Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

***       

      Я, понятное дело, встал гораздо раньше Северуса и кое-что успел намутить к пробуждению моего любимого зельевара. Ну то есть именно сделал я немного, но вот подумать о многом успел.       Например, я долго думал — а пока думал, готовил инструменты и материалы — делать ли для Габриэля иллюзию цельную, сразу заодно с протезом, или так, чтобы тот был съёмным. Это, между прочим, был очень важный вопрос и совершенно не смешной. Потому что физически было бы удобнее конечно, если бы иллюзия была цельная. Тогда Габриэль на иллюзии протеза ощущал бы себя, словно на обычной своей ноге. И по сути так оно и было бы. Но!       Вот всегда есть эти проклятые «но».       А вдруг понадобилось бы протез снять? А штуковина и не снимается!       Не комильфо, однако.       А поводов для этого могло быть немало, ну например: вдруг Дамблдор к старому приятелю на рюмочку заглянул бы? Перед самым сном, когда тот весь уже такой расслабленный должен быть, в ночнушке, бигуди и пеньюаре и уж точно без протеза, потому что от настоящих протезов травмированные конечности болят, отекают, да и просто устают. Вот что тогда, а? И опять же, каково будет Габриэлю спать «в протезе»? Иллюзия же будет материальная, будет же за одеяло цепляться.       Опять одно сплошное не комильфо.       Понятно было, что надо делать по отдельности: безногого «Грюма» и съёмный протез.       Но сексом-то без опоры на ногу заниматься… Думаю, неудобно. Но с другой стороны… Или это уже с третьей?       Короче! Будет ли удобнее делать это пусть и с опорой, но на трёхпалый идиотский протез a la баба-Яга?       Тут уж точно будет цепляться за простыню. Да и не только.       Посоветовавшись с самим собой и в том же составе придя к единогласному решению, мудрый я постановил — внести новшества в образ Грюма. Я придумал, что в Мунго тому вполне могли не только мозги вправить, а и новый протез «сосватать». Новый классный протез, который будет изготовлен мастером-артефактором Гарольдом Тоддом — А почему нет? — и формой будет повторять обычную человеческую ногу, а в протезе я придумал сделать пространственный «карман» под настоящую ногу.       Какой же я добрый, какой же я понимающий!       Да уж, сам себя не похвалишь, никто не похвалит, особенно если даже не будут знать, за что хвалить. А хвалить меня — ну как лично мне казалось — было за что. Сидел тут, понимаете ли, хернёй страдал. Раздумывал, как молодым агентам под прикрытием интимную жизнь не поломать. Так что очень даже добрый. Очень даже понимающий.       Поразмыслив ещё, я додумался и до наложения одной материальной иллюзии на другую. То есть додумался закрепить на вшиваемой под кожу пластине материальную иллюзию Грюма с двумя ногами, чтобы затем на иллюзию ноги надевалась бы иллюзия протеза.       Ну как-то так… Но пожалуй, стоит подумать ещё.       В итоге я окончательно запутался в своих идеях и решил позже сегодня обсудить всё при встрече. Или — ещё лучше — спросить у Габриэля, ведь именно тому предстояло весь год в роли инвалида маяться. Но потом не утерпел и позвонил Гиппократу.       Идею с заменой протеза-лапы на протез-ногу он одобрил, но попросил меня всё-таки усраться и сделать так, чтобы снявший протез «Грюм» выглядел одноногим. Не становился благодаря, например, материальной иллюзии на вшитой под кожу пластинке, а именно только выглядел. То есть на деле имел бы возможность сбежать или просто действовать как человек с двумя ногами. Этакое оружие последнего шанса.       Честно говоря, я и сам отлично понимал, что это был бы наилучший вариант, но лень мне было так сильно заморачиваться без начальственного пинка животворящего.       Но теперь точно придётся.       И кое-что дельное — как, по крайней мере, мне самому это видится — я всё-таки придумал.       Все эти размышления не помешали мне механически наносить на золотую пластинку уже записанный ранее мною же на бумаге ряд рун для иллюзии «ассистентки». Должна была получиться этакая среднестатистическая дамочка… — бля, эта фраза меня преследует! — дамочка среднего, мать его, возраста должна была получиться. Сероглазая блёклая блондинка средних роста и телосложения, единственной действительно выдающейся деталью внешности которой являлся бы необъятный бюст размера эдак десятого.       

***

      Так всё и получилось, как было задумано. По крайней мере, с ассистенткой «Грюма». В чём я смог убедиться уже тем же вечером, когда мы с проснувшимся Северусом в очередной раз отправились в Министерство, в Отдел тайн, «на примерку».       Совершенно спокойная Джемма Фарли с достойной подражания индифферентностью позволила провести над собой операцию… Тут хочется пошутить, что по смене пола, но нет, всего лишь по тотальной смене внешнего вида. Лишних людей к процессу решено было не привлекать, целительских навыков присутствовавших при операции начальника Отдела тайн и ассистента того явно должно было хватить. И вот худощавая высокая длинноволосая брюнетка Джемма, являвшаяся ранее обладательницей достаточно изящной и аристократичной внешности и тонких черт лица, превратилась стараниями меня, Гиппократа и Северуса в ту самую, во всём среднюю дамочку.       Ну почти «во всём».       А всё потому, что тонкая золотая пластина размером с пряжку ремня «поселилась» у Джеммы под кожей, в районе как раз той самой гипотетической пряжки. Место было выбрано с умыслом. Во-первых, примени кто к Джемме чары, те показали бы наличие в области талии артефакта. А пряжки у магов зачастую и были артефактными. В конце концов, не так много металлических аксессуаров — а на металл чары ложатся лучше всего — можно за раз на себя нацепить и не быть новогодней ёлкой. Вот и изготавливались персональные артефакты в виде брошей, декоративных застёжек для верхней одежды и тех самых пряжек для ремней и обуви. Так что для маскировки Джемме было бы достаточно надевать ремешок с простой незачарованной пряжкой. Ну а во-вторых, куда ещё приложить достаточно большую пластинку, как не на мышцы пресса, чтобы та не елозила, не мешалась и не доставляла неприятных ощущений?       В общем, спустя пятнадцать минут Джемма Фарли превратилась в Джейн Фрейзер, выпускницу Ильверморни, закончившую школу тридцать лет назад и вернувшуюся после неудачного замужества из Нового Света в Старый, к дальней родне своей матери.       Габриэль же был «осчастливлен» рунной татуировкой на задней поверхности голени, сразу под коленом, там, где у настоящего Грюма заканчивалась настоящая нога. Тату была нетравматичная, нанесённая просто зельем с добавлением в «краску» порошка из белого золота. Как у Нарциссы. Эти руны делали ногу невидимой.       Ошеломлённый нововведениями в своей жизни Габриэль то задирал себе штанину, то косился на невесту.

***

      Молодёжь была отправлена щупать новые сиськи Джеммы знакомиться заново. А нам пришлось держать ответ перед Гиппократом за изничтоженную змеебабу. Кстати, я сейчас тоже впервые узнал бы подробности. Прошедшей ночью-то мы только и доложили, что крестраж в змее уничтожен, соответственно как и сама змея, и Гиппократ со всем штатом сотрудников убыл в свои зачарованные подземелья протоколы писать да добычу делить пленников по камерам расселять. А нам с Северусом было чем заняться и без обсуждения Нагайны. Да и никому не хотелось повторов: ни мне дважды слушать, ни ему дважды одно и то же рассказывать. — Нагайна была маледиктусом.       Равнодушно начал свой отчёт персональный ассистент начальника Отдела тайн, когда мы втроём устроились в плетёных креслах на террасе чудесного кабинета Гиппократа.       На заоконном лугу по-прежнему царило лето, голубым небом и приятным теплом усиленно наталкивая на мысль, что портал вёл отнюдь не в Англию. Тут же у меня закопошилась мысль, что нашу территорию не помешало бы прикрыть погодным куполом.       Чё это мы как лохи в шотландском климате живём? Ниагара есть, а тепла нет. Тем более детишки драконо-василисочьи скоро вылупятся, а они наверняка теплолюбивые… Простудятся ещё.       Мои хозяйственные размышления были прерваны дальнейшим рассказом Северуса: — Она была тем самым маледиктусом, которого Грин-де-Вальд забрал из бродячего цирка.       Я попытался припомнить хоть что-нибудь из известного мне о судьбе Нагайны благодаря по разу посмотренным первой и второй частям «Фантастических тварей», но увы… Кроме того, что была там некая женщина-змея восточной наружности, в голове меня/девушки на те поры ничего не задержалось. — Однажды Грин-де-Вальд взял её с собой на одну из их воскресных встреч с Томом Риддлом в Хогсмиде. Познакомил будущего Волдеморта с, так сказать, одним из своих проектов и попросил того продолжить работу над снятием проклятья и позаботиться о змее-Нагайне, если с ним самим что-нибудь случится. — Ты всё это как узнал?       Немного недоверчиво уточнил Гиппократ.       Северус отпил лимонада и принялся рассказывать: — Я сразу был настроен попытаться просмотреть её разум. Просто прикинул, что, если она и есть та самая Нагайна: во-первых, она должна быть разумна; а во-вторых, как-то же Грин-де-Вальд с ней общался, не зная парслтанга, так почему не легилименцией? Вот и полез сразу ей в мозги.       Гиппократ согласно покивал и серьёзно уточнил: — Пролез?       Северус тоже кивнул: — «Пролез». Легко. Она уже слишком давно была просто змеёй, так что значительно убавила в интеллекте. С одной стороны — это как раз и помогло мне очень легко проникнуть в её сознание и быстро разобраться в мотивах. Ну и просмотреть ту скудную память, что ещё оставалась. А с другой… С другой стороны, упростившееся сознание сделало её неспособной ни на какие компромиссные решения. Только чёрное либо белое.       Он задумался буквально на несколько секунд и продолжил: — Тут, я думаю, повлияло и то, что Волдеморт сделал её крестражем. У неё осталась только сумасшедшая преданность ему. И скорее всего, Нагайна — ещё в те времена, когда не совсем потеряла человечность и надежду на снятие проклятья, — не избежала влюблённости в красавчика Риддла. Вот и смешалось всё в кучу. Она была готова за него умереть и убивать. Ни о каком сотрудничестве с врагами её драгоценного господина не могло быть и речи. Это же предательство.       Мы все трое хором вздохнули.       Не знаю, почему вздыхали Северус и Гиппократ, а лично мне было жаль Нагайну.              Да мне, если честно, и Ридлла жаль. Сколько проблем люди себе по собственной дурости создают. Мы сами себя хороним. — Значит, не видать нам змеебабы-оборотня. Ну хотя бы крестража больше нет, и то польза.       Подвёл итог Гиппократ и присосался к своему стакану с лимонадом.

***

      Северус рванул копаться в голове у Крауча-младшего, мы же с Гиппократом ещё пообщались немного.       Договорились, что я первым делом подготовлю протез ноги, и он — Гиппократ, не протез — навестит дружка Грюма, Альбуса. Навестит по старинке, под «Оборотным зельем», на трёхпалой «птичьей» лапе. Покажет вблизи новый протез, похвастается. Заодно продемонстрирует «результаты лечения», то есть обновлённого, более вменяемого себя. Подготовит «великого светлого» к ещё более глобальным изменениям. Чтобы потом у того не возникло вопросов к непосредственному исполнителю роли Грюма, к Габриэлю, почему, мол, друг Аластор, ты нынче такой тихий, спокойный и не дёрганый. Всё-таки Гиппократ был более опытен в лицедействе, и близкий контакт один на один не стоило перекладывать на неподготовленные плечи Габриэля.       Излишне пояснять, что сам он — Гиппократ, не Габриэль — был рад-радёшенек ещё разок поработать «в поле».

***

      Забрав предназначенные для разглашения материалы допроса Краучей, я покинул Министерство и позвонил Риточке-егозе: — Приветствую, милая Рита. Где мы могли бы с Вами переговорить? — О, Гарольд. Добрый вечер.       Вполне бодро и радостно отозвалась предполагаемая жертва возможных нападений и назначила встречу через пять минут в знаменитой «Белой Виверне», в отдельном кабинете на втором этаже.       Я аппарировал ко входу в Лютный и направился на поиски заведения, в котором сам ни разу не был, но о котором читал во многих фанфиках. Нашёл. Зашёл. Тихое, спокойное местечко. Даже, можно сказать, респектабельное. Очень сдержанная хостес проводила меня до дверей кабинета — оказалось, что Рита уже ждала меня там — и пообещала немедленно прислать официанта.       Я вошёл и поприветствовал: — Ещё раз здравствуйте.       Рита в свою очередь дружелюбно оскалилась из-за чашки. Видимо, пила пятичасовой чай.       Вежливый я плюхнулся на диванчик и взял меню у уже подошедшего официанта:       Действительно «немедленно». — Вот это, это и это. А! И ещё это и вот то по две порции. Спасибо. И можете нести всё сразу.       Когда ошарашенный заказом официант удалился, моя собеседница сразу перешла к делу: — Итак, с чем пожаловали, Гарольд?       Я выложил на стол папку с протоколами допросов обоих Бартемиусов и придвинул к Рите. Пока она вчитывалась в чёткие строки, оставленные на пергаменте «Прытко Пишущим Пером», я копался в своей чудесной сумочке, ища из того, что понаделал в бездельные предшкольные годы, что-нибудь подходящее. Нашёл комплект из серёг и браслета — Хорошо хоть не кольцо! — счёл подходящим.       Официант привёз тележку с моим заказом, расставил на столе многочисленные тарелки под чарами стазиса и удалился, прикрыв за собой дверь. Я набросил на кабинет чары конфиденциальности и приступил к позднему обеду. Закончили мы с Ритой приблизительно одновременно и так же одновременно начали говорить: — Рита… — Гарольд! — К-хм. Давайте Вы первая. — Гарольд! Это бомба! Очередная! — Ну что-то типа того.       Скромно признал я. — Не «типа»! Совсем не «типа»! Вы неужели не понимаете, что Крауч — прекрасный кандидат на пост следующего министра магии?       Я зловредно уточнил: — Был кандидатом. — Ну да, теперь именно «был».       Согласилась моя собеседница и сама же направила собственный энтузиазм в рабочее русло: — Так! Восторги в сторону. Что мне писать?       Я скорчил максимально невинную рожу и протянул: — Рита, всё, как договаривались: пишите правду, только правду и ничего, кроме правды.       Она понимающе ухмыльнулась и предвкушающе провела кончиком языка по привычно-алой верхней губе, а я пояснил: — Как есть, так и пишите, наш Вы всебританский рупор истины. Начальника Азкабана снова менять уже никто не станет. Я слышал, после побега Блэка там руководство сменили, а побег Крауча-младшего — дело старое, ещё при прошлом начальнике тюрьмы случилось. Крауч-старший пусть от Вас сполна получит. Не люблю его. А про младшего особо ничего не поясняйте: несчастный запутавшийся юнец; жертва отца-тирана; пострадал ни за что… Ну и всё в таком духе. — Я поняла. Поняла…       Она слегка задумалась, видимо уже планируя работу, а я задал очень интересовавший нас с Северусом вопрос: — Как дела с книгой о Дамблдоре? — Чудесно дела! Не хотите добавить мне сведений?       Тут же оживилась Рита. — Ммм… Я подумаю. Посоветуюсь с…       Я неопределённо пошевелил пальцам в воздухе: — …с товарищами посоветуюсь. В ближайшее время Вас извещу. — Буду благодарна.       Она кивнула и заинтересованно покосилась на стоявшую около меня коробочку: — А это?..       Я спохватился и придвинул коробочку к ней поближе: — Это Вам.       Рита недоверчиво глянула на меня, но коробочку взяла, открыла и… Замерла, оценивая содержимое. Потом поставила коробочку на стол и уставилась на меня с непередаваемой смесью лукавства, интереса и непонимания на выразительном, с крупными чертами лице: — К-хм. Кхм-кхм. Гарольд, если бы я не была уверена, что я Вам ничуть не интересна как женщина, я сочла бы это… Сочла бы…       Она замялась, подбирая слова, и я решил помочь леди, заодно расставляя все точки над «i»: — Милая Рита, Вы совершенно правы в том, что весь мой ммм… чувственный интерес принадлежит одному определённому человеку. — И это не я.       Плавно вклинилась она в мою речь. — Совершенно верно, это не Вы. — Это Северус Снейп.       Опять влезла она со своим комментарием и довольной улыбкой на напомаженных губах.       Я вздохнул, давя внутри лёгкое раздражение и вместе с тем понимая, что мне хотелось… — Поделиться? Похвастаться? — хотелось бы рассказать кому-нибудь о наших отношениях. — Да, это Северус Снейп, но я просил бы Вас… — Ну что Вы, Гарольд! Я — могила!       Снова перебила она меня и игриво рассмеялась, беря в руки браслет и надевая себе на запястье. — Угу…       Смущённо угукнул я и отвёл взгляд, понимая, что на этом всё моё хвастовство и закончилось.       Похвастался, молодец. Не перед этой тётенькой. Такая любого прожуёт и выплюнет вместе со всеми наивными душевными метаниями. — Это ведь артефакты, я верно понимаю?       Уже гораздо более серьёзным тоном уточнила Рита, отбросив всяческое веселье и кокетство.       Я вдохнул с облегчением и, поборов остатки смущения и растерянности, радостно нырнул в привычную профессиональную среду: — Да, это защитный комплект. Серьги — достаточно сильный щит. Работают парой, выдерживают прямое попадание «Бомбарды» практически в упор, но, правда, только одно. — Одного достаточно, второго я ждать не стану.       Хмыкнула она, уже надевая серьги. — Тем лучше.       Согласился я и продолжил пояснения: — Браслет — это так называемый «пробойник». Он откроет Вам брешь для аппарации из-под любого антиаппарационного купола. И, Рита, Вы… ммм… Как бы это сформулировать…       Но она совершенно неожиданно по-девичьи звонко расхохоталась.       Я, честно говоря, растерялся, потому что совершенно не видел поводов к такому веселью, а моя собеседница, отсмеявшись и даже утерев белоснежным платочком пару слезинок в уголках глаз, взглянула на меня снисходительно, но не снисходительно обидно, а снисходительно по-матерински: — Гарольд, спасибо Вам, конечно, за заботу, но… Это замечательно, что Вы воспринимаете меня именно так, как я себя позиционирую: беспринципная и наглая акула пера, лезущая в каждую кучку мало-мальски воняющего информационного дерьма и совершенно не думающая о последствиях для собственной шкуры. Но, поверьте, это образ. Ведь Вы тоже немало скрываете.       Я слегка напрягся. Как-то мне не очень понравилось, в какую сторону свернула наша беседа.       Рита чутко отследила смену моего настроения и поспешила сменить тему: — Как и все, впрочем. Тем более не о Вас сейчас речь. Так вот, Гарольд. Благодарю за искреннее участие в моей судьбе, но поверьте, я изначально знала, на какие «гонорары» стоило бы рассчитывать такой писаке, какой себя выставила я. Поэтому и защитила я себя всеми возможными способами. Поскольку Вы по-настоящему обеспокоились моей сохранностью, открою уж Вам секрет: никто не знает ни моего действительного места жительства; ни моего реального имени; ни того, как я выгляжу на самом деле. Ничего никому обо мне не известно. Вы не первый артефактор, услугами которого я воспользовалась в своей жизни.       Совершенно серьёзно закончила она.       Я сидел в лёгком ахуе, так сказать:       И это я считал Гиппи и Сева эталоном шпионажа? Хуйня. Да они младенцы, по сравнению с этой женщи… А она вообще женщина?       Рита, глядя на моё лицо, очевидно запросто поняла степень моего ошеломления и снова звонко рассмеялась: — Но за комплект спасибо! Боюсь, в скором времени может пригодиться. Да даже если и нет, буду носить просто так. Нечасто мне мужчины изумруды дарят. — Это демантоиды.       Вяло произнёс всё ещё не пришедший в себя я. — Ммм… зелёный гранат.       Продемонстрировала моя собеседница свою осведомлённость в геммологии. — Ну ничего, камушки красивые, а что не изумруды, так я никому не скажу.       Хищно ухмыльнулась Рита в своём неповторимом стиле.       Мы посидели ещё буквально пару минут, и я стал прощаться. Ещё раз поблагодарив меня и заверив, что с ней всё будет в порядке, самая хитрая жен… — Личность! — самая, как выяснилось, хитрая из встреченных мной во всех трёх жизнях личность пожелала мне удачи.       А я на всякий случай акцентировал её — Надеюсь, что «её»… Просто буду считать, что это всё же «она». Для внутреннего спокойствия, так сказать, — внимание на том, что мой пробойник позволяет аппарировать и из полностью закрытых помещений. И пояснил: — Даже из герметичных ёмкостей. — Да что Вы говорите? — Угу. Из зачарованных на неразбиваемость банок, например.       Она посмотрела на меня с подозрением и уточнила: — Не совсем понимаю, что Вы имеете в виду, Гарольд.       Ну как тебе, Рита, сказать… В этой жизни у «Гермионы Грейнджер, кстати» нет под носом Карты, изготовленной четвёркой гриффиндорцев, где та могла бы увидеть имя некой журналистки на месте жука-бронзовки, но… Бережёного, как магглы говорят, бог бережёт. А глупого, как в моей первой жизни в России шутили, конвой стережёт. А в Англии глупых в зачарованные банки содят… сажают.       Но ничего подобного я, конечно, не стал рассказывать, а просто нагнал таинственности и пояснил всё так, что своим пояснением наверняка запутал свою собеседницу — и скорее всего, напугал — ещё сильнее: — Вы же в курсе, Рита, что анимаг сохраняет способность к аппарации даже в своей насекооо… животной форме?       Она смотрела на меня внимательно, закусив жемчужными зубками пухлую нижнюю губу. Но несмотря на соблазнительную мимику, в холодных зелёных глазах этой личности не было ни намёка на кокетство: — Спасибо за интересные сведения. Никогда не проверяла. Действительно, большое упущение с моей стороны.       Мы кивнули друг другу, словно дуэлянты перед выстрелом, не отводя взглядов, и я выскользнул за дверь.       Честно сказать, шёл я весьма торопливо и выдохнуть с облегчением смог только на лестнице. Оплатил у хостес внизу наш общий счёт и вымелся на улицу, держа направление к зданию банка.

***

      Ормок, посмотрев на меня, посочувствовал по-дружески: — Что-то ты какой-то припизд… мнэээ… ошеломлённый. — Угу. Есть маленько.       Признался я, но рассказывать чужие секреты не стал, а уселся в кресло для посетителей и попросил пять минут тишины.       Ормок занялся своим бумажными делами, а я задумался. Думал я кое о чём не слишком нужном — особенно сейчас — но очень занимательном.       Думал-думал и спросил: — Ормок, друг ты мой черноглазый. А скажи мне, ведь когда ваш гоблинский молодняк шерстил архивы клиентов банка, они просто вносили в базу образец ауры с подписи и соответствующее этому образцу имя, так?       То ли Ормок был умнее меня, то ли эта фишка давно известна всем банкирам, но посмотрел он в ответ весьма и весьма понимающе и сразу же меня послал: — Да, Гарольд, друг ты мой долговязый. Они так и действовали: одно имя — один образец ауры. И не спрашивай меня, сравнивали ли мы затем эти образцы в поисках идентичных. В конце концов, каждый имеет право открывать столько счетов, сколько ему необходимо. И на столько имён и под столькими личинами, на сколько и под сколькими он считает нужным. Для магов имя и внешний вид не имеют значения, есть другие способы подтверждения личности, не мне тебе объяснять. И до тех пор, пока никто не пытается пробраться в чужой сейф, нас это не касается. — Поняааатно.       Протянул я, обломившись с узнаванием секретика одной… одной личности.

***

      Чуть успокоив расшалившиеся нервы и не на шутку разыгравшееся любопытство, я тоже занялся тем, ради чего и пришёл сюда сегодня, а именно — последней проверкой системы ретрансляторов, которую по моим чертежам изготавливали всё это время на моём артефактном производстве.       Да-да, я не только фигнёй всякой страдал, по пещерам с мертвяками шарился и прочие эскапады затевал. Изредка я ещё и денежки зарабатывал. И дружба дружбой, но счёт гоблинам я тоже не забыл выставить. Кстати, за мои личины и прочие протезы Отдел тайн мне тоже вознаграждение выдаст. Мне даже за «железные» маски заплатили. И за участие в Люциусовом представлении. И Северусу.       Ну а как же! Всё было документально оформлено, операция под прикрытием, извольте видеть. А то как бы мы авроров туда привлекли, чтобы те беломасочников упакованных собирали? Никак. Они бы сами нас потом привлекли и упаковали. И была бы бойня. А так — всё по закону и по сценарию прошло.       Но это всё лирика, а вот в реальности я сейчас четвёртый час тестировал сеть подземного вещания. Подключал, проверял, соединял, перепроверял. А Ормок гудел над ухом, рассказывая, как мне благодарны все гоблины британского клана Гринготт, и как им завидуют все остальные гоблинские кланы по всему миру.       Наконец мне надоело это слушать, и я, присев на пустой ящик из-под уже установленного ретранслятора, открыто спросил: — Ормок! Вот что ты мне всё зудишь как комар-переросток? Как грюмошмель, бля! Скажи прямо, чё ты от меня хочешь? — А и скажу! Я всё скажу!       Мой друг гоблин чуть не подпрыгивал от волнения: — Я хочу, чтобы ты разрешил производство оборудования и установку такой системы в пещерах других кланов. — «В пещерах других кланов»?       Непонимающе переспросил я, зная, что гоблины — существа весьма неуживчивые.       Настолько неуживчивые, что в результате знаменитых гоблинских войн сильные кланы очень чётко разделили между собой территории. Клану Гринготт как самому-самому достался весь Британский архипелаг и банковская гоблинская монополия по всему миру. Остальные сильные кланы распределились по территориям, обозначенным границами стран. В обеих Америках гоблины не водились, там была родина племён пакваджи. В России всем заправляли домовые, лешии и прочие кикиморы, а банк был один — «Кощей Кредит». А слабые… слабые просто исчезли. Сказал бы я, «исчезли с лица земли», но из-под земли те тоже исчезли. — Это у тех гоблинов, кто в других странах, что ли, живут?       Уточнил я. — Ну да.             Подтвердил Ормок мои выводы, выжидательно на меня глядя.       Тут я немного удивился: — А причём тут я? — Как это «причём»? Как «причём»?!       Мой друг чуть не поперхнулся слюной от возмущения: — Ты же держатель патента! — А ты и патент уже успел оформить?       Удивился я уже посильнее. — Ну конечно же!       Всплеснул он короткими ручками.       Тут уж я не мог не восхититься искренне: — Ормок! Ты такой честный!       А он аж чуть не всхлипнул: — Вот! Ты же видишь, да? Сам помогаю тебе на гоблинской расе наживаться! Представляешь, каково мне?       А тут я посмеялся от души, а когда отсмеялся, похлопал его по крепенькому плечику: — Тебе не стыдно мне такое говорить? Я же прекрасно помню, за какой процент ты на меня работаешь. Может, на гоблинской расе наживаться ты мне и помогаешь, но тебе не должно быть так уж совсем плохо. Потому что помощь твоя в получении наживы мной прекрасно оплачивается. — К-хм.       Самую малость смутился Ормок и, приняв деловой до невозможности вид, уточнил: — Ну так что там с разрешением? Если сейчас запустим производство, то к первому этапу Турнира у французских и болгарских гоблинов свои экраны в пещерах уже работать будут. А там и остальных осчастливим. И кстати, надо бы тебе в банковской системе безопасности ещё один автограф оставить. — А это зачем?       И правда не понял я, а Ормок с ехидцей в чёрных глазах притворился недоумевающим: — Ну как же? Я же тебе в кабинете рассказал: один сейф — один автограф.       Я помолчал, подвигал бровями, взглянул на его хитрую рожу и озвучил вывод: — То есть ты открыл мне ещё один сейф? — Догадливый какой!       Воскликнул он и, пользуясь тем, что сидя я был одного с ним роста, треснул мне по плечу. Правда тут же заойкал, принялся растирать свою якобы пострадавшую в столкновении с моим телом четырёхпалую ладошку и даже демонстративно подул, пытаясь уменьшить мнимую боль. — Что ты жрёшь, что такой каменный?       Недовольно проворчал Ормок и поддел — точнее, попытался поддеть — меня: — Северус твой весь в синяках небось.       Но меня такими шуточками было не пронять: — Ой, вот не надо мне тут этого. Ты о нём не беспокойся. С кем надо, с тем я мягкий. Ты лучше мне скажи, откуда у меня деньги на следующий сейф взялись?       Не позволил я своему гоблинскому другу замять интересующие меня подробности. — Ну так это… Ну… Ну с глазами ж все!       Непонятно заявил Ормок. — Иии? — Ну так это… Тут спросили, там ответили, так и… — Ормок! Что ты мямлишь?       Он вздохнул, порыскал глазками по потолку пещеры, не нашёл, на чём можно было бы сосредоточиться, вернулся взглядом ко мне и честно признался, приложив ручки к правой стороне груди:       Там, где у гоблинов сердцà. Два. Если он мне не напиздел наврал, конечно. Я всё ещё так и не проверил. — Ну так ведь я, у тебя не спросясь, принял заказы на изготовление оборудования для французов и болгар. Пока. — Не понял.       Действительно не понял я.       Что-то много этих «французов и болгар». — Ну для людей.       Пояснил Ормок, а я протянул: — Ах «для людееей»… — Угу.       Подтвердил он. — А почему «пока»? — Так ведь у них фора, как у стран-участниц Турнира. Остальные все следом подтянутся.       И тут я захотел матерно высказать ему всё, что я думаю о нём в частности и о гоблинской страсти к наживе в целом. А заодно и об отсталости магического мира тоже хотелось высказаться, но это уже была бы общая претензия. Ну я и не стал себе отказывать, встал и высказался: — Ох, Ормок! Ты меня в могилу сведёшь! Ну вот… Ооо! Как же вам образования не хватает! Ты опять?! — Чё я «опять»?       Он аж на пару шажков от меня попятился. — Да ты умничаешь опять там, где ничего не соображаешь! Ну ведь для трансляции через пролив и — тем более! — в восточную Европу тоже надо ретрансляторы, болван ты гоблинский! — Ну так и в чём проблема? Ты же их уже спроектировал для пещер-то? Сделаем ещё, всего и делов.       Заискивающе проговорил он, отодвигаясь ещё на шажок.       Но раз уж я решил высказаться, я выскажусь!       И я продолжил высказываться, мечась туда-сюда по пещере и размахивая руками: — Бляаа! Как у тебя просто всё! А если мощности не хватит? А её не хватит! Для пещер я спроектировал маломощные, но изготовили их много, у вас же там пещеры-то не сплошь по прямой. А такие расстояния, как от нас до Франции, через пролив, надо другими мощностями пробивать! И это только по поверхности! А под землёй как? У вас что, пещеры всех кланов сообщаются? — А то как же!       Умудрился он вклинится в поток моих высказываний. — Ну… Уже проще. Но всё равно! Ну, Ормок, ну удружил. Ну… ну ссс… спасибо, друг! — А чё я-то? Чё я? Ты артефактор или кто? Вот и работай по профилю, как взрослые люди, а то фигнёй всякой занимаешься.       Пробурчал он, слегка обидевшись.       И не поспоришь. И артефактор я. И взрослый. Но ведь фигнёй-то интереснее заниматься. Хотя… Ну кого я обманываю? Не было б мне интересно работать, как Ормок сказал, по профилю, выбрал бы я себе другой… Профиль другой выбрал бы.       Я снова уселся на ящик из-под ретранслятора и запустил пальцы обеих рук себе в волосы. Посидел, потупил успокаиваясь и подвёл итог: — Ладно. Дай мне пару недель, чтобы разобраться с началом Турнира этим, и я просчитаю мощности и передам чертежи на производство. К первому этапу справитесь? — Ну а почему нет?       Пожал он плечами, возвращая свою обычную самоуверенность: — Приостановим другое производство и справимся. А пока будем экраны собирать. Тогда я беру заказы и на потом?       Деловито уточнил Ормок, а я опять обалдел: — Что значит «на потом»? — То и значит. Я же сказал тебе уже — Францией и Болгарией мир не заканчивается, Гарольд.       Возмутился он и принялся расхаживать передо мной взад-вперёд: — Все хотят смотреть первый за несколько сотен лет Турнир Трёх Волшебников. А чемпионаты мира по квиддичу, думаешь, смотрят все желающие? Хуй-то там! Только каждый двадцатый, кто успел схватить билет! Ты что думаешь, у магов мало развлечений? А европейские гонки на мётлах? А магическая коррида? А магические бои без правил? А заповедник драконов никто не хочет увидеть? А…       Принялся он по очереди загибать когтистые пальчики. — Всё-всё-всё! Всё! Я понял! Понял!       Понял я, что пора сбегать оттуда.       Надо пересидеть дома, переварить навалившееся, написать план, в конце концов. А то столько дел, столько дел опять… Как, впрочем, и всегда.       И я бы и сбежал, но… но увы, я опять вспомнил, что и артефактор я, и взрослый. Так что сбежал не сразу, а только после того, как мы перебрались в кабинет к Ормоку и записали план для производства. А потом ещё и план для расширения производства. А ещё мы выпили как следует — я какао, а он гоблинской настойки — и ещё много всякого обсудили. Решили, что с телевидением стоит погодить пару-тройку лет, а то и пяток. Пусть бы сначала система общественных экранов и очков окупилась как следует. Да и стоило дать магам привыкнуть к прогрессу. Но обдумать идею и название, оформить чертежи и запатентовать индивидуальные зачарованные телевизоры и систему телевещания в целом стоило бы уже в самом ближайшем будущем.       А то найдётся какой-нибудь ловкий магглорождённый и «изобретёт» вместо меня.       В общем, домой я пришёл поздно и загруженный, как распоследний чахлый ишак. Северус выглядел примерно так же, так что мы просто рухнули спать, пообещав друг другу с утра обменяться новостями.

***

      Утро для нас настало около девяти, после приятного во всех отношениях пробуждения. Но времени на особые изыски не было — А я подозреваю, что не будет этого самого времени вплоть до первого сентября, а то и дольше! — так что скромненько потискавшись со вполне ожидаемым итогом, мы пошли завтракать, разбирать почту, делиться планами на день. — Сев, мы с Ормоком вчера решили, что мне необходимо застолбить идею с магическим телевидением.       Сообщил я моему любимому зельевару, такому разнеженному и мягкому с утра. — Ну правильно.       Пробурчал он из-за чашки с кофе. — Я думал привлечь Люциуса в качестве инвестора.       Поделился я коммерческой задумкой, а Северус резко посерьёзнел: — Ммм… Как бы сказать… Гарри, Люциус мне конечно друг, но… — «Но»? — Но я советовал бы тебе подкопить деньжат и стать единоличным владельцем всемирной сети, ну или просто продать патент кому-нибудь. Хоть тому же Люциусу.       Я немного удивился такому отношению Северуса к его ближайшему другу: — То есть сделки типа купи-продай с лордом-блондинкой заключать можно, а долгосрочное партнёрство — нет? — Именно.       Подтвердил он мой вывод и пояснил: — Люци честный парень, но… Хитрость его врождённая ему же жить мешает спокойно. Я не говорю, что он тебя кинет… Обманет, в смысле… — Да я знаю смысл этих слов, не объясняй. — Ну так вот. Он не обманет откровенно, но будет пытаться хитрить, ловчить. В итоге только нервы попортишь и отношения.       Я согласно кивнул:       Ему виднее, он Люциуса куда дольше знает. — Я тебя понял. Ну что ж. Поднакопим, вот тогда… Пока буду монополистом на рынке общественного вещания, думаю, ещё пару-тройку сейфов открою на своё имя.       И усмехнулся: — Надо внуков-правнуков обеспечивать средствами.       Северус усмехнулся в ответ: — Ага, а то единственное дитё само неплохо себя обеспечивать взялось.       На этой весёлой ноте мы и разбежались: я в мастерскую, а он опять в Министерство.

***

      А в мастерской я доводил до ума свою хитрую задумку с личиной Грюма.       Вчера в итоге всех умственных мучений я пришёл к выводу, что надо закрепить на пластинке материальную иллюзию двуногого Грюма. Но… — в этот раз, правда, «но» было хорошим, если можно так сказать, — но нанесённая на ногу Габриэля татуировка сделает невидимой и ногу материальной иллюзии, как сделала это вчера с ногой самого Габриэля. И это была ещё самая простая часть комплексного решения проблемы. А вот дальше уже начинались изъёбства изощрения.       Я собирался сделать… Ну можно было, наверное, назвать это «браслет», хотя в моём воображении выглядел он скорее как надетые не на то место кандалы.       Как называется половина кандалов? Кандал? Или нет такого слова?       В общем, я планировал сделать металлический обод, достаточно узкий и тонкий, из двух половинок, соединённых петлёй, чтобы удобно было надевать, и с застёжкой. Самоподстраивающийся, ясное дело. Изнутри на половинки браслета будут нанесены два ряда рун, на каждую половинку свой. Надевать это украшательство Габриэлю надо будет под колено, на уже нанесённую ему татуировку. Совмещённый двойной ряд рун на ноге и на одной половине браслета создаст поверх невидимой ноги материальную иллюзию нового протеза. Но не только! Если перевернуть браслет задом наперёд, то совмещение рун татуировки и другой половины браслета создаст на месте невидимой ноги обычную визуальную иллюзию культи. Которой ничуть не помешает наличие той самой невидимой ноги.       Надеюсь, кроме Джеммы, никто не захочет пощупать ногу «Аластора Грюма». Тем более вроде как давно отсутствующую.       Последним штрихом стало бы зачарование браслета на невидимость, активируемое кровью. Функцию такую я внесу, а активирует артефакт непосредственно пользователь.       И ещё мне надо будет изготовить протез. Обычную декоративную поделку, единственной целью существования которой будет только стояние вечером у стеночки, если вдруг кому-то приспичит заглянуть в гости к «Аластору Грюму» и его «ассистентке». Ну и ещё этот же протез Гиппократ продемонстрирует Дамблдору в самое ближайшее время.       Возможно, это было не самое изящное решение проблемы. Возможно, я чересчур усложнил. Возможно, я вообще фиговый артефактор — Не знаю. По-моему, когда-то я уже даже думал о себе нечто похожее. Ладно, неважно! — но мне в голову пришло только вот это вот всё. Так что уж как придумал, так и буду делать.       Вообще-то, можно было не заморачиваться ни с браслетом, ни с отдельным протезом. В конце концов, Грюм не девочка, в колготках капроновых щеголять. Но! Но мы же предусмотрительные люди. Вдруг штанина порвётся случайно, а под штаниной — пусто? Так, на мелочах, и погорают непрофессионалы. Главное, не забывать Габриэлю днём этот протез уменьшать, что тому совершенно не повредит — протезу, не Габриэлю, — и с собой носить в кармане каком-нибудь. Чтобы никто не наткнулся случайно на протез отдельно от вполне себе двуногого «Грюма».       Надеюсь, на такое элементарное действие у Габриэля мозгов хватит. А уменьшение протезу не повредит. Потому что это ни разу не артефакт будет, а простая поделка-обманка.

***

      Самое трудное было додуматься до всей этой непростой системы, а уж реализовал выдуманное я всего за двое суток.       Никчемушный декоративный протез я соорудил вычурным и эклектичным. Забабахал смесь стимпанка с анатомическим пособием и чёрт-те чем ещё. Оторвался от души.       Делился тот на две совершенно не сочетающиеся друг с другом части. Нижняя, до щиколотки, представляла собой абсолютно прозрачную человеческую стопу. Анатомически верную — с пальцами — снаружи и такую же внутри, с полным скелетом плюсны, выполненным из хромированной стали. В общем, всё как и положено, чтоб было в ноге. Но не только! Ещё внутри этого латексного чуда, промеж серебрящихся костей, вились соединённые в единый фантазийный механизм золотые детальки. Шестерёнки, крошечные рычажки, передаточные механизмы и прочая перманентно работающая, крутящаяся и шевелящаяся абсолютно бесполезная белиберда. Совсем как в Дамблдоровых хреновинах, стоящих у того на полках кабинета. Вся эта машинерия оказывала сногсшибательный эффект на неподготовленный разум.       Сам чуть не залип пару раз.       Голень же была изготовлена из латекса белого цвета. Сверху вниз — ну или снизу вверх, это уж кому как больше нравится, потому что смысла никакого в той писанине всё равно не было — вся белая часть была уделана… Можно сказать — татуировками. Столбцы рун, букв и петроглифов разного размера, оформленных в замысловатом и абсолютно нечитаемом стиле готических шрифтов, были нанесены кобальтовыми чернилами на белое. Получилась этакая готик-Гжель.       Думаю, Дамблдору понравится.       Впечатление штуколясина производила что надо. Я сам себе поклялся было, что по окончании псевдожизни «Грюма» торжественно сожгу нахрен эту мечту цыгана, но Гиппократ, ржавший до колик в животе, когда увидел этакую красотищу, выклянчил её себе. По завершении всей этой эпопеи, конечно же.       Примерно так же мы с Северусом ржали позже, когда смотрели в «Омуте Памяти», как Дамблдор, чуть ли не облизываясь, косился на протез в руках «Грюма» и просил того оставить ему «явно тёмный артефакт» для исследований. Конечно, «другом-Аластором» тот был послан в далёкие дали, а протез был демонстративно завёрнут в бархатный отрез и прижат к ветеранской груди. Всё это смотрелось даже веселее, чем воспоминания о нашей прошлой пьянке. Даже если учесть тот момент, когда мы таинственно «крались» по коридору Отдела тайн.

***

      После изготовления мной артефактов, наша шпионская операция вступала в предпоследнюю фазу.       Габриэль, после вживления в тело рунной пластины, окончательно превратился в сами знаете кого. Вместе с браслетом-кандалами; нарядным протезом; «Омутом Памяти»; коллекцией флаконов с воспоминаниями о настоящем Грюме в различных ситуациях и ассистенткой-содержанкой Джейн Фрейзер он был отправлен в дом своего прототипа, где один из сотрудников Отдела тайн все эти дни создавал видимость нахождения хозяина на положенном тому месте.       В общем, справились мы довольно быстро. Оставалось надеяться, что и дальше всё пойдёт без сучка без задоринки.

***

      Из дополнительно приятного было ещё и то, что Северус почему-то прибавил в объёме доступного ему к использованию резерва магии. Блок на ядре явно сдвинулся ещё чуть-чуть. Чтобы не обнадёживать зря моего любимого зельевара, я промолчал, а для себя решил проводить раз в неделю контрольные, так сказать, замеры.       Думаю, результат — если он вообще есть, а не просто показался мне от усталости — через семь дней будет более заметен, чем через два.       Все эти дни Северус пропадал в Отделе тайн. Он формировал ложные воспоминания для дальнейшего помещения в память личинке Волдеморта и Петтигрю, пребывавшим под чарами стазиса. А ещё много разговаривал с Барти-младшим, пытался хоть как-нибудь привести в некое подобие порядка изрядно расшатанную «Империусом» нервную систему бывшего приятеля и заполнить событиями абсолютно отсутствующую у того память о последних годах.       Северус пришёл к выводу, что в прошлом — имелось в виду моё прошлое — Волдеморт не постеснялся пошуровать у бедолаги в и так повреждённых мозгах. Лечить конечно же не стал, а просто вложил нужные себе установки. Ведь сейчас в голове у Барти не было тяги к самозабвенному служению Тёмному Лорду, к демонстрации непростительных заклятий малолеткам и к прочим кровавым извращениям. Тёмную Метку после матча тот запустил, оказывается, из желания внести сумятицу в развернувшуюся в палаточном городке бойню. Помочь, типа, хотел мирным обывателям. Думал, напугать хулиганов Меткой. Верил, что Волдеморт в свои ряды отребье не брал, и меченые такой ерундой заниматься не стали бы.       Эх, наивный британский юноша.       Ну и назло папеньке, как без этого.       Не знаю, помогут ли Барти-младшему манипуляции Северуса, но почему-то мне кажется — по крайней мере, я очень надеюсь на подобный исход, — что именно искреннее желание помочь в сочетании с использованием целительской магии расшатывает барьер, делящий ядро Северуса пополам. Так что польза всё равно будет, пусть если не для пациента, так хоть для целителя.       Очень на это надеюсь. А то неохота себя резать-то. То есть пораниться мне нетрудно, куда труднее будет найти правдоподобное объяснение для моего любимого зельевара, он же не дурак. Тем более это будет одноразовая акция. Всё по той же причине — Северус не дурак. Вряд ли он поверит, что мои ранения — это следствие внезапно давшего о себе знать родства с Просто Тонкс.

***

      Утро двадцать девятого августа началось… Ну понятно, с чего оно началось, а вот продолжилось в кухне, за завтраком, сопровождающимся прочтением прессы и письма от Младшего.       Наш с Северусом деятельный ребёнок — который совсем не ребёнок, а очень даже сознательный взрослый — ставил своих нерадивых папаш в известность, что отправил Пупса под материнское крылышко, а сам перебрался в Малфой-мэнор. Потому как с Драко, после дебюта того на чемпионате в качестве подсадной утки, домашний арест был, естественно, снят, а сборы в школу никто не отменял.       Мы с Северусом переглянулись и выдохнули с облегчением. Потому что и мне, и ему было понятно, что, если бы Младший сам всё не организовал, вспомнили бы мы о покупках к новому учебному году примерно… Ну примерно в начале этого самого года и вспомнили бы. Северус — когда увидел бы дитё за столом в Большом зале, в мантии не по размеру, а я…       Боюсь себе представить.       В общем, мы продиктовали магической ручке самописке своё полное одобрение сыновних действий и принялись за газету. А в газете было аж целых две интересных статьи. Первая была про Краучей. Информация там излагалась в обсуждённом мной и Ритой ключе: «Папаша — козёл, сын — жертва». Ничего неожиданного. А вот вторая — про нападение на Косой аллее. — Доигралась.       Мрачно заключил Северус. — Нууу… Непонятно ещё. Может, улетела?       Понадеялся я.       В общих чертах содержание статьи было таковым: «На всем известную Риту Скитер никому не известные подонки в белых масках напали вчера средь бела дня на Косой аллее, на выходе из редакции «Ежедневного Пророка». Нападавшие швырнули в звезду британской магической журналистики взрывное проклятье, от которого и сами кардинальным образом пострадали».       В общем, эти олухи самоубились. Скорее всего потому, что заклинание срикошетило от щита, созданного моими сработавшими артефактами.       «Неизвестно, пострадала ли сама Рита, так как тела предполагаемой жертвы не было обнаружено, равно как и малейших следов крови кого бы то ни было, кроме самих неуклюжих нападавших. А вот среди мирного населения пострадавшие имелись. Всеми уважаемая Гризельда Марчбэнкс, многолетняя бессменная глава министерской экзаменационной комиссии, была оглушена взрывом и крайне возмущена творящимся на улицах».       Статья обилием славословий в адрес «звезды британской магической журналистики» и достаточно привычными пафосными формулировками просто-таки наталкивала на размышления об авторстве той. Мы решили поверить предчувствиям и раньше времени нашу егозу не хоронить.       Далее следовал анонс грядущего интервью с мадам Марчбэнкс по поводу криминальной ситуации в стране и перспектив нынешней политической верхушки Британии. Было вполне очевидно, что после такой херни, творящейся на улицах — а особенно после разгромного, я уверен, интервью Гризельды, — этого самого будущего у политической верхушки страны просто нет. — Неплохо. Надеюсь, мадам Марчбэнкс проедется по Дамблдору тоже. А то как бы он не рванул на выборы на пост министра, воспользовавшись вылетом кандидатуры Крауча-старшего.       Озвучил свои выводы я, а Северус присоединился, глубокомысленно покивав.       Доев и допив, мы опять разбежались на целый день кто куда: Северус к Барти, а я к ретрансляторам.

***

      С ретрансляторами я разобрался тоже достаточно быстро. Это же магглам нужно чертить, вымерять и прочее, а у магов — халява! «Прытко Пишущее Перо» всё оформит идеально, разборчивым почерком. Волшебные линейки и куча разных чар визуализации в помощь чертёжнику. В общем, не работа, а сплошное удовольствие. Просчитав увеличение мощности в пять раз, я отправил чертежи Ормоку для изготовления опытных образцов. Если всё будет работать как надо, останется только мне лично зачаровать внутреннее устройство ретрансляторов на невидимость и самоуничтожение в случае попытки несанкционированного вмешательства.       А что? Я не собираюсь делиться секретом изготовления этих штучек, пока не заработаю на организацию телевизионной магической сети по всему миру. Да-да, Ормок смог как следует распалить мои аппетиты и надавить на профессиональную гордость.       Ну и последним шагом станет привлечение к делу гоблинских шаманов, дабы закрепить мои зачарования печатью кровной магии. Зачаровать я всё решил на кровь Василия. Потому как хрена с два кто додумается, что кровное зачарование сделано не на кровь артефактора, а на кровь василиска. А если кто-нибудь и додумается, то не сможет достать. А Вася и жить ещё долго-долго будет, и крови у него дофига. На всю мировую сеть хватит.       Так что — самое оно!       Слегка разобравшись с завалом в своей профессиональной деятельности — по крайней мере, с первой частью этого завала — я навестил Дарсли. Просто заглянул узнать, как у них идут дела. Дела шли нормально, так что, напившись чаю с домашней выпечкой, я отбыл к Малфоям. Там поиграл с подрастающей крестницей, расстался ещё с парочкой артефактов из своих запасов и забрал Младшего домой. А то как-то нехорошо получилось — сбагрили «ребёнка» на всё лето. Да и стоило позволить Нарциссе без свидетелей омыть её великовозрастного сынульку скупой материнской слезой перед долгим расставанием.       Правда, перед возвращением в долину мы заглянули в маггловский Лондон, прошлись по супермаркетам, чтобы сформировать продуктовый запас для Младшего. Понятное дело, что состоял этот «запас» исключительно из разнообразных сладостей.

***

      И вот наступило утро первого сентября. Как я и договорился с Драко, мы всей толпой встретились у входа на вокзал Кингс-Кросс. Люциус, сопровождавший сына, без проблем и оговорок оставил того под мою ответственность. А вот мадам Боунс…       Кстати, «мадамов» этих развелось, словно не в Англии живём! Где привычные «мисс» и «миссис»?       Так вот, мадам Боунс принялась кобяниться. И обстановка-то нынче криминальная; и знакомы-то мы с ней всего ничего; и репутация-то у нас с Северусом последнее время не ахти.       По-моему, вся магическая Англия уже в курсе, что «у нас с Северусом» что-то — не только пошатнувшаяся репутация — есть общее. Или в курсе только специфические ведомства, наподобие прессы и полиции? Хотя это и подразумевает почти всю Англию.       Короче, так она допекла меня — Зараза! — что я просто её осчастливил «Конфундусом» и отправил на работу.       Младший на это безобразие только бровь приподнял и чуть голову в бок наклонил, а Сьюзен затаила ухмылку. Заступаться за тётку она не стала, что, на мой взгляд, весьма показательно. Может быть конечно, я к Амелии предвзято стал относиться после прочтения собранных Грюмом материалов. То есть ещё более предвзято, чем раньше. С тех пор, когда мне Сьюзен на первом курсе о своём житье рассказала. Может быть, не отрицаю. Но судя по всему, я тут не один такой.

***

      Зайдя в одно из кафе поприличнее, коих вокруг вокзала была тьма-тьмущая, мы заняли самый дальний столик. Когда уже отвратительно бодрая с утра пораньше официантка приняла у нас заказ на чаи, кофеи и бесконечное количество еды навынос — детишки озаботились обедом в поезде — мы завели неловкую беседу о погоде. Получив же свои напитки и заверения, что через полчаса всё остальное будет готово, я накинул на нашу компанию чары конфиденциальности.       Первым — Ну как же иначе! — выступил Драко. Я вообще-то был крайне удивлён, что мой самый первый друг смог так долго молчать и не похвастаться Младшему своим подвигом. Очевидно, решающую роль в его молчании сыграло то, что он всё ещё считал Младшего просто моей бездушной копией и стремился поделиться впечатлениями именно со мной, настоящим Гарри Поттером.             Ну что ж, будет пацану сюрприз.       А ещё, наверняка, блондинке-младшему хотелось блеснуть перед Сьюзен.       Ну что ж, будет Нарциссе и Люциусу сюрприз.       Хотя вполне возможно, что серьёзный настрой Драко относительно Сьюзен уже ни для кого не секрет. Уж даже если я в курсе не первый год, а Нарцисса всяко мудрее меня в этом вопросе…       Ай, не о том сейчас речь!       А речь действительно шла совершенно о другом. Просто я всё это «другое» видел из первых рядов, а что не видел в этот раз, уже пережил в прошлый, так что особо заинтересован не был. Но послушать всё равно пришлось, хотя по большей степени я во время восторженной болтовни Драко репетировал про себя свои грядущие откровения.       Лично меня в рассказе друга сильнее всего интересовал один момент: как он смог подставить свою палочку под чужие руки и не выглядеть при этом до крайности подозрительным. Оказалось, консультировавший Драко в этом вопросе сотрудник Отдела тайн тоже больше всего времени уделил именно этому аспекту, и в министерской ложе перед началом матча был разыгран целый спектакль.       Болгарский высокопоставленный чиновник, вроде бы их аналог Людо Бэгмена — а на самом деле «тайнюк» под «Обороткой» — презентовал «драгоценному мистеру Малфою и его семье» новую модель кобуры для волшебной палочки. Вещицы были роскошными и выглядели крайне престижно, и если старшие Малфои просто сдержанно поблагодарили, то Драко сам Мерлин велел тут же обновкой и воспользоваться. Болгарин любезно помог «подающему такие надежды мистеру Малфою-младшему, как же жаль, что сей блистательный юноша не учится в Дурмстранге» зафиксировать новую кобуру на запястье и разъяснил сложность и одновременную простоту совершенно необычной новаторской конструкции крепления данного аксессуара. Но мистер Малфой-младший надежды хоть и подавал, но слушал объяснения болгарина не особо внимательно. Да и выступление талисманов команды Болгарии уже началось, а вейлы — они ведь от всего другого отвлекают. Вот так и получилось, что кобура осталась плохо закреплённой, и при особенно активном движении руки Драко застёжка расстегнулась…       Ну а дальше — всё понятно, всё по сценарию: кобура с его руки слетела и шлёпнулась на пол, откатившись к соседнему креслу. Пустому. То есть абсолютно никем не занятому. Типа.       Когда же — после вручения ирландцам Кубка мира — «блистательный юноша» озаботился розыском своей новой кобуры и соответственно палочки, надо уже было поторапливаться на приём, куда Малфоев пригласили министры. И папа-Люциус — естественно, в рамках сценария — просто громогласно пообещал сыну купить тому новую палочку, потому как эту уже наверняка затоптали.       И Малфои отбыли всем составом, оставив палочку Драко во временное пользование Барти-младшему. — А сейчас у тебя какая палочка? Ту вернули?       С беспокойством в голосе спросила Сьюзен.       На что Драко гордо продемонстрировал свой боярышник с волосом единорога, занявший законное место на его предплечье, в старой кобуре, которую мы с ним и его родителями купили вместе, ещё в девяносто первом году у Кидделла. — Вернули конечно! Сразу же, как только… Ну…       Он запнулся, явно не зная, на сколько можно выдавать подробности прошедшей операции, и взглянул на меня.       Я еле заметно отрицательно покачал головой, и он закончил фразу обтекаемо: — Как только всё закончилось.       Дальше последовали восторги Сьюзен, обсуждение остального творившегося той ночью в палаточном городке и прочая неважная болтовня.

***

      Когда по-прежнему бодрая официантка в два захода приволокла нам шесть пакетов с пластиковыми контейнерами и счёт в два фута длиной, я понял, что откладывать мою новость дальше уже некуда.       Положил в папку со счётом стопку мелкой наличности; отдал излишне, на мой взгляд, радостно улыбавшейся официантке; прочистил горло, привлекая к себе внимание, и ринулся в омут с головой: — У меня для вас двоих, Сью и Драко, есть сногсшибательная новость. — А что, для… для Гарри это не будет новостью?       Уточнила Сьюзен. — Нет. Для него — нет.       Вздохнул я, а Младший только бровь приподнял в лучших традициях своего второго отца.       Зная Младшего, наверняка тема будущего разговора для него тайной не являлась — В конце концов, он у нас мальчик… Дяденька умный, — но и вот так прямо, чтобы обсуждать и договариваться, мы с ним ничего не обсуждали и ни о чём не договаривались заранее. Так что сейчас тот просто спокойно сидел и тоже ждал от меня дальнейших пояснений, полностью предоставив мне ведущую роль.       Ну я и начал: — Вы наверняка в курсе, что в самом начале каникул Гарольд Тодд усыновил Гарри Поттера. — Конечно! — В курсе.       Ответили два голоса на моё вступление, а Сьюзен добавила: — Я все-все газеты читаю. — Угу. Это хорошо.       Одобрил я и примолк, подбирая слова, а Младший мне помог: — И теперь я Гарри Тодд-Поттер, а он — лорд Гарольд Тодд и мой приёмный отец. — Но вы не в курсе того, что Гарри Тодд-Поттер теперь настоящий.       Подхватил я и озвучил главное.       Но если бы всё было так просто! — А до этого каким был?       Усмехнулась Сьюзен, а Драко поддержал её: — Да. Ну то есть мы знаем, каким он был, но имя-то всё равно настоящее было.       Я осознал, что даже чистокровным магам, с рождения живущим в мире полном волшебства, не может закрасться в голову, что настолько нереальные чудеса — как возникновение души из ничего — действительно возможны. Вздохнул поглубже и приступил к детальным разъяснениям.       В итоге — спустя минут двадцать, заполненных: моими пояснениями; чужим недоверием, перешедшим затем в бешеный восторг; возгласами и вздохами — за столиком установилась насторожённая тишина. — Так, выходит, ты теперь совсем-совсем настоящий?       Уже не впервые уточнила Сьюзен.       Младший терпеливо кивнул.       Драко был бессмысленно многословен и восторжен: — С ума сойти! Ну как так-то? Это же… Это же, получается… С ума сойти! — То есть теперь вас на самом деле двое. Понятно.       Тихо, словно бы для самой себя, подвела итог Сьюзен.       Младший опять кивнул. — Ну так это же здорово! У меня теперь целых два друга!       Воскликнул Драко.       Сьюзен глянула на него с некоторым сомнением.       Я разделял отношение подруги к ситуации. Это просто Драко ещё не понял до конца, что друга-то у него, может быть, и два, но всё равно оба внутри взрослые мужики, несмотря на то, что один выглядит ровней им со Сьюзен.       Судя по снисходительно-терпеливому взгляду единственной в нашей компании девушки на своего потенциального жениха, Драко стоило ожидать в ближайшее время разъяснений от неё на этот счёт.       Самое же ближайшее время нас, однако, уже поджимало, и я приступил к основным наставлениям: — Сью, Драко. У меня к вам огромная просьба. Поскольку мы с Северусом на самом деле воспринимаем Гарри как сына, я очень вас прошу и за себя, и за второго родителя — оберегайте Млад… Гарри от физических повреждений.       Драко активно закивал головой, не сводя взгляд с лица Младшего, а Сьюзен положила свою ручку поверх моей и, заглянув мне в глаза, успокаивающим тоном произнесла: — Гарри. Не волнуйся, пожалуйста. Мы изо всех сил будем его оберегать. Очки особенно. Хотя это действительно не укладывается в голове!       Под конец фразы на её лице расплылась глуповатая улыбка: — А когда он… Ну… Переселится? Как это? Ну как это будет?       Видимо, ей, как и основной массе девчонок, хотелось поиграть с живой куклой. — Ох, Сью. Да если б мы знали!       Пожаловался я. — Ничего. Что-нибудь придумаем. Или само решится.       Индифферентно пожал плечами Младший, но, поглядев на наши удивлённые лица, пояснил: — Нет, ну а что? Если душа зародилась, значит, кому-то это было под силу, кому-то это показалось нужным. Не думаете же вы, что это было просто так, чтобы… чтобы что? Чтобы был смысл у существования всей этой странной конструкции из различных камней, жидкостей и прочих очков? Создали душу, значит, предоставится и случай обзавестись телом. Я уверен.       Твёрдо закончил он.       Драко по-прежнему смотрел на Младшего с восторгом, очевидно видя перед собой лидера.       Сьюзен тоже, по всей видимости, была впечатлена силой и стойкостью духа, не имеющего покуда своего пристанища.       А мне прям слёзы на глаза наворачивались от остроты момента.       Так что я не стал влезать со своей циничностью и вякать, что зачастую те, кто что-то могут, если и делают, то совсем не то, что от них ожидают. А сверхсущности в гораздо большей степени похожи на мающихся от скуки поживших обывателей, нежели на пылающих наивным энтузиазмом юнцов, жаждущих осчастливить всех вокруг.       Зачем детям моя гнилая философия? Пусть верят в чудеса, пока могут. Может ведь быть так, что правы окажутся они, а не я. — Так. Драко, Сьюзен, я на вас надеюсь. Гарри, будь паинькой. И ещё. Сью, это тебе на день рождения.       Я придвинул к ней коробку с новеньким магофоном: — Парни всё тебе расскажут, покажут, помогут активировать.       Подруга тут же сунула носик внутрь, а я обратился к другу: — Драко, у тебя, надеюсь, есть свой? — Конечно! Папа нам сразу всем купил.       Ответил он, явно желая получить порцию восторгов в адрес папеньки. — Какой у тебя папа молодец.       Не поскупился я на похвалу и продолжил: — У Гарри тоже есть. Потому обменяетесь номерами и при малейшей нужде — созваниваемся. Не ждите, что кто-то сам найдётся, если вдруг куда-то делся. Звоните мне и вводите в курс ситуации. Договорились?       Все трое согласно кивнули, признавая правильность подобного поведения. — Тогда на этом всё. Выдвигаемся.       Подвёл я итог.       Мы стали выбираться из-за стола, разбирать пакеты и пробираться на выход из уже гораздо более заполненного посетителями кафе.

***

      Я проводил троицу подростков до самого перрона перед «Хогвартс-экспрессом», пожал руки парням, обнял Сьюзен и попрощался до вечера, чем несказанно удивил двоих из трёх. Пришлось похвастаться, что я таки стал официальным представителем от Совета Попечителей Хогвартса на будущем Турнире. Люциус буквально с кровью отвоевал эту привилегию для меня. Ведь каждый родитель желал бы провести этот год в стенах школы. Кто-то, чтобы уберечь дочь-красавицу от нежеланных кавалеров; кто-то, наоборот, чтобы найти иностранную невесту сыну; ну а кто-то просто из любопытства.       Но мне оно нужнее!       Так что расставались мы ненадолго.

***