Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

🖤🖤🖤

Нас постигла очередная утрата.

Сегодня, в возрасте восьмидесяти девяти лет, скончалась незабвенная Мэгги Смит, воплотившая на экране образ профессора Минервы МакГонагалл.

Как жаль, что люди, подарившие нам «Гарри Поттера»

покидают этот мир.

🖤🖤🖤

      Ясное дело, что, аппарировав домой, мы тут же засели завтракообедать.       Нет, ну не только тупо жрать, нет!       Мы стали решать в процессе, что будем делать с новыми полученными сведениями. Точнее…       Да положить на них, на сведения эти! Ну в смысле, хорошо, что они у нас есть, но думать над ними незачем, надо искать способ реализации моей идеи. Ну и перекусить заодно.       А идея была проста и бесхитростна: раз уж барьер поддаётся напору магической энергии, которая начинает наполнять ядро Северуса после растраты им сил именно на исцеление кого-либо, значит, ему надо лечить как можно больше. Проще некуда. Вот мы и думали, как осуществить это в реальности. Ну и жрали заодно, чего уж там. Но, конечно же, Северус был бы не Северус — то есть Северус был бы не Ужас подземелий, а просто душка и лапочка — если бы он вот так просто сразу же со мной согласился.       Ну когда бы я так жил? Вот именно! Никогда.       Естественно, он принялся спорить. Доводы он приводил, конечно, правильные и обоснованные: лечение, мол, ни разу не медитация и не транс, тут ни о каких монотонных, механически однообразных действиях речь не идёт, тут думать надо и отвлекаться нельзя. — Согласен! Я с тобой совершенно согласен, душа моя! Ты всё говоришь правильно. Но! Я верю своим глазам. И прошу тебя поверить мне. Неужели это так трудно, довериться? Я же видел! Ты же стоял в шаге от меня. Я видел, как барьер натянулся и чуть истончился!       Но это же Северус. Не душка и не лапочка. А занудная недоверчивая зануда. Он всегда такой, когда дело касается только лично его, или когда он не может пощупать/понюхать/увидеть доказательства. Ну а тут — комбо! Два в одном. — Гарри, но с чего ты взял…       И так всё утро и весь обед! Но сейчас-то уже времени!..       Так что я не выдержал и взорвался: — Блядь, да я же только что тебе в сотый раз сказал, с чего я это взял! Видел! Я это видел! Вот как тебя сейчас вижу, вот точно так же видел и натяжение барьера! Спорщик хренов! — Ну да, извини.       Северус сник, а мне тут же стало стыдно за этот всплеск эмоций. Пошёл просить прощения: — Сееев, а Сев? Просто расслабься и доверься моему мнению. — Да не в тебе дело! То есть… Фууух… Как бы объяснить-то.       И он спрятал лицо в ладонях.       Я глянул на «Темпус» и сел на диван. Время у нас было. Немного, но было. Так что мы могли себе позволить прояснить этот момент здесь и сейчас. — Давай по пунктам. Но только быстрее, у нас сегодня праздник, ты не забыл? — Забудешь тут.       Проворчал Северус и уселся в кресло напротив. Нога на ногу закинута, руки на груди в «крендель» уложены, даже пальцы под мышками спрятаны. В общем, классика психологии — собеседник раскрываться не намерен.       А придётся!       Я наехал начал первым: — Душа моя, объясни, пожалуйста, почему ты во мне сомневаешься?       Он тут же вскинулся, начал возражать, чего я, собственно, и добивался этой своей провокационной фразочкой, давил на жалость, выводил на откровенность… Манипулировал, короче. Утешает только то, что сделал я это исключительно ради пользы моему зельевару, моему мудрому, но порой такому упрямому, что аж вплоть до тупости, ворону. Итог всей нашей говорильни можно подвести в двух словах: Северус сомневался, что всё будет так просто. В пользу своей точки зрения он привёл такой — должен признать, здравый — довод: лечил он многих и неоднократно, а барьер как стоял, так и стоит. Стоит и делит его магическое ядро ровно пополам, урезая объём доступной ему для единовременного использования магии в два раза. То есть он имеет только половину от того, что мог бы иметь в этом возрасте. Всё как у того армянина из анекдота: «Абыдна, да?» Ещё как! — Сев, я согласен с тобой. Но и ты согласись со мной, пожалуйста. Я видел! — Я понимаю.       В конце концов признал он, но тут же опять начал вредничать возражать: — Но мне кажется, тут ещё дело и в том, кого именно лечишь. — Что ты хочешь сказать? То есть я понимаю, что исцелить мои раны ты очень хотел. Но это же не значит автоматически, что ты не желал выздоровления всем тем, кому помогал до меня? Этого просто не может быть. Взять хоть позапрошлый год. Неужели ты не хотел помочь окаменевшим ученикам? Ни за что не поверю.       Я ничуть не сомневался в озвученном. — Хотел конечно! Хотел. Но…       Северус замялся подбирая слова, а я понял, что — Вот оно! — сейчас это и случится. Сейчас он и расколется, как гнилой орех, выдаст всё, что его на самом деле беспокоит!       Так и произошло. — Понимаешь, Гарри… Возможно, ты сейчас во мне разочаруешься, но… Ай, бля! Я скажу как есть! Гарри! Мне похуй на всех, кроме тебя. Ну и Младшего. Но тебя больше. Всё. Можешь критиковать, ругать, уходить…       И опять эта закрытая поза.       Я пересел на подлокотник его кресла, приобнял за плечи, навис, укрывая своим телом, словно пряча от внешнего мира: — Эй-эй! Стоп! Сев, ты чего? Успокойся! Успокойся. Я не разочарован. Мне… мне приятно. Мне это льстит.       Медленно и тихо говорил я, поглаживая его по спине и волосам, целуя в лоб, убирая от лица тяжёлые пряди, которыми он старательно занавешивал глаза. — Но Младший же… Он же… Ну… Ребёнок наш, типа? Его любить надо. Оберегать там, я не знаю.       Выдавил из себя Северус, а я обнял его ещё крепче: — Именно что «типа». Пока наш Младший — это странные очки и иллюзия строптивого подростка очень себе на уме. Согласись, трудно трепетно относиться к артефакту. Вот когда «оно» станет настоящим мальчиком, вот тогда… Я уверен, душа моя, ты его ещё полюбишь.       Как мог успокоил я его. Кажется, помогло. Он явно немного расслабился. Сказал задумчиво: — Да я не то чтобы сейчас его не люблю, просто… просто не так, как тебя.       Ну тут уж сам бог велел перевести этот непростой разговор в тот формат, в котором мы общаемся обычно: — Ну естественно. А то я начал бы ревновать.       Проурчал я ему в ухо, слегка прикусывая мочку. — Тьфу, похотливое животное!       Крайне наигранно возмутился Северус, прижмуриваясь и откровенно подставляя шею под поцелуи. — Да, ещё какое! Ррр!       Подтвердил я, наслаждаясь его видом и потяжелевшим дыханием. Но к сожалению, времени почти не осталось, тем более на то, к чему всё шло и точно пришло бы через минуту подобных вопросов/ответов. Что я и озвучил разочарованно: — Но к сожалению, у нас мало времени. — Точно, бля!       Северус подскочил, чуть не спихнув случайно меня на пол.       Восстановив равновесие, я придержал его за плечи, не давая встать: — Но не настолько мало, чтобы бросать этот разговор на полдороги.       Просто — вот беда-то! — придётся отбросить двусмысленности и провокационные шуточки. Жалость-то какая! — Короче. Сев, я прекрасно понимаю, что ты имел в виду, что меня ты пока любишь сильнее. — Да.       Словно бы даже чуть стыдливо согласился он и продолжил душевный стриптиз, не поднимая на меня глаза и явственно стесняясь: — Вот поэтому я и уверен, что вся эта фигня с барьером… — Натяжение.       Уточнил я, и он поспешил подтвердить: — Ну да. — И истончение.       Решил побыть занудой и педантом я. Ну и естественно, Северус не выдержал: — Ну да! Да! Короче, всё это только потому произошло, что я лечил именно тебя. И я уверен, что ни на ком другом этот механизм не сработает. Вот что я хотел сказать.       Не очень-то мне хотелось это признавать, но большая доля истины в его словах имелась. Северус ведь действительно многих лечил: и окаменевших от «Заклятья каменной миноги», и просто пострадавших от несчастных случаев на его уроках учеников, и… Да мало ли кого ещё? Жизнь-то у него не самая спокойная была. Тут два объяснения напрашиваются: или всё равно его труды даром не прошли и подточили барьер хотя бы до того состояния, в котором тот пребывает в данный момент — мы ведь не знаем, какой толщины и крепости тот был изначально? не знаем — или Северус прав, и для воздействия на барьер нужна… нужно… Что-то, короче, нужно: или личная эмоциональная заинтересованность в объекте излечения, или… или крайнее напряжение всех способностей к целительству. Чего, конечно, не хотелось бы. Ни первого, ни второго.       Я потёр лицо ладонями. Сжал пальцами переносицу. Взъерошил волосы на затылке. Потом пригладил взъерошенное обратно. Посидел молча, посмотрел на него. А выход всё не находился. Я вдохнул и подытожил: — Знаешь, Сев, мы это узнаем только попробовав.       Он резко прервал меня: — Вот только я тебе сразу скажу, что если ты предложишь ранить тебя, и чтобы я тебя лечил, то… то… Просто лучше не предлагай ничего подобного. Я тебя сразу прибью. Чтоб не мучился. Понял? — Да понял-понял. Я, вообще-то, не мазохист.       Тут же открестился я, хотя идея такая в голове мелькнула, что уж греха таить. Обезболивающие заклинания ещё никто не отменял, а это, как ни крути, был бы самый простой выход.       Ладно, я потом об этом подумаю, как говорила незабвенная Скарлет О’хара. И вообще! Кто сказал, что меня надо вот прям обязательно ранить? Можно же сымитировать. Чары иллюзий тоже никто не отменял. — Ладно. Время. Давай собираться в гости.       Я встал с подлокотника и подал ему руку. Северус поднялся, и мы обнялись. Я проговорил тихо куда-то ему в волосы: — Ты самый лучший. Пусть ты циник и… и кто угодно ещё, но для меня ты самый лучший. И мы обязательно найдём способ взломать твой ограничитель. Просто доверься мне. Не так уж это трудно, по себе знаю.       Он угукнул согласно, и мы поспешили в спальню. Наряжаться.

***

      А наряжались мы на свадьбу. Свадьбу Гиппократа Неизвестно Сметвика и Марджори…       Бля! Я не помню среднее имя сестры моего дяди! А нет, помню. Ну в смысле, сейчас вспомню. Вот, в пригласительном написано. «Мэри».       …и Марджори Мэри Дарсли. — Очень повезло, что свадьба именно сегодня.       Разглагольствовал я, напяливая парадный маггловский костюм: — А то завтра ведь похороны Регулуса. А после похорон на свадьбу идти… Это как-то… Как там, Сев, это слово-то? Всё время его забываю. — Не комильфо.       Мрачно пробурчал Северус. — Во-во!       Обрадованно подхватил я, не разделявший мрачность своего партнёра — Или всё-таки любимого? — вызванную необходимостью присутствия на празднике и кое-чем ещё.       Да и чего мне быть мрачным?       На душе у меня было легко. Изингому мы уработали, считай, на раз-два. Раз — «Авада», два — «Эванеско». И нет проблемы. Наконец-то найден способ избавления от ограничивающего магический потенциал Северуса барьера. Да и вообще! Вся затея движется к финалу. Осталось пережить один учебный год и всё будет закончено. И я уверен, всё у нас получится. Вот просто уверен. Так что не вижу повода для мрачности.       А Северус… Он просто стесняется. Да.       В подарок молодожёнам среднего возраста мы несли полезную в хозяйстве вещь. А именно — шкатулку с чарами стазиса. Но это был не подарок. Так, упаковка. В подарок молодожёнам — учитывая их средний возраст — Северус сварил по три порции зелья плодородия каждому. Три красненьких флакончика для Мардж. Три синеньких — для Гиппи. В состав женского входило молоко единорожиц, а в состав мужского — порошок того самого рога, «случайно» выломанного из «короны» нашего Василия.       Варил подарок, ясное дело, Северус, ну а я внёс свой вклад редкими ингредиентами и отличным настроением зельевара, после прекрасно проведённой ночи… ночей. Мы сочли, что трёх порций будет достаточно. В деле деторождения главное — вовремя остановиться. Любые здравомыслящие британцы среднего класса скажут вам, что в этом вопросе три — отличное число. Не много, но и не мало.       В конце концов, будет мало — сварим ещё. Ну то есть Северус сварит, а я обеспечу ему нужный настрой. На детопроизводство. С деторождением-то у нас с ним всё как-то больше через очко…       Ой!.. Через очки!       

***

      В общем, нарядные мы аппарировали по указанным в приглашении координатам. Трансгрессионная воронка «выплюнула» нас в какой-то ничем не примечательной маленькой комнате. Абсолютно пустой. Оглядевшись, мы выглянули за дверь и увидели прозрачную зелёную стрелочку. Пройдя по строго отделанному коридору вслед за плывущей перед нами стрелочкой, мы оказались в холле какого-то явно официального учреждения. Оглянувшись, я увидел табличку над входом в коридор, из которого мы только что вышли: «ВИП-вход». — Прекрасно придумано! Очень ловко!       Оценил я задумку. Северус согласился: — Действительно. Кто там этих ВИПов знает, на чём приехали, когда… Вышли себе из своего ВИПовского входа, да и хрен с ними. Согласен, ловко.       Как выяснилось, оказались мы в мэрии того городка, где жила Марджори. Принимая во внимание свой средний возраст — Не устану над этим прикалываться! — молодожёны решили никаких белых платьев, чулочков, веночков и прочих букетов невесты не затевать.       Хотя чулочки, может, и затеяли, но широкая общественность об этом не узнает.       Ну а принимая во внимание альтернативное вероисповедание абсолютную нерелигиозность жениха, они решили не устраивать и никаких венчаний в церкви. Так что просто приличествующие случаю торжественные наряды и гражданская регистрация в маггловской мэрии. Кроме нас присутствовали только остальные Дарсли с Младшим и парочка каких-то излишне, на мой вкус, восторженных подруг невесты. Тоже среднего возраста.       Да и вида тоже среднего, чего уж там.       Особенно сильно восторженность подружек Марджори проявилась тогда, когда те поняли, что их кавалеры на сегодняшний вечер — я и Северус. На сколько лет выгляжу я — и так все помнят. А надеть сегодня медальон с иллюзией личины моему зельевару я просто не позволил. Он потому и был в большей степени таким недовольным. Предчувствовал, видимо. Подружек невесты.       В общем, радостно щебечущие дамочки среднего возраста — Блядь, вот прилипнет же! Но а как иначе их обозначить? — подхватили под локотки нас с Северусом, выглядящих на спортивные двадцать пять, и уволокли. К счастью, не в логово к себе, а в ресторан, где мы благополучно от них и отделались, сбросив на разнообразных приятелей/коллег/бывших однокашников Гиппократа.       Подарки были вручены, благодарности и восторги выслушаны, торт съеден, шампанское выпито. Из полезного за вечер всего и было, что договорённость с Гиппократом завтра на похоронах пересечься и попытаться вместе с Люциусом кое-что обсудить. Ну или договориться на следующий день.       Оказывается, белобрысый лорд на жопе ровно не сидел, а сразу же после суда над Папуасом Вторым инициировал служебное расследование по факту вмешательства отставного аврора Аластора Грюма в дела Аврората и иных Отделов Министерства магии. И вот это-то расследование и привело к тому, что Грюму назначили принудительное колдомедицинское освидетельствование на предмет дружбы Аластора с его собственной кукушкой. И это требовалось срочно обмозговать, ибо перспективы вырисовывались крайне… Кажется, обстоятельства складывались в нашу пользу.       Попрощавшись, мы отбыли точно так же оформленным якобы ВИП-входом, перенеся сначала аппарацией к ним домой пьяненького Вернона, умилённую Петунью и заскучавших Дадли и Младшего.

***

      А на следующий день уже не было ничего забавного, было мрачно и волнительно.       На похоронах из живых присутствовали: Нарцисса с Люциусом; мы с Северусом; Гиппократ, как принимавший участие в извлечении тела; надменная Андромеда, задирающая свой аристократический нос ещё похлеще младшей сестрёнки, и… и Кричер. А из неживых — портреты родственников усопшего, развешанные на стенах украшенной цветами и чёрными полотнищами парадной залы.       Вальбурга вела себя крайне достойно, скорби придавалась искренне, но сдержанно. После завершения поминальной трапезы подозвала меня, немногословно поблагодарила и дала своё соизволение на пребывание в моём распоряжении Кричера аж до момента обретения Родом Блэк чистокровного наследника.       Во даёт тётка! В Роде членов — полный ноль, а она не теряет надежды на его возрождение! Можно только восхититься такой упёртостью стойкостью.       А ещё Вальбурга попросила организовать ей встречу, причём наедине, с Нимфадорой.       Ну… Организую. Если мы сейчас уберём Грюма, то Нимфадора будет избавлена не только от неслучившегося мужа-шавки, который сейчас воет на луну на далёком острове у побережья Гренландии, но и от сумасшедшего старика на деревянной ноге, который без нашего благословенного вмешательства засирал бы девчонке мозги ещё без малого три года. Как-то я потерял Нимфадору из виду. Упущение с моей стороны. Но, честно-то говоря, у меня и своих проблем — выше крыши, чтоб ещё за чужими судьбами следить. Ладно. Разберёмся. Попрошу Люциуса вызнать всё про «просто Тонкс». Уж у её мамаши спрашивать хоть что-то я совершенно не горю желанием.       Андромеда, хоть и молчала почти всё время, но столь явственно обдавала всех вокруг неприкрытым презрением, что оставалось только удивляться — почему. В прошлой жизни я не дожил до личного знакомства с ней и каких бы то ни было контактов на почве совместной ответственности за Тедди Люпина. И в этой жизни мы тоже ни разу не встречались. Так что я абсолютно не понимал причину такого её поведения и отношения к совершенно незнакомым людям. Да и к знакомым, в том числе и к сестре. На мой взгляд, Андромеде стоило бы поблагодарить нас с Гиппократом и Северусом за то, что похороны её двоюродного брата вообще стали возможны. А меня лично стоило бы поблагодарить ещё и за то — ну если бы она могла догадаться — что её дочь теперь точно не свяжется с половой тряпкой по имени Римус Люпин. Но чего нет, того нет. Ну да Мерлин ей судья.       С Люциусом удалось только договориться на встречу завтра, в кабинете у Гиппократа. Причём лорд-блондинка ничуть не был удивлён тем фактом, что кабинет вроде как целителя расположен не в госпитале, а в Министерстве. Причём на самом нижнем, самом таинственном уровне.       Н-дааа… Как-то я и этот момент тоже упустил из виду. Головой думать надо, а если не думается, то записывать. А то так можно ляпнуть кому-нибудь что-нибудь, а потом память стирать разгребать замаешься. Интересно, когда и как Люциус узнал о второй должности Гиппократа? От него самого или окольными путями, как всегда? Всё же связей у лорда Малфоя великое множество, и пользуется он ими виртуозно. Но всё равно интересно.       И если повспоминать хорошенько, то на память приходит, что уже в тот момент, когда мы разбирались с Шеклболтом Вторым в доме у Дарсли, после нападения, Люциуса уже тогда не смутило, что Гиппократ командовал и аврорами, и невзрачными мужчинами в серых мантиях без знаков отличия, и вчерашним выпускником Габриэлем Трумэном, и чуть ли не самой Амелией Боунс, главой ДМП, на минуточку. Так что он явно был в курсе уже тогда.       Ай ладно! Потом спрошу.       Но если с Люциусом мы перемолвились буквально парой слов, то вот с его женой у нас беседа состоялась достаточно длительная, хотя и несколько неоднозначная.

***

      Когда Нарцисса решительно двинулась в мою сторону, я, честно признаюсь, ожидал скандала. Ну или, по крайней мере, мини-скандала, какой может себе позволить аристократка в людном месте. Я внутренне уже подготовился к тому, что сейчас некая яжемать будет распекать меня за совершенное неумение воспитывать неких мальчиков-подростков. Но обошлось.       Для начала Нарцисса ещё раз поблагодарила меня за содействие в обзаведении дочерью. Потом признала, что в инциденте с сорванным празднованием дня рождения «Гарри Поттера» сама была неправа, просто осознала это не сразу. А потом она и вовсе попросила меня передать её извинения Младшему.       Чё-чё?.. Нипонял…       А потом с заметной грустью доверительно сообщила мне, что только со второго раза прочувствовала прелести материнства. — Понимаешь, Гарольд, хотя…       Начала она, но резко оборвала сама себя, приникнув к бокалу с поминальным кагором: — …вряд ли ты меня поймёшь. — Ну почему же? Я постараюсь.       Мягко заметил я, тем не менее озираясь в поисках Люциуса, а Нарцисса тихо хмыкнула и пояснила совершенно непонятно: — Да нет. Не поймёшь. Ты — мужчина. О, не обижайся, дело не в половой принадлежности, просто ты МОЛОДОЙ мужчина. У вас с Северусом всё впереди, а я…       Тут уж настала моя очередь хмыкать:       Тоже мне, старушка нашлась. — Нарцисса, не напрашивайся на комплименты. Ты прекрасно знаешь, что выглядишь старшей сестрой своего сына. А ещё лет через пять, когда Драко возмужает, будешь выглядеть младшей. — Не в этом дело, Гарольд, совсем не в этом. Дело не во внешности и даже не в возрасте.       Покачала Нарцисса аккуратно причёсанной блондинистой головкой: — Драко — мальчик. Наследник. Родить его было не желанием Нарциссы, а обязанностью леди Малфой. Я не наслаждалась беременностью, а боялась — случись что — подвести Род мужа. А вот сейчас распробовала. И я очень хотела бы ещё деток.       Я только открыл было рот, чтобы вставить какой-нибудь жизнеутверждающий комментарий, как она решительным взмахом наманикюренной и унизанной скромными — день ведь, а не вечер, да ещё и похороны — перстнями ручки меня заткнула: — О, ничего не говори! Я всё помню. Ты меня предупреждал, что Лацерта — это мой последний шанс, и больше мне материнство не «грозит». Я помню. И я, обдумав этот случай с детским…       На слове «детский» Нарцисса поморщилась самокритично: — …праздником поняла, что подсознательно всеми силами пыталась оттянуть взросление дочери. Но этот побег моего сына и твоего Га… сына в парк развлечений… Аквапарк, по-моему, да? — Да.       Рассеянно подтвердил я, пытаясь одновременно и уследить за нитью её рассуждений, и понять, в курсе ли Люциус, что жена его в глубочайшей депрессии. — Так вот, этот побег открыл мне глаза на то, что я творю. Так что извинись за меня перед Гарри, пожалуйста.       Нарцисса как-то по-особенному грустно вздохнула, и мне стало так её жаль!       Но что я могу сделать? Я конечно посоветую блондинке-старшему отвести супружницу к психологу, пусть даже и маггловскому, но это будет потом. А сейчас? — Нарцисса, мне кажется, ты излишне… ммм… — Драматизирую?       Она невесело ухмыльнулась, а я пожал плечами и постарался смягчить не самое лестное для любой женщины высказывание: — Излишне сгущаешь краски. — Я так не думаю. Я хочу детей, а их у меня больше не будет. Тут у любой женщины жизнь была бы кончена.       Совершенно спокойно заявила она. Я только рот разевал и захлопывал обратно, словно выброшенная на берег рыба.       Да что там «рыба»! Как целый кит на песчаной отмели!       И как-то подсознательно я понимал, что вот утешения, подобные словам: но у тебя же есть уже двое деток, ни фига не помогут. Если женщина что-то хочет — и без разницы что именно: сотую пару туфель или третьего ребёнка — бесполезно увещевать её, объясняя, что у неё уже есть девяносто девять прекрасных и почти неношеных пар ну или двое идеальных, ангелоподобных детишек. Бесполезно. Будет только хуже. Не надо утешать и успокаивать, надо предлагать путь решения проблемы. Ну я и предложил. Не совсем по-простому — ебитесь, мол, друзья мои, и будет вам счастье — но что-то около: — Но, Нарцисса, чтобы получить результат, надо пытаться.       Тут же мне вспомнился незабвенный гранд-магистр Йода с его: «Не пробуй, делай».       Что-то я последнее время замечаю за собой — как начинаю волноваться, так сплошные кинематографический перлы из первой жизни в голове всплывают. Знать, не так уж оно бесполезно, в телек-то пялиться, как родители нас пугают. Мало того, что и голова квадратной ни у кого не стала, так ещё и набор народных мудростей на все случаи жизни в памяти постепенно накапливается.       Но моя собеседница категорически отказывалась проникаться моими жизнелюбием и мудростью: — А смысл «пытаться», если результата не будет? Ты ведь сам сказал. — Но, Нарцисса, я ведь не бог.       Аккуратненько начал я, а потом решил добавить аутентичности, специально для аборигенов магического мира: — И не Мерлин. И не сама магия. Я могу только высказать своё мнение, пусть и авторитетное. Могу предположить, основываясь на данных. Но всё со временем меняется, и как оно будет через несколько лет…       Я пожал плечами и сделал вид, что отпил глоток вина, хотя на мой вкус кагор — это, блин, просто липкий ужас. Облизал с губ алкогольную сладость, постаравшись не скривиться, и добавил: — А как будет в итоге — и вовсе никто из людей не знает.       А потом внезапно пришла мне в голову идея и на Нарциссе использовать тот же манипулятивный приёмчик, что я так удачно испытал вчера на моём любимом зельеваре, и я с наигранной обидой в голосе спросил у неё: — Не хочешь же ты сказать, что нам с Северусом и вовсе не стоило начинать отношения и… и отношения. Не в смысле отношения в целом, а интимные. Раз у наших… ммм… таких отношений гарантированно вообще не будет никакого результата? Ну кроме оргазмов.       Она натурально зависла. Я вот просто слышал скрежет, с которым проворачивались шестерёнки главного процессора в её красивой голове. А потом…       О! Зажигание! Есть контакт!       Глаза её вспыхнули, щёки порозовели, рот приоткрылся. Какое-то время она тоже побыла рыбой на берегу, а потом до неё, видать, совсем дошло. Нарцисса округлила губки…       Я уже было приготовился наложить на неё «Силенцио», дабы не нарушать торжественность похорон радостными женскими взвизгами, но она всё-таки сумела взять себя в руки — воспитание, что тут скажешь — и с размаху прикрыла сама себе рот ладонью. Получилось звонко и, судя по её гримаске, болезненно. Но всяко лучше, чем если бы она повисла на моей шее со счастливым визгом. А так она повисла на моей шее молча. Потому что следующее, что сделала эта леди благородного дома, — это, таки да, именно повисла у меня на шее. Правда — ошибочка вышла — не совсем молча, а горячечно шепча мне в… в… Куда дотянулась, в общем: — Спасибо! Спасибо, Гарольд! Спасибо-спасибо-спасибо!       Я замер напряжённо и втихаря огляделся. Взгляд тут же упёрся в две абсолютно идентично изогнутые брови: светло-русую и угольно-чёрную.       Вот и где вы оба шлялись/прятались раньше, когда я вас искал?!       Я сдержанно похлопал её по спине и попытался отцепить от себя. Неудачно. К двум уже имеющимся в наличии, изогнутым в немом удивлении бровям присоединился комплект из аккуратно подщипанной нарисованной брови Вальбурги и презрительно искривлённых губ Андромеды.       Нет ну какая всё-таки сучка!       Наконец Нарцисса ослабила хватку, ещё раз скомканно меня поблагодарила и унеслась в вихре чёрных юбок и брызг позабытого кагора.       Ну готовься, Люциус. Закупайся тонизирующим зельем.       Сдаётся мне, политическая активность белобрысого лорда с завтрашнего дня заметно снизится. У него просто вся энергия будет на другое уходить. Ну что ж, я за них рад. Совет да любовь, как говорится. А там, чем чёрт ни шутит, может и забацают кого-нибудь. А можно будет Нарциссе и литературу маггловскую подбросить. В конце концов, суррогатное материнство уже имеет место быть. Я же предупреждал, что ей беременность будет не выносить, а не что она станет полностью бесплодной. Так что варианты имеются.

***

      Увидев на следующий день Люциуса в кабинете у Гиппократа, я смог убедиться в собственной правоте. Вид тот имел слегка затраханный. Сидел, загадочно улыбаясь, и время от времени подвисал, устремляя в такие моменты взгляд куда-то внутрь себя, предположительно в недавнее ночное прошлое. Но эта томная рассеянность не помешала ни нам, ни самому Люциусу плодотворно поработать и обсудить кучу различных деловых моментов.       Рассевшись на удобных стульях с подлокотниками вокруг того самого дубового стола, стоявшего в центре так запомнившегося мне с прошлого визита ковра, мы вначале получили по чашке кофе и стакану лимонада. Поболтали о ерунде, подышали ароматом цветущего луга, изливающимся в распахнутые окна, и только потом приступили к обсуждению накопившихся проблем.       Начать мы решили с мелочей. Ну по крайней мере, нам тогда эти пункты в плане показались самыми лёгкими для обсуждения. Ровно до тех пор, пока те не начали разматываться, как клубки пряжи, переплетаясь своими нитями и связываясь в единый разветвлённый план действий. Но начну по порядку.

***

      Грюм.       Именно он стоял первым в нашем списке требующего срочных действий. Благодаря кляузе Люциуса с завтрашнего дня этот подручный Дамблдора будет вынужден лечь в Мунго на принудительное колдомедицинское освидетельствование. Трёхдневное, что немаловажно. И вот с этого самого момента нитки из разных клубков-пунктов плана и начали переплетаться между собой.       Грюм нам совершенно не был нужен. Он являл собой сплошной фактор неожиданности. Невозможно было бы предсказать, как этот отбитый параноик поведёт себя в той или иной ситуации. Но в то же время кристально ясно было, что действовать он будет в интересах Дамблдора. Ну и ещё в своих, конечно же.       И кто возьмётся предугадать, в какой именно момент интересы нашей разношёрстной компашки пойдут вразрез с интересами неофициального босса Грюма? Точнее, когда Грюм это поймёт?       А понять он может гораздо раньше, чем тот же Дамблдор. Потому что Дамблдор где? На вершине. Тот может и не видеть различных подозрительных мелочей. А Грюм — вот он. Точнее, он будет. Будет каждый день тереться среди нас: учеников, преподавателей, судей Турнира.       Мало ли что он разглядит своим глазищем?       Поэтому по-настоящему Грюма надо было убирать. А вот убирать совсем? Или только со сцены активных действий, которую будет являть собой Хогвартс в следующем — впрочем, как и в каждом из трёх предыдущих — учебном году? Прикинув так и этак, постановили — сразу не убивать. Решили, что отловим хромоножку и поселим к коллеге по Ордену Феникса в клетку. Грюма Северусу однозначно надо будет легилиментить вплоть до прямой кишки. Гиппократ уверенно заявил, с чем мы конечно же согласились, что у бывшего аврора просто не может не быть компромата на всех и вся. А завладеть такой лакомой конфеткой нам очень хотелось. Особенно Гиппократу. Нас же с Северусом интересовали по большей части только сведения о Дамблдоре. При условии, конечно, что таковые у Грюма в загашнике найдутся.       Отлавливать его решили организованно. Для этого Кричер завтра с раннего утра поступит на три дня в полное распоряжение госпиталя имени святого Мунго. Наш ворчун будет исполнять роль больничного домовика и все три дня мелькать перед глазами старого параноика: провожать в кабинеты целителей, приносить ему еду, лекарства судно и всё такое прочее. А на исходе третьего дня, когда Грюм, как мы надеялись, начнёт более-менее расслабленно чувствовать себя в обществе засланного домовика, тот… В общем, Гиппократ снимет на минутку антиаппарационный купол над больницей, а Кричер аппарирует Грюма пред жёлтые Васины очи. Ну а дальше дело будет за Северусом.       Относительно последующей судьбы Грюма мы постановили, что, после извлечения из его ухоронок предполагаемого компромата, мы с Северусом пожертвуем его Хогвартсу. Просто и без затей.       Почему именно Грюма, а не Шеклболта? Элементарно. Грюм компактнее. И слабее. В условиях таинственности и спешки эти два фактора стали решающими. Нам ведь придётся пробираться в Директорскую башню, ведь именно там расположен Хогвартский жертвенник, а ни в каких не в страшных тёмных и сырых подземельях. Всё для удобства руководства, как говорится. Директора — люди занятые, некогда им по подземельям шастать. Так что всё под рукой: и кабинет, и спальня, и уютное местечко, где так удобно прирезать на камушке — причём не просто так, из мелочной мстительности, а с очевидной пользой для дела — парочку неугодных. Так что пронести с собой Грюма, который сам по себе мужик, конечно, не тщедушный, но по-любому дюймов на десять минимум! короче и фунтов на сто, а то и на сто пятьдесят легче гиганта Папуаса Второго, будет…       К-хм… Ну да, легче.       Вот поэтому — Грюм, а не Шеклболт. А ещё потому, что Шеклболт, как ни странно, магически сильнее. То, что тот дуболом и с силой своей толком обращаться не умеет, — это дело десятое. У него, в конце концов, другая специализация, у этого повелителя кукол. А чем мельче жертва, чем ниже её магический потенциал, тем, соответственно, быстрее впитывается алтарём. Мы же не только прячемся, но ещё и торопимся.       Но это, как и было сказано, касается реальной судьбы Грюма. А вот виртуальная, так сказать, жизнь нового преподавателя ЗоТИ будет гораздо длиннее.       Люциус ебланил вспоминал свои вчерашние потрахушки.       Хотя кто даст гарантию? Вполне возможно, что тот просто умело придуривается, а сам мотает на ус.       Но мы откровенно воспользовались его сегодняшней тотальной расслабленностью и, практически не скрываясь, обсуждали события из моей прошлой жизни. И обсудив, мы втроём решили, что будет крайне глупо не воспользоваться уже отработанным ранее приёмом замены Грюма на… на кого-нибудь — будет ещё время определиться, на кого именно — а Люциуса просто поставили перед фактом. Он, естественно, не возражал.       Так что похищаем, потрошим мозги, а потом быстренько решаем, кто будет тот герой, который целый год будет скакать на одной ноге и смотреть одним глазом. Со своей стороны я обещал знатно облегчить этому герою жизнь, создав очередной амулет личины. Тем самым избавив агента под прикрытием от необходимости ежечасно давиться «Оборотным зельем».

***

      С персоны настоящего Грюма мы перешли к его альтер-эго, так сказать, Барти Краучу-младшему.       Мы ещё раньше определились, что судьба Крауча-старшего никого из нас не беспокоит, и если тот огребёт от сынули, то — по делом. Но раньше было много других дел, а вот сейчас дошли руки и до нелепой пародии на святую троицу, из которой парочка — вынужденный «отец» Петтигрю и вселённый в гомункула отнюдь не «святой дух» — так и обреталась с начала лета в имении Риддлов, а «сын» болтался последние деньки в своём родном доме, у пока что своего родного отца под юбкой мантией-невидимкой.       Тут уж мы задумались, а Люциус, наооборот, очнулся. Очнулся и робко спросил, какие у нас на этот счёт идеи. Конкретных идей пока не было. Гиппократ вкратце ввёл его в курс дела и представил сведения из моего прошлого как сведения, полученные от своих информаторов. И тут наш блондинка оживился. Первым делом, Люциус попросил разрешить Барти-младшему учудить на чемпионате всё то, что тот учудил в книгах Роулинг. То есть сбежать от отца и запустить Тёмную Метку. — На фига это лично тебе?       Обалдело поинтересовался я. — Ну понимаешь, Гарольд…       Замялся он, а я честно признался, что нихрена не понимаю: — Понимал бы — не спрашивал. — И то верно.       Признал Люциус и принялся объяснять: — Барти и Метка… Нет, только Метка. Хотя… Наверное и Барти тоже…       Тут Северус поторопил друга: — Люц, мы все знаем тебя, корыстная задница. Отбрось приличия и скажи, что тебе на самом деле надо от Барти.       Он вдохнул глубоко, словно перед нырком, и вывалил на нас откровения: — У меня есть идея!       Идея, которую белобрысый лорд сгенерировал буквально на коленке, поражала своей полезностью. Правда, полезностью для очень ограниченного круга лиц. А именно — для бывших «Пожирателей». Для раскаявшихся, само собой. Ну и для Люциуса в первую очередь.       Ну это уж само собой!       Эта, как крайне точно обозвал своего друга Северус, корыстная задница был даже готов подставить собственного сына под кражу палочки! Хотя я и не представляю, как он собирался это сделать, не посвящая Драко в детали. Ведь тот отродясь не таскал палочку в карманах, тем более в задних карманах брюк.       Это вообще как? Самый сомнительный кусок канона, на мой взгляд. Попробуйте засунуть в задний карман брюк палку сантиметров в двадцать пять и более в длину и сесть в кресло. В кресло, Карл! Не на табуретку! При посадке на табуретку вы просто переломите палку — если она тонкая — или «с мясом» вырвете карман, если палка толстая. Но если сесть в кресло!.. Палка сломается по-любому! А вот сколько достанется вашей многострадальной жопе — тут возможны варианты.       Так в какое место каком направлении торчала у канонного Поттера эта палочка? Да и покажите мне мужика, который хотя бы ручку в задний карман сунет! Дураков нет. Мужики туда вообще ничего не кладут, если только это не такое завуалированное приглашение чужой руки поближе к своей жопе. Я сам в прошлый раз так измучился! Пришлось просто запихать палочку в угол кресла, поближе к Барти, и весь матч незаметно следить, чтобы та не падала от моих телодвижений, а призывно торчала. Замаялся! Полматча пропустил! Ладно, не о том речь.       Короче. В итоге я обязал Люциуса посвятить Драко в суть происходящего, а не использовать втёмную.       Тот только рад поприключаться будет, уверен.       На робкое предложение Северуса не впутывать детей в аферы взрослых, пришлось напомнить, что — если мы всё же решим разрешить Барти-младшему попытаться сбежать — других вариантов «помочь» тому с кражей палочки у нас и нет. Гарри Поттера этой реальности квиддич не интересует, и билетом на матч тот не озаботился. А дети семьи Уизли и «Гермиона Грейнджер, кстати» на фиг никому не сдались в министерской ложе, не будучи близкими друзьями Избранного. Так что простить Драко побег из курятника от мамы-наседки в аквапарк и разрешить посетить финал чемпионата мира — единственный способ дать Барти-младшему возможность украсть почти бесхозную палочку. Потому что молодые балбесы в этом случае — единственный вариант. Потому что даже просидевший двенадцать лет под «Империусом» не отупеет настолько, чтобы поверить, что волшебная палочка, торчащая из жопы заднего кармана брюк взрослого мага, — это не наживка. Не поверит и брать поопасится. Не возьмёт — не сбежит. Не сбежит — не запустит Метку.       В сути своей задумка Люциуса была такова.       Поскольку Тёмный Лорд в виде гомункула достаточно давно присутствует на территории Британии, «Пожиратели» с Метками уже должны были ощутить некое томление в определённых частях организма. То есть они должны были отметить потемнение Меток на левых предплечьях и ничего иного из того, что у меня на этих словах лорда-блондинки закопошилось в мозгу. И если в прошлый раз всякая шелупонь сорганизовалась пройтись шествием ку-клукс-клана по лагерю болельщиков, а потом пограбить под шумок брошенные палатки, то что помешает им сделать так же и в этот раз? А чтобы точно ничего не помешало, Люциус распространит в среде оставшихся мечеными «друзей по клубу» некую директиву, за авторством якобы их Господина. Ему, как известному приближённому Тёмного Лорда, поверят и требуемое исполнят.       А вот дальше как раз и начнётся та часть истории, которая выгодна лично для Люциуса и для остальных избавившихся от Метки. Они поначалу присоединятся к шествию товарищей. Скрыв лица масками, проследят, чтобы меченые не увлеклись чересчур причинением вреда, а потом, в наиболее людных местах, при свидетелях, выступят против «Пожирателей», публично демонстрируя отказ от старых убеждений, чистоту намерений и прочее, и прочее… В исключительно позитивном ключе. В общем, выставят себя этакими спасателями на минималках, народными борцами с поднявшим голову злом. — Ну хорошо, положим, всё так и будет.       Почесал нос Гиппократ и уточнил: — Только вот Барти-то тебе нах… зачем, Люциус? От него же тут не зависит вообще ничего. — Ну как это!       Всполошился блондинка сразу же, даже вскочил со стула: — А общественный резонанс?! Без Метки в небе Фадж — я уверен! — всё замнёт! Всё замнёт, как пить дать! Спишет на пьяных болельщиков и всё! И тогда ни нам выгоды, ни Крауча-старшего в Азкабан!       Ага! А вот и тайный мотивчик вырисовался. Знать Барти-папка где-то прищемил хвост нашему лорду-павлину.       Первым признал правильность данного суждения Северус: — Соглашусь с Люциусом. Без Метки так всё и будет выглядеть. Именно как дебош расстроенных проигрышем своей команды фанатов. — Не могу не согласиться.       Задумчиво протянул Гиппократ и поторопил: — Ну предположим, так всё и случится, с Меткой. А дальше что?       «А дальше», по словам Люциуса, должна была быть сплошная выгода! Репутация и популярность «раскаявшихся» вплоть до полного исчезновения Тёмной Метки — что непременно надо будет зафиксировать для газет — бывших сторонников Волдеморта взлетят на невиданную высоту, а мести ни от бывших «коллег», ни от полувоскресшего Господина им не будет никакой. Потому что одновременно авроры и сами «раскаявшиеся» переловят меченых, а «тайнюки» изловят и сбежавшего Барти-младшего, и остальные две трети несвятой троицы. А чтобы благородный порыв точно не пропал зря, Риточка и её коллеги будут готовы зафиксировать нужное. — Должна же страна знать своих героев? Должна!       Лихо закруглил свою речь Люциус, а Гиппократ подхватил и развил дальше его идею: — Надо будет только постараться поаккуратнее схватить Барти-младшего на месте запуска Тёмной Метки. Делать-то это придётся под самым носом у Барти-старшего, а сделать надо всё так, чтобы старший не успел сынулю припрятать куда-нибудь опять. Ну или попросту не прибил бы на глазах у всех, чтобы тот не смог показаний дать.       Тут и Северус высказался: — Ну уж с этим справится любой квалифицированный сотрудник Отдела тайн, под дезиллюминационными чарами приставленный к Барти-младшему с самого начала матча или даже раньше.       Гиппократ согласно покивал головой: — Конечно. А как только тот запустит Метку, так и получит «Ступефай» в спину.       Тут уж и я влез с комментарием: — И про Винки тоже нужно будет не забыть. — Точно! Винки!       Засуетился Гиппократ и даже записал на листочек. А Люциус кровожадно продолжил: — Ну а затем показательно судить. Обоих. И младшего, и старшего. И пусть старший посидит за организацию побега и укрывательство особо опасного преступника, а заодно и за применение «Непростительных» в особо крупных размерах, так сказать!       А что? Двенадцать лет «Империус» практиковать! Пусть сидит, поделом! Согласен. — Ещё и стирание памяти Берте Джоркинс нужно будет Бартемиусу-старшему припомнить.       Опять вякнул я, заставив Гиппократа поставить на листке с записями очередной восклицательный знак.       Ведь именно после такого с собой обращения и так-то не хватающая звёзд с неба сотрудница министерского аппарата растеряла последнее критическое мышление. Что и привело в итоге к смерти дурочки в лесах Шотландии.       Люциус только закивал обрадованно, предвкушая крах и позор своего политического неприятеля.       А вот младшенького мы запланировали вместо Азкабана утащить в Отдел тайн. Всё ж таки Барти гением был, личным учеником Волдеморта. Стоит попробовать разобраться, что там у него в голове перемкнуло. И если получится — Чтобы у Северуса да не получилось бы? — «найдётся» у Краучей дальний родственник. Унаследует имущество и продолжит Род.       Северус, я думаю, особенно рад был такому решению. Когда-то, давненько ещё, он мне проговорился, что перед Барти он чувствует вину. Потому что именно он привёл того к Волдеморту, а значит, хотя бы косвенно, но виноват и в том, что с тем случилось в дальнейшем. Тогда я, помнится, подумал:       «Ну блин, начинается! Опять самокопания, опять самообвинения. Ох, мой немудрый ворон! Ну сколько ещё раз ты обвинишь себя в бедах других людей?»       Так что сейчас совсем не удивился, когда Северус пообещал приложить все усилия к приведению в порядок мозгов бывшего школьного товарища. Я просто сжал под столом его руку в знак поддержки. А про себя корыстно подумал, что вот, вполне возможно, и нашлось решение проблемы расшатывания барьера. Очевидно же, что в помощи Барти Северус лично заинтересован. Вот и посмотрим, ментальное исцеление пойдёт в зачёт, так сказать, или же ему необходимо тратиться только на исцеление физических ран.

***

      Так. Кто там ещё остался не осчастливленный нашим вниманием?       Петтигрю и личинка Тёмного Лорда.       Так как и Петтигрю, и гомункул ещё понадобятся в июне следующего года, когда будем «убивать» Гарри Тодда-Поттера на кладбище Литтл-Хэнглтона, то их мы запланировали просто усыпить. И тут мы — Очень, блин, вовремя! Без шуток! — вспомнили про Нагайну. Авроры, живущие в городишке, о появлении змеи не сигнализировали, но проползти в траве совсем не то же самое, что пройти на двух ногах. Первое можно сделать гораздо незаметнее, чем второе. Так что не стоит рассчитывать на её отсутствие. Я в прошлой жизни так и не понял: ни откуда и когда она у Волдеморта появилась; ни магическая ли она сама по себе была, или это он её заколдовал, или это из-за крестража произошло.       Была ли Нагайна с Волдемортом до восемьдесят первого года — свидетельств-то в каноне нет никаких — или тот её в Олбани «ангажировал», пока десять лет в дупле злым привидением сидел? Очень похоже было по их отношениям, что она с Тёмным Лордом отнюдь не первый год знакома, но тогда где же она ждала хозяина столько лет? Ничего непонятно, короче, но хорошо, что мы про змею вообще вспомнили. А то был бы нам сюрприз-сюрприз.       Но тем не менее план не поменялся. Ночью, сразу после поимки обоих Бартемиусов, запустить в дом Риддлов невидимые камеры. Определить точное местонахождение всех троих, включая гипотетическую змею. И превратив в газ, а затем уплотнив придуманным Северусом способом «Напиток живой смерти», дать всем двоим или троим вдохнуть. Потом заходим, пакуем, выносим. Складируем в Отделе тайн. Затем Северус будет наведываться туда и раз в пару месяцев вкладывать в головы гомункулу и Петтигрю нужные псевдовоспоминания о якобы прожитом ими в ожидании победы Гарри Поттера в Турнире времени. Змею решено было обследовать на предмет крестража внутри и в любом случае уничтожить. А гомункулу внушить, что та просто уползла на охоту.

***

      Потом мы плотно отобедали за тем же столом, а так как расходиться по домам никто не спешил, то мы стали решать, кто же конкретно мог бы исполнить все запланированные роли. И если в детальные планы операций мы с Северусом встревать не собирались — В конце концов, кто, как не Гиппократ, знает сильные и слабые стороны своих сотрудников и сможет наилучшим образом распределить участников захватов? — то в усыплении и транспортировке гомункула с духом Тёмного Лорда моё участие, пусть и чисто для подстраховки, требовалось. В качестве запаса сил на случай форс-мажора.       А ещё Люциус хотел подписать нас на… Даже не знаю, как обозвать эту аферу по обелению репутации бывших «упиванцев». Он планировал использовать нас в первой половине действа — à la факельное шествие. Хотел, чтобы мы — тоже, естественно, под масками — подгоняли толпу мелкой шушеры в нужном направлении и не позволяли рассеиваться основной массе «фулюганов». А во второй половине — чтобы мы, теперь уже с открытыми лицами, «сражались» за мирных граждан. Но уж от этой чести мы вынуждены были отказаться.       Мне репутацию — после моих угроз в суде лишить Британию своей продукции, равно как и после усыновления Избранного — не испортит ничто, уверен. Думаю, даже если я запущу открыто Тёмную Метку, Фадж похлопает и скажет, что это был интересный проект Хэллоуинского фейерверка. Так что и подправлять мне нечего, я и так весь идеальный, а то задушит меня народная любовь. А Северусу лицом торговать в подобных обстоятельствах и вовсе не с руки. Дамблдор должен быть уверен, что у него есть ручной «Пожиратель» с нормальным сроком годности. Так что нельзя моему зельевару «светиться» на стороне раскаявшихся. То есть компрометировать себя в глазах Волдеморта и преданных сторонников того ещё сильнее, чем он уже скомпрометирован работой под крылом «Великого Светлого».       То есть якобы в глазах Волдеморта и преданных сторонников, а на самом деле — в глазах Дамблдора. Блядь, сам уже запутался в уровнях вранья.       Так что загнать толпу в масках в нужное место, где будут ожидать репортёры и где их бывшие товарищи примут «последний и решительный бой» в защиту мирных граждан — это пожалуйста! Мы ещё и проредим толпу «масочников», пошмаляем «Ступефаями» в спины, но оттуда потом сразу в Литтл-Хэнглтон.       На том и порешили.       Потом стали думать дальше, и тут воздух над центром столешницы сгустился, искажая перспективу, и из точки пространства…

***

      Наверное, каждый, кто видел феникса хотя бы на иллюстрациях в учебнике по уходу за магическими существами, представляет себе его появление как… Ну вот примерно такими словами: «Из точки пространства, пылая языками огня, соткался сияющий феникс. Роскошная величественная птица взмахнула широкими ало-золотыми крыльями и опустилась, уложив длинный хвост аккуратным полукругом. Пристальный взор не по-птичьи мудрых глаз… бла-бла-бла, бла-бла-бла…» Как-то так.       Ну чё, красиво, не поспоришь.       Но это нормальные фениксы. А у нас… А у нас имелся в наличии детёныш феникса нескольких недель отроду, по кличке Птичка. С одной стороны, народная телевизионно-мультипликационная мудрость гласит: «Как вы судно назовёте, так оно и поплывёт». Так что «Птичка», по идее, должна, если уж не петь, то точно хорошо уметь летать. Но где идеал, а где реальная жизнь! Так что…       Из точки пространства, теряя клочки птенцового пуха, разбрасывая вокруг себя искры, вывалился какой-то непонятный гибрид. Не знал бы я, что это… ммм… — Фениксёнок? Феникс-подросток? Птенец феникса? — что, в общем, это наш… наша Птичка, я б, наверное, даже струхнул маленько. Очень уж это создание напоминало плод запретной любви — Потому что надо запретить на хрен ту любовь, которая приносит такие страшненькие «плоды», незачем страшилищ «плодить»! — карликового фламинго и неисправного огнетушителя. От фламинго у создания были: узловатые голенастые лапы нежно-розового цвета; мощный загнутый блестящий чёрный клювище — Хотя это неточно, у кракенов в мультиках тоже такие клювы! — розово-алое оперение, ну там, где перья не успели полностью сменить щенячий птенячий пух; хвост… хвост тоже был от фламинго. Не длинный, как у сказочной русской жар-птицы, а такой… Смешенный, похожий на неопрятную кочку прошлогодней засохшей осоки, из которой выросли новые, длинные травины. От огнетушителя были: стрёмный хохолок на головёнке; алые, хотя и редкие, перья; искры ну и вонь палёного пера.       И вот этакая красота неземная, неуклюже ёбнулась приземлилась посередь стола, увеличенного ради сытного обеда из нескольких блюд. И хрипато попискивая, оскальзываясь на полировке и оставляя глубокие борозды от весьма внушительных когтей, рванула в сторону Северуса. Добежав до края столешницы, маленькое чудовище подскользнулось, неаккуратно шлёпнулось на пухастые окорочка и по инерции съехало ему на колени. Кое-как восстановив равновесие — боюсь, что за счёт своих когтищ и целостности бёдер Северуса — это… эта… эта Птичка прижалась своей страшненькой клювасто-хохолковой головёнкой к груди моего — Моего, блядь! Слышал? Или какого ты там пола, курица? — зельевара и замерла, шокировав нас напоследок каким-то не то хриплым карканьем, не то визгливым рычанием. — Што эта?       Напряжённо-брезгливо уточнил Гиппократ, тыкая кончиком мгновенно возникшей у него в руке волшебной палочки в кочку-хвост невиданного им доселе создания.       А вот Люциусу разъяснения не понадобились. Ушлый блондинка уже тянул свои загребущие холёные ручки к фениксёнку: — Ути какая ты у нас лааапочка! Хочешь ко мне на ручки? — Хуй тебе, а не «ручки», Люц!       С ухмылкой высказался Северус, прижимая к себе ещё раз довольно каркнувшее чудовище. Испорченный я тут же задумался на тему:       А есть ли у фениксов вышеозначенная часть анатомии? Ну и противоположная, соответственно.       Пока я размышлял над тем, зачем фениксам органы воспроизведения — если бы, конечно, те у них всё же имелись, — коли уж они бессмертны — В смысле, фениксы, а не органы! — и приносят ли эти птицы вообще потомство, а если нет, то откуда тогда взялись самые первые… Короче, пока мне лезла в голову всякая ерунда, Северус отгонял своего дружка от нашего имущества: — Я тоже знаю, сколько стоит и где используется пух птенца феникса, так что не надо нам никаких чужих «ручек», сами справимся.       И повернув голову в сторону Гиппократа, оставив ничуть не обидевшегося Люциуса собирать со столешницы в пергаментный кулёчек клочки подгорелого пуха и пару потерянных чудовищем по пути пёрышек, пояснил тому: — А это, Гиппократ, феникс Хогвартса. Мне тут не так давно свезло маленько и я, в кои-то веки, оказался в нужном месте и в правильное время. Ну вот и… Результат ты видишь перед собой.       Тот хрюкнул и заржал.       Уже достаточно неплохо зная Гиппократа, я понимал, что шуточки у нас с ним примерно на одну тему. И сейчас я готов был поклясться, что в голове у того понятным мне образом сложились кусочки фразы Северуса и пошлости сотого уровня. И приятель не подвёл: — Знаешь, Северус, если у твоего везения такие результаты, то я бы не стал утверждать, что тебе именно «повезло», папаша.       И опять заржал, откинувшись на спинку стула. Я из солидарности с Северусом смеяться не стал, хотя прикол оценил. Я бы так же пошутил — говорю же, мы с Гиппи в этом смысле похожи, — если бы не было свидетелей. Занятой Люциус усмехнулся и опять мечтательно закатил глаза.       Видать, не отпускают никак воспоминания о прошедшей ночи. Ничё-ничё, крепись, лорд-павлин, это теперь твоя новая реальность. Хочешь не хочешь, а придётся. Женщины, они такие. А женщины Блэков… Если Нарцисса себе в голову — не будем тыкать пальцем, с чьей подачи — что-то вбила, то реализует идею, чего бы ей это ни стоило. А тут всего-то такая мелочь, как регулярный секс. Ну и что, что много! Много не мало, по себе сужу.       Пока я отвлекался, Люциус уже дособирал пушинки со стола.       Гиппократ, отсмеявшись и приведя в порядок пострадавшую столешницу, накладывал какие-то чары на принесённый Птичкой, точнее — выплюнутый второпях на стол, небольшой свиточек пергамента. А Северус трансфигурировал из чего-то гребешок и вычёсывал чудовище. Чудовище довольно каркало и вытягивало шею, подставляясь под почесушки, а Северус рассказывал: — Я не «папаша» для него. Он меня воспринимает скорее как мать. Соскучился, Птичка? — А не рано такого… Как бы сказать, чтобы не обидеть…       Пробурчал Гиппократ, крутя в пальцах свиточек, в ожидании разрешения прочесть. Наконец, тот подобрал в должной степени вежливое определение и конкретизировал вопрос: — Не рано такого неоперившегося птенца по поручениям посылать? Я уж молчу про репутацию. Одно дело, когда твои письма феникс приносит, а совсем другое — когда… когда вот это.       «Это» обиженно покосилось на критика и лишь плотнее прижалось к груди Северуса, уже угвазданной розовым пухом. Я же просто прикрыл глаза, потому что иначе ржать я буду долго:       Пух. Розовый. На чёрной мантии Ужаса подземелий. Кто бы видел! — С-сев, н-не забудь почистить… почистить мантию п-потом…       Прозаикался я, старательно не глядя в его сторону, но всё-таки не выдержал и расхохотался. Люциус и Гиппократ с радостью присоединились.

***

      Насмеявшись всласть, мы решили, что с серьёзными делами на сегодня в общем-то покончено.       Я сходил в атриум, выбрался на улицу и, вызвав Кричера, сообщил нашему шпиону со стажем подробности нового задания и вручил специальный пропуск, подписанный Гиппократом Сметвиком как главным целителем госпиталя. Кричер всё внимательно выслушал, покивал задумчиво и отправился к знакомому нам с Северусом по нашему недавнему пребыванию в ВИП-палате домовику. На ознакомительную экскурсию с будущим рабочим местом. А я пошёл обратно.       К чему такая спешка? Почему нельзя было перенести инструктаж на вечер? Да потому, что мы решили набухаться! Мужики мы, в конце-то концов или как? Вот чтобы не пустить из-за пьянки по одному месту все свои задумки, я и сделал всё заранее.       Вернувшись в кабинет, я обнаружил, что компания уже начала разогреваться: стол, ломящийся от тарелок с разнообразными закусками, был уменьшен в высоту и превратился из обеденного в журнальный. Стулья, пусть и удобные, были трансфигурированы во всё же куда более подходящие для долгого сидения мягкие кресла. Люстра была притушена, а многочисленные подсвечники и торшеры наоборот зажжены. Гиппократ, уже с бокалом у руке, распинался о прелести собственного отдельного санузла, стоя на пороге того самого санузла, дверь в который, оказывается, была умело запрятана посреди массива книжных шкафов, занимавших стену напротив камина.       Вот так культурно всё и началось.       То, что мы творили потом, было совершено исключительно под влиянием прекрасного настроения и чудной компании, в которой каждый так или иначе разделял интересы остальных. Правда, стоит признать, не последнюю роль сыграло и абсолютно нереальное количество употреблённого нами алкоголя.       Но обо всём по порядку!       Первым делом, я зачитал содержимое свитка, принесённого недофениксом.

***

      Кстати!       Мы решили в следующий раз познакомить Птичку с Гором. Потому что оказалось, фениксы тоже могут дышать огнём.       Узнали мы об этом ближе к середине застолья. После того, как решили напоить птенца огневиски. После того, как тот сожрал миску маринованых халапеньо. Пьяненькие мы пришли к выводу, что раз уж птенчик так бодро трескает жгучий перец, то пара капель огневиски не сможет навредить существу, которое само, считай, огонь. Ну и угостили…       Так и оказалось. Огневиски не навредил. Фениксу. Занавески Гиппократу придётся менять.       В общем, «прикормленная» Птичка оставался с нами достаточно долго. Оставался бы и дольше, я уверен, но окосевший — и в буквальном смысле тоже — Северус уговорил того вернуться в Хогвартс. В качестве моральной компенсации лишённому продолжения банкета Птичке было предложено: тумблер лучшего огневиски тридцатилетней выдержки из погребов Малфой-мэнора на дорожку и идея рыгнуть в бороду Дамблдору.       Донести идею до исполнителя взялся Северус. И пока он, слегка покачиваясь и резко разрубая ладонью воздух в пьяной жестикуляции, стоял перед внимающим ему Птичкой и объяснял тому задачу, мы втроём вслушивались в его перлы ничуть не менее внимательно, чем фениксёнок. — Рыгнуть так, знаешь, хоро… хорошенечко! Шоб с оттягом и огненным выхлопом! Да!       Северус замер на секунду и уточнил у пернатого террориста: — Ну как тебе идея? Берёшься?       И икнул.       Недофеникс воодушевлённо взмахнул крылышками, радостно всосал содержимое целого стакана — Куда только влезло? — боевито каркнул, на несколько секунд замер, очевидно сосредотачиваясь на пункте прибытия, и исчез. Только искорки закружились, оседая на мантию Северуса. Мы трое разразились бурными аплодисментами в адрес дрессировщика фениксов.       Но это я поспешил, это было позже. А пока…

***

      А пока я, кривляясь, зачитывал письмо злобного старика Хоттабыча в неповторимом стиле галчонка Хватайки: — Северус, зэ-пэ-тэ, мальчик мой, зэ-пэ-тэ, ты совсем забросил отчёты руководству. Тэ-че-ка. Надеюсь, зэ-пэ-тэ, ни о чём ином из порученного ты не забыл так просто и так быстро. Тэ-че-ка. Жду. Тэ-че-ка. — Чё?       Не постеснялся переспросить Гиппократ, пока Люциус только хлопал своими длиннющими светлыми ресницами, переводя взгляд с меня на Северуса и не забывая отпивать из стакана. Пришлось объяснять. Посмеялись. Мы вообще в тот вечер много смеялись.       А почему бы и не посмеяться, когда столько поводов!       Потом мы ещё выпили и… и ещё выпили. Закусили. Северус закончил вычёсывать Птичку, который по окончании процедуры действительно стал похож на птицу. Пусть на птицу-подростка: слегка угловатого, явно неуклюжего, недооперившегося, тощеногого, но уже на птицу. Да, на него, а не на неё. Это Северус нам сказал. А ему Птичка транслировал в голову.

***

      Потом, уже после отправки Птички восвояси, мы трудоустроили Северуса в Отдел тайн. Временно. На полставки. Личным ассистентом Гиппократа. Почему? Уже напились потому что! Потому что, оказывается, нам — мне и Северусу — полагалось денежное вознаграждение за тайную службу родине. Мне — за изготовление артефакта личины для агента под прикрытием, который будет вместо Грюма учить детишек защите от тёмных искусств. А Северусу — за будуще участие в операциях Отдела тайн в качестве штатного менталиста. На полставки, да. Это он, типа, не задаром будет лечить Барти и внедрять ложные воспоминания Петтигрю и Волдеморту.       Приятно, чёрт возьми, когда твои умения ценят и оценивают. В том числе и в денежном эквиваленте. Спасибо, моя новая волшебная Родина!       Ну и вот чтобы было кому и куда начислять тот самый денежный эквивалент, вот и надо было нас трудоустроить. Меня не рискнули «светить» перед Люциусом, потому как кто его знает — не Люциуса, а чары на помещениях Отдела — что там на табличке напишется.       Как напишется: «Дитя Смерти», и что тогда делать, как будем лорда-павлинку блондина… Тьфу! Лорда-блондинку павлина откачивать? Вот то-то и оно!       С трудоустройством, вообще-то, очень ржачно получилось.       Хотя нам тогда всё ржачно было, так что это не показатель.       В общем, после того, как Северус подмахнул не глядя стандартный временный трудовой договор, мы прокрались… — Ну как могут прокрасться четыре здоровых пьяных мужика? Ну вот так и мы «прокрались»: с гоготом, с падениями, с матюгами… — прокрались мы, короче, по коридору к одной двери. На двери красовалась табличка с надписью: «Персональные ассистенты Начальника Отдела». Попасть внутрь, как похвастался Гиппократ, мог только он сам как, ясное дело, Начальник Отдела ну и непосредственно числящиеся его ассистентами. Что логично. За дверью скрывался небольшой холл, в который выходили опять-таки двери. Всего три, так как Начальнику абсолютно любого Отдела Министерства иметь более трёх ассистентов не полагалось. Что за дверями — не знаю, мы не заглядывали, суть не в помещениях. Суть в том, что именно на этих дверях появляются таблички с именами, а соответственно, и со всеми возможно компрометирующими личными данными, принятых на работу личных ассистентов Гиппократа.       И сейчас на одной из дверей поблёскивала свежей латунью табличка: «Северус п/к Принц».       Вот это было весело. Мне, по крайней мере. Я ржал искренне, потому что теперь у меня был свой собственный принц, к которому оставалось только докупить белого коня. Что я и озвучил. В ответ получил заверения, что Северус всегда знал, что я принцесска, а на белого коня мы скоро и так сядем. Все четверо. Ну в том смысле, что белая горячка нас навестит. Ну это шутки ожидаемые. А вот чего я никак не ожидал, так это искренней обиды, что даже на «Неизвестно» для него чары не расщедрились.       Но Гиппократ его утешил:       Наверное, утешил… — Ну пойми ты! Всё ж логично! Вот я — сын неизвестно какого мага, а ты сын маггла. Для магии магглов просто не существует, вот потому тебя и записали по роду матери. Принц. И полукровка, потому как материной-то крови в тебе половина. Логично? — Ну а почему тогда не бастард хотя бы?       Возмутился почему-то Северус, хотя лично на мой взгляд лучше быть «полукровкой», чем «ублюдком». — Да потому, что ублюдки — это внебрачные дети, а для магии брака с магглом существовать не может, раз уж даже сам маггл не в счёт. Вот и получается, что мать твоя девицей так и осталась, а тебя, значит, к роду матери и причислило. Логично же?       Пришлось Северусу соглашаться, что, действительно, логично.       Прикрыли дверь и покрались обратно. Добрались до кабинета Гиппократа, вытерли «трудовой» пот, расселись, выпили, выдохнули расслабленно. Люциус признался: — Я так бьялся… Ну шо мы встретьм коо-нить.       Я с ним был полностью согласен: — Да уж! Эт хршо, что мы никво не всретили. А то пзору былб!       И я опять заржал, представив, каково было бы тому, кто нас встретил бы. Ну в том смысле, что каково было бы удержаться от смеха, на нас глядя.       И тут Гиппократ сбросил бомбу, что называется: — А кого бы мы там встретили-то? Я ж двери всех кабинетов заблокировал на это время.       Минута молчания и непонимания, потом Северус уточнил: — А зчем мы тыгда крались? — Ну не знаю, я думал, вам просто нравится.       Пожав плечами, с серьёзной рожей ответил Гиппократ.       Ещё минута молчания и наш с Северусом громовой гогот. Гиппократ тоже вскоре присоединился. Люциус тоже, хотя, я уверен, он просто за компанию посмеялся, так ничего и не поняв. После этого мы решили, что Гиппократ слишком мало выпил, раз он всё ещё такой рассудительный, и принялись его спаивать. Ну и себя, естественно.       А как же иначе?

***

      Вот после марш-броска по коридору Люциус и позвонил жене по магофону и попросил…       Нет, блядь, он не виски из погребов прислать попросил! То есть он и это попросил, но только во вторую очередь. А первым делом он — подкаблучник! — попросил — Ну я не могу! — разрешения… РАЗРЕШЕНИЯ! У Нарциссы, цитирую: «Задержаться в Отделе тайн для обсуждения цены на новую разработку косметической линии на основе пуха птенца феникса».       Каково, а?! Я даже воспроизвести это без смеха не могу.       И ведь собрался каким-то образом, сгрёб пьяные мозги в кучку и пролепетал эту сложную фразу почти без заиканий.       Ну молодец! Но надо же так… так бездарно врать!       Его извиняло только то, что мы к тому времени уже истребили все запасы бухла в кабинете Гиппократа.       Нет, идея, конечно, правильная была.       Тут не поспоришь. Вдуй женщине в уши, что намечается какая-то новая приблуда для омоложения — и всё! На такое даже МакГонагалл в прошлом году повелась, когда Северус ей врал. Но… Не понимаю, зачем Люциус это делал. Более чем уверен, что Нарцисса всё поняла. Уж если не сразу, то на второй просьбе точно. Просто… Ну просто как стыкуется разработка косметики и просьба выслать бухла? Та косметика что, на основе спирта, что ли? И сколько надо общипать несчастных фениксят, чтобы целую, мать её, косметическую линию запустить на основе их пуха?       Хотя нет, Нарцисса точно всё поняла ещё на первой просьбе. Чтобы этот белобрысый понторез — Лорд, входящий в пятёрку богатейших магов страны! — обсуждал цену на…       Да на хоть что-то?! Три раза «ха»! Он просто возьмёт и купит.       Короче, я от смеха чуть не умер.       Вот честно!       Северус, правда, пообещал на самом деле приготовить Нарциссе утешительный крем с пухом. У пуха этого, оказывается, были какие-то дюже сильные свойства, для кожи полезные.       Ну и то ладно, хоть будет Люциусу чем перед женой извиняться.       Я, правда, не удержался и посоветовал вместо крема сварить им интимный лубрикант, но блондинка не обиделся и бодро посоветовал в ответ варить сразу котёл: чтоб и нам самим осталось, и со Сметвиками поделиться хватило. Тут все — в том числе и сам Гиппократ — вспомнил, что у него вроде как медовый месяц и заторопились расходиться. Но чтобы разойтись по домам, надо было сначала выпить по последней. А там уже и эльф от Нарциссы с передачкой подоспел. Мы решили — Чисто по одной! — продегустировать коллекционные напитки. Ну и в процессе дегустации мы опять всё забыли.       Ну не совсем всё. Мы решили позвать Габриэля Трумэна и предложить парню сыграть Грюма. Была ли логика в этом решении…       Честно говоря, я не знаю.       Гиппократ пытался там мне втирать что-то по поводу комфорта агента, комфорта контактов агента, прочей хероты психологической. Но я почему-то не всё расслышал, а из расслышанного не всё понял. Понял только, что Габриэлю в школе будет комфортнее, чем агентам со стажем. Потому что тот и сам ещё от школы и детей не отвык, да и к Дамблдору по молодости лет не относится достаточно серьёзно, не видит в том угрозы, а потому будет… Ну да, там дальше опять про комфорт агента пошло. А контакты агента — это мы с Северусом, типа. Ну тут да, тут я согласился, что мне с бывшим старостой Габи комфортнее контачить будет, чем с незнакомым мужиком.       Странно это прозвучало, ну да ладно.

***

      Сказано — сделано. Позвал Гиппократ Габриэля, разъяснил задание во всех тонкостях. А тот возьми и откажись!       Мы так и сели.       Сели, посидели, выпили ещё, Габриэлю тоже налить не забыли.       Как можно? Уж если даже Птичка пил, неужто ж мы коллеге Северуса и Гиппократа не нальём?       Налили. Тем более корзинка с выпивкой и деликатесами из Малфой-мэнора, которую домовик принёс, с расширением пространства была, так что налить нам хватало, не экономили. Потом мы опять спросили, почему тот отказывается. Габриэля спросили, конечно, а не домовика Малфоевского. Хотя домовик тоже отказался. Правда, не Грюмом притворяться отказался, а выпивать с нами. Так что домовик отказался. А вот Габриэль не отказался. В смысле — выпивать не отказался, а вот Грюма играть отказался.       Зря. Очень даже зря.       Может быть, тогда мы бы хоть что-нибудь запомнили из того, что было после.

***

      Насколько страшным было наше утро… Наверное, это можно представить, но покажите мне такого дурака, кто решится на подобное добровольно? В смысле — представить в подробностях чужое похмельное утро, а не «заработать» своё. Своё-то мы всегда добровольно «зарабатываем». Но…       Славься изобретатель магофона!       Блядь, это ж я… Ну тогда — славься я!       Потому что Люциус смог позвонить жене и шёпотом попросить прислать домовика с «Антипохмельным» зельем в количестве десяти флаконов.       А вот не было бы магофона, и что бы мы тогда делали? Славься я!       Потому что в Министерство чужим домовикам, даже на зов хозяина, ходу нет. Только через камин и дальше — ножками. Что логично, конечно же.       Ибо не проходной это двор и не распивочная, а высший орган управления страны… Или страной?       На мысли про распивочную я особенно глубоко задумался и стал невольно подслушивать разговор Люциуса с женой.       Нарцисса ужаснулась поголовью комиссии, обсуждавшей новую косметическую линию, но зелье выслать не отказалась.       Святая женщина!       Уточнила только почему-то, входил ли в состав воображаемой комиссии я. Когда узнала, что и я, и Северус присутствовали на празднике жизни экономических дебатах, тут же пообещала поторопиться с отправкой посылки. Когда Люциус поинтересовался, с чем же связаны трудности, Нарцисса объяснила, что вчерашний домовик запугал своих собратьев рассказами о том, как некие джентльмены пытались вчера усадить его за один с ними стол, что для порядочного домовика совершенно не коме… не кофи…       Ёпрст! Опять забыл это слово дурацкое! Ну да и ладно! Потом у Сева спрошу. Не сегодняшним утром пополнять словарный запас, себя бы вспомнить.

***

      Через минут пятнадцать хрупкой тишины, нарушаемой только тяжёлым дыханием страждущих инвалидов вчерашней алкогольной баталии, раздался осторожный стук в дверь, вызвавший тихие стоны из различных углов кабинета. Получив от какого-то молодого, а потому ещё глупого и отчаянно смелого домовика побрякивающую стеклом корзиночку, мы дружно сморщились, словив ассоциации со вчерашней доставкой бухла из Люциусовых погребов. Осторожно сползлись к столу и разобрали по два предусмотрительно заказанных лордом-блондинкой флакона на тело. Ну потому что телами мы себя сейчас и ощущали, а не людьми. — О, и ты здесь.       Узнал Гиппократ Габриэля, выбравшегося из-под стола. — В жизни так не напивался!       Признался он же после первого флакона «Антипохмельного». — Надо будет при случае повторить.       Изрёк после второго.       И если после первого флакона каждый из нас сомневался, что вообще в ближайшее время сможет смотреть на алкоголь, то после второго… Мы согласились с Гиппократом. Даже Габриэль.       Как в общем-то уже понятно, заночевали мы все там же, где и квасили. Габриэль — на ковре, под столом обеденно-закусочным. Гиппократ — на столе письменном, Люциус — в кресле у камина, а мы с Северусом… Мы тоже на ковре. Между двумя стульями. Я сначала только поудивлялся, но после второго флакона зелья вспомнил, что мы с моим зельеваром вчера попытались достичь некоего уровня комфорта, составив рядом два кресла и превратив их в нечто наподобие лежанки. Но силёнки я, очевидно, не рассчитал и ночью трансфигурация откатилась обратно к изначальной форме мебели.       По очереди умывшись и приведя себя в более-менее человеческий вид, мы сели завтракать объедками. Ну а в процессе уже до многого додумались. Например, до того, что Северусу не стоит выглядеть сейчас слишком хорошо, а стоит вот таким помятым и замученным предстать перед Дамблдором. Типа, письмишко Ваше получил, но раньше вырваться не смог.       Потом домовик, так и не отпущенный обратно крайне предусмотрительным, как мы все отметили, Люциусом, притащил нам кофе из буфета и те самые бутербродики, что так пришлись мне по душе в прошлый мой визит в Министерство ранним утром. Не то чтобы сейчас было такое уж раннее утро, но бутербродики порадовали. Ну и вот за кофе мозги стали уже функционировать почти без сбоев. А потому Гиппократ повторно попытался вытрясти из Габриэля причину отказа того от миссии под прикрытием. Под личиной то есть. — У нас с Джеммой отношения!       Гордо заявил этот великовозрастный ребёнок и искренне возмутился: — А вы предлагаете мне засесть безвылазно в школе на девять месяцев! Да ни за что!       Гиппократ задумался. Я тоже. И Северус. А Люциус просто пил кофе, ну и, наверняка, представлял, как он будет дома оправдываться. Не знаю, о чём думали остальные двое, а вот я — о том, что Гиппократ очень лояльный начальник. Тут ему вчерашний практикант, считай, открытым текстом заявляет, что не согласен работать, а Гиппократ того ещё в Азкабан ну или хотя бы на х… В другое место работы пинком под зад не направил.       Добрейшей души человек! Какие прекрасные люди меня окружают: добрый Гиппократ, предусмотрительный Люциус, сострадательная и понимающая Нарцисса, а Северус? Мой Северус — выше всяческих похвал! Как же мне в жизни повезло!       И прежде чем я даже успел напрячься из-за несвойственной мне слюнявой сентиментальности, Гиппократ, проникновенно глядя в глаза Габриэлю, спросил: — Габи, а вместе с Джеммой на задание пойдёшь? — С Джеммой? К-конечно! Куда угодно!       Слегка краснея и даже заикнувшись разок от избытка чувств согласился тот. — Ну вот и прекрасно.       Гиппократ хлопнул в ладоши, почему-то благодарно кивнул Северусу и выхватил из воздуха свиток с печатями: — Подпиши согласие.       Протянул он свиток Габриэлю.       Тот, не сомневаясь ни секунды, расписался, печати вспыхнули, и свиток отправился к Гиппократу на письменный стол. А он сам повелел: — Габи, иди предупреди мисс Фарли о задании, и оба — ко мне на инструктаж через два часа.       Я только глаза пучил молча и балдел от молниеносности свершившегося.

***

      Когда Габриэль покинул наше великосветское сборище, я осторожно уточнил: — Сев, а мне не надо никакое противоядие или там антидот принять? — А что, тебя краешком задело?       Удивился он, озабоченно трогая мне лоб и оттягивая поочерёдно нижние веки. — Да я что-то размяк чересчур. Это точно не моё.       Признался я. — Это я первую капельку упустил, вот ты и вдохнул случайно.       Посетовал Северус на свою похмельную неловкость.       Оказалось, рано я счёл Гиппократа бесхитростным добряком и бескорыстным покровителем упрямой молодёжи.       Не работают простые и добрые люди на таких должностях! Не работают!       Просто, если не получается добиться нужного результата в лоб, Гиппократ Сметвик всегда зайдёт со спины…       Блин… Только я вижу в этой фразе двусмысленность?       В общем, говоря кратко: Гиппократ пошёл на уступки своему начинающему агенту в виде совместной с пассией того миссии, а чтобы агент не кобянился и побыстрее подписал согласие на миссию, пришлось тому вдохнуть шарик зелья, повсеместно известного под охренеть каким странным и настолько же двусмысленным названием «Елейная смазка Григория». — Гиппи, а вот тебе не… Ну не… Блин, я понимаю, что глупо спрашивать, не стыдно ли тебе, но… Тебе его не жалко?       Спросил я, выслушав подробности мгновенно провёрнутой под носом у наивных нас с Люциусом операции по склонению к сотрудничеству одного молодого упрямца.       Гиппократ посмотрел на меня внимательно и взвешенно ответил: — Стыдно?.. Нет. Он знал, куда идёт работать. Я лично сам — дважды, Гарри! — разжевал ему каждый пункт трудового договора. И среди этих пунктов не было такого, который включал бы в себя возможность отказаться от выполнения миссии по причине зарождающихся отношений. Так что я ему ещё и навстречу пошёл, разрешив взять с собой его зазнобу. Так чего мне стыдиться? А «жалко»?.. Будем надеяться, что жалеть мне ни о чём и ни о ком не придётся. В этом я сильно рассчитываю на Северуса: и на поддержку им Габриэля в Хогвартсе в дальнейшем; и на парочку уроков мастерства от него здесь, в Отделе. Время ещё есть, вдолбишь этому романтику прописные истины?       И Гиппократ с хитрецой во взгляде уставился на моего зельевара. — Конечно. Почему нет? Я тоже заинтересован в успехе Габриэля. Так что и обучу, и помогу на месте. Будем надеяться, что Дамблдору не до Грюма будет в этом году.       Задумчиво проговорил Северус, уже, видимо, погрузившийся в раздумья над тем, как за менее чем пару недель научить нормального человека быть Аластором Грюмом.       Следующее высказывание Гиппократа поразило меня до глубины моей наивной души: — А ещё, ребятки, я был бы вам очень благодарен, если бы вы на этот учебный год поделились с моим Отделом одним чудесным шкафчиком. Вы и так сможете друг к дружке в гости шастать без затей, обещаю. Вот назначим Гарри полномочным представителем от Британского Министерства магии в Турнире, и обяжем проживать в Хогвартсе. — «Представителем» чего?       Недоверчиво уточнил я. — Да неважно! Хоть «чего». Хоть судейской коллегии, хоть независимым аудитором. Неважно «чего», главное — у тебя будет возможность хоть на весь учебный год поселиться в Хогвартсе. Ну как? Сдадите шкаф в аренду?       Делать нечего, пришлось пообещать поделиться исчезательным шкафом. Задавать глупые вопросы — из разряда: «А откуда ты знаешь?» — ни я, ни Северус не стали. И так понятно. Мы под колпаком, «большой брат» следит за тобой… Всякое такое.       Ну не работают на таких должностях дураки. Не работают!       Тут в разговор встрял Люциус со вполне резонным вопросом: — А кем будет при лже-Грюме эта девочка? Как её, Джемма, кажется?       Тут Гиппократ искренне заржал, прямо как вчера вечером: — Персональным ассистентом!       Ну тут уж заржали и мы.       Оказалось, мысль сбагрить Джемму под крылышко Габриэлю возникла у Гиппократа, когда он посмотрел на Северуса. — Я подумал: а почему нет? У меня ассистент есть, пусть и у Грюма будет!       Посмеиваясь, пояснил он, а потом с искренним — ну насколько этот человек вообще может быть искренним — восторгом в голосе добавил: — А с тобой, Северус, я бы поработал! Ты… ты прям на ходу идею ловишь! Как мы этого мальчишку Трумана, а? Я только на тебя глянул, а тот уже готов! Лыбится сидит, в глазки мне заглядывает! Эх! Вот не своим делом ты занят, Северус! Тебе бы к нам в Отдел. Ты бы тут половину, если не три четверти полевых агентов и дознавателей за пояс заткнул. Эх!       И вздохнул мечтательно, закатив глаза.       Мне стало как-то неуютно. Северусу, судя по всему, тоже. — Очень даже своим.       Пробурчал он. — Зелья для меня — дело всей жизни. А эти шпионские штучки…       И он пренебрежительно махнул рукой: — Это так. Баловство. Просто я же твой ассистент, вот и угодил начальнику.       Мы ещё немножко посмеялись, доели оставшиеся вкусняшки и убрались по добру по здорову. А Северус и Гиппократ договорились встретиться через час у ворот Хогвартса.       Но я теперь точно буду Гиппи опасаться.       

***

      Уже идя по облицованному чёрной плиткой коридору минус девятого уровня Министерства, Люциус, зябко поёжившись, произнёс тихо: — Хороший Гиппократ человек! Хороший! Но… но иногда я его побаиваюсь. Да, побаиваюсь. Иногда.       Мы с Северусом переглянулись молча, но я, и, уверен, он тоже в душе с лордом-блондинкой были согласны.

***