Близнецы

— Мистер О’Коннелл, Ламьер, достаточно, — взмахом палочки остановил дуэль старшекурсников Альбус. — Основной принцип атаки и защиты сыпучими элементами вы поняли, это отлично. На следующий урок с вас отработать заклинание… Скажем, мистер О’Коннелл, используйте сахар в качестве рабочего материала. Мистер Ламьер, для вас — соль. Относительно теории — подготовьте каждый по пятнадцать примеров из истории, когда сыпучие элементы использовались при атаке: неважно, это была дуэль, битва двух армий или разбойничье нападение. Примеры повторяться не должны. Вопросы? — Нет, профессор. — Рыжий Ненси О’Коннел помотал головой, пальцами зачесывая промокшую челку назад. — Хорошего вам дня, директор Дамблдор, — чуть поклонился Георг Ламьер. — И вам, господа, — улыбнулся Альбус. Взмахнул рукой: — До встречи в четверг. Он любил преподавать. Как бы Геллерт в свое время ни смеялся с амбиций «вырастить собственное поколение» — это никогда не было целью Альбуса. Даже в те времена, когда амбиции его еще волновали. Ему нравилась трансфигурация, нравилось учить ей детей и нравилось побеждать в дуэлях, не используя ни одного «исконно боевого» заклинания или проклятия. Истинное искусство, вызов для ума и магической силы — как оно могло не нравиться? И пусть директорство занимало кучу времени, Альбус так и не смог полностью отказаться от преподавания. Даже в ущерб собственным научным проектам — приоритеты были расставлены уже очень давно, да и не в том возрасте он, чтобы что-то кому-то доказывать. Это время Северуса блистать в научной среде, совершая открытие за открытием, Альбус же так, пару старых своих исследований продолжает при приливе вдохновения, и достаточно. Что говорить, если несчастную статью в «Недра трансфигурации» он пишет уже второй месяц — все никак руки не дойдут с началом учебного года, ну и Мерлин с ней. Впрочем, Боевую трансфигурацию, даже будь у Альбуса желание ее передать, Минерва все равно не смогла бы читать, не тот профиль. Анимагия, изменение частей человеческого тела на животные — с сохранением функционала и адаптацией разума — это да, это ее стезя и страсть. «Да и что там передавать, — продолжал безмолвный разговор сам с собой Альбус, по старческой привычке, почему-то появившейся у него еще в двадцать с небольшим, — всего два занятия в неделю с избранными студентами седьмого курса». В этом году таких было лишь двое: райвенкловец и слизеринец. В прошлом — трое, в позапрошлом — ни одного (в тот год Альбус словно праздник воспринимал каждую замену Минервы, серьезно). Студенты уже ушли, а Альбус все возился у стола, собирая в карманы пуговицы, фантики, скрепки и прочий «мусор», который так удобно трансфигурировать. Он-то мог, конечно, и пыль трансфигурировать, но зачем? Когда-то он хотел что-то и зачем-то доказать Геллерту. Вышло, откровенно, так себе, практического толку и вовсе ни на грамм было. Но с тех пор прошло уже достаточно лет, чтобы и повзрослеть, и даже постареть. Не Диппет, конечно, но всеведущее лицо делает уже ничуть не хуже. Альбус усмехнулся, закинул в рот конфету, пряча фантик в карман. Дверь скрипнула, он обернулся. В щель заглянули две рыжих головы. — Ой, простите, — потупился один из мальчишек. — Мы думали, тут никого нет. Не будем мешать, — вежливо кивнул второй. — О, мистер Эванс, мистер Поттер-Эванс, вы ничуть не помешали. Давно, по правде, хотел с вами поговорить, да все времени не было. Надеюсь, вы не против утолить любопытство старика? И никуда не спешите? — Нет, сэр, — покачал головой мальчик со слизеринским галстуком, видневшимся в проеме. — Конечно, сэр, — кивнул головой его брат, открывая дверь шире и заходя внутрь. — Присаживайтесь, — взмахнул палочкой Альбус, превращая мимоходом так и не спрятанные до конца фантики в три мягких кресла и небольшой столик между ними. Благо парты в кабинете были давным-давно сдвинуты к стенам, чтобы не мешать студентам отрабатывать заклинания в дуэлях, а значит, места хватало. — Может, чаю? Шотландия безжалостная, в коридорах уже бывает прохладно. Мальчишки переглянулись — до того забавные (как и все в их возрасте, уж у Альбуса-то было время составить статистику), что он поспешил отвернуться, сделав вид, что отвлекся на птицу, чуть не врезавшуюся в окно (пусть даже та птица и была им же наколдована), и спрятав улыбку в бороде. Борода — вообще универсальная штука, спасибо Армандо за науку. Меняет черты лица, на нее всегда можно непринужденно отвлечься, выигрывая себе лишние секунды на размышление, а уж как удачно она позволяет прятать улыбки! А ведь подростки так обидчивы… Жаль, Геллерт так и не понял его задумки — впрочем, они перестали друг друга понимать задолго до того, как Альбус решился отпустить что-то длиннее однодневной щетины. — Спасибо, сэр, — вежливо кивнул Дадли, выпрямив спину и сложив руки на коленях. — А ромашковый есть? С медом. — Гарри, даже сидя так же воспитанно, как брат, казался намного более раскованным. Слизеринец и гриффиндорец, как же интересно иногда плетется жизнь. — Вам тоже ромашковый, мистер Эванс? — уточнил Альбус, готовясь позвать домовиков для заказа. — Да, сэр. Спасибо. Альбус открыто улыбнулся им и, постучав палочкой по столику, проговорил: — Три чашки ромашкового чая. С медом. Как вам учеба? — закончив с заказом, обратился опять Альбус к мальчишкам. — Все хорошо, сэр. — Дадли коротко кивнул, словно подтверждая свои же слова. Гарри промолчал, только закивал, улыбаясь. — Это отлично. И я бы хотел извиниться перед вами, мистер Поттер-Эванс. Прошу прощения, — наклонил голову Альбус, против воли вспоминая ту удивительно теплую ночь второго ноября. А вслед за ней и ночь первого ноября. Без дождя и ветра, невинно спокойную внешне. Страшную ночь. Трагическую. Но, даже погребенный невольными воспоминаниями, он не упускал из внимания реакцию детей. А те переглянулись, услышав его. Гарри нахмурился — слегка-слегка — будто спросил что-то у брата одними глазами. Дадли на это сжал губы, дернул правым плечом, но затем расслабился, как выдохнул. В этой реакции была какая-то тайна, что-то дети тщательно скрывали — от него и, Альбус был готов заложить за это свою коллекцию разнопарных носков (шерстяных!), от всех прочих в школе. Заговорил Гарри: — За что, директор? — Я не смог передать вас из рук в руки вашей тете, — покаялся Альбус, абсолютно искренне. Он до сих пор считал себя в этом виноватым, пусть обстоятельства тогда не оставили иного выбора. — После смерти ваших родителей вас на один день забрали в Мунго — это волшебная больница в Лондоне. Но после обследований, когда колдомедики убедились, что вы полностью здоровы, именно я должен был передать вас ближайшим родственникам. С хлопком возникли чашки чая на столике, и Альбус прервался, с удовольствием отвлекаясь на запах ромашки. Подхватил чашку, сразу же беря ее двумя руками; пусть невоспитанно, пусть тонкий фарфор обжигает ладони, но только так было правильно. В конце концов, в его возрасте может позволить себе и не такую «чудинку». — Профессор МакГонагалл помогла мне тогда найти адрес вашей тети, но пока суд да дело — был уже поздний вечер. Если честно, я совсем плох в уходе за младенцами, — признался, покачав головой, Альбус. — Ты был тихим ребенком, но… — Он посмотрел на Гарри. — Плох, в общем. Я позвонил в дверь и стал ждать, когда рядом возник патронус от профессора Флитвика. Патронус — это такие чары, позволяющие передавать сообщения на расстоянии, помимо прочих своих абсолютно волшебных возможностей. Затем последовал патронус от профессора Спраут, профессора Вектор… Я не мог больше ждать и вынужден был оставить корзинку с вами, мистер Поттер-Эванс, на крыльце. Конечно же, я окружил ту чарами, еще раз позвонил в дверь, но… Альбус до сих пор винил себя, что навлек опасность на годовалого ребенка, просто бросив того ночью на улице. Да, он потратил с половину своего резерва, колдуя чары защиты: и от зверей, и от холода, и от злых людей, и от всего прочего, на что хватило фантазии. И все же. Все же. Пусть уже через неделю — когда только сумел выкроить хоть пару часов в плотном графике — он встретился с Петунией и убедился, что с ребенком все хорошо. Рассказал, что случилось с Лили и Джеймсом, уточнил, возможно, нужны ли были какие-то дополнительные документы на Гарри — все же Лили рожала в Мунго и ребенок был зарегистрирован только в соответствующих реестрах Министерства Магии, ни одного бумажного следа в магловском мире. Отдал ключ от сейфа мальчика, зачем-то отправленный гоблинами в Министерство, а оттуда уже пересланный Альбусу (воняло от этой ситуации за милю, но ему откровенно некогда было заниматься еще и этим; да и ключ, в конечном итоге, попал в правильные руки). И все равно. Все равно. После патронуса Филиуса аппарировала Минерва. Несколько особо ретивых авроров-карьеристов решили за счет чистокровных детей повысить себе делопроизводство, откуда-то прознав, что Альбуса нет в школе, и нужно было срочно вмешаться. Под поднявшийся шум парочка гриффиндорцев полезли в Запретный Лес, где наткнулись на кентавров. Северуса, защищавшего своих слизеринцев, аврор Беркли проклял кипящей кровью — и все это на глазах детей. Беркли-то за это уже отсидел положенные три года в Азкабане (Альбус действительно постарался добиться высшего наказания из возможных), но вред был нанесен. И когда в Хогвартсе творился весь этот хаос — он не мог стоять в стороне. Он и так опоздал, безумно опоздал — везде опоздал. — У вас не было выбора, директор, — пожал плечами Гарри, покосившись на брата, с легкой улыбкой отпивающего чай. — Поэтому я не в обиде. — Он улыбнулся словно маленькое солнышко. — Вкусный чай, спасибо, — улыбнулся и Дадли, чуть прикрыв глаза. Второе солнышко, только более хитрое. Альбус уже который раз спрятал улыбку в бороде. Мысленно он выдохнул. Пусть эта ноша и не исчезла с его плеч — вину ему нести с собой в могилу, но таких на нем много, намного больше, чем хотелось бы, — но стала легче. Значительно. — Хотите небольшую хитрость? — Он заговорщически подмигнул мальчишкам. Гарри заинтересованно подался вперед, почти падая с кресла. Дадли отставил чашку в сторону, внешне равнодушный, но глаза горели и у него. Альбус достал из кармана пуговицу, положил на стол. Достал из рукава палочку, поднес к пуговице, не спеша, чтобы дети успевали улавливать его действия. И постучал по пуговице три раза, четко проговаривая: — Камбиаре! Пуговица послушно превратилась в иголку. — Для заклинаний базовой группы в трансфигурации движение палочки особого значения не имеет, — начал объяснять Альбус, пока Дадли вертел иголку в руках. — Взмах универсален, поэтому учат обычно ему. Но стук — помогает легче задать параметры. Первый удар — форма. Второй — материал. Третий — размер. Попробуете? — Он достал из кармана еще несколько пуговиц, высыпал те на стол. — Камбиаре! — первым колдовал Гарри. Быстро, легко, Альбус четко видел — ему фокус с постукиванием был особо и не нужен. Не на этом этапе, а вот если уловит, как его перенести на более сложные превращения… Что же, возможно, перед ним будущий коллега. Для педагога нет большей радости. Дадли же явно осторожничал. Он колдовал вторым, хмурился и все же не собирался отступать. — Камбиаре. Но когда пуговица послушно превратилась в иголку, а затем и в спичку, когда мальчик постучал, колдуя, по ней еще раз — улыбнулся. Чуть неверяще, с восторгом и радостью. — Спасибо, директор, — выдохнул Дадли, пряча волшебную палочку. — В Хогвартсе каждый находит то, что ищет. Ну и мой кабинет всегда открыт для учеников — и любых их проблем. Помните это.

⊹──⊱✠⊰──⊹

— И что ты думаешь про директора? — покосился Дадли с улыбкой на Гарри. — Что мама была права. — Наша мама всегда права, — закивал Дадли. — А поконкретней? — Чтобы в случае какой-то беды мы не стеснялись подойти к Дамблдору, он поможет. И написать ей. — И дедушке. — Правило семьи Эванс номер три: все проблемы решает мама, но когда дедушка о тех не знает, он нервничает, — захихикал в ответ Гарри. — А когда дедушка нервничает — он курит. А курит он в розарии бабушки… — подхватил их семейную шутку Дадли. — Розы вянут, бабушка злится — все умирают, — закончили братья хором и рассмеялись во весь голос. Но письмо они бабушке напишут в два раза толще, чем родителям и дедушке. Потому что — бабушка.