Неправильный Поттер. Пуффендуй

      

С днём рождения нас!!!

      

***

      Гарри Тодд-Поттер или «Младший» был счастлив.       «А почему бы и не быть? Кто угодно был бы счастлив, находись на моём месте!»       И ведь правда, как не быть счастливым существу — «Человеку!» — что, прекрасно осознавая конечность собственного существования — и что немаловажно весьма скорую «конечность» — получило надежду на полноценную жизнь? Он-то боялся, что, не успев, так сказать, появиться на свет, будет вынужден этот «свет» и покинуть, потому что создавался «Гарри Поттер» на определённый срок и с определённой целью, а тут…       «Ты только погляди, как жизнь-то повернулась!»       Оказалось, нет. Помирать ему не надо. Никто от него не требует самопожертвования. Мало того! За него переживают. Его ценят и… — «И любят?..» — и возможно даже, любят. Не за то, что он уникальный дорогостоящий артефакт, не за то, что он клон личности Гарольда Тодда, а за то, что он…       «А за что? И кто я? Их ребёнок? Звучит, если честно, стрёмновато. Да и «любят», наверное, всё-таки чересчур громко сказано. Хотя меня и не просто терпят. Нет, всё! Пока рано об этом задумываться!»       В любом случае Младший был рад, что в круиз они поехали на целый месяц. Слишком много нового навалилось на их странную семью. Надо было попривыкнуть. Гарри-старшему и Северусу к тому, что они теперь родители, а ему самому — что он теперь не просто личность, но скоро будет полноценным человеком.       «С, мать их, родителями. Не, с создателями. Угу, с инженерами-конструкторами, бля! Так, стоит отучаться материться, а то мамочка-Северус своим пиздежом житья мне не даст. Интересно, это будет слишком жестоко, разъяснить ему сразу, после первой же претензии, что годиков моей личности ментально столько же, сколько и его разлюбезному Гарри-старшему? А то, я смотрю, он в роль наседки вжился за полсуток! Тоже мне, гений адаптации. Да и я на первых порах слабину дал. Я тогда словно не в себе был. Хотя я и был. О-хо-хо, чую, жизнь моя нелегка будет».       В целом он сейчас ощущал и чувствовал себя гораздо целостнее и намного спокойнее, чем сразу после ритуала, когда в его душе шли какие-то доселе неизвестные науке процессы, а будущее виделось длиной всего в год. Он осознал себя как личность.       «Но Северусу я объясню, что лет мне отнюдь не столько, на сколько выгляжу, и в рассказах про взрослую жизнь я совершенно не нуждаюсь. Всё ж таки полный комплект воспоминаний Гарольда делает из меня пусть не сорокапятилетнего мужчину, но достаточно взрослого и пожившего».       

***

      Но невзирая на самокопания, время Младший проводил отлично. Они, все четверо, прекрасно отдыхали, посещали всевозможные экскурсии, дегустировали свежайшие морские деликатесы и национальную кухню разных стран. И даже играли в теннис и плавали в имевшемся на верхней палубе лайнера — для пассажиров первого класса — бассейне с морской водой, отдыхая после на окружавших бассейн шезлонгах. В общем, лорд Малфой на билетах не экономил. И, судя по тому, что еженощно слышал Младший из-за достаточно тонкой металлической переборки, за которой находилась каюта Вернона и Петунии, к следующему лету у него будет второй кузен.       «Ну или кузина. А это, кстати, неплохо! Буду вместо себя своим «молодым родителям» подсовывать, чтоб изливали свои инстинкты, а то мне, в мои скоро сорок пять… Надо, кстати, не забыть привезти «папе-Гарольду» подарок на юбилей. А день рождения мы с ним в один день будем отмечать? Или мой — это день ритуала? Или стоит праздновать только день рождения будущего тела? А считать как? Приплюсовывать? Или в скобочках писать? Ой, всё! Не думать об этом! А о чём тогда думать? Я ж, как все мужики, если не о делах, так сразу о сексе. Вот, кстати, насчёт секса… Опять родственники чпонькаются! Точно стоит ждать прибавления». — Дадли, пойдём в казино, что ли? На автоматах зашибём по копеечке? — Точняк, Гарри! Бабло, по-любому, нелишним будет, а то слушать, как родоки ебууу… ууу… — Слово ищешь? — Угу. — Нууу… Ублажаются, например. Или… или увеселяются.       Подсказал Младший с высоты своего жизненного опыта и худо-бедно, но явно большего, чем у Дадли, знания мировой литературы. — Вот да, пусть они тут «ублажаются». И «увеселяюся» тоже пусть. А мы пойдём в другом месте увеселимся. Давай-давай, шевели булками.       Заторопил его Дадли, тоже совершенно не желавший быть в курсе интимной жизни родителей. — А ты азартен, брат! Смотри! Лудомания такая штука противная! — Мудомания? Это что за извращение? Чё ты ржёшь? Ну чё ты ржёшь! Ты не ржи, ты объясни! Ща пинка дам!       «Ой, вот пинков мне нельзя!» — Ой, Дад, ты меня убиваешь! Лудомания. Страсть к азартным играм, понимаешь? — Ааа! Так я не азартен, я — корыстен.       Пояснил тот с довольной рожей: — С тобой же проиграть невозможно! Я ж не судьбу испытываю, а тупо бабосики прикарманиваю. Я же знаю, что стопудово выиграю. — Ну тоже верно.       Согласился Младший.       Так, перешучиваясь, они добрались по широкому коридору, устланному алой ковровой дорожкой, до небольшого, но с шиком оформленного судового казино.       

***

      Будучи несовершеннолетними, доступ кузены имели только в зал игровых автоматов, а не за столы, но им и того хватало. Но Младший, кто, собственно говоря, и затеял эту аферу по отъёму денег у владельцев игорного бизнеса, всё равно ощущал груз ответственности, за то, что «научил плохому». Поэтому не мог не проехаться лишний раз кузену по ушам: — Но ты, Дад, смотри на будущее, не увлекайся. Я же не всегда буду рядом, а гарантированный выигрыш — это результат моего колдовства, а никакой не удачи в азартных играх. Помнишь? Казино всегда в плюсе. — Чё ж я дурак, что ли?       Возмутился тот и заверил в ответ: — Всё я понимаю! Ты только это, Гарри… Бате с мамкой про деньги не пиздани. — Чё ж я дурак, что ли? Всё я понимаю!       Вернул Младший братцу его же слова. — И то верно. — А тебе деньги зачем?       Не ожидая подвоха, поинтересовался он. — Ну… На моцик накопить хочу.       Дадли зарделся и потупился, а Младший, получив ответ, занервничал:       «Ну прям картина маслом — «Пятилетка признаётся маме, что ночью опять напрудил в постель». И чего так стесняется? Тут тоже, что ли, не обошлось без чьих-то прекрасных глазок? Срочно надо его отговаривать!» — Ну и нах… зачем тебе мотоцикл, позволь спросить? Шею сломать? Меня тётка убьёт за то, что я тебе бабки раздобыл. Ты обо мне подумал вообще, брат? — Да тише ты!       Дадли испуганно заозирался, зажимая Младшему рот: — Чё орёшь-то? Зачем-зачем… Вырастешь — поймёшь. — Слышь, «Большой Дэ», я выше тебя!       Усмехнулся Младший, но Дадли этим было не пронять: — И чё? Зато я старше. — О да! Пять недель — огромный срок.       Но кузен и тут не растерялся: — Я… я в жизни больше понимаю. У меня эта… как её?.. А! Жизненная сметка у меня! Так батя говорит, а уж он-то в жизни понимает. — Угу. Он о тебе так с двух лет говорит, когда ты в песочнице у всех ведёрки пиз… отбирал и прятал. Это ничего не значит.       Весело огрызнулся Младший. — Значит!       Дадли разгорячился, полностью вовлекшись в отстаивание собственной репутации как делового человека, обладающего коммерческой жилкой. Что Младшему и надо было: — Если б значило, Дад, ты бы сразу на тачку копил. На моцике ты свою девчонку только покатаешь, а в тачке ещё и потискаешь!       Дадли глубоко задумался, очевидно взвешивая все плюсы и минусы новой идеи. Младший искренне надеялся, что тот прислушается к голосу разума в его лице. А иначе тётя действительно могла задать им жару. — Хм… Слушай, Гарри. А ведь ты прав. Ну чё? Поможешь брату на машинку подержанную денюжек насобирать?       «Фух! Похоже, я выбрал правильный путь убеждения». — Помогу, куда ж деваться-то? — Ну всё, садись и колдуй, а я вон за тот автомат пошёл.       Несмотря ни на что, Младшему очень нравился этот отдых, эти незлобивые пикировки с кузеном. Не нравился только тот самый жизненный момент, что так рьяно обсуждали перед его отбытием в круиз Северус и Гарольд, — отсутствие эрекции. В ином случае жизнь его была бы и вовсе безоблачной. Но, поскольку в штанах у него всё было статично и неизменяемо, приходилось вечно быть, что называется, «на стрёме», потому как и девчонки, и девушки, да и дамочки за двадцать так и норовили познакомиться, поболтать, погулять по палубе. А кто постарше — так и позажиматься невзначай в тёмных уголках.       «Тяга населения к курортным романам — неистребима!»       В общем, если бы не непродуманность конструкции, то он имел тысячу и один шанс приобрести несравнимо больший объём впечатлений от этого круиза. Но чего нет, того нет, увы. Так что очередной вечер прошёл в этом смысле «мимо». Но тем не менее они великолепно провели время, Дадли чаще других выигрывая, а Младший с опаской пялясь на разгуливающих промеж столов с рулеткой, покером и блэкджеком шикарных девиц, хищно зыркающих в его сторону.       Когда за ними пришли смущённые и довольные Вернон с Петунией, все четверо отправились в кают-компанию, ужинать за столом капитана. Да, и такая привилегия «прилагалась» к их билетам. Естественно, еда была великолепна.       

***

      Ел Младший всё, что выглядело привлекательно и пахло вкусно, откровенно игнорируя тот бесспорно интересный, но совершенно для него неважный вопрос, куда именно девается еда, которую он проглатывает.       «Как там сказал мой родитель? «Жри, пока жрётся?» Вот и буду».       Пил тоже, всё, что предлагали. Но алкоголь на него не действовал.       «Мозгов-то нет».       Это он проверил ещё во время их первой остановки, в Германии, посетив с Верноном и Дадли пивной ресторан. Дядя, не являясь «жертвой» ЗОЖ и веря в то, что «при родителях можно», купил им по полупинте тёмного к свиным сосискам и жареной квашеной капусте. Было вкусно. Младшему. А Дадли было… Ну сначала тоже вкусно, а вот потом, когда тот втихаря от Вернона заказал себе ещё…       Но так как умный «папа-Гарольд» предусмотрел всё на свете и выдал Младшему аптечку с зельями на все случаи жизни — почти буквально — то нашлось там и антипохмельное зелье. И «Протрезвин» магический тоже нашёлся. Гарольд же учёл склонность детей к экспериментам.       «Да уж… Но кому, как не ему? Он же среди этих деток который год мается».       Так что только туалет ресторана был свидетелем фиаско Дадли на ниве познания запретного алкогольного плода. Несчастный бледно-салатовый кузен каялся и обещал, что «больше ни-ни», но Младший только ухмылялся, зная, что ещё пара лет и…       Будучи сам слегка навеселе, дядя ничего не заметил, а тётя в это время «шопилась», так что эскапада Дадли осталась почти безнаказанной, за исключением испытанных тем ощущений.       По ночам же Младший зачитывался трактатами по магии душ. Открыв в первую ночь путешествия первую попавшуюся книгу, «юный» исследователь совершенно ничего не понял и просто закрыл её обратно. Посидев в постели и осознав глубину собственной необразованности в аспекте ментальных практик, он достал абсолютно всю, подсунутую «родителем» литературу, и стал пролистывать книги в поисках самой простой. Так он и начал приобщаться к магии духа или души, как называли эту отрасль магических наук разные источники. Было интересно.       Двигался Младший последовательно, от простого к сложному, иногда надолго прерываясь и обдумывая прочитанное. Кипевшие поначалу мозги постепенно втягивались в работу, и он вчитывался в каждое слово, вникая всё глубже в суть проблемы. Это помогло ему понять, что есть, оказывается, кое-что, что они не учли, разрабатывая способ извлечения из состояния «овоща» Алисы Лонгботтом. Ничего катастрофического пока, но хорошо, что он узнал об этом сейчас, иначе результат исцеления мог быть потерян при первом же попадании женщины в стрессовую ситуацию. Так что он всё записал, поняв, как нужно будет действовать. Но это для Алисы, а вот по их случаю ничего не нашлось. Ну да особо никто и не рассчитывал.       

***

      Младший захлопнул очередной толстенный талмуд, спрятал в копию сумочки Гарольда, но уже свою личную, и принялся расталкивать Дадли.       Сегодня ночью их лайнер прибыл в порт Барселоны. Им обоим хотелось посмотреть крупнейший пассажирский порт Средиземноморья, да и экскурсии по городу предполагались весьма интересные. Но конечно же, больше всего трём мужским четвертям их компании хотелось посетить барселонскую арену корриды, знаменитую «Торос Монументаль», весьма похожую на древнеримский Колизей.       Сейчас, в тысяча девятьсот девяносто четвёртом году, арена пока что использовалась по своему прямому назначению, хотя из памяти первой жизни Гарольда Младший знал, что в две тысячи двенадцатом каталонцы пожалеют быков, и развлечения испанцев вместо горячащей кровь корриды превратятся в унылое говно.       Билетами они озаботились заранее, и даже тётя не стала возражать против того, чтобы посетить традиционное увеселение, хотя и сомневалась, что сможет получить удовольствие от созерцания кровавой эстетики боя быка и человека. Если бы они только знали, какое приключение ждёт их на самом деле! Но обо всём по порядку.       Растолкав Дадли, собравшись и позавтракав, они загрузились в экскурсионный минивэн. Наличие кондиционера в машине сделало экскурсию по порту и городу действительно приятной. Обозрев дома знаменитого Гауди, покачав головой при виде зданий, похожих на сложенные из гигантских перекорёженных костей замки, приземлённые британцы, отправились на поздний обед и принаряжаться перед вечерней корридой.       

***

      В восемь вечера они сидели в ложе, на верхнем ярусе арены и судорожно вцепившись пальцами в перила, заворожённо следили наравне с десятками тысяч разгорячённых испанцев и туристов за смертоносным танцем изящного тореро и его эль торо.       Это было… Непередаваемо! Это действительно был танец. Тореро, совсем ещё юный, натянутый, словно струна, в своём жестком от вышивки «костюме огней», расходился с мощным чёрным быком в считанных миллиметрах! Раздражённый мельтешением мулеты бык ревел и рыл копытом, разбегался и не мог затормозить, бесполезно цепляя длиннющими острыми рогами с позолоченными кончиками красную тряпку, вместо человеческого тела.       Народ тоже ревел, заглушая рёв быка. Бык, тяжко разворачиваясь, то и дело «брызгал» на первые ряды вырывающимся из-под копыт песком. Тётя сжимала кулачки, жалея сразу обоих. Вернон ревел ничуть не хуже быка, а Дадли сидел замерев и не сводил глаз с происходящего, даже, кажется, не дышал.       И тут Младший услышал злобный шёпот прямо в ухо: — А раньше меня никак нельзя было предупредить? Что мне теперь делать с кучей щебёнки?       Он повернулся на голос и с удивлением признал в шепчущем их старого знакомого Адама Идиота МакДугана, в его седовласом и красноглазом, но до безобразия молодом виде. Намного моложе, чем те «25+», на которые тот выглядел в ипостаси Адама-среднего. Сегодня вечером вампиру с трудом можно было дать лет семнадцать. Видимо, в этот раз он притворялся Адамом-самым младшим. — Мы знакомы?       Задрал бровь Младший, не отказав себе в удовольствии поиздеваться над кровососом. — Эээ… Однако. А Вы случайно… А где?.. — Кого-то ищете, уважаемый? Обознались?       Сомневающийся Адам осторожно принюхался, постаравшись сделать это максимально незаметно, и, оглядев его слегка расфокусированным взглядом, пробормотал: — Извините, наверное… Похоже, действительно обознался. А как это? Да нет же, не может быть! Ты ваще кто, бля?       Младший мысленно поставил себе галочку: «Шутка удалась». Но затягивать не стоило. — Добрый вечер, мистер МакДуган. А Вы на удивление невежливы, оказывается. А при вашей первой встрече Гарольд так не подумал. — Ты кто?       Рука Адама сжала плечо марионетки, и Младший решил, что пора заканчивать издеваться над вампирюгой вотпрямщаз. Потому как ему было сказано «родителями» неоднократно — тело беречь! — Отпустите — скажу.       Тот отпустил его руку, но доброжелательнее выглядеть не стал: — Я слушаю. — Мы с Вами не были, если можно так выразиться, отдельно представлены. Я тот, кто играет роль «Гарри Поттера» тогда, когда Гарольду нужно действовать от лица самого себя. — Ааа! Так ты тот самый куклёнок!       «Ну почти».       Идентифицировал наконец Адам своего собеседника: — Но почему же ты на него непохож? Я же видел его личину. — Видите ли… После усыновления меня Гарольдом Тоддом имя моё стало — Гарри Тодд-Поттер. — Угу. Приятно познакомиться. — Ага. Мне, типа, тоже. Но поменялось не только имя. — Угу. А не подскажешь, за какой такой странной надобностью твоему папеньке приспичило усыновить чурбан деревянный? — Вот я и говорю, невежливый Вы, мистер МакДуган.       Никто из Дарсли так и не отвлёкся от зрелища, совершенно не удивившись появлению в их ложе незнакомого молодого человека ослепительной наружности, проявившего слегка агрессивный интерес к их родственнику. Следовательно, можно было предположить, что этот самый «молодой человек» воспользовался чарами отвлечения внимания.       «Тем лучше».       И Младший кратко ввёл Адама в курс дела.       

***

      Рассказал он вампиру и про неожиданный ритуал, от которого было не отвертеться, и про последствия, и про их общие на троих на этот счёт размышления и выводы. Тот ещё раз осмотрел его внимательно с ног до головы и присвистнул. В глазах вампира был искренний исследовательский интерес и ни малейшей заинтересованности иного рода, как при их первой встрече с Гарольдом. Никакого дискомфорта от подобного взгляда Младший не почувствовал, наоборот, даже погордился изобретательностью своего «отца». — А как Вы меня вообще узнали, если сами говорите, что я изменился после ритуала?       Поинтересовался он. Адам добродушно фыркнул: — Балбес. Мне твоя внешность без надобности. Я тебя по знакомой ауре узнал. Бросился, не разобравшись как следует, навалять хотел хотя б на словах, что не предупредил сразу про тела домовиков, а потом уже понял, что аура-то вроде бы и та, да не совсем.       Младший кивнул. — …Ну вот. А как поближе подошёл, понял, что и внешне изменился вдруг Герой Британии. Даже подумал, что с ума схожу, мерещится всякое… Вообще, чтобы узнать, кто ты такой, достаточно просмотреть любую газету магической Британии за последние две недели. Там твои фото чуть ли не на каждой странице. Да вот только я их не разглядывал, привык всё же на ауру ориентироваться. Видимо, зря. Стоило присмотреться. Глядишь, не удивлялся бы так.       К концу фразы Адам уже задумчиво бормотал, недоверчиво качая головой: — Сколько живу, а о таком даже не слыхивал. А ничего так тебя природа-матушка подрихтовала. Красивенько получилось. Как с девчонками? Небось прохода не дают? — Ооо! Вот Вы ещё тут! — Давай уж на ты, чего уж…       Отмахнулся тот и, подцепив Младшего пальцем под подбородок, осторожно покрутил его голову в разные стороны, оценивая новую внешность. — Слушай, как там тебя теперь зовут-то? — Дома — Младшим «обозвали», ну а прилюдно — Гарри, естественно. — Естественно. Ну тогда приятно познакомиться. Ещё раз. Интересно… Как оно вообще так получилось?       Опять сбился на несвязное бормотание Адам. — Ну я же сказал, это чистая случайность.       Младшего уже начинал раздражать занудный вампир. Тот покачал головой и возразил: — Случайность, Младший… — Лучше «Гарри». На всякий случай.       Исправил он Адама. — И то верно. Так вот, Гарри, случайно только гадости всяческие творятся. А вот то, что из тебя в итоге получилось, — это… Я прям не знаю… Это равносильно божественному вмешательству. Да твоему «папаше» сам Франкенштейн обзавидовался бы! — Ну тут, собственно говоря, «папашина» заслуга маленькая. — Но зато как повезло!       Тут уж Младший согласился. Уж ему-то точно больше всех повезло. В итоге вампир предложил: — Так, Гарри. Я сейчас выйду, чары сниму и вернусь со своим другом. Не хотите потом ещё развлечься? Обещаю, будет не хуже корриды. Тем более, я тебя отвлёк от зрелища, так что хочу компенсировать. Ну так как? — Я только за! Мы здесь на три дня, так что время есть. Вот только тётя… — Не боись, я уговорю.       Тут Младший искренне заволновался за целостность брака дяди и тёти, после вмешательства Адама: — Э-э-э! Знаю я, как ты «уговариваешь»! Смотри! Гарольду нажалуюсь! — Не надо думать обо мне хуже, чем я есть.       Вроде как даже обиделся тот. — Ага! Хуже, чем ты есть, Адам, вряд ли вообще представить получится! — Тоже верно… Но я тебя понял.       Так они и поступили. Дождавшись, когда публика выскажется за помилование зверя, подарившего им столько эмоций, вампир пулей метнулся за тем, с кем он был на корриде, пока Младший и Дарсли дожидались в ложе, постепенно отходя от адреналина.       

***

      Бедный Адам, видимо, действительно был до крайности впечатлён одушевлённостью бывшей марионетки, потому что даже завис на пару секунд, когда Петуния попросила Младшего представить им своего нового друга.       «Бедолага. Явно забыл, в каком он сейчас облике: дед, мужчина или юноша. Н-да, тяжко ему, тоже не позавидуешь. Это же как вести три беседы с трёх аккаунтов одновременно и пытаться сориентироваться — если вдруг сильно отвлёкся — с какого что писал. Тем более, если есть опасность на чем-нибудь «погореть»… Прикольная ассоциация. Особенно когда знаешь, что она из чужих воспоминаний».       Младший тут же решил, что ему обязательно надо заняться сбором собственных. А начать можно как раз с этого вечера. Почему нет? — Тётя, дядя, Дадли, познакомьтесь. Это Адам МакДуган, его отец — друг моего отца. Да и мы с Адамом виделись… несколько раз. И с дедушкой его разок встречались. — Э… да-да.       Тот, уже пришедший в себя, закивал согласно. — Адам, позволь представить. Это мои тётя и дядя, Петунья и Вернон Дарсли и мой кузен Дадли.       Вампир воспитанно чмокнул воздух над кружевной митенкой Петунии, что на вечер нарядилась совершенно в духе испанок, потряс лапы Вернона и Дадли и в свою очередь представил теперь уже собственного друга: — Лукас Питерс. Ммм… Врач.       Процедура повторилась, но теперь уже в исполнении Питерса, который замешкался, явно не понимая, почему его друг представил только троих из присутствующих: — Эм… Молодой человек, простите, но я не могу вспомнить Вашего имени. Вы мне кого-то очень сильно напоминаете. Но… Нет, не могу. — Гарри Тодд-Поттер, мистер Питерс, Вы должны меня помнить как Гарри Поттера…       Младший «смущённо» протянул руку для пожатия. — Лукас, как ты мог забыть! Это же тот британский мальчик, что избил оборотня. Вас с моим дедом потом ещё в Хогвартс вызывали. Дед нам с отцом потом всё в подробностях рассказал и познакомил нас с Гарри.       Младший только моргал, пытаясь уложить только что услышанное в голове. Восхищало, как виртуозно Адам вывернулся из ситуации, вовремя сообразив, что ему-юноше совершенно неоткуда быть знакомым с Гарри Поттером, который общался с ним-дедушкой. Но вот про «избил оборотня» его родне совершенно не стоило бы знать…       Чтобы отвлечь внимание Петунии от этого высказывания, — «Если такое ещё возможно…» — он поспешил ещё раз поздороваться с Питерсом: — Очень приятно снова встретиться, мистер Питерс. — Ах, так это Вы! Вы так изменились! Вас усыновили? По полному ритуалу, наверное? — Именно. — Поздравляю, мистер Тодд-Поттер! Тогда, конечно, ничего удивительного в изменении внешности нет. А где сам мистер Тодд? — У отца возникли серьёзные расхождения во взглядах с моим бывшим опекуном, мистером Дамблдором. Вот он нас и отправил Европу посмотреть, пока сам решает проблемы на месте.       Питерс понимающе покивал головой: — Ну да, ну да, понимаю. Куда ж без «дедушки» Альбуса. — Читали мы, как там Гарольд Дамблдору весёлую жизнь устраивает, читали. Дедушка и папа очень жалели, что без них.       Поддержал того Адам, не забывая вести свою игру. — Ну они же приедут к нам первого сентября. Ещё «навоюются»…       Бросил Младший наугад, совершенно не зная, в виде какой из его двух более старших ипостасей вампир предпочтёт появиться в Хогвартсе: деда или мужчины, его якобы сына. Но светская болтовня не помогла. — Нет, Гарри, подожди! Кого ты избил?!       Всё-таки вклинилась в разговор опамятовавшаяся Петунья. Жену поддержал Вернон: — Где ты вообще нашёл оборотня?!       Питерс оживился и тут же предложил: — О! Хотите, я всё расскажу? Я обследовал мистера Тодда-Поттера после того инцидента…       Петуния схватилась за сердце. — Обследовали? Гарри! Ты пострадал? — Нет, тётя! Вы же видите, я жив и здоров. Мистер Питерс сейчас вам всё расскажет. А обследовал он меня не из-за полученных мной травм, а скорее с точки зрения законности произошедшего.       И Младший многозначительно приподнял бровь, передавая Лукасу право исправлять ситуацию. — Да-да, дражайшая Петуния, всё так и было, как Гарри сказал. Я сейчас вам всё расскажу, но сначала я предлагаю всем устроиться поудобнее… Тут совсем недалеко. Нам просто надо пройти по этой колоннаде на другую сторону. Пойдёмте.       Они шли по самому верхнему ярусу быстро пустеющей арены и заинтересованно переглядывались. Младший не имел ни малейшего понятия, куда их ведут, но оснований не доверять Питерсу не было.       «Да и с кровососом вроде в прошлый раз всё порешали. Не навредят». — А что там? — О! Уверяю вас, вам всем понравится! Если уж вы не побоялись посетить корриду, то и магические бои вам понравятся!       Так, за обсуждением впечатлений Лукаса Питерса и «дедушки» МакДугана от первой встречи с юным магом, который голыми руками камни крошил и оборотней избивал, они дошли до широких двустворчатых дверей, перегораживающих коридор.       А за дверьми, как за кирпичной стеной на заднем дворе «Дырявого Котла», прятался совсем другой мир.       

***

      Они оказались на точно такой же арене, но тут всё, даже самые простецкие места, были обустроены со свойственной волшебникам помпезностью. Стены и полы не из жёлтого песчаника, а из белоснежного, с золотистыми прожилками мрамора. Не деревянные сиденья, а алые бархатные. В проходах между рядами сидений и на лестницах — такие же алые ковровые дорожки. Фонари на высоких тонких ножках. В тёмном небе над ареной парили шесть огромных белых полотнищ, замкнутых в этакую супергигантскую гайку. Что это и зачем, Младший не представлял. Снующие с подносами шампанского и закусок домовики, разряженные в костюмчики матадоров. Свет, шум голосов, запахи духов и выпечки. А главное — приятная прохлада, сменившая удушающую влажную жару испанской летней ночи. Колдовство, да и только! Конечно, Дарсли были впечатлены. А уж когда они уселись опять-таки в отдельной ложе, скушали по совершенно волшебному десерту и выпили по бокалу легчайшего вина…       Оказалось, сегодня был завершающий день чемпионата этого года по магическим боям. Тут-то как раз и объявили начало первого этапа. Фонарики, освещавшие ряды для публики, притушили свой свет, а за полотнищами, внутри «гайки», вспыхнули огромные ярчайшие шары, в лучах которых песок арены аж заблестел. В центре стали с хлопками аппарации появляться сегодняшние участники. И когда Младший — искренне жалея, что здесь не продавали омнинокли, как на чемпионате мира по квиддичу — попытался получше разглядеть бойцов, «гайка» тоже засветилась всеми шестью сторонами, и он понял, что это гигантские экраны, увеличивающие всё происходящее на арене.       Всего было восемь финалистов и сражаться должны были выпавшие по жребию четыре пары. Затем четверо победивших опять тянули жребий и встречались в двух следующих боях. Ну и самый смак — бой последней пары выигравших, за звание чемпиона года.       Сложно сказать, были это бои по правилам или без, ведь маги могут почти всё. Хотя одно правило всё же было: нельзя откровенно убивать противника. То есть «Авада» — это не по правилам. А каменная плита на башку — нормально. А что соперника придавило насмерть… Ну так внимательнее надо быть!       Вся огромная арена, копия маггловской «Торос Монументаль», была предоставлена в распоряжение пары бойцов. Первые четыре боя прошли друг за другом, в течение одного часа. Сильнейшие предпочитали не играть с противником, приберегая силы для последующих, более значимых схваток. Ни один бой не длился дольше пятнадцати минут, фавориты определились быстро и так же быстро избавились от балласта.       

***

      Следующий этап был уже интереснее. Две воистину жёсткие схватки. Младший не знал, куда лучше смотреть — на арену или на повёрнутый к ним экран — впитывая в себя всё, что видел и слышал. Лучи заклятий так и летали, рикошетя от защитных барьеров, рассыпаясь искрами сами и заставляя прозрачные щиты низко гудеть и идти рябью. Стихийные заклинания носились струями огня и стенами воды, поднимали к небу песчаные торнадо и осыпались непонятно откуда взявшимися камнепадами. Бойцы бегали, прыгали, кувыркались в воздухе и летали. Исчезали из поля зрения и возникали в совершенно других местах. Раздваивались, растраивались, разбегались стайкой из пяти-шести одинаково движущихся фигурок. Превращались кто в животных, кто в птиц. Голова кружилась от попыток уследить за творящимся безумием.       В итоге первой схватки победителем оказался весьма неприятный громила, своим видом напоминающий вставшего на задние ноги мультяшного минотавра. Только злого. Это был здоровенный китаец, у которого в предках явно не обошлось без великанов, потому как ростом тот был повыше Хагрида как бы не на голову. Широченные плечи, необъятные бицепсы и бёдра. Спина — просто монолитный кусок мяса. Такую мышечную массу не всякий нож пробьёт. Видно всё это было всем желающим потому, что из одежды на том была только чёрная набедренная повязка, напоминающая маваси сумоистов.       Длинные чёрные волосы китайца были собраны на макушке в тугой хвост, заплетённый в свою очередь в несколько косичек. На конце каждой висело нечто, по форме напоминающее наконечник копья, только меньшего размера. Громила весьма умело пользовался этой своей дополнительной «конечностью» в ближнем бою. Своим основным оружием он избрал длиннющее, ярдов пять копьё, орудовал которым с непередаваемой ловкостью и лёгкостью.       Завершало его сходство с минотавром крупное золотое кольцо, продетое сквозь носовую перегородку. Украшение явно было зачаровано на внешний эффект, так как никаких вспомогательных артефактов бойцам использовать не разрешалось. Но благодаря этому кольцу выдыхаемый китайцем из ноздрей воздух превращался в две явственно различимые струйки пара, достигающие ему до середины груди, — «Ну чисто разьярённый бык!» — и не просто струйки, а красивые дымные потоки, в нижней точке закругляющиеся в стилизованное облачко. Так китайцы обычно изображают на гравюрах дыхание столь любимых ими драконов. Ну и на закуску — псевдоним китайца оказался-таки «Бык».       А вот вторым победителем, точнее — победительницей, словно для контраста, была невысокая, пышнотелая дама в маске, закрывающей всё лицо, под псевдонимом Флора, который Младший, отвлёкшись, прослушал. У неё, несмотря на тоже достаточно «говорящее» имя, никаких растительных мотивов в одежде не прослеживалось. Просто мешковатый комбинезон цвета хаки, высокие ботинки на шнуровке, маска с помеховыми чарами и волшебная палочка. Ни холодного оружия, ни претенциозного наряда. По крайней мере, в первых двух боях.       Сразу после шести подряд схваток невиданного им ранее уровня, Младший был под впечатлением, а потому сообразил не сразу. Но финалистам был дан час на отдых, который зрители предположительно должны были потратить на обдумывание своих ставок. Да, тут ставили все и на всё: на финалиста каждого боя, на продолжительность схватки, на финальное заклятье, на полученные травмы и на хрен знает что ещё! И вот во время этого часового перерыва, когда Младший тоже немного пришёл в себя и смог мыслить ясно, а не только междометиями и восторженными матюгами, то в голову ему закралось подозрение…       

***

— Гарри, Дадли, не хотите пройтись, ноги размять? Тут всё в точности как у магглов устроено, так что могу показать вам и загоны с быками. После финала боёв, завтра, здесь тоже будет коррида, животных уже привезли. Можем глянуть.       Вдруг задал не самый ожидаемый от вампира вопрос Адам и подмигнул Младшему, когда он удивлённо приподнял бровь в ответ.       «Ну… Надо, так надо. Можем и пройтись. Можем и глянуть».       Они втроём отошли от ложи, и Адам продолжил удивлять. В этот раз — своей проницательностью: — Гарри, ты, я смотрю, раздумываешь, не сделать ли ставку? Или мне показалось?       Младший покосился с подозрением, но тот незаметно покачал головой и прошептал на грани восприятия его острого слуха: — У тебя всё по роже видно.       Не слишком довольный, он кивнул. Дадли, заинтересованно прислушивавшийся к разговору, но на удивление серьёзный и молчаливый, что-то там для себя решив, видимо, всё же высказался: — Я как он.       Адам ухмыльнулся во всю свою смазливую рожу и заявил: — Я бы поставил на Флору.       Так Младший и выяснил прослушанный ранее псевдоним второй финалистки, и ранее бывшее лишь подозрением превратилось в уверенность. И вот теперь, уверившись в личности Флоры, он точно собрался сделать ставку на победителя. — Я как он.       Вновь напомнил о себе братец. А у Младшего в голове мелькнула мысль, что раз его на корриде Адам узнал издалека. По ауре.       «Так, может, он и ещё кое-кого узнал?»       Но ему не хотелось портить интригу. В конце концов, азартные игры потому так и называют, что в них азарт заменяет уверенность в собственной правоте.       «Я хотел набраться новых, своих собственных впечатлений? А какие впечатления, если делать ставку, будучи уверенным в выигрыше? Нет, конечно все ставят деньги будучи абсолютно убеждёнными в собственной правоте и последующем море денег, что хлынет им в карманы, но одно дело просто… ну да, просто азарт, а другое — инсайдерская информация, как говорится».       Так что Младший уточнять ничего не стал, а только кивнул и спросил у Дадли: — Так мы идём быков смотреть или ставки делать? — Да ты чо, брат?! Какие быки? Неужели тебе какие-то коровы важнее новой машины родного брата? — Дад, свин ты корыстный! Ты мне не родной, а двоюродный. — Это то же самое, что родной! Я тебя узнавать начал раньше, чем себя в зеркале запомнил! Так неужели ты хочешь, чтобы я, учась в колледже, рассекал по Лондону на какой-то подержанной развалюхе, вместо того, чтобы ездить на новенькой тачке? Я тебя не узнаю! Это точно ты, Гарри?       Всё время этого прочувствованного монолога, Адам давился смехом и под конец, не выдержав, всё же расхохотался, увидев нарочито по-детски обиженную рожу амбала Дадли, что если и был ниже своего буквально на днях вытянувшегося кузена, то меньше, чем на дюйм, а по комплекции уже в свои четырнадцать был неплохим боксёром последней подкатегории среднего веса. — Ты чёртов вымогатель, Дад, ты в курсе?       Усмехнулся Младший, в глубине души прекрасно понимая кузена. Уж если колледж родители тому с радостью оплатят, то на новую машину зариться даже и не стоит, Вернон скажет зарабатывать самому. А какому мужику не хочется новую машину? Только мёртвому. Так что Дадли понять было легко. — Да чего ты меня уговариваешь, я что, против? — Вот это разговор делового человека! Так нам куда? Где тут ставки делают?       И Дадли, нетерпеливо притопывая ногой, выжидательно уставился на Адама. Тот, ухмыльнувшись напоследок, приглашающе повёл рукой в сторону зрительских мест: — В таком случае возвращаемся, джентльмены.       И они пошли обратно в ложу.       

***

      Как ни странно, инициативу Адама сделать ставки, повторно высказанную уже в ложе, поддержал Лукас Питерс, заинтересованно глядевший на экран, где беззвучно повторяли фрагменты из двух предыдущих схваток вышедших в финал Быка и Флоры. Вернон тоже против не был, несмотря на насторожённый взгляд Петунии в адрес мужа. Дадли, что к этому времени был уже кредитоспособен стараниями Младшего, подсел к нему поближе, явно желая увеличить расстояние между собой и родителями. Петуния, не одобрявшая азарт ни в каком виде, противиться большинству не стала и сидела молча.       Домовик, обслуживавший их ложу, пригласил к ним одного из множества курсировавших между рядами зрительских мест гоблинов-букмекеров, что как раз и принимали ставки. — Нескучной ночи, господа маги… и немаги.       Поздоровался гоблин, зацепившись взглядом сначала за Адама, а потом поочерёдно за всех Дарсли. Забрался на появившийся у стола по щелчку пальцев домовика высокий стульчик и, откинувшись на спинку и скрестив в щиколотках кривоватые ножки в лаковых туфлях на толстом каблуке, предвкушающе потёр лапы.       «Или всё-таки руки?..» — Доброй ночи! Я хочу поставить на финалиста.       Нетерпеливо заявил Младший, не дожидаясь, пока Лукас или Вернон решатся. — Замечательно! На кого ставите, молодой человек? — Я с ним!       Тут же вылез с репликой Дадли, отодвигаясь ещё подальше от Петунии, ошалело выпучившейся на своего отпрыска. — Замечательно, молодые люди. Так на кого? — На Флору! — Оба?       Уточнил гоблин, занося чёрное «Прытко Пишущее Перо» над свитком пергамента. — Да!       Старательно закивал головой Дадли, не дав Младшему и рта раскрыть. Гоблин принялся строчить в свитке, по ходу дела уточняя: — Только на финал? Без уточняющих? Без дополнительных коэффициентов?       Теперь уже отвечал Младший, хоть и не разбиравшийся особо в тонкостях и терминологии, но хотя бы обладающий жизненным опытом Гарольда Тодда: — Только на финал, без времени, без травм, без списка используемых заклинаний. Чистая победа. — Прекрасно. Люблю, когда всё просто. Итак, молодые люди, как я понимаю, будет две ставки? — Именно так. — Отлично! Кто первый?       Гоблин радостно потёр когтистые ручки, а зависший в воздухе свиток и артефактное перо над ним замерли в ожидании. Как и бледная Петуния, не до конца ещё, видимо, верящая в неизбежность грехопадения своего сына и племянника. Но особенно — сына. — А в какой валюте принимаются ставки?       Уточнил Младший. — В любой, молодые люди. Выдача также в любой валюте. Если нужен обмен бумажных денег на металл или обратно — комиссия один процент. — Понятно, спасибо… Я… Дад, сколько у тебя? — Ммм… Ну…       Дадли, опасливо оглянувшись на свою мать, приблизил к уху Младшего вытянутые трубочкой губы — для пущей секретности произносимого, видимо, как будто это имело смысл — и прошептал: — Пять тысяч фунтов.       Петуния и Вернон продемонстрировали наличие отменного слуха: она — втянув со всхлипом воздух; он — крякнув и сглотнув. Перо поспешно внесло цифры в свиток. Букмекер подытожил: — Значит, так: первая ставка — пять тысяч британских фунтов. Фунтами и наличностью. Вторая?       Гоблин выжидательно уставился на Младшего. — Вторая… вторая с карты Гринготт’с, золотом, двадцати тысяч. — Галлеонов? Я правильно понимаю?       Уточнил гоблин, опять принимаясь радостно потирать ручки. — Галлеонов. — Г-гарри… это сколько?.. Это же… — Сто тысяч британских фунтов, любезная, если Вы об этом.       С готовность конвертировал гоблин обомлевшей женщине не шибко привычные денежные единицы. — Г-гарри… Ми-мистер Тодд… он же…       Бедная Петуния под грузом таких цифр даже на время позабыла про финт ушами собственного любимого сынули, что разжился незнамо где весьма солидной суммой. — Тетушка, милая! Не переживай! Папа ооочень состоятельный человек, это первое. А второе — я уверен целиком и полностью в своём выигрыше! Кстати! А какой коэффициент? Ну сколько я получу?       Гоблин усмехнулся и озвучил перспективы: — Ставки на победу Флоры высоки, потому что смельчаков, ставящих на неё, крайне мало. Всё-таки в сравнении с Быком она не кажется бойцом, способным победить этакую махину. Поэтому ставка — одиннадцать к одному. То есть на каждый поставленный фунт или галеон вы получите в десять раз больше чистой прибыли. — Абалдеееть… Полста тыщщ? Ааабалдеть!       Протянул своё любимое словечко Дадли и бесстрашно передал гоблину аккуратную «котлетку» фунтов. Тот принял «денюжку малую» и спрятал в висящий на поясе кошелёчек. Следом Младший протянул карточку, врученную ему перед отъездом Гарри. Пока Петунья трясущимися губами подсчитывала возможный выигрыш Младшего, — «Чего там считать-то? Красивая круглая цифра в фунтах!» — он сообразил попросить гоблина: — А если я Вас попрошу на карту вернуть двадцать тысяч, а двести наличными выдать мне? Можно? — Желание клиента — закон.       Наклонил тот ушастую голову. — Отлично!       Букмекер провёл карточкой по какой-то золотой дощечке, так же извлечённой из явно бездонного кошелёчка. Раздалось мелодичное звяканье, как будто кто-то пересыпал монетки из горсти в горсть, и по дощечке побежали горящие алым значки гоббледука. Алый сменился зелёным, ещё раз прозвенели монетки, и гоблин вернул карточку. — Ещё желающие, господа маги? И немаги… — Я.       Прокряхтел Вернон, решительно доставая бумажник. Петуния уже даже не возражала. Не могла. Эльф-официант поспешил подлить той вина и выставил на стол флакончик. — Что это?       Слабым голосом спросила та. Домовик ничуть не стесняясь ответил: — Леди не первая, кто так переживает, расставаясь с деньгами. Это «Умиротворяющий бальзам». — Спасибо… Гарри?.. — Пейте, тётушка, не бойтесь. Хорошая штука.       Подтвердил Младший инициативу домовика и благодарно тому кивнул. Вернон тем временем с сомнением протянут гоблину свою карту Barclay’s и, ткнув пальцем в Дадли, кивнул. Букмекер, жестом профессионального фокусника вытащив карту из судорожно сжавшихся на ней пальцев Вернона — видимо, в последней попытке удержать себя от необдуманных действий — ничуть не сомневаясь кивнул, озвучил ставку: «Пять тысяч британских фунтов. На чистую победу Флоры». Повторил манипуляции с картой и золотой дощечкой и вернул кусочек пластика владельцу.       Вернон нервно сглотнул и поинтересовался: — Аакх… Кх-кх… извините…       Он отпил глоток вина и повторил попытку: — Ааа… я… а у вас тут как?.. Ну в смысле… налог?.. — Выигрыши Министерствами стран магического мира налогом не облагаются.       Бодро отрапортовал гоблин, подчеркнув голосом «магического мира». — Ага… А… а можно… а куда?..       Чудо-букмекер, наверняка слышавший это всё не раз, с хитрой ухмылкой на роже пояснил: — Зачисление выигрыша на карту в банке немагов сопровождается, по желанию клиента, дистанционно наложенными чарами отвлечения внимания. Стоимость процедуры — один процент от суммы выигрыша. Устраивает? Или выдача наличными, так же за один процент от суммы выигрыша. Что предпочтёте? — С-спасибо. На карту. Только с чарами обязательно! — Обязательно! С Вами приятно иметь дело!       Букмекер в очередной раз радостно потёр ладошки и глянул в свиток, где «Прытко Пишущее Перо» старательно фиксировало всю нужную информацию. — Пожалуй, я решусь.       Скромно влез Лукас, протягивая такую же карту, как у Младшего. — Всё то же самое, но на Быка. Двадцать тысяч галлеонов, чистая победа. Выигрыш на карту. — Отлично!       Ручки гоблина опять подверглись потиранию.       «Он себе лапы за рабочий день в кровь не стирает, интересно?» — Зря Вы, мистер Питерс! Очень даже зря! Флора победит! Останетесь без денег!       Попытался Младший предостеречь Лукаса, но тот упёрся и ни в какую не желал верить, что миленькая с виду пышечка сможет «уработать» китайского бугая.       «Ну и кто ему виноват, что он идиот? Моё дело маленькое, я предупредил. Главное, мы с Дадом не «попадём» на бабло, а этот как хочет».       Адам, естественно, тоже поставил на Флору. Тоже двадцать тысяч галлеонов и тоже на абсолютную победу. Петуния сидела прикрыв глаза и обмахивалась кружевным веером. Дадли краснел и прятал взгляд от матери. Вернон флегматично кушал десерт и вздыхал. Когда букмекер выкатился коротконогим шариком из их ложи, Петуния печально вопросила: — Дадличек, сынок… Скажи маме, ты эти деньги… — Мам, я никого не ограбил! Я просто в казино играл! — Просто… просто…       Бедная Петуния хватала ртом воздух, Вернон косился на сына уже куда более заинтересованно, а Адам и Лукас еле сдерживали смех. Пришлось Младшему объяснять тётке механизм их с Дадли «выигрышей». — А кстати! Раз уж мы здесь все… ну почти все…       Начал было Адам, но исправился, покосившись на печальную Петунию. — …Так вот, раз большинство из нас азартны, то я предлагаю ещё одно пари. Для тебя Лукас персонально. — Н-да? И какое же?       Тот удивился, но заинтересовался. А Адам шокировал всех: — Если ты проиграешь, а ты проиграешь, я уверен! То ты выполнишь три моих очень простых желания. Клянусь, они будут тебе лишь на пользу!       Как только отзвучала клятва Адама, на руке у того вспыхнул белым светом тонкий ободок и исчез, впитавшись в кожу. Петуния ахнула. Дадли восхищённо присвистнул. Лукас, улыбаясь покачал головой. — Согласен!       На его запястье вспыхнул такой же браслет клятвы.       Так и закончился час, отпущенный на отдых финалистов, и удар гонга оповестил зрителей о выходе бойцов.       

***

      Когда Младший увидел отдохнувшую и приодевшуюся Флору, то едва не уронил глаза в тарелку с десертом. Ради этого боя — или ради того, чтобы порадовать зрителей ещё более ярким шоу — та переоделась в костюм тореры XIX века. Узкое алое платье со множеством оборок на юбке. Как в таком наряде можно активно шевелиться, не говоря уже о том, чтобы сражаться в темпе подобном предыдущим схваткам, Младший вообще не представлял!       Но уж теперь-то он — на пару со своим живым прототипом лучше многих разбирающийся в притворстве и маскировке — точно мог сказать, кто перед ним. И это таки была декан его факультета. — Это декан моего факультета!       Не сдержавшись, разрушил инкогнито Флоры Младший, когда та и Бык обменялись приветствиями. — Где, Гарри? Пригласи её к нам за столик, мне очень хотелось бы с ней познакомиться. Ты столько рассказывал об этой женщине. Никто ведь не против?       Петуния обвела мужчин и юношей вопросительным взглядом.       Против никто не был. Или просто не поняли, что уже можно высказывать своё мнение. — Да нет, тётя. Она на арене!       Теперь все, кроме Адама, смотрели на Младшего с подозрением во взглядах. — Кто, Гарри?       Уточнила Петуния, опасливо глядя на племянника. А он аж подпрыгнул в кресле и ткнул пальцем в центр арены, где бойцы остановились на расстоянии двадцати метров друг от друга. — Это! Это она! Помона Стебль! Декан «Пуффендуя»!       Шепотом закричал Младший, понимая, что если бы мадам Стебль хотела, чтобы её узнали, то маску вряд ли стала бы надевать. — Кажется, нам пора домой…       Печально проговорил Дадли, глядя на своего кузена с жалостью. — Гарри плохо себя чувствует…       Ещё более печально добавил тот и, закусив губу, покосился на недопитое вино в своём бокале и третий, только что начатый, десерт. — Это мой декан! Ну что такое? Не верите?       Младшему стало так обидно, что ему не верят — а то, что не верили, явственно читалась на полных скепсиса рожах присутствующих за столом людей — что он вскочил, сам не понял как скастовал себе на горло «Сонорус» и завопил: — Вперёд, барсуки! Впе-рёд, бар-су-ки! Впе-рёд, бар-су-ки!!!       Флора, сменившая невзрачную белую маску Вольто на красивую чёрную маску-домино, вздрогнула и повернулась в направлении донёсшегося крика. Младший забрался на кресло и замахал обеими руками. На лице Флоры мелькнула улыбка узнавания, и финалистка коротко махнула ему рукой. — Вот!!! Вы видели? Видели? Поняли теперь? Она узнала меня! Она меня узнала!       Шипел он, применив «Квиетус» и ёрзая нетерпеливо в кресле.       Лукас сидел как громом поражённый, очевидно вспоминая ту Помону Стебль, которую видел в Хогвартсе, и которая совершенно ничем не напоминала ту фурию, что недавно сражалась и гордо стояла сейчас посреди песков «Торос Монументаль», собираясь биться за победу в финале. — Мистер Поттер… извините, мистер Тодд-Поттер… — Можно просто Гарри, мистер Питерс. — Спасибо. Вы уверены, что Флора — это Помона Стебель? — Мистер Питерс, кто ученик «Пуффендуя»? Кто видит декана Стебль несколько раз в день на протяжении почти десяти месяцев в году, уже три года подряд?       И такая мечтательная улыбка расцвела на губах Лукаса, что Младшему даже показалось, что он умудрился создать своей мадам декану проблемы.       «Не получится ли из Лукаса Питерса излишне навязчивый поклонник? Да ещё и обладающий сведениями, что та явно не желала бы разглашать?..»       

***

      Прозвучал ещё один удар гонга, и начался финальный бой.       Этот бой сильно отличался ото всех предыдущих. Он не поражал мощью используемых заклинаний и скоростью каста, но цеплял простотой и красотой издевательств над Быком. Младший смотрел и никак не мог понять, не постановка ли это сражение, потому что выглядело это заранее отрепетированным представлением. Да ещё и с соответствующими костюмами.       Началось всё с того, что Флора распалась на семь идентичных друг другу копий. Причём сделала это красиво, как индийские танцовщицы, в том танце, где они прячутся одна за другой, стоя в ряд, а потом выглядывают или высовывают руки из-за спины первой. Семь копий Флоры сначала смешались в стайку, а потом разлетелись по кругу, подальше от выбирающего первую цель Быка, и начали вроде как посылать в того какие-то заклинания, не наносящие видимого вреда, но очевидно доставляющие всё же некоторый дискомфорт, а главное — раздражающие.       Бык не отличался терпением, это знали уже все, — имели удовольствие наблюдать ранее — и выбрал, похоже, именно тот способ действия в подобной ситуации, на который сделала ставку Флора. Так как палочки у того не было, а бой строился в расчёте на физическое превосходство и зачарованное оружие, то Бык имел в своём арсенале только защитные заклинания. Их тот использовал для минимизации физического ущерба телу, пока сам подбирается к противнику на расстояние удара копьём. Так китаец стал действовать и в этот раз. Промяукав что-то на специфическом родном наречии, Бык вдруг материализовал на себе полный магический доспех, окончательно придавший тому сходство с минотавром. Затем, нацелившись в одну из копий Флоры, наклонил своё копьё, ухватил его, как хватают при разбеге шест прыгуны, и понёсся.       И это был основной приём китайца на ближайшие десять минут. Бык метался от одной Флоры к другой, протыкал их копьём, копии развеивались алым дымком, возникали в другом месте, и всё начиналось снова. Бугай-китаец явно злился, но ничего не мог поделать, неумолимо теряя силы и выдержку.       Все внимательно следили за происходящим на увеличивающих экранах, и от их взглядов не ускользнуло то, что, видимо, сам Бык заметил далеко не сразу. При каждом шаге ступни его вязли в песке. И если вначале это можно было объяснить большим весом бойца, то теперь, когда с каждым шагом тот увязал уже по щиколотку, стало очевидно, что это и есть задумка Флоры. Измотать, обессилить, а потом взять, что называется, «тёпленьким».       Спустя пятнадцать минут от начала «боя», Бык убрал с себя тяжёлые доспехи, опять оставшись лишь в набедренной повязке. Тело его блестело от пота, грудь тяжко вздымалась. Но остановиться тот не мог. Как только китаец замирал на месте, то начинал погружаться в песок. Глаза его налились кровью, дыхание вырывалось уже не струйками, а целыми вихрями, в которых даже начали проскакивать искорки. Кольцо-артефакт работало на славу!       Призрачные Флоры возникали взамен утраченных, перемещались не спеша по окружности арены, беся Быка до неимоверия. Теперь тот уходил в зыбкий песок уже до середины икр. Он попытался метнуть копьё в одну из копий, надеясь, что именно эта — настоящая Флора. Но оружие пролетело сквозь очередную развеявшуюся иллюзию и отрикошетило от защитного барьера. Бык побежал за тонущим в песке копьём, но, не добежав и до середины пути, вдруг провалился в песок по грудь.       Призрачные Флоры растаяли, оставив только одну, настоящую, стоящую опустив вниз палочку и шевеля губами. То, что той тоже весьма нелегко, можно было понять по взмокшим на висках волосам и устало поникшим плечам. Да и то! Сколько труда и сил может стоить — держать под контролем такую массу песка на арене диаметром почти двести футов?       Бык взревел и рванулся. Он взлетел над поверхностью песка, но тот потянулся за телом человека, — «Полувеликана?» — жгутами оплетая ноги жертвы, не выпуская из своих объятий, затягивая обратно. По лбу Флоры скатилась капелька пота и впиталась в маску-домино. Рука, сжимающая поднятую вслед за Быком палочку, дрожала, а заклинание, ранее невербальное, уже звучало вслух.       Бык рухнул вниз и провалился в песок с головой, только рука и косички с грузиками оставались ещё на поверхности. Через целую минуту, прошедшую в тишине, прерываемой только постоянно повторяющимся заклинанием Флоры, пальцы на торчащей из песка руке разжались, и раздался удар гонга.       Зрители взревели, и непонятно, чего больше звучало в этом крике: радости победе Флоры или разочарования проигрышем Быка. Китайца извлекли из-под песка десяток эльфов-служащих арены и отлевитировали куда-то. Следом за носилками с тяжкодышащим Быком по воздуху плыло его копьё. Флоре же, ясное дело, вручили пояс чемпиона и кубок, наградив заслуженными аплодисментами. Поприветствовав в ответ публику, та неожиданно подняла руку, прося тишины. Арена затихла, а чемпионка поднесла кончик волшебной палочки к горлу и, усилив голос, устало произнесла: — Свою победу я посвящаю одному типичному барсуку!       Младший ощутил ком в горле.       

***

      Первым высказался Адам: — Ну что ж, джентльмены, спешу нас поздравить. Флора победила, и мы вместе с ней! Лукас! Сочувствую. Но Гарри тебя предупреждал.       Все завозились, расслабляясь и усаживаясь поудобнее. Вернон промокнул нервную испарину со лба. Петуния мелко перекрестилась. Дадли старательно давил широченную улыбку, но та совершенно не желала покидать довольное лицо юного коммерсанта.       Адам продолжил: — Лукас! Моё первое желание — ты отдаёшь мне обручальное кольцо.       Тот тяжко вздохнул, но безропотно стянул с пальца золотой ободок и положил на протянутую ладонь Адама. Посмотрев в идеально круглые глаза Петунии, тот счёл необходимым пояснить: — Прощу прощения, миссис Дарсли, но всё не настолько загадочно, как выглядит на первый взгляд. Дело в том, что Лукас — вдовец. Уже не один десяток лет. И никак не соглашался со мной, что это вполне достаточный срок для траура и совершенно излишне хоронить себя. Тем более сильные маги живут очень долго. — Ах вот как… Думаю, я соглашусь а Вашим другом, мистер Питерс.       Покивала головой Петуния, а Адам продолжил свой «наезд» на Лукаса: — Моё второе желание — ты, Лукас, знакомишься с Фл… с Помоной Стебль и назначаешь ей свидание. — Как, Адам?       Попытался возразить тот, но нарвался на аргументированный отпор: — Не пытайся увиливать! Я всё продумал! Гарри вас познакомит. Ведь познакомишь?       Младший только кивнул. Познакомит, отчего же нет? Ему нетрудно, ну а там… уж как пойдёт. — А третье желание? — Я буду шафером на вашей свадьбе! — Адам! А не слишком ли ты торопишься? — В самый раз, друг мой, в самый раз! Не забывай, я поклялся, что все мои желания — тебе на пользу!       

***

      В ложу вошёл давешний букмекер, в сопровождении двух молодых гоблинов, везущих тележку со стоящими на ней двумя шкатулками и массивным сундучком. — Приветствую самых удачливых посетителей магической арены этой ночью! Господа маги и немаги, ваши выигрыши. Соболезную.       Последнее высказывание, равно как и наклон головы, гоблин адресовал Лукасу. Но по тому не было заметно какого бы то ни было расстройства из-за проигрыша, скорее даже наоборот. Букмекер забрался в свой стульчик, гоблины-служащие поклонились и ушли, оставив тележку. Открыв одну из шкатулок, тот разослал по воздуху в руки Вернона, Адама и Младшего по свиточку с печатью на шнурке. — Подтверждения переводов на ваши карты, джентльмены.       Из второй шкатулки вылетела перевязанная ленточкой стопка из пяти пачек фунтов и, уложившись на материализовавшийся из воздуха подносик, подплыла к Дадли. Тот сглотнул, умилённо глядя на своё сокровище, и, полюбовавшись чуть, взглянул на букмекера: — А мне можно это… тоже к-карту? И с чарами? Можно? — Отчего же нет, молодой человек? Один процент от суммы выигрыша за перевод в безнал, столько же за чары на переводе и ещё три процента за открытие счёта на Ваше имя. Итого пять процентов. То есть две с половиной тысячи британских фунтов. Взамен — никакой возни с документами, никаких очередей. Карта на руки будет выдана немедленно, суммой на счёте сможете начать пользоваться через три дня. С Вас — любой документ с Вашими данными. Согласны?       Вернон заёрзал в кресле, впечатлившись волшебной простотой решения финансовых вопросов. Дадли кивнул, соглашаясь на вполне себе умеренный процент за такие скорость и беспроблемность. Брокер забрал обратно пачки фунтов, упрятал в свой кошелёчек, а взамен, взяв у Вернона какой-то документ с фотографией Дадли, извлёк ещё один свиток с печатью и написал — уже «Кровавым Пером» — расписку, пообещав утром прислать зарегистрированную карту и вернуть документ. Мудрый Вернон не стал спрашивать, откуда гоблин узнает их адрес. — Ну а это — Вам. Как заказывали. Двести тысяч галлеонов. Наличными.       Указал гоблин на оставшийся на тележке сундучок. — Если позволите, смею предложить Вам открыть сейф в Гринготт’с. — Ммм… А на предъявителя можно? — Можно даже организовать так, что доступ к сейфу будет предоставлен любому лицу после произнесения оговоренного пароля.       Закивал головой гоблин, опять радостно потирая ручки.       Видимо, этот жест был связан исключительно с получением денег, потому что отдавая выигрыши и расписки, ничего подобного тот не делал. Младший написал на куске пергамента пароль и показал гоблину. Тот приложил бумажку — словами вниз — к золотой дощечке. Мигание значков в этот раз сопровождалось гораздо более долгим перезвоном монеток, а пергамент вспыхнул и исчез.       

***

      Но вот все распрощались с букмекером, утащившим за собой тележку с непригодившимся сундучком галлеонов, поблагодарили эльфа-официанта, оставив щедрые чаевые, и довольные собой и проведённым вечером отправились гулять по Виа Дель Торрес. — Гарри, а зачем, если не секрет, конечно, тебе отдельный сейф?       Спросила Петуния, когда они, уже расставшись с Лукасом и Адамом, поднимались по трапу лайнера. — Дад, а зачем тебе, если не секрет, конечно, отдельный счёт в банке?       Дадли только хрюкнул, а Петуния понятливо хмыкнув, извинилась, но уточнила: — Я имею в виду… Зачем именно пароль?       «Зачем-зачем, затем, что откуда мне знать, как меня через пару лет звать будут? Кстати, себе тоже надо бы ещё разок записать пароль». — Минутный порыв, тётя. — Понятно.       Так Младший начал собирать собственные воспоминания и собственные капиталы.       

***