Аконит

      Движения изящны и грациозны. Камико медленно поднимает руки. Пальцы слегка изогнуты, и кажется, что они касаются невидимого потока воздуха.       Посуда разбивается.       Ноги, обутые в традиционные таби, легки и уверены. Повороты тела плавные и непринужденные.       Подол платья пропитывается каким-то бульоном.       Камико закручивает светлые волосы в легкий узел, а затем распускает, позволяя им свободно падать на спину.       Бутылка с сакэ опрокидывается и содержимое медленно расползается по столу.       Прекрасный танец, но, к сожалению, зрители отказались весьма и весьма придирчивыми! Камико недовольно фыркает, а Буцума Сенджу исподлобья смотрит на дочь.        — Уведите.       В сопровождающих Камико, видимо, все ещё теплилась надежда на то, что химэ не столь безумна, чтобы заявиться на собрание старейшин и сотворить подобное.

***

      В эту эпоху женщина не более чем разменная монета. Камико понимает, но не принимает сей факт, поэтому очнувшись в теле младшей из дочерей главы Сенджу, решает действовать про принципу «Бей своих, чтобы чужие боялись». Очень скоро, Камико перестает быть средством для заключения политических союзов. Теперь ее даже за бесплатно никто не возьмёт.       Химэ живёт в самом дальнем крыле кланового поместья, лишённая всех благ, присущих благородным девицам. У Камико нет дорогих украшений и платьев. Ее тело не омывают слуги и переодеваться ей приходится, увы и ах, самостоятельно. Но Камико думает, что это не большая плата за то, что ее не трахает какой-то жирный дед.       Камико безумна, но безумна она настолько, насколько требуют обстоятельства — недостаточно для того, чтобы сослать куда-то далеко или вовсе убить, но достаточно для того, чтобы в качестве потенциальной жены или наложницы ее никто не рассматривал.       Кто-то смотрит с отвращением, но чаще всего Камико видит в глазах людей сочувствие.       Столь красивая девушка в такой ситуации. Какая жалость!       Камико читает, читает много и читает далеко не то, что полагается читать химэ клана. Благо, она не обременена занятиями для благородных девиц.       В мире, где люди буквально способны творить что-то за пределами человеческих (и не только)возможностей, не изучать хоть что-то связанное с этим — преступление.       У Камико пара слуг, которые приносят еду и иногда убирают помещение и охрана, сопровождающая ее только за пределами ее крыла, поэтому безумная химэ практически все время предоставлена самой себе.       Хаширама приносит сестре сладости, а Тобирама столь желанные свитки с основами ирьедзюцу и фуиндзюцу, написанными от руки альбиноса — оригинальные свитки, из которых была взята информация, было запрещено выносить за пределы кланового хранилища. Осознание того, что Тобирама провел ни одну ночь за этим делом, разливалось по груди приятным теплом.        — Ками, — Хаширама берет руки сестры, сплетая ее пальцы со своими. — Ты ведь… Ведя себя таким образом…— На секунду замолкает и крепко задумавшись о чем-то, внезапно трясет головой и решительно смотрит ей в глаза. — Когда война закончится, я сделаю все возможное для того, чтобы тебе больше не пришлось притворяться.

***

      Вот и прогулялась.       Камико смотрит на черноволосую девушку истекающую кровью. Она совершенно не ожидала того, что ей вообще когда-нибудь представиться возможность использовать ирьедзюцу на ком-то кроме себя.       — Неправильно. Обычно в таких ситуациях говорят «Спасибо». Давай, повторяй за мной: «С-П-А-С-И-Б-О».        — Обычно в таких ситуациях люди стараются не нести всякую херню. — Спасённая девушка сильнее прижимает кунай к горлу спасительницы.       Камико отпускают и напоследок буркают тихое «Спасибо». Сенджу улыбается и разминает шею. Царапина от куная медленно затягивается.       Через какое-то время по всему клану проходит известие о том, что второй наследник почти прикончил «гаденыша-Учиху», но выскочившая откуда-то девчонка, не дала случиться задуманному. Бедняжка взяла весь удар на себя, а Учиха отделался легкими травмами и, вполне возможно, не совсем лёгкой травмой психологической.

***

      Камико не чувствует особой любви к Сенджу, наверное поэтому и ненависти к Учихам у нее не наблюдается. Вполне возможно, ввиду этих обстоятельств, к заключению мира между кланами, она относится спокойно, совершенно не разделяя столь негативные настроения масс.

***

      — И как Вы поняли, что я притворяюсь?        — Просто я не слепой. — Сложив руки на груди, мужчина хмыкает. Хоть на вид ему в районе двадцати лет, назвать его парнем язык не поворачивается: слишком уж он статный.       — В таком случае, все остальные, стало быть, слепые? — Камико наигранно удивлённо округляет глаза и очаровательно вскидывает брови, закрывая рот ладошкой.        — Учитывая, то, с каким рвением они пытались разглядеть в договоре мельчайшие нестыковки, со зрением у них все в порядке, но наблюдается заметное слабоумие       Камико хихикает        — Ай-ай-ай, химэ, про ваших соклановцев злословят, а вам смешно. Никакой преданности! — В той же наигранной манере, Учиха вскидывает руки.        — Боже-боже, неужто я и в правду создаю такое впечатление? Просто мне показалось, что обижаться на такую безобидную колкость не совсем правильно. — Хитро сощурившись, она смотрит ему прямо в глаза. Какая дерзость для девушки!       — Что вы имеете ввиду под «неправильно», химэ?       — У Сенджу есть сборник анекдотов про Учих и в связи с этим я решила, что будет слишком мелочно обижаться на подобные высказывания…

***

      Когда Учиху начали видеть в компании Безумной Химэ, люди были немного озадачены. Когда главу клана замечали с цветами в руках, которые позже каким-то необъяснимым образом оказывались вплетены в волосы младшей Сенджу, люди были мягко говоря, в недоумении. Когда люди видели Хашираму на пару с младшим наследником Учих с твердо отпечатавшейся эмоцией шока на лице; довольного, как кота, объевшимся сметаной, Мадару и злющего Тобираму, все начало вставать на свои места.

***

      Мадара смотрит в зелёные глаза напротив и понимает, что никогда не видел в своей жизни нечто настолько прекрасное.       Хрупкое.       Беззащитное.              Иррациональное желание присвоить себе, загорается в голове ярким огнем. Все разумные доводы разбивались подобно хлипким волнам. Вся вселенная сконцентрировалась в одном существе.       У Учих абсолютная любовь, нездоровая. Ради нее они и убьют и умрут, мир сожгут ради неё. Учиха снаружи подобен льду, но внутри у них огонь, способный испарить любой океан.       Мадара не дурак, нет. Он не давит, делает все постепенно. Понимает, что в таком деле спешка ни к чему — качественный результат требует большего времени. Учиха хочет не только любить, но и быть любимым. Мадара не тактик — он стратег.       И когда он слышит заветное «Забери меня», стена невозмутимости даёт трещину, ровно как и ребро Камико, ставшее жертвой слишком крепкой хватки Учихи.        — Надеюсь, после первой брачной ночи у меня останется хотя бы одна целая кость. — Ками ехидно смотрит на почти Мужа, проводя, светящейся зеленым светом, рукой по поврежденному участку.        — Не говори глупостей. — он беззлобно щелкает Сенджу по лбу, но в голове все же проносится «Я тоже надеюсь».