Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

***

             Так и шёл день за днём: уроки, приёмы пищи, приготовление домашних заданий, игры, мои ночные бдения, написание длиннющих писем тётке и чтение длиннющих писем от неё. И снова, и снова…       Старшие помогали первокурсникам с эссе и повторением пройденного материала. Всем, кроме меня. Поначалу Габриэль конечно горел желанием помочь и мне, но, почитав отданную ему «на проверку» домашнюю работу, признал, что занятие это бессмысленное. А когда я, сунувший в это время со скуки нос его свиток, указал на пару ошибок, он вроде как даже не совсем пошутил: — Слушай, а может ТЫ мне с эссе помогать будешь? — Неее.       Отклонил я предложенную честь: — Ты не переживай. Я же сказал, что проблем не доставлю. Найду чем заняться.       И я честно искал себе занятие: вечерами я в основном помогал Драко и Сьюзен в предметах, которые им не очень давались. А когда чересчур уставал от детского общества, развлекал сам себя блужданиями по отдалённым коридорам замка и обдумыванием собственных проектов. Иногда я прятался в заброшенных кабинетах и, укрывшись «Отводом глаз», мастерил не самые сложные артефакты по тем заказам, что получал от Ормока через связную шкатулку-телепорт.       Когда же меня спалили на длительных одиночных прогулках, я придумал заставить малявок — эээ… однокурсников — играть в коридорах в прятки. Мы выбирали наугад место. Затем, сообща исследовав и облазив хорошенько, проводили там по паре часов несколько вечеров подряд, играя в прятки. Потом меняли локацию. Благодаря этому детскому и бесполезному, казалось бы, занятию первогодки быстро запомнили нужные повороты, расположение кабинетов, способ сократить путь. Ну и, чего греха таить, места, где в будущем можно было бы целоваться и тискаться или прятаться от Филча. Старосты усмехались, но развлекаться нам не мешали.       Не думал я, кстати говоря, что мне может быть интересно нянчиться с одиннадцатилетками. Никогда за собой не замечал особой любви ни к педагогике, ни к детям. Наоборот, считал, что я их недолюбливаю. А тут — на тебе. Сначала Дадли воспитал, теперь и за однокурсников взялся.       Прям курица-наседка какая-то!       Я всё сильнее недоумевал, почему Шляпа упиралась до последнего, не желая отправлять меня к «барсукам». Если бы у «Пуффендуя» имелся портрет какого-нибудь усреднённого представителя этого факультета, то там точно было бы изображено моё лицо.       Драко, когда ему до крайности надоедало строить из себя на «Слизерине» истинного наследника Рода Малфой, присоединялся к нам и за играми отдыхал. Конечно, он старался не показывать, что был увлечён прятками так же, как и другая малышня, вёл себя более сдержанно. Тем не менее с удовольствием прятался сам и искал других. Следом за ним к нам прибилось ещё пять «змей». Грегори Гойл и Винсент Крэбб, немного медлительные увальни, оказались на удивление нормальными ребятами и часто помогали девочкам прятаться в таких местах, куда сами чисто физически не могли поместиться. Панси Паркинсон и Теодор Нотт с удовольствием «водили», этим двоим явно нравилось представлять себя взрослыми и посматривать на сверстников свысока. А Блейз Забини, как в общем-то и мы с Драко, с любопытством наблюдал за всей этой вознёй и просто отдыхал от навешанных ярлыков и навязанных стереотипов.

***

      Ещё мне приходилось тратить кучу нервов на игнорирование «наездов» как первокурсников гриффиндорцев, так и их деканши. Например однажды, когда я считал до ста, чтобы дать нашим спрятаться получше, из-за угла вывернул Уизли-шестой сотоварищи и, по уже сложившейся между нами традиции, решил до меня докопаться: — Что, нюник, бросили тебя, малыш?       Сэр Север тут же вышагнул вперёд и грозно муркнул, презрительно глядя на придурка.       Но защита моего питомца мне не понадобилась, справа раздался знакомый голос: — Минус десять баллов с «Гриффиндора» за неуместное поведение.       Да уж, Ронни, не повезло тебе. Не то слово ты в мой адрес употребил, ох не то.       Рыжий и его свита вздрогнули и обернулись. Из-за поворота коридора, практически идентичным с моим низлом грациозным движением, вышагнул Северус и сурово на нас глянул. Конечно Уизли номер шесть не я, молча снести незаслуженное, как тот считал, наказание, Рональд не смог: — Но я ничего не сделал! — Вы пререкаетесь со мной, мистер Уизли?       Вкрадчиво произнёс профессор зельеваренья, делая ещё один шаг к перепуганной стайке задир. — Но… но!.. — Минус ещё пять баллов с «Гриффиндора». Ещё одно возражение, мистер Уизли, и Вы напроситесь на длительную отработку. Это понятно? — Да.       Скрипнул зубами тот, а Северус приподнял бровь: — Не слышу? — Да, сэр. — Свободны.       Надутый Уизли-шестой поспешил удалиться, прихватив своих дружбанов. А я, даже если бы и хотел позлорадствовать над недовольной рожей и тяжёлой судьбой рыжего, в данный момент был сильно занят кое-чем гораздо более важным. А именно — смотрел в эти чёрные, как ночь, глаза и думал, что мне делать. Благодарить смысла не было.       Северус не тот человек, который признает, что кому-либо помог. Скажет что-нибудь, типа: «На Вас свет клином не сошёлся, мистер Поттер. Я просто шёл мимо». И уйдёт.       Промолчать тоже было не вариант. Мне совершенно не хотелось давать ему повод хотя бы задуматься, что я могу быть заносчив, как мой папаша. Но что-то сказать определённо было необходимо.       Опять, что ли, использовать мой беспроигрышный вариант? — Извините, профессор Снейп, сэр.       Северус только скорчил гримасу из разряда: «Как будто мне есть дело до такой глупости» и пошёл прочь.       А я стоял и смотрел ему вслед.       Очнулся только тогда, когда об мою ногу потёрся Сэр Север. Улыбнулся сам себе и пошёл искать по коридорам и закуткам мелочь пузатую. У меня впереди ещё было достаточно времени, чтобы доказать строптивому зельевару, что я не похож на своих родителей. А пока стоило приглядеть за детворой.

***

      В общем же и целом, если МакГонагалл вела себя как Снейп один точка ноль, то «местный» профессор зельеварения — за исключением того случая с гриффиндорцами — казалось, просто забыл о моём существовании. На его уроках мой низл тоже был со мной и только и делал, что пристально и как-то даже угрожающе сверлил преподавателя взглядом таких похожих на профессорские глаз. Хотя Северус ничего этакого не делал. Не бросался никакими двусмысленными фразочками в мой адрес. Возможно, в курсе был, что МакГонагалл его коронное высказывание потырила, но сам взамен так ничего и не удосужился придумать. Единственное, от допроса опроса в начале пары я не смог отвертеться. Но и то, ответив правильно, заработал пять баллов факультету. Я реально был в шоке.       Да что там я, мой друг, когда узнал о подобной небывалой щедрости своего декана, тоже не поверил услышанному: — Чтобы профессор Снейп и другому факультету баллы начислил?! Да ещё и кому-то по фамилии «Поттер»? Как такое может быть? — Сам не понимаю, Драко.       Смерть, в том ли направлении я двигаюсь? Не предвидится ли конца света? Там, случайно, небо на землю падать не собирается?       «Не передёргивай, дитя!»       О’кей, «матушка».       А вообще, нам, конечно, повезло, что зельеварение мы посещали не всем курсом, а только двумя факультетами, а на практикумах присутствовали и вовсе одним. Обусловлено это было не тем, что сорок с лишним гиперактивных детишек слишком много для Северуса Снейпа и его всем известной нелюдимости. А тем, что, если — Не дай бог! — таких, как например, Невилл, прости господи, Долгопупс, было бы больше одного… А их таких — сто процентов! — было бы. Стоило вспомнить хотя бы ирландского бомбиста Финнигана. Так вот, если бы таких «взрывоопасных» детишек было несколько на класс, тут и помереть кому-нибудь можно было бы запросто. Причём совершенно не обязательно именно «виновнику торжества». Не уследил бы преподаватель, и всё.       Да и вообще, больше десятка учеников за раз, если это, конечно, не ВУЗ, где все уже более-менее сознательные, — слишком большая нагрузка на нервную систему любого преподавателя. А уж тем более на практическом занятии.       А Невилл… Не хотелось бы критиковать, но… Несмотря на то, что он мне всегда нравился — так как был самым адекватным из всего нашего потока на «Гриффиндоре», — Невилл как-то ненормально сильно боялся профессора зельеваренья. И с подобной фобией вряд ли можно было что-нибудь сделать, пока он сам не перерос бы это состояние. И я, без просьбы со стороны самого парнишки, со своей помощью лезть к нему не собирался. Я просто за ним приглядывал. И когда на уроке полётов Квиррелл попытался скинуть Невилла с метлы, я был готов. Но геройствовать не стал, а просто позвал школьного эльфа, а уже тот аккуратно спустил беднягу — Лонгботтома, не Квиррелла — на землю. «Пуффендуй» заработал целых двадцать баллов. «За сообразительность и быстроту реакции» — как сказала мадам Хуч. Грейнджер и Уизли-шестой, понятное дело, опять были недовольны, зато сам Невилл и мои подопечные смотрели на меня, словно на героя.       На настоящего героя, я имел в виду.       Так что в скором времени пухляш с «Гриффиндора» логично и плавно влился в нашу компашку, а уж там я аккуратно подтолкнул его в сторону декана нашего факультета. У парня уже сейчас были прекрасные способности к гербологии.       И кто я такой, чтобы мешать дублёру мальчика из пророчества развиваться в интересном ему, а главное — насквозь мирном направлении?       Профессор Стебль по первости удивлялась моему поведению в целом и протекции, оказываемой мной гриффиндорцу Лонгботтому в частности. Но разобравшись в талантах Невилла и проследив прогресс своих первокурсников, просто взяла за правило улыбаться мне при встрече понимающей бесящей улыбкой взрослого, который полностью одобряет поведение ребёнка.        Ну хотя бы она не лезла разбираться в причинах.       Вот так постепенно, я — сам не ведая как — умудрился и вправду стать почти что курицей-наседкой. Этакой хищной курой, коршуном присматривающей за малышнёй «цыплятами». Это был словно какое-то обострение материнского — Или отцовского? — инстинкта. Как-то раз я специально весь день одёргивал себя, заставляя: не лезть, не следить, не контролировать, не… не… не… Было ужасно, весь день я провёл как на иголках. В общем, я никак не мог перестать присматривать за мелкими. Хотя самым мелким по-прежнему оставался я сам.       Ну ещё бы! Личина же сама по себе не вырастет. Хотя… А это, кстати, идея! Вложить в неё ещё и алгоритм роста. Сделал же я личину не статичной, а демонстрирующей реакции оригинала, значит, и расти её заставить возможно. Летом займусь обязательно.       Но пока вид со стороны, очевидно, был довольно комичным. По крайней мере, Габриэль однажды ржал минут пять, прислонившись к стене и даже постанывая от непрекращающегося веселья. А всего-то увидел, как я доказывал не успевшему смыться от меня, идущему рябью по всей поверхности от страха Почти Безголовому Нику, что нельзя демонстрировать юным дамам нечто столь отвратительное, как его недоотрубленная шея, и что нужно уметь лучше объясняться словами. Защищаемая мною «юная дама», Ханна Эббот, шмыгавшая от испуга носом за моей спиной, была выше меня на полголовы и раза в полтора крупнее.

***

      Когда мы вдоль и поперёк изучили коридоры замка, то перешли играть на улицу. И там детишки вообще потерялись, иногда даже в прямом смысле этого слова. Теперь вòдой всегда был я, отыскивал их, вылавливая то по одному, то целыми группами. Забавно, но спрятавшихся группой найти было сложнее. Особенно когда пуффендуйцы кооперировались со «змеями». Драко в такие моменты просто угорал с моего взволнованного вида. Но я-то лучше них всех знал, что — кто бы там что ни говорил — местность близь Хогвартса безопасной отнюдь не была. А барсук — животное специфичное, слишком любопытное и увлечённое. Пусть мои сокурсники и были спокойными, в сравнении с теми же «львами», но всё равно даже эти малявки могли сдуру сунуться в Запретный лес. Тут ведь рукой подать было до его опушки. Мало ли…       Не дай бог!       Из других имеющихся в школе опасностей я выделил для себя две: Дамблдора и Квиррелла.       Что касается Квиррелла, то я решил пока его не трогать. Заикается, вот и пусть заикается себе в сторонке. Никаких проблем с ним на данный момент не было — ну кроме чесночного амбрè — и ещё долго не предвиделось. Единственное, учителем года профессору-белке конечно не стать, но своим «цыпляткам» я в состоянии помочь с изучением ЗоТИ. Так что я просто навесил самую лёгкую и незаметную «сигналку» на дверь в его покоях.       Ну так, чтобы знать, когда тот начнёт по ночам по замку шляться.       Дамблдор же с самого начала учебного года делал вид, что не обращает на меня внимания. Именно что «делал вид», потому что во время трапез в Большом зале я регулярно краем глаза ловил любопытствующие поблёскивания его очков половинок в мой адрес. Но когда я поднимал голову, он, наоборот, начинал внимательно пялиться на содержимое своей тарелки.       Прям один в один ситуёвина, как на прошлом моём пятом курсе. Это, что ли, он думает, что мной уже Волдеморт завладел, что ли? Или просто приглядывается?       Но подумав немного, я решил не нагнетать. Собственно говоря, прошлый раз ведь тоже так всё и было. Если не учитывать нашу короткую встречу у Зеркала «Желание» на зимних каникулах, то мы с Дамблдором впервые пообщались только в больничном крыле, в самом конце года, после похода Золотого Трио в Запретный коридор. Сейчас же… Полоса препятствий находилась на положенном той месте. Планы я пока ничьи не порушил совсем уж откровенно-то. Ну не попал на «Гриффиндор», но ведь и в «Слизерин» не угодил, а значит, ничего — как Дамблдор наверняка считал — непоправимого не произошло.       Вон, Лонгботтом-Долгопупс какой пупсик, а ведь в прошлый раз даже из этого крольчонка что-то да наросло героическое. И вовсе даже без прямого вмешательства директора. Да и, по большому-то счёту, плевать Дамблдору на меня. Всё, что ему от меня нужно, он сам потом сделает. Совсем потом. Ну он так думает, что сделает.       Так что я решил почём зря не дёргаться, а заниматься своими делами, радуясь тому, что к себе «на беседу» Дамблдор меня не вызывает.       Да даже не подмигивает!       

***

      Сьюзен медленнее вливалась в нашу компанию с Драко, но и она постепенно раскрывалась. Просто ей — как, впрочем, и мне, и Драко — нужно было больше времени для начала искренней дружбы с кем бы то ни было. Поэтому пока что мы проводили больше времени с Драко вдвоём, хотя часто ловили на себе грустные взгляды Сьюзен, которая пока стеснялась часто подходить, говоря, что не хотела бы навязываться.       Драко же всё то время, что мы с ним общались, постепенно учился быть естественным без уже ставшей ему привычной внутренней неловкости. К счастью, у парня получалось. Эта эволюция вылилась в смешение в отпрыске Нарциссы и Люциуса черт характеров их обоих, на выходе сформировав этакого иронично-вежливого, умного, спокойного парнишку, правда, с некоторой склонностью к драматичности. Но мне нравился мой меняющийся друг — Друг, одиннадцати, мать его, лет! Позор мне, одинокому волку! — как и всему моему «цыплятнику». Так Драко ощущался каким-то более настоящим, что ли. Во всяком случае, общаться с ним стало куда интереснее и проще.       Как-то раз, во время игры в прятки, мы с ним нашли скрытый поворот, который вёл в тупик с большим окном. Нам понравилось иногда сбегать туда ото всех и проводить время вместе. Этот тупичок стал «нашим местом». Вот и сейчас мы сидели там вдвоём на широком подоконнике, наблюдая из окна, как мои «цыплятки» самостоятельно выгуливаются во внутреннем дворе замка. — Я смотрю, ты счастлив?       Совершенно не по-детски заметил мой друг. — Впервые да!       Я широко улыбнулся. Не именно Драко, просто…       Просто всему. — А у тебя как дела? Ты мало о своём факультете рассказываешь.       Задал я встречный вопрос, на который он пожал плечами и ответил крайне уклончиво: — Ну много я рассказать, как ты понимаешь, и не могу. Да и то, что могу, рассказывать как-то не особенно хочется.       Я перевёл на него взгляд и нахмурился. Не припоминал я что-то из прошлой жизни, чтобы Драко Малфою не нравилось среди «змей». Конечно, у существования в среде слизеринцев не могло не быть своих нюансов, но ведь в прошлом тот Малфой-младший всегда был очень даже в восторге от своего факультета. Или…       Или не был? Или был, но просто потому, что не с чем было сравнивать? А этот Драко сравнил и…       И он тут же подтвердил мои выводы: — На «Слизерине» всё именно так, как я того и ожидал. Именно за этим я и хотел распределиться на этот факультет. Но… но теперь, видя, какая атмосфера царит на факультете у вас, «барсуков», мне… мне несколько завидно.       И он вздохнул и отвернулся.       А я сидел и пытался по достоинству оценить столь откровенную маленькую речь от аристократа, ученика самого закрытого факультета, ребёнка, которого с малолетства учили не раскрывать понапрасну душу.       Я спрыгнул с подоконника и замер, раскинув руки в стороны и сдерживая улыбку: — Иди сюда, мой «змеёныш», я подарю тебе тепло барсучьего дома!       Драко тоже соскочил с подоконника, но наоборот, сделал пару шагов в сторону выхода из тупичка: — Отстань, животное! — Иди сюда, мой дракончик, не стесняйся, дай я тебя обниму!       Шагнул я к нему, смеясь уже в открытую. — Поттер, нет! — Да, Драко, да! — Фу, Поттер! Оставь эти телячьи нежности своим «барсучихам» и Лонгботтому!       Он со смехом попятился от наступающего меня и выбрался из нашего укрытия в коридор. — Ах ты, гад ползучий! Не хочешь моих тёплых обнимашек?       Я прищурился, сделав вид, будто задет в самых нежных чувствах.       Рядом насмешливо фыркнул Сэр Север, как всегда следовавший за мной, куда бы я ни пошёл. Мы с Драко смеясь понеслись по коридору.       У лестниц он дождался меня, а я, хлопнул его по плечу: — Ладно, оставайся без моих дружеских объятий, но знай, что я нажалуюсь на тебя Сью.       Тут уж не надо было обладать волчьим зрением, чтобы заметить в сумраке коридора, как мой друг мучительно покраснел. Но смущать парнишку не входило в мою задачу, так что я замял тему, предложив: — Пойдём устроим в библиотеке ревизию? — В плане?       Радостно ухватился он за идею, никак не связанную с нашей подругой.       А я пояснил свою мысль: — Ну выберем какую-нибудь определённую тему и будем искать литературу по ней. Через полчаса сравним списки. У кого будет больше книг по теме найдено, тот и победил. В будущем, думаю, нам это пригодится.       Драко немного растерялся: — Ну, давай.       Думаю, он не ожидал от подобного времяпрепровождения чего бы то ни было интересного, но практика показала обратное. Занятие оказалось весьма азартным. Мы даже мадам Пинс к делу припахали. Величественная библиотекарша отнеслась к нашей затее двойственно: с одной стороны, она, как никто другой, понимала полезность такого поиска для работы над нашими будущими эссе. Но с другой — скептически расценила способность первокурсников не создавать особого шума и никому не мешать. Тем не менее решила подогреть детскую инициативу и тоже поучаствовать в соревновании. А в скором времени действительно увлеклась.       Весь следующий выходной мои «цыплятки» потратили на изучение библиотеки, а мадам Пинс, как строгий неподкупный судья, сверяла наши списки и выявляла победителей. И она была не единственной, кто за нами приглядывал. Перемещаясь между стеллажами, я нет-нет да и замечал краешек чёрной мантии, то и дело скрывающийся из виду в каком-нибудь из дальних проходах.

***

      Так и продолжилось. Я придумывал игры, которые помогали первогодкам быстрее и проще вписаться в школьную жизнь и лучше усваивать информацию по предметам. К моим «цыпляткам» присоединилось несколько учеников с «Когтеврана». Конечно же, если, не дай бог, мы пересекались с МакГонагалл, то я бодро терял баллы. Хотя особо это не сказывалось на общем количестве жёлтеньких камушков в «часах» нашего факультета, так как зарабатывать их мы научились гораздо быстрее остальных, тем более её гриффиндорцев. Так что все потуги «слегка» предвзятой профессорши не сильно мешали нашим играм.       Глупо предполагать, что наши игры остались незамеченными. Те же Габриэль, Седрик и Просто Тонкс часто проводили время вместе с нами и вовсе не молчали об этом в гостиной факультета. А наша мадам декан и остальные преподаватели встречали нас в коридорах и библиотеке и прекрасно знали о наших безобидных приключениях. Да и успехи моих «цыпляток» на уроках говорили сами за себя. За это меня, как зачинщика организатора частенько награждали дополнительными баллами. Чем, понятное дело, я ещё сильнее бесил Уизли-шестого и Грейнджер.       Несносная гриффиндорская парочка доводила меня — медленно, но верно — до ручки. Но и от этого была некая польза, хотя и не для меня лично. Общий враг, как известно, сближает, поэтому ни малейших разногласий между рыжим и «Гермионой Грейнджер, кстати» так и не случилось. И во время празднования Хэллоуина та сидела за столом своего факультета и сверлила меня завидущим взглядом.       И никаких вам плачущих в туалетах девочек!       Так что тролль в девчоночий туалет не полез и ничего там не разнёс, но проблемы тот всё равно доставил, хотя и иным образом.       А получилось всё так…       

***

— Снова всем на нас плевать.       Бурчал Габриэль, когда директор совершенно нелогичным образом выгнал всех учеников из-за праздничных столов и приказал разойтись по факультетским общежитиям. Как и в прошлый раз наплевав на то, куда именно нужно было возвращаться «Пуффендую» и «Слизерину».       Староста «Слизерина» Джемма Фарли, высокая девушка с резкими чертами лица и холодными пронзительно-синими глазами, зло оскалилась: — А ты, Труман, ожидал иного? Ладно мы, «исчадья тьмы», но вас, «добряков», почему не пожалели?       На этот достаточно агрессивный выпад Габриэль промолчал, только слегка покраснел почему-то. Но через некоторое время всё равно продолжил бубнить: — И куда только смотрит попечительский совет?       Правда, теперь больше для себя, чем для окружающих. Но с моим слухом я просто не мог его не услышать. С учётом того, что со стороны своей конституцией Габриэль напоминал большого мишку, его бубнёж мог бы быть забавным. Если бы не ситуация. — Ты прекрасно знаешь, что они и слова не могут директору поперёк сказать!       С насмешливо-злым видом продолжила отвечать на риторические вопросы Джемма.       Я про себя улыбнулся, настолько гармонично они смотрелись вместе:       Ещё немного, и я начну думать, что на моих глазах зарождается некий союз.       Подумав, старосты сообща решили, что, пока кризис не минует, слизеринцы побудут у нас в гостиной. Всё-таки с этими личинками будущей британской аристократии мы неплохо общались. И хотя среди «барсуков» присутствовало некоторое количество магглорождённых, но наши ребятки не лезли со своей правдой к «змеям», поэтому «холоднокровные» не цеплялись к нам. Так что идея не встретила протеста. Старосты поставили младшие курсы в центр группы, а по краям выставили старшекурсников для защиты. Таким порядком мы тихонько двинулись по широкому коридору в сторону ведущих в наше общежитие бочек. Как вдруг…       Из-за очередного поворота раздались пока ещё далёкие, но вполне различимые удары и рёв. Мои «цыплятки» замерли в страхе, боясь пошевелиться. — Все сюда. Молча. Быстро.       Тихо приказал Габриэль, быстро выбрав из ближайших пустых помещений самый большой зал. Теперь он подпихивал к дверям тех, кто стоял ближе, и передавал по цепочке свой приказ в конец и начало нашей шеренги: — Все внутрь. Живее!       Сначала постарались пропихнуть младших, потом ввалились старшие и заблокировали дверь «Коллопортусом». Понятное дело, набилось нас в этот зальчик, как селёдок в бочку как первокурсников в ту треклятую комнатку перед распределением первого сентября. Всё же два факультета — это не пара десятков человек. Страшно было даже представить, что могло бы быть, если бы тролль всё-таки решил сюда наведаться.       А он это запросто. Стоит только кому-нибудь вскрикнуть от испуга, и тогда нам будет полный и окончательный абзац.       Все первокурсники, даже Драко, испуганно вздрагивали от отдалённых ударов по каменным стенам коридора. Кто-то из девчонок даже присел, прикрыв руками голову. Понятно было, что ещё немного и запросто вспыхнула бы паника. А там — стадный инстинкт, толкотня, крики, писки. Кого-нибудь затоптали бы здесь, кто-нибудь выбежал бы в коридор из этой — давайте будем откровенны — по сути большой ловушки, прямо под троллью дубину. Ну и итог уже мною был предсказан — полный абзац. — Он нас найдёт?       Испуганно пискнула Панси Паркинсон, сжавшаяся в комочек.       А вот и первая «ласточка».       Панси, помнится, и в каноне смелостью и терпением не отличалась. Но что, собственно, можно было хотеть от девчонки одиннадцати лет? Да тут сейчас все были в таком же состоянии. Я взглянул на старших, но те и сами были весьма напуганы. Ничего не оставалось, как только принять командование на себя.       Ну что ж, надеюсь, смогу и детишек защитить, и свои возможности не обнародовать. Это реально. Просто надо быть внимательнее.       И я выступил: — А ты боишься, Панси?       С лёгким вызовом в голосе и улыбкой на губах спросил я, встав у самой двери. По сути перекрыв ученикам двух факультетов путь в коридор.       Я, задорно ухмыляясь, смотрел на детей и подростков, а они непонимающе пялились на меня. И в это же время я, зажатой в сцепленных за спиной руках палочкой, изо всех сил накладывал на дверь и стену невербальное «Дуро мàксима», «Протего мàксима», «Фианто Дури» и чары отвлечения внимания. Чары нужны мне были внутри, чтобы ребятня не заметила произошедшие с дверьми перемены. Но я не расстроился бы, если бы мощности моего заклинания хватило и на стену со стороны коридора.       Хотя на троллей магия почти не действует, вряд ли подействует и «Отвод глаз».       Я был уверен, что и «Квиетус» на всех сразу не помешал бы. А то и «Силенцио» сразу. Так, даже если бы кто-нибудь особо слабонервный и заорал, всё равно не было бы слышно. Но передо мной стояли напряжённые и нервничающие — Мягко говоря! — дети. Дети, которые могли испугаться любой хуйни какой-нибудь ерунды, заметаться, спровоцировать остальных. А сколько народу погибло бы в давке, мне даже представлять не хотелось. Точных цифр статистики я не знал, но знал, что без жертв в таких ситуациях никогда не обходилось.       Так что придётся мне рискнуть, оставить всем «право голоса» и успокаивать детишек иными методами. Простым и древним как мир взятием «на слабо». А ещё, конечно же, успокаивающими чарами для младенцев. Голова только не лопнула бы от такой многозадачности.       Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Так что, колдуя помаленьку всё нужное, я начал заговаривать зубы паникёрше Паркинсон:       Новое имя ей взамен «Панси». Истеричка! — Так что? Боишься, Панси?       Дети смотрели на меня — причём все, не только Панси — как на больного.       Обидно, между прочим! Но раз сказал «А», придётся сказать и «Б». — Боишься при всём при том, что рядом с тобой — величайший герой современности?       И я встал в позу памятника Ленину: ножка правая чуть впереди, ручка левая чуть впереди, подбородочек задран, глазки глядят в даль, лысинка блестит, на лице пафос.       Ну чисто Тёмный Лорд! Как бы потом не обвинили… Скажут, мол, с самого детства был склонен. И кадр из воспоминаний — в виде фото — в доказательство. Чай, «Омут Памяти» не такая чтобы уж редкость. Н-да, компромат, однако.       Ну что уж говорить о детишках, если даже Сэр Север от смеха фыркнул, а у него уже иммунитет к моим шуткам выработался. Старшие курсы тоже не сдержали улыбок, а некоторые девчонки и захихикали, запереглядывались, заулыбались. Да, размерчики «героя», даже по сравнению с другими детьми, были комичными.       Но кому какое дело, если я добился того, чего хотел? — Ну? Не страшно? Вот и хорошо. Всё у нас с вами будет хорошо, но нужно быть тише.       И я улыбнулся, присаживаясь на корточки. За мной, будто загипнотизированные волшебной дудочкой гамельнского крысолова, последовали все дети с первого по третий курсы.       Вот он — стадный инстинкт. Я-то что присел? Ноги не держат, выложился сильно. А все остальные? Из солидарности? — А ты сам не боишься, что ли?       Тихо спросил Гойл, задвинув подальше к стенке пару девчонок со своего факультета.       Я про себя улыбнулся:       Никогда бы не подумал, что этот увалень — такой рыцарь.       А в ответ пожал плечами: — Бояться не плохо. Даже хорошо, потому что так наш мозг оберегает от глупостей наш остальной организм. Особенно задницу. Страх — это не стыдно, а естественно. Просто не надо ему слепо поддаваться. — Но ведь страшно.       Неуверенно возразил он, а я успокоил мальчишку: — Это только пока. Потом, когда это маленькое приключение закончится, мы будем вспоминать о нём с улыбками.       Старшекурсники стояли вдоль стен, молча переглядываясь. Слизеринцы удивлённо смотрели на пуффендуйцев, очевидно не совсем понимая, откуда у «барсучьего» героя такой опыт в обращении со страхом. А «барсуки» и сами хмурились, пытаясь, как более приземлённые дети из семей попроще, представить мою дошкольную жизнь, раз уж та к одиннадцати годам обогатилась подобным опытом.       Херак!       Раздался за дверью мощный удар.       Малышня всхлипнула, а старшие нервно сжали палочки в пальцах. — Смотрите на меня…       Тихо заговорил я, подпуская в голос магию, пытаясь успокоить, приглушить страхи. — …не закрывайте глаза, просто смотрите на меня…       Постепенно всё внимание сконцентрировалось на мне, я же спокойно улыбался, оглядывая детишек, и продолжал говорить, гипнотизируя их монотонностью своего голоса: — …всё будет хорошо. Тролль побуянит и уйдёт. Нам просто надо быть тихими как мышки. Посидим, подождём, он и уйдёт. А чтобы не было страшно, просто смотрите на меня. Я тут, я с вами. Об меня Волдеморт убился, что там какой-то увалень тролль, подумаешь. И его укокошим, если сунется. Всё будет хорошо, просто смотрите на меня.       Я чувствовал себя заклинателем змей. Чем дольше я нёс эту белиберду, тем меньше детишки и подростки обращали внимания на то, что происходило за дверью. Даже старшие курсы постепенно расслабились, уняв дрожь в руках. Они действительно смотрели на меня слегка бессмысленными глазами, подпав под действие успокаивающих чар. Страх ослабил хватку на детских сердцах и душах. Я понял, что паники можно не бояться, и выдохнул с облегчением.       Звуки тяжёлых шагов и ударов дубины об стены удалялись от места, где раньше был вход в наш зал. Вздохнув с облегчением, я стал постепенно снижать силу воздействия на аудиторию. Пока большинство приходило в себя и прислушивалось к почти стихшему шуму, высокий тощий брюнет со «Слизерина», с выразительно торчащими вперёд зубами, вдруг тихо сказал: — Знаешь, Поттер, ты мой герой! — Можно просто Гарри.       Улыбнулся я, аккуратно поднимаясь с пола, и продолжил: — Да и какой из меня герой? Герои, они — грудью на амбразуру. Герои во всю гортань — «За справедливость!» А я так… — Интересный ты парень, Гарри.       Протянул мой неизвестный почитатель. — Спасибо.       Угу. Ну осталось только покраснеть, бля. Не та здесь возрастная группа для пошлых шуток про «интересных парней». Рано, Гарольд, рано!       Я смущённо кашлянул, стараясь найти, в какую бы сторону повернуть неудобный разговор. Старшие снова начали переглядываться, но теперь многие делали это с разной степени скабрёзности улыбкам на губах.       Вот ведь!.. Ууу, озабоченные!       Я отвернулся и, на ходу отменяя свои чары по превращению дверей в камень и прочие, позвал народ: — Идёмте.       Потом тихонечко приоткрыл дверь и замер прислушиваясь. В коридоре ощутимо пованивало. Настолько «ощутимо», что я, казалось, мог бы эту вонь действительно нащупать руками. Усилием воли заставив себя не фиксироваться на запахе, я прислушался. Вряд ли, имея за спиной больше сотни дышащих, шуршащих, сопящих людей, кто-нибудь смог бы сказать, что вокруг стояла тишина. Но не услышав откровенно посторонних звуков и понадеявшись на тупость троллей, я решил, что опасность миновала, и сделал знак следовать за мной.       Народ начал не спеша вытекать в коридор.       И вот когда уже все первокурсники, кроме меня, снова заняли свои места в центре колонны учеников, намереваясь продолжить наше столь грубо прерванное продвижение в сторону общежития «Пуффендуя», случилось то, чего даже я не мог бы предположить.       

***

      Какая-то старшекурсница обернулась к дальнему концу коридора и… Завизжала в голос. Тут же все девчонки с младших курсов из женской солидарности подхватили её визг. Я ни хрена не видел, если честно — Ну с моим-то росточком ничего удивительного! — просто повезло. Повезло тем, что передо мной вдруг все случайно расступились. Хотя, может, и не «вдруг», и не «случайно», а потому, что народ действительно расступился, давая мне как своему недавнему лидеру хоть какой-то оперативный простор. Глянув в конец коридора, я даже сообразить не успел, как на автомате сколдовал «Вингардиум Левиòса» — «А не «Левиосà»!» — и только потом до меня дошло, что же я увидел.       Оказалось, тролли не так тупы, как о них думают. Например, конкретно этот, как выяснилось, не был туп. Он спрятался за поворотом коридора и, очевидно, поджидал за углом, пока мы повернёмся к нему спинами. И так, к нашему великому счастью, совпало, что выглянул он проверить, как там его будущая добыча, именно тогда, когда повернулась эта старшекурсница.       Ну чё… Нам всем тупо повезло. Но каков хитрец!       В общем: тролль выглянул; девица обернулась, взвизгнула, напугала тролля и всех остальных; тот выскочил из-за угла, напугал меня; ну я и колданул. Чисто механически. Просто сегодня мы, как и положено было по канону, проходили злосчастные чары левитации, и я помогал всем правильно произносить заклинание и отрабатывать взмах. Вот случайно это заклятье в монстра и отправил. Но с перепугу переборщил с силой, и тролль взлетел. Вот так просто, взял и вознёсся свечкой вверх, к потолку, где и врезался в мощную дубовую поперечную балку. Сначала — крошечной башкой, пока летел вертикально вверх, а потом и спиной, и задницей. Когда лететь выше уже было некуда, а магический заряд, вложенный мной в чары, ещё не иссяк, и потому туше тролля пришлось сменить положение в пространстве и быть крепко-накрепко прижатой к потолку всей задней поверхностью. Да так прижатой, что сверху посыпались щепки, штукатурка и прочие строительные отходы.       Вот так тролль и вознёсся. Хотя не должен был бы. По целым двум причинам: во-первых, тролли к магии практически инертны; во-вторых, «Левиоса» — заклинание для неодушевлённых объектов. Но этот взлетел. И врезался. И завис там, под потолком, припечатавшись. Очевидно, мощности, вложенной мной в примитивное заклинание и подействовавшей исключительно на набедренную повязку гиганта, хватило на то, чтобы вся туша взмыла вверх. Но не пошутить про себя я не мог:       Судя по тому, что «Левиоса» — чары для неодушевлённых объектов, то выводов из этой картинки ровно два: или у троллей души нет в принципе, или души уже нет у этого конкретного тролля. Н-дааа… А труп считается неодушевлённым объектом? Кто-нибудь проверял, интересно, «Левиосу» на трупе?       В коридоре стояла мёртвая тишина. Все озадаченно смотрели на прилепившееся к потолку тело тролля и его обессиленно свисающие вниз конечности. Дубина, кстати, просто осталась лежать на полу.       Вот дубина осталась, а эта скотина — нет! Хотя всё к лучшему, всё к лучшему. Бесспорно.       И тут кто-то задал вполне резонный вопрос: — Как это?..       Я тут же прикинул, что перевоз тролля из заповедника удовольствие хоть и сомнительное, но далеко не дешёвое — ещё, того и гляди, потребуют компенсацию — и искренне понадеялся, что скотинка просто в отключке. Хотя, скорее всего, зря надеялся. Сам же видел, что первым в балку врезался троллий затылок. Сам слышал звук, напомнивший хруст сухой ветки под ногой.       А шея как раз с таким и ломается.       И идиотский ответ у меня вырвался буквально сам собой: — Я случайно! — «Случайно».       Повторил Габриэль и — сначала тихо, а потом уже во весь голос — заржал.       А за ним последовали и все остальные. Смеялись до слёз, выплёскивая зашкаливший адреналин. Некоторые аж по стенкам сползли, держась за животы от смеха и утирая слёзы отхлынувшего страха.       Я поглядел на всё это и спросил, ни к кому отдельно не обращаясь: — Я конечно рад, что вам всем весело, но что мне теперь делать?       Про себя я правда был рад, что тут — истерический хохот, пусть и со слезами, а не плачь навзрыд, кишки и кровь на стенах. Но всё равно как-то надо было ситуацию доводить до логического завершения.       И тут из-за того самого угла раздался голос Северуса: — Что здесь…       Тот был явно взвинчен. А у меня, ещё со всех прошлых жизней, привычка такая: «спалили» — прячь за спину! Этакий синдром собаки Павлова: слышу злой голос — прячу руки за спину. Ну вот и спрятал, по привычке. А заклятие-то всё ещё работало. А теперь я палочку в сторону отвёл… — …происходит?       …и тело тролля, в тонну — а то и больше — весом, упало в шаге от профессоров, которые выскочили из-за того самого угла.       Последовала немая сцена, как пишут в пьесах.       Вот уж точно «немая».       Все, похоже было, настолько охуели, что ни слова не могли вымолвить. Новые действующие лица — в числе которых были профессора: Стебль, Флитвик, мой Северус и мадам Помфри — справлялись с испугом кто как мог. Мадам декан, как и Северус, схватилась за сердце, шокированно воззрившись на рухнувшую практически им на головы тушу. Профессор Флитвик с нагрузкой на нервную систему не справился и хлопнулся в обморок. Не стоило того строго судить, во Флитвике же кровь гоблинов, а те с трудом адаптировались к моим повадкам.       Уже проверено.       Мадам Помфри же — вот что значит привычка действовать в стрессовых ситуациях — что-то уже сама глотала из флакона и явно собиралась заняться приведением в чувство нашего крошки профессора. — Я случайно.       Повторил я, понимая, что люлей мне сейчас по-любому отсыпят. Но на всякий случай добавил привычное: — Извините.       Не повредит. — Так. Спокойно, чётко, внятно…       Почти рыча начал Северус, сам отнюдь не образец спокойствия: — …доложить, что тут произошло? Мисс Фарли! — Сэр!       Та сразу стала серьёзной — Вот это дисциплина у них на факультете! — и начала рапортовать: — Мы шли к общежитию «Пуффендуя», чтобы переждать там. На пути нам встретился тролль. Мы спрятались. Но, видимо, тот нас как-то почуял и тоже спрятался. Тролль поджидал нас за поворотом коридора. Когда мы вышли из укрытия, кто-то из девушек его случайно заметил и завизжал… завизжали… Все завизжали. Тут тролль уже прятаться не стал, выскочил из-за угла и… и испугал мистера Поттера. Ну а… а Поттер уже и запустил троллем в потолок.       Всё-таки она не смогла не фыркнуть, по всей видимости вспомнив этот «полёт шмеля». — А потом появились Вы и снова испугали бедного мальчика. Вот и… Вот и резуль… результат!..       Сдерживать нервный смех Джемме явно становилось всё труднее. — Мистер Поттер, напоминайте мне почаще никогда Вас не пугать.       Послышался тихий голос Флитвика, который пришёл в себя как раз к концу объяснений Джеммы.       И все дети снова заржали, не будучи в силах так быстро успокоить нервы. — Пятьдесят баллов «Пуффендую» за быстрое и действенное реагирование в стрессовой ситуации.       Высказалась наша мадам декан. — А он жив?       Робко уточнил я.       Чисто на всякий случай. Вдруг ещё тело самого убирать заставят. А что? МакГонагалл точно может такое учудить. Скажет: «Намусорил — убирай!» — Хотите добить?       Саркастично уточнил Северус.       Добить, конечно, стоило бы. Чисто из тех соображений, что негоже врага недобитого за спиной оставлять. Да и из вредности. Пусть Дамблдор себе второго тролля покупает или ловит, для своего Запретного коридора. Но я же маленький мальчик: имидж, легенда, прикрытие, все дела. — Это шутка, профессор?       Демонстративно отшатнулся я от него на пару шагов, врезавшись спиной в того самого худощавого зубастого брюнета.       Тот меня мягко поймал и укоризненно покачал головой, глядя на своего декана. А тот даже проникся.       Смотрите-ка, чудо! Северусу Снейпу стыдно!       Северус пустил взгляд и буркнул: — Всё с ним нормально. Может, пара сломанных костей, но жив.       Ага. «Пара». Десятков если только. А то и сотен.       Хотя, я был практически на сто процентов уверен, что Северус соврал. Грудная клетка монстра не двигалась.       Ладно, «жив», так «жив». Мне-то что. — Старосты, разбирайте детей по гостиным.       Поступил следующий приказ от крайне серьёзного декана «Слизерина». — Да, сэр!

***

      Северус отправился провожать своих слизеринцев в их общежитие, заикающийся больше обычного К-к-квиррелл остался караулить труп тролля и ждать основную тягловую силу школы.       Нет, не феникса Дамблдора, а Рубеуса Хагрида.       Ну а наша мадам декан пинками погнала нас к пуффендуйским бочкам. В общей гостиной нам — в качестве моральной компенсации — накрыли перекус.       Типичные грызуны, прости господи. Пожрать перед сном — святое!       Сидя в её привычном кресле в углу гостиной, мадам декан снова выслушала отчёт старост о произошедшем и начислила каждому действующему лицу по десять баллов. Естественно, ведь, на её взгляд, детишки и подростки в столь сложной ситуации повели себя очень грамотно и сдержанно.       И в общем-то, если бы тролль не оказался таким смышлёным, всё бы у нас получилось.       Проблема заключалась только в том, что и со мной мадам декан тоже решила поговорить. Не могу сказать, что не ожидал этого. Это я в прошлом учился на том факультете, декан которого, Минерва МакГонагалл, умело делала вид, что с её подопечными всё всегда было хорошо. Тут же такое не прокатывало. Профессор Стебль опекала своих «барсучат» и действительно о них заботилась. Стоило воспользоваться предоставившейся возможностью и внести некоторую ясность — ну и наоборот, напустить туману — в некоторые сферы моей дошкольной жизни. Кто и как меня поймёт — это уж пусть каждый сам для себя решает, но мне совершенно не нужно, чтобы мои софакультетники и иже с ними винили мою тётку и её семью в издевательствах над Избранным. — Мистер Поттер, стоит ли мне связаться с Вашими родственниками?       Пухленькая, низенькая Помона Стебль сейчас выглядела этакой растрёпанной мамой-барсучихой, готовой вцепиться в горло противника, что посмел обидеть её детёныша.       Такое сравнение заставило меня улыбнуться, но я решительно помотал головой, отказываясь от её защиты: — Мэм, если можно — просто Гарри. Не надо связываться с моей семьёй. Не пугайте их почём зря. Не стоит посвящать их в ужасы магического мира, у них и так не лучшее к магам отношение. И ещё… Не думайте, пожалуйста, о моих родственников плохо. Каким бы странным ни казалось Вам порой моё поведение и реакции, но у нас нормальные семейные отношения. Весь мой специфический опыт приобретён не в семье моих родственников и не по их вине. Я понимаю, что моё поведение порой выбивается из понятий нормы, но с этим уже ничего не поделаешь.       Мадам декан покивала задумчиво головой, соглашаясь — Ну или нет… — с моими доводами, нежно погладила меня по голове, но конечно же не могла не уточнить: — Сейчас у тебя точно всё хорошо, Гарри? — Да, мэм. Тётя с дядей меня любят и очень за меня волнуются. Мы с ними переписываемся почти каждый вечер. А ещё — меня никто и никогда не морил голодом, каким бы маленьким я ни выглядел. Ем я за троих, но пока не расту. Но это временно, я надеюсь, по крайней мере.       Клянусь! Вот очки перенастрою летом и сразу подрасту. — Хорошо. Ну что ж, иди к остальным, перекуси.       Я попрощался с ней и пошёл к столу, налил себе немного молока и сел поодаль. Хотел было отпить, но уловил лёгкий чужеродный запах. Принюхался к содержимому своего стакана. От молока чуть припахивало мятой и лавандой. Значит — «Сон без сновидений».       Неплохой вариант. С тёплым молоком сойдёт как мягкое успокоительное, что поможет детям быстрее и спокойнее уснуть.       Сейчас это было необходимо, никого ещё не отпустили переживания.       

***

      Пока хрустел печеньем, я попутно подслушивал разговор декана и старост, напрягая свой волчий слух. — Что скажете?       Взволновано уточнила мадам декан у Габриэля и Просто Тонкс.       Наш староста мальчиков пожал плечами: — Гарри прав. Зачем ему помощь сейчас, когда он уже решил все свои проблемы сам? Раньше помогать надо было. Теперь просто достаточно приглядывать и, если понадобится, оказать поддержку. От этого больше пользы будет, чем если полезем, куда не просят.       Нимфадора согласно кивнула: — Хорошо, что он попал к нам. — Из Гарри выйдет отличный староста в будущем, его все обожают, даже «змеи» и «вороны», мэм.       Высказался Габриэль, и они с Просто Тонкс переглянулись, улыбаясь. — Я вас поняла. Зелье в молоко добавили?       И она многозначительно скосила глаза на стоящие на столе кувшины с молоком. — Да, мэм.       Покивали головами оба старосты. — Ну что ж, тогда не буду вас задерживать, всем спокойной ночи. Сами тоже молока выпейте.       Габриэль и Нимфадора согласно прикрыли глаза и тоже пошли за стол, а мадам декан, попрощавшись со всеми, покинула гостиную.        Я убрал молоко из своей кружки и наколдовал себе простой воды. Не с моим нюхом пить молоко с не особо сочетающимся с ним — в моём понимании, по крайней мере — зельем. От стенок кружки всё ещё исходил лёгкий аромат лаванды. Я догрыз печенюшку, запил и пошёл вместе с однокурсниками «спать». Моя нервная система была в полном порядке.       

***

      Ночью проснулся от того, что волчьим слухом даже сквозь сон уловил какие-то непонятные тихие звуки. Выглянул насторожённый из крыла мальчиков в гостиную и заметил знакомые тёмно-рыжие волосы. Сьюзен сидела на диване и тихо всхлипывала.       Ну что ты будешь делать! Дети — такие дети.       Взял плед со своей кровати; подхватил под пузо попытавшегося было воспротивиться хозяйскому произволу, но как-то вяло, Сэра Севера; пошёл успокаивать девочку. Бедолажка вздрогнула от испуга, когда я накинул на её плечи плед, обернулась резко с расширившимися в ужасе глазами, но потом расслабилась, поняв, что это всего лишь я. — Ты чего не спишь? Почему молоко перед сном не выпила?       Спросил я, присаживаясь рядом и обнимая её. Сэр Север запрыгнул на диван, устроился с другой стороны и, уложив голову Сьюзен на колени, тихо замурчал. Она снова всхлипнула. — Ой-ёй-ёй, так не годится! Эльфы Хогвартса, две чашки какао, пожалуйста.       Попросил я, рассчитывая на отклик сердобольных малышей, что вряд ли оставили бы своих подопечных без внимания в такой богатый событиями вечер. А сам, тоже устроившись поудобней, притянул малышку к себе и приготовился работать жилеткой: — Поплачь, тебе сразу станет легче. — Да, я знаю. А ты?.. Ты откуда это знаешь?       Вот интересно-то вам всем. — Это, наверное, каждый человек знает. Просто зачастую рядом не бывает того, кто мог бы тебе об этом напомнить.       Ушёл от ответа я, сам тем временем думая, что в любом случае мне не стоило быть искренним с этим домашним ребёнком, впервые попавшим в пугающую ситуацию. Да и не мог бы я передать воспоминания о собственном не самом радужном прошлом, при этом вывернув всё так, что семья родственников ни в чём не виновата. Хотя иногда и хотелось кому-нибудь рассказать, как бывало больно, одиноко, страшно, грустно. И в то же время я не любил вспоминать, что некоторых ситуаций и событий мог бы запросто избежать, если бы не пёр к заранее известному, прописанному в книгах финалу с изяществом бульдозера и упрямством сотни ослов, идиотически и мазохистски не желая ничего менять в собственной и чужих судьбах в лучшую сторону. — Да, наверное…       Неуверенно согласилась Сьюзен, вырывая меня из моих мыслей. — Ну так поплачь. Можешь рассказать мне всё, что захочешь. Клянусь, я никому не передам. Стоит выплакаться и станет легче. А потом время унесёт прочь из памяти всё, что в прошлом причиняло боль. Просто выскажись. — Хорошо.       Она послушно уткнулась мне в изгиб шеи, судорожно схватилась за пижамную куртку и…       И она высказалась!       Речь Сьюзен была сбивчивой, но такой искренней! Она икала, хлюпала носом, давилась рыданиями. Там было и про её прошлое, и про сегодняшний случай. Она высказала, наверняка, больше, чем собиралась изначально. А я просто слушал, прижимая к себе несчастного ребёнка-сироту, и молча смотрел на языки пламени в камине.       Постепенно голос Сьюзен становился всё тише и тише, и в скором времени она уснула. Я аккуратно уложил её поудобнее, а сам остался сидеть и смотреть в огонь, размышляя том, что без родителей дети взрослеют гораздо раньше. И сам не заметил, как чуть было не уснул под тихое мурчание моего низла. Но встряхнулся и пошёл в спальню, проверить пацанов и выбрать себе книгу на ночь.       

***