Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

***      

      В школу я собирался основательно. Первым делом нацепил на ухо сигнальную серьгу-артефакт, что прикусывала бы мочку при попытке кого-либо пролезть мне в голову. Защиты та не давала, но я и не думал, что вот так с порога кто-нибудь…       Ну так-то понятно кто: скорее всего, Дамблдор; возможно, Квиррелл; маловероятно, но — вдруг? — Северус.       В общем, я был практически уверен, что никто не полезет откровенно в голову первокурснику, но прощупать издали могут попытаться.       Почему нет? Интересно же. А так серьга меня предупредит, и я сразу погружусь мысленно в обычные детские заботы.       Естественно, серьгу я зачаровал на невидимость.       Ещё бы!       Также я многократно продумал, что мне стоило бы взять с собой. Для самых необходимых вещей, зелий, инструментов, артефактов, книг и прочей полезной, нужной, а главное — совершенно, ну просто абсолютно необходимой белиберды я сделал себе сумку наподобие маггловских поясных, что были — и будут — так популярны у туристов и отдыхающих. Туда я сложил действительно самое необходимое, что одновременно являлось и самым палевным. То есть то, что ни под каким видом не должно было быть обнаружено в багаже маггловоспитанного первокурсника, если вдруг этот самый багаж кто бы то ни было решит подвергнуть… подвергнуть…       Проверке? Ладно, назовём вещи своими именами — обыску. Да. Если вдруг мой багаж ну или мои вещи — позже, уже во время учёбы — будут обыскивать, то там не должно быть ничего настораживающего. Ничего!       Поэтому все книги по различным магическим дисциплинам, уровнем сложнее первого курса Хогвартса; все специализированные… — Да вообще все! Любые! — инструменты; аптечка первой помощи; ящичек пузырьков бодрящего зелья; моя артефактная одежда — Чисто на всякий случай! — и такая же обувь — всё это отправилось в тщательно зачарованное на моей крови и замаскированное отделение поясной сумки. Это и ещё куча всяческой ерунды и не совсем ерунды, которая могла бы хотя бы гипотетически мне понадобиться. Внутреннего пространства в этом отделении было около восьми кубических метров. Так вот, неиспользованного места осталось очень мало.       Не то чтобы я думал, что никто на свете не сможет выпотрошить эту сумку со всеми её тайнами, если возникнет, например у Дамблдора, такое желание. Но я сильно надеялся, что смогу вести себя достаточно по-детски, чтобы никого не спровоцировать на подобные желания. Ни своим — таким милым и красивым, но отличным от ожидаемого — видом ребёнка-куклёнка, ни своим подозрительным поведением.       В приобретённый же совместно с Малфоями на Косой аллее аккуратный саквояж отправились учебники, писчие принадлежности — магические и маггловские — развлекательная литература, и прочая дребедень, как то: школьные мантии и остальная форма; купленные и у магов, и у магглов мальчиковые вещи; стандартный оловянный котёл номер два; медные весы; телескоп; корзина; картина; картонка; маленькая собачонка…       Блядь, опять книжки спутал!       Причём вещи на размер меня/мальчика я действительно собирался носить. Ведь артефактная одежда пригодилась бы, лишь если бы я решил поменять тело… тела…       Облики? Размеры? Блин, сложно-то всё как.       В общем, если бы я решил снять иллюзию и превратиться во взрослого себя. Но этого-то я как раз таки делать и не стал бы.       Ну потому что… Где? В Хогвартсе, что ли? Чтобы что? Чтобы меня сразу засекли? В чём тогда смысл всех приготовлений и маскировки?       Я потому так тщательно и собирался, что аппарация аппарацией — И да, я в неё как будто бы маленечко умею, но!.. — но я совершенно не собирался…       Каламбур, однако: собирался потому, что не собирался.       Но да, я не собирался привлекать к своей персоне ни малейшего внимания. Ну то есть ни на грамм больше, чем моя персона и так это внимание гарантированно привлекла бы, будучи Избранным, Мальчиком, Который Выжил после, мать его — которая, кстати, не выжила, — «Авады». И ни на миллиграмм больше, чем я привлёк бы, отличаясь настолько сильно, насколько я отличаюсь на данный момент от всеобщих ожиданий типа — копия папки, а зенки мамкины.       Я ведь не знал, контролировал ли каким-либо образом Дамблдор присутствие учеников в замке. Ну или внутри защитного антиаппарационного школьного купола.       Вдруг он получает сигнал, мол, такой-то Элвис покинул здание?       Поэтому я не собирался шляться-болтаться туда-сюда. Нет. Я собирался сидеть тихонечко, как мышка под веником. А потому брал всё, что только могло бы понадобиться, чтобы не страдать от нехватки необходимого даже в том случае, если бы небо рухнуло на землю, а меня завалило бы в подземельях на месяц. И да, это означало, что различной долгохранящейся жратвы я тоже с собой упаковал достаточно. Особенно моей любимой сыровяленой колбаски приготовления Кричера.       А ещё это означало, что я на много месяцев попрощался со своей долиной, последний раз поохотившись как следует в компании Гора. И с самим Гором я тоже попрощался до весны, потому что неизвестно, смогу ли я вырваться из замка Иф…       Да что со мной не так? Что за книжная полка в голове? Нервничаю, видимо.       В общем потому, что неизвестно, выпустит ли меня Дамблдор из замка Хогвартс на зимние каникулы. Там же у нас по плану Мантия-Невидимка и Зеркало «Желание».       Ну или «Еиналеж», кому как больше нравится.       Мой дракончик, как мне показалось, всерьёз расстроился из-за нашего расставания. Провожая меня, тот долго сопел, пуская горячий дым из ноздрей. Потом даже наклонился, чтобы я мог дотянуться и почесать ему чувствительные гребни над глазами, которые заменяют драконам брови, и проворчал: — Гор ждать человек. Нет человек — Гор много спать.       Это в переводе с драконьего на понятный означало, что он собрался в спячку со скуки залечь.       С Кричером вопрос тоже был сложный. Как фиксировались охранными заклинаниями замка чужие домовики? Фиксировались ли вообще хоть как-то?       Как нетрудно понять, море вопросов у меня было — И все такие интересные! — а ответов на них — ноль целых, ноль десятых. Так что я собирался шифроваться как глубоко внедрённый шпион, то есть залечь и не отсвечивать, как мышка…       А, про мышку я уже говорил.       Ну в общем, именно так я и собирался вести себя в тылу врага в школе.

***

      На платформе девять и три четверти я оказался одним из первых. То есть и один, и почти самый первый. «Один» потому, что с Малфоями встретиться мы договорились прямо у поезда. А «почти самый первый» потому, что опаздывать я очень не любил. Для меня всегда было лучше прийти пораньше и подождать, чем прийти впритык или — не дай бог! — опоздать.       Люциус в письмах трижды подробно объяснил Гарри Поттеру, как попасть на необходимую платформу, чем вывел меня из себя.       Вроде бы ведь должен уже был лорд-блондинка уяснить для себя, что я, пусть и выгляжу младше одиннадцати, тупее-то от этого не становлюсь! Хотя кажется, припоминаю, что и в отношении крайне молодо выглядящего Тодда у того тоже проскальзывало нечто этакое… Покровительственное. Ууу, эйджист!       Полюбовавшись на мою злобную рожу со сжатыми зубами — что крайне смешно смотрелось в моём нынешнем миловидно-щекастом формате — Петуния сама написала Люциусу письмо, в котором заверила того, что всё будет хорошо, инструкции выучены, не переживайте, мол. В отместку мы с Дадли теперь только «дядей» Люциуса и называли. И в письмах, и между собой.       В общем, понятно, что у меня не возникло проблем с попаданием в Лондон в целом, равно как и на перрон перед «Хогвартс-экспрессом» в частности. Вернон и Петуния собирались присутствовать на торжественном собрании учеников и родителей в средней школе Дадли, потому в столице мы оказались уже в девять утра. Простившись у входа в здание вокзала Кингс-Кросс, наобнимавшись и пошмыгав носами, мы разошлись в разные стороны: Дарсли поехали в «Смелтинг», а мы с Сэром Севером побрели на эшафот на магическую платформу. Понятное дело, в Хогвартс мой пушистый компаньон поехал вместе со мной.       Или это я поехал вместе с ним?.. Короче неважно, кто с кем! Главное, что вместе.       К сожалению, он теперь был лишь немногим крупнее обычного низла.

***

      Украденный магами паровоз меня впечатлил несильно. Ну красный, ну новый. Ну так я в кино такое видàл не раз.       Я занял пустое по такому раннему времени купе и до самого появления на перроне толпы отъезжающих и провожающих спокойно читал, пока мой пушистый друг, сидевший на диванчике напротив меня, недовольно косился на надетую шлейку, раздражённо подёргивал хвостом и мстительно игнорировал моё присутствие. Улыбки, вызываемые подобным поведением умного в иное время животного, мне приходилось скрывать за страницами книги по магии создания гомункулов и различных управляемых кукол.       Спасибо Выручай-комнате, из которой я вынес столько интересного, а главное — полезного и в хозяйстве нужного.       Моя увлечённость темой кукол и гомункулов довольно-таки легко объяснима: Гарольд Тодд назвался учителем Гарри Поттера, и когда-нибудь — рано или поздно, но обязательно — им обоим придётся оказаться в одном месте.       В смысле — в одном и том же месте, а не в… Не в том самом, короче.       Обоим. Одновременно. В одном и том же месте. То есть — вместе. В пределах прямой видимости. Рядом. Нам с ним. Обоим. Мне/Тодду и мне/Поттеру. Мне. Одному, но…       В двух штуках?.. Экземплярах? Телах? И как же это сделать? Правильно — да хер его знает!       Вот потому и читал я сейчас про кукол и гомункулов.       Идеально было бы создать искусственный интеллект и запрограммировать тот на необходимые мне особенности поведения. Чисто теоретически это было возможно, ведь провёл же я перед школой полный апгрейд моих очков. Теперь вопросы и с материальностью моего иллюзорного детского тела, и с нашей…       Тьфу, с моей в обоих телах.       В общем, вопрос с одетостью тоже был решён. Но оставался и ещё один вопрос — тот, для которого и потребовались на оправе драгоценные камни, — пока неактуальный.       Но только «пока».       Тот самый про «оба, одновременно, в одном и том же месте, вместе». Я, предвидя своё «раздвоение» в будущем, превратил свои очки во что-то наподобие записывающего устройства. Ведь мне нужна была моя точная ментальная копия, чтобы поведение соответствовало.       Первым делом я пошёл к Ормоку, торговаться прицениться к самым ёмким камням-накопителям. Причём накопители мне нужны были двух видов: энергетические и ментальные. В ментальные я задумал загрузить максимально возможную часть моих воспоминаний, чтобы и у моего «заместителя» они были, ведь именно жизненный опыт превращает нас в тех, кто мы есть.       Накопители ожидаемо нашлись.       Изготовив себе собственный «Омут Памяти» — не ахти и сложная задачка, честно говоря, оказалась — я перезалил и утрамбовал всё важное из всех жизней в достаточно большие прозрачные кристаллы. Но и пустых оставил, под будущую информацию. И опять потащился к гоблинам. Эти хитрецы владели какой-то технологией по сверхуплотнению. Они, ясное дело за определённую — нескромную ни разу! — плату превратили эти кристаллы в крошечные камушки, наподобие алмазной крошки. Эту красоту я буквально впаял в линзы очков, создав внешнюю резервную копию собственной памяти с дополнительными свободными объёмами. Добавив ещё функций, я добился того, что теперь очки записывали в свободную «внешнюю память» всё то, что я видел через линзы. Так что, когда я смогу осилить создание тела для живой куклы, у меня уже будет наготове этакая полная копия моей личности на внешнем носителе. А ещё очки у меня теперь загадочно отблёскивают стёклами, совсем как у персонажей в мангах. Неплохой побочный эффект получился.       Это решило ещё одну проблему. Но! Очки теперь и сами — обладая энергетическими накопителями — записывали информацию, даже не будучи надетыми на меня. Когда информация записанная очками соответствовала запомненной мною, при надевании артефакта со мной не происходило ничего плохого. Но если я забывал положить очки в карман, и те записывали нечто отличное от моего быта, то, когда надевал их, я получал чувствительный откат в виде мигрени. И чем дольше мы находились порознь, тем сильнее была головная боль. Пришлось добавлять ещё и лечебные рунные цепочки. Благо место на оправе оставалось. А ещё и функции ускоренной передачи информации. Не смотреть же мне было в режиме реального времени, как очки пять часов лежат на полке в пустом помещении.       А все эти сложности были только для того, чтобы не только моя копия могла получить мои воспоминания, но и я, надев очки, был бы полностью в курсе того, что копия делала, читала, изучала. Удобно. Очки теперь, правда, стоили целое состояние, но потерять или как-то иначе их лишиться я просто не смог бы, магия крови наше всё. Так что можно было не переживать. Об этом. Но не о кое-чём другом.       Сколько раз в прошлом бывало так, что после своих приключений или квиддича, в себя я приходил только уже в больничном крыле?       Хреналлион раз!       Вот об этом и стоило побеспокоиться.       А то принесут меня к мадам Помфри, уложат лечить, снимут очки… Сюрприз-сюрприз! Гарри очень изменился… За лето?.. Да хуй-то там! За пару секунд!       Так что имело смысл как-то предусмотреть и такой исход. И я решил добавить накопители непосредственно в рунный, «детский», ряд на моём теле. Это было самое простое. Я только прошёлся машинкой ещё разок по нанесённым рунам за одним — Слава богу, за обоими не пришлось! — ухом. «Краской» мне послужил разведённый в моей крови мельчайший порошок из камней-накопителей. Сказано — сделано. Раны с вбитыми в них осколками, по сути, стекла заживали — И это при моей-то волчьей регенерации! — две недели. Но это была мелочь. А вот то, что я, сняв очки, вообще никак не смог превратиться обратно в себя взрослого…       Вот это было дааа. Полный трэш. Я чуть не обоссался с перепугу!       Теперь нужно было думать, как «отключать» этот накопительный эффект, без сорокавосьмичасового ожидания. И конечно я придумал. Выхода-то не было, собой/Тоддом становиться не просто хотелось, но и было необходимо, причём довольно часто.       Как показали последующие исследования, «заряда» в рунах хватало на целых два дня и две ночи. Проверил как раз тогда, когда у нас гостил Драко. Теперь я целых двое суток даже без очков мог выглядеть как Гарри Поттер. Но лучше было не забывать носить их с собой.       Но на всякий несчастный случай эта функция очков была очень полезна. Именно «на несчастный случай». Теперь я был застрахован от рассекречивания путём лишения меня очков при потере сознания: в драке, например, или как-либо иначе ещё. И это было хорошо. Это было просто отлично.       Самое то для «самого безопасного места в мире».       Но я решил подстраховаться ещё и тут. Я установил на очки что-то наподобие транслятора сигнала. Теперь, даже если бы я провёл без очков более сорока восьми часов, я всё равно оставался бы Гарри Поттером. При единственном условии: моё тело — Не мёртвое! Просто бессознательное! — не должно было покидать радиус действия транслятора. Пять ярдов. Я счёл такое расстояние достаточным. В конце концов, всегда, когда я очухивался на больничной койке, мои очки терпеливо дожидались меня на прикроватной тумбе. Я рассчитывал, что предмет первой необходимости для каждого плоховидящего не станут класть где-то вне досягаемости владельцем.       Теперь стоило озаботиться тем, как я буду следующим летом биться над изменением внешности меня/Поттера в сторону взросления.       Но и это, уверен, я тоже придумаю. Выхода-то по-прежнему нет. Тем более будет это ещё только через почти год. Да-да, я опять прячусь от проблемы.      

***

      Но вот на перроне показались Малфои. Двое: старший и младший. Драко гордо шествовал с подаренным мной крылатым змеем на плече.       Значит, игрушка будет с ним в школе. Тем лучше. Вот посмотрят его родители зафиксированный на кристаллах-накопителях беспредел, так, может быть, и придумают чего-нибудь мне в помощь, во избавление от белобородого старца.       Да-да, в работе с накопительными кристаллами я не остановился только на усовершенствовании очков. Идея создания записывающих артефактов-шпионов захватила меня и не отпускала. Так что змейка Драко и ещё множество подобных кулонов/брошей/просто крошечных «жучков» сейчас покоились в шкатулке в зачарованном отделении моей сумочки. А в той инструкции, что я передал Нарциссе в день первой встречи Малфоев со мной/Тоддом, были доступным языком изложены как возможности артефактной игрушки, так и способ извлечения информации. Так что, я уверен, лорда-блондинку и его супружницу следующим летом ждёт много интересного «кинà». Вряд ли в этот раз моя школьная жизнь будет менее насыщенной, чем в предыдущий.       Когда Драко с папенькой поравнялись с окном оккупированного мной купе, я постучал по стеклу. Они меня заметили, остановились. Мы поздоровались. Затем Люциус начал прощаться с наследником. Минут десять они прощались. Потом младший поспешил ко мне, а со старшим мы церемонно раскланялись через стекло. Сейчас тот снова выглядел истинным аристократом: красив, ухожен, высокомерен.       Но я-то помню, «дядя» Люциус, как ты слюни во сне на маггловский диван пускал. Так что меня внешним не впечатлить.       Тот, словно услышав мои мысли, как будто бы даже смутился, замялся, оглянулся по сторонам и… — Умру ща от разрыва сердца! — и по-простецки помахал мне рукой.       Какая, блин, честь! Не прослезиться бы. Как будто мы и вправду подружились. Ну-ну…

***

— Гарри!       Драко влетел в купе, не пытаясь хоть как-то соответствовать званию наследника благородного Рода. Потому что, как он сказал, между друзьями с общей тайной не может быть никакого лицемерия. Первое и самое важное правило, которое — Та-дам! — ОН озвучил МНЕ. Не я, простой британский парень Гарри Поттер, научил кодексу дружбы аристократа Малфоя-младшего, а он меня!       Каково, а? Несчастливый одинокий ребёнок, мечтающий об искренних отношениях со сверстником. — Ты принёс?       За то время, что Драко гостил в доме Дарсли, мы поняли, что, пусть он и мог бы стать неплохим артефактором, это занятие ему совершенно не по душе. А вот разбираться в запутанных сложных проклятиях, к моему удивлению, наследнику лорда-блондинки очень даже понравилось. Поэтому я стал поставлять ему книги, которые в Малфой-мэноре хранились в особой закрытой секции, и пользоваться этими фолиантами было невозможно, по причине как раз таки наложенных на них проклятий. Я-то свои экземпляры очистил, а Малфои то ли не смогли, то ли и не брались за это. — И я рад тебя видеть, мой самый лучший друг.       По-доброму усмехнулся я детскому энтузиазму. Протянул ему книгу и подтолкнул поближе пачку чипсов: — Развлекайся. — Спасибо!       Драко с удовольствием схомячил чипсину и, взглянув на низла, прыснул в кулак: — За что ты его так? — Если бы это я!..       Состроив серьёзное лицо, я провёл ладонью по ядовито-розовой шлейке, цвет плавно перетёк в тёмно-зелёный. — Тётя решила, что Сэру Северу пойдёт только такая и никакая иная. — А почему ты сразу после того, как сюда пришёл, не изменил цвет?       Удивился Драко. — Потому, что это было наказание для него.       Поучительно произнёс я скорее низлу, чем другу. — За что?! — Он не хотел залезать в кошачью переноску. Он плохо вёл себя в автомобиле. — Он? Ни за что не поверю. Север замечательный!       Надо было в этот момент видеть эту наглую чёрную рожу! Моего питомца прямо-таки раздирали противоречивые эмоции: раздражение от сокращения его имени и укор в мой адрес, типа: «Видишь? Меня чужие личинки магов ценят больше, чем ты!» — Может, и «замечательный», но он устроил мне истерику, не желал выслушать мои — разумные! замечу — доводы и прийти к компромиссу. Так что мы ждали тебя, чтобы его наказание было полным. Чтобы его позор стал известен хоть кому-нибудь, кроме членов нашей семьи.       Драко покачал головой, открывая книгу на заложенной странице: — Как он тебя ещё не проклял?       Сэр Север согласно мявкнул. — Если бы мог, думаю, уже попытался бы.       Ещё один согласный мявк спустя я тоже уткнулся в книгу.       

***

      Мы и не заметили, как быстро пролетело время. Мимо двери в наше купе туда-сюда сновали ученики: кто-то что-то говорил; кто-то о чём-то спорил, но войти никто не пытался. А мы — в особенности я — игнорировали происходящее в коридоре, будучи увлечены литературой. Ровно до тех пор, пока в какой-то момент пути к нам не заявилась, бесцеремонно ввалившись в наш мирный уголок, Гермиона Грейнджер. Та самая, которая «кстати». — Вы не видели жабу? Мальчик по имени Невилл потерял жа… Ты!..       Нет не я. Из нас двоих на жабу как раз ты больше тянешь.       Но да, Грейнджер меня заметила. Скривив возмущённо лицо — со своим довольно широким ртом став при этом действительно немного похожей на жабу внешне, а не только по характеру и манерам — она разразилась воспитательной тирадой: — Зря ты тогда с нами не пошёл, нам было очень весело. А ты поступил отвратительно, так оскорбив профессора! Надеюсь, тебе стыдно. А если нет, то в скором времени станет, потому что ты поймёшь, что профессор МакГонагалл как человек и как учительница — очень интересная. Потрясающая даже!       Ага «потрясающая». Меня так до сих пор трясёт. От злости. Просто она единственная, с кем ты общалась, вот она тебя и потрясла, глупый ты ребёнок.       Вывалив всё это на меня и на ни в чём не повинного Драко, мымра девочка закрыла с громким хлопком дверь. Мы с минуту ещё в ступоре смотрели на то место, где она стояла. Сэр Север высказался за нас всех: он очень выразительно фыркнул и лёг жопой хвостом к двери. Мы с другом переглянулись и засмеялись. — Что это было?       Поинтересовался Драко, отсмеявшись. — «Это»? Это та самая девчонка, которая приходила вместе с МакГонагалл ко мне домой за день до вас. Когда я отказался идти куда бы то ни было с женщиной, которая всего лишь представилась, но не только никак не доказала свою принадлежность к персоналу школы, а и личность свою подтвердить не смогла, эта «Гермиона Грейнджер, кстати» обозвала меня трусом. Так что ты сидишь с «трусом» и «нытиком». Готовься, думаю, скорее всего, именно так меня и будет звать с её подачи весь «Гриффиндор».       Низл повернулся и упёр в меня свой пристальный некошачий взгляд. Драко тоже поспешил выразить своё возмущение: — Пусть только попробуют! Ты теперь под защитой моей семьи. Любое оскорбление тебя, это оскорбление всех Малфоев.       Я искренне умилился: — Спасибо, друг мой. Меня взяла под своё крыло — белое павлинье — самая могущественная семья магической Британии! У меня в учителях самый молодой мастер артефакторики в мире. Кому ещё может так повезти?       И правда, бля. — А ещё тебя боятся гоблины. Так что на любое обзывательство тебе должно быть наплевать.       Добавил мне плюсиков карму Драко.       Ну а я подвёл своеобразный итог: — К тому же я сирота. — Эээ… А это ты к чему? И что тут хорошего?       Не понял мой друг.       Пришлось пояснять: — Я своим поведением ни на кого не брошу тень. А вот тот, кто будет вести себя со мной как предполагаемые гриффиндорцы, в глазах общественного мнения будет выглядеть полным говном. А я запросто смогу самым ретивым показать, как сильно они неправы, даже особо не стесняясь в методах. — Если что, скажи, я помогу. — Спасибо, друг.       И скрепив договор рукопожатием, мы вернулись к спокойному изучению интересных нам тем.       Драко, кстати, никоим образом не интересовался моими работами, так как считал, что я, если сочту нужным, сам похвастаюсь. Так же он везде ходил с подаренной ему крылатой змеёй на плече. Не знаю, правда, рассказала ли Нарцисса сыну, что это видеозаписывающий артефакт, но в любом случае в чужие семейные порядки я лезть не собирался.       После визита Грейнджер, будто чары отвлечения внимания слетели с двери нашего купе. К нам валом повалили разновозрастные детишки. Это заходили поздороваться близкие и не очень — и даже, как сам объект чужого интереса признался, совсем неблизкие — знакомцы Драко. Но, к счастью, никто надолго не задерживался. Наверное потому, что «виновник торжества» всех встречал одинаково-равнодушной маской надменного наследника древнего Рода. Я же не отсвечивал, читая в уголке. Тонюсенький серебристый росчерк шрама-молнии на моём героическом лбу был практически незаметен, а за чёлкой — тем более. Так что свести знакомство с пусть и красивым, но необщительным мальчишкой никто особо не рвался.       Где-то в промежутках между визитами мы наскоро перекусили и покормили раздражённого чужой беготнёй Сэра Севера. Но было это второпях, визитёров тоже приходилось угощать, и отнюдь не все вежливо отказывались, что, естественно, сказалось на количестве наших припасов и отнюдь не в сторону увеличения. Так что наесться не удалось не то что мне, а и совершенно обычному мальчику Драко.       И вот «Хогвартс-экспресс» начал замедлять ход.       

***

      Вкратце опишу, как это было.       Протолкались мы к выходу из вагонов. Попинали — старшие, нечаянно, ну по большей части нечаянно — нас, а сами мы потоптались в темноте на перроне, поскуливая от страха и дрожа от ночной прохлады шотландской осени. Всё так же поскуливая от страха и дрожа от всё той же прохлады, мы скучковались, как ночные бабочки — Как мотыльки, в смысле, а не как проститутки. Хотя… — вокруг Хагрида и единственного источника света. Всё ещё поскуливая от страха и дрожа от холода, прошлёпали мы по грязной скользкой тропинке через страшные тёмные кусты. Уже чуть громче поскуливая от страха и реально уже трясясь от усилившегося на воде холода, мы загрузились в разваливающиеся лодчонки. Не имея уже сил скулить и трястись, поплыли мы в этих утлых скорлупках через страшные тёмные водные просторы. Поскуливая от радости и задубев от холода, мы вывалились из лодочек на подземной пристани. Дрожа крупной дрожью от пронизывающего ветра и радостного ожидания тепла, света и хоть какой-то жратвы, поднялись мы по грязной, узкой, крутой, длинной, скользкой, страшной… По лестнице, в общем. Ну и напоследок мы чуть не сверзились от неожиданности с той грязной, узкой… С лестницы в общем чуть не сверзились, когда Хагрид замолотил со всей дури без предупреждения в двери.       За дверьми мы встретили стерву-Минерву.       Или это она нас встретила?       Я, честно говоря, не удивился бы даже, если бы выяснилось, что мы все там совершенно случайно встретились.       А что? Степень подготовки ко встрече с детишками намекает как бэээ…        МакГонагалл, увидев меня, недовольно поджала губы. Я же повёл себя так, как привык ещё в прошлой жизни, следуя девизу: «Улыбайтесь, это всех раздражает», — широко и искренне улыбнулся.       Ну, давай. Скажи мне что-нибудь, скажи!       Но та только фыркнула и громко позвала всех: — Прошу за мной.       Мы с Драко переглянулись и насмешливо хмыкнули.       Ну вот и началось.

***

      Когда МакГонагалл ушла, бросив мандражирующих голодных детей, набившихся как селёдки в бочку в маленькую комнатку сбоку от Большого зала, ко мне полез ещё один…       Ну можно сказать — призрак из прошлого. И нет, не Почти Безголовый Ник.       В общем, ко мне полез тот, кого я с удовольствием никогда больше не видел бы — Рональд Биллиус Уизли. — Я слышал, что ты повёл себя не как герой. Спрятался за юбку своей тётки.       Бодро выступил с обвинительной речью тот. — И?       Отозвался я скучающим тоном, не отрываясь от книги. — Что «и»?       Ожидаемо ступил Ронникинс.       Драко поспешил отвернуться, чтобы не было видно, как ему трудно сдерживать смех. — «И» в смысле — и дальше что? Ну услышал ты этот бред, и?.. Тебя это каким-то образом касается?       Пояснил я альтернативно одарённому будущему сокурснику. — Ты тот, кто убил Того, Кого Нельзя Называть! Ты не имеешь права так себя вести!       Горячечно выкрикнул рыжий. — Кто сказал?       Парировал я, сделав ставку на не особенно умного своего бывшего прилипалу из прошлой жизни.       И тот не подвёл! — Что?       Дальнейшая наша беседа не отличалась особой содержательностью: — Кто сказал, что я не могу себя вести так, как хочу? — Герои так себя не ведут! Потому что это неправильно! — Да? Так а кто это сказал? — Ну… Все! — Кто «все»-то? — Люди говорят! — Так почему же эти разговорчивые «люди» сами не убили Волдеморта, а спихнули всё на годовалого младенца? — Ну… Они не могли!       Я позволил себе пискляво передразнить Уизли номер шесть, подбесить сильнее: — «Они не могли!» Да почему же? Кто же им запретил? — Ну не могли и всё! Что ты пристал?!       Окончательно разозлился тот, сделав то, на что я и рассчитывал. — Я «пристал»? Это ты ко мне пристал ни с того ни с сего! Я стою в сторонке, никого не трогаю, читаю себе книжечку, а тут — ты! И давай меня учить, как правильно себя вести. А сам? Тебя-то мама научила, как себя вести надо? Ни поздороваться, ни представиться…       Рыжий завис, пытаясь понять, в каком направлении теперь следует развивать беседу, следует ли развивать вообще и, если всё-таки следует, что бы такое мне сказать, чтобы пристыдить.       Практически непосильная задача для одиннадцатилетнего Рона. Не сказать, правда, что с годами он с бòльшим успехом стал разбираться в подобных дилеммах.       Вся трудность сводилась к тому, что Уизли-шестой понимал: промолчать в ответ на явный наезд — себя не уважать. Но! Точно так же чётко, как эту пацанскую истину, тот ощущал пятой точкой, что ситуация складывается не в его пользу. Не понимал, как именно, но осознавал чуйкой.       Сбоку тихо хрюкал от смеха Драко. Не могу судить друга — Другана единственного! Лепшего кореша! — за это, постебался я над рыжим в своё удовольствие.       Но тут на помощь примчалась кудлатая кавалерия: — Даже если человек герой, он не имеет права оскорблять других!       Да кто бы спорил? — А я оскорбил? — Конечно! Я там была и всё видела! — Ааа… Ну раз ты всё видела, тогда конечно… ПризнаЮ — виноват.       Я покаянно опустил голову, отчаянно работая на публику.       Стоит сразу признаться в некоторой подтасовке обстоятельств в свою пользу. Когда Ронникинс подвалил ко мне с разборками, я потихонечку наложил на нас троих помеховые чары. Окружающие дети слышали, что разговор ведётся на повышенных тонах, но, о чём конкретно идёт речь, понять могли не до конца. Всем дружно казалось, что соседи по бочке… — Тьфу! По комнатке! — мешают им расслышать. Когда же прискакала «Гермиона Грейнджер, кстати», то слёту вклинилась в область отгороженную чарами — Личное пространство, не слышала? Хотя о чём это я? Спасибо, что хоть за грудки не схватила! — и будущей ярой гриффиндорке совершенно не помешало, что та не знала содержание предыдущего нашего с рыжим разговора. Грейнджер просто сразу начала с озвучивания собственных претензий к «герою». А хитрый я, доведя сценку до логического завершения, отменил чары помех. Так что расслышали все чётко только мою последнюю фразу.       Для окружающих ситуация должна была казаться такой: два рандомных оболтуса наехали на самого мелкого и безобидного на вид мальчишку во всём наборе этого года и давай стращать. А теперь, получается, буквально выбили из пацанёнка «признание» в чём-то. Подобное всегда выглядит некрасиво, а тут мнение общественности в мою пользу склонялось ещё и благодаря моему проёбу моей творческой неудаче с иллюзией внешности. Ведь — как и в прошлый раз — сейчас я был самой мелкой из всех присутствующих в этой бочке селёдок…       Тьфу, бля! Вот пристала же метафора. Из детей, блин!       Так что происходящее однозначно трактовалось не в пользу долговязого, мосластого шестого Уизли и румяной здоровенькой Грейнджер. Поведение парочки выставило их в очень даже дурном свете.       И это ещё никто из магических аборигенов не услышал, что не на абы кого тут нападают, а на их национального героя Гарри Поттера!       Первой на помощь угнетаемому мне поспешила… — Что за идиотизм вы тут устроили?       Медноволосая пухленькая девочка вклинилась между мной и ярко-рыжим Роном, бесстрашно закрывая своим телом мелкого меня от нападающих, и продолжила допрос: — Что вы к нему пристали? Что придираетесь непонятно по какой причине? Кто вообще так себя ведёт? Вы кто такие?       Ой, кажется, я знаю Вашу фамилию, мисс. Уж больно манера речи напоминает таковую у работников неких органов.       Уизли-шестой тут же напыжился, как воинственный воробей: — Ты ещё кто? Чё лезешь?! — Меня зовут Сьюзен Боунс. И я не могу спокойно смотреть на то, как вы тут позоритесь. Не знаю, что такого вам с этой… этой девочкой сделал этот мальчик, но ведёте вы себя просто отвратительно. Прекратите сейчас же! Что он вам сделал?!       Ох, вот кто тут настоящая Минерва! Афина! Валькирия! Мог бы — точно влюбился. Спешите видеть! Только сегодня на арене хогвартского цирка — отважная дочь Боунсов спешит встать грудью на защиту невинно обижаемых, даже если видит жертву впервые в жизни. Вот что генетика с людьми делает.       Я благодарно улыбнулся тёмно-рыженькой Сьюзен и решил подло воспользоваться так удачно сложившейся ситуацией, чтобы похоронить репутацию шестого Уизли и правдолюбивой, но до глупости прямолинейной дочери стоматологов: — Я им ничего не делал. Я просто правду сказал. А они… Налетели, понимаешь ли. — Но это неправда! Он оскорбил профессора МакГонагалл!       Возмутилась Грейнджер, но замолчала под строгим взглядом племянницы знаменитой Амелии Боунс.       «Неправда», говоришь? Как говорил Дамблдор… Нет, как ещё скажет… Нет, не скажет, я же не полезу с Квирреллом махаться, значит — он такого не скажет. Но тем не менее: «Правда это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь». «Закон как дышло, куда повернёшь, так и вышло», — говорит нам русская народная мудрость. Вот с правдой всё точно так же. И сейчас я её поверну, правду эту, нужной мне стороной.       Ну я и высказал свою часть правды, и высказывался я, обращаясь не только ко Сьюзен, но и к близстоящим соседям, потому как привлечение общественности входило в мои планы: — Именно профессор МакГонагалл пришла в дом моих родственников, чтобы проводить меня на Косую аллею за покупками. А родственники мои, на минуточку, магглы. И профессор повела себя отнюдь не лучшим образом! Только представилась на словах, а документов никаких не предъявила. И тут же говорит мне: «Собирайтесь!» У неё, видите ли, «мало времени».       Со всех сторон послышались неодобрительные шепотки, а я обвёл нарочито бесхитростным взглядом столпившихся вокруг детишек: — Вот я и сказал, что воспитанные люди так не поступают. Как думаете, нормальные родители отпустили бы куда-нибудь своего ребёнка с незнакомой женщиной, которая никак не подтвердила свою личность?       Грейнджер злобно прищурилась, безошибочно «поймав» брошенный мною именно в её огород камушек про нормальных родителей. Но тут народ зашевелился, а щуплый шатен с пронзительными карими глазами, протолкавшись из задних рядов, встал передо мной и поспешил уточнить: — В смысле «не подтвердила»? Разве она не показала документ? Есть у магов такой документ, где обозначены имя, род деятельности и должность. Не показала?       Ага, спасибо, пацан. Я теперь тоже знаю, что есть у магов такая фигулина. В прошлый раз вот не сподобился узнать. — Вот именно что «не показала»!       Громко возмутился я звонким голосочком, отдельным предметом своей профессиональной гордости. Эти голосовые фильтры стоили мне месяца упорных трудов, а в сочетании с нечаянно получившейся внешностью тянул просто-таки на «Оскар».       Сирота казанская. Обнять и плакать. — Мы что, должны были поверить незнакомой женщине на слово?       Всё так же громко спросил я у столпившихся селё… детишек.       Ничего, можно и приврать. Грейнджер ведь не знает, что Петуния вполне себе помнит МакКошку. И надеюсь, не поняла из той нашей общей перебранки.       И я нанёс добивающий удар: — Так эта якобы профессорша ещё и ни с того ни с сего заговорила о моих родителях. Сначала заявила, что знала их лично, а сама потом начала нести про них полнейшую чушь! Ну я дверь и закрыл. А то, мало ли, мошенница какая в доверие втереться решила?       Я с максимально искренней — умильной, большеглазой — рожицей недоуменно пожал плечами и добавил, глядя на Уизли-шестого и Грейнджер: — Кто же знал, что это выльется в такую истерику. Причём, заметьте, у тоже абсолютно незнакомых мне людей.       Уж такого прямого указания на неправильность своего поведения будущая гриффиндорка стерпеть не могла, на что и был расчёт. — Но ты поступил неправильно!       Воскликнула та… И началось!       Мы втроём — я, Драко и присоединившаяся к нам моя защитница — смотрели на то, как примерно четыре десятка детей делятся на два неравных лагеря: большинство топило за то, что я поступил верно, меньшинство — что так себя вести неправильно. Мы же просто стояли и переглядывались. Если бы мы с Драко были хоть немного получше знакомы с этой тёмно-рыженькой, то, вполне возможно, не утерпели бы и сделали ставки. Но в нашей компашке адекватных людей Сьюзен Боунс была пока что величиной неизвестной, и нам, понятное дело, приходилось «держать лицо».       А вокруг тем временем становилось всё веселее: страсти кипели, неразрешимые социальные противоречия обострялись…

***

      Короче, МакГонагалл вернулась в тот самый момент, когда детский спор был готов перерасти в недетский мордобой. Та тут же нашла меня взглядом. Раскрыла было рот, желая проехаться по мне критикой, но — видимо представив, какой тут же поднимется ажиотаж, если во всеуслышание обратиться к МКВ по имени, — молча закрыла. Претензию она нам таки высказала — как бы всем, общую — но и мне, и ей было понятно, что адресована та была это лично мне: — Вы можете вести себя нормально хотя бы в первый день пребывания в школе? — Простите, профессор, я больше так не буду.       Понурив голову, печально выдохнул я. Что интересно, «повинился» только я, правдолюбивая «Гермиона Грейнджер, кстати» промолчала. Про Ронни и упоминать не стоило.       Сьюзен открыла было рот, но я предупреждающе сжал её руку, остановив мою защитницу от выражения возмущения вслух.       МакГонагалл подозрительно меня поразглядывала несколько секунд, фыркнула совершенно по-кошачьи и пригласила нас — Наконец-то! — в Большой зал: — Прошу всех следовать за мной.       Кстати, настоящие местные призраки, а не всякие Роны и прочие старые знакомые, так и не появились в той комнатке-бочке. Наверное, стоило мне озадачиться и как-то — Хотя почему «как-то»? Напрямую! — связать такое поведение привидений с собственной персоной, но… Тогда было не до этого, да и потом я особо на это счёт не задумывался никогда. Да и было бы о ком скучать. Так что я и остальные ученики просто наслаждались жизнью без козней Пивза и нытья остальных призраков. Всё-таки особо приятными и полезными собеседниками те никогда и не были — исключительно эгоистичные твари, чьё существование зациклено на себе любимых. Единственными, не сказать чтобы стоящими, исключениями остались Плакса Миртл и Бинс. С Бинсом всё было понятно, у него обязанности имелись, а Миртл при дальнейших моих посещениях её вотчины — Неужели кто-то мог подумать, что Тайная комната обойдётся без моего внимания? — спешила тут же свалить по трубам в озеро и не мельтешить перед глазами.

***

      Когда будущие первокурсники более-менее организованной толпой пошли вслед за профессоршей, хмурая Сьюзен прошептала мне на ухо: — Почему ты меня остановил? — Ты ничего ей не докажешь, а только испортишь отношение к себе. Оно того просто не стоит. Мне несложно извиниться. Кто умный, всё и сам прекрасно понял, а кто дурак… — Но это несправедливо!       Вздохнула девочка, бросая злой взгляд в спину деканши «Гриффиндора».       Ой, я вас умоляю! Какая справедливость? О чём вообще речь?       Да и не справедливости я искал, мне просто надо было показать себя и привлечь на свою сторону общественное мнение. Я планировал теперь быть постоянно на виду, а не стать, как получилось в прошлой жизни, аутсайдером. Тогда я для всех был странным нелюдимым мальчиком-знаменитостью, вечно непòнятым и непонятным. Про меня никто ничего толком не знал; я ни с кем не общался, кроме моих прилипал. В общем, меня никому не было жаль. Я не был для них простым и доступным человеком, я был далёким МКВ, который «помер, да и ладно». Теперь же мне нужна была общественная любовь. Чтобы под конец этой истории меня жалели все, а виновника моей смерти ненавидели. И это будет не Волдеморт.       Уж я постараюсь!       Тут в разговор вклинился шедший рядом Драко и протянул рыженькой руку для знакомства: — Драко Малфой. Можно по имени.       Она смутилась, но ответила: — Сьюзен, можно — просто Сью. — Ну а я Гарри Поттер. Можно, а точнее — нужно, просто Гарри. Приятно познакомиться, Сью.       Бедная девчоночка смутилась ещё больше и — не иначе как от смущения — выпалила тут же: — Но я думала, ты будешь… будешь немного выше ростом… ну…       Да-да… В курсе.       Как я уже отметил, в нашем селёдочном косяке я был самым дрыщавым и низким. Правда, и самым, объективно говоря, красивым, даже среди девчонок. Драко ещё не дошёл до пика своей внешности и по сравнению со мной казался блёклым и несколько болезненным мальчиком. Но всё равно ощущения, скажу я, были так себе. Особенно если учесть, что с высоты своего настоящего роста я привык наблюдать в основном макушки окружающих. Не самый приятный контраст.       И ведь ничего не поделать, пока придётся ходить таким.       Я тяжко вздохнул, в очередной раз поминая неласковым словечком свою криворукость: — Не обманывайся внешностью, Сью, я гораздо сильнее, чем выгляжу.       Подмигнул я ей, а она улыбнулась в ответ, очевидно думая, что я, скорее всего, просто хвастаюсь. Драко, вполне возможно, тоже думал именно так.       Но ничего. Пусть пока думают. Жизнь покажет, что да как. — Гарри, если что-то подобное ещё раз случится, ты мне говори, я тебе обязательно помогу!       Заверила меня самоотверженная защитница маленьких мальчиков.       Драко тут же влез с шуткой, заставляя Сьюзен залиться стыдливым румянцем: — Брат, да тебя берут под опеку, я смотрю! Завидую!       Наша новая знакомая тут же начала тихонько оправдываться: — Нет, вы не так поняли и вообще…       Она покраснела ещё сильнее.       Был бы я самим собой, погладил бы девчушку по голове, а так пришлось утешать на словах: — Всё хорошо, Сью, мы всё поняли правильно, просто шутим. Не волнуйся так. Если мы как-то перебарщиваем, ты нам обязательно скажи, потому что мы с девочками не очень знаем, как себя вести. Не в смысле вежливости, а просто… Тяжело с девчонками общаться, в общем. — С мальчишками не легче! И вообще, я не против, что вы…       И тут!.. — Боунс Сьюзен.       Сьюзен вздрогнула и посмотрела на МакГонагалл, не понимая, зачем та её зовёт.       Вот так и выяснилось, что за разговорами мы пропустили начало распределения.       Я мягко подтолкнул нашу новую вроде как подружку по направлению к табуретке: — Не бойся. Просто сядь, а Шляпа скажет, на какой факультет тебе отправляться. Иди.       Она неуверенно кивнула и пошла. Села.       МакГонагалл надела на голову Сьюзен Шляпу, и та громко объявила: — «Пуффендуй»!       Отлично! Я, честно говоря, заподозрил, что вполне может быть и «Гриффиндор».       Мы с Драко захлопали, а радостная Сьюзен пошла в сторону стола «барсуков». Когда она уселась и неуверенно взглянула на нас, я, широко улыбаясь, помахал ей.       Драко тоже махнул рукой, покраснел и с отчётливо слышимой в голосе завистью протянул: — Ну вот, будете там вместе. Около кухни. А мне в холодных подземельях куковать.       Да ладно, неужто ледяному Малфою-младшему нравятся рыженькие с такой тёплой аурой? Не ожидал.       В шутку пихнув его локтем в бок, я попытался подбодрить: — Не ревнуй, друг.       Он задохнулся от смущения, а на щеках вспыхнули некрасивые розовые пятна: — Я… Да я…       Ой, дети такие… такие дети! — Ты же сам говорил, что всегда хотел на «Слизерин», так чего жалуешься?       Перевёл я тему, а Драко скривился, как будто лимона незрелого хапнул: — Просто… просто Малфои всегда учились на «Слизерине».       Он вздохнул и приказал: — Будешь меня подкармливать! — Это пожалуйста. В любое время.       Голос МакГонагалл прервал нас: — Малфой Драко. — Ну я пошёл.       И конечно же он угодил на «Слизерин».       Куда же ещё, как не туда.       Я аплодировал изо всех сил, радуясь за друга. Всё-таки «змеиный» факультет ему подходил больше всего.       Распределение шло своим ходом, под Шляпой надолго никто не задерживался, и моя очередь после Драко подошла очень быстро: — Поттер Гарри.       Я просеменил к табуретке, уселся и вдруг зацепился за пристальный взор чёрных глаз. Я аж вздрогнул.       Да уж, успел я отвыкнуть от чувств, которые испытывает Северус при взгляде на любого Поттера. Ну… Что уж тут сделаешь. Столько лет неприязни за один день не изменить.       Так что мне оставалось только вздохнуть и с доброй улыбкой кивнуть явно озадаченному профессору зельеварения, который совершенно не ожидал подобной реакции.       Все шепотки смолкли, дети и подростки только тянули шеи, пытаясь разглядеть мелкого меня. Я же спокойно сидел под колпаком под Распределяющей Шляпой. — Хм… Сколько всего…       Тут же получив укус сигнальной серьги за ухо, я разозлился:       Хватит умничать и время тянуть, пока в моей башке пошарить пытаешься! Эти свои «сколько всего» другим малолеткам впаривать будешь. Распределяй на «Пуффендуй»! — Но…       Никаких, нахрен, «но»! Ты всё равно ко мне в мозги не пролезешь. Так что делай, что говорю. «Пуффендуй». — Но…       «Пуффендуй»! — Но это точно не твоё!       Я тебя не спрашиваю, что тут моё, я сказал — «Пуффендуй»!!! — «Пуффендуй»!       После вердикта Шляпы в зале воцарилась абсолютная тишина.       Я встал, сам снял Шляпу, сам положил ту на табуретку, потому что обалдевшая МакГонагалл просто не в состоянии была пока что взаимодействовать со внешним миром. Оглядел с улыбкой преподавательский стол, отметив шок абсолютно на всех лицах, включая кошку завхоза, сидевшую на руках у этого самого завхоза. И пошёл к столу «барсуков».       Первыми раздались одинокие хлопки слизеринца Драко Малфоя, потом поднялась со своего места и захлопала Сьюзен, и уже за ней спохватился и весь чёрно-жёлтый факультет.       Я подошёл к Сьюзен, и та подвинулась, чтобы дать мне место на пипец какой неудобной скамейке. Усевшись, я вежливо представился: — Всем привет, меня зовут Гарри Поттер, можно — просто Гарри.       Народ в общей массе приветливо улыбался, но моему взрослому взгляду конечно же были заметны их переглядывания. И причину я понимал: рядом с другими учениками я выглядел откровенным малышом.       Ну, Гарри!.. Или как там тебя, мастер-артефактор?! Гарольд? Мастер-фломастер! Недоучка кривые ручки!       Проведя всего один вечер в коллективе, я уже задолбался ловить в свой адрес жалостливые взгляды.       Как же бесит! Это вы тут все салаги! А я!.. Я не такой!

***