Сердце кукловода

— Ваше Высочество, нам пора возвращаться, — на выдохе произнёс Фредо в своём птичьем облике, когда Кэйл ступил на крышу королевского дворца. Круживший до этого в небесах герцог опустился на плечо Красной Звезды и оглянулся. — Надо торопиться, если мы не хотим, чтобы королевская стража нас заметила здесь. Тот вздохнул — не раздраженно, скорее уж больно устало. Лицо его, пусть и было скрыто красной полумаской, источало далеко не мысли о законченой работе и предстоящем отдыхе. Честно говоря, он даже не мог думать о том, чтобы лечь спать сегодня, столько острых мыслей кружило в его голове, казалось, скребя своими режущими краями сам череп изнутри — от того, должно быть, голова его сейчас так и болела. — До рассвета ещё есть время, — прошептал юноша, подняв полуприкрытые глаза к небу. — К тому же, облака надвигаются, скоро и луну закроют... — Похоже, у вас ещё есть дела? Кэйл не сразу нашел, что ответить — промолчал несколько долгих секунд прежде, чем едва разборчиво промямлить "Наверное". Он попытался сделать шаг, но ноги подкосились ещё до того, как вихри древней силы успели его поднять. Фредо тут же взмахнул крыльями, взлетая, а заодно и пытаясь лапами удержать от падения Красную Звезду. Тот, чудом не свалившись вниз, немедленно активировал древнюю силу ветра снова и, не размышляя, спрыгнул с крыши на ближайшее дерево, скрываясь в его зелёных ветвях. Сердце его, казалось, замерло, когда один из патрулирующих рыцарей внезапно остановился совсем рядом, оглядываясь. Было просто безумным везением то, что его так и не заметили, однако спокойно выдохнуть Кэйл так и не смог. Вместо этого он молча поднял руку, подзывая к себе оказавшегося чуть поодаль вампира. Тот опустился на ветку рядом с Кэйлом и, стоило патрульным отойти, внимательно посмотрел на юношу в красной маске. От герцога не укрылось то, что молодой человек перед ним явно колебался в том, стоит ли говорить что нибудь, однако ни поторапливаний, ни комментариев не последовало. Красная Звезда сглотнул. Дрожащая завеса пышной листвы предательски выдавала тремор в его руках, когда он глубоко вдохнул: — Сколько свитков у тебя ещё осталось? Свитки телепортации были особым изобретением Бесконечного Королевства, созданными чёрными магами для тех, кто мог использовать мёртвую ману. Принцип работы был похож на обычный круг телепортации: нужна была мана мага и точные координаты, однако здесь мана изначально была вложена в артефакт: нужно было лишь вписать координаты в свитке собственной кровью и активировать. Естественно, эта вещь всё ещё уступала магическим кругам — тем, что перенести могла только до трёх человек, и расстоянии тоже была сильнее ограничена. Тем не менее, сейчас эта вещь для Хенитьюза была сравнима с золотом, и, стоило Фредо кивнуть, мол "Достаточно", Красная Звезда попытался улыбнуться. Улыбка вышла кривая, явно натянутая, словно бы давалась молодому человеку с явным усилием, если и вовсе не с болью. Глядя на неё, вампир сразу подумал о месте, куда, вероятно, захочет отправиться юноша перед ним. Первым в голову приходил родительский дом или база, где сейчас должны были находиться бывшие товарищи, однако последнее, что ожидал услышать герцог, всё таки было озвучено слегка охрипшим голосом: — Ты ведь знаешь координаты Леса Дождей на окраине королевства Вайпер? Как же не знать? Фредо хмыкнул, то ли от удивления, то ли от медленно приходящего в голову понимания чужих мотивов. Взмахнув тёмными крыльями, он взлетел в воздух, и Кэйл, не став долго тянуть время, последовал за ним. Стоило обоим добраться до тихого переулка в городе, где не было видно ни одной живой души, Красная Звезда оперся рукой о ближайшую стену и перевёл взгляд на герцога вампиров, принявшего уже свой человеческий облик. Тот достал из магической сумки один из свитков с чёрной бумагой и, пробежавшись взглядом по написанным на нём символам, снял с руки один из металлических когтей. Одним движением он рассёк кожу сразу на двух своих пальцах, после чего вписал нужные координаты в свиток. Кэйл не смотрел ни на него, ни на артефакт для мёртвой маны. Перед его глазами картина медленно плыла, всё сильнее погружаясь в кромешную тьму. Пальцы сами собой согнулись, подобно звериным когтям, царапая кородкими ногтями стену, без которой, может быть, Красная Звезда уже бы опустился на землю, цепляясь вместо камней руками в свои кроваво-красные волосы и с силой рвя на себе несчасные пряди. Это не было похоже ни на обыкновенную усталость, ни на давно привычное перенапряжение от древних сил, от которых некогда главнокомандующий Хенитьюз имел привычку захлебываться кровью, теряя сознание прямо на поле битвы. Чёрт возьми, это больше походило на болезнь. Кэйла бил озноб, пронизывающий едва ли не до самых костей, конечности занемели в трупном холоде, словно постепенно покрывались ледяной коркой: не помогало ни горячее дыхание Красной Звезды на окоченевшие пальцы, ни кутанье в тёплые ткани алой мантии. Рваное дыхание каждый раз режущей болью отзывалось в груди юноши, но тот, наконец отпустив исцарапанную стену и прикрыв лицо посиневшими руками, всё пытался вникнуть сквозь паутину хаоса в своем сознании, что же за отвратительное чувство накрывало его с головой. В непроглядном тумане из обрывков голосов и отголосков мыслей легко было забыть даже собственное имя, и юноша вздрогнул, стоило вспышке белого цвета перед его глазами загореться, а руке герцога опуститься ему на плечо. Внезапно обрушившийся на горячую голову ливень вернул молодого человека в реальность. Не глядя ни на возникший вокруг них туманный лес, ни на Фредо, отряхивающего руки от пепла сгоревшего свитка, Кэйл лишь прикрыл глаза и снял с себя алую маску, подставляя своё бледное лицо холодным каплям воды. — Я осмотрюсь, — оповестил герцог, когда уже сделал несколько шагов в сторону от Кэйла, после чего, получив отстранённый кивок Красной Звезды, поправил одежду на себе и, облачившись в птицу, взлетел к хмурым небесам. Кэйл же сделал шаг вперёд. Затем снова — тяжело, едва лишь сгибая колени, дабы те вдруг не подкосились снова. Он не знал, куда бредёт, как и не знал того, как далеко сейчас был Фредо: да что уж там, у него и не было ни сил, ни желания думать об этом, а может, хотелось и перестать думать вовсе. В груди всё ещё колола, точно шпагой, такая отвратительно знакомая боль, словно рана: гниющая, застаревшая, зашиваемая снова и снова вот уже как много-много лет, и тем не менее неустанно кровоточащая почерневшей от течения времени рекой. Эта проклятая боль не давала дышать, мешала говорить и на корню отрубала мельчайшие попытки сконцентрироваться, обрекая свою жалкую жертву задыхаться и биться в судорогах, а не просто дрожи. Наткнувшись по туманной дороге на скалу и поцарапав руку об один из её острых краёв, он усмехнулся: едва слышно, нечеловечески хрипло, безумно увлечённо. Рвано выдохнув, он поднёс к лицу раненую руку и, что постепенно заживала прямо на глазах, Кэйл сам не заметил, как у него скулы свело от растянувшейся на лице широкой улыбки. Стряхнув кровь с руки, он сжал пальцы в кулак прежде, чем с силой ударить им о скалу — не вкладывая ни крупицы древней силы, просто бил, не отрывая глаз от места на скале, раз за разом окрашивавшегося его кровью всё сильнее. Удары драли кожу, отзывались электрическими разрядами жжения по всем рукам, несколько раз послышался жалобный хруст костей, однако Красная Звезда его не слышал. Весь этот шум заглушался лишь едва доносящимся до его сознания истерическим хохотом, однако понимание, что его источником был он сам, приходило в голову ещё медленнее. [Кэйл! Стой! Остановись сейчас же! Это зашло уже слишком далеко, ты-..!] — впервые за долгое время в ужасе прокричал ему голос Воровки, когда на руках юноши уже живого места не осталось, но второй голос в голове Красной Звезды отстранённым полушепотом её прервал: [Нет... Это уже не поможет...] Уставший и вымокший в дожде и собственной крови, похожий на обезумевшего мертвеца и не прекращающий смеяться даже сквозь мучение от отсутствия воздуха в груди, Кэйл рухнул на колени, опираясь о скалу обеими руками. При всём желании он бы не нашел в себе силы поднять руку ещё хоть раз, но легче всё не становилось, от чего, вдохнув как можно глубже и ровнее, он прикрыл глаза и, уже без силы, с одним лишь отчаянием резко ударился лбом об острые каменные карая. Он ни капли не удивился, когда почувствовал жар на лице и горячие капли, текущие ручьями по его лицу, однако, поднимая к нему уже зажившую руку, дабы убедиться, всё-таки ожидал увидеть стертую с кожи кровь. Кровь, хах... Чёрт возьми, сколько же на нём было крови... Она въедалась в кожу, просачивалась в кости, окрашивая их багряными проклятиями и выжигая из них остатки всего человеческого. Кэйл не видел застелёнными солью глазами ни единой раны на своих руках, но никоим образом не мог не почувствовать крови, укрывшей его руки по локоть сегодняшним вечером, а не этой поздней ночью. Кровь была не чудовищной, не вражей, нет, своей! Невинной, чистой, точно родниковая вода, и болела в сотни раз сильнее, нежели та мерзость, что билась у Кэйла в живом пульсе. Он ждал увидеть свою кровь. Нет, боже, он на это искренне надеялся, и тем не менее, различив на чистом участке кожи собственных пальцев лишь прозрачную влагу, сообразил, чей слышал всё это время плач. Срывающий горло смех, перерываемый лишь жалкими всхлипами и хрипами. — Поднимись, — сам себе прошипел юноша, но дождь с легкостью заглушил его своим шумом. — Тц, ублюдок... Жалкий грязный ублюдок! "Символ семьи Хенитьюз — золотая черепаха," — сами собой вспомнились слова Дерута Хенитьюза, и Кэйл немедленно вскочил, пытаясь встать на ноги ровно, но покачнулся. — "Потому что наш долг — защищать." — Защищать, — усмехнулся Кэйл, упав на землю, и в гневе ударил кулаком дождевую воду в образовавшейся поблизости луже. — Защитил, как же! Взгляд сам собой упал на образовавшуюся на луже рябь, выискивая там отражение Кэйла, однако в следующий миг тот отпрянул, в ужасе заверещав. В силуэте в беспокойной воде он увидел не себя — лишь размытый образ, который немедленно узнал, а от того и вскрикнул. Кэйл закрыл глаза, но перед глазами всё ещё была жива картина: он и сотни их солдат, в ужасе бегущих от его огня. Многие не успели убежать, ещё больше уже и не могли об этом думать, лишь единицы нетронутых одним только истинным чудом бросали всё оружие на землю, хватая под руки раненых солдат. Он видел Мэри, упавшую на стене в слезах, и Хиллсмана, готового прикрыть собой товарища, и в ужасе замерзшие глаза детей. Он, как никто другой, хорошо чуял вонь горевшей плоти, ведь он, Кэйл Хенитьюз, сам сжег свой дом своими же руками. Он же, вцепившись пальцами себе в волосы, издал истошный вопль, потрясший лес и даже сами небеса. Грудь и горло жгло от не прекращающегося крика, но Кэйл не мог себя остановить: казалось бы, как обычно, взять себя в руки, встать и ляпнуть "Всё впорядке", — но стало слишком поздно. Крик стих в лесу лишь в миг, когда и тихого слова вымолвить Кэйл был не в состоянии. Сорвав голос, в мясо разбив руки и истратив все остатки сил, он просто лёг на землю, усыпанную более мелкими камнями и грязью, и даже не заботился, что мокро или холодно. Откашлявшись и сжав ткани одежды на глуди, он только вспоминал, как правильно дышать. Долго вспоминал: пролежал так, может, часа полтора, и уж чуть было не уснул там. Уснул бы, наверное, если бы голос Фредо не раздался неподалёку: — Скверный вид у вас, Ваше Высочество. — Тц... Почему так долго? — прохрипел Красная Звезда, но, откровенно, ответ его мало волновал. — Возвращаемся. Вампир застыл на мгновение, смерив взглядом несчастную фигуру: одна его сторона хотела уточнить, вторая же строго велела молчать. В итоге герцог лишь вздохнул, доставая новый свиток телепортации, в то время как про себя он коротко подметил, что лишь один-единственный человек мог явиться в королевский дворец так, словно на него рухнул мир. Вспышка света — и Кэйл улыбнулся тому, что чертов дождь наконец перестал его донимать. Пришлось открыть глаза, когда Фредо помог ему подняться на ноги, а стены сияюще-белого дворца предстали перед ними. Фредо ушел почти сразу — отряхнув руки, сказал что-то о позднем времени и сказке на ночь для Нару, после чего тут же послышалось хлопанье чёрных крыльев. Кэйл, конечно же, не вникал и в след тому не посмотрел. Надев снова алую полумаску на лицо, он почти что твёрдым шагом направился во дворец, совершенно не заботясь о том, как его шаги один за другим марали это белоснежное место грязью и кровью. Его так же не беспокоили и слуги, время от времени проносящиеся мимо в своей рабочей суете — знал же, они на него не смотрят, а у Красной Звезды не было причин смотреть на них. Радовало, что дышать стало немного легче, но пульс в висках всё ещё громко отсчитывал мгновения, а голова кружилась, вынуждая Хенитьюза придерживаться стены окровавленной рукой, что, пусть и зажила благодаря древней силе исцеления, после множества ударов всё ещё ощущалась скорее как мёртвый груз, нежели живая конечность. Сознание за последний час вкрай опустело, оставив одну лишь тяжесть, и не было больше ничего в этом мире, чего Кэйл в тот момент мог желать сильнее, чем отдых и покой. [Эм... Кэйл?] — неуверенно, словно боясь потревожить и так измученного юношу, позвала того Обжора, и он, вздохнув, остановился. Нельзя сказать уверенно причину: то ли голос древней силы его остановил, то ли сам он уже успел понять, что не так, и тем не менее Кэйл медленно обернулся. Голос силы камня не заставил себя долго ждать и подтвердил то, что молодой человек и так уже понял: [Куда ты идёшь?] — он тоже звучал немного измучено, так, словно действия Красной Звезды, даже мельчайшие из них, изматывали и его самого. В запутанных коридорах дворцовых стен проще простого было заблудиться, лишь единожды свернув не туда, и погруженный с головой в собственную усталость, всё ещё отдающую болью где-то в районе груди, Кэйл пропустил поворот, пусть и прекрасно помнил дорогу. Смотревший сквозь путь, по которому шёл, он лишь подчинялся тому, куда ведут его ноги, пока не зашёл в тупик с одной-единственной дверью. Та, что редкость, была приоткрыта. Кэйл, взглянув на дверную щель, колебался, может быть, с минуту: оперся плечом о стену рядом с ним, глядел на полы комнаты, в которую войти не решался, и дышал необычно чистым воздухом без единого намека на дым. "Окно открыто, что ли..." — про себя прокомментировал юноша и, долго больше не думая, заглянул внутрь. Первым, что он увидел, была фигура в белом, словно вырезанная изо льда скульптура. Белая Звезда стоял перед окнами, вглядываясь в бездонную ночь, что совсем скоро сменится рассветом, и почти не шевелился, точно думал о чём-то воистину далёком от этого мира. Дверь предательски скрипнула от неосторожного движения юноши, и взгляд Барроу тут же сфокусировался — Кэйл видел его лицо в отражении стекл и более, чем просто знал, что в том же отражении реинкарнатор смотрел на него. Смотрел спокойно: без тени упрёка, без капли насмешки, словно и не до конца покинул свои мысли, пока наконец не вернул глаза к столичным улицам. Если Красная Звезда ждал возможности уйти, то это, несомненно, была лучшая из них. Не прошло много времени, как до слуха Барроу донесся скрип, а с ним щелчок замка — он ничего не сказал. Смолчал и в ответ на шорох медленных шагов, не обернулся и в момент, когда ощутил прикосновение. "Тем же лучше..." — шикнул про себя Хенитьюз, сцепив зубы и уже сотню раз пожалев, что всё-таки сюда пришёл. Сняв маску со своего лица, он тихо выдохнул, уткнувшись королю в плечо. Кэйл вцепился пальцами обеих рук ему в мантию, марая чистые ткани собственной кровью, прильнул чуть ближе, дабы не упасть, и рвано выдохнул, опираясь полностью на чужое тело. Барроу не отпрянул и взглядом испорченные одежды не удостоил — лишь прикрыл глаза и склонил голову к Кэйлу, молча позволяя ему передохнуть. Ту кисть, что вцепилась в ткани на его плече, Барроу ненавязчиво прикрыл своей — загробно ледяной, будто бы обескровленной, хотя и руки Кэйла были ничуть не теплее. Большим пальцем почти невесомо Белая Звезда прошелся по недавно уничтоженым ударами костяшкам, поглаживаая едва ощутимо и, что слишком необычно, нежно. Они стояли так минут десять или около того, прежде чем тень улыбки легла на уста Белой Звезды и тот, открыв глаза, тихо прошептал: — Это было глупостью, — сказав, он сжал кисть Кэйла чуть сильнее, словно объясняя, к чему конкретно вёл. Красная Звезда издал хриплый смешок, не собираясь отстраняться. Уже и плечи от холода не дрожали, и тишина, царившая в тех стенах, была такой спокойной, будто все шумы в округе умерли. Её совершенно не хотелось потревожить. — Я знаю, — тоже шепотом выдохнул Кэйл, так и не открыв уставших глаз. — Это просто... — Я знаю. Можешь мне не объяснять, — не дав ему закончить, Барроу едва заметно мотнул головой, и Хенитьюз притих. "Да... Наверное, ты знаешь..." — только и подумал Красная Звезда, но углубляться в эту мысль не стал. Только не сейчас. Только не тогда, когда в любой момент он мог уснуть. Чувствуя, как пальцы устают сжимать мантию Барроу, Кэйл вздохнул, перемещая руки на чужую грудь и обнимая того со спины. Где-то за хребтами отдалённых гор уже начало воскресать солнце, окрашивая тёмное небо своей кровью и беспощадно убивая звёзды. Его ранние лучи резали неспавшие глаза, а бьющий в окна свет оповещал о конце этой страшно долгой ночи. Рассвет казнил владычицу луну.