Неправильный Поттер. Пуффендуй

      

***

      

      Как и было сказано, путь мой лежал к логову акромантулов. Дорогу я прекрасно помнил с прошлой прогулки десятилетней давности.       Правда, что ли, целых десять лет прошло? Бля, даже одиннадцать! А дорогу помню.       Шёл я, шёл, значит. Под дезиллюминационными чарами, естественно. Шёл, шёл. Шёл-шёл… И никого не встретил. И это было хорошо, потому что я только дошёл до границы антиаппарационного купола. Как раз до того скрытого от глаз любопытных места, откуда год назад вызвал Кричера для передачи Зеркала «Желание». Пересёк границу чар, подождал несколько минут на всякий случай.       Вдруг тревога поднялась бы?       Но нет, всё было тихо-мирно. Достав из своей чудо сумки купленный летом «Нимбус-2001», я набросил дезиллюминационные чары и на метлу тоже. Аккуратно забрался на невидимый агрегат, предвкушая редко выпадающее на мой счёт удовольствие — полёт. Времени катастрофически не хватало на развлечения — да и не только на них, — потому летал я куда реже, чем мне хотелось бы. В общем, забрался и полетел.       Летел я, летел, значит. Летел, летел. Летел-летел… И никого не увидел. И вот это уже было странно.       Странно. Прошлый раз пауки начали за нами следить задолго до того, как мы с Ронни добрались до поляны перед пещерой логовом.       Потом до Жирафа Поттера дошло.       Зима, леди и джентльмены. Бляааа! Я идиот.       Действительно, стояла зима. И можно было бы и пораньше это заметить. Например, пока, любуясь монохромным пейзажем, прогулочным шагом брёл через сугробы от замка к границе защитных чар, гоня перед собой небольшой вал магии и уплотняя им снег под ногами, словно прессом. Или вчера, на рождественском — Обратите внимание! — пиру. Но нет. Я попёрся в лес и только там понял, что в декабре в Шотландии обычно зима: снег, мороз и никаких тебе пауков. Потому что пауки зимой спят.       Какой же я идиот! А, я уже говорил.       Я затормозил, зависнув в воздухе на уровне усыпанных снегом вершин исполинских деревьев Запретного леса. Решил не торопиться, а поразмыслить хорошенько, пока не сотворил что-нибудь совсем уж…       Совсем, короче.       Посидев невидимкой на невидимой метле и подумав, я понял: если хочу добыть паучатины, то, по всей видимости, придётся лезть прямо в логово к Арагогу. А раз так, то предварительно не помешало бы узнать, в какой стадии активности находились сейчас арахниды.       Если совсем спят, то — халява, сэр. Заберусь в пещерку, сложу вкусняшки в пакетики и адьё, спасибо этому супермаркету, но больше не ждите. Если не совсем спят, а еле ползают, то… Тогда, пожалуй, усыплю совсем и… Смотреть пункт первый.       Составив таким образом грамотный план операции, предусматривавший также пути отхода на случай нападения пауков — в виде аппарации куда глаза глядят, — я бодро двинул дальше. Но сначала абсолютно по-хулигански бросил «Депульсо» в самую большую ель. Воздушный кулак покачнул верхушку, и снег, словно лавина с горы, начал ссыпаться с верхних ветвей на всё более нижние. Ярус за ярусом — белым водопадом. И с глухим выдохом ухнул вниз, на землю, оставив лесную красавицу темнеть обнажённой зеленью на фоне бескрайнего мутно-серого пространства безлунной и облачной зимней ночи. — Йе-хууу!       Крикнул я и стартанул с места так, что меня чуть с метлы не сорвало встречным потоком воздуха.       Вот вроде бы мужчина. И какой мужчина!.. Бля, я точно от Локхарта самолюбованием заразился. Ну ладно. О чём это я? А. Вот вроде взрослый мужик, а веду себя…       Хотя утверждение было спорным. Во-первых, потому как уже выяснилось, что не совсем я сейчас был взрослым — Слава богу, хоть точно, что совсем мужиком! — а во-вторых потому, что я решил остаться на время этой прогулки в детском теле. Ну просто потому, что оно занимало меньше места. Ребёнку залезать во всякие «пещерки» было бы куда сподручнее, чем здоровому мужику. Но очки снял и припрятал, чтобы не пострадали в случае чего.

***

      На полянке перед логовом акромантулов было… Странно. Сказочно-красиво и…       Как-то апокалиптично, что ли?       Голые деревья, даже будучи укрытыми поблёскивающими пышными белыми шапками, безошибочно воспринимались именно мёртвыми, а не заснувшими. Развешанные повсюду полотнища крепкой паутины, провисшие под тяжестью снега, напоминали запылившиеся чехлы на мебели, в доме покинутом хозяевами. Всюду чувствовались тлен и запустение. И ни единого шороха или движения вокруг.       Вот и сходил за вкусняшкой. А шоп-то закрыт, похоже.       Пока облетал огромную поляну в поисках входа в пещеру, репетировал себе под нос обращение к батьке всея акромантулов Запретного леса: — Привет, Арагог. Не. Здравствуйте, Арагог. Да, так лучше. Я, понимаете ли, собираюсь к царю змей, вот и зашёл сначала к Вам. А то неудобно как-то с пустыми-то руками в гости. Угу. Ну нормально. Да где, блядь, этот вход? Может они эмигрировали? В тёплые страны? А что это там?       Я полетел в сторону какого-то углубления в пологой стене холма, продолжая бурчать себе под нос и сканируя местность магическим зрением: — Так вот, уважаемый Арагог. Есть ли у Вас самые нелюбимые дети? Возможно, самые непослушные? Не выделите мне десяток особей? Также согласен и на самых слабых, мне всё равно их самому не есть, так что…       Тут я осознал, что блёклое свечение, еле заметное под сугробами и, скорее всего, ярдами грунта, а то и камня, — это скопление магических пауков. Осознал и заткнулся. Снова посидел на метле, подумал. Свечение никуда не девалось, не пульсировало, не смещалось, что вроде как являлось достаточно красноречивым признаком сна ну или хотя бы состояния полного покоя испускавших это свечение акромантулов. И я аккуратно начал действовать.       Первым делом, я с помощью «Вентуса» выдул снег из привлёкшего моё внимание углубления. Это оказался занавешенный паутиной вход в пещеру.       Ну наверное. По крайней мере, выглядит похоже.       Потом я убрал паутину. И ещё убрал паутину.       И ещё, мать её, паутину я убрал. И, блядь, ещё…       В общем, когда я убрал, слой за слоем, наверное, штук сто — не меньше! — этих паутинных занавесок, сомнений уже не осталось — это таки был вход в пещеру. И я уже продвинулся вперёд по этому ходу ярдов на восемь-девять. Намагичив на пол и стены хода согревающие чары, чтобы холодный воздух с улицы не потревожил нежных созданий раньше времени, я к дезиллюминационным чарам на себе и метле добавил заклинание убирающее мой запах и такое же — для звуков. На всякий случай даже рукав закатал, чтобы удобнее было добираться до палочки.       Зачем? Будто бы нельзя призвать ту сразу в руку. Перестраховщик. Поздно. Сначала в зимний лес за подснежниками… За насекомыми, в смысле, а потом рукава закатываю. Угу. Предохраняться решил. Если б помогало ещё.       Подготовившись таким образом ко всему на свете, я выпустил в воздух пару шаров «Люмоса» и осторожно полетел дальше по проходу, ведшему под землю, регулярно подвешивая под невысоким потолком всё новые и новые святящиеся шарики. Стоило бы упомянуть, что летел я совсем не быстро. То есть очень даже медленно летел. Потому что весь коридор был заткан проклятой паутиной. Мне приходилось очень сдерживаться, чтобы не пульнуть вперёд себя «Инсендио триа».       Более чем уверен, проход моментально освободился бы, а паучатина василиску досталась бы запечённая в собственном соку. Но ведь свежая, наверное, полезнее? Консервы вообще не очень здоровая пища… Блядь, ну вот о чём я думаю? Ну почему в моменты опасности мне всякая глупая хрень лезет в голову?       Ещё скреблась где-то на задворках сознания мыслишка, что вроде как в школе мне/девочке раскрыли одну из тайн мироздания, что пауки не насекомые. Но уверенности в том, что это не шутка из очередного фильма/мультика/комикса, всё-таки не было.

***

      Тем временем, весь такой защищённый, я добрался до первого большого зала. В воздухе ощущался неприятный химический запах. Что-то кислое. Наверное, так пах пресловутый яд акромантулов. Наколдовав себе головной пузырь, я огляделся: с потолка свисали коконы размером… Ну пожалуй что со слона. Если в паутинчатых мешках прятались пауки, то это точно были самые крупные особи. Первая линия обороны, так сказать. А раз так, то стоило бы усыпить этих воинов пограничников получше. Я жахнул вокруг сонными чарами на треть своего резерва. Палочку даже доставать не стал. За полтора года использования на софакультетниках я так сонный «скилл» проработал, что для меня это теперь и не чары были вовсе, а так… Сущее баловство. Даже такие мощные. Следом за «Сомнус максима» я запустил под потолок ещё десяток шаров света. Аккуратно раздвинув чарами на одном из коконов многочисленные слои жутко липкой паутины, я предвкушающе потёр ладони друг об дружку. Внутри находилось искомое — большущий, крепко спящий акромантул.       Я достал мешки для покупок.       Ну не для покупок, а… Короче, просто зачарованные мешки.       И пошла работа: я убирал паутину, осторожно лавируя между коконами на метле. Занятие было сродни пятнашкам. Надо было не вляпаться метёлкиными прутьями в соседний кокон, пока послойно уничтожаешь один. При этом надо было ещё и следить за тушей, потому что когда одного я упустил, и паук грохнулся на пол пещеры… Аж оставшиеся коконы закачались.       Сколько же эта падла весит? Это сколько ж единорогов с кентаврами надо было сожрать, чтобы так отъесться? Я в шоке!

***

      Через пару часов очистив зал от авангарда Арагоговой армии-семьи, я удовлетворился достигнутым результатом. Но не полностью. То есть я счёл набранное угощение более чем достаточным, но вот увиденное в этой пещере никак не хотело покидать мой разум:       Это ж если даже я забрал самых крупных, то их ведь всё равно ещё полным-полно.       Я прекрасно видел свечение, по-прежнему неподвижное, но ещё более яркое, поскольку теперь я был ближе к паучьим зимним квартирам. И хоть как-то заметно уменьшаться оно не спешило, невзирая на не менее чем пару десятков изъятых мной очень крупных особей.       Прям очень-очень крупных, если и меньше незабвенного Арагога, то совсем на чуть-чуть.       Думать тут, собственно говоря, было особо-то не над чем. Коль руки сами чесались всё пожечь, так чего и сопротивляться было навязчивому, но в принципе здравому желанию? Вот я и решил — нечего сопротивляться. Проверил прутья метлы — Не слиплись ли? Не сломались ли? — обновил заклинание головного пузыря, подышал глубоко, как бегун перед стартом. Подлетел к коридору, уходившему вглубь разветвлённой подземной системы, оценил. Развернулся, прикинул маршрут обратного скоростного пролёта…       Почему не слез с метлы и не приготовился аппарировать? Ну! Это же слишком безопасно! Это так скууучно! Вот то ли дело от Адского Пламени по подземному коридору на метёлке мчать! А аппарация… Фу. Это для слабаков.       Прикинул, в общем, маршрут обратного пролёта, благо коридор был не особо извилистым. Развернулся лицом к выходу, пригнулся к древку, достал палочку и, старательно прицелившись через плечо в затканный паутиной пещерный зев, прошептал: — Инфернум Инфламаре.       И рявкнул сразу следом: — Бомбарда максима!!!       В надежде обрушить своды коридора и запереть Адское Пламя за преградой из камней и земли. Не зная, удалось ли, я рванул на выход, словно выпущенный из пушки снаряд, не оборачиваясь, не глядя на дело своих рук и языка, втянув голову в плечи, грудь прижимая к метловищу, локти — к корпусу. Понёсся, задевая стенки коридора, врезаясь в них плечами и коленками, цепляя прутьями метлы на поворотах. Кровь кипела, в ушах стоял звон, смех рвался из груди. Хотелось орать во всё горло, но не хватало воздуха. Наверное сейчас, как никогда ранее, мой радостный оскал напоминал улыбку кровожадного людоеда. Сзади меня нагоняла волна жара и яркого света. Комья сыпавшейся с потолка земли больно лупили по шее, спине, голове. Волосы уже, по-моему, потрескивали, начиная плавиться.       Но тут я ощутил на щеках холод и мгновение спустя оказался снаружи, в ледяном, по контрасту с жаром близкого Адского Пламени, воздухе. Я потянул метловище на себя, взмывая вертикально вверх и отменяя «головной пузырь». И наконец-то рассмеялся, захлёбываясь обжигающе-холодным свежим воздухом. Не сумевший меня поймать огонь Инферно опал бессильно, вырвавшись длинным языком из входа в пещеру на заснеженные просторы поляны, прошипел что-то, плюнулся паром от мгновенно растаявших сугробов, но втянулся внутрь подземного коридора и там погас. А через пару секунд послышался далёкий низкий гул оседающих огромных масс грунта, неприятно отозвавшийся в костях, и из бывшего входа в пещеру акромантулов вывалилась рыхлая земляная осыпь. Подземного паучьего комплекса в Запретном лесу больше не существовало.

***

— Ты не Хагрид.       Проскрипело снизу.       Я удивлённо опустил голову и чуть снизился. Присмотрелся и понял — нечто, с высоты показавшееся мне холмиком, на самом деле являлось пауком. Практически полностью седым, а потому почти сливавшимся с перепачканным теперь, закопченным и посыпанным землёй снегом поляны. — Нет, не он.       Признал я, спускаясь ещё ниже. — Зачем пришёл?       Спросил, очевидно, Арагог, сопровождая речь лёгким постукиванием хелицеров.       Зачем-зачем? Собрать дань за двенадцать лет, блин! — Поохотиться на пауков пришёл.       Сообщил я с высоты своего положения. Во всех смыслах. — Наглый человек. Глупый человек. Ты не Хагрид. Значит — добыча. Это мой лес. Нас много — ты один. Ты — добыча.       Наверное, я просто был слишком зол: нестабильное эмоциональное состояние, плюс неадекватная «невеста», а тут ещё и это угощение змеиное на меня наехать вздумало. Так что я не стал подбирать выражений и сказал как чувствовал. Вполне ожидаемо, что все заготовленные мной вежливые речи пошли по привычному маршруту.       Не в ту степь, мягко говоря. — Я, конечно, «наглый». Не спорю. Да и «глупый», есть ещё куда расти. И уж тем более «не Хагрид». А вот по поводу добычи… И по поводу того, кто сейчас «один»… Все оставшиеся в живых твои детишки — у меня в пакетике, и сейчас я отнесу их василиску. А остальные твои чада и домочадцы запеклись до степени прожарки «уголёк». Так что не только я тут один. Ты теперь тоже один. Можешь пойти и пожаловаться Хагриду.       И пользуясь своей невидимостью, я плюнул на эту наглую скотину. Вот просто взял и плюнул.       Ну что сказать… Кто там сформулировал мудрую мысль: «Если долго всматриваться в бездну, то бездна тоже посмотрит в тебя?» Так вот, если плюнул в акромантула, будь готов, что тот тоже плюнет в тебя.       Арагог плюнул в меня. Но я-то — слюнями, а он — ядом. На звук. В невидимого меня. Хорошо, что у старика прицел сбоил. А иначе… В общем, кислота от плевка досталась прутьям метлы.       Еб твою-то мать, Гарольд! Ну что ты за лох! Ну ведь новый же «Нимбус»! Нулёвый, считай! Второй раз я на нём сегодня прокатился! Эххх! Вот что мешало промолчать?       Пока я занимался самобичеванием, подсознание действовало без участия занятого руганью сознания. В то же мгновение, как только я увидел, что толстый пучок прутьев орешника моей метлы рассыпается жирным пеплом под массой пузырящегося зеленоватого ядовитого плевка, я предпринял единственно-верное — воспользовался заклинанием левитации от Тёмный Лорд & К°. Я расплылся в воздухе клубом чёрного дыма и взмыл повыше, уходя из зоны поражения паучьих харчков. Со злости запустив в Арагога бесполезным теперь метловищем, словно копьём — Весьма дорогим, стоило бы отметить! — я развернулся и направился к школе. Встреча с паучьим патриархом и расставание с новеньким «Нимбусом» только повысили градус моей раздражённости и убили удовольствие от такой классной гонки.       Как он там оказался-то только? Ждал ведь. Наверное, у них такая схема была заготовлена: дети евонные гонят на выход забредших в пещеру, а папаша поджидает с ядом наготове. Ну посмотрим теперь, как он выживать будет в зимнем лесу в одиночку. Тьфу!

***

      Я полетел к замку, стараясь где возможно прятаться среди деревьев, хотя это сильно сказывалось на скорости передвижения. Но особого выбора не было. К сожалению, такой способ перемещения не предусматривал возможность наложения чар невидимости — видать, незачем Тёмному Лорду было прятаться, — а несущаяся посреди зимней снежной ночи чёрная туча…       Н-да, совсем не подозрительно и не выглядит опасным. Нет, что вы!       И даже за фоне чёрного ночного неба мне было не скрыться, поднявшись повыше. Потому как ночь была облачной, снег отражался в облаках, облака — в снегу, и в целом было даже не темно, а сумрачно. А чёрная туча на этом фоне выделялась, словно длинный чёрный волос посреди блестящей гладкой плеши, очень заметно и явно лишнее.       Но всё-таки я добрался до замка. Спèшился, набросил невидимость, прошёл обратно по мной же трамбованной тропке, добрался до оставленного незакрытым окна в заброшенном кабинете на первом этаже, забрался внутрь. По коридорам, всё под теми же чарами дошёл до знаменитого в определённых литературных кругах туалета для девочек. Вспугнул плаксивое привидение. Эта бывшая девочка сначала попыталась меня обаять, но, наткнувшись на резкое неприятие мной её попыток ухаживания, примитивно обругала меня и вылетела в трубу.       В прямом смысле. Ну или, можно сказать, смылась. Один хрен.       Я открыл ход под раковинами, прочистил как следует, чтобы по пути не угваздаться, и полетел, снова обернувшись сердитой, раздражённой тучкой. Так и пролетел по вертикальному спуску, по горизонтальному коридору, до двери-люка со змеями. Ну а непосредственно в Тайную комнату вошёл ногами.       

***

      В самой комнате всё оставалось по-прежнему, если можно так сказать.       Или стоит сказать «так же»? Ну уж точно не «как раньше». Наверное.       Тускловатый свет непонятно откуда, кругом камень, на камне — орельефы, на орельефах — змеи. Всё вокруг было в пыли. Вода в водоёмах и воздух — застоявшиеся и неподвижные. Тихо, сумрачно, стрёмно, страшновато.       Знакомство с василиском получилось интересным. Потом. А сначала змей на мой зов просто не явился.       Я даже растерялся:       Ну здравствуй, жопа, Новый год. А паучатину куда девать?       А я, между прочим, повторил слово в слово за Риддлом из дневника. Стоял, шипел и сам себя стеснялся, пока нёс эту пафосную чушь. Ясное дело, мне неоткуда было узнать: правда ли это сам Слизерин придумал такой пароль для статуи, или это уже Томми-бой в свои шестнадцать заменил нормальный «позывной» на это море пафоса. Но я подозревал именно второй вариант. В моей прошлой жизни я каждый раз, когда Волдеморт открывал рот… Нет, не пугался. Напрягался. Готовился «держать лицо», внутренне заранее уже испытывая испанский стыд. Очень сложно было воспринимать всерьёз человека — ну или почти человека — который каждый раз, когда начинал говорить, делал это так, словно стоял на сцене. Я даже не мог заставить себя бояться Его Темнейшество. Вот Дамблдора я всегда здраво опасался, готов был ко всевозможным гадостям с его стороны. А Волдеморта…       Но вернёмся к василиску.       Ещё раз повторять восхваления в адрес Слизерина я не собирался, не настолько сильно мне с этим змеем хотелось познакомиться. Но вообще-то, было обидно: я тут, понимаете ли, угощение принёс, а меня, понимаете ли, проигнорировали. Зря, получается, паукам геноцид устроил. Нет, освободить лес от засилия этих тварей конечно было хорошо. Выживет в зимнем лесу Арагог, не выживет… Мне было абсолютно всё равно.       Выживет? Ну и хрен с ним. Окочурится от холода? То же самое, хрен с ним. Выживет не только он один, и они опять расплодятся? Схожу проверю. Подкорректирую поголовье. Это, оказывается, где-то даже весело. «Нимбус» жаль. Но это я сейчас компенсирую. Способ есть.       Я вытряхнул пауков из мешков… Это так запросто прозвучало, словно я перевернул мешки и просто вытряс на пол крошки. Но в действительности пришлось на сàмом, что называется, выходе из мешка каждую тварь подхватывать левитацией и укладывать подальше. К остальным в рядок. Если на первом курсе, колдуя вне уроков, я ещё заморачивался с какими-то заклинаниями, то сейчас зачастую просто действовал не задумываясь, на голой силе. Во-первых, было и без этого о чём подумать постоянно. А во-вторых, чем больше я тратил, тем сильнее становился после таких своеобразных тренировок в магии.       Тем более сейчас никто за мной не смотрит.       Двадцать три трофея я насчитал. Удовлетворённо хмыкнул и приступил к компенсации своих непредвиденных затрат на угощение для василиска. Извлёк из своей сумочки зачарованные на неразбиваемость флаконы и стал выдавливать яд из челюстных мешочков акромантулов.

***

      Ну что сказать? Если считать в «Нимбусах», то я стал штук на сто летающих метёлок богаче. Если в часах — то провозился ещё полтора.       Василиска я всё это время не видел и не слышал. Спрятав флакончики с драгоценным содержимым, я решил попытаться позвать змея ещё раз. Но уже по-простому. Я подошёл поближе к статуе и постарался прошипеть погромче: — Эй, выходи, я тебе пожрать принёс!       И ещё добавил, по большей части в шутку: — Не бойся. Не обижу, честно!       Рот статуи медленно и тяжело открылся, и из него так же медленно и осторожно высунулась огромная змеиная башка. Я быстро опустил голову и прикусил язык, хотя у меня много чего имелось высказать.       Серьёзно? Я тут, понимаете ли, по всем дурацким тёмнолордовским правилам — выражая, так сказать, своё безмерное уважение — пафосно обращался к морде лица Салазара, чтобы, значит, вызвать эту ползучую сволочь. И был проигнорирован! А стоило только сказать, что принёс хавчик, так всё? Оно живое и оно уже здесь. Это как называется? Вот один в один моя лучшая подруга из первой жизни. Ту в ПМС тоже только жрачкой из дома можно было вытянуть. Так может… может, это «она», а не «он»? Ладно, разберёмся. Хорошо хоть вообще выполз. Обжора! — Честно?       Не слишком понятно прошипел хозяин подземелий.       Или всё-таки «хозяйка»? А «хозяин» — Северус?       В мою резко «повзрослевшую» после смены облика голову уже привычно хлынул поток связанных с моим любимым зельеваром размышлений различной степени приличности. — Эй? Заснул?       Вернуло меня в реальность нетерпеливое шипение сверху. — А! Извини. Отвлёкся.       Повинился я и, старательно не глядя змèю — Или всё-таки змеè? — в глаза, уточнил: — Так про что это мы?.. А! Пожрать-то? Конечно «честно».       Тут же последовал очередной торопливый вопрос: — А что принёс? — Паучков. — А где? — Да вон лежат. Не видишь, что ли?       Я ткнул рукой в сторону ряда спящих в отдалении пауков и пошутил: — Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.       Сверху раздалось громкое сглатывание и очередной вопрос, заданный как-то совсем неуверенно: — Так а обижать ты меня не будешь?       Я? — Я?       «Обижать»? — «Обижать»?       Вот ЭТО вот? — Тебя?       Интересно, как? Я это «не обижу» просто как… Ну как фигуру речи употребил, а этот… Или всё же эта? Это дитё великовозрастное, короче…       Мне стало ещё стыднее за прошлое убийство василиска. — Не буду обижать, обещаю. Ты же ничего плохого не сделал, за что же тебя обижать. Ведь не сделал? — Ну…       Змеища смущённо прошипела что-то невнятное и чуть втянулась обратно. Теперь изо рта статуи виднелись только нос и время от времени выстреливающий в воздух гигантский раздвоенный язык. — Так мне долго ещё ждать? Или ты не особо голоден?       Насмешливо поинтересовался я.       Сверху послышался шумный, какой-то слишком похожий на человеческий вздох, и чешуйчатое тело заскользило наружу.       Василиск принялся с аппетитом угощаться, что-то неразборчиво шипя время от времени и сопя.       Надеюсь, от наслаждения.       Я же, с полминуты «полюбовавшись» на пиршество ползучего реликта, поспешил отвернуться от не самого аппетитного зрелища. Рептилия явно надолго была теперь занята. Так что, про себя пожелав василиску приятного аппетита, я отошёл в сторонку.       Страшно мне не было абсолютно.

***

      Наколдовав себе стол и стул, я достал кое-какие инструменты и лупу и принялся накладывать на свои очки различные диагностические чары, тщательно следя за результатами. Сейчас, без очков, я ощущал себя нормально. Да, я всё ещё был зол, но как-то умеренно, что ли? В рамках разумного, если можно так говорить о гневе. Джинни бесила и взрослого меня, но смерти я ей сейчас не желал. Я чётко понимал, что девчонка была явно психически нестабильна, и — за это, очевидно, стоило сказать «спасибо» маме Молли — система ценностей у неё имела мало общего с понятием нравственности. Тут нужно было серьёзное психологическое лечение.       Желательно, подальше от меня и в закрытом заведении.       Желать нездоровому человеку — одиннадцатилетней пигалице! — смерти было явно не самой адекватной моей идеей. Хотя, конечно, стоило бы учитывать правильность всего того, чем я застращал Драко. Серийные маньяки, почувствовавшие, так сказать, «вкус крови», не останавливались по собственной воле. Вопрос был в том — можно ли считать Джинни маньяком?       И что теперь с ней делать? Ну если без крайностей? Вопросы… Вопросы… А ответов как не было, так и нет.       Ещё и эта аура… Иллюзия ауры, по большому счёту, но…       Разбираясь в магических потоках внутри артефакта и в результатах диагностических чар, я выяснил, что очки и вправду могли бы влиять на моё психологическое состояние. Очень похоже было на то, что я нечаянно создал ИИ. То есть на мою личность влияли не просто данные, сохраняемые в алмазах-накопителях, впаянных в дужки оправы. И не просто копия детской ауры с прописанным мной алгоритмом саморазвития. Влияло всё это в совокупности. И влияло на самое податливое, на самое гибкое в человеке, на то, что и так меняется постоянно. На эмоции.       С одной стороны, это было хорошо, ведь я не просто выглядел как ребёнок, я так себя и вёл. Но с другой — это было слишком опасно. Ведь если творящиеся вокруг меня события будут оказывать столь сильное влияние на мою психику, то у меня совсем не будет получаться сохранять холодность мышления. А мне очень нужны были хладнокровие и выдержка.       Но исправить что бы то ни было прямо сейчас я не мог. И я даже не был уверен, что вообще смог бы хоть как-то хоть что-то изменить в получившейся системе.       Да и что именно менять? Опять одни вопросы. А вот кстати! Если я случайно создал мечту всех писателей-фантастов мира — искусственный интеллект, почему кукла никак не реагировала? У той деревяшки вообще никакого интеллекта не наблюдалось. Видимо, придётся разбираться серьёзно. Видимо, не прямо сейчас.       Я уже понимал, что разбирательство в кукле и очках в очередной раз переносилось на лето.       Видать, карма у них такая, «летняя».       Сейчас же надо было искать решение вопроса: что же делать с рыжей.

***

— Странный ты.       Вывело меня из раздумий шипение василиска. — Я могу на тебя посмотреть?       Спросил я, не поднимая взгляда от своих очков. — А что? Боишься окаменеть?       Насмешливо прошипел змей.       А кто бы не боялся? — Да не хотелось бы. — Смотри. Я не Буду тебя окаменять. И есть не буду. Не могу. То есть я не потому не буду тебя есть, что не могу, просто ты мне столько еды принёс… Слушай, я не смог.       Меня разобрал смех:       «Не смог» он, понимаете ли. Ну и что мне ответить? Как Тони Старк ответил Локи в русском переводе: «С мужиками такое случается?» Кстати, вот и выяснять не пришлось — он мужик. Ну в смысле — змей. Уже проще. — Что ты «не смог»? — Съесть всё. Половина не влезает. Забери, испортятся же. Пахнуть начнут. Крысы набегут. Непорядок. А тебе пригодится, я знаю, люди из этих пауков много чего варят. — Уговорил. Заберу.       Я пошёл обрабатывать акромантулов, а так и не рассмотренный мной как следует змей с шорохом поволокся следом. Я покосился на змеюку: страшная, как моя жизнь, длиннющая тварь, по размерам сопоставимая с драконом. В общем, василиск с прошлой нашей встречи тоже ничуть не изменился.       Пока я тщательно накладывал уменьшающие чары на каждого из десяти оставшихся пауков, пока колдовал стазис, пока запаковывал туши всё в тот же пакетик…       Вот вечно так, сделаешь кое-как, на разок, а потом эта фигня всю жизнь в твоём хозяйстве и бултыхается, бесит своей хлипкостью, а и не выкинуть.       Короче, пока я занимался делом, змей откровенно пялился и к чему-то там всё присматривался то одним глазом, то другим. Хотя это-то понятно почему, слишком я близко был, чтобы ему удобно было на меня обоими глазами смотреть. Промеж делом я завёл ознакомительную беседу, так сказать: — Так ты тут школу охраняешь?       На первый же мой ничего не значащий вопрос змеюка скуксилась и печально прошипела: — Нет, хозяина жду. — Салазара?       Я искренне удивился и решил этого земляного червяка просветить: — Так он почил уже давно. Ну скорее всего. Я так думаю. Пора бы вроде. — Саласссар мне не хозяин!!!       Змей зашипел громко, аж эхо разнеслось по залу. Хвост заходил ходуном, словно у раздражённой кошки, взметая тучи пыли и грязи.       Я приссал:       В смысле — испугался. Очень! — Тихо-тихо! Ну «не хозяин», так не хозяин, зачем так волноваться-то? Прости, если обидел. Я не нарочно. Просто во всех легендах говорится, что Салазар Слизерин был хозяином «Ужаса подземелий», вот я и подумал… — Саласссар был хозяином этого места! Места, а не меня!       Я запихнул в сумочку последнего упакованного паука и поспешил успокоить рептилию: — Я всё понял. Был неправ, извиняюсь.       И змей принялся жаловаться, в мгновение ока посвятив меня в интригу десяти вековой давности: — Саласссар — хитрый человечек! Обманом меня здесь запер. Сказал, что выйти я смогу только тогда, когда найдётся змееуст, способный дать мне имя.       Это чё за квест? Типа, фантазии не было у людей тысячу лет назад, чтобы змейке имя подобрать? Гооосподи! Вот идиоты! Люциус — чем не имя для скользкого друга? Что за дебильное условие выхода на волю? Или змееусты все крайне тупые? Это генетическое что-то, что ли? Если судить по мне, так вроде бы нормально всё. Не академик, конечно, но… А вот если по Волдеморту судить… Похоже, Томми — типичный змееуст был. Почему мне всё больше и больше кажется, что изо всех Основателей, более-менее вменяемой только Пенелопа была? У одного меч в шапке спрятан, у другого змей в подвале… И это только мужики! А Кандида Когтевран вообще хуйни всякой по замку понапрятала. Вот то ли дело Пенелопа. Сразу видно, занятая была женщина — Чашечку смастерила, а эти…       Пока я про себя поражался чужой дурости и планировал пройти летом какие-нибудь маггловские тесты на определение уровня интеллекта — На всякий случай! — печальный змей шёпотом, похоже, ругался себе под нос.       Я пошёл к своим столу и стулу, а тот пошуршал следом. — А за что с тобой, если не секрет конечно, так поступили?       Поинтересовался я не столько из любопытства, сколько поддержания беседы для, укладывая в сумочку забытые на столе инструменты.       Змей шумно вздохнул, повозился и отполз чуть в сторонку, укладываясь там в какую-то конструкцию. В процессе укладывания он, явно нехотя, зашипел: — Ну не секрет, наверное. Я тогда молодым и глупым был. Я сейчас совсем не такой, честно! — В смысле не молодой или не глупый?       Конечно же не смог смолчать я. — Не… не дикий. И не хищный. Я ведь правда тогда был совсем-совсем молоденьким и глупым! И диким. И хищным. Ну вот и…       Заинтриговал, зараза глазастая!       И я подбодрил его: — Ну-ну, я слушаю. — Ну, понимаешь, ваши человечьи дети — они так питательны… Даже питательнее, чем акромантулы. Ну и лёгкая добыча. Вот. — Угу.       Кажется, я начинаю понимать, за что этот «Ужас» в здешних подземельях «завис» на без малого тысячу лет.       Змей наконец угомонился и застыл, свившись передо мной огромными кольцами, подперев голову кончиком хвоста и печально моргая.       Ну вроде как «печально». Похоже во всяком случае. А вообще, это что за закос под удава из мультика «Тридцать восемь попугаев»? В доверие втираешься, падла? Ребёнкоед противный?       Я тоже присел и теперь молча рассматривал человекоядного — Так-то я в этом и не сомневался никогда! — гиганта и, несмотря на полученные, отнюдь не самые располагающие к умилению, сведения, боролся с улыбкой. Уж очень забавно и по-домашнему тварь выглядела.       Вообще-то, было странно, что василиска просто заперли. «Добрый» я, например — если бы моим «цыпляткам» угрожала хоть какая-нибудь опасность от зверя — убил бы этого самого зверя.       И дело с концом.       Запереть змея-людоеда рядом с едой гиперактивными детишками.       Угу. Крайне странное решение проблемы. Ведь дети всегда суют свои любопытные носы туда, куда не просят.       Стоило бы взять для примера хотя бы ситуацию с цербером. Ведь полезли же гриффиндурки к явно смертельно опасной псине.       А у нас их — четверть от общего количества, между прочим!       И ведь даже представить страшно, что могло бы случиться тогда, когда псина сбежала, если бы дети не сидели по гостиным, готовясь к экзаменам. Сто процентов были бы жертвы.       Значит, директорà этой школы с самого основания не отличались ни умом, ни сообразительностью? Значит, Дамблдор даже и не особо выделяется своими замашками? Тенденция, однако, как говорил один чукча. Печально.       Я перестал «держать» мхатовскую паузу, поднялся и пожал плечами: — Дети, говоришь, питательные? Ну значит, сам виноват.       Змей опять вздохнул, и на его морде изобразилось нечто, напоминающее смущение. Ну как-то изобразилось: чуть склонённая вниз и вбок огромная башка, взгляд куда-то в сторону. Смотрелось это всё как некая неуверенность в собственной правоте. — А тебя что сюда привело?       Предпочёл перевести тему с собственных грехов юности на мою персону этот исправившийся любитель средневекового детского мяса. — А мне нужно было какое-нибудь скрытое от глаз директора место. Вот и пришёл сюда.       Честно признался я и взмахом руки уничтожил более ненужные стол и стул. — Что ли уже уходишь?       Печально вопросил змей. — Нууу… Вообще-то, я не спешу.       Опять крайне честно заявил я. — Так это ж замечательно!       Оживился мой собеседник и пригласил: — Ну иди сюда, присядь.       Василиск чуть шевельнулся, слегка выдвинув нижнее кольцо своего массивного тела. Получился этакий гигантский кожаный диван.       Я с сомнением поглядел на этакую роскошь.       Он расценил мой взгляд в целом верно: — Да я не буду тебя есть! Честно! Ты думаешь, я не понял, за что меня наказали? Или, думаешь, мне тут так нравится, что ли, чтобы я съел единственного за столько веков змееуста, который может меня выпустить на волю?       Пришлось признать, что, наверное, змей не настолько глуп. Потому что голоден тот точно не был, уж это-то я мог сказать с уверенностью.       А он продолжал болтать: — Уж я за эти годы зарёкся людей жрать. Акромантулы — прекрасная дичь. Просто прекрасная! Мяско сладенькое. Яд такой кисленький. Ммм!.. Жаль только, редко они сюда заползают.       Я, в это время подлетевший немножко в воздух, чтоб добраться до предложенного места, чуть не шлёпнулся обратно на пол: — А они и в школу заползают?!?!?! — Да не кричи ты так! Ух! У меня аж всё тело зачесалось.       И змей передёрнул шкурой, точь-в-точь как делают кошки, когда им не нравится прикосновение к спине: — Заползают. По подземному ходу. Это мой ход был, из леса вёл в мою нору, где я спал. Теперь уже мал мне давно. Да и подзасыпано там почти наполовину.       И посетовал: — Так что паучки заползают маленькие. Те, что подурнее да полюбопытнее. Ну и что пролезть могут. Да и то редко.       Фух! Успокоил.       Я таки забрался на змея и уселся поудобнее.       А ничё так. Упруго. Чешуя хоть и крупная, но не такая жёсткая, как я думал.       Он извернулся и устроил свою морду напротив меня. Поразглядывал меня, высунул язык и «попробовал» воздух у моего лица. — Это что ещё за авансы?       Попытался пошутить я и внутренне напрягся, боясь услышать в свой адрес «интересное предложение», какие встречались в некоторых фанфиках. В таких, что были из разряда «NC-21» и с пометочкой «зоофилия». — Я чувствую, что ты достаточно силён, чтобы попытаться стать моим хозяином.       Ну точно, блядь! Не-не-не! Это не ко мне! Не ко мне! Так. Сваливать на хрен пора, пока самого на хрен… Тьфу! Валить надо, короче, а то сначала: «Присядь», потом: «Чувствую…» На хер, на хер! А я-то тоже дурак! Расселся тут, понимаете ли!       Я заёрзал, стараясь незаметно сгруппироваться, чтобы взлететь со змея прежде, чем тот попытается мной… меня…       Короче, «прежде»!       А пока попытался отвлечь внимание собеседника от моих действий и моего филея заодно: — Эээ… Ааа… А ты так сильно хочешь выйти?       Змей покрутил головой, разглядывая меня поочерёдно то одним, то другим глазом.       Не самое приятное возникает в копчике ощущение, когда так на тебя смотрит гигантский василиск. — Что ли ты совсем дурачок? Можно подумать, ты бы не хотел. Я же уже который век тут пролёживаю! Просыпаюсь только когда ощущаю вибрацию от шагов более-менее крупного хищника, но такое даже не каждый год случается. А так… Раз в несколько лет просыпаюсь на подольше, чтобы пожрать. И то не получается наесться как следует, потому что из еды тут только крысы. Фууу. — Сам виноват, нечего было детей жрать.       Ответил змею смелый я, и добавил, не успев прикусить свой по-прежнему гриффиндорский язык: — Но я, честно говоря, тебя просто убил бы, а не запирал бы тут. — А силёнок-то хватило ли бы, человечек?       Василиск явно обиделся, а меня уже несло: — Ну один-то раз уже хватило.       Я отчаянно смело посмотрел ему в нос — Ну потому что как ему, такому огромному, в глаза-то смотреть? Только по очереди если, — и он, снова подставив хвост под голову, отвернулся, о чём-то сильно задумавшись. — Ты из другого времени?       Прошипел мой странный собеседник, опять поворачиваясь «лицом» ко мне спустя минуту тишины, которую я провёл не в самых спокойных раздумьях.       Я удивился: — Как ты узнал? — Почуял. От тебя несёт потусторонней силой. — Да, я… Меня вернули в прошлое.       Я не стал упоминать, что это не самая интересная моя странность.       Кто его, змея этого, знает. Рано пока откровенничать. — И ещё на тебе Метка убийцы. Как и на Салазаре была. Я сразу почувствовал.       Я погрузился в размышления по подкинутому василиском поводу, невольно отметив, что того перестало клинить на имени Слизерина:       Видать, подобрел. Расслабился. Это хорошо. Наверное.       Не придя ни к каким выводам, я решил разузнать у змея: — Но откуда бы на мне взялась такая метка? Я не потомок Слизерина. — Нет, это передаётся не по крови.       Чуть помотал он головой и пояснил: — Метка появляется на душе, если эта душа хоть раз одержала победу над разумным магическим существом. — «Душа»? Не тело? — Душа, человечек.       Опять обозвался змей и пустился в объяснения: — Причём от каждого поверженного существа остаётся особая Метка. Вот на тебе — Метка убийцы василиска. Я оттого и выходить не хотел на твой зов. Мало ли, что ты вытворил бы? — Да мне проще тебя накормить, чем убивать!       Возмутился я и признал: — Тем более при мне ты пока не сделал ничего плохого. Да и тогда, в другом времени, я убил тебя не потому, что хотел. Просто не осталось иного варианта.       Я ощутил, как тело змея подо мной дрогнуло, а голова его шарахнулась от меня в сторону. — Да не бойся ты! Я же сказал, что накормить тебя пришёл. Подружиться хотел.       Он опять по-кошачьи передёрнул шкурой и помотал башкой, видимо пытаясь уложить в мозгу шокирующие подробности наших биографий. Пару минут спустя он отважился придвинуть голову обратно и тихо прошипел: — Меня, значит.       Я вздохнул: — Тебя. Просто… Так получилось. Поговорить не додумался, да и некогда было, вот и… — Понятно. Или ты, или я, да? — Ну типа «да».       Согласился я. Мы ещё помолчали, и я решил чуть успокоить змея: — А вообще, если тебя это утешит, то ты мне тогда знатно навалял. На зубик твой я напоролся неплохо, думал — капец котёнку. Если бы не слёзы феникса… — Не!       Замотал он головой, создавая сквозняк в затхлом воздухе подземелья: — Ты не умер бы. Убив меня, ты сразу же получил Метку на душу и иммунитет ко всем змеиным ядам. Если я правильно помню, такой кровью, как у тебя теперь, даже можно лечить людей от змеиных укусов. И всё из-за того, что я первое убитое тобой магическое существо. Это награда. Посмертный дар от василиска своему победителю. — Ого! А такое только от василисков достаётся?       Корыстно заинтересовался я, но и удивился искренне: ничего подобного я в литературе не находил. — Сопротивление ядам — только от василисков, а так, вообще-то, у каждого магического существа свой Дар победителю.       Проворчал змей, явно не одобрявший поднятую тему его собственного умерщвления. — Ого! А я думал, что мог кровью нейтрализовывать яды из-за того, что у меня там была сборная солянка из твоего яда и крови, смешанных со слезами феникса.       Дальше наша беседа пошла поживее: — Ты мог это по праву первой магической добычи. К тому же феникс может только заживить рану — правда, даже самую серьёзную — но не обезвредить яд в крови. А как ты вообще до этого додумался? Яды нейтрализовывать? — Не, я не сам.       Открестился я от чужих незаслуженных мной восторгов: — В книжке одной старинной прочитал. Но там было просто написано… ммм… Что-то типа «человек, укушенный василиском и выживший».       Змей чуть язык не прикусил: — Ну-ну… «Укушенный и выживший». И много вас таких наберётся? — Нууу… Парочка, видимо, всё-таки набралась: тот, про которого в той книжке написали, и прекрасный уникальный я.       Я нервно хихикнул и подумал, что уже и без очков с детской аурой становлюсь каким-то неправильным.       Вот уже и Пустомеле Локонсу подражаю. Эка ляпнул-то — «прекрасный уникальный я». Того и гляди, с бигудями спать начну.       Но стоило бы уточнить и ещё пару моментов о прекрасном себе, чтобы уж точно знать, чем же таким уникальный я располагаю: — Слушай, змей, так наверное, это из-за Метки моё знание змеиного языка вышло на такой уровень, что я и с драконом говорить могу? — Конечно. А разве в прошлом у тебя не появилась способность к языку змей?       Удивился василиск, а я с чего-то вдруг разоткровенничался: — Да дело в том, что эта способность у меня и до того была. Но… Не совсем моя. Во мне тогда со младенчества, считай, «жил» крестраж потомка Салазара, до самой моей там смерти. — «Тогда»? А сейчас? Я не чую в тебе чужой души.       О! Он ещё и это может чуять? Хотя почему нет? Метку-то он ведь именно на душе учуял.       И я ещё похвастался: — А в этой жизни я от крестража несколько лет назад избавился. А знание языка всё равно осталось. Вот я и удивился. — Странная у тебя, человечек, жизнь была.       Змей слегка покачал из стороны в сторону головой, словно бы удивляясь, а я возмутился: — В смысле, «была»? Не «была», а очень даже есть. Вот он я, сижу тут и спокойно беседую с огромным разумным змеем о том, что в своём прошлом я его убил. — И что, человечек, ты хочешь сказать — это ни разу не странно?       Змей расплевался загадочными короткими шипящими — естественно — звуками, словно закипающий чайник, в который налили слишком много воды, и теперь она выплёскивается из носика, заливая газовую конфорку.       Я понял, что это он так смеётся, и тоже не выдержал, и рассмеялся уже над ним. Просмеявшись, я решил, что змеюга мне, пожалуй, нравится.       Наверное, можно перевести наши отношения на новый уровень? Не на тот, что в тех самых фанфиках описывают, — боже упаси! — но представиться можно бы уже.       Что я и сделал: — Можешь звать меня просто Гарри.       А василиск — Вот ведь козёл! Чешуйчатый! — тут же воспользовался общечеловеческой слабостью к чётким именованиям, а следом — наивным необразованным мной: — А у меня нет имени.       Печально прошипел этот коварный соблазнитель и, грустно глядя на меня, добавил:       Сука корыстная! — Но я согласен называться любым именем, которое ты для меня придумал бы.       И глазками глазищами своими мне в глазки глаз посмотрел так жалостливо-жалостливо.       Падла эгоистичная! — Ну хорошо, давай попробуем тебя обозвать как-нибудь. Ммм… Ты василиск, а значит, будешь зваться «Вася».       В голове что-то лопнуло, и я…       

***

      В себя я пришёл оттого, что мне в лицо дул слабый ветерок. Кое-как разлепив глаза, увидел над собой… Вроде бы именно «над», потому что под спиной ощущалась твёрдая поверхность. Так вот, над собой я увидел крутящееся нечто, будто бы я смотрел снизу вверх в самый центр воронки смерча. Присмотревшись внимательнее, я понял, что это был кончик змеиного хвоста, вертящийся наподобие вентилятора с единственной лопастью.       Или наподобие ковбойского лассо. Или наподобие очень-очень быстро размешивающей чай ложечки… Ой… Буэээ…       Следом я сразу же понял, что зря я так внимательно присматривался.       Очень даже зря!       Перед глазами всё поплыло, и меня вырвало на пол, еле успел повернуться набок. — Бедненький! Хозяин, ты это… Ты лежи, не напрягайся, приходи в себя. Это ж ты целого василиска себе завёл.       Сочувствующе прошипел корыстная падла василиск и добавил: — Это ж не ерунда какая. Это тебе не крысу сожрать.       Я тут же вспомнил, как блевал мышиным мехом после одной из самых первых моих охот. Только и успел, что бросить на горе-утешителя возмущённый взгляд, как меня снова вырвало.       Как же мне плохо. Чтоб я… Ещё хоть раз… А кстати, что именно «ещё хоть раз»? Что я такого сделал-то?       Разум мой скорбный зацепился за недавние слова суки-змеюки — Хоть и кобеля… Змèя в смысле, — «Это ж ты целого василиска себе завёл» — Эй ты… — Вася я теперь.       С готовностью отозвался он. — Помню, блядь! Век не забуду.       Зря я попытался приподнять голову и испепелить василиска взглядом. Усилие оказалось непомерным для моего нынешнего состояния, и меня опять вывернуло желчью и, как мне показалось по ощущениям, остатками желудка.       Проблевавшись, я очень-очень осторожно снова лёг на спину, стараясь резко не шевелить головой, а потом так же осторожно перевернулся на другой бок, спиной к неаппетитным лужам.       Ещё бы запаха не ощущать, так и вовсе жить можно. Жёстко, правда.       Вежливо дождавшись окончания извержения и моих телодвижений, василиск попытался извиниться:       Ну вроде как извиниться. Кажется. — Прости, хозяин. — А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.       Удачно применил я известную цитату.       Чешуйчатый засранец вроде как даже смутился, глазюки свои в пол уставил, башку опустив естественно, иначе-то ему никак: — Ну так это… Ты хозяин мой теперь. У нас ведь, у магических тварей, как? — «Как»?       Послушно спопугайничал я. — А так. Кто имя дал — тот и хозяин. — Угууу…       Глубокомысленно протянул я, а змей удивился и вроде как даже искренне: — Так ты, что ли, не знал? — Нет.       Буркнул я, в очередной ругая себя за безграмотность, а этот… Гад зачастил: — Ну извини! Но ты уж постарайся меня понять, Гарри. На выход-то хочется. А на выход без хозяина никак! Вот я и… Но я думал, ты знаешь! Я же не знал, что ты не знаешь!.. — Ох, помолчи тыыы… И так башка раскалывается. Ооо…       Застонал я и тут же закашлялся, в очередной за сегодня раз выблёвывая желудочный сок и теперь уже — если судить по ощущениям — и кишки тоже.       Закончив, пачкать пол уже со второй от себя стороны, я лёг на спину и прикрыл глаза, поверх уложив предплечье левой руки.       Всё. Сил нет блевать. Так буду помирать.       Пока лежал, понял, что не замечаю свечение камней браслета, которое раньше пробивалось даже через ткань свитера, что уж было говорить про рубашку. Сам браслет точно был на мне.       Странно.       За цепочку вытянул из-за ворота рубашки свой медальон-накопитель и убедился, что и там камень был полностью разряжен. Я завернул рукав и осмотрел браслет: все до единого камушки лопнули.       Это сколько же сил я вбухал в этого монстра? А он, получается, и меня самого, несмотря на все мои накопители, высосал почти до дна? Да я тут с ним чуть от истощения не сдох! Всё, нахрен! Больше никаких магических тварей. В жопу всех!       Зато теперь я понимал, почему, когда я дал имя Гору, мне вдруг тоже стало плохо. Его я тоже, оказывается, привязал к себе.       И хоть бы кто предупредил заранее, суки-змеюки! Так ведь нет же! Вот же… вот же твари эгоистичные! Падлы корыстные! Хотя Гор мог просто не успеть, я ж тогда его без предупреждения «обозвал». Зато, когда я дал имя церберихе, то ничего не ощутил. Не мой масштаб, видимо. Тем не менее с меня достаточно зоопарка. В жопу. Или я это уже говорил? Всё равно в жопу! — Гарри, ты это…       Робко подал голос василиск: — Извини меня за накопители. Но ты не волнуйся! Пусть ты их и лишился, но я тоже могу послужить для тебя необходимой подпиткой и защитой. Камушки жалко конечно, но я тебе яду нацежу, и ты новые купишь. Ещё лучше!       Угу. Как в сказках прям: «И выросла у него голова новая, умнее и лучше прежней».       Змей правильно понял моё настроение, но причину определил неверно. Тем не менее предложение о подпитке и защите меня заинтересовало:       Как это? Надеюсь всё же, не как в тех самых фанфиках.       Но для начала я всё-таки решил его поругать: — Не в накопителях дело. Ты ж меня убить мог! — Яаа?! Неее!       Он так активно замотал башкой, что мне опять стало дурно, и я поспешил отвести взгляд, а этот… этот Вася продолжил мне подлизывать.       Подлизываться! Продолжил КО МНЕ подлизыватьСЯ. А то дошутишься ты, Гарольд. Не надо потом жаловаться на авторов фанфиков, раз сам такой. Шутник, бля.       В общем, Вася уверил меня, что: — Да никогда! Я ж чуял. У тебя было достаточно сил. — Ты меня, что ли, с артефактами вместе «чуял»? — Ну да.       Вот поганка зелёная! И ему даже ничуточки не стыдно! Ладно, следующий пункт: — И как ты меня будешь энергетически поддерживать, интересно мне знать? За мной следом по школе ползать? — Да есть способы.       Как-то подозрительно — для меня — спокойно ответил он. — Мне же с тобой трахаться не придётся?       Я не удержал язык за зубами и таки ляпнул. А под последовавшим задумчивым взглядом монстра на меня я и вовсе сбледнул с лица.       Если там ещё, конечно, есть куда бледнеть. — Не могу сказать, что совсем не существует подобных обрядов привязки разумных магических существ. Не таких больших, как я, конечно, но… У некоторых способность разговаривать со змеями возникла как раз в результате… Ну ты понял.       Мне совершенно не нравилось, куда уходит наш с Василием диалог.       Вот прям совсем! А эти обряды… Я даже не хочу над этим задумываться! — Но тебе не придётся этого делать, потому что я признал тебя хозяином, а не парой. Да и вообще, как ты себе это представляешь? — Я такую хуйню себе ни разу не представлял! Я ментально здоров!       Возмутился я, уже не испытывая головокружения. — Оно и к лучшему.       Оживился мой новый, мать его, питомец и высказался крайне деловито, пока я снова поворачивался на бок: — Короче. Чтоб ты был совсем спокоен на этот счёт, я тебе скажу сейчас, а ты раз и навсегда запомни и не трясись: меня в ЭТОМ смысле люди вообще не устраивают. — Радость-то какая!       Прокривлялся я — уж как сил хватило — и пробурчал, доставая волшебную палочку, крайне экономно колдуя «Экскуро» на лужицу желудочного сока перед собой и активируя струю «Агуаменти», забившую из кончика деревяшки: — Я тоже за скрещивание…       Я набрал воды и прополоскал рот. Сплюнул и продолжил: — Исключительно в рамках одного вида.       Я повторил процедуру и добавил: — Чтобы, знаешь, люди с людьми.       Третий заход полоскания. — Василиски с василисками. Крысы… Ну ты понял.       Я наконец решился попить воды, а падла Вася огрызнулся: — Я-то «понял», а ты сам-то «понял»? — Не понял… Ты о чём?       Растерялся я, «отключая» воду. — Да я о такой мелочи, что ты-то тоже не человек. Ты же оборотень. Как же ты будешь?.. Ну… Это самое. Рожденных оборотней ещё поискать. Они знаешь как прячутся? Люди даже считают, что тех уже давно нет на свете.       Ничуть не впечатлённый, я только фыркнул и, убрав палочку, полез в сумку на поясе, за восстанавливающим зельем, попутно ответив: — Я, вообще-то, обращённый. Так что я уж как-нибудь… По старинке, с людьми буду. Оно мне как-то привычнее. Да ты не беспокойся, я сам справлюсь.       И я приник к горлышку флакона, с каждым глотком ощущая, как смягчается головная боль и уходит дурнота. — Ты, хозяин, может, и обращённый, но от тебя точно пойдут рождённые оборотни.       Угу. Может, и пойдут. На три известных буквы. Я сам женщина… В смысле — глубоко в душе. На самом дне. Куда мне ещё с другой женщиной? Не, не хочу. Сейчас опять затошнит. Я Северуса хочу, а оборотней — нет. Никаких. — Эй, Васькапедия… Или Василископедия? Ты откуда так много всякого знаешь?       Спросил я, убирая пустой флакон. — Ты что меня такими словами-то странными обзываешь, мне же обидно. Только имя дал и давай сразу коверкать… Не «педия» я никакая. Сам дурак.       Обиделся дурной змей, отворачивая морду в сторону.       Угу. Слезу ещё пусти. — Ладно, извини. Это я так пошутил. Неудачно. Но вернёмся к вопросу о твоих знаниях. Тут библиотека Слизерина, что ли, где-то запрятана?       Васька опять расплевался кипятком и вылупился на меня с явственно читаемым на морде удивлением: — Ты правда считаешь разумным спрятать книги мало того, что во влажном месте, так ещё и под присмотром озлобленного на тебя василиска?       Прикольно, а у змей, оказывается, богатая мимика! Кто бы знал.       Я пожал плечами: — Почему бы и нет? Нужно только запрятать библиотеку куда-нибудь в отдельную сухую комнату подальше от тебя. И всё.       Мой собеседник обдумал идею и кивнул, соглашаясь. Распутал свои кольца и, очевидно, куда-то засобирался. Спросил нетерпеливо: — Ну ты как? Оклемался?       Я возмутился: — Эй-эй! С темы-то не слазь! Откуда ты так много знаешь?       Васька закатил глаза — А он и так может?! — и шумно выдохнул: — Так идём, покажу.       Угу. «Идём». Счаз. Шнурки поглажу и пойдём. — Н-да? Как, Васенька? Сам я сейчас несколько не в кондиции по твоим подземельям шариться. Да и на статую залезть не смогу. А если на тебе прокатиться… Боюсь, укачает. Вообще, я когда смотрю, как ты извиваешься, меня опять тошнить начинает. Так что абсолютно нет у меня никакого желания куда-либо путешествовать. — Может, ты прекратишь остротами меня осыпать?       Засопел он, обдувая меня лёгким сквознячком. — Дааа? А кто ответственен за то, что я тут так «весело» провожу время? Кстати, подуй на меня ещё, так приятно.       Васька засопел сильнее, но не думаю, что это он оттого, что я его попросил, скорее — от обиды.       Тем не менее я попытался подняться с холодного камня. Что-то получилось, но, даже стоя на четвереньках, я умудрился покачнуться. В попытке найти равновесие я улёгся обратно, только отполз подальше от так и не убранных с одного бока луж блевотины. Стоило подождать ещё. Зелье продолжало действовать, голове — медленно, но верно — становилось легче.       Пока ждём, я вспомнил оставшиеся без ответов вопросы: — Ты так и не сказал мне, как ты меня будешь поддерживать энергией. — О, точно!       Обрадовался Васька и, резко наклонив голову, ткнулся носом мне куда-то в расстёгнутый ворот рубахи: — Так будет даже лучше!       Я, чего греха таить, струхнул, но… Несколько секунд я удивлённо наблюдал за странным процессом: огромный монстр очень-очень быстро уменьшался, одновременно плавно «втекая» куда-то в моё тело, не причиняя мне этим действием ни малейшего дискомфорта. — Однако.       Потерялся я в словах, удивлённо заглядывая в ворот рубахи. — Ты где там? Эй? Тебе там, в моём декольте, удобно?       В моей голове раздалось довольное шипение:       «Нормально. И я не в декольте, я везде. Разденься и погляди. Сам увидишь».       Я снова попытался встать, на этот раз гораздо удачнее. Меня перестало шатать. Я как-то резко ощутил прилив сил и выпрямился, вздохнув полной грудью.       Оказывается, просто не чувствовать тошноту так хорошо! А когда голова не идёт кругом вообще прекрасно! — Ну раз ты так настаиваешь…       Сострил я по привычке и решил последовать-таки совету Василия. Стянул с себя джемпер и рубашку и наколдовал два ростовых зеркала, чтобы удобнее было искать василиска на ж…       На спине, например!       И присвистнул от восхищения и обалдения, увидев себя: большущее — Как для татуировки, так просто-таки гигантское! — натуралистичное до малейших нюансов изображение василиска обвивало меня несколько раз вокруг торса, поднимаясь своей шеей через правую лопатку и заканчиваясь на правом же плече, чуть залезая сбоку уже на мою шею, поближе к уху, желтоглазой рогатой головой. — Стесняюсь спросить… А где твой хвост?       «У тебя же есть зеркало».       Пришлось снимать и брюки и любоваться на свою правую ногу, всю обвитую змеиным телом. — Н-да… Якудза отдыхает. Отдельное спасибо, что к моему «хозяйству» не полез.       И действительно, витки василискова тела обвивали ногу до верхней трети бедра, а потом целомудренно поднимались по внешней стороне бедра, не контактируя не только с «хозяйством», но и максимально оставляя свободными ягодицы.       «Всегда пожалуйста. Я решил, так тебе спокойнее будет. А то ты как-то чересчур нервно реагируешь на некоторые вещи».       Ага!.. Да на моём месте кто угодно «чересчур нервно» отреагировал бы! Ну кроме авторов тех фанфиков.       Я принялся одеваться обратно.       «А что такое «якудза»?»       Голос Васьки был просто-таки переполнен любопытством, а чуть на задницу не шлёпнулся: — А ты, что ли, человеческую речь понимаешь???       «Я, по-твоему, идиот?»       Обиженно уточнил он, а я то ли съязвил, то ли искренне недопонял:       Сам не разобрался. — Это как-то взаимосвязано?       «Напрямую! За девять сотен лет я не только человеческую речь научился понимать, я столько языков выучил! Считать научился, между прочим! Время понимать, а ещё… Да много всего! Ай, что я тебе объясняю!..» — Ой ладно! Я понял! Не обижайся. Ну чё… Ты крут, Василий. Ну всё, я одет. Самочувствие отличное, тебя за это благодарить не собираюсь.       «Подумаешь…»       Раздалось в моей голове невнятное ворчание. — Какие у нас теперь планы?       «Ну вот теперь ты можешь погулять по моему бывшему дому, не глядя на то, как я извиваюсь». — Угу. Могу. Куда «гулять»?       «Пока к статуе иди». — Иду.       И я действительно не спеша направился к статуе, уничтожив за собой и зеркала, и остальные следы моей жизнедеятельности, в виде нескольких лужиц. По пути я постарался выяснить у Васи, на какое время я обзавёлся этакой экзотичной росписью на теле: — И насколько это с нами?       «На ближайшие полгода. Нам всё равно в течение этого срока нужно было быть предельно близко друг к другу, чтобы связь закрепилась». — Угу. И какие мне плюсы, от подобного с тобой… Тесного взаимодействия?       Спросил я, обходя и тоже убирая чистящими чарами с пола следы Васиного пиршества.       «Защита от того проклятья, которым балуется рыжеволосая девочка. Окаменеть — окаменеешь, но ненадолго, минут через десять — пятнадцать сам придёшь в норму. А ей прилетит откат». — А вот с этого момента поподробнее, пожалуйста.       Ишь, как прицепилась фразочка из прошлого.       «Так а что непонятного?» — Да много «что» так-то. Первое, откуда ты вообще знаешь о похождениях этой рыжей ссс… студентки?       Задал я вопрос, хотя уже подозревал, каков будет ответ и насколько тот мне не понравится.       «При слиянии я прочёл у тебя в воспоминаниях. Ну и жизнь у тебя!» — Угу. Самому нравится. Значит, ты у меня в мозгах шаришься?       «Ну как бы… Да. Извиняюсь».       Угу. Ладно, будем во всём искать плюсы. Что он там сказал про проклятье? — Ладно, Вася. Тогда — второе: ты, получается, знаешь, что это за проклятье?       «Что это за проклятье» — я не знаю. Но проанализировав твои воспоминания, я примерно догадываюсь, что там за что может отвечать. Поэтому уверен — меня таким не пробить. Всего минут десять и понадобится, чтобы поменять вектор магии. Эту, как ты выразился, «ссстудентку» настигнет откат». — Это как?       Заинтересовался я, никогда ранее о таком не слышавший.       «Рыжеволосая девочка потеряет от своего магического резерва объём, равноценный тому объёму твоего резерва, что проклятье успеет поглотить из твоего организма за время своего действия». — Всего-то? Подумаешь. Полежит с истощением как я только что. Проблюётся и оживёт.       Я даже успел расстроиться, что заслуженная кара опять минует рыжую поганку, но Василий меня поправил:       «Ты не понял, Гарри. Она навсегда потеряет столько». — Ммм… А вот это уже интереснее. Но ведь, если судить по потерянному накопителями Сьюзен и Сэра Севера, у Джинни столько может и не быть в запасе.       «Делай выводы».       Буркнул голос у меня в голове, и я перешёл к осторожным выводам. Прикинув, что к чему, злорадно ухмыльнулся: — Неплохо! Очень даже неплохо, Вася. Я считаю, потеря магии будет ей заслуженным наказанием.       «Тебе виднее».       Ну да, что ему до наших мелких делишек. — И третье, тебя на мне могут видеть другие люди?       «К несчастью, да. Поэтому придумай что-нибудь, чтобы меня скрыть».       Я постоял, подумал и, пожав плечами — так как других стоящих идей не было вообще, — надел очки и активировал смену внешности. В голове тут же раздался удивлённое шипение:       «Это что такое?! Как ты это сделал?! Да Салазар душу за такой артефакт продал бы!» — Ну у него такой и был. Медальон…       «Глупец! Тот артефакт только накладывает иллюзию, пусть и сложную, осязаемую, но только иллюзию! А ты буквально меняешь свою суть!» — Ты хочешь сказать…       Я снял очки и, удивлённо глядя на этакое чудо, повертел в руке:       Серьёзно? Так значит, я всё же смог создать ИИ.       «Не знаю я, что такое твоё дурацкое «ИИ», но то, что ты держишь в руках, можно считать целой отдельной личностью. Конечно, если бы не большой магический запас, то у тебя ничего не вышло бы, но ты буквально надеваешь на себя шкуру другого человека, и я чувствую, что она влияет на тебя». — Угу… Я, бля, тоже чувствую. К сожалению.       «В моё время только Годрик позволял себе такие слова и прослыл невежей и грубияном».       Я так и сел, образно говоря, конечно. Так-то я как шёл, как и шёл по подземелью к статуе. — Я чё, бля, умудрился завести себе в голове сварливого деда, который будет поучать меня?       Проговорил я медленно и вдумчиво, с угрозой в голосе.       Но Вася не внял. Пробормотал вроде как даже с обидой:       «Ты недоволен?» — Да нет, что ты! Именно этого мне и не хватало.       Ещё более ласково протянул я и рявкнул так, что аж сам пошатнулся: — НЕ СМЕТЬ МЕНЯ КРИТИКОВАТЬ! Как хочу, так и матюгаюсь! ПОНЯЛ?       В голове у меня на какое-то время установилась звонкая — от гуляющего по закоулкам пустого черепа эха — тишина, а потом послышалось испуганное бурчание:       «Подумаешь…» — Вот и подумай на досуге, благо времени у тебя свободного навалом.       Строго и даже зло произнёс я и перешёл к делам насущным: — Что ты там мне показать хотел?       «Иди в проход, из которого я вылез. Там и поймёшь, откуда я столько всего знаю».       Буркнул Вася, но куда как менее брюзгливым тоном и даже где-то вежливо.       А то будет тут меня моя свежеобретённая шизофрения манерам учить! Ага, щаз!       Малейшее желание что-то объяснить новому питомцу, поблагодарить за защиту и информацию испарилось бесследно. Да, хозяин из меня был не ахти — Сэр Север не даст соврать, — но и зверюшка мне попалась явно как та лисичка из сказки: пусти переночевать, а она тебя же и выгонит.       

***

      И я пошёл, куда послали. Кто же знал, что, пройдя по длинному тоннелю, я попаду в достаточно просторный зал без окон, без дверей — Не, не в огурец. В этакий каменный мешок, — но с картинами на голых каменных стенах. Всего имелось семь больших полотен. Я удивлённо рассматривал парные и одиночные портреты, а изображённые на холстах люди с интересом рассматривали меня. Первым по правой стороне, в красивой бронзовой раме, висел портрет в натуральную величину рослой худощавой длинноволосой брюнетки за тридцать, с надменным лицом и холодными синими глазами.       Ага. Где-то я её уже видел.       Следующим, в массивной серебряной раме, был портрет высокого стройного сероглазого брюнета с аккуратной чёрной эспаньолкой, одетого в тёмно-зелёную мантию. Острые черты его лица тоже казались мне смутно знакомыми.       Дальше, обрамлённое грубовато-вычурной золотой рамой, висело изображение этакого здоровенного детины с ярко-голубыми наивно-детскими глазами, длинной рыжей шевелюрой и такого же колера густой бородой.       О как. Дайте-ка я угадаю! Следующая будет пухленькая дамочка. Ну? Я прав? Или я прав?       Таки я оказался прав. Портрет в простой и строгой раме чернёного серебра являл собой изображение пышнотелой миловидной шатенки с добрыми карими глазами и уложенными короной косами.       Хм, интересненько.       А вот следующих я не знал. Даже идей не было, потому решился спросить: — Здравствуйте, прошу прощения, а вы кто?       Целиком и полностью игнорируя меня, высокая брюнетка с первого полотна повернула голову к брюнету с соседней картины: — Сал, это человек? — Да. Я его тоже вижу.       Ошарашенно пробормотал тот и тут же зачастил: — Но этого просто не может быть! Ведь из этого следует одно из двух: либо эта мелюзга смогла подчинить василиска, либо… Ну либо он его убил. — Кто кого убил, Сал? Этот малыш — василиска?       Это рыжий бородач окликнул брюнета со своего полотна.       Но вопросы рыжего остались без ответов, потому что раздался недовольный голос брюнетки: — Ты сошёл с ума?       На что загадочный «Сал» — на самом деле уже ничуть не загадочный — брюзгливо ответил ей: — А ты думаешь, что это такая новая разновидность призраков? И это мальчик, убитый василиском? — Я не знаю, что думать.       Растерянно протянула предположительно Кандида Когтевран. — Эй! Хватит, бля, меня игнорировать!!! Сал! Ты же, мать твою Моргану, говорил, что эту змеюку никто не сможет приручить! Ну и?       Это игнорируемый ранее рыжеволосый с грацией и воспитанностью взрывопотама вклинился в диалог двух брюнетов.       «Ну? Что я тебе говорил? Невежа и грубиян!»       «Угу. Рыжий — невежа, конечно. Но вот грубиянами я назвал бы как раз эту брюнетистую парочку».       Обменялись мы мысленными репликами с Васей, и я готов был озвучить это же и вслух. Что, очевидно, Кандида; что, по всей видимости, Салазар — оба хамами были ещё теми. Даром что матов в речи не звучало, зато презрение к маленькому мне так и лилось.       А в эфир снова ворвался рыжий бородач: — «Не с теперешними их способностями!» Чьи это слова, Мерлинов посох мне в ж… Об колено? Не твои ли, Сал? А выходит, что? Сам приручать просто побоялся?! Ах ты!.. А мы тут!.. — Годрик!       Послышался мягкий, но полный угрозы голос шатенки с косами с четвёртого холста.       Рыжий покорно опустил голову, а «Сал», хмыкнув, с интересом стал рассматривать меня.       Брюнетка только фыркнула, но тоже промолчала.       Предположительно Пенелопа Пуффендуй уже гораздо добрее произнесла, обращаясь ко всем сразу: — Успокойтесь, вы пугаете мальчика.       Остающиеся пока мне неизвестными люди на ещё трёх портретах вели себя гораздо спокойнее, просто с любопытством за мной наблюдая. — Здравствуй, дитя, не подскажешь, что случилось со змеем, который жил тут?       Снова взяла слово…       Пусть уже будет Пенелопа, в общем-то ясно ведь, чьи это портреты. По крайней мере эти четыре.       Опять это «дитя».       Конечно я понимал, что в глазах этих «динозавров» я в любом своём виде буду ребёнком. Тут каждому было, наверное, по тысяче с лишним лет. Но всё равно такое обращение неслабо раздражало. И от шпильки я удержаться не смог: — А на мой вопрос вы так и не ответили. Но с учётом того, что я, судя по всему, за последнюю почти тысячу лет тут первый человек, то, так уж и быть, обижаться не стану. Ещё раз здравствуйте. Вы Пенелопа Пуффендуй, если не ошибаюсь?       Шатенка по-доброму улыбнулась, кивнув мне, а я расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке и хотел было оттянуть ворот в сторону, чтобы показать голову змея, но вспомнил, что под личиной Гарри Поттера Васи не видно. Пришлось сделать вид, что мне просто стало душно от волнения, впечатления и осознания.       Почему нет? Сплошь ведь одиозные личности передо мной.       Так что я вздохнул якобы восхищённо и начал безбожно набивать себе цену: — С Васей всё хорошо, прилип ко мне и не отлипает. — Ты смог его покорить?! Ты? Сопляк?       Воскликнул брюнет, чуть не выпав из рамы.       Ну если бы мог, конечно.       Скромный я скромно прихвастнул — Не, ну а чё? Самое то тут помериться, у кого длин… достижений больше, — не преминув вначале одёрнуть Салазара: — Повежливее, сэр. Хамство никого не красит. Отвечая на Ваш вопрос — да, смог. — КАК?       Раздался дружный хор голосов. — Это было не слишком просто, но василиск не первый магический разумный зверь, которого я взял под опеку.       «Гор недостаточно разумен».       А ты, если уж подслушиваешь, хотя бы в разговор не лезь. Отвлекаешь. А Гор — для пробы пера, так сказать — вполне себе подошёл.       Я услышал «хмык» в своей голове и понял, что карательно-воспитательные вопли придётся повторять с некоей периодичностью. Очень уж короткая память у моей змейки оказалась.       Не обращая более внимания на своего внутреннего пресмыкающегося, я огляделся и, широко улыбнувшись, включил своё взрослое обаяние на максимум: — Меня зовут Гарольд Тодд. В школе числюсь как Гарри Поттер. Вы четверо, как я понимаю, — Основатели, а вы…       Я обернулся к трём портретам на противоположной стене и приподнял бровь в ожидании ответа. — Арса МакДуган, первый школьный целитель.       Представился молодой красивый мужчина с седыми висками и шрамом на пол-лица.       Я вежливо кивнул, выражая умеренную радость от знакомства с человеком, о котором никогда в жизни не слышал. — Линда Сиэр, создательница магической составляющей Хогвартса. Можно сказать, я второй архитектор замка.       Это мне представилась девушка. По сравнению с личностями, изображёнными на первых пяти портретах, она была невысокой. Приятная: большие карие глаза и длинные прямые волосы, постоянно меняющие цвет.       Метаморф? Прикольно. — Дэмьен Сиэр, первый архитектор замка и муж Линды.       Приветственно кивнул мне худощавый шатен, с короткой седой бородкой и выразительными зелёными глазами.       Я удивился: — А почему же тогда в хрониках упоминаетесь только Вы, но нет ни слова о Вашей жене? И скажите, чья бл… Чья идея была — заставить лестницы летать? — А что не так с идеей?!       Тут же с обидой в голосе возмутилась Кандида.       А я увидел фейспалм в исполнении архитектора и стыдливый румянец на щеках жены того. — Ясно. Вопрос снимается.       Почти и не сомневался. Стоило только вспомнить остальные её «творения».       Разрумянившаяся Линда улыбнулась и, взглянув на мужа, заговорила: — Молодой человек… Гарольд, моё участие в создании замка особо не выпячивалось. Умерли мы рано, так что я ничего удивительного не вижу в том, что со временем два человека с одинаковой фамилией превратились в одного. А касательно лестниц…       Линда покосилась на недовольно поджавшую губы Кандиду: — Увы, мы умерли до того, как лестницы ммм… обрели подвижность.       Я прикрыл глаза и покивал головой: — Это многое объясняет.       Потом пробормотал себе под нос: — Ладно, потом как-нибудь лестницы исправлю.       Но Кандида как-то смогла расслышать и возмутилась громко: — «Исправлю»? Нечего там «исправлять»! Так и норовят все обидеть гения!       И отвернулась обиженно, сложив руки на груди и задрав подбородок. — Угу, «гения».       Я аж передёрнулся, вспомнив, что за фигня была наверчена в рунах на Зеркале «Желание».       Ладно, это частности. Надо поговорить в общем.       И я перешёл к простым вопросам: — А почему вы все здесь висите, а не в своих кабинетах, например? — И смотреть на детей? Тысячу лет?       Салазара натуральным образом перекосило, и разошёлся он пуще прежнего: — Мне хватило моего века жизни, чтоб ещё и после смерти пялиться на этих неблагодарных, маленьких глупцов.       Он захлебнулся возмущением, а я поспешил отвлечь противного брюзгу, прекрасно помня, где и когда я слышал подобное: — А у Вас, случайно, в предках Принцев не было? Или, наоборот, это Принцы от Слизеринов пошли?       Салазар нахмурился и переспросил: — Кого? «Принцев»? До меня — точно нет, а после… Мне оно неинтересно.       А я тяжко вздохнул, окончательно понимая, что, увы, Салазар Слизерин не самый приятный собеседник. И я решил сменить тему и сделал это самым радикальным образом: — Вам тут нравится?        А что? Они же иногда перескакивают на другую тему, не отвечая на мой предыдущий вопрос, значит, мне тоже так можно. А то, ишь! — Малыш, ты издеваешься?!       Оглушительно завопил, всплеснув мощными руками, Годрик Гриффиндор. — Да я каждый день последних восьмисот лет жалею о том, что спрятал наши портреты здесь!       Он с тоской глянул на меня, потом, почему-то, — на первого школьного врача и, нервно зарывшись пальцами в грубо выкованных перстнях в рыжую гриву, прошептал, качая головой: — Нет, он точно издевается.       Я не особо понял этот страстный пассаж, а потому просто спросил: — А зачем вообще было так поступать? Ну не хотели вы оставаться с детьми, так не создавали бы свои портреты.       Вместо Годрика мне ответила Линда: — Боюсь, не так всё просто, Гарольд. Мы и не создавали свои портреты. В один совершенно ничем не примечательный день портреты появились сами, и ни вынести из школы, ни, тем более, уничтожить полотна не получалось. Я думаю, это произошло потому, что, когда я установила Родовой Камень, все здесь присутствующие занимались напиткой. Вот… Потом мы долго думали, что же делать с портретами. И Годрик предложил хранить полотна тут. А потом Салазар…       Она смерила на удивление серьёзным взглядом смутившегося, как мне показалось, Салазара и продолжила, никак того не покритиковав: — Потом он совершенно внезапно запер здесь василиска. Вашего теперь уже питомца. Тем самым отрезав кому бы то ни было доступ в это помещение снаружи. — И вот, приблизительно девять веков подряд, вы «наслаждаетесь» компанией друг друга и большую часть времени спящего змея, которого понимает только один из вас?       Озвучил я то, как это выглядело на самом деле со стороны, и присвистнул: — Жестоко.       Остальные похоронно молчали. Даже Годрик.       Линда вздохнула и пожала плечами: — Тогда это казалось хорошей идеей. — Но сейчас нам уже очень-очень хочется с кем-нибудь поговорить!       Заверила меня Пенелопа. — Даже с детьми.       Буркнул Годрик. — Тем более с детьми!       С улыбкой уточнила Пенелопа.       Кандида и Салазар только задрали носы.       Я задумчиво потёр подбородок. Я прекрасно понимал, что сейчас явно было не то время, когда стоило бы обнародовать весть о находке портретов Основателей Хогвартса. — Не думаю, что выпустить вас отсюда прямо сейчас — хорошая идея.       Серьёзно произнёс я, обращаясь в большей степени к троим неизвестным мне ранее Основателям. Всё-таки они производили впечатление более адекватных людей, чем брюнетистая парочка и Годрик.       Пенелопа встрепенулась: — Почему? Что-то случилось со школой?!       Её поведение, манера себя держать настолько напоминали таковые у нашей мадам декана, что это поразительное сходство буквально било по глазам.       Я замялся, а потом ответил как есть: — Нууу… Очень сложно подобрать культурные слова, чтобы описать то, что творится в замке. — Тогда… тогда просто помоги нам снять ограничитель, мы сами посмотрим.       Предложила взволнованная Линда, но я отрицательно покачал головой: — Я не могу вам в этом пока помочь. Не тогда, когда на директорском кресле примостил свой тощий зад один, культурно говоря, индивидуум. После его смещения — пожалуйста, но не сейчас.       Я утешающе улыбнулся дамам, по очереди поглядев на них. — Но как же?.. А кто же сместит этого, как ты сказал, индивидуума?       Взволнованно спросила Линда, прижимая руки к груди.       Её муж, что было заметно, многое отдал бы за возможность перебраться к той в картину, обнять, утешить, но… Очевидно, никто из этой ископаемой семёрки не мог покидать своё полотно.       Тоскааа. Сотни лет смотришь, а потрогать нельзя. Жесть!       Мне тоже очень захотелось успокоить забавную молодую архитекторшу-метаморфа: — Я и смещу. У меня и план уже есть.       Почти.       Линда, как ни странно, поверила мне сразу и безоговорочно.       Вот кто гений тут, а не эта мымра носатая!       А муж той — Дэмьен, кажется? — поинтересовался без малейшей насмешки в голосе: — А потом?       Я пожал плечами: — Займусь благоустройством и восстановлением. — Ты собираешься заняться благоустройством школы?       Недоверчиво поинтересовалась Пенелопа. — Конечно. Я же «барсук». И я, как истинный представитель своего факультета, позабочусь о своём доме.       Я подмигнул доброй женщине. — Н-да, малыш, боюсь, пока мы ждём твоих реформ, провисим здесь ещё несколько десятков лет.       Насмешливо-надменно произнесла Кандида.       Так. Понятно. Пока я — мальчик Гарри, никаких серьёзных разговоров у нас не получится. Ну… Как говорится: «Отчаянные времена требуют отчаянных мер».       И я не стал спорить. Только снял очки. Теперь перед портретами стоял уже не Гарри Поттер. — А так?

***

      Оставшиеся дни и ночи каникул я поделил между подземельями и лазаретом.       Ночи, понятное дело, достались Основателям. В конце концов, нарисованные строптивцы мои аргументы приняли, но несколько следующих вечеров я потратил на то, чтобы во всех подробностях рассказать «великолепной четвёрке» и иже с ними о том бардаке, который творился на данный момент в магической Британии в общем и в Хогвартсе в частности. Создатели школы слушали, озадаченно переглядывались, кое-кто рыжий даже за голову эмоционально хватался. Короче, история им «зашла». Также я пообещал позднее — когда смогу как-нибудь извлечь записывающий кристалл из-за рамы портрета Финеаса Найджелуса — продемонстрировать им видеоролики. Много чего ещё я им наобещал, но всё после летних каникул, сейчас мне и без того забот хватало. На том и порешили.       Васька, очевидно довольный своей бурной новой жизнью, молчал, просто изо всех сил наслаждаясь местью. Ведь его самого выпустили из тюрьмы, а его пленитель в тюрьме как раз-таки остался. И пусть пока змей был привязан ко мне, но уже очень скоро он окажется в безопасном месте, на свежем воздухе. А Основателям в подземелье куковать было ещё, как минимум, пару лет.       Если у меня получится всё задуманное.       Кстати, я смог сцедить яд с клыков змея. Васька подсказал как.       Да-да, с татуировки на своём теле.       Способ, равно как и ощущения, был, мягко говоря, странным, но под ёлкой у Северуса в этом году снова лежал уникальный подарок — флакон яда и сброшенная шкура василиска. Чтобы этот выползок упаковать, помучиться пришлось ничуть не меньше, чем сцеживая яд.       Зато мой любимый профессор сможет сделать себе защитную униформу.       Специально для лучшего понимания Северусом предназначения подарка, я подсунул в свёрток со шкурой брошюрку, в которой были описаны в подробностях варианты защитной амуниции из драконьей, василисковой, взрывопотамьей кожи, а также был указан адрес мастерской.       Надеюсь, этот намёк Северус истолкует верно.       Днём я много времени проводил рядом со Сьюзен, хотя бы просто читая ей вслух. А на время общих приёмов пищи я неожиданно нашёл себе такое вот развлечение: смотреть на рассеянного профессора зельеварения. Зная Северуса, я смело мог предположить, что в нём сейчас боролись профессиональная жадность и восторг зельевара-экспериментатора, каким-то чудом завладевшего уникальным ингредиентом, с нежеланием быть кому-то должным. А, как я уже сказал, зная Северуса, именно «должным» неизвестному дарителю он себя и чувствовал.       Прекрасно его понимаю, сам не люблю быть перед кем-либо в долгу. Ну, ничего, могу же я хоть как-то отомстить дорогому профессору за то, что в свои суммарно сорок «с хвостиком» я ещё девственник. Самая первая жизнь — за девушку — не в счёт. Вот пусть и он хоть из-за чего-то помучается. А я полюбуюсь.       Также мы с Василием придумывали и реализовывали коротенькие, простенькие планы, призванные заставить седьмую рыжую возжелать отомстить своему идолу лично. Я регулярно доставал Джинни, оставшуюся — Естественно! Как же иначе? Я ведь здесь! — на каникулы в школе, придирками и мелкими унижениями. Но не только.       В смысле — С Джинни только это, а вот с Василием «не только».       Однажды под утро нам со змеем, спустя несколько дней совместной жизни, всё же пришлось поговорить серьёзно.       Он начал первым и начал, стоило отдать ему за то должное, вежливо:       «Дорогой хозяин…» — Ох напугал, земляной червяк! Нельзя же под руку! Тьфу! Вот смотри, чашку из-за тебя уронил.       Я совсем забыл, что я теперь в собственной голове был не хозяин.       Хотя мне ли жаловаться? У Гарри Поттера там вообще проходной двор и общежитие было, а у меня всего-то «матушка» изредка заглядывает. Расслабился. Привык к хорошему. Кстати, родственницу вот давненько не слыхать что-то…       «Кхм».       Культурно привлёк к себе моё поплывшее от усталости внимание Вася.       Я собрался с силами и мыслями и ответил: — Так что ты там хотел? Извини, перебил.       «Пока мы с тобой столь тесно связаны, я очень прошу воздержаться от мыслей эротического характера и сконцентрироваться на чём-либо нейтральном. Прошу о понимании. У меня телесных утех не было гораздо дольше, чем у тебя. Заранее спасибо».       Хмм… Ну не поспоришь, действительно «гораздо дольше». — Это что же, получается, мне теперь даже не помечтать, что ли? А что же тогда насчёт самоудовлетворения?       Действительно заинтересовался я процедурой отправления насущных — Очень! — надобностей.       «А не рано ли самоудовлетворяться? Половина второго!»       Возмутился василиск, совершенно не снискав понимания с моей стороны.       Я резонно возразил глупому примитивному пресмыкающемуся: — Какая «половина второго»? «Темпус». Видишь? Уже половина пятого. Самое время самоудовлетвориться и баиньки.       «Я про курс!» — Ааа! Так это в очках половина второго. А вот без них — в самый раз!       «А ты очки снимай пореже, организму хотеться ничего и не будет».       Глупая холоднокровная скотина не желала принимать разницу между либидо горячего эстонского парня оборотня и змеи, которая хорошо если раз в несколько веков о чём-то там задумается. Пришлось пригрозить: — Соскучился по прежним собеседникам? Отнести обратно? Предпочитаешь живопись развлекать?       «Понял-понял!!! Но и ты меня пойми, пожалуйста! Никаких нервов не хватает на твои фантазии смотреть! Ты же постоянно о чём-нибудь этаком с его участием думаешь! Это… это просто безумие какое-то! «Северус то», «Северус сё», «А если он так…», «А я ему вот так…», «А он мне туда…» — И чё? Завидно?       Подколол я «свой внутренний голос», а тот чуть не разрыдался в ответ:       «А ты бы сам не завидовал?!» — Ой, да было бы чему! Это же не воспоминания, а так… Мячты-мячты…       Видимо, в голосе моём было достаточно тоски, раз Василий меня даже пожалел:       «Потерпи, пожалуйста. Хотя тактику ты выбрал достаточно оригинальную, уверен, этот человечек — уже твой. Так что советую после нашего разделения переходить уже к активным действиям». — Угу. Чтоб я делал без твоих советов.       Закатил я глаза.       «Не знаю. Может, ещё лет двадцать — тридцать самоудовлетворялся?»       Вот падла пресмыкающаяся! Юморист подземельный! — Очень смешно! Но вполне возможно, к сожалению. Если бы с ним всё было так просто, меня тут сейчас и не было бы. Вот ты можешь себе представить, друг мой безногий, что Северус Снейп настолько непредсказуем, что может за двадцать минут выполнить три невыполнимых условия, чтобы просто тупо сдохнуть всем назло! А? Каково? А ты говоришь… Что ты там говоришь? Ты, кстати, вообще слишком много говоришь, как для татуировки. Так вот, ты говоришь: «…уже твой». Позвольте усомниться, Ваша чешуйчатость.       «Гарри, я магическое существо. Я чую».       Угу… Чует он, понимаете ли… — Ну и что же ты чуешь?       «Заинтересованность я в нём чую. Тобой. За версту чую. И если я сказал, что у тебя есть шанс, значит, шанс есть. Ты слишком неуверен в себе для того, кто считается героем и имеет «Метку убийцы».       Ну уж каков есть.       Хмыкнул я про себя и задал вопрос по поводу того, что царапнуло мой русский менталитет: — Ты лучше скажи, откуда про вёрсты русские знаешь?       «Я же говорил, что считать умею! Я и меры длины всякие выучил!» — Ну-ну. Так уж и всякие?       Усомнился я, живший третий десяток лет в Англии и всё равно переводивший дюймы в сантиметры для большей понятности.       «Сомневаешься?»       Чётко уловил мои чувства Василий. — Да уж позвольте усомниться.       «Не позволю».       Обиделся он и задал мне сногсшибательный в своей извращённости вопрос:       «Вот ты знаешь, сколько… ммм… Ну например: сколько дюймов в морской английской миле?»       Я так и сел, образно говоря: — Чё?       «Ага! Я так и понял. Не знаешь! А я — знаю!»       Я чуть слюнями от возмущения не поперхнулся. Как думал, так и высказал, не выбирая слов: — Вот ты скажи, нахуя бы мне это знать, Васенька? Знаю, что мили в разных странах — разные, и что морская от сухопутной отличается. В сторону увеличения… Вроде бы. Но мерить море в дюймах?.. Вот скажи: нахуя?       «Дурак. Это же просто математика».       Окончательно разобиделся неоцененный гений единиц измерения. — Ааа! Ну раз «математика»… И сколько?       Скептически поинтересовался я, приготовившись к цифрам умноженным на десять в некоторой степени. Но в ответ получил:       «Не скажу!»       Ну-ну. Я тоже — «так и понял».       

***