последовал моему примеру. Вторая кучка белого бумажного пепла, поблёскивающая стеклянной крошкой, украсила собой дно каминной топки.       Материалы на меня aka Гарри Поттера мы пролистали вместе. Там был сплошной бред и размышления. «Бред» не в том смысле, что нелогичная ерунда, а в том — что это были только лишь многочисленные домыслы Грюма и ничего более. Да и что можно было предъявить ребёнку?       Нет, ну так-то много чего.       Логично, что параноика со стажем очень насторожила моя непохожая на Джеймсову внешность. И он приступил к расследованию.       Стоило бы Грюму прохромать по Литтл-Уинджину летом девяносто первого — разок в начале июня, разок в августе — и он смог бы с удивлением осознать, что августовский Гарри Поттер стал совершенно не похож на себя июньского. Потому как местным-то я память о себе красивом подправил, после смены личины, а вот приезжим… Это было слабое звено моего тогдашнего плана.       Но к моему счастью, Грюма я заинтересовал только в сентябре. Он посетил Литтл-Уинджин, но — Поздняк метаться, как говорится! — пришлось ему удовлетвориться просто утверждением Арабеллы Фигг, что да, мол, всегда таким был. Оснований потрошить память старой сквибки у него не было, и тот просто принялся копать мою родословную на предмет отцовства. Но и тут этого «копателя» постиг облом. Не Поттер я. Не в том смысле, который интересовал Грюма, но информацию собирать изгнание моего отца из рода очень сильно помешало. На сына же магглорождённой ведьмы Лили Эванс тем более не было никаких тайных данных, за полной неинтересностью этого сына кому бы то ни было.       Ну за исключением одного отставного аврора.       По поводу же резкого изменения внешности Поттера, ставшего Тоддом-Поттером, Грюм особенно не успел размахнуться. По объективным причинам.       Вот и всё.       Эту папку мы тоже сожгли. Материалы же по Дамблдору отложили назавтра. Пошли ужинать и собираться на футбол. То есть на чемпионат мира по квиддичу.       В предстоящей грандиозной мистификации наши роли не были главными. Так… Тупая боёвка. Сегодня в роли примы должен был блистать Драко. Северусу по сценарию реплик вообще не полагалось. А мои все были на парслтанге. Мне предстояло попробовать уговорить Нагайну сотрудничать.       Сомнительно, но о’кей.       Одевшись, затянув шнурки, ремни и прочее, накинув поверх тонкие — чтобы можно было легко порвать, если запутаешься — чёрные мантии, мы приклеили чарами к лицам маски. Маски у нас были не просто белые, как у рядовых Пожирателей. Как-то ведь нам надо было отличать «своих» ото всех остальных. Поэтому я, пока Северус отсыпался после мозговыноса, устроенного Грюму, купил в маггловском магазине при театральной студии десять масок из папье-маше. В итоге пары часов манипуляций с кисточкой и скальпелем, простецкие гнутые картонки превратились в десяток шикарных масок, наподобие тех, что были в фильмах о Гарри Поттере. С металлическим блеском; чеканными узорами; решёткой на месте прорези для рта — Называется, почувствуй себя Ганнибалом Лектером! — в общем, оторвался я не по-детски! Две остались у нас, остальные я отослал Люциусу, который взял на себя большую часть приготовлений к сегодняшнему шоу.       Ну так-то справедливо, чё… Кому больше всех выгоды с мероприятия, тот и вкладывается по-крупному.       Так как сегодняшний переполох тот рассчитывал повернуть на пользу себе и своим друзьям по одному очень закрытому клубу, то и суетиться пришлось самому.       Нарядившись, мы воспользовались одноразовым портключом, выданным нам лордом-блондинкой.

***

             Перенеслись мы в какое-то помещение. Оглядевшись, я понял, что мы находились в шатре Малфоев. Да-да, в том самом — с фонтаном и павлинами. — Ты мог подумать, что когда-нибудь окажешься внутри этого… этой…       Попытался я шёпотом сформулировать вопрос, но куда более здравомыслящий Северус грубовато меня оборвал: — Этого помещения. Я о такой хуйне никогда не задумывался, Волк.       «Волк» — это отдельная тема! Как любые серьёзные мужики средних, мать их етить, лет мы не могли не придумать себе кодовые имена.       Ну как же? Играть в войнушку и не придумать себе крутую кличку? Анриал!       Я стал Волком, по аналогии с Волчонком, ну а Северус — Змеем. Но это всё лирика.       В шатре на данный момент толпилось около — Девять… Восемнадцать… Стоять, бля! Что вы ходите туда-сюда? Сбился я! Десять… Двадцать пять… Ещё семь… А! И ещё пять… И ещё… — пяти десятков мужиков. Все как один в чёрных мантиях поверх внушительных внешних габаритов. Подавляющее большинство было в простецких беспонтовых белых масках. Но то тут, то там мелькали и наши собратья по карнавальным атрибутам.       Мы-то, красавчеги, в «железных»! Бастилия по нам плачет.       Минут через пять нарисовался гостеприимный хозяин шатра, хлопнул в ладоши и, завладев всеобщим вниманием, приступил к инструктажу. Люциус был в своей стихии: красовался и руководил. Поделил всех беломасочников на равные группы и поручил руководство каждой железномасочнику. Насколько я знал, под моими масками должны были скрываться: я и, естественно, Северус; сам Люциус и приятель того Руквуд; лорды Нотт, Булстроуд и Паркинсон; ну и — О божечки, как же ж без него-то! — Гиппократ Адреналиновый наркоман Сметвик. Ещё две маски Гиппократ пообещал вручить надёжным людям. Итого, на каждого в маске «железной» пришлось по четыре, редко пять подчинённых в белых масках. Нормально. С одной стороны, такого количества хулиганов было достаточно, чтобы поставить на уши полный пьяненьких и сонных болельщиков палаточный городок. С другой — справиться нам каждому с четырьмя будет легко.       Главное — бить, как всегда, в спину. Да-да, привет всем благородным гриффиндорцам: «Мародёрам», Фрэнку Лонгботтому там, ну и прочим. Учимся у лучших.       Прослушав общий инструктаж и приняв командование каждый своей группой, Пожиратели в красивых — типа настоящих, полученных на службе у Тёмного Лорда, — расписных масках и я в их числе начали расходиться своими мини-коллективами из шатра на заданные позиции.

***

      Операция была проста. Входов в палаточный городок — хотя скорее городище — было восемь. От каждого входа широкая просёлочная дорога вела в центр лагеря, на большую утоптанную площадь, где практически круглосуточно велась торговля всякой всячиной: начиная от сувениров и заканчивая едой и выпивкой. В определённом месте каждой из восьми дорог кем-то из подручных Люциуса — хотя скорее кем-то из подчинённых Гиппократа — был установлен маячок. До маячка нам предстояло добираться скрытно, а добравшись — дожидаться сигнала.       Три зелёных свистка вверх. Шучу. Три залпа красных искр. Хотя могли бы и сразу Чёрную Метку запускать, чего уж там.       После сигнала можно и нужно было приступать к погрому.       Наш генерал Малфой повелел: — Создавать много шума; народ пугать, но стараться не убивать; не увлекаться, а равномерно продвигаться всем вперёд, к площади.       На площади нас должны были ждать журналисты, о чём рядовые беломасочники конечно же не догадывались.       Сам Люциус, ещё двое «высших» из числа надёжных людей Гиппократа и группа из шести «низших» должны были продвигаться к центру со стороны главного входа. Им предстояло «пленить магглов», которые: «Станут первыми кровавыми жертвами, принесёнными во славу нашего Повелителя», — как высокопарно заявил лорд-блондинка в своей мотивирующей речи.       Так всё и произошло. Беломасочники из группы Люциуса развлекались левитацией якобы семьи смотрителя, вместо членов которой были сотрудники Отдела тайн под «Обороткой», а вместо детей — так и вообще куклы. Вся остальная шатия-братия достаточно сдержанно развлекалась поджиганием палаток, на удивление следя за тем, чтобы народ успел покинуть свои походные домики. Не из излишнего гуманизма, но согласно директиве генерала Малфоя, который заявил, что «Каждый маг — это потенциальный будущий солдат армии нашего Повелителя! Не стоит бездумно проливать волшебную кровь!»       Отмазался, короче, типа это не я за гуманизм, это «так завещал великий Ленин Волдеморт». Просто-таки на каждое действие прилепил стикер с рецензией ихнего Повелителя. Удобно, не поспоришь.       К тому времени, как дебоширы-поджигатели добрались до площади, их оказалось в уже два с половиной раза меньше. «Павшие в бою» лежали вдоль семи из восьми дорожек, связанные «Инкарцеро» и заткнутые «Силенцио». Их собирали спешно вызванные авроры, которые и тушили подожжённые палатки. На площади же разразилась эпохальная битва. Доблестные лорды и наш хитрожопый генерал, вовремя избавившись от масок и чёрных мантий, «сдерживали напор огромной банды оголтелого хулиганья». Это Риточка-егоза так потом написала в своей статье, перечислив героев поимённо, включая скромного зельевара Северуса Снейпа.       Забегая вперёд, скажу, что у Дамблдора по этому поводу утром случилась форменная истерика. Ну как же! Его тайный агент, его перевербованный «Пожиратель», столько лет бережно хранимый — На самом-то деле нещадно эксплуатируемый, но кого это волнует? — так… так проебался! Так бездарно засветил лицо в противостоянии тем самым «Пожирателям Смерти»!       Присланный им громовещатель подарил нам пару минут подлой радости, пока мы наслаждались — правда, я делал это с заткнутыми ушами, всё равно неплохо слышал — хриплыми воплями: — Кто?! Скажи мне, Северус, кто?! Кто будет притворяться верным делу Тёмного Лорда, вернувшись в строй по первому же зову своего господина?! Я, что ли?! Как ты посмел лезть?! Почему не предупредил?! Не посоветовался?! Что за нелепое человеколюбие?! Готовься, Северус! Ох готовься! Вот возродится ваш Том — а он возродится, поверь мне — я не посмотрю на твою измученную Тоддом жо… рожу! Как миленький полетишь к Тому на поклон! Побежишь только мантия и волосы назад!!! Сам виноват! Готовься!       Но это было после, утром.       А вечером было эпичное сражение. Там действительно пришлось попотеть. Надо ведь было и журналюг не задеть, которые бесстрашно ныряли в гущу сражения в погоне за крутыми кадрами. Надо было и поголовье беломасочников сохранить, чтобы это самое сражение выглядело не просто избиением младенцев, а казалось хоть немного натуралистичным. И мы с Северусом, и Руквуд с Гиппократом, и конечно же «тайнюки» — все сумели «наградить» своих «низших» «Конфундусами» в спины. Потому сражение было весьма хаотичным, сумбурным, но не несущим реальной смертельной опасности. А вот Булстроуд сплоховал, не смог ни наложить спутывающие сознание чары на своих беломасочников, ни уменьшить их количество. Оттого в общей свалке и промелькнула парочка «Авад», когда весь этот спектакль уже близился к финалу, и неоглушённые чарами «низшие» начали понимать, что дело пахнет керосином. Благо на сцене… — Тьфу! На площади! — на площади к тому времени остались исключительно опытные бойцы, и среди знакомых мне людей жертв не появилось.       В итоге погибло пятеро беломасочников и один идиот журналист. Зато Риточка заимела полное право написать про «жертвы среди мирного населения», потому что обращать внимание на жертвы среди нападавших никто не стал. Потому что их тела аккуратненько прибрали сотрудники Отдела тайн.       От греха подальше. А то вылезет какой-нибудь Дамблдор с обвинениями в применении непростительных, оно нам надо?       Выскажусь цинично, но смерть журналиста напрасной не была. А Булстроуда нашли на обочине маршрута его группы, связанного и изрядно отпинатого, но живого.       Повезло, что тут скажешь. То ли не решились целого лорда уконтрапупить, то ли хотели потом коллективно подвергнуть… ммм… порицанию, назовём это так.       Героями заделались: конечно же мы с Северусом; одноразовый генерал Малфой; Нотт, Паркинсон и болван Булстроуд; ну и наш скромный друг Гиппократ Сметвик в своей ипостаси целителя. Руквуд и ещё двое «тайнюков» скромно сохранили инкогнито.       И вот именно в тот момент, когда буквально повизгивающие от восторга и остаточного перепуга журналисты делали коллективные колдофото спасителей с забинтованным Булстроудом на переднем плане, именно тогда в низковисящие, набухшие скорым дождём мрачные тучи ударил узкий конус мертвенно-зелёного света. Я ждал этого, а потому успел понять, что источник этого безобразия находился где-то справа, достаточно далеко от нас.       Ещё успела мелькнуть у меня мысль:       Ну что ж, значит Крауч-младший выполнил свою задачу-максимум.       А в следующую секунду подсвеченные гнилостной зеленью облачные массы неуловимо перетекли друг в друга, формируя призрачный череп с выметнувшейся из зубастого рта змеёй. Слитный вдох журналистов сменился канонадой щелчков затворов колдокамер, стробоскопом магниевых вспышек, прочей суетой. Дав народу поужасаться ровно три секунды, Северус потянулся почесать нос и, едва шевеля губами, кончиком незаметно торчащей из рукава палочки вывел аккуратную формулу отмены. Зелёное сияние даже не успело погаснуть окончательно, как было поглощено первой яркой вспышкой молнии. Вдалеке раздалось пока ещё достаточно тихое ворчание грома, и народ зашевелился, засуетился, засобирался… В общем, близкий и понятный житейский страх просто промокнуть под дождём быстро победил полузабытую боязнь чего-то несомненно ужасного, но так ни разу и не виденного вблизи.       Ну да, всё-таки для обывателей тринадцать спокойных лет прошло. Подумаешь, пошутил кто-то. Никто ведь не ждёт ежедневно возвращения уничтоженного более десятилетия назад злодея. Народ живёт каждый день. Живёт настоящим, а не боится прошлого.       Вот, собственно, и всё. Попрощавшись с журналистами, аврорами и прочими зеваками, мы все — отыгравшие своё железномасочники — получив в руки повестки на завтра в Департамент охраны магического правопорядка для дачи свидетельских показаний, выдвинулись в направлении шатра с павлинами.       Как, блин, в школьных диктантах про детей в походе: «Усталые, но довольные мы возвращались домой». Это я не про себя, если что.       Да, я действительно выглядел — и, судя по всему, был — менее уставшим, чем остальные. Но это и неудивительно, резервчик-то у меня побольше, чем у всех.

***

      Прогулочным шагом, не спеша, добрались мы до ожидаемо не пострадавшего от погрома Люциева шатра, отогнали заснувшего прямо у дверей павлина и… Не успел я, переступив порог, привыкнуть к яркому освещению, как был оглушён воплем: — Гарри!       Следом за звуковой волной в меня врезалось чьё-то костлявое тело и попыталось запрыгнуть куда-то — я не понял куда, если честно — то ли на шею, то ли на талию.       Северус громко демонстративно откашлялся, и костлявое нечто отлепилось от меня, давая вздохнуть свободно. При ближайшем рассмотрении этим «нечто» оказался Драко. Тот был взъерошен, чумаз — или подкопчён? — глаза сияли, зубы скалились, рот раскрылся уже в очередной компрометирующей глупости. — Силенцио.       Твёрдо произнёс Северус, прожигая того взглядом.       У юного засранца хватило совести смутиться. — Люциус, нам с твоим сыном необходимо обменяться впечатлениями о сегодняшнем матче.       Едко произнёс я, держа за шкирку на расстоянии вытянутой руки отпрыска благородного семейства. — Вы можете побеседовать в комнате Драко, на втором этаже.       Невозмутимо предложил лорд-блондинка, ни единым лицевым мускулом не показывая, что его наследник учудил нечто из ряда вон. — Благодарю.       Со столь же каменной рожей ответил я и, не выпуская из рук не по своей воле молчаливого, но сверкающего глазами Драко, двинулся к широкой мраморной лестнице.

***

— Какой я тебе, нахрен, «Гарри»?! Ты совсем мозги растерял, друг мой?! Мы тут не одни! То, что я Гарри, не знает никто, кроме Северуса и начальника Отдела тайн! Драко, болван ты эдакий! Ты что творишь?!       Когда я прошипел всё это, нависая над усаженным в кресло моим другом, ему стало по-настоящему — Ну я очень на это надеюсь! — стыдно. — Чтоб никогда такого больше не было!       Пригрозил я ему, отменяя чары немоты. — Прости. Я и правда болван! И ведь видел же, что полно посторонних, но даже не успел осознать, почему это должно меня остановить. Прости, Гарри!       Я только вздохнул, усаживаясь в кресло напротив.       Внезапной моральной тяжестью навалилось осознание, что есть теперь между нами один моментик, о котором мой белобрысый друг ещё не в курсе. И что мне ни в коем случае не стоит откладывать обнародование этой информации — естественно, в ооочень узком кругу из них двоих, Драко и Сьюзен, — иначе я рискую опять накрутить очередной клубок из лжи, какой уже существует и никогда не будет распутан между мной и семьёй Дарсли. — Драко, послушай меня. Есть кое-что, что я и Мла… Что я должен рассказать вам со Сью. Но сейчас на это просто нет времени. Но мы должны обсудить это до школы. Я предлагаю встретиться… Ну пусть будет утром первого сентября. В девять утра, перед входом на вокзал. Справишься? — Конечно, Гарри! Почему я должен не справиться?       Недоумевающе глянул Драко на меня.       Я пожал плечами: — Ну мало ли… Магглы, машины, толпа… — Ой, подумаешь! В аквапарке тоже толпа была! Да ещё и голая!       Махнул он рукой. — Ну хорошо, коли так. И да! Предупреди Сью. — Ладно. А ты… Спешишь, да?       Понурился Драко, явно желавший прихвастнуть своим участием в настоящей боевой операции. — Извини, друг, но нам ещё в одно место сейчас надо отправиться. Так что я пошёл, а ты пришли мне завтра письмо. — А встретиться?..       С надеждой глянул он на меня, но мне пришлось разочаровать: — Вряд ли. Нам ещё показания давать. Точно не завтра. Так что давай подождём до общей встречи, хорошо? — Ладно уж.       Согласился Драко, совсем по-детски надув губы. — Но я тобой горжусь! Только не забывай держать язык за зубами!       Я с улыбкой потрепал его по мягким белым вихрам и поспешил присоединиться к наверняка матерящим ожидающим меня невыразимцам и Северусу.       Далее действие перенеслось в совсем другое, гораздо менее комфортабельное место.

***

      Я, Северус, Гиппократ и двое доверенных невыразимцев перенеслись портключом в Литтл-Хэнглтон. Очутились мы посреди тесной гостиной арендованного приставленными к Петтигрю и гомункулу соглядатаями. Это был командный пункт. Наше с Северусом прямое участие в захвате не планировалось.       Слишком мы ценные сотрудники, чтобы использовать нас в рядовых операциях.       Северус вообще должен был вступить в игру намного позже. Менталисты хоть и не были такой уж прям редкостной редкостью, но и не спешили афишировать свои таланты. Поэтому так и получилось, что более одарённого легилимента, чем мой любимый зельевар, в данный момент в распоряжении невыразимцев не имелось. Так что здесь и сейчас он присутствовал исключительно из любопытства и тусовки ради. Ну и, естественно, потому, что совершенно никак не мог отпустить меня одного на столь опасное дело, как захват магической змеи, которая, вполне возможно, целый маледиктус.       Моей же индивидуальной задачей было переговорить с Нагайной — если, конечно, представится возможность именно переговорить — и попытаться воззвать к голосу разума. И если не получится перетянуть маледиктуса на нашу сторону, то уничтожить крестраж.       План захвата личинки Волдеморта и личинковой няньки Петтигрю основывался на позднем ночном времени проведения операции. Благодаря длительной и осторожной слежке было доподлинно выяснено, что эти два объекта по ночам беспечно спали, а сигнальные чары и на подступах к дому, и в самом доме отсутствовали. Объяснялась такая глупость просто: Нагайна — змея магическая. Ей плевать было на особенности поведения обычных пресмыкающихся. Она не пряталась в нору в холодное время суток, а наоборот, пользовалась возможностью передвигаться по окружающим поместье лугам. Соответственно, чары не были установлены, чтобы не реагировали на её передвижения. А охранная функция была возложена непосредственно на змею. Так что третий объект сейчас, увы, шлялся неизвестно где. Точнее, нам-то как раз и было это известно. На лугу у ручья вечером было выпущено аж целых двадцать жирных ленивых кроликов, и сейчас мадам то ли маледиктус, то ли магическая гадюка изволила развлекать себя охотой, позабыв об охране хозяина.       А это как бэээ намекает, что ни разу она не маледиктус, а простая змея. Хоть и очень непростая.       Усадьба Риддлов уже была окружена и «тайнюки»-оперативники ждали только отмашки начальства. Решено было использовать комбинированный метод нейтрализации объектов, то есть и маггловский, и магический.       Когда Гиппократ дал сигнал начинать, все сотрудники одновременно вложились в заклинание «Сомнус максима». А потом, приоткрыв окно на третьем этаже, в котором теплился еле видимый огонёк свечи, внутрь дома пустили сонный газ. Осталось только зайти и осторожно упаковать клиентов, что называется, тёпленькими.       Если бы не чёртова змея!

***

      Завершить усыпление, извлечение и дальнейшую транспортировку Петтигрю и гомункула удалось на удивление без малейшего постороннего вмешательства. Немного посомневавшись, переживёт ли личинка Волдеморта трансгрессию, невыразимцы решили…       Ну да, кто бы сомневался! Гиппократ же там не один такой. Просто он удивительным образом сочетает в себе: и присущий абсолютно всем серьёзным медикам цинизм; и присущую исследователям любознательность; и свойственные работникам определённых контор скрытность, изворотливость и умение просчитывать заранее свои и чужие ходы. Плюс к этому — искренний патриотизм и поразительные гибкость и широта мышления. Вот он и смог стать настоящим начальником и над исследовательским отделом, и над штабом оперативников.       Или просто они там все такие подобрались?       Не знаю, как у него была отлажена служба внешней разведки, но с внутренней всё точно было отлично.       Надо будет у Гиппи спросить, кто тот мудрый человек, который назначил его на эту должность. Или просто в одно прекрасное утро в коридоре минус девятого уровня британского Министерства магии возникла дверь с табличкой, и целителю Сметвику пришлось принимать бразды правления Отделом? Не удивлюсь, если честно.       Но я опять сильно отвлёкся, а невыразимцы между тем решили провести эксперимент — сначала трансгрессировать, а уж потом смотреть: пережил или нет. Сказано — сделано. Трансгрессировали. Потом прилетел патронус-коршун и густым мужским басом сообщил: — Всё в норме. Даже не сблевал.       Гиппократ кивнул глубокомысленно и сразу же переключился на насущное, то есть на меня, чуть ли не в спину подпихивая в сторону луга с ручьём: — Ну, давай, Гарри! Ну, иди! Она там. Ты только это!.. Ну!.. Сразу-то не убивай, ладно? Поговори с ней. Ты обещал!       Северус на подобное ребяческое нетерпение серьёзного с виду мужика только закатил глаза и, мотнув головой влево, пошёл в ту сторону.       Я поспешил нагнать его и поинтересовался: — Сев, а куда мы идём? — А непонятно? К ручью.       Почему-то сердито ответил он. — Сев, постой, пожалуйста.       Я осторожно взял его за локоть и притормозил: — Что случилось? Чем ты недоволен? — Да бесит этот Гиппократ!       Буквально выплюнул он и продолжил возмущаться: — Что он вокруг этой змеи прыгает, словно девственник, который ждёт, что эта гадюка превратится в бабу и осчастливит его, не сходя с места? А если она уже крестраж и разговаривать с нами не пожелает? Её же без вариантов сразу убивать надо! А ему бы всё только: «Поговори с ней!», «Ты обещал!».       Передразнил он Гиппократа и сплюнул. А потом снова решительно зашагал по тропинке.       А я подумал, что мой мудрый ворон прав — как, впрочем, почти всегда, — но кое-что уточнить не помешало бы, равно как и успокоить его. Я опять догнал Северуса и, торопливо обойдя по невысокой траве обочины, снова остановил: — Я тебя понял. И я согласен с твоим мнением. Ты только успокойся, пожалуйста. Мы сейчас вызовем наших волков, и у нас будет, чем её убить. Ты только скажи мне, Сев, мы куда идём-то? — Да к ручью же!       Всплеснул он руками и попытался меня обойти. — Но, Сев, ручей… Он в другой стороне.       Он резко остановился, обернулся ко мне и застыл молча.       Стоял и смотрел на меня секунд пять, а потом мы заржали. Мы так смеялись! Сначала просто смеялись, глядя друг на друга. Потом от смеха хватали друг друга за руки, опирались друг другу на спины… Потом, только-только успокоившись, снова открывали зажмуренные глаза, утирали выступившие слёзы, и опять кто-нибудь сдавленно прыскал первым, и всё начиналось заново.       Остановиться мы смогли лишь тогда, когда патронус Гиппократа — насупленный недовольный мопсик — спросил у нас скептически: — У вас там отходняк, что ли? И вообще! Вы зачем туда попёрлись?       За этим вопросом последовал ещё один приступ смеха, но уже не такой долгий и истерический. — Всё нормально, Гиппи. Нам… нам поговорить надо было.       Надиктовал я своему патронусу-ворону и, глубоко вдохнув и шумно выдохнув, предложил: — Сев, ты если не хочешь идти обратно мимо них, то можем срезать здесь, по траве, через низинку.       Я знал, что Северусу было бы не слишком приятно признавать перед кем-либо ещё, что он просто рванул по незнанию не в ту сторону. — Давай срежем.       Согласился он, но тут же состорожничал: — Но только вызови сначала своего волка.       И только благодаря его предусмотрительности мы не попали в ситуацию, которая могла кончиться для нас очень печально.       Вынув из закреплённых на предплечье ножен свою палочку, я сосредоточился и, представив огненного волка, произнёс заклинание призыва «Адского Пламени»: — Инфернум Инфламаре!       Адский волк появился с уже в какой-то мере привычными мне спецэффектами. Из кончика палочки хлынула струя багрового пламени, совершенно самостоятельно изгибаясь, свиваясь в кольцо, замыкаясь сама в себя, теряя связь с моим концентратором. Пара секунд — и вот перед нами стоял знакомый пылающий зверь, которого последний раз я видел за смыкающимся каменным занавесом входа в пещеру Медальона. Он стоял к нам спиной и словно всматривался в тёмную ночную даль. По-осеннему сухая трава тут же осыпалась пеплом под мощными лапами, и теперь заметный, как мне кажется, даже из космоса зверь стоял на голой земле. С непропорционально длинного хвоста и брюха поджарого силуэта вниз то и дело стекали крошечные язычки пламени, словно капли горящего напалма. Воздух над волком дрожал, искажая перспективу, а в воздухе разливался лёгкий запах серы и плавящегося асфальта.       Меня немного удивило, что зверь не смотрел на нас. Как-то я уже привык встречать его огненный взгляд. Соскучился даже, можно сказать. Но в следующую секунду я получил объяснение поведению адской химеры. Впереди нас, из чёрной массы неразличимой в потёмках травы, ярдах в десяти от волка, взметнулась вверх до уровня лица взрослого человека огромная голова кобры, венчающая мощную шею с раздутым кожистым капюшоном.       В висящей над лугом звонкой тишине был слышен лишь тихий, будто приглушённый расстоянием, гул пламени от адского волка. Словно где-то бушевал неугасимый пожар, а мы находились от него за пару сотен метров. Не знаю, куда смотрел Северус, но и я, и мой волк не отводили взгляда от змеи. Сколько длилась эта пауза, я так и не понял, но неожиданно почувствовал чужие холодные пальцы на своём запястье и услышал — хотя скорее даже угадал — шёпот-выдох: — Единственное, что есть в ней, — это всепоглощающая преданность тому, чью душу она в себе носит. Она никогда не оставит его. Она его любит.       И тогда я сказал… Попросил: — Сожги!       Один прыжок волка — прямо с места, без подготовки — и голова магической твари исчезла в гудящем огненном шаре. Тело осыпалось чёрным жирным пеплом, а по ушам — и словно по самой душе — резанул уже знакомый визг/стон/крик боли и страха от умирающего крестража. Адское пламя взревело и взвилось столбом вверх… И истаяло. И опять установилась абсолютная тишина, только для моих чутких ушей разбавляемая далёким журчанием ручья по каменистому дну да потрескиванием остывающей раскалённой земли на том месте, где стоял волк. Постепенно к этим неживым звукам прибавились и живые: робкие попискивания птиц, чей сон был потревожен человеческими страстями; стрекотание одинокого сверчка; непонятные шорохи в траве.       Мы переглянулись с Северусом и, не сговариваясь, развернулись, и пошли в обратную сторону.       

***

      Уже завтракая дома, мы получили от извлекшего утреннюю почту Тимми «Ежедневный Пророк» и смогли оценить Ритин шедевр, обороты в котором подозрительно напоминали использованные в её июньском творении.

ГЕРОИ СРЕДИ НАС

Сенсация!

Нападение отряда в масках на мирных магов!

Сражение на чемпионате мира по квиддичу!

      Доброго всем утра, мои дорогие читатели! С вами снова я, ваша покорная слуга, самый честный репортёр магической Британии — Рита Скитер. Доброго, доброго всем вам утра! Хотя сегодняшнее утро доброе не для всех из нас, увы. Потому что вчерашнее ужасающее нападение в Дартмуре не обошлось без жертв среди мирного населения. Снова случилось ужасное!       «Почему «снова»?» — спросите вы.       А я вам напомню! Читайте же дальше!              Совсем недавно читатели «Ежедневного Пророка», то есть все политически активные граждане страны, были потрясены как бесчестным и жестоким нападением на семью нашего Избранного, так и тем, что тогдашний преступник отделался поразительно лёгким наказанием. Всего лишь заключение под домашний арест было предписано судом магу, попытавшемуся совершить злодеяние. Осмелюсь напомнить вам, мои дорогие читатели, что на том памятном заседании председателем основного состава Визенгамота выступал не всё-ещё-каким-то-чудом-занимающий-эту-должность Альбус Дамблдор, а его… Ох, простите, оговорилась, наш! Наш всё-ещё-каким-то-чудом-действующий-министр-магии Корнелиус Фадж. Одиозный Альбус Дамблдор тогда принял на себя бремя бытия адвокатом обвиняемого Кингсли Шеклболта.       Вы удивлены началом моей статьи? Не видите связи между этими двумя событиями? Наберитесь терпения, мои дорогие читатели, в итоге я вам всё поясню. А пока, чтобы более не томить вас неведением, спешу изложить подробности произошедшего вчера ночью.       Итак, обо всём по порядку!       После фееричного завершения матча за обладание Кубком мира по квиддичу между сборными Болгарии и Ирландии, на палаточный городок в Дартмуре — где наши с вами соотечественники и гости страны праздновали победу сборной Ирландии — опустились в примерно равных пропорциях уныние и радость. Уныние завладело теми, кто болел за проигравшую сборную Болгарии. Эти огорчённые исходом матча болельщики пораньше улеглись спать, рассчитывая завтра отправиться международными портключами по своим странам. Радость же болельщиков сборной Ирландии не позволила им так рано отойти ко сну. В палаточном городке началось массовое празднование победы любимой команды.       И вот, когда одни маги мирно спали, а другие предавались заслуженному веселью, было совершено подлое нападение! Толпа озверелых маньяков, скрытых чёрными мантиями, разрушительным ураганом пронеслась сквозь мирное местечко, оставляя за собой лишь пепел и тела. Тела, к счастью, бессознательные. Злоумышленники, в количестве превышающем сотню человек, окружили палаточный городок. Под покровом темноты они ворвались со всех сторон света, сея на пути хаос и разрушения, и устремились к центральной площади, чтобы там — безо всякого сомнения! — учинить кровавое жертвоприношение! В качестве жертв эти маньяки намеревались использовать братьев наших меньших, несчастных безобидных магглов.       И злодейский замысел удался бы, если бы на пути у этих нèлюдей не встали стеной наши с вами достойнейшие сограждане! Они ценой риска для собственных жизней и здоровья сдерживали напор огромной банды оголтелого хулиганья! Всего одна жертва явилась итогом этого коварного нападения и жуткого сражения! Одна жертва! Ни в коей мере я не хочу, мои дорогие читатели, преуменьшать значение даже одной человеческой жизни, нет! Но мне страшно представить, сколько жертв могло бы явиться итогом сегодняшней ночи, если бы не простые британцы, наши с вами соотечественники. Наши герои!       Эти не поддавшиеся панике и страху мужчины бестрепетно встретили грудью залпы вражеских заклинаний. На фото ниже вы собственными глазами можете видеть, как страшен был тот бой. Но ни единого крика ужаса, ни единой просьбы о пощаде не раздалось из уст этих величественных мужей! Они сражались до победного конца и отстояли с оружием в руках наши с вами жизни!       Прибывшим на место происшествия аврорам под руководством начальницы Департамента охраны магического правопорядка осталось только арестовать оставшихся в живых, но бессознательных злодеев. Да-да! Наши герои были столь же милосердны, сколь и бескомпромиссны. Несмотря на горячку боя, они не убили ни одного из злоумышленников! Какая гуманность! Так позвольте же мне, мои дорогие читатели, воздать им хвалу не только за их беспримерную отвагу, но и за столь снисходительное обращение с этими отбросами общества.       «Кто же эти отчаянные храбрецы?» — спросите вы.       Отвечу, что имена и лица их известны вам, мои дорогие читатели. Эти люди уже не впервые радуют нас своими замечательными поступками. Но не буду дольше держать вас в неведении.       Итак! Наши герои!       Лорд Гарольд Тодд. Да, мои дорогие, это опять он. Тот красавец, что бессменно возглавляет рейтинг самых желанных женихов нашей страны; самый молодой из известных миру мастеров артефакторики; богатейший холостяк магической Британии. Да, это всё про него, и это опять он отличился на стезе защиты мирных жителей.       Вторым храбрецом, вставшим с другом плечом к плечу, снова оказался известный всем нам Гиппократ Сметвик! Целитель Сметвик в очередной раз показал, что спасать жизни можно не только в стенах госпиталя Святого Мунго.       Но эти британские маги уже вряд ли могут удивить вас, мои дорогие читатели, своей храбростью. В конце концов, не столь давно они уже продемонстрировали нам с вами, что готовы сражаться со злом. Но есть и ещё достойные члены в нашем обществе! Есть! Не оскудела богатырями земля английская!       Проявив наравне с мужеством и поразительное великодушие, на защиту простых магов встала и наша аристократия! Лорды древнейших и благороднейших родов доказали на деле, что слова «превосходство крови» означают не глупую спесь, а лишь готовность выступить в защиту более слабого. Осознавая свою ответственность за простых людей, наши аристократы не побоялись рискнуть собственными жизнями.       Вот их имена:       Лорд Люциус Абраксас Малфой.       Лорд Персей Гефестус Паркинсон.       Лорд Теодор Тибериус Нотт.       Лорд Максимилиан Артур Булстроуд (последний сильно пострадал в сражении, но от госпитализации отказался).       Несмотря на то, что наше общество много лет относилось к ним несправедливо, подозревало этих достойных уважения аристократов в содействии ужаснейшему преступнику современности, они не стали отсиживаться за чужими спинами. Более того! Чтобы развеять все подозрения и заблуждения общественности, лорды согласились продемонстрировать их левые предплечья. Так вот, мои дорогие читатели! Как вы сами можете увидеть на фото ниже — никакие сомнительные татуировки не уродуют тела этих достойных граждан!       И последний в нашем списке, но отнюдь не по важности, это — Северус Тобиас Снейп. Хороший друг лорда Малфоя, лорда Тодда и мистера Сметвика. Мистера Снейпа большинство из нас знает как преподавателя зельеваренья в школе Хогвартс, но он также является самым молодым в мире мастером-зельеваром.       От имени всех читателей «Ежедневного Пророка» я, ведущий корреспондент Рита Скитер, выражаю глубочайшую признательность этим людям. Примите нашу благодарность!       Но это ещё не все подробности, мои дорогие читатели! Самое интересное я оставила напоследок: напавшие все как один прятали свои лица за масками! За точно такими же масками, что использовал в своём мерзком преступлении Кингсли Шеклболт. И вот какой вопрос пришёл в мою очаровательную кудрявую головку… А давайте, дорогие мои, порассуждаем вместе, ведь вопрос у меня возник не один. Возможно, и у вас появились схожие с моими вопросы.       Итак!       Первым делом мне подумалось: а не являются ли оба эти нападения звеньями одной цепи? Ведь очень на то похоже! Маскарад нападавших совпадает до мелочей. Способ нападения — неожиданно, подло, из-за угла! — идентичен. Сначала я решила, что это могла быть месть. Подельники Шеклболта, разгневанные арестом того, ринулись мстить… мстить… И тут я задумалась во второй раз:       «А кому, собственно говоря, ринулась мстить вся эта многочисленная ватага обозлённых преступников?»       Ведь жертвами нападения стали не только и не столько британские маги, а по большей части иностранные, совершенно даже не знающие ни о каком Кингсли Шеклболте.       И как мне кажется, ничего нет удивительного в том, что, перебирая в памяти подробности инцидента с Шеклболтом, основное внимание я уделила личности того, кто так отчаянно, теряя лицо и последние крохи репутации, защищал мерзавца — да-да, не побоюсь этого слова, именно мерзавца! — напавшего на мирных сквибов. Альбус Дамблдор. И вот какой ещё вопрос возник у меня: чем же простой аврор Шеклболт так угодил лидеру либеральной фракции палаты лордов, председателю Визенгамота, представителю Британских островов в Международной Конфедерации Магов — да в конце концов, директору самой большой школы в стране! — раз уж мистер Дамблдор употребил всё своё остаточное влияние, дабы максимально смягчить наказание преступнику?       «Чем?» — тоже спросите вы.       «Не знаю!» — честно признаюсь я.       Но почему-то третья мысль никак не даёт мне покоя: а не могли ли два столь похожих нападения быть организованы одним и тем же человеком? Как вы считаете, мои дорогие читатели? Может ли такое быть? Не буду говорить за вас, но за себя скажу:       «Лично я считаю, что вполне может».       Возможно, многие из вас со мной согласятся.       «Но кто же этот организатор?» — спросите вы.       Увы! Я не могу вам ответить. Не потому, что не имею желания, а потому, что не имею возможности. Я опять ничего не знаю точно. Но если вспомнить, как снисходителен и добр был Альбус Дамблдор, Верховный Чародей, Великий Светлый Маг к простому аврору Шеклболту…       «А может быть — это любовь!» — скажете вы.       «Всё может быть, — соглашусь я. — Всё может быть…»       Тем не менее, у меня, равно как и у каждого неравнодушного жителя магической Британии, по-прежнему полно вопросов к руководству высших эшелонов власти. У руля государства по-прежнему всё те же, а у населения Британии по-прежнему масса вопросов без ответов. И не знаю, как у вас, мои дорогие читатели, но у меня всё чаще возникает мысль:       «А тем ли людям мы задаём вопросы?»       С вами была Рита Скитер, с самыми правдивыми и своевременными новостями.

***

      А Риточка молодец! Даже если не обращать внимание на её приколы типа: «магглов, братьев наших меньших»; «величественных мужей»; «достойных членов в нашем обществе»; «не оскудевшую богатырями английскую землю». Последнее-то вообще!       Рита сначала подлизнула охочим до сплетен обывателям, «обозвав» тех политически активными гражданами. Потом этим «политически активным» влила в уши — хотя лучше будет сказать, что напрямую в пустые головы — идею о связанности двух нападений. При этом откровенно проигнорировала ясно видимую идентичность маскарада преступников с камуфляжем «Пожирателей Смерти», но зато плотно увязала нападения одно с другим. И вишенкой на этом вкусном тортике из домыслов она обозначила выпад в сторону Дамблдора. Точнее — двумя вишенками.       Тьфу, два выпада обозначила. Или выпад один, но два выхода из созданного им положения? Непонятно. Но выходы такие себе… Один другого гаже.       Перый выход был бы просто: гетеросексуальный — До сих пор не верится! — Дамблдор мог бы согласиться с тем, что он испытывает сильные чувства к Шеклболту… Хотя тут был ещё вариант признаться, что лет эдак тридцать — или сколько там нашему папуасу? — назад, во время прогулки по Африке, встретилась тогда ещё нестарому Дамблдору прелестная туземка. И вот он милый негритёнок Кингсли, плод страсти.       Тогда последовали бы обвинения в… Да много в чём. В конце концов, фамилия Шеклболт — одна из священных двадцати восьми. Туземки туземками, а вот согражданам-англичанам рога наставлять — это всегда считалось дурным тоном. Не комильфо.       Наконец-то, блядь, запомнил это слово дурацкое!       Реши Дамблдор сделать такое признание, и тут же его обвинили бы и в распутстве, и в оставлении беременной женщины, и в отвратительном воспитании сына, невзирая на то, что воспитывали Кингсли совсем другие люди. Нет, на это опытный интриган не пошёл бы никогда. Он должен был понимать, что сразу за таким обвинением встал бы логичный вопрос: как можно воспитывать чужих детей, если обгадился с воспитанием собственных?       И прощай директорство. В общем, признаваться в любви к Шеклболту — любви любого толка — для Дамблдора не выход.       А второй, ещё более невероятный, выход — признаться в причастности к организации нападений на мирных граждан. Нет, ну ещё можно конечно было бы начать бурно всё отрицать, а можно было вообще промолчать. Но ни то, ни другое не прибавило бы Дамблдору доверия со стороны «политически активных граждан».       Тупик.

***

      Мои размышления прервал прочитавший статью Северус. Он сложил газету и произнёс, глядя на меня: — Стоит объяснить Рите, что после таких статей необходимо… Назову вещи своими именами: необходимо прятаться. — Соглашусь.       Вздохнул я и тут же уточнил: — Ты думаешь, сама она не догадывается?       Северус пожал плечами и вполне в своём стиле цинично пояснил: — Догадывается она или нет, я не знаю, но предупредить стоит. Не хотелось бы терять такой актив. Она, конечно, всегда была остра на язык, но благодаря нам перешла из ранга деятеля жёлтой прессы в лигу опасных политических журналюг, бьющих не в бровь, а в глаз. А таким — настоящим акулам пера — и ответственность грозит совсем другая. Тут не на заборе оскорбления писать будут. Тут раздавят одного жучка, а мы будем скучать и ждать напрасно.       Я только молча кивнул, соглашаясь с его словами.       Риточка, несомненно, та ещё дрянь, но заинтересовав её, мы приобрели в качестве союзника такого агента влияния, чью мощь воздействия на умы обывателей сложно переоценить.       Придётся беречь.       Ну а пока мы пошли отсыпаться.

***