Неправильный Поттер. Пуффендуй

      

***

      На следующий вечер счастливый я в сопровождении куда менее счастливого Сэра Севера прискакал на «отработку».       Сегодня между мной и моим самым любимым профессором уже не было вчерашней гнетущей атмосферы, чему лично я рад был несказанно. Спокойно проводя время за нарезкой ингредиентов и варкой Рябинового отвара, мы разговаривали на тему усовершенствованных Северусом в школьные годы зелий. Ни он, ни я даже и не вспомнили про Хэллоуинский пир.       Когда ужин уже должен был закончиться, в лабораторию ввалился без стука…

***

      …Встрёпанный и запыхавшийся Лерой Боул без стука распахнул дверь.       Не сказать, конечно, что было чересчур уж странным видеть этого ученика в этом месте, староста «Слизерина» как-никак. Но появление старосты факультета в личной лаборатории декана этого самого факультета, вечером, да ещё в таком состоянии могло означать только одно — снова случилась какая-то хуйня ахинея. И я даже догадывался — какая именно. — Сэр! Поттер потерялся!       Выкрикнул Лерой с порога.       Не, не эта хуйня, точно.       А тот ещё и добавил с надрывом в голосе: — Или Блэк его…       А вот эта уже ближе…       Мы с Северусом озадаченно переглянулись, а Лерой наконец заметил меня: — О! Он тут! Фух!.. Ну слава Мордреду, нашёлся!.. — Я и не терялся. Чуть что — сразу Поттер.       Пробурчал я слегка обиженно. — Сэр! Всем ученикам приказано… Собраться в Большом зале!       В несколько приёмов выдавил из себя Лерой, всё ещё пытаясь отдышаться.       О! Именно эта! Сириус! Ну куда ж без тебя, кобелина блохастая. С прибытием. Или с приходом? Во всех смыслах, ёптыть. Эк его приходнуло, глядите-ка.       Пока Северус выспрашивал у Лероя подробности, я принялся ещё усерднее нарезать стебли магического сельдерея для укрепляющего зелья. Сам даже не понял отчего: от облегчения или от злости на Блэка за…       Да за всё, бля! За прерванное приятное общение… Хотя тут я готов простить тебя, псина номер два — после Люпина, — потому что сам я всё время забываю, что я — Гарри Поттер. Ну в том смысле, что незачем Северусу с Гарри Поттером сближаться особо. Ладно, прощаю. Но за ночь в спальнике не прощу! Меня чудная кроватка в спальне «Пуффендуя» ждала! А теперь придётся на каменном полу Большого зала бока отлёживать. Причём не в аниформе! Значит, будет жёстко. Тьфу!       В общем, причины злиться на Блэка у меня были. Но и облегчение заметное накатило. Хоть в чём-то всё шло по графику.       Написано у Роулинг — появиться в Хэллоуин, он и появился. Какой он, оказывается, обязательный. А ведь мог бы просто сидеть смирно в собственное удовольствие где-нибудь… Не знаю. В той пещерке? Ну или в Хогсмиде, на крысах жирок нагуливать, как среднестатистический анимаг в бегах. А он, поглядите-ка, по графику идёт, молодец какой. А я ещё на него и ругаюсь. Несправедливо.       Кстати, о крысах и анимагах… Точнее, о крысах-анимагах. То есть об анимагах-крысах. Пора будет заняться изгнанием Петтигрю из замка «на вольные хлеба».       Прикинув примерный план мероприятий на ближайшее время, я прислушался к тому, как Лерой посвящал Северуса в подробности «гениальной» идеи Дамблдора собрать всех учеников на ночь в Большом зале.       Вот нахуя, простите? Прививка от ранних браков? Типа, послушайте, девочки, как мальчики храпят, и понюхайте их носки? А вы, мальчики, узнайте, что девочки тоже, случается, во сне пукают? Можно подумать, в таком замке силами нескольких человек можно найти того, кто хотел бы затаиться. Другой вопрос, что Блэк и «затаиться» несовместимы.       Видимо, я поддался перманентно присутствовавшему во мне раздражению и сам не заметил, как высказался вслух: — Идиотизм, бля. Дамблдор — Великий тормоз, а не Великий Светлый Маг. — Что Вы имеете в виду, мистер Поттер?       Заинтересованно уточнил Северус, а я, однообразными механическими движениями натирая на крупной тёрке корень женьшеня и всё ещё не осознавая, что мелю языком, принялся растолковывать слушателям свою мысль: — Ну как «что»? Два года назад, с троллем, он нас по факультетским общежитиям отправил, когда надо было, наоборот, в Большом зале всех запереть. Зато теперь, по всей видимости, исправиться решил.       Тут я поднял голову от миски с тёркой и заметил на лице Лероя такую же гримасу, что уже видел однажды — на перроне Хогсмида первого сентября, — когда они с прочими старостами вознамерились смутить меня, «натравив» первокурсников на героя.       Не на того напали! Я и «смутиться»? Пф!       В общем, сейчас тот тоже с трудом сдерживал смех. Сдерживаться старосте «Слизерина» явно помогал стоявший рядом, сложив руки на груди, декан того же факультета.       Упс… — Ой. Простите, сэр. Я опять оскорбил преподавателя. Директора.       Повинился я и, не зная, чем бы занять руки — сельдерей закончился, женьшень тоже, — занял свой болтливый рот вопросом: — Отработки, сэр? На весь следующий год, да?       В голосе у меня настолько явственно прозвучала надежда на положительный ответ, что Северус в неверии изогнул бровь аж в два раза сильнее обычного. Лерой таки не сдержался и прыснул от смеха, а я осознал, что опять позабыл, что я не Тодд сейчас, и этот «совместный» год никому ничего не принесёт, кроме более глубокой душевной травмы Северусу, когда настанет время Гарри Поттеру окончательно сойти со сцены.       Не сдержав смех, Лерой и любопытство сдержать не сумел и тут же спросил: — Почему так надолго?       Я пожал плечами и пояснил бодро: — Ну за Люпина я вчера уже получил отработки до конца этого года, значит, за Дамблдора — переносятся на следующий. — Мистер Поттер! За профессора Люпина. За директора Дамблдора. Минус два балла с «Пуффендуя», за неуважение к директору и преподавателю.       У Лероя чуть щёки не лопнули, так тот надулся, стараясь снова не заржать, теперь уже над суммой штрафа, действительно смехотворной. — Соблюдайте формальности, мистер Поттер.       Чуть брюзгливо заметил Северус.       Вот, значит, как ты с неожиданными стрессами справляешься: сосредотачиваешься на соблюдении формальностей? Ну… Тоже способ. Пока всех мудаков мистерами «обзовёшь», с половиной злости уже совладаешь. — Обязательно буду, сэр. Спасибо за совет.       Поблагодарил я вполне искренне, наблюдая за тем, как у бедолаги Лероя круче, чем у Северуса брови на лоб ползут от удивления.       Не пытайся, приятель. Тебе нас не понять. Мы с моим самым любимым профессором на нашей особой волне. Мы… Тьфу, блядь! Ну вот опять! Гарольд, бля! Ты — Поттер и тебе тринадцать!!! Запомни это! Надо себе жетон с такой надписью сделать и на чётки повесить. Буду ради успокоения бусинки перебирать и читать как мантру: «Я мальчик. А Северус не педофил».       Пока я ругал себя, а абсолютно точно не педофил Северус убирал ингредиенты и гасил горелки под котелками, собираясь закрывать лабораторию, ко мне подобрался Лерой и начал радостно делиться сплетнями: — Представляешь! Сириус Блэк, пока все были на пиру, эээ… Ну все, кроме вас. Так вот! Он попытался проникнуть в башню «Гриффиндора»! — Угу. И получилось?       Не особо воодушевлённо уточнил я, тоже прибираясь на своём рабочем месте.       Лерой мой настрой не разделил и прошептал, косясь на занятого наведением порядка Северуса: — Да никто не знает. Он разодрал портрет Полной Дамы, та сбежала, а уж что потом было…       Тот махнул рукой, а я покивал понимающе: — Слухов много, и до правды не докопаться. — Ну да. Как всегда.       Согласился мой собеседник с явственно заметным сожалением.       Ну да. Вы же дети, вам интересно. Это ж круто, когда псих по школе бродит. Хорошо хоть Блэк более-менее безвредный. Если не решит пошутить, конечно. — Никто только не понимает, почему он к «гриффам» полез.       Прошептал Лерой, наклоняясь ко мне поближе. — А куда он должен был полезть?       Искренне удивился я. — Как куда? В общагу «барсуков»! — Зачем?       Ещё больше удивился я.       Куда же Блэку и лезть, как не в «Гриффиндор»? Петтигрю же там.       Лерой посмотрел на меня как на идиота, но в то же время с жалостью: — Ну ты же там!       Ааа! Ёпта, я и забыл!..       Да, со своим знанием канона я истинных мотивов Сириуса Блэка, самого ответственного в мире крёстного, я и позабыл, что никто не знает, что тому нужен Петтигрю, а не Поттер-младший. — Идиотизм!       Высказался я. — Почему?       Глаза Лероя горели жаждой познания.       Всегда был уверен, что пацаны куда большие сплетники, чем девчонки. — Ну начнём с того, что меня «там» не было. Вообще никого не было и не должно было быть. Потому что все были на пиру. И Блэк не мог этого не знать. Так?       Лерой задумался на мгновение, но вынужден был признать: — Ну это да. Он же здесь учился. Да, слушай, ты прав! Что-то никто об этом не подумал. — Вот я и говорю: идиотизм. Но то, что Блэк — идиот, это понятно, из компании моего папеньки вообще никто умом не блещет.       Не отказал я себе в удовольствии проехаться по Люпину и Блэку ещё разок.       Хотя второй идиотом не был — хотя бы в этом отдельном случае, — а лез за тем, кто совершенно точно находился во время пира в общежитии «Гриффиндора». Но Лерой должен был верно понять, кому предназначалась эта шпилька, ибо вся школа стараниями самого Люпина уже была в курсе, что нынешний преподаватель ЗоТИ дружил с Поттером-старшим. — А вот…       Начал было я, но был перебит вклинившимся в наше обсуждение Северусом: — Мистер Поттер, Вы ничего не забыли? Готовы? — Готов, сэр.       Ответил я — Возможно, излишне радостно, каюсь! Но хорошо хоть не ляпнул: «Для Вас? На всё!» — и подхватил на руки напряжённого Сэра Севера.       Мой пушистый компаньон всё это время терпеливо ждал конца сборов, сидя на своём стуле. И да, со вчерашнего дня и до конца учебного года, то есть до конца моих отработок, этот стул уже был официально признан его личным.

***

      Когда мы вышли за дверь лаборатории, и Северус принялся запечатывать ту охранными чарами, Лерой совершенно не по-взрослому потеребил меня за рукав и спросил тихонечко, явно стараясь не привлекать внимание своего декана: — Что ты хотел добавить по идиотизму? — «По идиотизму» ничего добавлять не надо, он сам всегда и всюду добавляется.       Негромко, но и не шёпотом пошутил я и не смог отказать себе в удовольствии лишний раз обгадить Дамблдора: — Идиотизм думать, что Блэк до сих пор не в курсе, на каком я факультете учусь. И думать, что в башню Гриффиндора тот полез за мной. Не вижу я тут логики, хоть убей! — Идёмте.       Позвал нас за собой Северус.       Мы двинулись к лестнице из подземелий, и я добавил: — А ещё идиотизм — держать того, кого якобы хотят убить, в детском коллективе. Что помешает Блэку взять первый курс в заложники и потребовать выдать меня? Тем более тот, судя по сегодняшнему вечеру, по школе, как по собственному дому, шныряет. Умным ходом было бы, раз уж директор так уверен, что Блэку нужен именно я, изолировать меня подальше от Хогвартса. А всё остальное — идиотизм. Ну или старческий маразм.       Ну или обдуманная провокация, но об этом варианте я говорить вслух не буду. Равно как и о том, что Фаджу тоже подумать бы головой не мешало, раз уж тот, как сам думает, в курсе мотивов Блэка.       Дальше мы шли молча, оба моих спутника явно обдумывали моё высказывание.       Когда мы были уже в коридоре первого этажа, Лерой всё-таки сказал: — Гарри… Ты это… Предупреждай, пожалуйста, вашего старосту, когда будешь уходить. А то с тобой случается всякое. Сам знаешь.       Я умилился: — Ой, не могу! Вы меня охранять, что ли, собрались? Тоже мне, достояние нации нашли. Но приятно. Но не нужно.       Пусть на самом деле ситуация неопасная, но охрана меня подростками — явно нездоровая тенденция.       Лерой засопел обиженно и попросил уже строже: — Давай ты просто примешь это как руководство к действию и не станешь спорить. Хорошо?       Я закатил глаза, но ответил послушно: — Хорошо, мамочка.       Н-да, надо поскорее разбираться с Блэком и его однокашниками, не то детишки никакой самостоятельности мне не оставят.       Почему-то чужая забота раздражала.       Немного. Совсем слегка. Пока. Пока слегка.       Наверное потому, что исходила не от тех… не от того…       Гарольд! Ты — Поттер и тебе тринадцать! Нет, точно чётки и жетон надо! Чётки и жетон. — Чётки и жетон. Чётки… — Что? — А? Нет, ничего, сэр.       Я опять не заметил, как перешёл на бормотание вслух. — Входите.       Северус приоткрыл перед нами с Лероем дверь Большого зала и, буквально запихнув нас внутрь, унёсся ужасом, летящим на крыльях ночи, вперёд, к восседавшему на троне начальству.       Клёвый, кстати, был мульт про Чёрного Плаща. Надо бы летом пересмотреть будет. Если время найду, конечно. Лето, оно ведь такое…       

***

      В итоге «мудрых» распоряжений Дамблдора, единственный на всю школу магически дееспособный мужчина Северус Снейп — так же, как и полугоблин, полувеликан и полуоборотень — тут же был отправлен прочёсывать коридоры и закоулки замка в компании мадам Хуч, Помфри, Стебль и вышеперечисленных полу-. Филча никто не счёл достойной боевой единицей, даже с довеском в лице — морде — Миссис Норрис. Трелони — очень подозреваю — вообще не была в курсе происходящего. Мадам Пинс, как я подслушал нечаянно из разговора трёх оставленных нам горе-дуэний Авроры Синистры, Батшеды Бабблинг и Септимы Вектор, заняла оборону в библиотеке, приготовившись защищать бесценные фолианты от загребущих лап чёрного мага. МакГонагалл оставили помочь с оборудованием всеобщего лежбища. Вот так и распределились человеческие и не очень ресурсы.       Далее Дамблдор осчастливил нас спальниками, изготовленными, очевидно, по какому-то образцу столетней давности, когда сам он последний раз отдыхал на природе с ночёвкой. И свалил.       Подозреваю, что баиньки. И подозреваю, что в кровати. Сссука!       Конечно же, нас попытались заставить спать в дурацких спальных мешках на холодном каменном полу Большого зала, где всё тепло, согласно элементарным законам физики, поднималось к охрененно высокому потолку. Но тощие спальники, то ли наколдованные Дамблдором, то ли просто появившиеся из-под отменённых им дезиллюминационных чар — а то и вовсе, очень даже может быть, притащенные домовикам, — энтузиазма ни у кого не вызвали. Старосты и прочие «небезразличные товарищи», оглядев это добро, озадаченно переглянулись и принялись трансфигурировать те, кто во что горазд был. И не только себе: кто из мелких во что просил, в то старшие и превращали выданный материал для трансфигурации. То же самое активно творилось с прочими прихваченными детьми с собой вещами, те превращались в постельные принадлежности.       Вот. А я-то, наивный чукотский юноша! «На каменном полу бока отлёживать». «Будет жёстко». Как будто не маг. Вот! Молодцы «цыплятки» и иже с ними. Ну ведь могут! Научил. Я — молодец!       Хвалил я себя, глядя на вовсю колдовавших учеников. А помогая весело болтавшим, ничуть не расстроившимся первокурсникам, исправляя кривоватые подушки, комковатые матрасы и коротковатые одеяла, я бурчал себе под нос: — Вот ведь мудак хвастливый. Раз уж ты такой Великий, мать твою, так создал бы всем койки. А если силёнок не хватает, так нечего выделываться. Поручил бы старшим кроватей понаделать, а уж с одеялами и подушками младшие сами справились бы. Ну хотя бы с простынями точно справились бы.       Пробормотал я, переделывая одну особенно страшненькую и тощенькую подушку, сговнянную — Иначе и не скажешь! — первокурсником Сэмми из школьной сумки.       Составив в воображении примерную картину грядущего бардака, я трансфигурировал один из бесхозных пока спальников в середине зала в нечто наподобие горки для самых маленьких — этакую монолитную пологую стремянку с перилами. Забравшись на верхнюю площадку горки-стремянки, наложил на голосовые связки «Сонорус» и не смог отказать себе в удовольствии простебать ещё разок Локонса с его фразочкой из канонного дуэльного клуба. В действительности это должно было быть ещё смешнее, потому что этой фразой «профессор» Пустомеля начинал каждый урок: — Всем меня видно? Всем меня слышно?       Народ ожидаемо загоготал, захлопал — развеселился, короче говоря. Кроме МакГонагалл, та рванула ко мне из дальнего угла зала на такой скорости, словно ей закись азота под хвост впрыснули.       Что ж, придётся и мне поспешить. — Отлично! Тишина!!! Сейчас будет сделано важное объявление!       Народ притих, а МакГоногалл — наоборот, ускорилась:       Да и пофиг! — Мистер Поттер!       Что «мистер Поттер»? Вам-то, миссис Кошка, в этой газовой камере наверняка спать не придётся, в отличие от меня. Потерю баллов я переживу, а вот сегодняшнюю ночь — не уверен. Так что объявлению быть. Они ещё сами мне «спасибо» утром скажут.       Потому я рявкнул совершенно неуважительно, рассчитывая на эффект неожиданности: — Тишина, я сказал!       Расчёт оказался верным. Первая гриффиндорка школы затормозила и замерла с возмущённо распахнутыми глазами и ртом.       Я же, не теряя времени даром, перешёл к сути: — Мужская половина населения! Слушайте внимательно. Тот, кто не наложит чистящие чары на снятую обувь и носки, будет проклят мною лично! Месяц будете постоянно ощущать в носу только запах того, что не почистили.       Раздались стоны парней, смех девчонок, в копилку «Пуффендуя» с мелодичным перезвоном просыпалось энное количество жёлтеньких камушков.       МакГонагалл поджала губы в нитку, развернулась и ушла. Спать или искать Блэка — неизвестно.       Ну да и кому не наплевать? Уж точно не мне.

***

      Но весело всем было не слишком долго. Потом начался быт. Недовольные писки и вопли девчонок, которым понадобилось: умыться, подмыться, почистить зубы, помыть головы — лучше всё вместе и в душе. Выдавить прыщи, наложить маски, намазаться кремами и отварами. Расплести косы, расчесаться, накрутить бигуди, заплести на ночь косы. И прочее, и прочее… А ведь ещё и переодеться где-то было надо. Если пацаны, пользуясь случаем безнаказанно продемонстрировать прессы и задницы, бодро заголялись перед прекрасной половиной человечества, вгоняя тех в краску и хихиканье, и не спешили нырять под одеяла, то… Что началось потом, когда старшеклассницы принялись гордо дефилировать от ширм, наколдованных в уголке зала наивно-бестолковой МакГонагалл, к своим койкам!..       Вот ну не дура ли МакГи? Ещё какая. А все остальные? Тоже. Вот, блядь, трудно было, что ли, не задницами своими столетним, как обычно, подумать, а передницами? Хотя толку-то? У них и передницы тоже столетние.       Ворчал я, страстно жалея, что зал хотя бы не поделили на две половины: мальчишечью и девичью. И не разделили ширмами. Понятно, что пацанам занятие было бы на всю ночь ширмы эти сдвигать, но так хотя бы мелкие выспались бы.       А теперь что? Ну неужели так было трудно задуматься, а? Я не ханжа! Не надо тут. Но что теперь?       А теперь в Большом зале творился… Ну не сказать было — Боюсь, только пока! — что филиал публичного дома, но лаундж зона средненького стрип-клуба — вполне. Надо не надо, но по залу то и дело шныряли старшекурсницы в тоненьких шёлковых халатиках, весьма, стоило бы отметить, успешно посоревновавшиеся друг с дружкой на тему: у кого получится трансфигурировать из школьной мантии наиболее тонкую и красиво облегающую выпуклости материю. Парни подговаривали мелких подозвать девчонок, попросить рассказать тем что-нибудь перед сном. Мелкие радостно соглашались. Девчонки, естественно, всё прекрасно понимали. Но по первому же зову истерично хихикавшей мелюзги спешили выпятить свои созревающие прелести и подиумной походочкой прошествовать меж рядов и групп различной спальной… ммм… утвари.       Мебелью это иногда было не назвать.       В общем, творилось то, что и должно было бы твориться, если согнать в одну кучу несколько сотен детей и подростков, оставить им всего трёх «надзирательниц», не пользующихся непререкаемым авторитетом, и потушить свет.       Ох не зря это не показали в фильме и не упомянули в книге, ох не зря!       И это я умолчал про то и дело курсировавших туда-сюда девчонок и мелюзгу — стайками — и старших парней — по одиночке — якобы посещавших туалет. Нет, они конечно посещали туалет, но с совершенно разными целями. Если первые и вторые таскались туда действительно посикать/покакать, а заодно и потрындеть, то третьи — исключительно, по-моему, чтобы подрочить.       Не все, правда.       Не в том смысле, что не все «подрочить», а в том, что не все «таскались». У некоторых хватало наглости орудовать прямо под одеялом. Ну или не хватало выдержки добраться до туалета. Так что к запахам немытых юношеских тел и косметических средств постепенно примешались «амбре» выкуренных в туалете маггловских сигарет и спермы.       Ну да, это ж святое — передёрнуть и закурить.       В общем, спустя часа три от начала такой весёлой «ночёвки», из аккуратненько накрытых чарами отвлечения внимания «белых пятен» зала можно было услышать что угодно, только не канонные откровения Дамблдора с Перси Уизли. В шепотки и шебуршания вплетались девичьи попискивания, тяжёлое дыхание, ритмичные шорохи ткани.       Ну и? Кто-нибудь ещё скажет, что я был неправ, не обнародовав секрет Выручай-комнаты?       Мне с моими волчьими нюхом и слухом хотелось просто удавиться, но я стойко терпел. Лежал на своём спальнике, трансфигурированном в кожаный диван — Да, я выпендрёжник, и что? Могу себе позволить! — гладил дремлющего Сэра Севера, накормленного сердобольными домовиками, грыз сыровяленую колбасу из своих сумочных запасов — я же не поужинал — и читал при свете неяркого — мне хватало — «Люмоса». Ну и время от времени накладывал чары очистки воздуха. А ещё очень жалел, что «Сомнус» не может охватить весь зал разом.       С трудом дотерпев в таком бедламе до двух часов ночи, выбрался из-под «Отвода глаз» и пошёл по рядам, усыпляя тех, кто ещё хуйнёй маялся дебоширил и предавался петтингу. Усыпил и снова сел читать в тишине и покое всё ту же замаскированную под маггловский роман-фэнтези книгу по тёмномагическим артефактам, что читал в поезде. И это не я медленно читал, это просто в книге страниц было под тысячу. Думаю, излишне пояснять, подо что я её оформил. Лично я знал только один фэнтезийный эпос подобного объёма. Я, правда, не помнил точного названия, потому что длиной то было подстать толщине книги — Что-то там наподобие: «Туда-сюда…» — и нет, это была не «Камасутра».       Хотя страниц там и столько же, примерно.       Это была книжка про шатания хоббита с корешами туда-сюда по Ширу и ближайшим Мордорам.

***

      От входа в зал послышались знакомые шаги. Я не счёл нужным гасить огонёк и притворяться спящим. Когда Северус остановился рядом, я поднял взгляд, закрывая книгу, и сел, освобождая для него местечко.       Он не стал отказываться от предложения, устроился поудобнее и спросил тихо: — Мистер Поттер, почему ещё не спите?       Я ответил чистую правду:       Повезло для разнообразия, видать. Мне. Не всё ж сочинять на ходу. — А я, сэр, вообще мало сплю. Мне четыре часа сна более чем достаточно, хотя могу обойтись и двумя. Если, конечно, нет магического истощения, тогда дольше восстанавливаюсь. — Понятно.       Мы помолчали немного, и он вытянул вперёд ноги и заметил нейтрально: — У Вас с «профессором» Люпином завт… уже сегодня урок.       Меня аж перекосило: — Увы.       Да, по расписанию у нас была ЗоТИ. — Вы будете тренировать заклинание «Ридикулус», Вы знали?       Осторожно спросил он.       Блядь!       Я сглотнул вмиг загустевшую слюну и отрывисто произнёс: — Теперь знаю. Спасибо. Сэр. — Не за что.       Мы ещё помолчали.       Я постарался успокоиться, напомнить себе, что маленько уже умею в ментальные практики и уж тощего боггарта по-любому «продавлю», то есть заставлю паразита ухватиться за выдуманный страх, который старательно буду транслировать вовне.       Простая система Станиславского: чтобы убедительно сыграть, убеди себя, что так оно и есть. Элементарно! Ладно, я подумаю об этом завтра — первая заповедь прокрастинатора. — А Вы почему не идёте спать, сэр?       Вернул я любезность и тут же ляпнул, не успев прикусить свой болтливый язык: — У Вас ведь сегодня тоже, если мне память не изменяет, не самые простые курсы.       Северус ооочень удивился. Бровь на целую десятую дюйма выше положенного приподнял: — Мистер Поттер, Вы знаете моё расписание?       Упс… — Ну не всё. И не только Ваше.       Заюлил я. Пожал плечами, мило улыбнулся, стал зачем-то засовывать книгу в сумку — тянул время, короче говоря.       Опять врать. Как-то чересчур быстро везение закончилось.       Сэр Север, возлежавший рядом, недовольно заурчал, когда его покой был нарушен моим копошением. Так что пришлось успокаивать моего компаньона. Наконец, я придумал, как можно было бы объяснить мою излишнюю осведомлённость: — Я же помогаю ребятам писать домашние эссе, вот и запоминается иногда, какому курсу когда работы сдавать.       Да-да, вот так всё просто объясняется. Вовсе я и не выучил твоё расписание специально. Не-а!       Не знаю, поверил Северус мне или нет, но вопросительно приподнятая бровь опустилась.       После ещё нескольких минут тишины он отстранённо заметил: — Ваш крёстный и этот… этот Люпин как-то общаются. — Вы уверены, сэр? — Ммм… Предполагаю. Это было бы логично. Друзья детства всё же.       Ой не факт! Не факт, что «друзья». Не факт, что «общаются». В каноне не общались, да и сейчас не сообразили бы. Ни «как», ни «зачем». Они же не заодно. По крайней мере пока. Да и в прошлый раз Люпин поверил Блэку только после того, как увидел Петтигрю. А Карту мародёра я «светить» и отдавать не собираюсь.       Поразмыслив над этим, я счёл возможным сказать Северусу: — Пожалуйста, обдумайте мои слова, сэр: Люпин не верил Блэку ещё тогда, когда того посадили; а Блэк и Поттер перестали доверять Люпину ещё раньше. Зачем бы при таком отношении друг к другу им общаться?       Максимум, чего может хотеть Люпин, — это изловить Блэка. А уж для того, чтобы вернуть в тюрьму, или для чего другого… Как я понял в далёком голозадом детстве из разговоров между Джеймсом и Сириусом, последний знал, что Люпин к нему неравнодушен, и много зубоскалил на эту тему.       Северус тяжело вздохнул, откинул голову на удобную высокую спинку и признался: — Не знаю зачем. Но как тогда Блэк попал в замок? Без помощи изнутри это сделать невозможно.       Ой ли? Тут не замок, а проходной двор. Столько «потайных» ходов внутрь ведут, что странно, как ещё спящего Дамблдора ночью воры не вынесли. — Почему Вы так думаете, сэр? Я вот, например, знаю парочку потайных ходов… — Мистер Поттер!       Встрепенулся Северус, садясь ровно: — Я здесь куда дольше Вас. И, поверьте, потайных ходов успел узнать далеко не «парочку». Семь, если говорить начистоту. — Ого!       Искренне восхитился я.       Я и то только про пять знаю! — Вот Вам и «ого». Естественно, у каждого хода я поставил сигнальные чары. Со стороны замка. То есть Вы должны понимать, что отключить чары изнутри хода невозможно. Значит, или кто-то в замке отключил сигнализацию, или… Ну или остаётся признать, что я не знаю про какой-нибудь особо тайный восьмой ход. Во что верится с трудом. Всё-таки в моём распоряжении имелось на двенадцать лет больше, чем у Люпина и Блэка, на поиски нелегальных путей проникновения в Хогвартс.       Мне захотелось хулигански показать Северусу язык, потому что про Исчезательный Шкаф в Выручай-комнате он точно не знал.       А я знаю! Беее!       Вот такой я взрослый и серьёзный мужчина сорока четырёх лет. Угу.       Я напоказ опечаленно вздохнул и признался: — Тогда я ничем не могу Вам помочь, сэр. — Увы, я и сам себе помочь ничем не могу.       Он саркастично хмыкнул и снова откинулся на спинку.       Всё-таки я очень удобный диван «сочинил». Молодец я.       Мне тут же захотелось поддержать хоть как-то моего самого любимого профессора, такого усталого и раздражённого. Захотелось обнять, но…       Хватит. Не забывай, Гарольд: не в этом виде, не под личиной мелкого пацана. Повторяем мантру: я — Поттер и мне тринадцать! Так что — руки, Гарольд, руки прочь от профессоров. От любых. Даже от самых твоих любимых.       

***

      Северус попрощался и ушёл.       А я сидел и думал.       Возможно ли, что Блэка в замке и не было? А Петтигрю, оставшись в одиночестве в общежитии «Гриффиндора», выбрался из гостиной, превратился в человека, сымитировал нападение на Полную Даму, да и прошмыгнул обратно. Вполне. Почему нет? Запросто. Только зачем? Для усиления охраны? Возможно. Сейчас, когда у Грейнджер нет Живоглота, у Петтигрю нет резона покидать уютный — на самом деле неуютный, но это и неважно — дортуар третьекурсников факультета Годрика.       Я и сам не заметил, как задремал.

***

      Проснулся уже ближе к семи утра. Привёл себя в порядок, снова закусил как следует запасами из сумочки, а там уже настало время будить остальных и собираться к завтраку. Со старшекурсников с первых я снял чары. Вырубленные мной заснувшие в чужих постелях закопошились, просыпаясь, ужаснулись и поспешили расползтись по своим местам, уже сами будя остальных.       Ко мне подкатился взволнованный Седрик, взъерошенный спросонья: — Ох! Ты здесь! — А где ещё мне быть, Сед?       Удивился я. — Ну не знаю! Вчера же делся куда-то. — Вчера я был на отработке у профессора Снейпа. Кстати, запомни сам и другим старостам передай: я теперь до конца года ежевечерне буду на отработках. — Гарри!       Красивые серо-голубые глаза Седрика стали практически идеально круглыми. — Да что ж ты так орёшь!       Одёрнул я его, озираясь вокруг и накладывая на всякий случай «Купол тишины» на нас.       Седрик стал говорить тише, но глаза его в размерах не уменьшились: — Что надо было натворить, чтобы на восемь месяцев отработок попасть?! Это ты, что ли, Блэка вчера в школу запустил?!       Теперь у меня глаза начали, кажется, округляться:       Что у этих детей в головах? — Ну ты ещё поори про такое, и завтра меня в Азкабан придут забирать. Сплетни такая штука… А про отработки… Так надо. Это… это, Сед, для моей защиты.       Моя ложь помогла, Седрик явно сразу же успокоился: — Ааа. Тогда ладно. Ну хорошо, я пойду собираться. — Вот-вот. Иди-иди.       Хватит с меня надзора. Мне сорок четыре, а меня оберегают, словно королеву беременную. Забота — это конечно приятно, но личная свобода важнее. Нашли, блядь, нуждающегося в защите! Рррр… Так, что-то я какой-то чересчур «добрый» с утра. Не пора ли принять флакончик успокоительного? Ну Седрик, ну… Зелья на них не напасёшься!       

***

      Все разбежались по факультетским общежитиям, а я, решив не терять время в очередях в душевые, уже привычно освежился чарами и в ожидании завтрака уселся на тот подоконник в холле, где Северус лечил мою щёку, а я хвастался патронусом. Чувствовал я себя отлично, даже спать не хотел — хотя эта проблема, думается мне, сегодня была общешкольной, — а после приёма Антиликантропного успокоительного даже укусить никого не хотел.       Даже обматерить.       Правда, избавившись от злобности и раздражительности, мыслями я тут же невольно скользнул в противоположную злости сторону, в сторону любви. Плотской. Телесной, иначе говоря.       А всё потому, что ночёвка эта проклятая нас с моей верной правой рукой с режима сбила! Надо было тоже того… В туалет и покурить потом. Шучу. Про покурить.       Стоило бы конечно не шутить, а, пока имелось время, подрочить продумать способ защиты от боггарта.       Тот был не самой проблемной тёмной тварью изо всех имевшихся в магическом бестиарии, но и не совсем чтобы безобидной. Опустошить резерв взрослого мага не смогли бы и несколько боггартов, даже умей те нападать скопом. Понятное дело, сколько-то сил маг потерял бы, но на этом и всё. Неприятен боггарт был другим. Тем, что бередил душевные раны. Ну и конечно же тем, что мог продемонстрировать всем желающим чужие тайные страхи.       Боггарта запросто можно было вообще игнорировать, если имелась ментальная защита достаточной силы, но это был не мой случай. Не пускать в свою голову различных легилиментов — что людей, что магических тварей — я так и не смог научиться. К этому нужно иметь врождённый талант. Но вот развитое воображение и отличная память помогали мне компоновать и показывать выбранные воспоминания и мысли. Так я действовал при знакомстве с Гиппократом и во время недавнего визита к Дамблдору. Ну и естественно, можно было показывать не реальное, а выдуманное. Главное — сконцентрироваться и не отвлекаться. Так я собирался обмануть боггарта. А ещё, я собирался подгадить Люпину.       Качественно так поднасрать! Навалить кучищу драконьего навоза под самый его длинный любопытный нос.       И сейчас я аж гнусно захихикал, жестом классического мультяшного злодея потирая руки.       Раньше моим боггартом тоже был дементор. Хоть в чём-то мы с книжным мальчиком были схожи. Якобы это значило, что и я, и канонный Поттер боялись бояться, как попытался покрасивее выставить это Люпин.       Чушь и бред! Если бы дементоры напали в поезде на кого-нибудь другого, то и у того ребёнка — Миллиард процентов!!! — боггарт после превращался бы в дементора. Потому что они реально, сука, страшные!       Просто и для книжного Гарри, и для меня в прошлой жизни дементор оказался самым свежим, сильным, чётко оформленным страхом. Чудовище, совсем недавно произведшее неизгладимое впечатление. Не более. Я тогда сосем ничего не боялся. Сложно бояться, если существуешь один как перст и точно знаешь, что умрёшь в определённый момент, а раньше — ни-ни. Книжный Гарри тоже был одинок и искренне верил, что он бессмертен. Как все дети.       Но теперь я повзрослел и — смею надеяться — поумнел. И к сожалению, но неизбежно, у меня появились уязвимости. И моим боггартом больше не была жуткая инфернальная тварь в чёрном балахоне. Совсем нет. Мой страх изменился кардинально. Это я успел выяснить летом, в рамках подготовки к ожидаемым школьным реалиям третьего курса. Не могу сказать, что был удивлён, отнюдь. Я счёл такие изменения естественными. И страх мой был самым обычным страхом взрослого сознательного человека. Банальным даже.       Что может быть страшнее потери любимых? Ничего. Предсказуемо и банально бояться такого. Но от понимания тривиальности страха сам страх не становится слабее, увы.       Но сейчас я был уверен, что смогу повернуть себе на пользу то, что боггарт выставит на всеобщее обозрение. Мне очень нравилась задуманная мной месть. И да, это была именно месть, то есть воздаяние Люпину за его поступок. А «поступком» я считал сегодняшнюю тему урока. Так как та явно была выбрана неслучайно.       Вместо того, чтобы, согласно канону, на первом же уроке ЗоТИ пригласить нас в учительскую, к шкафу с боггартом, Люпин начал вести занятия в соответствии с темами учебника: красные колпаки, болотные фонарники и прочая мелкая нечисть. Тогда, в сентябре, я просто порадовался отсрочке. Боггарт в учебнике ЗоТИ за третий курс был самой последней темой. Но вот закончился октябрь, и тема урока — боггарт.       Почему?       Я пришёл к выводу, что в начале года проводить урок по этой теме просто-напросто сочли нецелесообразным. Я прямо в поезде провозгласил, считай: никого не боюсь; ни в чьей помощи не нуждаюсь; сам кому хошь помочь могу. И канонное занятие не состоялось.       А недавно я привлёк внимание директора, потоптался по самолюбию преподавателя ЗоТИ, и вдруг — Какая неожиданность! — темой урока становится существо, вытаскивающее на поверхность тайные страхи жертв.       Кто-то верит в простое стечение обстоятельств? Я — нет. Боггарт в учебнике по-прежнему самая последняя тема, аж июньская.       Можно было бы конечно счесть, что кто-то — либо самодеятельный Люпин, либо крайне любознательный Дамблдор — срочно заинтересовался страхами…       Ну не знаю. Рональда Уизли? Лаванды Браун? Сомнительно. Да хоть бы даже и Драко Малфоя. Обращаясь к упомянутому уже мной Станиславскому, хочется повторить его бессмертное: «Не верю!»       Вот и не верилось мне, что, кроме страха Избранного, чей-либо ещё страх мог быть интересен не самым простым личностям, наподобие нашего «Великого Светлого». Не верилось. И можно конечно было бы пошутить, что пора лечиться. Если уж не от мании преследования, так от мании величия точно. Ибо Избранный; Мальчик, Который Выжил; победитель Тёмного Лорда — это всё, похоже, для тринадцатилетнего героя уже слишком мелко. Похоже, замахнулся пацанчик на имя «Пуп», отчество «Всея», фамилию «Земли».       Красивенькое, кстати, ФИО получается. Кроме шуток, мне даже нравится.       Можно. Можно и пошутить. Но чёртова логика. Никуда от неё.       Вот зачем и для чего этот урок? Изучить методы борьбы с боггартом? Ху… Ерунда какая!       Очевидно же, что кому-то нужно узнать мой… — Ладно! Ладно, пусть не только мой. Наши! — наши страхи. Ведь знание чьих бы то ни было страхов — это очень полезный рычаг давления на этого человека, тем более на подростка. А потому — месть.       Нет. МЕСТЬ! Вот так.

***

      Завтрак подали вовремя. Ничто в Большом зале уже не напоминало о прошедшей ночи: воздух был свеж, разнообразные спальные места сменились привычными столами и лавками. Только на лицах учеников гораздо чаще, чем в любое другое утро, проскальзывало мечтательное выражение.

***

      Первый и второй уроки начались и закончились. И вот настало время пары по защите от тёмных искусств.       По всей видимости, очередной «профессор» ЗоТИ искренне верил, что, опустив себя до уровня школоты, став нам не учителем, но приятелем, он чего-то достигнет. Лично я не понимал, чего же именно рассчитывал достичь Люпин: высот авторитета или глубин взаимопонимания. И то, и другое я считал недостижимым подобными методами. Но одного он достиг однозначно: из-за отсутствия какой бы то ни было строгости с его стороны, дисциплина на уроках тоже почти отсутствовала. Члены «Клуба отработок» обычно выигрышно выделялись в этом смысле на фоне практически неуправляемых гриффиндорцев, но и они были всего лишь детьми.       Я конечно же рассказал на перемене всем своим почти уже бывшим — потому что подросли заметно и физически, и морально — «цыпляткам», что ждало нас на уроке. Но к счастью, подросли они не слишком: по-прежнему боялись пауков, змей, крыс и прочей детской белиберды. Так что не особо впечатлились, а только взбудоражились, отчего сейчас с дисциплиной и было не ахти. Лекцию слушали через пень-колоду: задние ряды шептались, по классу летали самолётики из записок.       Я сидел у окна и, зная, — Спасибо, Северус, спасибо! — что предстояло на втором уроке из пары, морально и ментально готовился. Сэр Север лежал, подогнув лапки, частично на подоконнике, частично на моей парте и наблюдал. Естественно, он не мог не помнить, как другой Люпин высмеял его, воспользовавшись наивностью и боязливостью Невилла в купе с дурным вкусом бабки Пупса в одежде. Поэтому я переживал ещё и насчёт того, что этот урок мог послужить триггером и вновь столкнуть моего пушистого компаньона в его животную ипостась. Я теперь всячески старался оберегать Сэра Севера от волнений, а потому не планировал брать его с собой в учительскую. Правда, я был уверен, что он не одобрит мою идею, а потому потихонечку чесал за чёрным ушком, проводя магию через пальцы и навевая сон.

***

      Наконец, Люпин покончил с лекцией и повёл нас в учительскую. Сэр Север остался сладко спать на подоконнике.       Конечно, в учительской никого не было. Из людей. Не с расписанием Северуса пары в учительской просиживать.       Ну и ладно. Виделись недавно. Даже на одном диване сидели, о как!       Зато в наличии имелись: боггарт в шкафу — одна штука; остаток профессора Бинса…       Эээ… Затрудняюсь вычислить в процентах, сколько от изначального Бинса могло содержаться в призраке, при виде меня ставшем совсем-совсем прозрачным и всосавшемся в ближайшую стену. — А теперь встаньте по одному.       Попытался Люпин призвать учеников к порядку.       Если пуффендуйцы и слизеринцы худо-бедно выстроились в очередь к трясшемуся крупной дрожью — Что, чуешь, падла, что смерть твоя пришла? Бойся! — шкафу, то понадобилось достаточно много времени на то, чтобы угомонить гриффиндорцев.       Я не стал ныкаться в конец, но не стал лезть и совсем вперёд. Приткнулся примерно в конце первого десятка страждавших заглянуть в лицо своему страху. Чтобы сосредоточиться мне не надо было много времени, тем более любоваться на пауков на роликах и прочий кринж желания не имелось. Я конечно понимал, что после моего перформанса урок вряд ли продолжится, но это тоже входило в мою месть Люпину. — Драко, Сью. Если вы не хотите к боггарту, то вставайте за мной. Если интересно напугаться, то, милости прошу, вставайте впереди.       Мои друзья задумались. — А ты, что ли, совсем не боишься?       Осторожно спросила меня Сьюзен. — Почему не боюсь? Боюсь.       Тихо ответил я.       Вообще боюсь, но сейчас — нет. Сейчас я готовлюсь.       Сьюзен неуверенно взглянула на Драко. — Всё будет хорошо.       Немного напряженно произнёс мой блондинистый друг, видимо теряясь в догадках, что могло бы действительно напугать такого бесстрашного меня. — Да, Сью. Всё будет хорошо. Ведь с тобой рядом такие храбрые и сильные мы! Тебя оберегает настоящий Дракон.       Не упустил я случая позубоскалить чуть-чуть насчёт увлечённости моих друзей друг другом.       Она порозовела, но заметно подбодрилась, косясь в сторону Драко. А он стоял весь такой прямой, натянутый.       Прям: «Юноша бледный со взором горящим». Чё-та на русскую классику потянуло. Не к добру.       Я уже понял про себя: если начитаю цитатами из школьной программы сыпать, значит — нервничаю.       Скорее всего. Но это неточно. Я ж — мужиг! Мы не нервничаем. Мы здраво опасаемся.       Драко отважно занял место впереди меня, а Сьюзен благоразумно — позади.       Ну значит, так тому и быть.       Но не предупредить друзей о своей задумке я не мог: — Что бы вы ни увидели, не лезьте и не бойтесь. Так надо. У меня всё под контролем. Поняли? — Но… — Поняли?       Поднадавил я тоном. — Поняли.       Со вздохом ответил за двоих Драко, предварительно обменявшись со Сьюзен напряжёнными взглядами.

***

      Очередь продвигалась небыстро. Люпин стоял рядом со шкафом и сначала спрашивал у каждого испытуемого, чего тот предположительно боялся сильнее всего. После они вместе придумывали смешную версию этого страха, и только потом ученик допускался до боггарта. Неплохая метода, если бы тут не было как у шизофреников: стройные и логичные рассуждения, но в основе — ложное утверждение. Метода хорошая, но запускать бы при этом подростков в кабинет по одному. Это во-первых. А во-вторых…       Да кому вообще нужны боггарты, чтобы их отпугивать??? Сжечь — вот и вся недолга.       Парочка дементоров, кстати, из шкафа вылетела. У Симуса и у Дина.       Ясно. Значит, эта парочка в хвосте поезда сидела и успела прочувствовать всю глубину «прелести» общения с этими товарищами в стареньких рясах.       Симус перетрусил и вызвал патронус, а Дин своего превратил в какую-то старуху со скалкой в руках и выбивающимися из-под капюшона мантии седыми прядями.       Видимо, кто-то из родни.       Так и оказалось, потому что с воплем: «Бабауля! Во что ты одета?» Дин зашёлся хохотом.       Ну… Каждому своё. Наверное, очень смешная женщина.       В любом случае смех сработал, и боггарт убрался в своё логово ждать следующую жертву.       Что Драко, что Сьюзен стояли молча и размышляли о своём. Так что я тоже позволил себе чуть отвлечься от темы урока, так сказать.       Я не думал о том, чем — точнее, кем — обернулся бы мой боггарт. Я любил своих друзей, но был в моей жизни — обеих моих последних жизнях — человек, которого я любил и боялся потерять несоизмеримо больше. Я понимал, что это несправедливо. Что Сьюзен и Драко куда ближе мне, чем Северус. Но я не собирался выискивать вселенскую справедливость, я просто признавал вещи такими, какими те были. Поэтому я знал, что мой боггарт обернётся именно Северусом. И именно в том виде, который означал бы, что он потерян для меня навсегда. То есть — мёртвым Северусом.       Но думал я не об этом. Я пытался понять: возможно ли как-нибудь сделать так, чтобы мои друзья не пострадали морально тогда, когда я буду вынужден убрать со сцены Гарри Поттера в лице марионетки. Ведь они пострадали бы. Именно потому, что относились ко мне искренне. Наверное, даже любили. А травма от трагической гибели близкого друга остаётся в душе навсегда, особенно если подобное случается в подростковом возрасте, которому свойственно обострённое восприятие и склонность к трагизму и романтизации. И я хотел уберечь пусть не всех «цыпляток» от подобного опыта, но этих двоих точно. Дав себе слово обязательно придумать выход из почти безвыходной ситуации, я сосредоточился на окружавшем меня.       Я уже придумал, как в итоге будет выглядеть моя «шутка» над Люпином. Я считал, он смог бы оценить при желании.       Как раз в духе твоих «друзей детства и юности», волчара позорный.       Настала очередь Драко, и я сосредоточился на собственных выдуманных переживаниях.       До сегодняшнего дня, на встрече с боггартом в конце учебного года я планировал просто «убедить» — накрутить до истерики — себя, что я боюсь потерять себя взрослого, боюсь остаться под личиной и под именем Гарри Поттера навсегда. Я действительно этого не хотел бы ни за что в жизни, так что раздуть немного эмоции — и готов был бы результат. Я был уверен, что в этом случае боггарт продемонстрировал бы мёртвое тело Гарольда Тодда. Тот слишком примитивен, чтобы различать психологические нюансы. Почуяв, что я боюсь потерять Гарольда Тодда, просто «выдал бы» тело с внешностью взрослого меня. И пусть бы все думали, что я боюсь за своего наставника.       Но сегодня я был в ударе! Так что планы полностью переменились.       

***

      Навстречу Драко — вполне, как по мне, ожидаемо — из шкафа грациозно вышагнул идеал метросекусала — лорд Люциус Малфой собственной блондинистой персоной в парадном облачении. На лице Лорда-Блондинки было не презрение, но искреннее сожаление.       Боггарты — естественно! — звуков производить никаких не могут. Всё, что «слышит» жертва, — это индивидуальная ментальная трансляция. Но губы «Люциуса» шевелились, потому я смог примерно разобрать, что было там что-то на тему разочарования.       Говорю же — ожидаемо. Как любой наследник, Драко боится подвести отца и Род. Как любой мальчишка-подросток, страх потерять одновременно и любовь родителя, и уважение к себе более пугающий, чем реальные трагедии, которых тот в жизни ещё не видал и даже не знает, что такое может быть.       Ребёнок. Любящий ребёнок, для которого отец — идеал для подражания. Дракусик, а не Дракон. Пока.       В общем, мой друг с боггартом справился. После решительно произнесённого заклинания Люциус стал выглядеть так, словно в того ударила молния: всклокоченный, волосы дыбом, лицо закопчёное, в глазах — бездна удивления. От искреннего смеха Драко ментальный паразит втянулся обратно в своё убежище. Мне тоже стало смешно.       Надо будет спросить потом, что это за случай из жизни, где Драко отца таким увидел.       Поставив себе мысленную отметочку, я выдохнул и очистил разум, представляя один определённый страх. И пошёл к шкафу.

***

      Люпин доброжелательно и немного нервно улыбнулся мне, пожевал губы и осторожно спросил: — Га… Мистер Поттер, Вы… Вы примерно представляете, во что может превратиться Ваш страх?       Ща продемонстрирую.       Я честно и громко ответил: — Оборотней очень боюсь. Сэээр.       Люпин чуть дёрнулся, улыбнулся ещё более нервно и спросил: — Как Вы думаете, во что можно превратить оборотня, чтобы у Вас это вызвало смех? — Возможно в болонку? Сэээр.       Подчёркнуто вежливо и громко ответил я.       Публика в стороне не осталась, на нас посыпались предложения доброжелателей.       Люпин поспешил выйти вперёд, поворачиваясь спиной ко мне и к оккупированной боггартом мебелине, и попытался успокоить расшалившихся нервничающих подростков. А я тем временем чуть приоткрыл дверцу шкафа, старательно транслируя местному обитателю, как я боюсь чёрного дыма.       Дверца тихонько скрипнула, медленно открываясь пошире. Изнутри стал изливаться плотный чёрный дым. Я шагнул в этот негатив облака, думая о том, как будет страшно, если то поглотит меня с головой. Естественно, дым/боггарт тут же так и сделал. — Помогите!       Вякнул я из гущи чёрной тучи, приветливо распахивая обе дверцы шкафа, чего снаружи никто заметить конечно же не мог.       Ну а дальше всё развивалось согласно моему сценарию.       Люпин рванул обратно в попытке нащупать меня внутри тучи. Я а ждал, когда он углубится в дым достаточно, чтобы споткнуться об дно раскрытого шкафа. Дождавшись недоуменного возгласа: — Что за?..       Я просто чуть-чуть «помог» ему — слабеньким «Депульсо» в спину — завалиться внутрь шкафа. С воплем: — Ааа! Меня кто-то схватил!       Я захлопнул дверцы, оставляя осчастливленного смачным «Конфундусом» Люпина внутри, а боггарта снаружи и запирая шкаф «Коллопортусом». Сам нащупал боковину и аккуратно скользнул вбок, а боггарту стал резко передавать мысль, как я боюсь того мужика, что только что тут маячил перед всеми. Теперь я мог наблюдать картинку со стороны. Ранее прятавшая в своём нутре высокий шкаф объёмная чёрная туча быстро стянулась в невысокий, взрослому по пояс, «сугроб», перелиняла в коричневый, цвет пиджака Люпина…       И вот уже «Люпин», склонившийся над чем-то наподобие чёрной ученической мантии, валявшейся на полу, выпрямился в полный рост, пока ещё стоя спиной к заинтересованно замершим ученикам. Шкаф содрогнулся от шевелений настоящего Люпина, которые ученики, естественно, приняли за копошение боггарта. И тут фигуру перед шкафом начало ломать и выгибать. Это боггарт, повинуясь транслируемому мной тому страху, демонстрировал трансформацию человека в кровожадную тварь.       Я вовремя сообразил, что хотел создать дурную славу Люпину, а не напугать третий курс до заикания. Поэтому остановил своё воображение, и «Люпин» повернулся к классу не полностью в виде оборотня с окровавленной мордой, а в виде достаточно комичной твари в драной одёжке и с неподдельным удивлением на мордолице. — Это что?       Презрительно спросила Панси, так сморщив свой курносый носик, что я даже испугался за неё:       Сможет ли обратно-то расправить? И так у неё там… Не богато. — Профессор? Вам нехорошо?       Выступила сердобольная Грейнджер. — Конечно «нехорошо»!       А это Ронни. Ну-ну? Что скажешь? — Он же оборотень, а полнолуние буквально вчера было!       Ну не «вчера», а позавчера, но кто считает… Точно не Рон Уизли. — Так это он, что ли, сейчас того?..       Спросил кто-то в «хвосте» очереди, употребив моё любимое слово. — Чего?       Уточнил другой голос, а первый ответил: — Скушать нас может? — Вряд ли. Смотрите, у него со ртом явно проблемы.       Пробормотал Невилл, тем не менее крепко сжимая в пальцах достанную из кобуры палочку.       Вот что лечение с человеком делает! Осмелел-то как! Молодец, Пупс! — Так! Вы как хотите, а я пошёл.       А это уже Симус. — Проф, Вы не нервничайте только. Мы Вам ща медичку пригласим. Вы только подождите тут, никуда не ходите. Лишнее это.       Обратился тот со своим неистребимым ирландским акцентом к боггарту.       Несчастная тварь просто стояла и моргала, держа диктуемый моим воображением облик, а народ, давясь от смеха, пятился к дверям. Активные движения в шкафу лишь поддерживали веру в то, что перед ними не кто иной, как настоящий Люпин.

***

      Когда в кабинете остались только мы со Сьюзен и Драко втроём, я приоткрыл дверцу книжного шкафа, стоявшего неподалёку. Дезориентированный недавним всеобщим весельем боггарт поспешил туда втянуться, смешно деформируясь в процессе протискивания крупного тела недооборотня — Вот уж действительно! — в достаточно узкую щель. — Думаю, урок на сегодня окончен. Скоро обед. Пойдёмте? И мне надо Сэра Севера забрать. Пойдёмте. Нечего тут делать.       Говорил я, уже подталкивая друзей к выходу из учительской. — Гарри, а где же профессор?       Непонимающе озиралась по сторонам Сьюзен. — Да бог его знает, Сью. Но он же взрослый маг, разберётся.       Драко подхватил нашу подругу под локоток и тоже повлёк упрямицу к дверям. — Но, мальчики! Так нельзя! Мы должны дождаться…       Упорствовала она.       А я специально погромче проговорил от дверей:       А то вдруг у Люпина и со слухом не как у оборотня дело обстоит. Я уже ничему не удивлюсь. — Да нечего дожидаться, Сью. Он наверняка просто пошутил. Они с моими родителями, знаешь, какими шутниками были? Ооо! Так шутили, так шутили! Очень любили как раз такие шутки — оставить детей в комнате с боггартом. Так что, точно тебе говорю, пошутил он и спрятался. Пойдём за моим низлом и обедать.       Вот так, «профессор». Если любишь жёстко подшутить, будь готов, что кто-нибудь так же пошутит в ответ. Шалость, мать её, удалась, блядь!

***

      На обеде весть о том, что преподаватель оборотень посреди урока застрял в половинной трансформе, уложила Флитвика в глубокий обморок прямо посреди тарелок на преподавательском столе, подарив мне новую порцию угрызений совести.       Бля-бля-бля! Мне очень, очень! стыдно, профессор! Ормок, если узнает, покусает меня.       Так что вполне естественным было моё решение не признаваться. Себе я поклялся в ближайшее время сделать крошке профессору амулет для поддержания здоровья и передать через родню того.       Драко поглядывал на меня с подозрением во взгляде и подошёл присесть за наш стол, явно собираясь меня расспросить хорошенечко. Но я «напал» первым, спросив: что ему говорил боггарт/Люциус и где он видал своего папеньку таким «нарядным». Немного смущённый друг признался, что услышал от отца классику жанра: «Сыночек, ты подвёл нас. Мы с мамой очень опечалены».       Ну… Не самый плохой вариант. Ничего особенного.       А выглядел так Люциус после первого выброса Драко, когда тот зашёл в домашнюю зельеварню, где неслух «сыночек» в тайне варил «Феликс Фелицис». — И сколько тебе было, гениальный зельевар?       Не мог не уточнить я. — Так… Пять, вроде. Или шесть? Не помню. Так давно было.       О да! «Так давно»! Прям — жизнь назад. Ох уж эти дети. — Так и что? Котёл взорвался?       Заинтересованно влез в разговор Седрик. — Выброс у меня случился. Когда отец сказал, что отдаст меня крёстному на всё лето, флоббер-червей шинковать.       С немного виноватым лицом признался Драко.       Когда мы отсмеялись, я положил ему руку на плечо и пафосно произнёс: — Не вини себя, мой юный друг. Ты был в своём праве. Это была самозащита. Над тобой нависла серьёзная угроза.       Седрик покивал головой, прожёвывая тост, и согласился: — Да, профессор Снейп — это серьёзно. — Крёстный очень добрый!       Возразил Драко, заставив Седрика подавиться, и добавил нарочито печально: — Но флоббер-черви… Три месяца… Ты прав, Гарри, я защищал свою жизнь.       Мы ещё посмеялись, поболтали, и я пообещал Драко: — Завтра начну вас тренировать. — Здорово!       Посмотрим, что после тренировки скажешь.       А перед ужином меня вызвали к директору.

***

      Сурово поджавшая губы МакГонагалл нашла меня в гостиной общежития «барсуков» и потребовала проследовать за ней к директору. Лично я готов был следовать только на ужин, что начинался через полчаса, а затем — на «отработку» к Северусу, но меня никто не спрашивал.       Сообразительный Седрик тут же метнулся за дверь.       Очевидно, побежал к мадам декану.       Так что я ещё потянул немного время, отпросился причесаться и надеть свежую рубашку, ибо не к кому ни попадя иду, а к самому!..       Наивная МакГонагалл, судя по всему искренне верящая, что все вокруг разделяют её благоговение перед Дамблдором, благосклонно кивнула и прождала меня в гостиной лишние пять минут, но даже не намекнула мне привести себя в порядок чарами. Да и помочь не предложила.       А могла бы, между прочим. Если уж она думает, что сам я бытовой инвалид. Ну или идиот, который к третьему курсу не освоил элементарные заклинания. Хотя нет, скорее — это действительно наивная искренняя вера.       В общем, к тому моменту, как мы вышли из гостиной, мадам декан ждала нас в коридоре. Довольной этим МакГонагалл не была, но и выбора у неё не было. Так что к директору мы отправились втроём.

***

      А там нас — почти уже традиционно — поджидал Люпин, сидя в том же самом кресле.       Ну и мы заняли те же места, что и в прошлый раз. Но не успел Люпин раскрыть рот…

***

      На пороге кабинета сгустком недовольства возник Северус и начал высказывать Дамблдору в распахнутую дверь: — Директор. Стоило появиться в школе одному из Ваших любимчиков, как бывший ранее нормальным ребёнком Поттер начал под влиянием того прогуливать назначенные ему отработки!       Выдав эту сентенцию, тот перешагнул порог и продолжил: — Влияние друзей его папаши…       И «только сейчас» заметил остальных: — О как. Добрый вечер, леди и джентльмены. Почему меня никто не предупредил, что Поттер задержится?       А мне вот интереснее, кто Вас, мой самый любимый профессор, «предупредил» о «благородном собрании»? Это заговор старост? Какая всё-таки полезная штука эта межфакультетская дружба.       Какое-то время, пока Северус не согласился милостиво перестать скандалить и послушать мои объяснения, я про себя умирал от смеха, любуясь представлением в стиле Снейпа один точка ноль. С той только разницей, что основным обвиняемым был не я, что делало процесс несоизмеримо приятнее.       К сожалению, обо мне тоже вспомнили. Хоть и не сразу.       Тот, кого не хочется вежливо называть, обратился ко мне во всегдашней своей манере: — Гарри, расскажи, мальчик мой, что же произошло на уроке?       С трудом удержав доброе выражение лица и не скрипнув зубами — Горжусь собой! — историю я подал так: — Когда боггарт выбрался из шкафа, меня сразу накрыло чёрным дымом. Я однажды попал в лесной пожар, с тех пор, видимо, страх и остался.       Ни слова лжи, заметьте! — Но почему тогда мне ты сказал, что боишься оборотней?       При своём покровителе Люпин либо быстро позабыл полученный от меня пару дней назад втык, потому что снова скатился на «ты», либо всё помнил, но не спешил афишировать произошедшее перед Дамблдором. В пользу второго вывода говорило то, что, несмотря на «тыканье», по имени он ко мне не обращался. — Так а я их и боюсь! Ещё как боюсь! Но кто ж знал, что пожара я боюсь сильнее? Точнее, первее.       Я с честным лицом пожал плечами, оглядел по очереди всех присутствовавших и уставился на Люпина, типа: «Ещё тупые вопросы будут?»       Вопросы были.       Первым спросил Северус: — Люпин, как я понял, ты не удержал трансформу… — Это наглая ложь!       Тут же вступилась за него МакГонагалл. — Несчастного Римуса заперли в шкафу! Он не может быть в ответе за то, какой вид принял боггарт под влиянием целого класса детей!       Северус надменно хмыкнул: — Люпин, что я слышу? Тебя заперли в шкафу? Кто? — Это сделал мистер Поттер!       Опять влезла МакГонагалл, точно в рамках своей роли тявкающего шакалёнка при престарелом коварном тигре, даже не дав Люпину и рта раскрыть.       Брови Северуса демонстративно поползли вверх. — Н-да? И как же он это сделал? Мистер Поттер, поясните?       Обратился тот ко мне. — Это не я!       Открестился я от оказанной чести. — Люпин?       Северус перевёл взгляд на смутившегося то ли обвинителя, то ли жертву. — Ну… Я… — Так ты или мистер Поттер?       Прокурорским тоном вопросил Северус. — Ну я…       Мы все молчали и ждали, когда же Люпин подберёт слова.       А сказать-то по факту ему было нечего. В тучу дыма рванул сам, об шкаф запнулся сам. А прелесть «Конфундуса» в том и состоит, что применение недоказуемо. Мало ли, голова закружилась, сам в шкаф и навернулся. Всё-таки дым был не просто дымом, а боггартом. Кто-нибудь проводил исследования, как вдыхание боггарта влияет на мыслительную деятельность разумных и полуразумных — не могу считать Люпина разумным — существ? Нет, никто и никогда. Так что… Сам, всё сам.       Что в конце концов Люпин честно и признал: — Я не могу сказать с уверенностью, что кто-нибудь подстроил произошедшее. Всё вполне могло быть стечением обстоятельств. — Но я уверена, без мистера Поттера там не обошлось!       Решительно арипечатала МакГоногалл.       Северус же пакостливо ухмыльнулся — то есть чуть приподнял правый уголок рта — и спросил у неё: — Почему же, коллега? Вы же так любите напоминать мистеру Поттеру, что он совсем не похож на своего отца. Так вспомните свои же собственные слова. Ведь подобные шутки были именно в духе Блэка, Поттера-старшего и их подпевал.       И тот презрительно глянул на потупившегося Люпина, чётко обозначив, кого имел в виду под подпевалами.       В общем, ситуация складывалась не в пользу Люпина. Получилось нечто из разряда притчи про мальчика, кричавшего: «Волки! Волки!» Репутация шутника, намертво прилипшая к тому со школьных времён, играла теперь против него самого.       Дальше Люпин молчал. Дамблдор, похоже, пытался выставить себя то ли «хорошим полицейским», то ли адвокатом дьявола. Я старательно смотрел на всех наивными глазами. Мадам Стебль молча сверлила взглядом МакГонагалл. Северус то же самое делал с Люпином. Можно было бы привести в подробностях нотации, что попыталась читать мне МакГонагалл, но это было бы слишком скучно.       Через всего минут пятнадцать бесплодных попыток обвинить в очернении репутации преподавателя, меня наконец отпустили.       И я радостно поскакал на ужин.       

***