Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

***

      Я медленно выплывал из сна и снова проваливался в мутные глубины. Словно океанский прилив качал меня на своих волнах. Обычная ленивая утренняя нега смешивалась с чем-то иным, с чем-то ещё, чему спросонок я не мог подобрать определение. Блаженство накатывало на не до конца проснувшийся мозг, путая ощущения и затягивая обратно в сонную одурь. Было так… так легко. Приятно, томно, непонятно сладко.       Воздуха не хватало. Я шумно вдохнул открытым ртом и застонал на выдохе, сам себя пробуждая производимыми звуками.       Хотелось потянуться одновременно каждой мышцей, сбросить сонливость. И в то же время хотелось ещё глубже погрузиться в себя, в то ощущение тепла, что разливалось по всему телу, зарождаясь где-то… где-то в центре меня и омывая затем с головы до ног. Из моего горла вырвался ещё один сиплый стон: — Ммм… ещё…       У меня просто не было сил раскрыть категорически не желающие пока что смотреть на мир глаза. Веки казались свинцовыми, а глазные яблоки так отчаянно стремились закатиться куда-то вверх, что я даже запереживал… Запереживал бы, возможно, если бы не новый прилив этого тёплого блаженства, что растёкся по сонным, непроснувшимся ещё нервным окончаниям. И я в очередной раз застонал от очередной же волны прокатившегося по телу удовольствия.       Какое-то время я ещё дрейфовал в этом тягучем как мёд и таком же сладостном состоянии, но постепенно оно распадалось на отдельные ощущения, мозг просыпался, а тело начало различать отдельные ощущения и осознавать, что…       Вот это… это прикосновение чего-то лёгкого. Кажется… Да нет, точно — это волосы Северуса скользят по моему животу. А это его губы скользят по моему напряженному члену. А это его горячий язык и прохладные пальцы дарят мне такие разные ощущения. — Дааа… Сделай так ещё.       Он спустился ртом к моим яичкам и всосал одно в обжигающую глубину своего рта, продолжая прохладными пальцами проходиться по всей длине моего готового вот-вот выплеснуться оргазмом члена.       Ещё!.. ещё чуть-чуть… — Сильнее!..       Чужие пальцы плотнее сжали моё перевозбуждённое естество, а зубы чуть царапнули нежную кожу мошонки. И это стало последней каплей. — Сееевер…уссс… ммм…       Мои пальцы судорожно сжались в кулак на его волосах, очевидно причиняя боль, ягодицы напряглись, а бёдра выдвинулись вперёд, словно тело само, без участия мозга, старалось дотянуться до ускользающего удовольствия, продлить этот миг.       Хватка чужих пальцев на моём медленно опадающем члене сначала ослабла, а потом и исчезла окончательно, но горячий язык продолжил плавно и нежно проходиться по таким чувствительным после только что испытанного местечкам. Движения были лёгкими, но не чересчур. Не такими, чтобы стать щекочущими или неприятными. Потом влажное тепло окутало член целиком, а горячий язык прижался и надавил. И ещё раз. И ещё…       Я понял, что эти ласки, не давшие эрекции окончательно пропасть, снова затягивают меня в возбуждение, кровь, толком и не отлившая от низа живота, устремляется обратно, опять наполняет член, заставляет пульсировать и сжиматься анус, желать чего-то большего. — Сев… Перевернись.       Снизу раздался довольный смешок, прокатившийся по моему наконец-то разбуженному телу лёгкой дрожью. Приятные ощущения пропали; влажное тепло сменилось прохладой воздуха комнаты; матрас сбоку от меня прогнулся. Я сполз с подушки, поворачиваясь набок, вытягиваясь, устремляясь навстречу его телу, что теперь чётко ощущал слева от себя теплом, тяжестью и запахом. Запахом возбуждения своей пары.       Я, по-прежнему не открывая глаз, потянулся к нему, находя то самое место по жàру, по аромату.       Мы с ним одновременно вобрали во рты члены друг друга, и так же одновременно по нашим телам прокатилась вибрация от стонов, рождённых взаимным удовольствием. Он был таким твёрдым, горячим. Я ощущал его вкус, его тяжесть и крепость в своём рту. Это ужасно возбуждало и одновременно отвлекало от всего остального — мне просто не хватало восприятия, чтобы ощущать ещё и то, что он делал в это время со мной, — а не слишком удобная поза заставляла сосредоточиться только на том, чтобы не поцарапать зубами, создать достаточно вакуума и трения, не причинить неудобство неловким движением.       Его солёная головка скользила по моему нёбу и почти беспрепятственно проваливалась глубже, упираясь в стенки и заставляя меня давиться и задыхаться, но не только от его члена в горле, а от восторга и возбуждения. Мягкое со сна горло пропускало в себя лучше, глубже. Слёзы текли у меня из глаз, когда он входил чересчур глубоко, когда давил сильно, но я плевать хотел на рефлексы организма. От каждого его стона, от каждого инстинктивного движения его тела навстречу даримому мной удовольствию меня переполняли нежность, радость, гордость за себя. И я позволял ему входить глубже, резче, иметь меня…       Стоны вырывались всё чаще, наши движения теряли синхронность, возбуждение захлёстывало с головой. Он ли заразил меня желанием нереального, но хотелось позволить ему физически невозможное, хотелось натянуться на его возбуждённо пульсирующий член всем телом сразу и одновременно самому проникнуть в него так же глубоко. Слиться воедино!..       Солёный привкус во рту усилился, а чужой орган стал каменно-твёрдым, давая понять, что буквально через несколько секунд эта гонка за обоюдным удовольствием завершится сокрушительным оргазмом.       Я не запомнил, с кем из нас это произошло раньше, просто в какой-то момент понял, что уже изливаюсь ему в горло, и пропустил его член так глубоко, как никогда раньше. Ощущения навалились, захватили, повлекли за собой. Несколько секунд… И вот я уже хватаю ртом воздух, пытаясь отдышаться после своего «подвига» и разогнать мелькающие перед глазами «звёздочки». — Это было… — Да… — В общем… было! — Ну да.       Какие же голоса у нас обоих хриплые.       Слов не хватало ни мне, ни ему. В голове у меня — как, очевидно, и у него — царила блаженная пустота, а в теле, казалось, не осталось ни одной бодрой мышцы, несмотря на то, что мы сегодня — уже всё-таки сегодня — рано легли, решив выспаться перед «выходом в люди».       Мы немножко повалялись, приходя в себя. Лично я был согласен провести так весь день, но увы, жизнь не ждёт. Я приподнялся на локте, чтобы впервые за сегодняшнее бурное утро посмотреть в его чёрные глаза: — Душа моя, встаём? У нас ведь на сегодня планы. — Да у нас, бля, на каждую минуту планы!       Я рассмеялся. Он был такой милый, домашний, забавно-растрёпанный.       И весь мой! — Сев, ну что ты ворчишь, словно злобный старикашка? Ты должен быть удовлетворённым и довольным всем миром. — Не слышал ты, как вопит один наш знакомый «злобный старикашка».       Ещё пуще разворчался Северус, нехотя распутывая клубок из наших конечностей и садясь на край кровати.       Я только подхихикивал над ним.

***

      На сегодня у нас действительно были планы. И Северус действительно был прав, говоря о том, что планов у нас было на каждый день и отнюдь не по одному. Но именно сегодня мы решили «выйти в свет»: сходить втроём к Батильде Бэгшот, глянуть, в каком состоянии находится коттедж Поттеров, и «проведать» Шеклболта. В таком вот порядке.       Предыдущие несколько дней, прошедшие с того эпохального откровения, обрушенного Северусом на наши с Младшим туповатые головы, мы потратили кто на что. А дней, таки да, было несколько, потому как не могли мы завалиться к престарелой даме без предупреждения. Написать-то мы ей сразу написали, но пригласили нас не сразу, а только через эти самые несколько дней, которые Младший потратил на доведение до ума ритуала и зелья для Алисы Лонгботтом. Северус — на эксперименты в лаборатории. А я — на окончание работ над магическим аналогом детектора лжи, что теперь, я уверен, будет работать как надо. Естественно, в паре с замечательным зельем, что мой мегаумный зельевар разработал на основе «Сывортки Правды» и — прости господи — маггловского ЛСД. Допрашиваемый теперь просто-таки сам стремился говорить «правду и только правду и ничего, кроме правды», получая от прибора не только удар током за ложь, а и некое подобие импульса удовольствия за честный ответ.       Как бы теперь спецы из Аврората не «подсели» на результат нашего совместного творчества. Мало ли… Попробуют, понравится. Надо будет Гиппократа предупредить. Пусть «тайнюки» приглядывают за аврорами. Да и сам приборчик с зельем не помешает хранить в отдельной комнатке.       Размышляя об этом и подобных мелочах, я приводил себя в порядок, умывался и одевался сообразно визиту в гости к престарелой леди.       Кстати, об одевании…       Губы мои опять неудержимо расплылись в улыбке. Теперь так происходило каждый раз, когда я задумывался об одежде. И было совершенно непонятно, изменится ли ситуация в будущем. А всё из-за того торжественного появления Симы, принарядившейся ко встрече с Младшим.       Тогда мы втроём просто онемели на какое-то время, когда на зов Младшего появилась наша домовая. Не в привычной уже домашней униформе, не в амуниции маскировочной раскраски и даже не в нарядном платье!       Хотя чего я ожидал от неискушённой эльфийки-домовушки, вручая той бабские эээ… женские журналы? Я же ей ничего не пояснил!       Короче, наша Сима возникла перед нами с распущенными блондинистыми волосами до середины попы, с накрашенными алым цветом губами и… В роскошном комплекте алого кружевного белья! Ножки «иксиком», передняя, как у моделей на фото, поставлена на носочек, чтобы максимально выигрышно смотрелось бедро. Ручки-лапки за головой, на затылке волосы приподнимают, дабы, видимо, придать утреннюю «постельную» растрёпанность. И всё это на тощеньком и бесполом эльфячьем тельце! Хотя полное отсутствие у Симы груди ситуацию немного спасало. Равно как и тот факт, что скромная малявка выбрала трусы бразилиана, а не трусики танга, например, или — Того хлеще! — стринги. Иначе — Чисто гипотетически, но всё же… — всё же возможная гетеро- или бисексуальность Младшего могли бы понести урон.             Потому что такое хрен развидишь!       Тут, конечно, я был виноват и только я. Ведь кто как ни я, бывший в первой жизни девушкой, должен был иметь представление о содержании журналов мод? Да там ведь рекламы белья ничуть не меньше — А то как бы и не больше! — чем фото иной одежды. И это ещё хорошо, что она оделась так! А то ведь, как рассказал нам потом Северус, проведший ревизию Симиного гардероба, та разжилась и весьма откровенным нарядом стриптизёрши, состоявшим из крошечных нашлёпок на соски, снабжённых бисерными кисточками, и мини-шортиков из серебристой искусственной кожи, переливающейся всеми цветами радуги.       А ещё там затесался и крошечный костюмчик Доминатрикс. Чёрный латекс, сапоги на платформе и шпильке сантиметров десяти, все дела.       И где только надыбала?       А главное — хлыст! И на вопрос красного как помидор Северуса, зачем же ей хлыст, та, ничуть не стесняясь, объяснила, что чем пальцы стирать щёлкая, куда как проще: «Хлыстиком — хрясь! И готово».       Вот это «хрясь, и готово» каждый раз вызывало у меня неудержимый приступ смеха.       Ну тоже ж ведь когда-нибудь пройдет. Наверное… Да точно пройдёт! Пусть и лет через несколько. Н-да… Лично мне кажется, что это был как раз тот случай, про которые говорится «святая простота».

***

      Не знаю, кто решил написать в справочниках, что Хогсмид — единственное целиком магическое поселение в Британии, но я и раньше слабо себе представлял, как могут жить маги вперемешку с магглами, — Тем более в частном секторе! Где все друг у друга на виду! — а теперь лично убедился, что враньё всё это. Ну или за прошедшие с момента выпуска этой информации в печать годы маги просто-напросто выжили из этого городка всех лишних.       Годрикова Лощина представляла собой именно городок, а никакую не деревню. Улиц тут было немало, имелось обширное кладбище и — как пережиток смешанного проживания — заброшенная церквушка. Дома были ухоженные, каменные, в основном двух- и трёхэтажные, украшенные анимированными флюгерами и прочими сельскими прелестями. Окружённые совершенно не по-маггловски пышными садами, наполненными статуями магических существ, размеренно качающимися сами по себе качелями, роскошными беседками, фонтанчиками, водопадиками… Создавалось чёткое ощущение, что за ближайшим поворотом нас ждёт пряничный домик ведьмы из сказки.       Это я не про цель нашего визита, если что, а просто так. В целом.       Ясное дело, для похода в эти гости мы все оделись максимально консервативно: светлый летний костюм, мантия в тон, три слоя охлаждающих чар. Ну кроме Младшего, конечно. У него же всё как в гангстерских боевиках категории В — «мёртвые не потеют».       Я ни в коем случае не хотел обидеть своего… — кхм… сына?.. — но и не пошутить на это счёт тоже не мог.       Время визита было письменно оговорено заранее.       И вот мы все такие нарядные прогулочным шагом прёмся по Годриковой Лощине, умеренно вертя головами по сторонам. Младший лично тут не бывал ни разу; я, в этой жизни, тоже; а Северус — с момента принесения клятвы на могиле Лили, почти тринадцать лет назад.       Лето, блин; жара, мать её; полдень. Прёмся в гости.       Народу на улице было немного, но кто был — те пялились изо всех сил. Рожи наши, благодаря непрекращающимся газетным публикациям, были весьма знакомы народу. Этот самый народ нас узнавал, охал, ахал — слава богу между собой пока — восторгался и бежал к соседям, звать тех тоже на нас попялиться, поохать, поахать…       Прошли мимо дурацкого монумента героическому младенцу и иже с ним.       Что сказать? Полная ерунда! Прям монумент «Рабочий и Колхозница», только вместо серпа и молота — годовалый младенец.       Прошли мимо забора дома Поттеров.       Что сказать? Полное запустение! Не так за памятниками ухаживать надо! Не так!       Трава вровень с забором, забор этот — весь в надписях. Но дом цел, хотя и выглядит заброшенным, что, конечно же, вполне естественно. Из прошлой жизни я помнил, что дом авторши учебника истории магического мира — следующий после Поттеровского. А вот где дом Дамблдоров, я лично понятия не имел. — Не забудьте спросить у бабули, когда будем уходить, где жил любезный её племянника. Или внука…       Северус укоризненно на меня глянул, типа, «не держи за идиотов», но промолчал и кивнул. Младший угукнул, внимательно рассматривая заброшенный и неухоженный «памятник».

***

      Домик Батильды был снаружи маленьким, но не стоило забывать об умении магов из чулана под лестницей сотворить бальный зал, поэтому никаких ожиданий я заранее не строил, а готовился внутренне к чему угодно. Первый этаж был каменный, второй — деревянный. Коричневая черепичная крыша, труба с флюгером. Домик целиком опоясывала веранда, заплетённая плющом и уставленная горшками и ящиками с яркими цветущими растениями. Садик, заборчик, калиточка, клумбочки, дорожка — всё как положено.       Дверь нам открыла старенькая, но вполне себе крепкая домовушка, обряженная в балахончик какой-то просто непередаваемой пестроты! Она провела нас через гостиную первого этажа, действительно, гораздо более просторную, нежели можно было бы надеяться вместить в этот коттедж без использования чар расширения пространства.       Сама хозяйка ждала нас на веранде позади дома, сидя за накрытым к чаю столом. Явно очень пожилая женщина, смело можно сказать — старушка, но следящая за собой, аккуратно причёсанная и не без кокетства в поведении. Наряжена она была по моде прошлого века, и не стоит забывать, что на дворе сейчас был всего лишь тысяча девятьсот девяносто четвёртый. Так что я имел в виду век не двадцатый, а девятнадцатый. Так-то вот. Так что — платье с оборками в пол и кружевной чепец. Батильда была очень похожа на Рину Зелёную в роли черепахи Тортилы в советском «Золотом ключике». Прям один в один! Лорнет на длинной ручке, седые кудряшки надо лбом, и сигарилла в перламутровом мундштуке.       Стильная бабулька, короче. Ничего общего, кроме черт лица, с тем анимированным Волдемортом трупом, то ли В котором, то ли ЗА которым в прошлый мой визит сюда пряталась Нагайна, ожидая прихода лошпедуса Гарри Поттера в место своего рождения.       Напоив нас чаем, Батильда принялась расспрашивать Младшего, как сложилась его жизнь. Он хвастался во всю. Не скрываясь рассказал о планируемом приведении в сознание своей крёстной матери, выложив как на духу и про своё, и про моё участие.       А что? Нам скрывать нечего! Нам на репутацию работать надо!       Бабулька повосторгалась, похвалила мелкого и погрузилась в воспоминания об отце и дедах Джеймса. На «наивный детский» вопрос Младшего, сколько же ей лет, бабушка божий одуванчик кокетливо похихикала и сказала, что с небезызвестной Гризельдой Марчбэнкс они в Хогвартсе семь лет спали в одном дортуаре и до сих пор — не разлей вода. — Мы с Зельди дружим и работаем вместе. Недавно вот в Европе вышел в печать наш с ней совместный труд в трёх томах. Называется — «Ошибки власти».       Гордо похвасталась, затягиваясь сигариллой, старая дама и без слов и палочки развеяла облачко ароматного дыма. — Позвольте же мне усомниться в том, что Ваше творчество увидит свет у нас на Родине.       Вежливо и мягко прокомментировал это её высказывание Северус.       Батильда по-доброму рассмеялась: — Ах-ха-ха! Ах, милый юноша! Я не настолько наивна, как, может быть, кажусь. Нет! Конечно нет. Мы с Зельди и не рассчитывали на подобное. — А скажите, пожалуйста, миссис Бэгшот… — Просто «бабуля», малыш. Просто «бабуля». Будь твои родители чуть поответственнее, мы с тобой могли бы гораздо больше времени проводить вместе в твоём голопопом детстве. Но… Впрочем, я сама виновата. Совершенно незачем мне было говорить Лили, что надо свою голову на плечах иметь и думать этой головой, а не перекладывать ответственность за собственные жизни на чужие ненадёжные плечи. В конце концов, не я ведь первая придумала, что каждому его собственная рубашка ближе к телу. Но… Язык мой — враг мой. Ляпнула. И что? И ничего. Только испортила отношения, совершенно ничего не добившись от глупой молодёжи. А мне так нравилось возиться с крошкой-Гарри!       Она покачала сокрушённо головой, глубоко затянулась пару раз подряд и продолжила: — Это хорошо, милые мои, что вы стараетесь выбраться из-под влияния Дамблдора. Это хорошо.       Тут уж я решил, что грех не воспользоваться предоставляющейся возможностью и не увести разговор в нужную нам сторону: — Миссис Бэгшот, а скажите, пожалуйста, это… ммм… это правда, что нынешний директор Хогвартса в юности был дружен с… Ну… — Ой, не жмитесь, мой милый! Вы не нанесёте мне душевных травм более глубоких, нежели уже имеющиеся. Да, мой глупый внучок попался в медовую ловушку. Казалось бы — умненький был мальчик, но… Так попался.       Как «попался»? Нам бы пошлых подробностей, мадам!       Упёртый я не собирался слезать с интересующей нас темы: — То есть в этих отношениях он — сторона пострадавшая? — Возможно, вам, милые мои, покажется, что я выгораживаю внука, но… Уж кто как не историк — я имею в виду хороший историк, не купленный властями предержащими — должен уметь трезво оценивать людей, что стоят у руля государства? А я, смею надеяться, хороший историк.       Северус не удержался от маленькой приятной лести: — Ну судя потому, что мы не видим книг Вашего авторства на прилавках «Флориш и Блоттс», Вы действительно хороший историк. — Аха-ха-ха! Спасибо, Северус, дорогой мой, спасибо! Ох, дааа… Я могу вам рассказать. Я прекрасно помню те времена, тем более не так давно ко мне приходила эта шустрая девица Скитер. Мы с ней знатно стряхнули пыль с моих воспоминаний начала века. Дааа… И кстати, есть даже фактик, который я этой егозе не озвучила. Даже не собиралась. А вот вам стоило бы. Наверное.       Вот уж, блин, как Риту ни называли, но «егозой»?.. Н-да.       Мне даже стало немного стыдно за то, как та обозначена у меня в списке контактов.

***

      Дальше мы узнали не так уж и много нового, кроме того, что Геллерт Грин-де-Вальд, оказывается, приехал к своей внучатой тётке зализывать моральные травмы. Никто его не выгонял за практику тёмных искусств на несчастных и совершенно беззащитных студентах Института боевой магии Дурмстранг. Просто так получилось, что влюблённый в нордического златовласого красавца младшекурсник случайно погиб. Мальчишка угрожал Геллерту, что покончит с собой, если тот не ответит на страстные порывы малолетки, а Геллерт, вполне естественно, проигнорировал сопляка. Тогда тот решил сымитировать самоубийство, предусмотрев спасение себя находчивого в последний момент.       Ну как и надеется большая часть «самоубийц».       Но люди предполагают, а жизнь всё расставляет по местам. Так уж вышло, что друг того младшекурсника, обязанный вытащить навязчивого влюблённого из петли, чуть отвлёкся, не подозревая даже, какая важная роль была ему отведена. Заболтался в коридоре перед самой дверью в их общую с «артистом» комнату. А тот уже на низком старте был, на стуле стоял с петлёй на шее. Увидел, что сосед открывает дверь, и спрыгнул со стула. А сосед дверь обратно прикрыл и трындел с товарищами о домашнем задании ещё минут десять. Вот и всё.       В итоге: труп малолетнего «артиста»; болтливый друг/сосед того — такой же малолетка — повредившийся в уме под грузом ответственности; Геллерт Грин-де-Вальд с клеймом «жестокосердный». Вот и решил Геллерт сдать экстерном экзамены и свалить из страны, чтобы успокоить нервы и подождать, когда его приятелям надоест обзывать его «роковой красоткой».       Поселившись в Англии, у старшей, вдòвой и бездетной, сестры своей бабушки, он помогал той собирать материалы для очередной книги. Так и жили они тихо и спокойно пару месяцев, пока не заявился в отчий дом закончивший школу соседский ребёнок. Да не один заявился, а с угрюмым младшим братом и стремноватым дружком, явно прозябающим при старшем из двух братьев на должности «подай-принеси» в сочетании с безотказной дыркой.       Причём милая старушка Батильда так и обозначила Элфиаса Дожа! Именно таким эпитетом и припечатала, чем заставила Северуса замереть в неверии, а Младшего — поперхнуться чаем.       Этот-то да, всё так и жрёт при каждом удобном случае!       И история с навязчивым влюблённым повторилась. Но в этот раз Геллерт как-то подозрительно быстро смирился с наличием у себя достаточно назойливого поклонника. То ли устал бороться с жизненными коллизиями, то ли поддался очарованию высокого огненно-рыжего голубоглазки Альби. То ли тот ещё чем смог завлечь достаточно расчётливого германца, желающего многого добиться в жизни.       Отношения Геллерта и Альбуса продолжались всё лето. Читались какие-то старинные талмуды, изучались рукописные дневники. Тогда-то Альбус и посвятил Геллерта в английские детские сказки Бидля, имевшие под собой реальную основу. Планы по завоеванию мира не строились — очевидно только пока, — тёплые летние деньки тратились на романтику разной степени «тяжести».       Осенью угрюмый братец Аберфорт, явно любивший животных больше людей и мечтающий о собственной ферме, уехал на свой последний учебный год в Хогвартс. В Годрикову Лощину вернулся мелкий и страшненький Дож, который ранее был безжалостно выпнут Альбусом домой, как только тот увидел куда как более соблазнительный кусочек плоти в лице Геллерта. Дож начал нудить, что «пора ехать», что «были ведь планы»… Тут-то и выяснилось, что планы Альбуса претерпели радикальные изменения и более не включают в себя «вонючку Дожа».       Что там у них произошло, никто толком не знает, но вскоре хоронили матушку Альбуса, Аберфорта и — как вдруг выяснилось — Арианы.

***

— Мир, конечно, маленький. То, что Дамблдоры спешно съехали из Насыпного Нагорья после того, так отец семейства угодил в Азкабан за убийство маггловских детей, мы, живущие в Годриковой Лощине, за эти годы узнали. Но вот то, что у Кендры была ещё и дочь…       Батильда не спеша меняла докуренную до мундштука сигариллу на новую и неодобрительно покачивала головой: — Этого никто не знал, смею вас уверить, мои милые. Никто! Даже не единой сплетенки не просочилось! Дааа, эта семейка умела хранить свои секреты.       Пёстрая домовушка, умильно глядя на обжору-Младшего, погладила «дитятку» по коленке и принесла ещё поднос булочек. А мы с Северусом старательно запоминали. — Похоронили Кендру в конце сентября. Три месяца Альбус разрывался между сестрой и Геллертом, что ни в какую не желал переезжать к нему. А на зимние каникулы домой вернулся Аб, которому старший братец, как выяснилось, даже не рассказал о смерти матери. И тут неожиданно скончался муж моей племянницы, отец Геллерта. Гели и так, понятное дело, отправился бы домой на похороны. Но ещё и его дед, муж моей младшей сестрёнки, официально призвал мальчика в мэнор, браться за ум и готовиться к лордству. Из всех наших внуков Гели был самый старший, а у отца его отца не случилось других сыновей, кроме мужа моей племянницы и, соответственно, батюшки Геллерта. Естественно, мальчик засобирался домой. И тут Альбус возьми и начни собираться вместе с ним!       Батильда отпила чаю и оглядела нас внимательно через лорнет: — Не советовала бы я вам, мои дорогие, связываться с Дамблдорами. Не всё у них с головушками в порядке. Альбус тогда рассусоливать не стал, а сходу заявил брату, что, видите ли, они с Геллертом отправляются в Германию, знакомиться с матушкой того. Гели тогда так и сел! Никого он не собирался ни с кем знакомить. Да и видано ли дело! Отец только помер, а тут знакомства какие-то, понимаете ли! Да и не те у них были отношения…       Она посмаковала ложечку варенья и продолжила: — Ну так вот! Альбус, значит, так всё распланировал: он сам — в Шварцвальд, к якобы жениху. А Аберфорт — вместо Хогвартса — дома остаётся, за сестрой приглядывать. Как мне тогда Гели рассказывал, Аб только спросил у старшего брата, что, мол, со школой моей? А Альби, ничуть не стесняясь, тому и заявил, а зачем, мол, козопасу семь курсов Хогвартса? Хватит и так. Ну и Аб тоже рассусоливать не стал. Резкие они, как понос, эти братья Дамблдоры. В отца, видать. Ну так вот! Аб палочку на Гели наставил и «Аваду» тому в лоб! Представляете?       Я опешил.       А как же канонная дуэль? Типа, заклинания летали, кто кого убил неясно?.. — И что?!       Младший так и замер с куском булки за щекой и круглыми глазами. — «Что»… Думаю, вы знаете, что мой внучок и по сию пору жив, а ведь он тебе, Гарри, ни разу не родственник. В том смысле, что он не умеет от «Авад» не помирать. Так что… Ну что «что», милые мои? Мой Гели Институт боевых магов закончил! Вот «что»! Где стоял, там и упал. Луч заклинания пропустил над собой. Кто ж знал, что та девица безумная за его спиной топталась?       Батильда сокрушенно всплеснула руками и приказала вызванной эльфийке принести вишнёвую наливку и рюмки на всех. Мы отказываться не стали, с удовольствием продегустировали самодельный домашний напиток. Младшему тоже выделили рюмашку. После обсуждения качеств напитка и технологии приготовления, я с упрямством взрывопотама опять срулил беседу на прежнюю тему: — То есть не было никаких непонятностей, чьё заклинание убило Ариану? — Какие уж тут «непонятности», Гарольд? Одно заклинание — один труп. Два свидетеля, плюс один виновный. — А как же тогда получилось, что Аберфорта не посадили? — Потому что Гели того ни в чём не обвинил. Просто ушёл. У него вообще портключ в Германию часом позже должен был сработать. И сработал. И не впустую, как вы, думаю, понимаете. А братцы, видать, договорились как-то промеж собой. Тело девушки Аврорат исследовал, но в причину смерти особо не вдавался, потому как исследования показали, что она была на грани превращения в обскура. Так что все только порадовались, что родственники сами с ней разобрались. Не верите мне, можете у Гиппи Сметвика спросить, он же Ваш, Гарольд, судя по газетам, хороший друг, так? — Да, мадам. — Ну вот и спросите. Он же фактический глава Отдела тайн, Вы знали?       Тут настала моя очередь наливкой давиться.       Я-то, предположим, знаю! А вот ты, бабуля, откуда???       Видимо, вопрос был написан у меня на лице, потому как Батильда скрипуче рассмеялась и погрозила мне пальцем с тяжёлым старомодным перстнем: — Мир маленький, Гарольд! Маленький. За почти двести лет моей жизни каких только знакомых у меня не завелось. Ведь каждый тайный глава — это чей-то сын, внук, правнук. А мы, женщины, так любим поболтать!       Северус только удовлетворённо хмыкнул, радуясь, видимо, что уже знал, а то ведь мог бы и не удержать лицо при таких-то новостях.

***

      Я, отпросившись «помыть руки», тут же выклянчил у Гиппократа заключение по сестре Дамблдоров, связавшись с ним по магофону. Заодно порадовал его легальную ипостась — главного врача госпиталя — сообщением, что мы готовы к работе с Алисой. Договорились, что проводить операцию будем в тот же день, когда будем готовы осуществить похищение Шеклболта. Вот под прикрытием этого медицинского эксперимента всё и обтяпаем.       Операция же уникальная, метода неизученная. Кто знает, сколько на всё это времени потребуется?       А чтобы точно у нас алиби крепче гоблинской стали было, договорились привлечь Риту-егозу к освещению в прессе очередного чуда в исполнении лорда Тодда и его нового сынули.       Вот бля буду, но я её так обзову в лицо когда-нибудь!       А пресса нам нужна потому, что этим мы сразу две выгоды поимеем: и алиби у нас будет, и шумиху поддержим на нужном уровне, связанную с именем Гарри Поттера. Потому как нет смысла «убивать» нераспиаренного героя. Замять смерть просто участника опасного турнира куда проще, чем — всенародного любимца, умника, красавчика и т.д. Поэтому Гарри Поттера весь этот год нужно будет держать на первых страницах газет. Тем страшнее будет для широкой общественности итог жизни мальчика-знаменитости, юного гения, только что нашедшего своё призвание в артефакторике, обретшего семью и прочая, и прочая…       Думал я на этой интересной ноте и закончить наш визит, уточнив у бабульки только пару деталей: где всё ж таки дом Дамблдоров, и точно ли она уверена, что Альбус — гей. Но под финал нашего набега на её продуктовые и ликёро-водочные запасы Батильда добралась-таки до того самого «фактика», который она не пожелала выдавать егозе-Риточке.       Оказалось, что, после похорон сестры, братья Дамблдоры разругались на чём свет стоит. Аберфорт вернулся в Хогвартс, а Альбус продал дом и пропал в неизвестном Батильде направлении на долгие почти сорок лет. Аберфорт, закончивший школу, послонялся летом без дела по Годриковой Лощине, да и нанялся к кому-то в хозяйство. Жил тихо-мирно, скопил за тридцать лет денег и выкупил обратно дом, где они жили раньше всей семьёй.       Зачем человеку выкупать дом, где он убил родную сестру — в душе нее… не представляю!       Но интересно не это! Интересно то, что однажды — весной тысяча девятьсот тридцать восьмого года — Альбус вернулся. Прогуливающаяся Батильда совершенно случайно стала свидетельницей скандала, разразившегося между братьями на местном кладбище, на могиле их сестры.

***

— Сначала орали как оглашенные. Хорошо хоть заклинаниями не стали пуляться, всё ж таки не одна я там гуляла, много народу было. Потом… Я и сейчас на слух не жалуюсь, а уж тогда и подавно отлично слышала. Так что нет сомнений, что расслышала я всё верно. Но вот как трактовать услышанное… Не знаю до сих пор.       Батильда снова закурила. Северус, учтиво склонившийся к старушке, чтобы поднести огоньку, спровоцировал меня на ничем не оправданный приступ ревности, когда обратился к ней своим бархатным, самым лучшим «уговаривательным» тоном: — Мадам, пожалуйста, расскажите всё, что помните по этому поводу. Даже если что-то Вам кажется невероятным, нам это может помочь в нашем деле. — Ну… ну хорошо! Слушайте, но не говорите потом, что я просто выжившая из ума старуха! — Ни в коем случае! И Вы не старуха!       Младший — Мелкий подхалим! — аж руки к груди прижал и ресничками захлопал. — Ой, лисята какие! Ой, лисята вы, милые мои! Ну, слушайте. Сначала ругались братцы друг на друга. Я-то на лавочку за кустом присела и неплохо всё слышала. Аб брата во многом обвинял, но в основном в том, что тот только и рад, что перед кем-нибудь посмазливее… Ну вы поняли. А потом… Вот тут я и не уверена, как трактовать услышанное. Но я услышала… Ну в общем, опять он «Аваду» в братца швырнул. Вроде бы. — Но почему это надо как-то «трактовать»? Могли и кинуть в сердцах, почему нет? Тем более, Аберфорт склонен к радикальным решениям, разве нет?       Это Северус продолжил выводить Батильду на откровенность, заставляя меня радоваться возрасту его сегодняшней собеседницы. — Это-то конечно да, но вот потом… потом там так странно всё было. Понимаете? Вот Аб… Вроде Аб — да, скорее всего, Аб — выкрикивает третье непростительное. Вот что-то падает тяжёлое. И… Тишина! И тишина — минуты две. А потом Аб как закричит! Как вылетит с кладбища! Как побежит к дому! Я, честно говоря, уже собралась авроров вызывать. А потом, глядь! Альбус выходит из-за куста, да тоже шмыг в калиточку. Ну, думаю, нормально всё, промазал Аб. Здравствуй, говорю, Аль, давно не виделись.       Батильда отпила из рюмки. Руки у неё — как мне показалось — слегка дрожали: — А он… он, милые мои, тааак на меня глянул!.. Я думала, что под тем кустом и смерть свою встречу. И вот хотите верьте, хотите нет, а не Альбус это был. Не Альбус… — А кто же?       Тихонько спросил Младший. Батильда затянулась, стряхнула пепел, который исчез, не долетев до пола, и задумчиво уставилась на в изобилии зреющие в кронах вишнёвых деревьев ягоды: — Кто-то другой. Кто-то, кто ни разу меня не встречал и знать не знал, кто я. И этот кто-то — был очень недобрым.       Тут она словно встряхнулась и, закругляя беседу, нарочито весело сказала: — Впрочем, милые мои, лучше не слушайте старуху. Мало ли что могло мне почудиться. Давайте лучше ещё наливочки выпьем, да я вам покажу, где Дамблдоры жили.

***