Неправильный Поттер. Пуффендуй

                   

***

      В первую же ночь нового учебного года я, крепко прижимая к груди по-прежнему не уважавшего данный способ передвижения Сэра Севера, с гиканьем и свистом — в прямом смысле, пошалить хотелось — пронёсся чёрным дымом по «туалетной» трубе. Нёсся и в который раз обещал сам себе поработать над заклинанием Волдеморта, чтобы сменить цвет дыма на менее устрашающий. Я торопился передать Основателям всё то, над чем куклёнок «Гарри» работал столько дней и ночей: картину кабинет/зал совещаний/библиотеку и информационные богатства, наполнявшие теперь его стараниями стоявшие вдоль стен помещения книжные шкафы. Имелись там и книги, и папки с вырезками, и словари, и стопки пергамента, и банки чернил, чернильницы и перья. В центре просторной комнаты был изображён большой овальный стол, окружённый удобными креслами с подушками, пледами и скамеечками для ног. Освещалось всё это огромным количеством напольных и настольных подсвечников.       Пусть начинают историю со времён средневековья и до наших дней изучать. Хоть развлекутся, новые темы для разговоров появятся. Будем надеяться, что до свержения Дамблдора им книг да газет хватит. Информации там — дофига, годик будет чем заняться. А там и на свободу с чистой совестью, как говорится. Ха!       Летя по коридору в сторону Тайной комнаты, попутно я усиленно размышлял, что же в этом месте меня уже в который раз цепляло. Какая-то трудноуловимая мыслишка не давала мне расслабиться с тех самых пор, как я впервые здесь оказался. Будто зуд в районе лопаток: ты вроде как можешь почесать, но чтобы дотянуться надо так изогнуться, что даже представлять лень. А вроде можешь и не чесать совсем, не настолько сильно чешется. Но раздражает.       Ну, когда-нибудь пойму. Не думаю, что это знание так важно, раз я даже конкретизировать мысль не могу.       Прошипев статуе, чтобы та впустила нас с моим компаньоном в самую-самую тайную комнату менее Тайной комнаты Хогвартса, я посочувствовал Василию, которому каждый раз приходилось ждать, пока каменный старец неспешно раззявит рот.

***

— И снова здравствуйте, как ваши дела?       Во весь комплект зубов улыбнулся я, опуская Сэра Севера на пол и снимая очки. Встав перед портретами шумно радовавшихся моему визиту Основателей, я провозгласил: — Как и обещал, я принёс вам исторические и политические сведения. — Гарри! Почему так долго?!       Воскликнул Годрик, стукнув изнутри по раме картины, отчего по поверхности портрета от места удара разошлись концентрические круги, будто от упавшего в воду камня. Тысячелетней просроченности красавчик-бородач…       Не, ну а чё? Я же не слепой и не дурной, могу оценить чужую внешность. Годрик весьма… Короче — весьма. Правда, не в моём вкусе: чересчур брутален, волосат — до пояса волосищи кучерявые! — бородат и дурноват. Этакое дитятко к семи футам роста.       Так вот, великовозрастный балбес напустил на себя обиженный вид, что выглядело…       М-да. Промолчу.       Тем не менее я ответил, старательно набивая себе цену: — Уважаемые! Почти девять веков минуло, как вы тут замуровались. Столько всего произошло! А сколько раз исторические хроники меняли и переписывали? Нужно ведь было найти правильные источники. А на это нужно время. Чего вы ожидали?       Я развёл руками в наигранном удивлении, послал Годрику укоризненный взгляд и стал доставать из своей чудесной поясной сумочки скатанное в рулон полотно картины и разобранную раму. — Не слушай его, дорогой. Он у нас неугомонный.       Мягко улыбнулась мне Пенелопа и спросила взволнованно: — Как дела в школе? Ты спас тех детишек, о которых в прошлый раз рассказывал? — Ну, как сказать…       Вздохнул я, собирая подрамник и готовясь натягивать полотно.       Пенелопа заволновалась, а я поспешил успокоить добрую женщину:       Добрую же? Ох уж это их средневековье с тотальным отсутствием морали. — Нет-нет, не волнуйтесь! Детей я спас… Мы. Мы все спасли, сообща. — Это хорошо.       Покивала она и переглянулась с довольной Линдой. — Да, «хорошо». Наверное.       Согласился я, помолчал, сосредоточенно приклеивая чарами край полотна, и продолжил говорить: — Так вот. Преступница помещена в отделение недугов от заклятий госпиталя Святого Мунго. Пожизненно. Нынешнему директору пришлось поизворачиваться и поднять связи, чтобы замять это дело, но… — «Но»? И что же не даёт тебе покоя, милый?       Уточнила Пенелопа.       Я шумно выдохнул и признался: — До сих пор не могу понять: откуда первокурсница могла узнать такое специфическое заклятье? — Может быть, расскажешь нам поточнее, какое именно заклятье?       Попросил Арса, наблюдая, как и все остальные, за моими манипуляциями.       Ну что? Мне не жалко.       И я стал рассказывать. Описал всё в подробностях и даже передал почти дословно комментарии василиска.

***

      Нарисованные маги какое-то время молчали, переваривая мой рассказ, потом начали переглядываться.       Разговор со мной продолжил снова Арса: — Гарри, а ты не подумал, что девочка могла быть просто проводником?       Я замер в неудобной позе, держа чарами в воздухе почти собранную картину, и задумался. Потом спросил: — Как это?       И признался честно: — Я не понимаю. Жертвы передавали свою магию Джинни. А она-то кому могла передавать? И как?       Годрик заржал, Салазар улыбнулся тонкой змеиной улыбкой. Кандида закатила глаза и прошептала себе под нос что-но наподобие: «Неуч!» Пенелопа и Линда с Дэмьеном переглянулись и вздохнули.       Терпеливый же Арса продолжил без закатывания глаз и лишней критики: — Поверь, для передачи магии от одного мага другому — как добровольной, так и не слишком — ритуалов придумана масса!       Основатели на портретах отчаянно закивали. — Вот ты заметил, чтобы у нападавшей девочки выросли магические способности?       Я идиот? Я — идиот. Но… Ладно, ещё поборемся! — Не видел. Но ведь она постепенно магию высасывала, не могло оно незаметно прибавляться?       Кандида сквозь зубы выдала пояснение: — Ты сказал, за январь месяц появилось четыре новых жертвы. Если после накопителя твоего низла и твоей подружки прибавка могла быть незаметна, то прибавь ещё два раза по столько и подумай головой, а не чем ты там обыч… — Кандида, милая…       Одёрнула ту Пенелопа. — Что «Кандида»? Неуч на неуче! А всё бы только критиковать меня и мои артефакты! Лестницы ему, видите ли, не нравятся, Зеркало не нравится, Комната не нравится… — «Милая», не злись.       Поддел ту Годрик, радостно чему-то ухмыляясь — Ну ты ей ещё б язык показал! — и послал обеим дамам по воздушному поцелую. На что Пенелопа улыбнулась, а Кандида фыркнула и отвернулась, сложив руки под достойного размера, несмотря на общую худобу, грудью.       Арса дождался конца перепалки и продолжил свою импровизированную лекцию: — Поверь специалисту, Гарри, в любом заклятье всё не просто так. Там не бывает «ошибок».       Выделил он голосом кавычки.       Пока чарами приклеивал на стену масштабную картину в тяжёлой раме, я молчал. Точнее, сосредоточенно сопел, осуществляя сразу несколько магических манипуляций одновременно. И думал.       Дождавшись, когда я завершил сей титанический труд, Арса заметил: — Это была не ошибка. Это был механизм устранения посредника на случай рассекречивания. То есть на тот случай, если посредник — по сути всего лишь глупый и агрессивный передатчик чужой магии — разинет рот на мага, который будет тому не по силам. И я уверен! Вот просто уверен! Что этим же откатом девочке стёрло память не только о том, кто был её «учителем», но и о том, как воспроизвести жест заклятья.       Тут я вынужден был согласиться со средневековым специалистом, ведь Джинни не могли не допросить по поводу сотворённого. И не могли не спросить про заклятье. А раз Дамблдор всё ещё на всех своих должностях — это значит, никто ничего против него не нарыл.       Уж мадам Боунс точно молчать бы не стала. Да и папаша Астории… Лорд же, не хухры-мухры.       Почему я подумал на Дамблдора?       А на кого ещё? Кто был достаточно близок к Уизли, чтобы безнаказанно научить любимую дочку Молли такой хуйне? И кто прикрыл весь скандал? Вот то-то же. Ведь заведись у Дамблдора под носом, в его вотчине, такой спец по отъёму магии у населения, то он из своей мантии выпрыгнул бы — Фу! — но изъебнулся и достал умельца. Себе на пользу. Что, нет разве? Да сто пудов! — Это тебе и змею твоему сложно понять принцип работы заклятья, потому что вы ни разу не мастера чар. Вы не изобретали новых заклинаний. Не знаете, на что обращать внимание. Но тот, кто знал это заклятье достаточно хорошо для того, чтобы внести в механизм собственные изменения, не мог не предполагать, что получится в конечном итоге. Наоборот. А значит, этого человека всё устраивало. Понимаешь?       Тихо проговорил Арса у меня над ухом, пока я выжигал волшебной палочкой связующие руны на раме его портрета. Эти руны, повторенные на раме картины кабинета/зала/библиотеки, позволили бы Основателям посещать то полотно. — Понимаю.       Ответил я, переходя к следующему портрету. — Не понимаю только — зачем? Зачем Дамблдору дополнительно чужая магия? Он же, типа, самый сильный маг в Британии.       Тут конечно поднялся галдёж на тему: «Какой ужас!», «Какой ужас!», «Что же это за директор школы?», «Как так можно?» и прочее «Казнить!», «Удавить!», «Заавадить!» — Ты уверен? Так-таки и сильнейший?       Уточнил Дэмьен.       Я ответил откровенно: — Он владелец Бузинной Палочки. Так что, наверное, сильнейший. Скорее всего. Вот я ещё подрасту и… А пока, по всей видимости, да — он сильнейший.       Сказал и замолчал, глядя в никуда, пытаясь ухватить за кончик очередную лежавшую, казалось бы, на поверхности мысль.       Но увы, вопль всех до единого Основателей беспощадно сбил мою мыслительную деятельность с верного пути и так же беспощадно лишил на время слуха: — Он кто?!       Сэр Север, до этого спокойно дремавший на наколдованной мной подушке, встрепенулся и спросонок зашипел. — Сильнейший маг?..       Ответил ошарашенный и оглушённый я, насторожённо отшагивая к выходу из комнаты.       Не хотелось бы получить ещё один акустический удар. — У него есть что?!       Вот это слаженность! Куда там хористам Флитвика. Как чувствовал, что нужно отойти подальше.       Но я честно не сразу понял суть вопроса: — Что «есть что»? Да много чего у него есть, наверное. — Ты! Не будь идиотом!       Рявкнул Салазар.       Легко сказать! — Палочка?       Вкрадчиво спросила Кандида, алчно блестя глазами. — А! Ну так да. Бузинная. Ну Старшая которая.       Обрадованно кивнул я, надеясь, что теперь они угомонятся и не будут больше орать. — Гарри, я совсем немного, но кое-что всё же знаю про Старшую Палочку. А ты знаешь хоть что-нибудь об этом артефакте?       Улыбнулась мне Пенелопа.       Но в этот раз её улыбка мне не понравилась.       Слишком… Холодная? Почти как у Смерти. «Матушка», а она не твоё очередное дитя?       «Нет».       Как всегда кратко.       Я пожал плечами и честно признался, начиная выжигать руны на раме уже третьего портрета: — Дары Смерти меня никогда особо не интересовали.       Да, я просто в свою очередь собрал все три Дара, ибо так ненароком смог и канонный Поттер. Но специально никогда не интересовался. Да и не верил, что у самой Смерти может вдруг завестись какой-то там повелитель.       С чего бы? Смертный человечек — и вдруг…       «Ты мудр не по годам, дитя моё».       Угу… Вы мне безбожно льстите, мадам.       Закончив краткий внутренний диалог, я ответил Пенелопе: — Так что особо ничего не знаю.       И с некоторым вполне, я считаю, оправданным любопытством спросил: — А Вы что знаете? — Я-то? Ну например, знаю, что, если повредить ту, Палочка тут же восстановится за счёт магии хозяина. Сам понимаешь, на это потребуется достаточно большой объём. Ещё знаю, что Бузинная Палочка всегда будет слушаться только самого сильного мага. И если хозяин той перестаёт соответствовать этому критерию, то Палочка тут же перестаёт служить этому магу. — Угу…       Глубокомысленно протянул я и смог ухватить ранее чуть было не потерявшуюся мыслишку, а потому спросил: — А если взять… Ну то есть рядом поставить двух магов: один просто сильный, а другой — дитя Смерти. Первый завоевал Палочку, а второй просто рядом стоит. Которого та выбрала бы?       Годрик хохотнул весело и задал встречный вопрос:       Не зря говорят, что евреи на самом деле рыжие, а не темноволосые. — Зачем тебе это? Дети Смерти — это миф.       Я удивлённо выпучился на шутника: — Чё?       Нет, «матушка», Вы это слыхали? Я — миф, значит?       «Угу».       Совершенно в моём неповторимом стиле непонятно ответила мне Смерть: то ли просто подтвердила, что услышала нелестное высказывание бородача; то ли тоже обалдела от такого неуважения. — Какой такой «миф»? Вот он я, стою тут. И совсем даже не миф я.       Выдал я, слегка обидевшись, и только потом подумал, что, наверное, не стоило бы так откровенничать-то, не стоило.       Но было поздно. Все семь Основателей Хогвартса удивлённо на меня вылупились. — Ты — дитя Смерти?!       Озвучил общий вопрос Годрик, а я несколько скованно улыбнулся, уже раскаиваясь и кляня свой длинный язык. — Ну допустим. — А я вам говорил! Я говорил! Что я вам всем говорил?!       Завопил совершенно не аристократично Салазар, в миг растеряв свою постоянную показную холодность и презрительность. — Что же Вы им говорили?       Я даже искренне заинтересовался. — Я им говорил! Обычный маг василиска не смог бы приручить!       Салазар гордо вскинул подбородок и глянул с вызовом на остальных. — Но… Как же так? Ведь…       Линда, неверяще смотрела на меня: — …даже Певереллы считались только рабами Смерти, но никак не детьми. — В смысле — «рабами»?       Опешил я, вспоминая сказки одного популярного барда, в которых Певереллы превозносились чуть ли не до небес. — Ну мы конечно можем ошибаться, но…       В моей голове пронёсся тяжкий вздох — холодный, совсем не похожий на мирное шебуршание Василия, — а потом, своим безразличным ко всему на свете голосом, «матушка» просвятила меня:       «Никакие они не рабы. Эти индивидуумы умудрились создать портал в потустороннее и своровали у меня три артефакта. А поскольку моё вторжение в мир живых, как ты знаешь, вызвало бы череду катаклизмов, а то и полное уничтожение, мне пришлось ждать. К счастью, недолго. Сами мои артефакты, находясь в чужих руках, влияют на неправедного владельца. Незаметно, но сильно». — Ох, сколько у меня к Вам вопросов, «матушка», сразу появилось!       Я и не заметил, что начал говорить вслух, а обитатели портретов притихли, ловя каждое моё слово: — Вопрос первый: зачем Вам, мадам, артефакты? Смерть же, типа, всемогущая, не?       «А ты думаешь, что у тебя склонность к артефакторике от папы-оленя, как ты его называешь, что ли?» — Ах вот оно как… Угу. Значит, созидание Вам не чуждо.       «Не чуждо». — А что с ворами стало в итоге?       «Их души растворились в эфире без возможности дальнейших перерождений. Первого убили очень быстро. Второй умер сам, от тоски, когда воскресить любимую не получилось, а получилось только истерзать её душу почём зря. Третий в самый неподходящий момент потерял Мантию». — Угу.       Я поразмыслил мгновение и вспомнил слова Пенелопы. И тут же уточнил: — А мне ничего не будет за уничтожение Даров? Я ведь Камень-то уже того…       «Моё дитя не пострадает, и только моё дитя может уничтожить сотворённое мной». — Что ли за тысячу лет детей других не нашлось у вас, мадам?       Пробурчал я, постаравшись всё же максимально смягчить не слишком-то тактичный вопрос.       «Нашлось». Но он предпочёл пойти путём неправедной наживы». — Угу. Неслух попался, значит. А почему, когда я спросил, стоит ли мне уничтожить Дары, ты не объяснила мне этот момент, «матушка»?       «Зачем? Что тебе это дало бы?» — Ну так… Просто. Не слишком-то приятно, когда тебя используют втёмную.       «Я говорила и говорю с тобой, за счёт ЕГО магии».       Выделила она голосом.       Я же, сразу поняв, о ком шла речь, бросил взгляд на сидевшего рядом со мной Сэра Севера. Пользуясь необычайной разговорчивостью сегодня моей «матушки», я задал давно мучивший меня вопрос:       Но неужели он на такое согласился?       «Ты прекрасно знаешь, что без его на то добровольного согласия я ничего не стала бы делать».       Я с силой растёр лицо ладонями, пытаясь вернуть резко покинувшее меня самообладание. Смерть была права: Снейп один точка ноль прекрасно знал, на что соглашался.       И я уверен, он не планировал навсегда оставаться моим питомцем.       «Конечно нет».       А теперь, типа, нет смысла экономить заряд?       С горькой иронией усмехнулся про себя я.       «Ты почти обрёл своего Северуса. ЕГО же пребывание рядом с тобой подходит к концу».       Это я и так отлично понимал уже какое-то время. И даже осознавал, что так будет правильно и для всех проще. Но чувства не поддаются логике. Пришлось достать очередной флакон с успокоительным собственного производства. Выпил одним глотком и спросил: — А что будет, когда батарейка разрядится в ноль?       «Когда это произойдёт, в следующий раз мы сможем пообщаться только за счёт выброса энергии, когда ты уничтожишь какой-нибудь из моих даров».       Понятно.       Пару минут в подземелье стояла оглушительная тишина. Я просто смотрел на Сэра Севера и ни о чём не думал. — Гарри, а можно полюбопытствовать?..       Это подала голос Линда, с опаской глядя на меня.       Ну я что, не человек, что ли? Посплетничать — это святое.       И я поделился с Основателями достоверными сведениями из первоисточника.

***

— Никогда не думала, что стану свидетельницей того, как кто-то будет беседовать со Всемогущей.       Мечтательно протянула и после собственной смерти охочая до любых знаний Кандида. — Не такая уж она и Всемогущая, раз мне тут приходится самому всё…       Пробурчал я, всё ещё расстроенный подтверждением скорого расставания с моим компаньоном.       Пенелопа молча осуждающе покачала головой. — Вот не надо, пожалуйста, на меня так смотреть.       Огрызнулся я, подходя к её портрету, чтобы последний, седьмой, раз выжечь руны переноса.       Ещё дольше мусолить непредвиденную осведомлённость Основателей в вопросе моего происхождения смысла я не видел, а потому вернул беседу в прежнее русло: — Всё, что касается аферы с отъёмом магии у учеников, я понял. Моя сила выплеснулась в никуда. Ни Дамблдор, ни тем более сама Джинни ту не получили. Джинни лишилась куска памяти, постепенно лишается магии и жизни.       Говорить и думать об этом всё равно было неприятно, хотя не от меня это зависело, да и помочь я не мог. И никто не мог. — Директора ты тоже безнаказанным не оставишь?       Уточнил с некоторым даже беспокойством в голосе Салазар. — Разве же это возможно? Бросить обидчика без мести? — Ну точно — «барсук».       Хмыкнул Дэмьен и переглянулся с согласно тому кивнувшей Пенелопой.       На том и завершился мой ночной первосентябрьский визит в глубокие подземелья Хогвартса. Я прокатил возмущённо сопевшего Сэра Севера обратно по трубе. Под дезиллюминационными чарами мы прокрались в спальню третьекурсников «Пуффендуя» и затаились до утра.       Если бы я проанализировал как следует полученные от Смерти сведения, относительно сроков владения принадлежавшими ей артефактами простыми магами, то о многом мог бы догадаться. Не то чтобы это как-то повлияло на всё случившееся в будущем, но в некоторой степени облегчило бы мне жизнь. Но нет. Увы, у меня чувства всегда превалировали над логикой.       

***

      А со следующего дня начался учебный год. Несмотря на инциденты в поезде и в холле, дальше всё пошло, если сравнивать с предыдущими двумя годами, относительно неплохо. Дождь кончился, установилось бабье лето, и жить в Хогвартсе, несмотря на маячивших в отдалении под облаками дементоров, было пока что не так уж плохо.       Пару первых учебных недель я старательно присматривался к Грейнджер и по истечении этого времени мог с уверенностью заявить, то никакого Маховика Времени у неё не имелось. Предметы по выбору у неё были те же самые, что и у нас троих. По коридорам она перемещалась вместе со всеми, если заходила по пути в туалет, то выходила в одном экземпляре и шла к тому же кабинету, что и ранее.       Признаюсь честно, меня это сильно успокоило.

***

      Первый урок Хагрида, под дубами на опушке Запретного леса, до определённого момента шёл по сценарию из моей прошлой жизни — первым делом мы погладили кусачие книги. Но без едких насмешек и комментариев слизеринцев наш преподаватель не стеснялся, был более раскован и красноречив.       Ну если можно так сказать про Хагрида.       Тема урока была та же. Конечно же, никаких травм Драко не получил, наоборот. Он был вежлив с доставшимся ему птицезверем, и гиппогриф снизошёл до того, чтобы прокатить его. Мы с другом полетали вдвоём — Или стоит и гиппогрифов считать? Тогда «вчетвером»! — над озером, наорались от восторга, замёрзли как цуцики, даже и не вспомнив о чарах согрева. Приземлились почти к концу урока, чем вызвали полное пропадение глаз с лица Хагрида — так широко тот улыбался — и нотацию от Грейнджер, которую ни один гиппогриф не согласился прокатить. Хагрид пояснил: так получилось потому, что гиппогрифы — эмпаты.       Ну то есть такого слова тот не знал… А может и знал, просто придерживался золотого правила: «Умеешь считать до десяти, остановись на семи». Я бы не удивился.       В общем, как пояснил Хагрид, гиппогрифы чувствуют эмоции. И человек сколько угодно может быть вежлив с ними, но — если не верит, что животное, пусть даже и магическое, достойно уважения — ни о каком контакте речь не пойдёт. Так… Здравствуйте и до свидания. Вот с «Гермионой Грейнджер, кстати» это и случилось. А уж когда Хагрид сказал, что в практической части ЖАБА по УзМС будет полёт на гиппогрифе… Дальше можно не пояснять. Сев под самый раскидистый дуб, она заранее оплакала проваленный экзамен и заявила, что никогда не сможет уровнять себя — «Себя! Действительно мыслящее существо!» — с существом ходящим на четырёх конечностях. На этих словах умницы-отличницы из близкого Запретного леса донеслось многоголосое покашливание, и из кустов выглянул на опушку длинноволосый кентавр-блондин с такими яркими голубыми глазами, что куда там знаменитым турмалинам Параиба.       В общем, в этой моей жизни Хагрид понёс на руках в лазарет не оцарапанного, придуривавшегося язву-Малфоя, а бившуюся в истерике Грейнджер. Правда, уже после окончания поистине чудесного урока.       Интересно наблюдать, когда основные вехи-события остаются неизменными, а обстоятельства, приведшие к этому, меняются до неузнаваемости.

***

      Ну а если говорить в целом, то можно выделить несколько основных моментов. Во-первых — на закуску, так сказать, — первокурсников в «Клуб» пришло меньше, чем обычно. За это стоило сказать «спасибо» антирекламе от МакГонагалл. В принципе, такой итог был ожидаем, тем не менее обиден. К нам присоединились слизеринцы, пуффендуйцы и когтевранцы, но только один-единственный гриффиндорец.       Да-да, по фамилии Криви.       А меньше, чем обычно, детишек было потому, что для «Гриффиндора» этот год выдался необычайно «урожайным», юных гриффиндорцев было почти столько же, сколько первокурсников остальных трёх факультетов вместе взятых.       Но это что касалось первогодок. А вот вступление в «Клуб отработок» старшекурсников стало неожиданностью. К нам пришли студенты со всех факультетов, и были они куда старше третьего курса. Даже один семикурсник когтевранец затесался. Тоже решил провести эксперимент, помогут ли занятия в «Клубе» лучше повторить материал перед ЖАБА.       Коллега-экспериментатор, ёпрст!       Естественно, в столь пёстром коллективе тут же стали возникать проблемы взаимоотношений. Поэтому я задумался над тем, как сделать так, чтобы у подростков не оставалось свободного времени и сил на ссоры и конфликты. Но тут Седрик попросил у меня составить ему программу для подготовки квиддичной команды, а наглый Оливер снова припёрся требовать спортивных занятий и всю команду «Гриффиндора» притащил на буксире. Пазл сложился, и я, настрочив программу тренировок из расчёта — шесть дней в неделю, по три часа в день, радостно назначил четверых квиддичных капитанов ответственными за реализацию этого кусочка моего глобального эксперимента. И пока назначенные ответственными за младших мои одногодки и второкурсники играли по коридорам замка в прятки и нарезàли на кухне овощи с детишками с первого курса, старшекурсники нарезàли круги по квиддичному полю. Ещё в программу входили командные игры, различные прикольные эстафеты и прочее. Ссоры исчезли как класс, ведь жертвам моего эксперимента еле хватало сил переставлять ноги.       Малышей я так истязать не стал и обязал тех к полуторачасовым спортивным нагрузкам трижды в неделю. Мелкие не бунтовали, им в радость было побеситься.       В скором времени я с удовлетворением отметил, что таки да, даже простая физическая нагрузка хорошо стимулировала рост магического потенциала. И поставил галочку напротив первого пункта плана — «ОФП».       Но это было только «во-первых», и только это, в общем-то, и было безусловно хорошим. Всё же остальное…       

***

      Во-вторых, согласно выбранной мной пищевой аналогии — в качестве супа, за стенами школы порхали жуткими чёрными мотыльками дементоры, что никому не добавляло позитива. Радикального решения у проблемы дементоров не было. Точнее, было, но… Кто бы мне позволил? Вот именно. Никто. Началось бы расследование, и тут бы точно выяснили, кто такой молодец, что изничтожил…       Кого, кстати? Кем там дементоры числятся? Служащими Министерства магии? Интересно, а им зарплата положена? По идее, на зарплату дементоров надо откармливать заключённых и создавать тем запас положительных воспоминаний, мультики, например, показывать. Чтобы дементорам потом было что жрать. Блядь, о чём я думаю?       Но я ещё в прошлой и позапрошлой жизнях никак в толк взять не мог, как вообще можно было позволить подобным тварям существовать в нашем мире, так что с удовольствием провёл бы радикальную зачистку. Но… Смотреть выше, что называется. Кто бы мне позволил.       И я стал решать проблему общего угнетённого состояния имевшимися в моём распоряжении средствами. В рамках борьбы с унылостью и дурными сновидениями я убедил кухонных эльфов взять за правило перед сном поить всех горячим шоколадом.       Декан Стебль покивала одобрительно на эту инициативу, привычно протянула было руку погладить меня по голове, но на середине движения замерла, улыбнулась и просто ободряюще прикоснулась к плечу. Видимо, заметила, что вырос я уже из поглаживаний.       А ещё я подумал, что спортсмены должны лучше переносить неприятное соседство. Ведь физические нагрузки — спорт и секс — увеличивают выработку серотонина, так называемого гормона счастья. Но к сожалению, я не мог заставить всю школу впахивать ежедневно на стадионе. Хотя те, кто был поумнее, сами присоединялись к занятиям, пусть и не так регулярно, как мои основные подопытные.       Так и повелось. В ожидании своего первого в этой жизни визита в Хогсмид я гонял по стадиону старшекурсников, которым тоже делать пока было особо нечего, и остальных «сочувствующих». И всё чаще ловил на себе взгляды своего самого любимого профессора.       Странно. Вроде бы ничего плохого не делаю.       

***

      Ну а в-третьих, в качестве основного блюда у нас имелся Люпин.       Тут, думаю, особо объяснять ничего не надо.       Но! Всё могло бы быть не так уж плохо, если бы не это «но». Эта побитая молью жизнью шавка внезапно решила — С какого, блядь, такого перепугу? — начать учить меня жизни. И вот этим он мне так мешал, так мешал! Он мне не только с детьми заниматься мешал. Он мне дышать мешал, жить мешал! И это при том, что я регулярно пил успокоительные зелья.       До такой степени он мне мешал, что пришлось просить декана Стебль о помощи, чтобы самому случайно не прибить этого нытика. А прибить хотелось чем дальше, тем сильнее. Но смерти я Люпину не желал. По крайней мере пока. Ничего плохого лично мне он не сделал.       По крайней мере пока.       Но избавиться от его общества, перекинуть внимание на кого-нибудь другого, как советовал незабвенный «профессор» Локонс, всё никак не получалось. Нормального вежливого языка Люпин в упор не понимал — ну или крайне удачно делал вид, что не понимает, — а послать псину прямым текстом я не мог. Я же ученик — ну типа, — да и, повторюсь, ничего плохого он мне не делал. А что зануда…       Ну так ведь люди разные, правда? И взгляд на одну и ту же проблему у всех разный. Для кого-то — невыносимый зануда, а для кого-то просто педантичный и добросовестный сотрудник.       Но на примере Люпина я уверился в реальности проклятья на должности преподавателя ЗоТИ. И судя по всему, он был подвержен воздействию этого проклятья сильнее всех. Хотя…       Квиррелл всё же хуже выглядел.       Три вменяемых декана и остальные адекватные преподаватели по просьбе профессора Стебль взяли за правило помогать мне сбегать от нудных мозговыносящих нотаций недооборотня. Но иногда никто не успевал прийти мне на помощь, и тогда Люпин получал возможность безнаказанно вешать мне свою лапшу на уши. Случилось такое буквально пару раз, но эти минуты, безусловно, можно было смело относить к самым скучным — Да что там «скучным»! Наискучнейшим! — моментам моей жизни. Но я не ребёнок и выводы делать из полученного опыта умею. И я их, выводы эти, сделал. Так что теперь полудурошный типа оборотень искренне удивлялся, почему я перестал попадаться ему на глаза в коридорах замка: «Неужели Гарри так занят уроками? Не стоит так себя загонять, ведь детство — это время для шалостей и развлечений».       О, да, бля! Ух я бы с тобой пошалил, собака сутулая — причём в прямом смысле, — ух я бы с тобой развлёкся! Погонял бы по лесу. Ррр!       Так что теперь я просто накладывал на себя нейтрализующее запах заклинание, чтоб эта «пушистая проблема» не могла меня так запросто выследить.       Но и на старуху бывает проруха, и я опять облажался. В этот раз меня спас Северус, каким-то образом выловив в паутине коридоров и вмешавшись, избавив тем самым от нытья Люпина. Честно признаться, я был готов расцеловать своего спасителя — Бэтмена подземельного — прямо здесь и сейчас, при свидетеле и даже под угрозой немедленного получения какого-нибудь неснимаемого проклятья. Так меня достал этот Люпин. А ведь с начала учебного года прошло всего каких-то три недели.       Хотя… Не факт, что дело тут в Люпине. Я Северуса и безо всяких причин всегда готов был расцеловать, а уж теперь-то, в свои снова тринадцать, я его… Так. Где там моё успокоительное?       Сейчас Северус стоял посередине коридора и, чуть прищурив в усмешке глаза, отчитывал меня своим бархатным голосом: — Мистер Поттер, не стоит заставлять своих подопечных ждать. — Да, сэр!       Куда радостнее, чем следовало бы, закивал я головой и повернулся к Люпину: — Простите, я спешу!       И быстренько свинтил, пока тот не успел меня остановить. Но спрятавшись за углом и добавив к убирающему запах ещё и обесшумливающее заклинание, я конечно же остановился погреть уши. И вот что я услышал: — У нас с Гарри был интересный диалог, Северус.       С лёгкой укоризной в голосе, словно непонятливому малому ребёнку, тихо произнёс Люпин. — Ты безбожно льстишь себе, Люпин. Диалог — это разговор между двумя в равной степени желающими этого людьми. Вы же… «профессор»…       Ух! Сколько яда в голосе! А какие кавычки у профессора? Да я их не просто услышал, а прям всем телом ощутил! — …просто ездили мальчику по ушам. — Зачем ты так, Северус?       Ага, ещё добавь «со мной» и получится классическая фраза из нытья брошенки. Тьфу! Даже подслушивать противно. — Я же знаю, ты не такой.       Ооо! Меня сейчас стошнит! Это моё собственничество орёт шепчет мне в уши, что нытьё Люпина выглядит так, словно Северус его когда-то бросил? — Ты же не можешь не понимать, что мальчику нужно общение с отцовской фигурой? А кто, как не друг детства…       С кем, с кем?! Это ты, что ли, отцовская фигура?! Да я!.. Да ты!.. Да ты от своего-то ребёнка съеб… сбежал! Отец, блядь, нашёлся! Тоже мне!       Северус, по всей видимости — ну по крайней мере по слышимости точно, — мнение и возмущение мои разделял, поскольку фыркнул и свернул этот нелепый обмен репликами двух людей, не имевших ни единого шанса на взаимопонимание: — Мистер Поттер слишком занят, чтобы мочь себе позволить «диалоги» с друзьями отца. — Брось, Северус, я тоже так сначала подумал, но потом выяснил, что Гарри, оказывается, всего лишь играет с детьми.       Угу. «Выяснил». Угу. «Всего лишь играет с детьми». Ясненько, мудила. Твоё отношение к учёбе и детям мне кристально ясно, «профееесор». — Вы вольны считать так, как Вам видится, «профееессор».       Идеально повторил моё обзывание Северус и ушёл. К моему везению — не в ту сторону, где прятался я.       Подводя итоги — вот такой обед из трёх блюд заварил нам в этом учебном году наш «любимый» директор.

***

      Но имелось ещё и в-четвёртых — десертик — близнецы Уизли.       В моей предыдущей жизни до третьего курса у нас были отношения «привет — пока», несмотря на моё проживание в «Норе». А потом мы стали довольно близкими друзьями. Фред и Джордж тогда отдали мне Карту мародёра, часто помогали. Прикрывали, когда я спалился со своей любовью к артефакторике. Да и просто общаться мне с ними очень нравилось. И в этом году они возникли в моей жизни и прочно там обосновались. На том же самом курсе, как произошло в прошлом.       А дело было так. Как-то раз они выловили меня в библиотеке и попросили о разговоре. В обоюдном молчании мы вышли и свернули в какой-то малоиспользуемый коридор. Сэр Север флегматично семенил следом. — Спасибо.       Выпалил Фред, как более смелый.       Я с удивлением посмотрел на близнецов: — В каком смысле «спасибо»? За что? Я не раз отвешивал люлей вашему младшему брату, не без моего содействия вашу младшую сестру закрыл в психушке. К вам из-за этого весьма насторожённо относятся в школе. Так за что же, блядь, спасибо? Что-то я не пойму.       Теперь в разговор вступил и Джордж: — И Рон, и Джинни сами виноваты. Даже Рон, уж про Джинни вообще говорить не стоит. И несмотря на такое к тебе отношение, ты рекомендовал Перси на очень хорошую должность. Это он нам сам сказал. По секрету. Когда отрекался от родителей. Вот за него и спасибо.       Я обалдел.       Вот это новости! Перси Уизли отрёкся от семьи? Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд. А откуда он узнал, что я его порекомендовал в Отдел тайн? Гиппократ. Не иначе мой болтливый «тайный» друг решил помочь Гарри Поттеру поднабрать очков репутации. Надо ли оно мне? Ну… Ладно, пусть будет. Прогиб засчитан. Компенсация за день рождения. — В общем, вот. Это мы и хотели сказать. И за прошлый год…       Джордж вцепился в край джемпера, а Фред неуверенно продолжил за братом: — Мы просим прощения. — Да. Мы присматривали за Джинни, как ты и сказал, но… — …сначала мы не поверили, что это она делает…       Ну, понеслась! Ох уж мне эта их манера разговора. — …потом просто не знали, что предпринять. Ну не бить же?       Я перестал следить за тем, кто и что именно говорил, потому что это отвлекало от смысла.       Да и было неважно, всё равно у них один мозг на двоих. Шутка. Наверное. — Если мы пытались с ней поговорить, она начинала вопить, что мы мешаем ей устраивать личную жизнь. — А когда мы написали родителям, то нам было сказано не лезть. — Мы не оправдываемся.       Близнецы переглянулись и, склонив головы, в один голос сказали: — Нам стыдно. — Правда.       Я вздохнул, разминая переносицу под очками. Я прекрасно понимал, что что-либо сделать с Джинни можно было бы либо следя за ней двадцать четыре на семь, либо, действительно, избив так, чтобы та от страха плакала и ссалась, если бы ей мысль в голову пришла повторить опыт с заклятьем. Но ни то, ни другое не вариант для братьев и сестры, девочки одиннадцати лет. Так что… А вот вернуть отношения с близнецами, а то и развить, мне хотелось. И я озвучил своё решение: — Знаете что, просто словами вы не отделаетесь. Вступайте в «Клуб» и помогайте мне присматривать за малявками. Слова делом нужно подтверждать. — Но мы же Уизли.       Нахмурился Фред. — И что? А я Поттер, вот и познакомились.       Не менее нахмуренный Джордж пояснил: — Мы родственники тех, кто доставил тебе множество проблем. Я не понимаю. — Но вы-то не они. Единственное условие — никаких ваших вредительских приколов. Ну и чтоб поставленные задачи на совесть выполняли. Согласны? — Да, Фордж? — Однозначно, Дред.       Я развернулся и махнул им рукой, зовя следовать за мной: — Ну тогда и пошли, вот прямо сегодня и начнёте доказывать серьёзность намерений.       Конечно, приняли близнецов отнюдь не с распростертыми объятиями, но — даже если и имелись несогласные — в открытую спорить со мной никто не стал.       Обожаю диктатуру. Всегда считал демократию лишь удобной ширмой для единоличного правления. Чтоб народ не нервничал и мог высказаться, ибо это всё равно ни на что не влияет.       Прекрасно чувствуя от членов нашей организации некоторую прохладцу по отношению к себе, рыжие братцы-кролики ходили за мной хвостами и выполняли любую просьбу «начальства». Думаю, со стороны наша троица смотрелась довольно комично. Я даже в какой-то момент сравнил себя и близнецов с Драко и его Креббом и Гойлом, только в в нашей компашке был ещё и Сэр Север.       Постепенно Фред и Джордж смогли добиться нейтрального к себе отношения, а позднее, ближе к началу декабря, уже со всеми вместе ходили в Хогсмид.

***

      Меня же в Хогсмид не пустили.       Традиционно. — Мистер Поттер, боюсь, администрация Хогвартса не может пока разрешить Вам посещения Хогсмида.       Декан Стебль, которая сегодня должна была провожать третьекурсников в деревню, виновато взглянула на меня, принимая подписанное Верноном разрешение на посещение деревеньки: — Мне жаль. — Ничего, мэм, я понимаю.       Я улыбнулся и шагнул в сторонку, чтобы не мешать другим. Спустил на пол Сэра Севера и приготовился провести день в неспешных прогулках по замку и чтении книг. — Почему это Гарри нельзя в Хогсмид? У него ведь есть разрешение.       Вскинулась скандалистка Панси, воинственно переглядываясь со своей лучшей подругой Лавандой.       Слизеринка с гриффиндоркой! Лучшие подруги! Я считаю это своей личной заслугой.       Поумилявшись про себя, вспомнив заодно кадр из «Даров Смерти», где моя нынешняя защитница не постеснялась предложить отдать меня Волдеморту, я пояснил девчонкам и всем близстоящим: — Вы же слышали, что Сириус Блэк бежал из тюрьмы. — А причём тут ты?       Возмутилась уже Лаванда. — Да не при чём конечно! Просто некоторые сочли, что он совершил побег лишь ради того, чтобы отомстить мне за убийство его господина.       Высказался я в ироничном ключе, так что все поняли моё отношение к тем самым «некоторым», которые «сочли». — Н-да?       Скептически уточнила Панси, глядя на мою весёлую рожу.       Я пожал плечами и улыбнулся, игнорируя удивлённые и непонимающие взгляды.       Не я этот бред придумал, не мне и объяснять.       Но потом серьёзно посмотрел на своих сокурсников: — Но вы всё же постарайтесь не ходить по одному, мало ли что этому психу может в голову прийти. — Почему «психу»?       Поинтересовался Дин Томас. — Потому что за столько лет в Азкабане точно психом станешь.       Доходчиво пояснил тому Симус Финниган. — Хочешь, мы не пойдём?       Это Сьюзен спохватилась, после переглядываний с Драко. — Сью, всё хорошо. Позже у меня будет ещё масса возможностей туда сходить. Идите, отдохните от этих стен. А я пока поищу какое-нибудь подходящее местечко для занятий, чтобы вы могли начать разучивать заклинание «Патронуса». Я ведь обещал. — Уже?       Радостно заволновались ребята, а декан Стебль удивлённо посмотрела на меня. — Да, «уже». Всё, идите-идите, не толпитесь в проходе. Счастливо погулять. И сладости мне принести не забудьте!

***

      Я помахал оживлённо гомонящим однокурсникам и теперь просто стоял, глядя, как они выходят на улицу. Сэр Север сидел у моих ног, обвив лапы пушистым хвостом, и тоже смотрел на идущих на прогулку весело переговаривающихся школьников. Завидовал ли я им?       Боже упаси! — Не будете возмущаться?       Послышался сбоку спокойный голос Северуса.       Я вздрогнул, удивлённо оборачиваясь. Оказалось, что он прислонился плечом к стене и внимательно за мной наблюдал. Я не учуял привычный запах трав, не услышал шорох развевающейся мантии и стук лёгких шагов. Видимо, не я один в последнее время стал накладывать убирающие запах и звук заклинания.       От кого прячетесь, профессор? Дайте-ка я угадаю…       Вид у Северуса был не сказать потасканный, но… Нет, он — как, впрочем, и всегда — был безупречно опрятен, тем более сегодня, в выходной, когда не было уроков, а значит — нужды стоять над котлом. Да и выражение его лица соответствовало привычному варианту для выходных дней, то есть было не перманентно раздражённым, как в рабочие, а просто нейтрально замкнутым. Вот только само лицо стало каким-то осунувшимся. Мой самый любимый профессор выглядел уставшим.       Я встал рядом с ним и, стараясь делать это незаметно, оглядел его, пытаясь понять, в чём причина таких печальных изменений. Сказал: — Не вижу смысла возмущаться подобным, сэр. Вот если бы мне сказали: «Мистер Поттер, за пределами замка Вас ждёт маньяк-убийца, но Вы уж будьте так любезны, подружитесь с ним». Вот тут — да. Тут я, скорее всего, даже истерику закатил бы. Может быть, даже упал бы на пол в слезах, колотил бы по тому руками, а то и кататься бы начал.       Со стороны Северуса послышался тихий-тихий «фырк»: — Поведи Вы себя так, я с полным на то правом смог бы заявить, что Вы — копия своего отца.       О, ты шутишь, Северус? Я рад, что развеселил тебя хотя бы чуть-чуть.       Я улыбнулся и промолчал.       Некоторое время мы так и стояли рядом, ничего друг другу не говоря, наблюдая, как дети проходят мимо, не обращая на нас внимания. Сэр Север тоже подобрался к нам поближе, подозрительно зыркая в сторону моего собеседника. Незамеченными мы оставались потому, что одна из распахнутых створок огромных замковых дверей скрывала нас в своей тени.       А может быть потому, что Северус применяет ещё и какое-то отвлекающее от него чужое внимание заклинание.       Я не знал и не горел желанием выяснять, просто наслаждался нашей близостью. Не в пространстве, а в мыслях, в отношении к ситуации.       Ну и в пространстве тоже. Наслаждался. Хотя мало. То есть много. Мало наслаждался, потому что слишком много пространства. Между нами, я имею в виду. — К счастью, Вы не ведёте себя подобным образом, а я вижу в Вас только Вас.       Со вздохом подвёл он итог нашей уютной тишине на двоих. — К сожалению, меня во мне видят не все.       Мой ответ и вздох, похожий на его собственный, заставили Северуса понимающе усмехнуться, слегка приподняв уголок рта и бровь, и посочувствовать: — К сожалению.       А мне нестерпимо захотелось побыть говнюком и сплетником. Честно говоря, мне очень хотелось вывалить хоть на кого-то…       Желательно всё-таки на Северуса, и чтобы он обязательно меня потом пожалел, посочувствовал, поцеловал… Стоп!       Как же сложно не мечтать о большем. Ну ооочень сложно. А ещё сложнее постоянно держать в голове, что я не тот, кто… Короче, сложно не флиртовать, не напрашиваться на совместное времяпрепровождение, не шутить «ниже пояса»… Постоянно, я имею в виду, не шутить, потому что иногда… Ну ладно, ладно! Будем честны, не «иногда», а «часто» всё-таки проскальзывает. В общем, сложно мне не быть собой. Очень. И сложно помнить о том, что я — не я. Очень-очень.       Так вот, очень хотелось нажаловаться, что меня уже тошнит от Люпина, от этого его взгляда побитой собаки.       Но я же не Люпин!       Так что жаловаться я не мог себе позволить, но вот, как я и сказал, побыть говнюком и сплетником…       Почему нет?       Потому я спросил: — Скажите, сэр, а Люпин всегда был таким…       Я запнулся, подбирая приличное слово: — …таким жалким? — Всегда. Сколько его помню — всегда.       Сэр Север у моих ног фыркнул, видимо соглашаясь с ответом Северуса. — И — профессор Люпин, Поттер. Один балл с «Пуффендуя» за неуважение к преподавателю. — Осознал, больше не повторится, сэр.       Ухмыльнулся я, и мы с ним переглянулись понимающе. А затем я зловредным голоском продолжил: — А мне вот ещё кое-что интересно… — И что же именно, мистер Поттер?       Уточнил Северус.       Как мне показалось, он стал несколько оживлённее, чем в начале нашей беседы. Это достижение, как и межфакультетскую дружбу, я тоже поспешил приписать к собственным заслугам. — Интересно, чем же этот «профессор» ЗоТИ болен?       Словно бы задумчиво протянул я и тут же сделал якобы предположение, в надежде ещё сильнее расшевелить Северуса: — Не удивлюсь, если он оборотень, этот Люпин.       Мой самый любимый профессор явно не ожидал от меня подобного вывода, у него даже глаза расширились на пару секунд, пока он не совладал с собой и не поинтересовался осторожно: — Почему же Вы так думаете, мистер Поттер? — Да это я просто для примера сказанул, сэр. Ну потому, что здоровым Люпин не кажется: замученный, унылый, измождённый, выглядит куда старше своих лет. Значит — больной. А кроме ликантропии, я других серьёзных магических заболеваний не знаю. Ещё можно было бы рассмотреть вампиризм, но… Вы уж извините меня, сэр, но лавры вампира в этой школе уже давно и навечно отданы Вам.       И тут я, впервые за все годы знакомства аж с целыми двумя Северусами Снейпами, услышал смех. Не издевательски-ироничное хмыканье, не сдавленное фырканье, а смех. Да, тихий, но — Едрить твою налево! — он смеялся! Смеялся в открытую, находясь рядом с Поттером и над шуткой Поттера!       Нет, не с Поттером, а со мной! И над моей шуткой! Да это лучший мой день за последнюю четверть века! Однозначно! А вообще… Это ж как же он всего лишь за сентябрь уже заебаться успел, раз даже такая незамысловатая шутка его веселит? Не то чтобы я жаловался, конечно. Мне теперь, вспоминая его тихий чуть хрипловатый смех, только проще патронус вызывать будет. Ну и подрочить, куда ж без этого.       Я постарался взять себя в руки, а то моя гибкая мораль и буйная фантазия уже рисовали мне вполне себе горячую сценку, как, укрывая нас в тенях чёрной мантией, один сексапильный вампир прижимает к стене — вот эта, кстати, прекрасно подошла бы — и целует в шею… Вот тут я не определился даже — не успел, уж очень быстро фантазия неслась вперёд — в каком виде Северус меня целует. Слишком близко он подпустил к себе что Поттера, что Тодда.       Чёртов пубертат! Того и гляди, ещё и мокрые сны пойдут. Как бы мне сейчас… Так! Стоп!       Я встряхнул головой, титаническим усилием усмирил своё либидо и посмотрел на Сэра Севера.       Чтобы стыдно стало. Он на меня всегда правильно влияет — только глянет укоризненно, и сразу никакой тебе эрекции. А то размечтался, понимаешь ли.       Отсмеявшись, Северус покивал задумчиво, потом проронил: — Нечто подобное я слышал. Про себя, я имею в виду.       Я посмотрел на него, мой самый любимый профессор выглядел немного отрешённым.       Интересно, это он корит себя за то, что дал слабину, позволив эмоциям проявиться, или придумывает, как сказать мне о заразности Люпина? — Может быть так, что Вы окажетесь правым, мистер Поттер, вполне возможно. Надеюсь, Вы понимаете, что сейчас я как раз таки не себя имею в виду?       Ну а то! — Я учту, сэр. Я буду осторожен и предупрежу остальных.       Он глубоко наклонил голову, прикрыв глаза, словно говоря мне: «Да, именно».       Мы помолчали, и я решился всё-таки спросить разрешения.       Вдруг прогиб зачтётся?       Вздохнул и «забросил удочку»: — Сэр, я планирую завтра начать обучение ребят заклинанию «Патронуса». — Да, я слышал, что Вы уже умеете призывать своего защитника, но… Мистер Поттер, уверены ли Вы, что у Вас получится научить этому кого-то… ммм… не столь исключительного?       И он нахмурился, видимо раздумывая о шансах учеников на успех. — Это ведь несложно, сэр, достаточно желания и определенного объёма магического резерва. Все, кто этот месяц провёл на квиддичном поле, солидно увеличили свои возможности, а первый курс… Ну, теоретически они тоже уже достигли предполагаемого минимума, так что пусть пробуют. Получится, не получится… Посмотрим. В любом случае вреда не будет. Мы летом встречались с мистером Сметвиком, я посвятил его в свои планы. Так вот, он сказал, что — если у меня всё получится — с такой раскачкой резерва, как регулярный каст «Патронуса», эти дети в дальнейшем станут намного более сильными магами, чем могли бы остаться без подобных тренировок на выносливость.       Мы снова недолго помолчали, а потом Северус спросил: — Мистер Поттер, я наслышан о Вашем патронусе. Это действительно ворон? — Да, сэр. — Вас не затруднит продемонстрировать?       Я откровенно завис. Потом отвис. Потом промямлил: — Да, конечно, но… Здесь? Разумно ли заниматься этим прямо на пороге?       Аж самому понравилось, как двусмысленно прозвучало. Такое и нарочно не в раз придумаешь, а тут — экспромт: «Разумно ли заниматься этим прямо на пороге?»       Да нет конечно! Неразумно! Разумнее слюни под личиной третьекурсника на профессора пускать… Прямо на пороге, да. — Ну что ж, давайте прогуляемся. Идёмте.       Конечно! Пойдёмте скорее, мой самый любимый профессор, ведите. За Вами — хоть на край света.       И он, резко развернувшись в своём неповторимом стиле, взметнул полы мантии и направился вглубь замка.       А я как дурак стоял и пялился на его задницу спину и ловил себя на мыслях разных безобразных.       Ну не совсем прям безобразных, но таких… Непочтительных.       Хотелось догнать, огладить ягодицу и не то ущипнуть, не то шлёпнуть звонко.       Н-да…       Раньше — да вот хотя бы в середине прошлого учебного года — меня больше на романтику тянуло. Ближе к лету захотелось активного флирта.       А теперь, получается, агрессивное щупанье подавай? Что это? Мой несчастный волчок, измученный воздержанием и вечной вонью шавки-Люпина? Или личина дурит? Или и то, и другое? Скорее всего именно третье. Бедный я. Ещё так долго терпеть.       Я/Тодд не собирался начинать ухаживать за Северусом, пока был жив Гарри Поттер. Не то чтобы я не хотел ставить его перед выбором…       Какой, на хрен, выбор? Мне/Поттеру тринадцать лет. Всё, что я тут сам с собой обсуждаю, любовно обмуслякивая и поливая слюнями, — это всё я сам же и придумываю в своей озабоченной головушке. Головке… Нет, бля, голове, хоть и озабоченной. А, так я уже себя обзывал. Тем не менее! Северус-то к Поттеру ничего не испытывает! В лучшем случае — приязнь и отеческую заботу.       Так вот, не собирался я начинать ухаживать за Северусом и не потому, что он постоянно проживал в замке. В конце концов, его же не приковал никто к Хогвартсу. Было бы желание, можно было бы и на выходных в Хогсмиде встречаться.       Просто пока был жив «Гарри», слишком высока была вероятность того, что при общении на более личном уровне со мной/Гарольдом Северус — с его-то шпионской наблюдательностью! — быстро бы меня… — Нас? — раскусил бы. Я же балбес, я обязательно спалился бы: упомянул бы что-нибудь из разговора между Северусом и «Поттером», о чём никто не мог бы знать; ещё что-нибудь подобное сотворил бы. Так что сначала, говоря названием старенького американского боевичка с Джетом Ли, что так нравился матери меня/девушки, «Ромео должен умереть».       Так-то.       Ах, если бы человек мог знать, как быстро иной раз всё им так тщательно и с умом распланированное превращается в смытые волной следы на песчаном берегу.       

***

      Я спохватился и побежал следом за уже отошедшим на пару десятков ярдов Северусом, но… Сэр Север пушистой торпедой метнулся вдруг мне под ноги, сбивая с шага и заставляя потерять равновесие. Естественно я упал. Навернулся не прям чтобы мордой в пол, но коленями и ладонями об камень приложился смачно. На руках кожу рассадил, да и на ногах…       Наверняка! — Север? Ты чего?       Я протянул окровавленную руку замершему рядом, словно бы в раздумьях, низлу, но тот зашипел и цапнул меня как следует за основание большого пальца. В мякоть ладони тонкие острые зубки вошли как нож в подтаявшее масло. Я зашипел от боли и неожиданности, а Сэр Север взмыл в воздух, захваченный чарами Северуса, и тоже расшипелся Василию на зависть. — Мистер Поттер! Ни на секунду нельзя отвернуться.       Чужие руки подхватили меня подмышки и аккуратно поставили на ноги.       Мелькнула на краю помрачённого гормонами сознания мысль о том, что Северус сильнее, чем выглядит, но я прогнал поганку, чему очень помогли боль и… Хотел бы я сказать — «непонимание», но, к сожалению, я прекрасно понимал, откуда, как говорится, ноги росли у данного инцидента. Хватило времени выяснить.       Плотные брюки не прорвались насквозь, но ткань заметно замахрилась разорванными нитями. И хотя крови видно не было, но по ощущениям я понимал, что кожа на коленках слишком чувствительная для того, чтобы остаться неповреждённой.       Минус одни артефактные портки, плюс пара ночей за вышиванием рун на новых. Спасибо, Сэр Север. — Что с Вашим низлом?       Нетерпеливо спросил Северус, глядя на висящего в воздухе моего пушистого компаньона, злобно шипящего и урчащего.       С «низлом» ничего, а вот с кое-кем другим внутри него…       А тот знай старался всем своим видом демонстрировать собственное отношение к идее совместной прогулки меня и моего самого любимого профессора по коридорам опустевшего замка.       Что, что… Банальная ревность с ним. — Вульнера Санентур.       Трижды прошептал Северус, водя кончиком палочки над моими расцарапанными и прокушенными ладонями, и раны закрылись, а болевые ощущения заметно снизились. — Спасибо большое.       Поблагодарил я и подхромал кривясь к Сэру Северу. Подхватил того за бока под передние лапы и попросил: — Отмените, пожалуйста, чары, сэр. — Вы уверены? — Пожалуйста.       Северус молча взмахнул палочкой, и злобная четвероногая фурия всем весом повисла на моих травмированных ладонях.       Как только Сэр Север понял, что свободен, тут же заизвивался как бешеный и снова цапнул меня за руку. А лапой с растопыренными когтями махнул так, что ещё немного, и я смог бы соревноваться с Грюмом, у кого протез более функциональный.       Не ножной.       Щека моя украсилась четырьмя глубокими кровавыми бороздками, от неожиданности я вскрикнул, разжал руки… Чёрная урчащая молния метнулась вглубь замка, а я остался стоять в холле, напротив напряжённого Северуса, зажимая поданным мне платком ручейки крови, текущие из знатно разодранной щеки.

***

      Северус крепко, но осторожно подхватил меня под локоть и повёл к окну. Там он набросил на нас «Отвод глаз» и снова использовал своё широко известное в узких кругах заклинание, и на моей щеке не осталось даже тоненьких шрамов от когтей. Пропитанный кровью платок он уничтожил на моих глазах, потом попробовал восстановить брюки «Репаро», но естественно потерпел сокрушительное фиаско. — Ничего не получится, профессор, сэр. Это артефактная одежда.       Тихо сказал я.       Он покосился, словно проверяя, как я, а я…       А что я?       С одной стороны, я таял от чужой заботы, с другой — плакать хотелось от чужой же несправедливости. Настроение было непоправимо испорчено.       Прислонясь ягодица… задни… — Просто, блядь, прислонясь! Да что со мной сегодня? — эээ… да. Прислонясь, в общем, к подоконнику, Северус сложил руки на груди и уставился на несколько потерянного меня: — И что такое я сейчас наблюдал? Вы наступили своему питомцу на хвост? — Нет, сэр. Не наступал. — Тогда чем был спровоцирован этот необъяснимый приступ агрессии?       Я пожал плечами: — Обычная ревность, сэр.       Северус едва заметно поморщился и строго ответил: — Мне кажется, мистер Поттер, что не помешало бы напомнить Вашему низлу, что именно Вы его хозяин, а не он Ваш. — Я разберусь, сэр, не переживайте, Сэр Север никому другому не навредит, я клянусь.       Кроме, может быть, тебя. — Надеюсь на Вас. Вернёмся к тому, что прервал инцидент с вашим животным? — Да, конечно.       Я нервно прикусил губу, стараясь не задумываться о том, что телесный патронус, как и запах «Амортенции», может многое рассказать знающему человеку. Это своего рода указание на объект любви. Конечно, Северус вряд ли подумает, что ворон у меня ассоциируется с ним самим, но… Ладони у меня вспотели от волнения. — «Экспекто Патронум».       Из моей палочки вырвался яркий серебристый ворон. Сделав круг почёта под высоким потолком холла, тот взмахнул крыльями и уселся мне на плечо, всем своим видом показывая, какой сильный и суровый.       Северус задумчиво смотрел на сияющую птицу. — Действительно ворон. Почему-то я думал, у Вас будет другой патронус. — Надеюсь, Вы не оленя рассчитывали увидеть, сэр?       А то у меня с оленями отношения как у Гиви из бородатого анекдота с помидорами, я тоже их только кушать люблю, а так — нет. — Олень? А почему у Вас должен быть именно олень?       Удивился мой самый любимый профессор. — Анимагическая форма моего отца. Люп… «Профессор» Люпин мне уже весь мозг проныл тем, как же я похож на своего папочку, и как же ему жаль, что мой патронус не имеет никакого отношения к моим родителям. Знаю я, каковы на самом деле были мои родители. С чего мне хотеть иметь с ними хоть что-то общее?       При воспоминании о Люпине я в очередной раз скривился, словно от неожиданно попавшей в рот лимонной дольки, а ворон недовольно взмахнул крыльями. — Нет, нет, я думал, что это будет кот. Низл. — Кот?       Нет, кот тебе совершенно не подходит. И низл тоже. Только ворон!       Я часто думал, что было бы гораздо логичнее, если бы вместо низла Смерть подарила мне ворона, но с таким питомцем я не смог бы находиться рядом круглосуточно. В Хогвартсе все птицы жили в совятне. Без исключений. — Нет, сэр.       Мы с вороном синхронно помотали головами, а Северус чуть заметно усмехнулся: — Да уж вижу.       Мы немного помолчали. — Так и где же будет проходить обучение?       Решил он сменить тему, очевидно тоже не горя желанием вспоминать ни Джеймса, ни Лили.       Я решил ответить откровенно. И не потому, что хотел прихвастнуть — Ладно, признаю! Да, хотел! Но не только, — я нуждался в помощи. Поэтому честно ответил: — На восьмом этаже в Выручай-комнате.       Он явно удивился и переспросил: — Где, простите? — В Выручай-комнате. — Вы нашли комнату одного из Основателей?       Я пожал плечами и в очередной раз пустился в сочинительство:       Всё-таки как много врать приходится. Тяжело. — Мне особо нечем было заняться на зимних каникулах в прошлом году. Народу в замке мало осталось, вот я и развлекался в одиночестве как мог. Много бродил по замку, в поисках натуры для фотосъёмок, ну и… А что? — Ничего, мистер Поттер, абсолютно ничего. Что ж, мне пора…       Он начал разворачиваться, а я шагнул к нему:       Хорошо хоть за мантию не схватил. Позорище! — Постойте, профессор!       Он удивлённо чуть склонил голову к плечу, явно ожидая от меня пояснений. — Дело в том, что я не считаю эту комнату безусловно полезной. Скорее — наоборот.       Я умолк, давая своему собеседнику время на обдумывание и выводы.       Спустя пару десятков секунд он ещё более удивлённо глянул на меня: — Предположим, мне как взрослому человеку понятна эта точка зрения. Но признаюсь, не ожидал такой сознательности от подростка.       Я про себя присвистнул, тоже впечатлённый степенью чужой откровенности и отсутствием сарказма в мой адрес:       Интересно, если бы я в прошлый раз вел себя по-человечески, Снейп один точка ноль тоже стал бы таким?       Я оборвал бесполезные размышления, а он, тем временем, перешёл к конкретике: — Так и что же Вы хотите от меня? Вы ведь что-то хотите, я прав? — Конечно же Вы правы, сэр. Я хочу попросить Вас о помощи.       Северус хмыкнул и заинтересованно заглянул мне в глаза: — Продолжайте, мистер Поттер.       Ну я и продолжил. Рассказал, как именно открывается чудо-комната, и ещё раз сказал, что этот секрет никому не хочу…       Ха-ха. Ну да. Не хочу открывать секрет, как открывать комнату. — Иии?       Поторопил он меня. — И я хотел бы Вас попросить подойти заранее и подождать нас в комнате, пока я хожу за моими цыплят… Ну… За остальными, короче.       Северус явно понял мою оговорку и чуть дрогнул уголком рта: — Чтобы никто не видел… ммм… процесс? — Да. — Что ж… Просьба здравая. Я согласен. Буду ждать Вас завтра, мистер Поттер, без четверти четыре, на восьмом этаже. — У картины с троллями в балетных пачках.       Торопливо вставил я. — «У картины с троллями в балетных пачках».       Послушно повторил он, насмешливо блестя глазами.       Я искренне поблагодарил, а он кивнул мне на прощание и быстро удалился.       А я побрёл лечить коленки. Невесомый патронус гордо ехал на моём плече, но даже такое соседство не меняло, к сожалению, мои эмоции в исключительно позитивные. Ведь, кроме коленок, предстояло разбираться и с Сэром Севером.       

***

      На следующий день, точно в назначенное время, точно в назначенном месте меня встречал, уже знакомо прислонившись плечом к стене, не кто иной, как Северус Снейп. Он оглядел нас с низлом, заострив внимание на Сэре Севере у меня на руках. Тот, будучи сегодня в полном сознании, фыркнул, отворачиваясь, и уткнулся лбом мне в изгиб шеи, демонстративно игнорируя пристальный взгляд чёрных глаз. — Здравствуйте, сэр. — Здравствуйте.       Кивнул мой самый любимый профессор и «отлип» от стены, очевидно приготовившись наблюдать.       После выполненного мною троекратного хождения по коридору напротив «Тролльего балета» появились широкие двустворчатые двери, которые я и распахнул перед Северусом. — Прошу, сэр. Пожалуйста, подождите здесь, а через десять минут откройте двери. — Слушаюсь.       Пошутил он, а я покраснел, тут же умчавшись — во всех смыслах — в далёкие дали. Мыслями я унёсся ооочень далеко, а телом — к Большому залу, где была назначена встреча с желавшими обучаться.

***

      Поднявшись на восьмой этаж во главе «цыпляток» и кучи подростков, я попросил всех минуточку подождать. Ровно через шестьдесят секунд в стене обозначились уже знакомые двери, распахнулись, а на пороге возник Северус. Народ за моей спиной тут же засопел и занервничал: я слышал участившееся биение сердец. Привычно замершие по бокам от меня близнецы старательно пялились куда угодно, лишь бы не на встречавшего нас.       Бойтесь-бойтесь. Мне же лучше. Меньше конкурентов.       Я бодро довёл до сведения толпы детей и подростков то, что «забыл» упомянуть раньше: — Сегодня к нам решил присоединиться профессор Снейп. Здравствуйте ещё раз, сэр.       Северус чуть насмешливо склонил голову: — Всем добрый день. Я хочу напомнить всем, что заклинание «Патронуса» не самое простое.       Из-за моей спины послышалось недовольное ворчание и усилившееся сопение.       Северус примирительно поднял руки, словно сдаваясь в плен чужому мнению, и пояснил: — Я посчитал логичным присоединиться к вашему уроку на случай неожиданностей. Я не собираюсь никого отговаривать либо каким-то иным способом препятствовать вашему обучению этому заклинанию, только окажу помощь, если кому-либо понадобится.       Народ удивился.       Я чужое удивление просто-таки всей своей волчьей интуицией почуял и решил, что настала пора действовать: — Так. Нечего толпиться на пороге. Проходите, проходите все. Рассаживайтесь. Поторопитесь!       Но ученики всё ещё кидали неуверенные взгляды на Северуса, пока он не повёл рукой выразительно, намекая тем поспешить, и не прошёл вглубь огромного светлого круглого зала. Внутри вместо потолка голубело весеннее небо без туч и облаков, а из каждого из множества больших стрельчатых окон открывался чудный вид на внутренний двор школы и нежно зеленеющий вдали весенний Запретный лес. Всё, как я и заказывал, — сплошной позитив.       Северус выбрал кресло неподалёку от окна.       «Цыплятки» и ученики постарше наконец стали входить и устраиваться кто где: кто — на большущих мягких напольных подушках, кто — в креслах-мешках, кто — в обычных креслах. Комната быстро заполнялась, народу пришла тьма-тьмущая.       Мы с Сэром Севером зашли последними, и я закрыл двери.       Мой пушистый компаньон, как и все остальные, с любопытством осмотрелся, потом подошёл к креслу, как две капли воды похожему на то, в котором сидел Северус, запрыгнул и улёгся, свесив хвост.       Ну что ж, я уверен, и моему самому любимому профессору, и моему… моему… Пушистому компаньону удобно будет смотреть.       

***

— Так, все устроились?       Спросил я, вставая перед аудиторией и доставая палочку. Мои — Ну а чё? И мои тоже! — ученики переглянулись и закивали. — Тогда начнём. Кто знает, что такое патронус?       Я внимательно осмотрел присутствовавших. Старшекурсники подняли, естественно, руки, но мне очень хотелось услышать мнение магглорождённого «барсучка»-первокурсника Сэмюэля Уитвики, который тоже потянул руку, неуверенно оглядываясь на других.       К нему я и обратился: — Да, Сэм?       Все удивлённо уставились на тихенького пацана, вытянутую руку которого никто даже не заметил, я же кивнул, приглашая его высказаться. — Если волшебник достаточно силён для высшей светлой магии, к которой относится и заклинание «Патронуса», то он может призвать своего магического защитника. Если сил достаточно, то патронус примет вид какого-либо животного, если нет, то останется скоплением неоформленного серебристого дыма.       Отрапортовал Сэмюэль, грамотно перефразируя и сокращая учебник за — Заметьте! — пятый курс. — Молодец, Сэмми!       Искренне похвалил я, а он зарделся смущённо-довольно. — Замечательно сформулировал. Есть что добавить? — Патронус служит защитой от дементоров и смеркутов. Вербальная формула — «Экспекто Патронум», но при этом ещё требуется и представлять своё самое счастливое воспоминание.       Он замолчал, закусив губу и глядя на меня, а я подбодрил этого милейшего ребёнка: — Ты хотел что-то уточнить, Сэмми?       Он неуверенно кивнул: — Гарри, я не очень понимаю, как может счастливое воспоминание отгонять монстров, которые счастьем и питаются? — Никак.       Я пожал плечами, и все удивлённо на меня уставились, я же только хитро улыбнулся: — Ну что ж, Сэм, ты всё рассказал верно. Иди сюда, будешь со мной в паре заклинание отрабатывать. И держи свою награду.       И я протянул Сэмюэлю шоколадную «медаль».       Он стушевался, но всё-таки вышел. Награду свою забрал и сразу спрятал в карман.       Я же продолжил: — Сейчас я вам всё объясню. Я не стану ругать наше Министерство магии, которое многие годы только и делает, что постепенно расширяет и расширяет список запрещённых для изучения дисциплин.       Все заухмылялись, а я почти не пошутил: — Вот вырастете и повлияете на политику запретов наилучшим образом. Вспомните, как мучались в школе, и не захотите такого же для своих детей. Но не об этом сейчас речь! Так вот. Из-за запретов на изучение тёмной магии и сопутствующих наук, страдает понимание магических реалий в целом. И светлой магии тоже. Информация в современных учебниках, по которым мы вынуждены заниматься, искажена благодаря отсутствию глубинного понимания предмета.       Детишки помладше заёрзали, услышав «тёмная магия», а у старших разгорелись глазки.       Ну да, ну да. Подростки. Им бы только бунтовать и делать то, что нельзя.       Я повёл свои рассуждения дальше: — А ещё — любой автор всего лишь человек. Кто-то кичится собственной исключительностью, кто-то обладает неистребимой тягой к пустым философским рассуждениям. А мы вынуждены пытаться учиться по написанным ими учебникам.       Удивлённая аудитория синхронно повернула головы в сторону Северуса, а тот кивнул. Получив подтверждение от признанного авторитета, народ снова сосредоточился на мне.       Я же наконец приступил непосредственно к объяснениям: — Вернёмся же к нашей теме. Итак. Если отбросить искажённые объяснения из учебников, то при встрече с дементором вам не в воспоминаниях копаться надо, а подумать о том, что вы хотели бы всеми силами защитить. Да-да, не удивляйтесь. По собственному опыту могу сказать, что просто перебирать счастливые воспоминания — гиблое дело. Во-первых, сложно вычленить из них самое-самое, а во-вторых, такого может и вовсе не быть. Так что запоминайте: вы должны думать о том, что хотите защитить. — Защитить?       Не понял Сэмюэль, подняв на меня свои удивлённые глаза, красивого серо-стального оттенка, а я хлопнул себя по лбу: — Ох ты ж! Я ведь забыл сказать вам самое главное! Вот Сэмми сказал, что дементоры питаются счастьем. Но это не совсем так. Дементоры питаются счастливыми воспоминаниями. И главное слово здесь не «счастливые», а «воспоминания». Все видели воспоминания?       Половина присутствующих уставилась на меня как на идиота, без проблеска понимания в глазах.       Ну хорошо, что хотя бы половина. — Профессор Снейп, сэр, не будете ли Вы так любезны?       Северус грациозно воздвигся на ноги и моментально завладел всеобщим вниманием: — Это эфемерная материя наших воспоминаний.       И прикоснувшись палочкой к виску, он вытянул наружу сияющую жемчужными переливами нить.       По залу пронёсся восхищённый вздох. Восторгу магглорождённых да и просто учеников помладше не было предела.       Северус прошёлся по залу, давая разглядеть поближе так и висящую на кончике волшебной палочки нить воспоминания, а потом на глазах у всех вложил ту обратно.       Всё. Он их завоевал. Уверен, после сегодняшнего занятия отношение школоты к «подземельному гаду» изменится. — Именно этим и питаются дементоры. Не счастьем, а именно нашей памятью. При близком соседстве с дементорами воспоминания тускнеют, слабеют, размываются, а после и исчезают вовсе. Не потому рядом с дементорами тоскливо, что они порождают в нас тоску, а потому, что они постепенно ослабляют в нас радость. Так вот. Забудем на минутку о книгах и предписаниях. Просто подумайте, что для вас настолько важнò, что вы готовы наизнанку вывернуться, но сберечь это. Скажу сразу, не стоит думать о таких абстракциях как: мир во всём мире или общее благо. Это просто пафос и выжить не поможет никому.       Я хлопнул в ладоши, подводя итог теории: — Итак! Сейчас вы подумаете, что для вас важно. Озвучивать не нужно, всё равно каждый только на практике поймёт, насколько верным был выбор. Даю вам несколько минут на то, чтобы подумать. Напоминаю, это может быть всё что угодно. Неважно что. Главное, чтобы вы были готовы защищать это. Даже с риском для собственной души.       Всё большое помещение погрузилось в тишину. Мои ученики старательно ломали головы, а я внимательно их рассматривал.       Сэмюэль неуверенно дёрнул меня за рукав, а когда я наклонился к нему, спросил тихо: — А если… А если остались только воспоминания? А человека… Нет уже. — Пока этот человек остаётся у тебя вот здесь…       Я мягко дотронулся кончиками пальцев до чужого виска. — …пока есть память, у тебя всегда будет, что защищать. Просто вспомни.       Он кивнул с серьёзным видом, я же положил руку ему на плечо в знак молчаливой поддержки.       Тем временем взглядом я скользил по лицам остальных. Я помнил их более взрослые версии. Некоторых помнил лежавшими на полу Большого зала с пустыми остекленевшими глазами. Да, конечно, только меньшая часть из здесь присутствовавших погибла в моём прошлом. Но я даже думать не хотел о том, чтобы повторилось хоть что-то близкое к тому. Насколько же я был незрелым в прошлой жизни.       Как я мог допустить такой итог? Обиделась она, видите ли! Толком не пожила, и помереть толком не дали, видите ли. В книжку дурацкую запихали да ещё и пообещали потом какую-то семью непонятную, какое-то существование рядом с ещё более непонятной «матерью», которая сама Смерть к тому же. Типа я не просила, так получайте же все.       Да. Странно. Непонятно. Обидно, наверное. Возможно даже очень. Но назло кому-то пожертвовать не только собой, а и столькими жизнями?.. Детскими жизнями. За восемнадцать лет не проникнуться тем, что они живые люди!..       Я почувствовал, что краснею. Мне было ужасно стыдно и больно на сердце. Просто в голове сейчас не укладывалось, как я мог(ла) тогда так себя вести. Как можно было быть настолько эгоистичной и при этом осуждать Люпина, Джеймса Поттера… Ведь сам(а) был(а) ничуть не лучше их.       Восемнадцать лет нихера, считай, не делать, плыть по течению и только упиваться собственной трагедией, наложившейся на трагедию Поттера. Блядь! Где были мои мозги? «Матушка»! Как можно было позволить творить такое своему ребёнку?       «Я тоже виновата, дитя».       Конечно «виновата»! Пороть таких надо! Пороть безжалостно!       «Учту на будущее».       Вот-вот, учтите, мадам. Дети не должны сражаться! Дети должны быть детьми! А я? Чем я был тогда лучше Дамблдора? Ничем! Козёл малолетний. Тьфу! — Гарри?       Неуверенно позвала меня Сьюзен.       Я выплыл из бездны самобичевания, проморгался и, попытавшись улыбнуться, всмотрелся во взволнованные лица: — Простите, задумался. — Гарри, с тобой всё хорошо?       Шёпотом уточнил Драко, подобравшись ко мне поближе. — Да, Дракон, не волнуйся за меня.       Я ухмыльнулся, глядя в глаза другу, которому в прошлой жизни при полном моём бездействии пришлось вынести немало боли и прочего дерьма. — У тебя было такое странное выражение лица.       Это называется — муки совести, Дракончик. Не дай бог тебе испытать.       Я улыбнулся ему и подбодрил: — Всё со мной нормально, дружище. Не отвлекайся, работай.       Похлопав успокоенрого Драко по плечу, я пошёл дальше по залу, проходя между напряжённо размышляющими детьми и подростками. Кто-то думал насупив брови и закусив губы, кто-то — мечтательно улыбаясь, а кто-то — из тех, кто был постарше, — и краснел, потупив глаза.       Когда в своём движении я подобрался к креслам Северуса и Сэра Севера, первый заметил: — Мистер Поттер, не знаю, о чём Вы думали, но вид у Вас был такой… Как говаривал один мой давний знакомый — краше только в гроб кладут.       Ой, знаю я этого твоего «знакомого», Сев, на киче магической который год уж чалится.       Я демонстративно передёрнул плечами и прошептал, шутя: — Я Вас понял, сэр, прекращаю думать. Мне это, очевидно, не идёт.       Бля, опять? Озабоченный. Однозначно — озабоченный.       Северус глянул на меня непонятно и перевёл взгляд на других.       Сэр Север же фыркнул и положил голову на передние лапы, сделав вид, что собрался спать.       Я тряхнул головой, искренне желая буквально вытряхнуть оттуда все похотливые неуместные мыслишки, и преувеличенно-радостно обратился к своим ученикам: — Ну как, придумали?       Все закивали. — Тогда доставайте палочки, будем отрабатывать движение.       Все засуетились, завозились, вставая и извлекая палочки, готовясь к новым впечатлениям. — Ну что? Палочки достали?       Спросил я громко и получил в ответ согласное мычание, угуканье и редкие «да». Вернувшись на своё прежнее место перед всеми, я встал рядом с Сэмюэлем: — Тогда повторяйте за мной.       Я перехватил палочку поудобнее и медленно продемонстрировал необходимые взмахи. Потом повторил. Потом мы все вместе несколько раз совершили нужные движения, ускоряя темп. Повернувшись к Сэмюэлю, я убедился, что и у него всё правильно получалось.       Теперь мои ученики послушно заучивали движение каждый в своём темпе, а я снова ходил между ними и подправлял огрехи.       Драко, давно и успешно отработавший движение, заметил, ухмыляясь: — Благодаря тебе, Гарри, в этом году у первого курса первым освоенным заклинанием будет не «Левиоса», а «Патронус». — Разве «Левиоса» поможет выжить?       Хмуро укорил того Сэмюэль.       Ох, зря ты это сказал, Сэмми. Очень даже зря.       Третий курс и старше неистово заржали. Обстановка тут же утратила серьёзность. Теперь перво- и второкурсники с удивлением смотрели на ржущих соучеников, а те… Ну да, те ржали. — А ну цыц!       Состроив притворно-суровую мину, цыкнул я на весельчаков. — О, спаситель наш!       Воздел руки к транслировавшему ясное предвечернее небо потолку Драко и с выражением зачитал: — Поттер тролля укротит, «Левиосой» победит, Прям в полёте умертвит.       И не выдержав накал пафоса, тоже заржал. — Идиоты.       Пробурчал я, косясь словно бы невзначай на Северуса, который нарочито-внимательно разглядывал что-то за окном.       Сэмюэль опять подёргал меня за рукав: — Гарри, я что-то не то сказал? — Всё то, Сэмми. — А чего это они тогда?..       Я только вздохнул: — Попросите потом кого-нибудь рассказать про наш первый курс. Поймёте.       И крикнул остальным: — Так! Успокаиваемся! Успокаиваемся, а то до ужина не успеете попрактиковаться.       Это угроза оказалась действенной, народ унялся. — Теперь, когда в головах у вас отложилось движение, перейдём к практике. Встаньте и закройте глаза.       Все уставились на меня недоумевающе, пришлось пояснить: — Что смотрите? Методика преподавания у меня такая. Авторская. Эксклюзив!       Оболтусы опять разулыбались, пришлось гаркнуть: — Живо встали и глаза закрыли!       Помогло.       Прекрасно. Как я и думал: демократия — фуфло, только диктат! — Сконцентрируйтесь на том, что для вас важно.       Я смотрел на своих учеников: те хмурились, но слушались. — Итак начинаем.       И тихим напряжённым голосом я стал нагнетать мрачности, заодно —Естественно! — вкладывая в голос магию: — Когда приходят дементоры, первым уходит свет.       В соответствии со сказанным ранее ясное потолочное «небо» затянулось мрачными тёмными тучами. За окнами тоже потемнело. Свет солнечного весеннего вечера покинул помещение. — Краски будто исчезают, оставляя нас во власти серости и мрака.       Мои ученики пусть и не видели этого, но всё равно чувствовали. Стояли, нервно сжимая палочки. — Следом приходит холод.       Одно невербальное беспалочковое — и температура в тёплом хорошо прогретом помещении начала достаточно быстро опускаться.       Кто-то из младших всхлипнул, но я не остановился: — Пробирает дрожь. Ощущение такое, будто вместе с каждым выдохом вас покидает радость жизни, оставляя взамен холод и страх. Накатывает уныние. Затем наваливается паника. Вам хочется спрятаться, сжаться в комок и скулить, ведь убежать вы не можете. На побег нет сил. Да и некуда бежать, ведь весь мир сжался до этого серого пространства вокруг вас. Со всех сторон крадутся тени.       Я ещё убавил освещения, подпустив немного сероватого тумана. Кто-то из девочек тихонько заплакал.       Ну а что вы хотели? Экие впечатлительные. Я же вам не дементора пригласил. И даже не боггарта принёс. Всего-то с освещением поиграл и с температурой. — А теперь сосредотачиваемся и пытаемся вызвать своего защитника, чтобы не отдать теням, холоду и серости то дорогое, что желали бы защитить!       Конец предложения я уже выкрикнул, а следом раздался нестройный хор голосов и…       Ну мать моя женщина! Поглядите-ка! С первого раза!       Понятно, что это были не полноценные патронусы, тем не менее! Почти у всех из кончиков волшебных палочек вырвался серебристый туман той или иной степени яркости. Естественно, глаза все пооткрывали — Как же! Не оценить свой успех? — радости детишек и подростков не было предела. Ну а радость и счастье, равно как и вера в себя, — залог успеха при вызове патронуса. Хотя вера в собственные силы нужна в любом начинании.

***

      На ужин никто не пошёл. Пришлось мне просить школьных эльфов подать нам еду в Выручай-комнату. После выпитого на десерт горячего шоколада дело двинулось и вовсе семимильными шагами, и за час до отбоя я и все остальные, включая двух зельеваров из двух моих жизней, любовались на всевозможных патронусов. Забавный факт — у магглорождённых быстрее получилось вызвать своих защитников. Думаю, поскольку те не были жертвами стереотипа, что заклинание «Патронуса» удаётся только самым сильным магам.       Вокруг нас носились по воздуху, играя в салочки, и кролики, и воробьи, и мыши, и буйволы, и…       Змея?       Я удивлённо посмотрел на заметно напряжённую Сьюзен, которая, щурясь от яркого света, скептически разглядывала своего патронуса. Я не ошибся, это была змея. Достаточно крупная, метра три с половиной, однотонная, без узоров. Тело сплющено сверху, а пасть словно улыбается. — Поздравляю, мисс Боунс. Чёрная мамба, если я не ошибаюсь.       Раздался за моим плечом заинтересованный голос Северуса, терпеливо просидевшего в кресле все эти часы и поужинавшего с нами. — С-спасибо, сэр.       Сомневаясь, поблагодарила Сьюзен. — А Вы разве когда-нибудь ошибались, сэр? Это просто невозможно, по-моему.       Грубовато польстил я своему самому любимому профессору, чем заработал поднятие брови в свой адрес и тяжёлый взгляд.       Да, знаю, Сев, понимаю, слишком очевидно. Но или так, или язык себе прикусывать. А боль я не очень…       В общем, я поспешил перевести тему: — Ничего себе, Сью! Чёрная мамба? Кажется, я о тебе что-то не знаю.       Лыбящийся Драко согласно покивал, гладя огромного роскошного лиса. — Ну с тобой-то точно всё понятно, самовлюблённый хитрец!       Отбрила Сьюзен нашего общего друга. — Я Малфой!       Преувеличенно гордо высказался тот и первым же засмеялся.       Смех вообще доносился от каждой группки детей и подростков. Наверное, такой квинтэссенции позитива никогда ранее не наблюдалось в стенах Выручай-комнаты. Даже большая часть первокурсников к вечеру смогла вызвать патронусов. Я еле мог задавить счастливый оскал. И пусть у многих получился только неоформившийся серебристый туман, но! Чтобы вообще ничего не получилось — такого не было. Так что мне было чем гордиться. — Так!       Очередным хлопком в ладоши привлёк я общее внимание: — Вы большие молодцы, но пора бы и расходиться. Нас наверняка «потеряли». Но вы все очень большие молодцы! Я горжусь вами!       Народ недовольно загудел, отменяя заклинание, а я вернул в комнату привычный свет магических свечей, в огромном количестве вспыхнувших под ставшим обычным потолком. — Это, Гарри, всё твоя авторская методика. Я сначала чуть не обосс…       Откровения Маркуса прервал тычок локтем в рёбра от Оливера. — Кхе… Испугался тоже, в общем.       Культурно завершил тот высказывание. — Тебя так же учили?       Спросила нахмурившаяся Сьюзен, не отводя взгляд от своего патронуса, свившегося кольцами у её ног.       Я с серьёзным лицом уставился на неё: — Если ты опять хочешь покритиковать моего учителя, то…       Я позволил паузе повиснуть, понимая, что Северус внимательно прислушивается к нашему обмену репликами.       Сьюзен закусила губу и отрицательно помотала головой.       Драко только закатил на это глаза, подмигнул мне и спросил, поглаживая своего — подозреваю, чернобурого — лиса: — А как тебя учили? Расскажи.       «Расскажи», «расскажи»… Было б что рассказывать. Опять сейчас врать придётся.       Я сосредоточился, чтобы не сказануть чего-нибудь лишнего и ненужного: — Ну… Мой боггарт превращался раньше в дементора. Так вот, мне притащили боггарта, на том и тренировался. — Класс! У тебя, наверное, вообще с первого же раза всё получилось!       Завистливо пробурчал Джастин.       И тут я, желая подбодрить унылого сокурсника, ляпнул, что называется, не подумавши: — У меня? Да у меня телесный патронус получился только тогда, когда налетела стая дементо… ров… эээ…       Ну кто тут дебил? Кто не хотел лишнего говорить? — Мистер Поттер, Вы контактировали с дементорами? С целой стаей?       Голос Северуса буквально сочился холодом.       Я тут же заблеял со всей доступной мне силой убеждения: — Нет! Нет, что Вы, сэр! Разве мой учитель позволил бы такому случиться? Никогда!       Вот идиот! Вот предъявит Сев потом Тодду, за своего ученичка, и что? И возникнут у них «непреодолимые внутренние разногласия». И всё! Развод! А мы ещё и пожениться не успели! Или это… помужиться… Или как это? Тьфу! Не о том думаю! — Просто… Ну так уж получилось. Но я был не один! Совершенно точно не один. Учитель был рядом, так что всё было… эээ… Практически безопасно. И совсем не страшно, нет. Интересно даже. Угу!       Выдал я воодушевлённо новую порцию откровенного вранья.       Северус оглядел меня подозрительно, я поморгал честными-пречестными глазками, тот хмыкнул и вернулся в своё кресло, демонстративно скастовав «Темпус».       Маркус, крутившийся рядом, посмеялся: — Ты это нечто! Стая дементоров ему «интересно». Я уже, наверное, ничему не удивлюсь, даже если ты когда-нибудь дракону морду набьёшь. — Зачем?       Искренне не понял я, обидевшись за бедолагу Гора: — Они тебе чего плохого сделали? У моего учителя на территории поместья живёт дракон, и он никого не обижает — Ну кроме своей еды, конечно, — он меня даже катает.       Повисла тишина, в которой отлично слышно было вопрос Фреда, адресованный близнецу: — Я сейчас всё правильно услышал, Дред? Он сказал, что катался на драконе? — Не уверен, правильно ли мне послышалось, Фордж, но мне тоже послышалось именно это.       Пришлось мне вкратце рассказать историю появления Гора на землях Гарольда Тодда. Провёл рекламную акцию «своему учителю». — Кхм… Вернёмся к теме занятия. Те, у кого всё получилось, могут сами практиковаться в свободное от занятий время, а с теми, у кого пока только свет, мы продолжим тренироваться и дальше. Через неделю, в то же время, в этом же месте. Договорились?       Я распахнул двери, как бы намекая на конец вечеринки.

***

      Когда я в толпе «барсуков» ввалился в факультетское общежитие, до отбоя оставался час. Я сидел в углу гостиной, Сэр Север, довольно мурча, покоился у меня на коленях, и я с улыбкой на губах внимательно следил за товарищами по факультету, уже привычно для себя фиксируя их состояние.       Во что всё это выльется, покажет только время, но мне есть чем гордиться, я считаю.       

***