Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

***

      Тех, кто этого хотел, заклинанию «Патронуса» я научил. Это был большой несомненный плюс. Но был у этого насквозь, казалось бы, положительного результат и один большой, такой же несомненный, минус. Как только не вступившие ранее в «Клуб отработок» перво-, второ- и третьекурсники поняли, что же именно они упустили, то все поголовно полезли к нам.       И если бы только они!       За ними ломанулись и старшие курсы, вот где был ужас-то. И как с ними со всеми заниматься, я не представлял. Потому что столько народу могли вместить в себя только Большой зал и библиотека. То есть проблем не возникало бы только с подготовкой домашних заданий. И то!       Мы же не в Северной Корее, чтобы несколько сотен человек — детей и подростков! — одновременно тихо занимались делом. Без понуканий и пригляда. Это же нереально! Они же не приучены слушаться и исполнять.       А уж впихнуть разом четверть школы в не рассчитанную на это кухню или — тем более! — в теплицы совершенно точно просто физически не получилось бы. А уж занятия по вызову патронуса, уверен, собрали бы всю школу. Можно было бы составить посменное расписание…       Но где бы я взял время на всех? «Маховик» у Сметвика, что ли, выклянчить?       Но во-первых, я уже озвучил своё отношение к этому артефакту, а во-вторых, было как-то…       Обидно, что ли?       Ведь в конце концов, в этой школе вроде как должны были быть преподаватели, а не один Гарри Поттер в учителях. Это первое. А второе… Было ещё обиднее за ребят из «Клуба». Получалось, что каждый день учиться не всем было надо, по стадиону бегать тоже, а патронусом красоваться все хотели. Так? Так. Я понимал, что в данной обстановке патронус — реальная необходимость, но и правильность моего рассуждения этот факт тоже не отменял.       В итоге пообещав «опоздунам» подумать над их приёмом в наши дружные ряды и послав их раскачивать резерв на стадионе, я продолжал заниматься с тем составом организации, который требовалось довести до ума.

***

      Однажды вечером, когда я морально выжатый сидел в своём кресле в уголке гостиной факультета, Седрик спросил, садясь на ковёр у моих ног: — А почему ты не хочешь и дальше проводить занятия в той комнате, где занимался с нами? Ведь там очень удобно было. Кстати, что это за зал такой?       Да почему ж не хочу? Хочу. Это было бы проще всего. Но я боюсь, как бы кто-нибудь особо дотошный — например, одна занудливая девочка с «Гриффиндора» — не перерыл библиотеку в поисках сведений о том, «что это за зал такой?», и не выболтал правду всей школе. Под самым благовидным предлогом причём. Ради общего блага, конечно же. Так и слышу вопль «Гермионы Грейнджер, кстати»: «Знания должны принадлежать всем!» Ага. Должны. А потом будет там местный филиал борделя! — Не спрашивай. Просто поверь, что это не вариант.       Ответил я ему, а он на удивление покладисто согласился: — Ладно.       Я аж обалдел от такого: — А как же: «Объясни!», «Почему «не спрашивай»?», «Расскажи?»       Седрик только рассмеялся и порозовел.       Но он вообще легко краснел, да и румяный ходил постоянно — Интересно, это не вредно? Что-то я такое слышал когда-то… — так что я не обратил внимания на покраснение, а просто порадовался чужой несвойственной подросткам сговорчивости. — А что Сью и Драко говорят? Может, в библиотеке, на старых планах замка, что-нибудь нашлось?       Спросил он, устраиваясь поудобнее, прислоняясь боком к моей ноге.       А это… Ну… Не слишком интимно, не? — Глухо там всё, в библиотеке этой.       Пробурчал я, не понимая, что происходит. — Единственное, что они отрыли, — так это, что раньше в замке имелись большие залы для общих занятий. Но до нашего времени не сохранилось таких аудиторий: что-то разделили стенами на меньшие помещения, что-то само куда-то делось. В некоторые залы замуровали входы без объяснения причин, а на более поздних планах там просто классы. Мы всё проверили, но залов действительно нет. Из помещений подходящих нам размеров остались только Большой зал, библиотека и лазарет. Но не пойдём же мы просить мадам Помфри койки сдвинуть и больных выгнать, чтоб мы там заниматься могли? Про библиотеку промолчу. Большой зал нам никто занять не даст. Не было б дементоров, можно было бы на улице заниматься, но с ними… — Это да. Из-за них и погода отвратительная. Пока на стадионе носишься, ещё ничего, а как остановишься, так мёрзнешь сразу ужас как!       Седрик вздохнул в унисон со мной. — Ладно!       Хлопнул я по подлокотникам, вставая и стараясь не толкнуть нечаянно своего соседа: — Завтра ещё подумаем, сегодня мозги уже не варят. — Гарри!       Он поймал мою руку и успокаивающе произнёс: — Над этим вопросом ведь все думают. Вместе найдём что-нибудь. Ты не грузись, не взваливай все проблемы на себя. — Спасибо, Сед. Постараюсь. Завтра с учителями поговорю, вдруг что подскажут. Спокойной ночи.       И я сбежал от такого непонятного Седрика в дортуар третьекурсников. Но прежде чем идти к преподавателям, я ночью, усыпив пребывавшего весь прошлый день не в самом лучшем своём состоянии Сэра Севера, полетел переговорить с обитателями подполья.

***

— Здрасьте, граждане Основатели!       Бодро рявкнул я, влетая чёрным дымом прямо в…       Не знаю, как называть это помещение: тайная-претайная комната? Картинная галерея? Бункер? Схрон?       А ещё меня неудержимо тянуло добавить — «честные сидельцы».       Ну или как там положено на киче здороваться? Не в курсе я. Пока. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб дальше так и оставалось. — Как ваше общее ничего в этих стенах?       Всё-таки не удержался я от подъёбки.       Какой-то я сегодня шаловливый чересчур.       Услышав разнообразные приветствия в свой адрес, я сдёрнул поднадоевшие очки и плюхнулся в наколдованное кресло: — Я чего пришёл-то? Спросить у вас хочу: не знаете, как мне соединить вместе несколько неиспользуемых классов? Просто в этом году слишком много детей пришло в мою организацию, и ни в библиотеке, ни на кухне, ни в теплицах мы больше не помещаемся.       Кандида, нахмурившись, спросила: — А моё детище? — Неудобно. Это же надо следить, чтобы двери всегда нараспашку были. Чуть закрыл — больше никому не попасть.       Даже и не соврал я       Отвечать мне взялась Линда: — Гарри, тебе понадобятся деканы факультетов. В идеале — всех четырёх. Но из твоих рассказов я поняла, что у вас с деканом «Гриффиндора» отношения… ммм… натянутые. — И это мягко говоря!       Ага. Такие натянутые… Как презерватив в процессе этого самого. Одно чрезмерно резкое движение и порвутся. А там… Сплошной залёт.       Я невоспитанно фыркнул, посмаковав собственной выдумки фразеологизм, и ответил Линде: — А обязательно всех четырёх? Троих-то я легко смог бы склонить к сотрудничеству.       Моя собеседница задумчиво кивнула: — Не обязательно. Но тогда тебе придётся быть вместо четвёртого декана. — Я с удовольствием!       Приложил я руку к сердцу, удивляясь собственной какой-то агрессивной игривости сегодня вечером.       Это меня Седрик, что ли, заразил? Какой-то я… Ох уж мне этот пубертат, ох уж мне эти перепады гормональные! То морды бить тянет, то жопой крутить перед всеми подряд, включая портреты тысячелетних замужних дам. — Так что нам надо будет делать?       Уточнил я у подозрительно понятливо улыбавшейся Линды, и она взялась за подробные объяснения: — Первым делом предупреди деканов, что им необходимо будет очистить разум и стараться ни о чём постороннем не думать. Иначе они могут сбить настройку, и эффект окажется или тяжело исправимым, или непоправимым вовсе. Затем коснитесь каждый одной из четырёх стен помещения, в котором собираетесь увеличивать внутреннее пространство. Дальше деканы должны будут подумать, что они позволяют тебе произвести требуемые изменения. А ты должен будешь сосредоточиться на том, что хочешь от будущего помещения и как именно то должно выглядеть. Ну а дальше просто будь готов не отвлекаться и вливать магию. Силы понадобятся замку на перестройку. Но готовься к тому, что потрачено будет много, школу уже очень давно не подпитывали, поэтому будьте осторожны. Все четверо, деканам тоже придётся потратиться. Понял?       Чего ж не понять? Я ж уже такое делал.       Так что я бодро отрапортовал Линде: — Конечно. Это же как при «выращивании» мэнора.       Годрик тут же заинтересовался: — А кому ты помогал создавать мэнор? — Эээ… самому себе?       Слегка даже подобиделся я.       Чё это сразу «помогал»? Сам сделал!       Но рыжий болтун не унялся: — Ты вырастил мэнор? Сам? Кому? — Сказал же: себе!       Я полез за успокоительным, а у Годрика округлились глаза: — Так ты основал Род?       Нет, бля, просто так выращиванием домов на полянах развлекался. — Естественно. Зачем бы я тогда дом выращивал?       Маленько нахамил я в ответ Основателю, но тот пропустил хамство мимо ушей и задал новый вопрос: — Давно? — Давненько. Лет уже несколько.       Уклончиво ответил я и постарался сосредоточиться на контроле своего болтливого языка, пока опять не ляпнул что-нибудь ненужное. Типа: «А Род основать мне потребовалось для того, чтобы оборотнем под луной носиться». — Один?       Уточнила Кандида, переглянувшись со своими коллегами.       Я вздохнул душераздирающе и покаялся: — «Один».       У самого ещё свежи были воспоминания, как чуть не растворился в магических потоках. — Ну а что делать-то было? В таких делах абы у кого помощи не просят. А мне и вовсе не у кого было просить. Я не обделён магическими способностями и мощью, так что понадеялся, что смогу с умом это всё использовать. Ну и… Использовал вот.       Они смотрели на меня задумчиво и молчали.       Пришлось самому спрашивать: — Ещё что-нибудь надо будет сделать, чтобы довести помещение до ума?       Ответила мне Кандида: — Нет. Просто будь осторожен, чтобы не отдать случайно слишком много магии, ну и точно визуализируй желаемое в процессе. Раз мэнор построил, значит, и здесь не растеряешься.       Я послушно кивнул: — Хорошо, всё понял. Ну я пошёл? — Дорогой, а ты не мог бы рассказать о своей предыдущей жизни в этой событийной ветке?       Попросила Пенелопа.       О как красиво сказанула! Событийная ветка. Приятно иметь дело с умной женщиной.       Она не спеша перешла на картину кабинет и заняла одно из кресел. То, на которое был надет вязаный крючком чехол и где лежала маленькая мягкая подушка. — Не думаю, что история будет вам интересна.       Заюлил я, но понимания не встретил. — Ещё как «будет»!       Не согласился со мной Годрик, принимая в выбранном им широком кресле весьма развязную позу: локоть на правом подлокотнике, рука подпирает голову, а через левый подлокотник перекинута левая же нога. Одна. Таким образом на всеобщее обозрение было выставлено… Ну понятно что.       Вот это вот имел в виду Вася, говоря, что Гриффиндор — образец распиздяйства и отсутствия манер? — Ну если вы так уверены…       Пришлось рассказывать.       

***

      Предварительно я решил внести некоторую ясность. Покаяться, так сказать. Благо недавно осознал, как это всё смотрелось со стороны: — Живя в тот раз я уже помнил одну свою предыдущую жизнь. В ней я был… была… Я там была девушкой. Умерла рано, в девятнадцать всего. И очень… очень… Плохо восприняла «матушкины»… Это я Смерть так называю. В общем, плохо я отреагировала на откровения Смерти и переселение меня в книжку.       Так. Что я там думал в своей башке многомудрой про «не ляпнуть что-нибудь ненужное»? Так вот — план провален. Ляпнул.       Пришлось потратить массу времени, рассказывая, что существует серия книг про них.       Не, книги про меня. А они так… Упомянуты.       Выслушав в свой адрес поток оскорблений от Кандиды, недовольной тем, что от неё как от учёного непозволительно долго скрывали такой факт, как множественность миров, я вернулся к своему покаянию: — Так вот, как я и сказал, прошлая я… Позапрошлая, вернее сказать, я плохо отреагировала на переселение в книжку. Так что я решила… Теперь уже решил, вечно эта путаница с родами. Так вот, я решил пойти, если можно так сказать, по лёгкому пути и ничего не делать с тем нелепым книжным миром, куда меня впихнули без моего на то желания и согласия. Нет, я неправильно выразился. Не просто «ничего не делать» — потому что это реально было непросто! — а хорошенько постараться, чтобы ничем не нарушить сюжетную линию, известную мне по книгам предыдущего мира. Ну и… В общем, я этим не горжусь. Совсем не горжусь. Мне стыдно.       Закончил я рассказ о своей первой, канонной, жизни событиями первого года обучения и художествами Дамблдора. Время поджимало, хотелось бы и поспать пару-тройку часиков. — Ну я того?.. Пойду? А ту утро скоро.       Пробормотал я севшим голосом. — Да, иди, милый, иди. Нам нужно подумать.       Позволила мне удалиться прочь первая «барсучиха» школы.       Чувствую, надо им организовать ещё пару картин. Например, тренировочный зал, где они могли бы раздражение выплёскивать. Дальше-то в моём рассказике будет только хуже.       Послушно попрощавшись с Основателями, я ретировался из Тайной комнаты.

***

      На послеобеденное время я запланировал визит к профессору Стебль. Сначала надо было обговорить всё с деканом своего факультета, а уж потом, если бы ей понравилась идея и устроил способ реализации, посвящать в эту затею и оставшихся двоих.       Ну или как вариант — выложить всё и сразу всем троим, раз уж они…       Раз уж они чаёвничали в личной гостиной профессора Стебль. Я как-то не ожидал встретить здесь Северуса. Не то чтобы я вообще не ожидал увидеть его в компании Флитвика и Стебль, просто не успел морально подготовиться. А потому завис прямо на пороге, тупо пялясь на длинную ногу в начищенном изящно-строгом ботинке, расслабленно закинутую на другую, на длинные пальцы, аккуратно державшие блюдце и чайную ложечку. — Гарри? Проходи. Что-то случилось?       Декан Стебль взволнованно заглянула мне в глаза.       Боже, мы с ней почти одного роста. Хотя чему я удивляюсь? Время идёт, личина растёт.       За предыдущие два года учёбы я ни разу не приходил к своему декану. Ни с просьбами, ни с проблемами или жалобами. Потому неудивительно было, что она занервничала, увидев меня. — Мистер Поттер?       Тихонько пророкотал приятный баритон. — А… Да. Добрый день.       Я вышел из созерцательного транса и примерно прикинул, как мне объяснить своё знание.       Ну-с, начнём. — Простите, что отвлекаю, мэм, сэр, но мне нужно с вами поговорить. Сейчас, если возможно. — Присаживайся, Гарри.       Декан Стебль подвела меня к свободному креслу, сама села рядом с Флитвиком и спросила: — Что-то случилось? Профессор Люпин продолжает мешать работать вашему «Клубу»?       Мне очень хотелось возмутиться: «А кому этот Люпин не мешает? Всем мешает. И не только работать, но и жить». Но не стоило забывать, что я мальчик тринадцати лет, а они мои преподаватели.       Никакого панибратства, никаких сплетен.       Так что я скромно ответил: — Дело в том, что у «Клуба» образовалась проблема и помимо повышенного внимания со стороны Лю… Профессора Люпина, мэм. Нам катастрофически не хватает места. Нас и так было немало, а теперь стало и вовсе очень много.       Северус чуть слышно хмыкнул, но мне было и этого достаточно. Посыл-то был прозрачен: сам виноват, научил малолеток заклинанию из высшей светлой магии и ждал, что остальным не захочется того же самого?       Да-да, мой самый любимый профессор, такой вот я непредусмотрительный.       Мадам декан задумчиво переглянулась с крошкой полугоблином, собираясь, видимо, погрузиться в обдумывание проблемы, но Северус, очевидно, успел узнать меня — Меня? Или мальчика Гарри? — лучше этих двоих: — И Вы, мистер Поттер, нашли решение.       Он даже не спрашивал, он утверждал. — Нашёл, сэр.       Согласился я. — Посвятите же и нас.       Искривил он уголок рта в практически незаметной усмешке. — Я порасспрашивал портреты, и одни из самых старых подсказали мне решение.       И ведь даже врать не пришлось!       Деканы Флитвик и Стебль опять переглянулись, на этот раз уже озадаченно, а Северус чуть наклонил голову, показывая, что готов слушать меня дальше.       И я вывалил на них всё, что узнал, в заключение уточнив: — Зная о моих взаимоотношениях с деканом МакГонагалл, портреты сказали, что моих магических способностей будет вполне достаточно, чтобы заменить её в качестве декана недостающего четвёртого факультета.       Но Северус так просто не повёлся на это «портреты сказали»: — Мистер Поттер, Вы понимаете, что мы не можем позволить Вам участвовать в чём-то столь затратном магически? Пусть Вы и выдающийся маг, но всё же ещё ребёнок. Достаточно с Вас и прошлогоднего попадания в госпиталь Святого Мунго.       Тут уж я просто-напросто взмолился: — Сэр, я всё понимаю! Я обещаю, что прекращу вливать магию, как только почувствую упадок сил. Не будет как в прошлый раз. Но нам очень нужно просторное помещение для наших занятий. Очень! Ну пожалуйста.       Ух! Вот если бы ты, Северус, меня о чём-нибудь ТАК просил, я бы дал! Я бы тебе всё-всё дал!       Но Северус Холодное Сердце Снейп только фыркнул еле слышно.       Гостиная главы факультета «Пуффендуй» погрузилась в тишину. Трое деканов молча обдумывали мою идею, лишь переглядываясь время от времени. А я просто сидел и ждал результата этих переглядок.       Северус озвучил своё решение первым: — Мистер Поттер, знакомы ли Вам основные принципы ментальных дисциплин? Вы с мастером Тоддом практиковали окклюменцию? — Да, конечно, сэр. Иначе я не рискнул бы предложить свою кандидатуру для участия в этом… ммм…       Он опять тихонечко фыркнул и обозначил своё отношение к моей затее: — Сомнительном начинании. — …совместном проекте, сэр.       Не согласился я и улыбнулся ему.       Смерив меня скептическим взглядом, Северус подвёл итог: — Лично я соглашусь на Ваше участие в этом… Сомнительном совместном проекте, если Вы попросите Вашего учителя снабдить Вас накопителями. И Вы самостоятельно подготовите эскиз и распишете для себя план работ. И уверяю Вас, я до последнего момента буду сомневаться, что ведущую роль стоило предоставлять Вам. Это понятно, мистер Поттер?       Он холодно прищурился, явно пытаясь нагнать на меня страху, но…       Меня-то таким не возьмёшь!       Я понимал, что согласие моего самого любимого профессора уже у меня в кармане, поскольку, если бы он по-настоящему был против, то никогда не пошёл бы ни на какие уступки. И ни «учитель», ни накопители не повлияли бы на его решение. Так что я радостно отрапортовал: — Да, сэр! — Да, я тоже так считаю. Подготовьте проект, мистер Поттер, чтобы мы чётко понимали, как должно выглядеть помещение для «Клуба».       Серьёзно кивнул Флитвик и задумчиво потеребил брошь, приколотую к лацкану камзола: — И пожалуйста, потренируйте основы окклюменции на досуге, будет нелишним, в этом коллега Снейп совершенно прав.       Северус в ответ на это замечание проворчал добродушно: — А когда я неправ?       Флитвик широко ухмыльнулся, а декан Стебль встрепенулась в своём кресле: — Подождите! Я думаю, что вчетвером нам было бы куда проще продумать все нюансы. С расширением помещения технически у Гарри, я уверена, всё получится. Но опыта в организации помещений у нас больше. Мы наверняка заметим то, что им может быть по неопытности упущено.       Ну с этим я бы поспорил. Мэнор-то я вырастил. Но я совсем не против поработать вместе с тобой, Северус. Может быть, ты перестанешь считать этот проект сомнительным. И меня заодно.       Хотя о чём это я? Кого «меня»? Меня/Гарольда здесь нет и быть не может, а меня/Поттера мне же первому не нужно, чтобы Северус хоть в какой-то мере счёл интересным для себя. Ибо что ж это такое получится? Сам себе конкуренцию развожу? Эх…       Тем временем, пока я сам мечтал и сам же себя одёргивал, мадам декан выдвинула предложение: — Так как насчёт того, чтобы нам встретиться на этой неделе всем вместе и поработать над планом помещения? — Я был бы только рад, мэм.       Не покривил душой я. — Я за!       Чуть не подпрыгивая в кресле от распиравшего того энтузиазма, согласился Флитвик. — В принципе можно было бы найти пару свободных вечеров.       Задумчиво набивая себе цену протянул Северус. — Ну вот и славно!       Подвела итог декан Стебль.       

***

      Обсуждение и чертёж подробного плана будущего учебного помещения потребовали от нас целой недели ежевечерних встреч. Троица деканов действительно увлеклась. Дизайну они уделили ничуть не меньше внимания, чем полезным и нужным нюансам планировки. Они с восхищением — мадам декан и крошка полугоблин — наблюдали за моей работой, стараясь всё же — Северус — не восторгаться вслух лишний раз, когда я быстро и чётко зарисовывал на большущих пергаментных листах все их «хотелки», якобы совершенно необходимые для комфортного процесса обучения. — Однако Вы не прекращаете меня удивлять, мистер Поттер.       Уважительно покивал головой Флитвик.       Я тихонько вздохнул, дорисовывая конечный результат нашего общего мозгового штурма.       Каким-то чудесным образом он понял, с чем связан мой вздох: — Я в курсе — как, наверное, и большая часть школы — что Вам не нравится Ваша фамилия. К сожалению, мистер Поттер, обращаться к Вам по имени может позволить себе только декан Вашего факультета. В ином случае это может быть неверно понято обществом.       Ничего, подождать-то осталось пару лет.       Но вслух сказал: — Жаль, сэр.       Ещё разочек вздохнул и посмотрел на чертёж: — Я всё учёл? В этот раз.       Не преминул я выделить голосом последнюю фразу, намекая на все те «абсолютно необходимые» изменения, что мне приходилось раз за разом вносить в чертёж на протяжении наших встреч. — Да! В этот раз — именно то, что надо!       Смеясь воскликнул Флитвик, прекрасно поняв мой намёк.       Северус же смотрел на план и — Мне ведь это не кажется? — любовался. Ну или… В общем, тот с затаённой в углах рта улыбкой водил осторожно, самыми кончиками пальцев, по чётким линиям.       Я отвернулся поскорее, чтобы не представлять себе всякое, а тот моментально свёл на нет все мои усилия одной фразой: — Ну что же, мистер Поттер… Как Вы смотрите на то, чтобы нарушить парочку школьных правил?       С Вами, мой самый любимый профессор? Хоть все! Подождите только, очки за дверь вышвырну!       Радостный голос декана Стебль вторгся в мой хрупкий внутренний мир озабоченного оборотня: — Соглашайся, Гарри — Да кто тут несогласен-то?! Уж точно не я! — когда ещё представится возможность совершенно безнаказанно погулять по школе после отбоя? Только через несколько лет во время патрулирования, когда станешь старостой.       Без тени сомнения в моём грядущем назначении весело заметила она.       Не хочу Вас огорчать, мадам, но этому не бывать. Простите. — А мы получим официальное разрешение на перепланировку, мэм, сэр?       Задал я логичный, но весьма непростой вопрос.       На минуту вся компания погрузилась в тишину, пока Северус не сформулировал ответ за всех: — Мой жизненный опыт подсказывает мне, что рассчитывать на согласие директора в этом вопросе было бы… ммм… Чересчур оптимистично. — Пожалуй, соглашусь, сэр.       Кивнул я, а Северус продолжил изъясняться обиняками: — Но, как опять-таки подсказывает мне тот самый жизненный опыт, то, о чём человек не знает, редко приносит вред. Как сказал царь Соломон: «Во многой мудрости много печали». Так давайте же не будем ещё сильнее печалить нашего многомудрого директора. Ему и без этих знаний невесело.       Это так мне намекнули, что они не собирались ставить Дамблдора в известность ни о проекте в целом, ни о способе реализации того в частности.       Мне хотелось заржать в голос, но я смог выдавить воспитанно-нейтральное: — И то правда, сэр.       Преподаватель чар и по совместительству гоблинский подросток, Флитвик мечтательно произнёс: — Хотел бы я посмотреть на лицо Дамблдора, когда он увидит новое помещение «Клуба».       Я бы тоже не отказался.       О чём и заявил вслух: — Ради такого зрелища… Ух! — Вы оба забываете, что директор — если, конечно, он будет в это время в школе — одним из первых прибежит выяснять, что происходит. Стоит нам только начать.       Урезонил нас Северус.       Деканы переглянулись, обдумывая варианты. Довольно забавно было наблюдать, как два взрослых человека и один невзрослый нечеловек измысливают план, как бы посильнее поднасрать начальству.       Мадам декан спросила у всех сразу: — А если дождаться, когда он снова куда-нибудь уедет? — В этом году он может и вовсе никуда не уехать.       Покачал головой Флитвик, обиженно хмурясь. — А сколько может длиться совместное заседание Палаты Лордов и Визенгамота?       Вклинился я в обсуждение нашей общей насущной проблемы.       Ответил мне Северус и ответил весьма развёрнуто: — Смотря какой законопроект обсуждаться будет. От часа до полного рабочего дня, а иногда и нескольких. Причём нельзя покидать здание Министерства. Чтобы на представителей никто не мог повлиять: подкупить, запугать, шантажировать… Историческая практика. Возможно, устаревшая, тем не менее действующая. И действующая не только в Британии. Традиции — наш хлеб с солью.       Чем дольше тот говорил, тем задумчивее становился. Мой самый любимый профессор явно уловил, на что я намекнул. Помолчав пару мгновений, Северус подтвердил, что я не зря считаю его умнейшим человеком: — Мой хороший знакомый лорд Малфой с недавних пор в неплохих деловых отношениях с мадам Боунс, которая также является действующим членом Визенгамота. Уверен, у лорда Малфоя могла бы найтись и ещё парочка знакомых лордов, которые были бы заинтересованы в том, чтобы на ближайшем же заседании Визенгамота выдвинуть на обсуждение с последующим принятием какой-нибудь очень важный законопроект. А как в таком деле обойтись без председателя Визенгамота? — Ну совершенно никак, сэр!       Откровенно лыбясь, подхватил я. — Мистер Поттер, двадцать баллов «Пуффендую», за находчивость!       Радостно воскликнул Флитвик.       Северус на это только покачал головой и заметил: — Вы его так избалуете.       А я чуть не выпалил: «Кто бы говорил!» Благо сумел сдержаться.       Очень сложно «быть» ребёнком тринадцати лет. Очень!       Уточнил только: — И главное — запланировать всё грамотно. На ночь полнолуния. А то у оборотней очень острый нюх. По крайней мере в учебниках пишут так.       Сам-то я не в курсе. Не-не, что вы.       Все трое помолчали, глядя куда угодно, только не на меня.             Флитвик пробурчал: — Н-да уж.             Я посмотрел на Северуса: — Ну так что, сэр? Я всё-таки правильно «угадал» болезнь нашего «профееессора»?       Тот только глаза закатил.       Ну так. Почти незаметно, как всегда.       А я от всей души — Почти бескорыстно, чесна-чесна! — предложил: — Сэр, если Вам нужен ассистент при варке Антиликантропного зелья, то я рад был бы помочь. Я просто уверен, что ни директор, ни тем более профессор Люпин не озаботились ни оплатой Вашего труда, ни помощью. Кстати, если требуется, со сбором и заготовкой необходимых растений я тоже могу помочь.       Северус задумался.       Я на самом деле был уверен, ему в этом году приходилось сложнее обычного. Он ведь и преподавал; и зелья для больничного крыла варил; и исполнял обязанности декана, включая дежурства по ночам и по выходным. Да и поручения Дамблдора никто не отменял. А теперь ещё и для Люпина не самое простое зелье нужно было тайно варить.       А если ещё и травы самому собирать? Ууу! Да ещё и дементоры на мозги давят, и сам Люпин от тех не отстаёт. — Буду рад, если Вы поможете мне с зельем. Конечно же, проблемы профессоров не должны входить в зону ответственности учеников, но… Я не могу раздвоиться.       Ну вот. Что и требовалось доказать.       Мадам декан по-доброму мне улыбнулась: — Следующее полнолуние в канун Самайна, тридцатого числа. Тогда и начнём. Гарри, через несколько минут отбой. — Я понял, мэм. Спокойной всем ночи.       И с довольной предвкушающей улыбкой на лице я отправился в нашу факультетскую гостиную.       Перед тем, как выйти за дверь, услышал комментарий Филиуса: — Удивительный молодой человек.       Боюсь, Вы даже толком вообразить себе не можете, сэр, насколько богат и разнообразен мой скрытый внутренний мир.       

***

      Но так складно и быстро, как нам мечталось, организовать всё не получилось. Какого бы вопроса рассмотрение ни инициировал Лорд-Блондинка и его присные, но созыв внеочередной сессии Визенгамота удалось назначить лишь на двадцать девятое ноября, то есть через полнолуние. И то — малого состава. Но это были сущие мелочи. Хоть состав и малый, но без великого светоча Дамблдора там точно никак было не обойтись — это во-первых. А во-вторых — нам было не к спеху.       Потерпят «неучи» без патронусов и ещё месяцок. А я пока займусь индивидуальными занятиями с главными подопытными Драко и Сью, тем более давно обещано было.       В общем, всем было чем заняться следующий месяц. А пока я чиркнул Гиппократу пару строк в письмишке, которое передал через шкатулку для связи с Ормоком, а уж тот — непосредственно Гиппократу. В письме я попросил «помочь» малому составу, чтобы председателю Визенгамота на заседаниях в конце ноября точно скучать не пришлось.       Время подкрадывалось к Самайну/Хэллоуину. Я гонял «неучей» по школьному стадиону, раскачивая им резерв, помогал контролировать работу «Клуба отработок» и наслаждался изобилием разнообразных патронусов вместе со своими талантливыми учениками первого набора. Вот магические зверюшки и спровоцировали вызов меня к директору «на ковёр».       

***

      Понятное дело, я пошёл не один — Ещё чего! Не хватало только раньше времени раскрыться, если он ко мне полезет, — захватил с собой декана моего факультета. А по пути нам удивительно удачно повстречался Северус и решил составить компанию.       Дамблдор в кабинете тоже был не один, имелась группа поддержки в лице двух зол примерно одинаковой степени привычности: набившей оскомину МакГонагалл и до смерти заебавшего — подозреваю, не только меня — Люпина. Последний, даже сидя тут, в тёплом кабинете, в удобном кресле, у ног у стола своего благодетеля, смотрел на меня жалостливо и просительно. Очевидно, в преддверии полнолуния чётче ощущал своё место в иерархии оборотней.       Хотя не факт, в Хогвартсе первого сентября он во всю на меня залупался… Ну то есть пытался читать нотации.       Запоздалым холодком по загривку пробежалась мысль о здравости Дамблдора и действительной степени заботы того о безопасности учеников, ведь первого сентября в этом году тоже было полнолуние.       Ладно он не побоялся отправить Люпина поездом с детьми. Но ведь тот и на пиру до самого окончания присутствовал. Жесть.       МакГонагалл торчала за правым плечом Дамблдора этаким карающим ангелом. Люпин, как я и сказал, пресмыкался в кресле. Северус, по своему обыкновению, подпёр плечом стену недалеко от входной двери и сложил руки на груди. Декан Стебль уселась в кресло напротив Люпина, всем своим видом демонстрируя, что никуда оттуда не двинется. Ну а мне выделили сиротский стульчик напротив Дамблдора, между Люпиным и мадам деканом.       Сел я, этакий мальчик-паинька, и ручки на коленочки положил.       Ну а что делать? Женщины хотя бы сумочку могут на коленях держать, а мне что? Не ногу ж на ногу закидывать и руки, как Северус, складывать.       Успокоительное зелье я предусмотрительно выпил, потому приготовился быть хорошим и слишком откровенно не хамить.       Директор начал с прощупывания меня легилименцией, о чём моя серёжка добросовестно и предупредила меня покусыванием за мочку уха.       Ожидаемо. Чай, не малыш я уже, можно и в головушке геройской покопаться. Он и так долго терпел, два года с лишним.       Но без палочки и заклинания много чужих мыслей не начитаешь, потому я и не напрягался особо, лишь припомнил сегодняшнее занятие на стадионе, список домашки, планы на вечер с книжкой… Никакого криминала, в общем.       Разочарованно пошевелив усами, Дамблдор, укоризненно покачивая головой, перешёл непосредственно к прессингу вопросу: — Гарри-Гарри, твоих рук дело?       Мне, честное слово, аж самому любопытно стало, о чём это тот речь завёл. Я ведь за эти почти два месяца учёбы столько всего натворить успел! К тому же мои «цыплятки» тоже прекрасно чудили, и пусть их чудачества были совершенно безобидны — они, например, Филчу с уборкой помогать полюбили в качестве тренировки бытовых чар, — но для Дамблдора ведь и это могло быть неприемлемым. Было бы желание, а повод к ругани всегда найдётся. А даже если тот имел в виду что-то серьёзнее уборки, то я сейчас и сам с уверенностью не сказал бы навскидку, что из натворенного моих «рук дело», а где общественность помогла.       Так что я озадаченно склонил голову на бок, искоса взглянув на декана Стебль, и спросил максимально вежливо: — Простите, о чём конкретно Вы спрашиваете, сэр?       Дамблдор снова огорчено покачал головой, типа: «Ну что поделать, не желает фулюган чистосердечно каяться».       Люпин душераздирающе вздохнул, да так, что мадам декан смерила того взглядом.       Но тут в словесную баталию, словно кто-то невидимый дал той пинка отмашку начинать работать языком — притом не активировав мозги — ринулась недовольно нахмуренная истинная гриффиндорка: — Этот зоопарк — Ваших рук дело?       Во всех мало-мальски многочисленных организациях, чья деятельность хоть как-то связана с ведением переговоров разной степени агрессивности — начиная с ООН и заканчивая канонной бандой Большого Дэ — для словесных провокаций держат специальных людей. Не буду касаться ООН и прочих политических партий, но в бандах это либо правая рука главаря — если они оба умны и разделили обязанности, — либо просто залупастое слабое нечто. У Шерхана, например, для этих целей служил Табаки. Таких называют «петушки». Вот эти-то «спикеры» и кукарекают, выступают то есть, первыми, выводят противника на конфликт.       Но «петушки» эти, в своём подавляющем большинстве, более ни на что были не годны — Так… Пнуть лежачего, — МакГонагалл же, в отличие от заурядного гопника-провокатора, была сильна и неглупа. В то, что ту возвели на уровень правой руки, я не поверил бы никогда. У Дамблдора таких людей нет, не было и не будет. У него чёткое жизненное кредо: «Не верь никому, используй всех». Так что же заставляло её исполнять столь неблагодарную роль в «банде» «Великого Светлого»?       Боюсь, ответов я не получу ещё долго, если вообще получу когда-нибудь.       Сейчас же я, пользуясь собственным непрошибаемым спокойствием, что продлится ещё пару часов, решил побыть туповатым и занудливым. Ну и ни в коем случае не хамом. И я начал: — Это Вы о чём, профессор, мэм? Я вот даже низла своего на беседу к директору не стал брать, вдруг аллергия у мистера Дамблдора? А Вы говорите — «зоопарк». Никакого зоопарка. Это не я.       Все молчали, переваривая моё высказывание. Мои сторонники молчали насмешливо, а клика Дамблдора — отупело. МакГонагалл явно требовалось время, чтобы затормозить со скрипом, потому что та, по всей видимости, уже готова была нестись дальше по сценарию, а я сбил с выбранного курса неумолимый локомотив правосудия в лице той.       Оттормозившись со скрипом то ли зубов, то ли мозговых шестерёнок, та выплюнула: — Я имела в виду всевозможных зверей. Тех, что летают вокруг школы и внутри. Мешают детям учиться, отвлекают и расходуют не на дело их магический запас. — Ааа! Это Вы про патронусов, мэм? Не! Это тоже не я.       И с честным-пречестным лицом, ментально транслируя радость от собственной непричастности к тому, что вызвало недовольство замдиректора, я сделал вид, что расслабился, и сел-таки поудобнее: ногу на ногу, пальцы в замок и на колено верхней ноги. — Как это не Вы? Очень даже Вы! Вы научили! Все указывают на Вас.       Прошипела МакГонагалл.       А я вовремя вспомнил Гиви и помидоры: — Ну так научил я. А так — нет.       И добавил довольный: — Дальше они уже всё сами.       Дамблдор опять закачал головой укоризненно и снова зыркнул на меня поверх очков, спровоцировав новый сигнальный укус от серёжки-артефакта.       Да хватит, бля! Башка потом болеть будет. И у тебя тоже, дед. Хоть себя пожалей, коль уж меня не жаль.       Тут Люпин завозился в кресле, видимо поняв, что с таким парламентёром, как рассерженная деканша «Гриффиндора», дело ещё долго не сдвинется с мёртвой точки, а директор явно не спешит что-то пояснять. Так что решил вступить сам: — Гарри…       Я демонстративно поморщился, но это ущербный сделал вид, что не понял:       Ещё и повторил, козёл. Специально небось. — …Гарри, профессор МакГонагалл хотела сказать, что ты зря обучаешь своих сокурсников и детей помладше такому сложному заклинанию. — Да? А чего же сразу так не сказала? Зоопарк какой-то приплела. А я ни разу в зоопарке не был. Откуда мне знать, про что она?       Обиженно протянул я. И опять ни словом не соврал. В этой жизни я и правда по зоопаркам не ходил.       Всё больше по лесам бегал. Ладно, хватит прибедняться, тут уже есть один «бедняжка». — А если про патронусов говорить, то я не понимаю, в чём моя вина. Я научил своих друзей защищаться от ужасных тварей. Вы же не станете нас учить? Вот профессор МакГонагалл так и сказала, мол, никто вас не научит. Ещё первого сентября. А нам ведь надо как-то защищаться?       И неважно, что она сказала, что это я их не научу, потому что не смогу. Неважно. Кто это помнит? Никто. Ну и всё.       Я взором горящим смотрел на задыхающуюся от возмущения МакГонагалл.       Что, не ожидала? Привыкай, кошка драная, у меня тоже есть зубки.       И попёр дальше, грудью на пулемёт: — Не понимаю я, в чём проблема? Вы, мэм, сказали, что учить не будете. Поэтому я взял и научил. Я же не «Аваде» всех обучил, чтобы от Сириуса Блэка обороняться!       Последнее предложение я прям посмаковал про себя. Самому понравилось. А уж как мне понравилась реакция клики Дамблдора! МакГонагалл покраснела от гнева. Люпин, при упоминании имени дружка…       Или это с заглавной буквы произносить надо? Вместо Бродяги? Хотя нет. Бродяга сейчас как раз самый что ни на есть бродяга. Ой, отвлёкся.       Люпин скукожился весь, ссутулился, на Дамблдора больными глазами уставился.       Тот шавку свою выручил, со скользкой темы друзей Бродяг и бродячих Дружков свернул: — Гарри, заклинание «Патронуса» не просто так считается сложным. Без вреда для себя патронус по силам вызвать только весьма одарённым волшебникам. — Да, Гарри. Даже тебе рано практиковать такую серьёзную магию.       Тут же вклинился ободрённый поддержкой руководства Люпин, когда того вообще не спрашивали.       Я чуть глаза не закатил.       Как меня в прошлом в этом же возрасте учить этому самому «Патронусу», так можно было. А теперь? Ух, паскуда двуличная! — Вы вредите детям, мистер Поттер!       Повысила на меня голос МакГонагалл, из-за чего декан Стебль нарочито прочистила горло, чуть напугав свою коллегу громким звуком.       Да, нашу мадам декана коллеги старались не злить. Боялись. Пусть про её хобби профессора могли и не знать, а вот про то, что она обидчикам своих «барсучков» спуску не давала, знали все.       Пользуясь полной безнаказанностью и упиваясь собственной правотой, подкреплённой авторитетами, я поспешил имя одного авторитета и упомянуть: — А целитель Сметвик считает, что детям это идёт на пользу. Мне кажется, глава отделения магической травмы и заместитель директора по целительской части госпиталя Святого Мунго лучше знает, что вредит здоровью детей, а что нет.       И хотя я старался несильно злорадствовать, но, честно признаться, искорка сарказма проскользнула в мой голос.       Северус сменил позу, прислонившись теперь к стене всей спиной.       Что? Интересно стало? Или плечо затекло? — Гарри, ты поддерживаешь связь с персоналом госпиталя?       Спросил Дамблдор, сохраняя добродушный вид.       Что? Не ожидал? А я такой, да! Внезапный, как понос. И резкий тоже. — Конечно!       Бурно радуясь на публику собственной предусмотрительности, я посвятил окружающих в мои планы: — Мало ли кто ещё научится, Мерлин знает где, какой-нибудь дряни, как Джинни Уизли например, и тоже на ребят напасть решит? А тут я! С постоянной связью с лучшим целителем страны. Удобно же, правда?       У Люпина аж глаза закатились, по-моему. Руки точно затряслись.       Да-да, ты всё правильно понял. Это я на тебя намекаю. — Мы закончили?       Раздался от дверей голос Северуса.       Ну точно плечи затекли. Ну или ноги устали. Он же, бедолажечка, целыми днями на ногах. Целыми днями! А ещё и зелье клятое варить для этого мудака мехового! Ой, опять я отвлёкся. — …не хотел бы потратить на это весь вечер. Дела, знаете ли.       Я действительно пропустил пару слов из его фразы.       Дамблдор тут же оживился:       Видать, ещё не потерял надежду у меня в башке пошарить. Или ещё чего-нибудь? — Иди, Северус, иди. Ты свободен. — Если только в своих мечтах, директор. Мне ещё варить зелье для коллеееги. А мистер Поттер обещал мне помочь.       Ядовито выцедил он, противно растянув слово «коллега».       Коллега калека, тьфу.       Люпин дёрнулся, словно от пощёчины, и вскинул глаза на меня, видимо проверяя степень моей осведомлённости в предназначении зелья. — Вы совершенно не похожи на Ваших родителей, мистер Поттер!       О! Минерва ожила. Прям будто кошка на меня зашипела. Всё-таки не нравятся мне кошки. В том смысле, что женщины. Тьфу. Запутался. Короче, с котами проще общий язык находить. Я сейчас не про Сэра Севера говорю, там — особый случай, во всех смыслах.       А у меня на подобное высказывание как раз давно заготовочка имелась, хватило пары лет, чтобы придумать: — Оу…       Я опустил глазки в пол, смущённо улыбнулся и заправил прядь волос за ухо, поднял сияющий — Надеюсь, «сияющий»! Стараюсь как могу! — взгляд на МакГонагалл и тихо произнёс:       Сама стеснительность прям. — Спасибо, профессор, мэм. Я очень рад это слышать.       Я встал и поклонился.       Вот чесслово! А что? Шикарно отыграл, считаю. А актёр, уходя со сцены, кланяется. Правда, тому ещё и хлопают, я же аплодисментов, подозреваю, не дождусь. — Я могу идти?       Уточнил вежливый я, хотя и так всё было понятно. Никто тут меня больше не держал, разговора не получилось. МакГонагалл сжала губы в нитку; Люпин слился с креслом, хрен выковыряешь.       Дамблдор, задумчиво шевеля усами, посмотрел на меня поверх очков: — Иди, мальчик мой, иди. Помогать преподавателю — это очень правильно.       Мадам декан поднялась следом за мной, Северус отлепился от стены, лица у обоих были каменные. Мы направились к выходу из кабинета.       Кажется, я неплохо их повеселил.       

***

      Ещё пару дней всё было достаточно тихо и спокойно. А сразу после ужина в канун Самайна, в полнолуние, я действительно направился в подземелья, чтобы помочь моему самому любимому профессору с варкой Антиликантропного зелья. У Сэра Севера сегодня был один из «сознательных» дней, поэтому я рискнул взять его с собой. И нёс теперь на руках, почёсывая за ухом и разговаривая обо всякой ерунде, уговаривая не устраивать сцен ревности. Мой компаньон вздыхал тяжело и низко урчал, намекая, что он всё-таки зверь, хоть и не совсем.       Вот тогда-то меня и выловил Люпин: — Гар…       Я кашлянул.       Он тут же исправился: — Мистер Поттер, не уделите ли Вы мне немного времени?       К моему несчастью, место он выбрал просто идеальное для того, чтобы у меня не нашлось предлогов для быстрого бегства. Вокруг было совершенно пусто: народу — никого; призраки и так с первого моего дня в школе ныкались по закоулкам; даже портретов на стенах этого отрезка коридора не висело. То есть Люпин специально всё рассчитал, чтобы никто не смог предупредить моих «спасателей».       Продуманный какой, блядь!       Я вздохнул, останавливаясь перед ним: — Что-то мне подсказывает, что выбора у меня нет. — Ну зачем же так…       Укорил он мягко и заговорил ласково: — Могу я обращаться к тебе по имени?       Меня прям передёрнуло: — На каком основании, сэр?       Ни в одной из трёх отложившихся в памяти жизней я не любил(а) фамильярность. Сам(а) всегда предпочитал(а) обращаться к людям старше себя и неблизким на «Вы» и по отношению к себе ожидал(а) того же. А уж чтобы так нагло, как делал это Люпин, набиваться в друзья… Так и хотелось добавить к уже заданному вопросу: «Уж не потому ли, что тринадцать лет назад мои родители не доверили Вам секрет «Фиделиуса»?»       Но добавил я более нейтральное высказывание: — Странно, по-моему. Те профессора, кому я сам позволил обращаться ко мне по имени, отказались от предложения, объяснив, что профессиональная этика подобного не позволяет.       А тут ты, шавка подзаборная, лезешь… Так! Спокойно, Гарольд!       Люпин, явно не такой реакции ожидавший на свою просьбу, немного растерялся: — Но я ведь неоднократно упоминал: я был хорошим другом детства и юности твоих родителей.       Блядь, какая радость! Дядя, ты дурак? При тебе же недавно разговор шёл, когда я поблагодарил МакКошку за то, что она сказала, будто я НЕ похож на родителей! Значит, родители мне НЕ нравятся, и друзья ихние тоже НЕ нравятся! Дебииил!       Я не стал даже пытаться подбирать вежливые слова — Надоело! — решил, что здесь и сейчас вполне удобный шанс донести до Люпина: что я о нём думаю и куда он может идти со своей дружбой:       Заебал, чесслово, хороший друг! — И что? Блэк вот тоже «друг детства и юности». Мне стоит пояснить, или Вы уловили мысль?       Сэр Север одобрительно потёрся щекой мне об щёку, а Люпин нахмурился: — Но я не такой, как Блэк.       Я смотрел на Люпина и пытался понять: был он серьёзен и искренен или притворялся. Сам я не видел никакой разницы между ним и Блэком. Один был шерстяным ублюдком, пытавшимся избегнуть ответственности за собственного сына и за более чем десять лет не проявившим интереса к оставшемуся сиротой сыну своих якобы хороших друзей. И другой был шерстяным ублюдком, который, будучи запертым в доме своего Рода, от скуки пытался пропихнуть сына этих самых покойных друзей в различные весёлые, на его взгляд, правда смертельно опасные квесты.       Где разница, ау? Не вижу!       В прошлой жизни, сидя на Гриммо и мучаясь от скуки, Блэк, пока я не узнал и не заложил того Молли, подглядывал за девчонками в дУше. И если Тонкс на те поры была уже достаточно взрослой и могла бы оценить подобное внимание, то Грейнджер и Уизли-шестая — другое дело. Пусть Грейнджер и была редкостной стукачкой и фанатичной поборницей Дамблдоровской «правды» и «общего блага», а про мою «невесту» я вообще промолчу, но… И когда Блэк похвастался подобным досугом Люпину, тот не возмущался и «порно-сайт» дружку не прикрыл.       Так в чём между ними разница?       Да, конечно, ничего из этого ещё не случилось и не случится уже, но я-то помнил.       Так что извиняйте, друзьями нам не бывать!       Но я всё-таки спросил: — А чем Вы лучше?       И, склонив голову вбок и скорчив удивлённую моську, принялся рассуждать: — Давным-давно мне действительно не помешал бы «хороший друг детства и юности моих родителей». Но тогда рядом со мной оказались только те люди, которых Вы, Блэк и мои родители — как раз, кстати, во времена ваших общих детства и юности — настроили против себя. Тогда мне пришлось отдуваться за вас всех. А теперь, когда я смог: превратить недоброжелателей в друзей; стать частью их семьи; наконец-то стать счастливым… Теперь появляетесь Вы. И что? А вот что! Вы начинаете настаивать на том, что достойны моих доверия и уважения. И на каком же основании? На основании того, с последствиями чего мне пришлось столько бороться. Что за глупость? Это нелепо! Прекратите позориться сам и позорить меня.       Люпин был изумлён до крайности. Совершенно очевидно было, не ожидал он от вечно вежливого и не слишком с виду умного меня такой отповеди.       Но не мог же он серьёзно рассчитывать, что я тут же кинусь с радостным визгом ему на шею и соглашусь абсолютно на всё? Ведь не первый раз он заводит эту шарманку про друзей детства и юности. — У меня были… Обстоятельства.       Понуро склонив голову и глядя на меня исподлобья взглядом побитой собаки, ответил он.       Ну и что ты мне тут «глазки» строишь? На жалость давишь? Так мне тебя не жаль. Ждёшь, что я проникнусь? Раскаюсь, что напрасно был столь жесток? Почувствую себя виноватым? Почему, интересно, взрослым так нравится взращивать в детях комплекс вины? Хотя понятно почему — этим рычагом давления слишком удобно потом всю жизнь пользоваться. — Ну а теперь «обстоятельства» у меня. Уж не обессудьте. — Но… — Даже если для моих родителей Вы и были другом, мистер Люпин, лично для меня Вы просто ещё один взрослый, который настойчиво лезет туда, куда я уже несколько раз попросил не лезть. Максимум — школьный учитель. Поэтому я не собираюсь позволять Вам переходить на неформальное обращение. — Но… — За сим предлагаю разойтись. Можно ещё на столько же лет, сколько прошло до нашей с Вами встречи первого сентября этого года.       Возьми, Люпин, пример с другого себя и сбеги. Можешь даже придумать оправдание. Поверь, пользы и то больше будет. — Ты не понимаешь!       Он в порыве чувств схватил меня за плечо, а я напрягся, силой воли давя в себе животный позыв вцепиться в чужую конечность.       Ни один альфа-хищник не позволяет другому безнаказанно переходить к телесному контакту. Но я же себя контролирую. Мы с моим волком вменяемы и разумны. Иногда даже жаль.       Поэтому я стерпел. Напрягся, но стерпел. А вот Сэр Север терпеть такое отношение к своему подопечному не стал и от души ёбнул врезал по чужой загребущей лапе, оставляя смачные кровавые полосы.       Ах ты ж мой защитник!       Пока Люпин за каким-то хреном искал по карманам носовой платок и обматывал пострадавшую конечность…       У него в ЭТИ ДНИ совсем, что ли, с магией худо? Или это у него с головой худо? Скорее, второе.       Я невербально и, естественно, без использования волшебной палочки — я-то маг, в отличие от некоторых, — почистил тройным «Тергео» когти Сэру Северу, чмокнул его в лоб и «пожурил»: — Ай-яй-яй, нельзя так делать. Это может быть опасно!       Не хватало мне тут ещё низла-оборотня. Кто его знает, Люпина этого, полнолуние же сегодня. Но думаю, Люпин понял мои слова иначе.

***

      И тут позади меня раздался холодный голос Северуса, и его прохладные руки легли мне на плечи: — Мистер Поттер, Вас уже заждались, почему опаздываете на отработку?       Я тут же и сомлел, аж рожа перекосилась, подозреваю, так я старался довольную улыбку сдержать.       Северус приобнял меня за плечо и оттеснил в сторону. Теперь напротив Люпина стоял он, одной рукой крепко прижав меня к себе, а во второй, пока опущенной, держа палочку.       Я, вообще-то, и сам могу за себя постоять, но кто я такой, чтобы возражать, когда меня спасает почти настоящий Принц? Даже почти два? — Простите, сэр, я не нарочно! Я уже шёл на занятия, но тут профессор Люпин остановил меня, чтобы… Я не знаю зачем, мы не успели дойти до сути, сэр.       Стуканул «милый мальчик Гарри» на «друга детства и юности своих родителей».       Северус, зафиксировав меня у себя под мышкой, начал обходить Люпина, сам, конечно же, держась между нами. И мы даже прошли несколько ярдов в нужную нам сторону, но тут…       Эта образина — взвинченный, видать, оттого, что план полетел к чертям, а самого ещё и поранили — выкрикнула нам вслед: — Почему ты его слушаешь, Гарри? Он ведь был врагом твоих родителей! Он унижал твою мать! Ненавидел твоего отца и его друзей. Он выдал их Тому, Кого Нельзя Называть! Он предал их! Он…       Я уже не слушал, что там Люпин извергал из себя далее.       Я всегда знал: что Северус, что Снейп один точка ноль — профессионалы в самобичевании. И сейчас, хотя внешне я в якобы полном шоке пялился на «оратора», внутренне уже судорожно пытался придумать, что делать. Этот еблан «друг родителей» только что подложил мне такую увесистую свинью!..       Если, конечно, я не придумаю, что-нибудь, чтобы отвлечь его. Мне срочно нужно ляпнуть что-нибудь «гениальное»! Ну же, Гарри, ну! Думай!       Северус отлично умел скрывать любые проявления эмоций. И сейчас по его лицу совершенно не было заметно, что чужие слова хоть как-то его задели. Но с того ракурса, с которого смотрел я, чётко было видно, как судорожно сжались чужие зубы. Так крепко, аж на скулах проявились желваки. А венка на виске судорожно забилась.       Я чётко осознал, что начинать действовать нужно немедленно:       Чем я там на первом курсе — Боже! Как же давно это было! — руководствовался? Если не знаете, что говорить, извиняйтесь? Ну попробуем! — Извините меня, конечно, но это просто… Охуеть!       Выдал я «формулу вежливости», погрузив коридор в гробовое молчание.       И Северус, и Люпин удивлённо уставились на меня, совершенно одинаково притом. — Я, то есть, извиняюсь. Ещё раз. Это я от неожиданности.       Я присел, ссадил на пол Сэра Севера, а потом аккуратно просунулся обратно, в безопасную и уютную Северусрву подмышку. Поднял руку и сам себе потрогал лоб — Типа, не перегрелся ли ты, мальчик? — одновременно стараясь привести в порядок свои мысли. Ну привёл.       Вроде бы.       Мне показалось, что я нащупал неплохой способ выкрутиться из создавшегося положения: перевернуть всё с ног на голову и переложить ответственность на Люпина. Вырвать фразу из контекста и сделать вид, что больше ничего не слышал и не понял. Плюс надавить силой, волчьей харизмой, если можно это так назвать.       Погнали!       И я выдал: — Профессор Люпин, Вас когда-нибудь подведёт под сильные неприятности эта Ваша манера перекладывать ответственность за собственные поступки на плечи другого человека. — Что?..       Растеряно захлопал глазками этот мудень хвостатый.       «Что», «что»… Получишь сейчас, вот «что»! — Профессор Снейп тут вообще при чём? Вы можете хотя бы попытаться вести себя по-взрослому?       Тот явно растерялся.       Отлично! Неважно, сколько истины или логики в словах, важно суметь шокировать противника!       Похвалил я сам себя, покосился на Северуса и добавил мысленно:       И союзника. Союзника шокировать тоже не помешает.       Потому что да, он тоже был растерян. — Но ведь это не я, Гарри.       Проблеял Люпин, явно не понимая, к чему я клоню, но на всякий случай чуть попятился, тем самым в полной мере продемонстрировав свою трусливую натуру. — Что не Вы? — Не я… Не я предал твоих родителей. — Уверены?       Я сделал шаг вперёд, давя силой на недооборотня и, к сожалению, опять покидая уютную и защищённую подмышку Северуса.       Люпин озадаченно и насторожённо кивнул, а я сделал ещё шаг вперёд и, стоя теперь спиной к моему самому любимому профессору, по-волчьи оскалился: — Как же не «предал»? Вы бросили их. Где Вы были осенью восемьдесят первого года? Не с ними. А потом Вы бросили и их ребёнка. Меня. Где бы были те одиннадцать лет, что прошли со смерти моих родителей? Не со мной. И после этого Вы считаете, что никого не предали?       Тот нервно глянул на Северуса, словно раздумывая, не попросить ли помощи, и опустил голову.       Я же наоборот поднял подбородок, с презрением глядя на того: — Так что не Вам, профессор Люпин, заикаться о предательстве.       И не повышая голос, но тщательно контролируя интонацию, я начал отчитывать недоволка: — Профессор Снейп может иметь не самое героическое прошлое. Возможно, он совершал в своей жизни не самые красивые поступки. Но я уверен, что и с Вами подобное случалось не раз, профессор Люпин. И в отличие от Вас, профессор Снейп никогда не набивался мне в друзья. Он никогда не лез ко мне с нравоучениями на основании того, видите ли, кому-то там когда-то был другом. В отличие от Вас, он знает не понаслышке, что такое ответственность. Это как раз то, чего не знаете Вы, и чего не знали мои родители. Повторю Вам ещё раз, самый последний: Вы мне никто. Я не хочу иметь с Вами никаких отношений. Больше я не буду разговаривать с Вами во внеурочное время. А на занятиях собираюсь отвечать исключительно на вопросы по теме урока. Потому что я не желаю выслушивать Ваши истории о том, как мой отец издевался в школе над детьми, выдавая издевательства за якобы безобидные шутки.       Если после мой речи Северус всё равно начнёт меня избегать, считая себя виноватым, тебе не жить, собака сутулая.       Люпин стоял передо мной, свесив голову, весь такой вроде бы и высокий, и не тощий, и не старый… Но настолько переполненный самоуничижением! Настолько жалкий! Отвечать на мои слова было нечем, поэтому тот лишь кивнул, развернулся и побрёл прочь.

***

      Но я не торопился праздновать победу. До победы было ещё неблизко. Избавиться от Люпина не стоило, считай, вообще ничего. А вот наладить контакт с напряжённым, словно готовая взорваться бомба, Северусом… Вот это будет та ещё задачка. Но стоило поторопиться и переходить уже ко второму этапу. Я потёр устало переносицу под очками и повернулся к нему.       А он смотрел куда-то в пространство абсолютно безразличным взглядом. — Сэр, я оскорбил преподавателя.       Робко вякнул я, пытаясь определить уровень чужой взрывоопасности.       Самое фиговое, если он сейчас скажет мне, что на сегодня я свободен. Если так произойдёт, то мне придётся снова тратить месяцы на то, чтобы выстроить между нами хотя бы нейтральные отношения. А после придётся всячески следить за тем, чтобы он не имел возможности даже подумать «в ненужную сторону». А этого я не смогу делать: он учитель, я ученик, мы нечасто видимся. Да и сближаться с ним я хочу как Тодд, а не как Поттер. Господи, если слышишь, помоги, пожалуйста! — Мне ведь положено какое-то наказание?       Чуть ли не умоляюще произнёс я, заглядывая в чужие глаза.       Он сфокусировал взгляд на мне и ответил медленно: — «Наказание»?.. Обсудим позже. Пойдёмте, мистер Поттер, у нас есть три часа, чтобы сварить зелье.       Я готов был, выбросив в воздух кулак, заорать: «Йэээс!»       Пронесло!       Не знаю, бог ли услышал мою просьбу, помогло ли устроенное мной представление, а могло быть так, что Северусу реально не хватало времени, чтобы успеть сварить Антиликантропное в одиночку… Не знаю. Но он не замкнулся в самобичевании, в воспоминаниях о прошлом, о своих не самых мудрых и достойных подражания поступках. А значит — я смогу повлиять на его настроение, на восприятие произошедшего, на…       На всё, короче. Повезло. Надеюсь, больше никогда в наших отношениях не повторится подобной ситуации, когда я буду чувствовать себя так, словно я сапёр перед готовой взорваться бомбой.       Я подхватил Сэра Севера и бодро потрусил по коридору вслед за развевающейся чёрной мантией.       

***

      После такой стрессовой ситуации, я был несказанно рад тому, что работа над зельем у нас проходила в тишине. Я просто измельчал выданные мне ингредиенты согласно инструкции и старался по мере возможности подмечать мельчайшие оттенки скудной мимики своего самого любимого профессора. Потому что ещё не перестал бояться, что он может отстраниться от меня после «выступления» говнюка Люпина.       Пусть сейчас у нас с этим Северусом были прекрасные отношения — отчего я до сих пор пребывал в некотором приятном шоке — но ведь внутри у него кардинальной разницы со Снейпом один точка ноль пока не было. Пока этот Северус лишь внешне выглядел лучше и моложе да отношение ко мне/Поттеру у него было другим. Вполне вероятно — Да скорее всего точно! — если бы в первой жизни за Гарри Поттера я по-настоящему жил, а не всего лишь заботился о соответствии канонному образу, то и тогда всё получилось бы иначе, пусть и потребовало бы бòльших усилий. Но возможно, курсу к шестому у меня получилось бы выстроить со Снейпом один точка ноль такие же тёплые отношения, какие между нами с Северусом установились сейчас.       Хотя… Без предварительной обработки того лордом-блондинкой? При той моей внешности? Сомневаюсь. Хотя почему?       Стоило ли сомневаться, раз уж доказательство реальности этого «возможно» сидело сейчас на соседнем стуле и контролировало нарезку мною ингредиентов для Антиликантропного зелья?       И как так вышло? А хер знает!       Отношений не было, теплоты я никакой не видел в свой адрес, а вот поди ж ты! Снейп один точка ноль пожертвовал спокойным перерождением и последовал за мной, чтобы…       Чтобы что?       Чтобы поддерживать, помогать, а в итоге стать свидетелем тому, как я буду строить с его копией те отношения, которые мы не смогли построить с ним.       И что это было? Та самая сила любви, о которой талдычил Дамблдор? Или та стойкость и верность принятым обязательствам, за которые я/девушка и зауважал(а) книжного героя?       Я не знал. Но понимал, что Снейп один точка ноль не заслужил такого испытания. А потому стоило бы радоваться нашему близящемуся расставанию. В чём я продолжал себя убеждать при каждом удобном и не очень случае.       Работа шла своим чередом.       Слишком занятый своими размышлениями, я не сразу заметил, что Северус периодически бросал на меня задумчивые взгляды. А когда заметил, было уже поздно — он решился: — Мистер Поттер, Вы собираетесь идти завтра на пир?       И он взглянул на дверь кабинета с такой надеждой, будто верил, что та может взбунтоваться и не пропустить его, даровав причину не присутствовать на праздничном ужине. — Боюсь, не найду предлога, чтобы не ходить, сэр.       Сдержанно улыбаясь — умилённый только что невольно продемонстрированным мне — ответил я.       Ещё какой-то промежуток времени тишину лаборатории разбивал только стук ножей об разделочные доски.       А потом он поинтересовался, не на меня глядя, а излишне пристально — Там же просто вода, Северус! — уставившись на закипавшее содержимое котла: — Мистер Поттер, Вы ни о чём не хотите меня спросить?       Я чуть себе палец не отрезал. В последний момент успел отдёрнуть. Я такое «дежавю» поймал — врагу не пожелаешь.       Ну, Северус! Ну ты прости меня, конечно, за грубость, но… Ёб твою-то Эйлин-мать! Нельзя же так с людьми! Без предупреждения. Тоже мне, бля, Дамблдор на полставки! «Мальчик мой, ты ни о чём не хочешь мне рассказать?» Да уж! Умеете Вы, мой самый любимый профессор, выбивать людей из колеи.       Но в целом приглашение к разговору было гораздо лучше, чем уход в себя. Конечно я предполагал, каких именно вопросов ждал от меня собеседник, и приятных или интересных в этом списке не имелось.       И чё делать?       А для начала я решил сделать вот что: — Секундочку, сэр.       Я быстро достал и выпил успокоительное, пользуясь тем, что всё внимание Северуса в данный момент принадлежало котлу с медленно закипавшей водой, иначе вопросов и досмотра, а значит — и ненужных последствий, было бы не избежать.       Где найти зельевара, который не заинтересовался бы зельем, которое пьёт ученик вне лазарета? Вот и я не знаю.       Обретя дзен, я, похоже, вернул себе и свой привычный формат юмора: — А должен хотеть? Ну в смысле — спросить.       Это я случайно, Северус!       Но на шутку на грани фола он не обратил внимания, продолжая методично шинковать какую-то траву, и делано скучающим тоном ответил: — Я смел предположить, что Вас гложет любопытство. Сегодня Вы услышали, что, предположительно, я поспособствовал смерти Ваших родителей.       Пока он медленно тянул эту пару фраз, я про себя уже раз двадцать успел обматерить Люпина. А потом на меня вдруг снизошло откровение. Я понял. Какой-то внутренней чуйкой. Вот как сапёр понимает, что нужно резать синий, вот так и я понял, что мне нужно было сделать. Причём ещё в коридоре и при Люпине. Я отложил в сторону нож и начал вдохновенно врать: — Профессор, любопытство меня ничуть не гложет. Нет повода. Я ещё до поступления в Хогвартс знал основные вехи биографии каждого преподавателя. Мой наставник счёл полезным заранее составить мнение о людях, с которыми мне предстояло иметь дело на протяжении как минимум пяти лет. В личное мы не вдавались, но и я, и он прекрасно знаем: что до шестого курса Вы дружили с моей матерью; что постоянно бились с моим отцом-оленем и его зверинцем; что они вступили в Орден Феникса, а Вы — в ряды «Пожирателей Смерти». Про пророчество я тоже знаю. И знаю, кто донёс до Тёмного Лорда услышанные сведения.       Теперь настала очередь Северуса резать себе пальцы от неожиданности. Он тоже отложил нож в сторону, а я кивнул, подтверждая: — Да, знаю. И что? Всё это в прошлом. А в настоящем мы с Вами знакомы уже больше двух лет, а Вы с моим наставником — и того больше. Вы обучаете меня, всячески помогаете. У нас прекрасные отношения, профессор.       Он скептически хмыкнул, а я решительно продолжил: — Почему же Вы думаете, сэр, что слова чужого и презираемого мной человека изменят моё отношение к тому, кто завоевал моё уважение ещё пару лет назад? — Из-за меня Вы стали сиротой.       Негромко заметил Северус. — Не думал я, профессор, что когда-нибудь скажу Вам такое, но… Вы ошибаетесь. — В чём же, мистер Поттер?       Он снова взялся за нож, я тоже решил не отлынивать — часики-то тикают, зелье-то скоро понадобится, — продолжил нарезать кружочкам корень аконита и ответил: — Моим родителям никто не мешал уехать из страны. Или, продолжая скрываться под «Фиделиусом», закрепить защиту на кого-нибудь из них двоих. Ну или хотя бы не отдавать в чужие руки древний родовой артефакт, который, в отсутствие альтернативы, мог бы скрыть мою мать и меня от Тёмного Лорда. Скажите, Вы этого кретина тёмномагического за ручку к дому моих родичей привели? Или, может, это Вы моего папку рогатого… Ой, сохатого! Вы папку-то моего того? Аваднули?       Тут я осознал, что разошёлся чересчур и замолчал, на всякий случай снова извинившись: — Извините, сэр.       Ну а что? На первом курсе помогало и сегодня помогло. Ещё разок точно не повредит.       Северус достаточно долго молчал, потом подвёл итог: — Ваше наказание за оскорбление профессора, мистер Поттер, — отработки. Со мной. До конца года. — Да, сэр.       Ну и? Стоит ли мне этому радоваться? Эх, Поттер, Поттер, всюду ты. А вообще — я балбес! Вот что мешало сказать всё то же самое сразу же после воплей Люпина? Ведь и не врал почти, так, присочинил слегка. Вот правильно говорят: правда — лучшее оружие. Иногда только обоюдоострое, к сожалению.       Больше мы не разговаривали, но я периодически ощущал на себе чужой задумчивый взгляд. Не такой, словно Северус набирался решимости перед чем-то для него неприятным, как было перед только что закончившимся разговором; а такой, будто он обдумывал нечто и моё в этом «нечто» участие. И это просто не могло мне не нравиться, если бы не одно «но». Огромное такое «НО»: в данный момент я не был тем, кем хотел бы быть перед Северусом. Я не был самим собой. Я был сраным Гарри Поттером. А я желал, чтобы все мысли на мой счёт в голове моего самого любимого профессора были связаны исключительно с моим взрослым «я». И были бы исключительно собственническими.       М-дя. Проблемка.

***