Близнецы

В конце концов палочки они все же купили. Дадли досталась палочка из акации с сердечной жилой дракона в сердцевине, а Гарри — из вишни и тоже с сердечной жилой дракона. Когда они уходили, мистер Олливандер, казалось, готов был вытирать слезы разочарования, что палочки все же подобрались и его лавка осталась цела. Ну, практически. — Время — три часа, — отошла в сторону и остановилась, чтобы посмотреть на наручные часы, мама. — Предлагаю чуть сэкономить время: заведу вас в ателье, а пока будут сниматься мерки и подгоняться форма, схожу куплю сундуки. Надеюсь, вы уже достаточно взрослые, чтобы подождать в ателье без надзора? — Обижаешь, мам. — В школу мы же как-то ходим, мам. — И на бокс. — И на плаванье. — И… — Я вас услышала, — покачала головой мама, перебивая. — Хорошо. Посмотрим, что из этого выйдет. В ателье было шумно. Хихикали помощницы, записывая значения замеров лент, которые сами собой вились вокруг них с Дадли. Строчили швейные машинки, обсуждали ткани мама с хозяйкой ателье, совсем забыв, что как бы планировала оставить их одних и пойти за сундуками. — Как думаешь, мы хотя бы к ужину домой приедем? — шепнул, наклонившись, Дадли. — Если повезет. Очень, очень повезет. Хуже, чем поход по бутикам под новый год! — Зато магия, волшебство, все дела… — Только это пока и спасает. Правда из всей магии мы пока только чужой магазин чуть не развалили да на зеленых монстриков полюбовались. — Ты еще кровью пописал, тоже магия. — Спасибо, братец, за поддержку, — закатил глаза Гарри, с облегчением опуская руки (получив на это разрешение от помощницы владелицы). Дадли же в ответ показал ему язык, тоже опуская руки и потягиваясь, ловко балансируя на табуретке, на которой стоял. Все же не первое снятие мерок в их жизни, пусть и хотелось бы, чтобы последнее. — Полчаса, мальчики, и комплекты будут готовы, — объявили им. — Можете пока посидеть, только не убегайте никуда, еще будет финальная подгонка. Они переглянулись с Дадли и застонали. — Пошли хоть в окно пока посмотрим. — Ага… Спустя какое-то время Дадли толкнул Гарри в бок: — Посмотри, это разве не Финч-Флетчли? — Надеюсь он сюда не пойдет. До тех пор, пока мы не выйдем. Еще и Джастина с его тараканами моя нервная система сегодня не выдержит. — Думаешь нам повезет? — Ну должно ведь хоть раз за сегодня? Им повезло. Ура.

***

Домой они приехали уже затемно. Очень и очень затемно, и, естественно, ни в какой магазин компакт-дисков или книжный (не считая книжного в Косом переулке) они уже не заходили — ни сил, ни желания не осталось. Гарри с Дадли уснули еще в машине, а приехав в Литл-Уиннинг только и смогли поздороваться с папой и доползти до своей комнаты. Где упали — и до обеда. А уже вечером они собрались всем семейством — только вчера с трудом вытащенные из машины Фрэнка покупки были запихнуты в машину папы — и поехали к бабушке с дедушкой. Оказывается, вчера папа не просто так на фирме был занят, он старательно «разобрался с делами, чтобы остаток лета провести вместе с семьей». Мама на это его заявление только скептически хмыкнула, но промолчала.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Северус Снейп на всю жизнь запомнил это «Нюнчик». Насмешливо-высокомерное, сказанное звонким девчачьим голосом, так похожим на тот, другой, ласковый и нежный. О, только она умела произносить это глупое прозвище так, что сжимались кулаки — до боли, до белых костяшек, — и хотелось стать лучше. Главная ирония его жизни. Всю жизнь твердить, что все делалось ради Лили, когда на самом деле лишь бы перестать слышать это насмешливое «Нюнчик» от Петунии — абсолютно заслуженное, на самом деле. Он достаточно уже вырос — вырос же? — чтобы признать это. Хотя бы наедине с собой и бутылкой виски. У Мародеров никогда так не выходило. Они бесили своей глупостью, зашоренностью, ведь даже это прозвище они просто подслушали, совсем не зная, что же скрывается под ним. Мародерам хотелось отомстить — и он мстил, со всей фантазией, со злостью озлобленного волчонка, — а Петунии хотелось доказать, что она ошибается. Она никогда не ошибалась. Над телом Лили в тот жуткий Хэллоуин он плакал и смеялся. Смеялся горько, смеялся над собой, проклиная себя же. Она была права. Он не защитил, не смог, зато лить слезы и жевать сопли, когда уже стало поздно — о, это он может, это он мастер! Он даже ребенку раны промыть оказался не в силах, только и успел, что, услышав крик Блэка со двора, аппарировать куда подальше. В надежде, что уж он-то точно сумеет справиться с малышом, его же крестник, серьезно. Время с тех пор мчалось стремительно. И выйдя из Азкабана — он забыл. Заставил себя забыть, просто жить до девяносто первого года, в который смотрел заранее с пессимизмом и тоской. Почти с ненавистью. А потому легче было и вовсе о том не думать, живя. Но наступил девяносто первый и в ту ночь с тридцать первого декабря на первое января он напился так, что даже говорящие пони уже не мерещились. Была только пустота. Обычно пополнял свои запасы ингредиентов Северус в июле–августе, когда уже точно было понятно, что следует докупить, а чего внезапно оказалось с запасом и можно еще и следующий год пользоваться. Но в этом году он наступил на горло своим привычкам и закупился еще до конца всех экзаменов, в июне уже положил на стол Дамблдора подписанные поставщиками чеки. Но разве у такого неудачника как он могло все пройти гладко? Естественно, нет, о чем вы. И жабья икра, которую сперва задержали где-то аж на две недели — а ее ведь еще и законсервировать нужно было, чтобы глупые школьники не потравились парами, когда будут кидать ту в зелья, а это время — так и приехала жуткая паль, а не качественный ингредиент, который он заказывал. Нужно было разбираться, а для этого слегка потрясти за горло Малпеппера, причем лично. А значит нужно было пойти в Косой. В Косой, где так велика была вероятность столкнуться с… Поттером. Гарри Поттером. Но и медлить было нельзя, выжидая, чтобы противный мальчишка — заочно — точно скупился. Северус и так выждал аж до второго августа, но даже еще день-два — он не мог больше ждать. Он готовился. Он честно готовился, даже нашел школьный фотоальбом и помедитировал над фотографией Поттера, чтобы при встрече с его уменьшенной копией не сорваться и вообще пройти мимо, не заметив. Почему-то он был уверен, что Мальчик-Который-Выжил копия своего оленистого папаши. Вот абсолютная. Вот только Северус абсолютно не ожидал увидеть Лили. Яркую, веселую, смеющуюся Лили в нежно-зеленом платье. Лили за руку с которой шло двое детей — ее копий, только в костюмах, брошки на шейных платках которых выблесковали на солнце изумрудами. Этого оказалось слишком. Этого — и экстракта белладонны, флакончик с которым разбил Малпеппер, пытаясь хоть как-то оправдаться относительно качества жабьей икры. Потеря сознания — словно благословение свыше. А затем он очнулся и это «Нюнчик»… Петуния, конечно же, кто как не она. Он и забыл… как они были похожи. Дамблдор говорил, что Поттеру будет хорошо у своей тетки — что же, какой шанс, что Петуния (ни разу не маг, это точно) вывела в Косой двух своих детей-близнецов, но где-то «потеряла» племянника-мага, которому через месяц ехать в Хогвартс? Он может и был Нюнчиком, но не идиотом. Из Косого Северус аппарировал в Хогсмид. И всю дорогу до Хогвартса обдумывал как бы у МакГонагалл вызнать адрес мелкого Поттера. Уж старая кошка точно в курсе, на ней ведь рассылка писем первокурсникам, да и поход к Поттеру она явно бы не уступила Спраут, а то вдруг ее возлюбленного героя не на тот факультет сагитируют. В итоге, так и не придумал. Пришлось посреди ночи взламывать кабинет МакГонагалл, вполголоса проклиная шотландскую паранойю — он даже на сокровищницах Пожирателей раньше столько смертельных и мужествалишающих проклятий не видел, как на кабинете скромной престарелой заместителя директора. А сигналок, сигналок-то сколько! Будто внутри содержимое парочки сейфов древнейших семейств хранится, а не гора никому (кроме бюрократов из Министерства) не нужной макулатуры. Но взломал, не зря когда-то на спор с Эйвери полез в склеп одного из предков того. Всего-то и обошлось тогда сломанной ногой и рваной раной на боку, шрам от которой и сейчас на дождь ноет, зато опыт, опыт-то какой приобрел. Если верить записям МакГонагалл жил некий «Гарри Поттер» в городе Литл-Уиннинге, в доме номер четыре на улице Тисовой. Там же проживал и некий «Дадли Эванс» — неужели Петуния родила вне брака? Больше никаких «Эвансов» или «Поттеров» среди первокурсников не значилось, да и адрес проживания у прочих был иной. Осталась мелочь — найти, где же этот таинственный Литл-Уиннинг находится и решительно переговорить с Петунией. Очень. Решительно. Можно прямо завтра этим и заняться. Да только очередное распоряжение от Министерства — Темного Лорда на них нет — и Северус был вынужден переписывать учебные планы всех семи курсов по новой. Дескать, правила оформления новые, обязательные к изучению темы — тоже новые, пусть и не все. Следующую неделю преподаватели, уже все сползшиеся в замок, общались исключительно посредством проклятий. И бегали друг к другу, чтобы подсмотреть, а как «эту очередную хренотень» оформил коллега, словно те самые нерадивые школьники. Поэтому выяснил про графство Суррей он только в десятых числах. И еще не меньше трех дней, выгрызая свободное время у сна, высчитывал координаты для аппарации. И то, дважды умудрился ошибиться: первый раз его вынесло посреди Северного моря, причем лицом в сторону Азкабана — он буквально видел этот проклятый остров, бултыхаясь в воде и пытаясь сосредоточиться и взлететь. Второй был, несомненно, удачнее, его всего лишь посреди оживленного шоссе выкинуло и пришлось уворачиваться от мчащегося маггла, и еще одного, и еще… Но третий раз — удачный. Пусть Северус на этот раз подстраховался как мог, и аппарировал подняв все щиты. Но — нет. Мирный пригород, одинаковые домики, ухоженные участки… Табличка, прямо перед выдающимся носом: «Тисовая улица». Четвертый дом найти тоже оказалось не сложно. Чтобы упереться в запертую дверь. И дом без малейших признаков жизни. Северус даже Темпус наколдовал на всякий случай, но нет, в девять-то часов вечера точно кто-то уже должен был быть дома. Пришлось идти по соседям — применять легилименцию против магглов, конечно же, запрещено, но если про это никто не узнает… Он все же в Пожиратели не от любви к ромашкам пошел. Так он узнал, что напротив живет сквибка, приставленная Дамблдором, что соседка с третьего дома спит с молочником, собственно, как и ее муж, только друг от друга они старательно это скрывают. И только соседка из шестого дома была в курсе, что все семейство Эванс — Северус перестал что-либо понимать в семейном положении Петунии, серьезно — уехало до самого сентября куда-то в Шотландию. К родственникам.