Пластик

Антон провёл оставшийся вечер в не совсем для него понятном нравственно-разбитом состоянии, при этом со странным чувством лёгкости в голове и теле. Они мирно посидели с Сашами на кухне, вкушая печенье и попивая чаи, а потом живой Саша похвастался тёте Ане маникюром — и ему, как обычно, крупно повезло, ведь тётя Аня решила насовсем отдать ему баночку лака за ненадобностью. Что-то сказала про свою лихую молодость, когда сама баловалась чёрным лаком и другими штучками в стиле эмо или панк, которые у рассеянного Антошки с образом мамы отчаянно не вязались, и Александр — изрезанный, выкрашенный чёрный лаком, по-новому перебинтованный по мастер-классу в Ютубе, который Антон всё-таки заставил его смотреть — отправился домой. Потом Антону пришлось пережить неудобный разговор с мамой: та слышала, что парни говорили о чём-то на повышенных тонах (возможно, слышала и Тошкины всхлипы, но решила не уточнять эту часть — этого мы не узнаем), видела брошенный в коридоре рулон туалетной бумаги и решила поинтересоваться, что это было и кто кого обидел. Тяночкин поотвечал неохотно, скомкано, зато очень спокойно и безразлично. О да, нервный срыв и ударная доза корвалола на время лишили его дёрганий, напряжённости, да даже запинок и всех излишних эмоций — отдыхать от всего этого Антошке определённо понравилось. В общем, видя такого умиротворённого Антона, который абсолютно равнодушно бубнил, что ничего серьёзного не произошло и что они с Сашей слегка повздорили из-за игры, девочки, домашки или чего-то там ещё, что могло присутствовать в их заурядных подростковых жизнях — мама уверилась, что всё в порядке, по крайней мере теперь, и смело послала Антона в магазин. Когда младший Тяночкин вернулся, то чувствовал себя чем-то средним между овощем и мертвецом из-за усталости, рано лёг спать с прозрачным Сашенькой, быстро заснул и долго проспал без единого сновидения. Ну а к утру он пришёл в себя окончательно. Достаточно, чтобы позаботится о самом главном — об отношениях с любимым человеком. «Ты точно не обиделся?», — его пальцы резво печатали в заметках, а взгляд исподлобья робко касался Сашиного мерцающего лица. Саша, кстати, не выглядел обиженным, а наоборот, беспечным, пока вилял ногами, сидел на парте и улыбался в своей привычной призрачной манере. — Нет. А на что мне обижаться? «Ну я думал ты ревнуешь к Саше,, мы вчера обняоись нпрример», — Антон печатал слегка взволновано и так же взволновано поглядывал на Сашу. Тот склонил голову, чтобы прочитать написанное — ему, честно говоря, даже читать не надо было, но, наверное, нравилось смеяться над Тошиными опечатками — пару раз ухмыльнулся и заверил Антона: — Ну я ж не пень ходячий, я понимаю, что тебе это было нужно. Телесные обнимашки всем человекам просто необходимы время от времени, в этом ничего такого нет. Он тебя успокаивал, только и всего. Вы ж не сосались? Антон отрицательно покачал головой. — Ну вот, — закончил Сашуля: — Мне не на что обижаться. Ну-у… Я мог бы придумать, на что, если бы захотел. Но пока не хочу, хе-хе. Антошка кивнул, тепло и благодарно улыбнувшись, и ненароком припомнил те «телесные обнимашки», так необходимые людям время от времени. Тепло Сашиного живого тела. Твёрдость Сашиных коленки или плеча, которые касались шатена. Острота чувств, когда Сашины пальцы хватались за него, и наоборот, ласковая, но всё ещё невероятно чёткая мягкость, когда Сашины ладони гладили ссутулившегося Антошку по спине, пробегались по позвонкам. Нарочитая осязаемость. Пока Антон думал о ней и вспоминал её, он не успел заметить, как мерцающий Собакин перебрался на соседний стул, обвил его плечи и в общем-то прижался к нему почти с той же отчаянностью, с которой живой Собакин делал это вчера. — Ты чего? — Антон шепнул одними губами, сбитый с толку. — Ничего! Просто настроение тискаться, — Собакин ответил и потёрся головой об голову Антошки. Одно из многочисленных преимуществ прозрачного Саши по сравнению с телесным — вытворяя подобное, он не портил Тяночкину причёску. — Хорошо, — Антон прошептал, невольно улыбнувшись, расслабился и постарался насладиться. В такие моменты он больше всего радовался тому, что не пользовался популярностью в классе: можно было со спокойной душой наблюдать за суетящимися перед первым уроком одноклассниками, как за рыбками в аквариуме, пока обнимаешься с прохладным Сашулей, и не бояться, что всё утро к тебе будут подходить и желать хорошего утра, разговаривать, что-то спрашивать, шутить и так далее, в общем, отвлекать от мурлыкающего Сашки под боком. Нежданно-негаданно, в классе появился второй Саша. Неожиданно, потому что к первому уроку, так ещё и без опоздания. — Доброе утро, Тоха! — Саша весело поприветствовал друга на полпути к парте и, не доходя до неё, бросил рюкзак на парту. Тот лихо пролетел стол и приземлился на Сашин стул и в самого Сашулю на нём, сгоняя его оттуда, словно кошку. — Фу блин, он мне рюкзаком все кишки поотбивал! — …Доброе утро, — Антон ответил и улыбнулся не столько пришедшему Собакину, сколько собственному влюблённому настроению после нежных обнимашек с Сашенькой. Последний торопливо перебрался на край Тошиной половины парты. — У тебя хорошее настроение, я смотрю! — Собакин выглядел приятно удивлённым. Он опустился на стул, предварительно скинув рюкзак на пол. Сегодня у него, кажется, было настроение кидаться вещами и сбрасывать их. И так, он опустился на стул, положил подбородок на костяшки пальцев, спрятанные в длинные рукава, что выглядело на самом деле мило, если отвлечься от контекста, и захлопал белыми ресницами: — Есть хорошие новости? Может, химичка умерла? — Ох, если бы, — вставило приведение. В отличие от Антона, оно позволяло себе желать смерти учителям без малейших угрызений совести. — Хах, пока нет, просто… Просто хорошее настроение, наверное, — Тяночкин коротко переглянулся с призраком и повторил с теплом: — Да. Хорошее. — Очень славно! Выспался? — Наверное… — Антон начал неуверенно, потому что не вспоминал слово «выспаться» уже как несколько недель, и как будто подзабыл его значение. Слегка подумав, он припомнил его и предположил, что сегодняшняя ночь вполне подходила под описание. Тошик кивнул увереннее: — Да. На самом деле да. Даже кошмары не снились. — Ой, ну кайф, а мне такая херня приснилась, короче, это был Майнкрафт в реальной жизни, только я руку сломал, пока дерево рубил, и- — светловолосый затараторил, но неожиданно прервался, зависнув на стуле, на коем активно качался, в опасном положении, и вопросительно блеснул покрасневшими глазами: — Ты сказал, кошмары? А что, часто снятся? — Ну-у… Не то чтобы часто… иногда, — Антон пожал плечами, а сидящий на парте Сашенька серьёзно подтвердил без намёка на иронию: — Ну да, всего лишь половину ночей — это не много. В голосе живого Саши сквозило не столько беспокойство, сколько чистое любопытство: — И что тебя там кошмарит? То есть снится? Тяночкин устремил взгляд во множество серых квадратов, которые при помощи таких же квадратных и в основном перегоревших белых ламп устилали потолок класса, и стал припоминать: — …Червяки, кладбища, падения в пустоту, эм… — он намеренно избегал главного героя своих страшных снов. Называть его ему же в лицо Антону показалось невежливо. — Ага, — главный герой Тошиных кошмаров внимательно слушал, кивал и улыбался самым обворожительным образом, но его любопытство явно не было удовлетворено, и он ожидал чего-то большего. Антон вздохнул и закончил: — …Если честно, обычно ты. Сашка звонко рассмеялся. — Ха-ха! Офигеть, я такой страшный? — Та нет, просто… ну… — Антошка понял, что ничего простого в его голове не творилось уже давно, и добавил с глупой улыбочкой: — Ладно, я не знаю, что просто. Саша понимающе хмыкнул, прикрывая глаза, и на секунду задумался. Покивал сам себе, ухмыльнулся своим мыслям и по-умному протянул, не поднимая век: — На самом деле, это интересно. Знаешь, Тошенька, — Саша приоткрыл один глаз, словно кот, и хитро зыркнул им на друга: — говорят, что сны — зеркало души… — Вообще-то, так нихрена не говорят, — робко заметил школьник, — но ты хочешь сказать, что через сны можно понять, что у человека в голове? — Да, именно. К примеру, у тебя — червячки. Антон мысленно поблагодарил телесного Сашу за то, что тот не начал шутить про глистов, как это было в прошлый раз. — А у тебя Майнкрафт. — Да, этот сон очень точно показал мой внутренний мир. Кстати, я умер в конце, — Саша добавил невзначай. — Вскрыться в Майне — это надо уметь! — прозрачный Саша удивлённо вставил даже с восхищением. Антону же такой поворот Сашиного внутреннего мира не очень понравился, и прежние переживание потихоньку стали возвращаться к нему. Он поджал губы, наскоро оглянулся — и наклонился к живому Собакину. Тот понял друга без слов и тоже наклонился, лукаво сверкая глазами. Призрачный Саша, чтобы не отставать от этих двоих, и сам склонился над ними. Тяночкин взволнованно прошептал: — Ты и там вскрылся? Живой Сашуля опять рассмеялся прямо у него перед лицом, и, хотя Сашин смех имел свойство радовать Тяночкина и обычно вызывал желание смеяться за компанию, в этот раз Антону стало неприятно от его несвоевременности. В конце концов Собакин перестал смеяться и хрипло возразил: — Нет. Я же говорил, что руку сломал. — И что? — И умер, — Саша стал объяснять: — Потому что я добывал и добывал, добывал и добывал, а рука-то сломанная, и каждый раз получал урон. Ну я подобывал так дерево минут пятнадцать и помер. — Тю, так зачем продолжать, если получаешь урон? Собакин напыщенно фыркнул и выпрямился, чтобы посмотреть на Антошку сверху вниз: — Тош, а как я, по-твоему, Майн пройду, если не добуду дерево? Не будь нубиком. — Сам ты нубик! — Тяночкин бросил горячо, слегка краснея. Саша ходил по тонкому льду, уязвляя Тошино геймерское достоинство. — Вообще-то, Майн можно пройти без дерева! — Не может быть, не выдумывай. — Блоггеры проходили! — Нет, Тош, не проходили. Ты фантазёр. Расслабленная улыбка Саши и весело прищуренные глазки говорили о том, что он прекрасно знал, что Майнкрафт можно пройти без дерева, но испытывал бурное удовольствие, наблюдая за тем, как Антошка бесится. Антон стукнул по столу, прямо как его отец делал, когда мама просила того продать шаху. — Поспорим? — Ну давай, — Собакин неожиданно быстро согласился. — Спорим на отсос. — О, прикольно, — вставил прозрачный Саша, которому за происходящим следить было тоже весьма интересно. Антон не разделял спокойствия Саш и не мог не покраснеть ещё сильнее. — Чё сказал?! — Я сказал, спорим на полтос. А ты что услышал? — Иди ты!.. К их парте подошла Алина. По её чеканным и быстрым шагам угадывалось скверное, даже яростное настроение девушки. Антон было открыл рот, чтобы поздороваться с подругой, но стоило ему увидеть насупившееся лицо Алины и её карие глаза, мечущие молнии, как желание здороваться отпало, и он слегка съёжился, чтобы не попасть под горячую руку. В любом случае молнии были направлены не на Антошку, а на его беловолосого друга. Тот не сразу заметил появление одноклассницы, и когда додумался обернуться, то совершенно проигнорировал недовольный вид Алины и весело заговорил: — О, Алин, доброе утро! Ты как раз вовремя. Разобьёшь нам спор? Мы тут спорим на- — Собакин, что это? — она процедила и бросила на парту перед Сашей слегка помятый листик, который сразу показался Антону знакомым. — Хм, — прозрачный Собакин наклонился к загадочному предмету и внимательно его рассмотрел. — Я уверен, что это листик. Ставлю полтос на то, что это листик, — он обернулся к Антону и обаятельно улыбнулся, добавляя: — Или поспорим на минет? Азарт и любовь к спорам были у обоих Саш в крови. А Антон почему-то не горел желанием спорить на что-либо, как минимум потому, что тоже ставил на листок. Но это касалось призрачного Собакина, а живой, кинув на бумажку всего один оценивающий взгляд, с умным видом кивнул и сделал следующий вывод: — Список отсутствующих, никак иначе. — Саша, — Алина начала относительно спокойно, хотя её едва ли не потряхивало от злости, — ты понимаешь, что нужно писать в список отсутствующих? — Понимаю, конечно, — Собакин кивнул совершенно невинно и очень понимающе. — Фамилии тех, кто отсутствует, то есть кого нет. Призрак и Антошка поддерживающе кивнули. Звучало логично. — А ты что написал?! — девушка свирепо указала невозмутимому Собакину на его листочек. — Кто такой Шишкин, кто такая Зайцева?! Антон впервые слышал эти фамилии. — Алин, ну тут же всё написано, смотри: это те, кто не присутствовал такого-то ноября на уроках. — Так у нас вообще таких одноклассников нет!!! — Вот именно. Их нет, а значит — они отсутствуют, поэтому я и записал их в список отсутствующих. Вопросы? Алина долго не могла подобрать аргументов. В конце концов, она выдохнула, мягко улыбнулась и подытожила: — Больше не дам тебе никакие списки писать, пидрила. Меня за это завуч отругала. — Вот сучка! Передай ей, что, если её чё-то не устраивает, пусть приходит сюда и говорит со мной лично! — Обязательно, — Алина буркнула, забрала листок и вернулась к своему месту. — …Саш, ну ты даёшь, — только и смог пролепетать Антон. Алину было искренне жаль, а за Сашу — стыдно. Собакин улыбнулся и пожал плечами: — Я писал наугад. Не думал, что эти списки правда кто-то читает. Звонок. Антон поднялся, и Саша за ним. Второй, прозрачный, немного подумал, и поднялся тоже — за компанию. А когда сели, то живой Саша торопливо зашептал Тяночкину на самое ухо: — Кстати, Тош, я… насчёт Майна я пошутил, давай, может, не будем спорить? Мне ещё нужен мой полтос. Тоша вздохнул и, так и быть, согласился. И хотя день начался вполне нормально, да и все — кроме Алины — пребывали в достаточно хорошем настроении, но чем дольше Антон сидел рядом с этим Сашей, точнее, между двумя Сашами, косо поглядывал на более плотного из них, особенно на его запястья, и вспоминал вчерашний день, тем страннее себя чувствовал. Антошке, во-первых, было неудобно за свою истерику, которую живому Саше пришлось не только лицезреть, но и справляться с ней, заливая корвалолом. С другой стороны, Саше, наверное, тоже было хотя бы немного стыдно за свою изрезанность. Ведь Антошке тоже пришлось её лицезреть и в каком-то роде с ней справляться. В общем, показывали они это или нет, но обоим было по-своему неловко. Впрочем, это не было большой проблемой: Саша свои чувства вообще редко выражал, а Антон отвлекался от неловкости на приведение рядом. И вообще, в конце концов, Тяночкин был даже рад, что всё случилось именно так. Теперь он был посвящён в очередную тайну Собакина, ужасную и очень грустную, и лучше бы её вообще не было, но она всё-таки была, и прочувствовать её ужас и грусть — лучше, чем неведение. Тошино причастие к этой тайне позволяло укрепить их дружескую связь и приблизиться к тому, чтобы понять Сашу. Если Сашу в принципе возможно понять, потому что вряд ли кто-нибудь на это способен в полной мере, даже сам Саша. *** Говорят, что понедельник — день тяжёлый. Ну а вторник — день не очень тяжёлый, потому что не было ни химии, ни седьмого урока. Ребята потупили на математике. Размялись и согрелись на физкультуре (на которой Антошка один раз словил мяч головой, что было неприятным, но привычным делом). Прониклись патриотизмом, осознали свою роль в социуме и вздремнули на обществознании. И стали дожидаться русского, коротая большую перемену, как умели. Каждый коротал по-своему, однако большинство предпочитало спуститься в столовую или культурно провести время в туалете. Чуть менее популярный вариант: погулять по школе. Поэтому класс русского, светлый из-за больших окон, зелёный из-за соответствующего цвета доски, шкафа, штор и даже пола, очень скоро стал полупустым и тихим. И сидеть в нём было славно, даже если не заниматься ничем интересным, а просто отдыхать и глядеть в окно: по-весеннему зелёный интерьер создавал приятный контраст с практически зимним, чёрно-белым ландшафтом снаружи. И хотя в школе было прохладно, но за окном — куда холоднее, и одна эта мысль в каком-то роде грела, ведь всё познаётся в сравнении. — Смотри, Тош, там кот! — прозрачный Собакин от нечего делать забрался на подоконник и указывал Антошке на бродячего кота неподалёку. — Ой, он, кажись, срёт! Ты видел? Антон мысленно попросил Сашулю дать ему на минутку спокойно насладиться красотой полупустого класса и тихо поразмышлять про ландшафт. — Эй, Тоша-а-а! Хватит втыкать, идёшь в столовку? Ни один из Саш не давал шатену спокойно насладиться красотой полупустого класса и тихо поразмышлять про ландшафт. — Ну… — Антон оторвался от окна, устало повернулся к живому Собакину и пошелестел мелочью в кармане, не уверенный, что хочет её тратить на сомнительный обед. Криво улыбнулся: — У меня нет выбора, наверное? Саша погрозил Антону пальцем, ощетинился и торжественно заявил: — Нет, Антон, выбор есть всегда! Мы живём в свободной стране! — Капец ему на обществе мозги промыли, — вставил Саша с подоконника. Антон тоже так подумал и переспросил телесного Сашку с ноткой недоверия: — Да?.. Собакин задумался на какую-то долю секунды, потом махнул рукой, заулыбался и затараторил: — Нет конечно. Но сегодня у тебя выбор есть! Я сам пойду, не скучай!! — и перед тем, как Тошик или даже призрак успели что-то сказать, Саша бросился вон из класса. Парни переглянулись и изрядно удивились, что он не настаивал. Ну ладно. Больше времени, чтобы расслабиться, посмотреть в окно на котов, чем бы те не занимались, и побыть вдвоём. В классе стало по-настоящему тихо. Живой Саша убежал в столовую, шумная Ульяна ушла наматывать круги по школьным коридорам с подругой. И даже Алина, которая в принципе была тихой, но иногда любила покричать на непутёвых тиммейтов отборным матом, в классе не присутствовала. На этом скромный перечень одноклассников, с которыми Антон поддерживал какое-никакое общение, подходил к концу. Оставался только призрачный Сашенька, но из-за того, что тот ни черта не учился, Тошенька и одноклассником как таковым того не считал. В общем, таким образом класс оказался в полном их распоряжении, они могли вдоволь насмотреться в окно, послушать музыку в наушниках и приятно поболтать шёпотом либо с помощью переписки в заметках. Только вдвоём. Остальным одноклассникам до этой странной парочки не было никакого дела. Им, мирно жующим домашние бутерброды, играющим в незамысловатые мобильные игры, ведущим расслабленные беседы ни о чём, было невдомёк, что парни с последних парт — лёгкий на подъём Сашка и робкий Тяночкин — хранили свои тайны. Про Сашу, может, и догадывались, но про Антошку с его ручным приведением — точно нет. Он сам, по крайней мере, был в этом уверен. Так они и сидели, мило перебрасываясь сообщениями о своём, призрачном, минут пятнадцать, хотя время с прозрачным Сашей проходило совершенно незаметно. А что ещё для Антона было незаметным — так это Алина. Её строгий голос вдруг прозвучал у него за спиной, над самым затылком: — Антон. Напуганный Тяночкин резко обернулся и отпрянул от неё, в процессе больно ударяясь локтем о край парты. Он ойкнул и судорожно прижал телефон к груди в надежде, что Алина не прочитала там сопливые сообщения, которые предназначались только туманным Сашиным глазам. — Приветик, — сразу улыбнулся туманный Собакин. Чайкина выглядела слегка напряжённой, её грудь вздымалась тяжело и часто под рубашкой и повязанным на шее бантиком. Казалось, она только что пробежала несколько лестничных пролётов. Она отрывисто скомандовала: — Надо поговорить. Быстро. В коридор. Алина не оставляла времени на лишние копошения или вопросы. Она решительно развернулась и направилась к двери. Антон и Саша молча поспешили за ней. Ребята прошли — в таком быстром темпе, что почти пробежали — до другого конца этажа, подальше от кабинета. По пути они невольно подслушали разговор техничек, которые жаловались, что какие-то не самые умные дети — и это очень мягко сказано — оставили в мусоре открытый лак, который из него протёк и доставил им кучу проблем. Антон боялся оборачиваться. В итоге они остановились в достаточно укромном уголке недалеко от лестницы. Там Алина с Антошкой смогли немного перевести дух. Духу, кстати, это не требовалось, ведь он, как всегда, был спокоен и расслаблен, дышал легко и бесшумно. Антон уже думал спросить, не досталось ли Чайкиной опять от завучей за какие-то Сашины проделки, когда та начала: — Слушай, Саша же гей? Антон прикусил язык. Его лицо окрасилось всей гаммой шока и непонимания, и пришлось в лишний раз сжать телефон, чтобы тот не выскользнул из руки. — Э-э?.. Сашенька хрипло запротестовал: — Нет конечно! Я только по милфам. Алина опустила взгляд и накинула на голову капюшон с ушками, как имела привычку делать, когда смущалась: — Просто он сейчас прицепился ко мне в столовой… и, честно слово, как будто клеился ко мне. Спрашивал, как у меня дела, делал комплименты, миленько себя вёл… Даже предложил купить мне булочку с вишней. Но мне слабо верится, что он вообще по девочкам. Я ещё подумала вначале, что он пытается загладить вину за список, но это как-то далеко зашло. Антон нервно улыбнулся: — Ну… — его речевой аппарат не поспевал за стремительно развивающимися мыслями, среди которых появлялось больше вопросов, чем ответов: «Неужели по Саше так видно, что он гей? Так вот зачем ему понадобился полтос, кстати говоря, непонятно откуда взятый, ведь он, вроде как, отдал все деньги Милене? И какого лешего этот, извините, щучий пенис клеится к Алине?». — Булочка вкусная хоть была? — уточнил Сашуля. — И что, купил? — Тяночкин спросил в этом же направлении. Всё, что угодно, лишь бы избежать скользких разговоров про ориентацию друга. Алина покачала головой: — Нет, я как подумаю, откуда у него деньги, у меня аппетит пропадает. Но он купил себе. Тошик кивнул. — В общем, не суть, — Алина глянула на часы, чтобы убедиться, что до урока остались считанные минуты, и нахмурилась: — Я правильно понимаю, что ты не говорил ему о?.. — в этом немноголюдном закоулке коридор был практически пуст, но девушка всё-таки глубокомысленно понизила голос: — о своих отношениях? — Не-е, Тошик почему-то держит меня в секрете, — улыбнулся Саша. Антон стыдливо поджал губы: — …Не говорил. — Я так и поняла. Значит, он просто выведывал у меня информацию. — Выведывал?! — Да, я сама не заметила, как мы плавно заговорили о тебе, а потом и про отношения, и… Он, кажется, просто очень хотел узнать, кто тебе нравится, — девушка закатила глаза: — Немного обидно, знаешь. Вначале тобой интересуются, а потом оказывается, что это просто манипуляция для получения информации… Антон сочувственно кивал, и в то же время украдкой ужасался. Едва ли его жизнь сейчас, с двумя Собакиными, можно назвать спокойной, но если осязаемый узнает про загадочного «парня» — это станет настоящей катастрофой. Мальчик не хотел жалеть, что рассказал Алине о своей своеобразной любви, ведь очень доверял ей, но… Собакин был безгранично прилипчивым, хитрым и догадливым. Кто угодно мог бы проговориться. — Да, это очень неприятно, — шатен замялся. — А ты, кхем… т-ты ему… рассказала? Алина притянула к себе ладошку и твёрдо ответила: — Ты что, нет конечно! Вначале я просто пыталась сменить тему, а когда он стал совсем наглеть, я ему сказала так: «это не моё дело. Если тебе интересно, Саша, то иди и спрашивай самого Антона. Если он захочет, то расскажет, если нет — значит нет, и он имеет на это право!». Незыблемые принципы Алины и безоговорочная преданность их дружбе, вопреки всему, что происходило между ними, даже вопреки очарованию коварного Собакина — тронули Тяночкина. Он печально улыбнулся, уронил плечи с облегчением и пролепетал: — Блин, Алин, спасибо, ты т-такая... Ты очень хорошая! — школьник был счастлив, потому что благодаря стойкости Алины огромное количество проблем и неприятных ситуаций разрешились, не успев возникнуть. Чайкина тут же смягчилась, склонила голову, прижала ладошку к груди и посмотрела на Антону почти с материнской теплотой: — Антош, мы же друзья, конечно, я не буду выдавать твои секреты. Ты разве не знаешь сам? — Знаю! Просто Саша, он же такой… Он если прицепился, то всё, уже не отстанет, он как… колючка? — Как репейник? — уточнила Чайкина. — Да, да… Ты извини, мне сказать ему, чтобы он тебя не доставал? Я скажу! Ты уже один раз получила из-за него и… Она перебила его: — Да всё нормально, Тош, за меня не волнуйся. Я не злюсь. Я скорее за тебя волнуюсь. Поговори с ним, чтобы он тебя этим не доставал. — Спасибо, Алин, просто… — Тяночкин выдохнул, опуская глаза, потёр рукава своей рубашки пальцами и вложил как можно больше благодарности в следующее слово: — Спасибо. — Иди сюда, — девушка улыбнулась шире и протянула руки к Антону. Тот смутился лишь на мгновение, но затем припомнил слова Сашеньки о том, что всем человекам время от времени необходимы обнимашки с другими живыми человеками, и с радостью заключил девушку в объятия. Алина, как обычно, осязаемая и тёплая. Всегда приятно обнять осязаемого и тёплого, живого человека, ещё и такого доброго. Неосязаемое и холодное приведение не осталось в стороне. — Обнимашки-и-и! — оно тут же бросилось к ребятам и тоже обняло их в обоих. Антон вначале испугался, как бы у Алины от призрачных обнимашек не пошёл холодок по спине или неприятные мурашки, но ей, кажется, было всё равно. И всё-таки Алина резко отстранилась, заметив что-то в коридоре за углом и по совместительству за Тошином плечом. Она поспешно шепнула шатену: — А вот и наш репейник. Тяночкин настороженно обернулся, не выпуская Алину из своих рук. До звонка оставалось меньше минуты, потому коридор пустовал. Лишь пара запоздалых школьников бегом поднялись по лестнице, обменялись многозначительными смешками, пробегая мимо приобнимающих друг друга Алину с Антоном, и устремились в глубь коридора. В этой же глубине остановился так званый репейник — телесный Собакин. Увидев их вместе издалека, он резко остановился. А заметив, что они обнимаются в уединённом уголке, как будто опешил. Но замешательство не продлилось долго. Алина знала, кто нравится Антону; Алина не соглашалась говорить, кто эта девушка; Алина, наконец, обжималась с Антоном по школьным углам — все эти факты сложились в единый пазл в Сашиной беловолосой голове. Да, теперь Собакину всё ясно. На лице появляется торжествующая и удовлетворённая ухмылка и, чуть похрамывая, он попятился назад. Тяночкин тоже с ужасом осознал всю цепочку, что проскочила у его друга в мыслях, и пришёл к выводу, что это неизбежный рок судьбы: каждый Александр Собакин, что встречается на его жизненном пути, рано или поздно решает, что Антон влюблён в Чайкину. — Саша, стой! — Антон отпустил Алину и окликнул друга. — Ты не так!.. Относительную пустоту большого коридора разорвала и мгновенно заполнила оглушительная трель звонка. Она заглушила Сашин смех, то ли добродушный, то ли злорадный. Сам беловолосый развернулся и бросился бежать к классу, моментально скрываясь за углом вместе с двойкой других школьников. — Стой, собака! — Тяночкин крикнул ему вдогонку и вместе с прозрачным Сашенькой бросился за ним. — Не ори, уже уроки идут!!! — Алина одёрнула его, откровенно говоря, не многим тише, и побежала следом. Антон не мог думать об уроках. В классе Саша встретил Антошку торжественной ухмылкой и снисходительным взглядом, пока тот извинялся за опоздание и вместе с невидимым товарищем добирался до их последней парты. — Саш, — Антон опустился на место и напряжённо шикнул, боясь поднять голову и дёрнуть хоть одним лишним мускулом, чтобы не навлечь на себя внимание Тамары, ведь домашнее задание он едва ли сделал, — что ты уже напридумывал про меня с Алиной? Собакин хитро покосился на друга и нежно прошептал: — Следи за уроком, Тошенька. Потом поболтаем. Так говорит Саша, который не затыкается ни на одном уроке дольше, чем на пять минут? Это походило на издевательство и подогревало в Тяночкине раздражение. Он нахмурился и грозно добавил: — …Не лезь больше к Алине. Грозно не вышло. Скорее смешно. Саша прикрыл рот кулаком, чтобы не засмеяться на весь класс, и в итоге закашлялся. — Кхм. Кхем-кхем. Хорошо, сладкий, не буду. Потом поговорим. Тяночкин вздохнул. Если Собакин собирается помолчать хотя бы часть урока, то это только к лучшему, наверное. И всё равно было сложно сконцентрироваться на русском. Снова и снова вспоминалось, как в старые добрые времена призрачный Саша сводил его с Алиной. Будет ли так же поступать живой Саша? Видимо. Антон не понаслышке знал, как подобное сводничество — очередная причина для головной боли — утомляет, и заранее готовился морально. — Давай в крестики-нолики? Предложение поступило от мерцающего Саши тогда, когда Антошка бросил отчаянные попытки следить за уроком и заскучал. И тогда до Антона дошло, что второй Саша, который телесный, действительно больше не проронил ни слова с начала урока. Подозрительно. Он мысленно пообещал Сашуле поиграть позже и осторожно покосился на соседа по парте, чтобы проверить, был ли тот живым и чем занимался. Живой Саша мгновенно перехватил его взгляд и ответил другу мягкой полуулыбкой. Его физиономия уже не кричала таким превосходством и проницательностью. Она смягчилась. А в руке была ручка, Тошина, конечно, и он, вроде как, иногда что-то ею писал на листике. В общем, демонстрировал совершенно нормальное поведение заурядного школьника на уроке, чем и вызывал подозрение. В дальнейшем Антон время от времени поглядывал на него, чтобы убедиться, что, пока время шло, тот становился всё менее злорадным и всё более задумчивым. И ещё одна деталь, которая пугала: беловолосый всегда ловил Тошин взгляд. Каждый раз. Будто чувствовал его. И из раза в раз Антон первый опускал глаза, беспокойно пряча его в учебнике или переглядываясь с прозрачным Сашулей. Играть в крестики-нолики с последним под пристальным взглядом телесного Саши он так и не решился. К счастью всех присутствующих, под конец урока за Тамарой Витальевной пришли, и ей пришлось идти на какое-то срочное собрание. Она грозно приказала десятиклассникам самостоятельно переписать правила из следующего параграфа. Любому ёжику понятно, что делать этого никто не собирался. И она ушла. Началась привычная болтовня и шумиха. Парни на последней парте переглянулись. — Саш, — Антон решил не тянуть резину и сразу перейти к делу: — ты подумал, что мне нравится Алина? — Ага, — Собакин кивнул. От того озарения и «сложенного пазла» на его лице не осталось и следа. Он улыбался совершенно невинно. — Но теперь я так не думаю. — Вау, а он быстрее соображает, чем я, да? Ахах… — заметил призрак на парте и печально поболтал ногами в воздухе. Брови Тяночкина поползли наверх. Всё решилось чересчур просто. Точно был какой-то подвох. — …Почему? — он поинтересовался. Антон всё ещё был напряжён, готовый спорить. Сквозь расслабленную весёлость, что покрывала лицо Сашеньки, как маска, пробивались безумные нотки, когда он таинственно и тихо признался, явно довольный собой: — Потому что я поставил эксперимент. — Ты сделал что?.. — Поставил эксперимент. Все знают, что когда тебе нравится кто-то в классе, то ты будешь часто смотреть на него, так? — Ага, понятно, — Саша-призрак согласился, потирая подбородок и вдумчиво кивая, а потом мило улыбнулся: — Так вот почему ты на моего Тошеньку пялил весь урок? Антон молча кивнул. — …И я решил посчитать, сколько раз ты посмотришь на Алину за этот урок. Чтобы убедиться, — при этих словах Саша вытянул из-под листика, который заменял ему тетрадь, ещё один листик. На нём расположилось в ряд множество чёрточек. Антон не мог решить, что делать первым: возмущаться из-за того, что Собакин сделал из него лабораторного кролика, либо поражаться Сашиной изобретательности. Он иногда замечал, что Саша что-то чиркает, но думал, что тот расписывает ручку или вроде того, поэтому не придавал этому значения. — И это… — теперь у Антона не только брови поползли наверх, но и глаза полезли на лоб. — Это я столько раз смотрел на Алину?! По бумажке раскинулись два ряда чёрточек, который было не две, не пять и даже не десять, а больше, столько, что с первого взгляда даже и не сказать точное число. — В том и дело, Тошенька, что ты посмотрел на Алину целых… — Саша сверился с чёрточками, пересчитав их, и вынес вердикт: — Ноль раз. — Ноль раз? — Да, поэтому я не думаю, что она тебе нравится. Умные Сашины мысли преследовали и Тяночкина, и Сашеньку, но те, видимо, были быстрее, и совсем не догоняли. — А это что? — Антон нахмурился и тыкнул во множество начерченных палочек. — А тут начинается самое интересное, — Саша протянул с лукавой улыбочкой безумного учёного и постучал обратной стороной ручки по первой из строк: — На меня ты посмотрел… в общей сумме 16 раз за урок. Интересно, правда? — Вау, очень интересно, — поддакивал призрачный Саша. — …Да, — Тяночкин кивнул им обоим, нервно сглатывая. — А это что? — он указал на вторую кучку палочек. — А-а, ахах, это другое. Это я по приколу посчитал, сколько раз ты смотрел… — Собакин подвинулся ближе к Антону, так, что их плечи соприкоснулись. Слегка пригнулся, чтобы словить нужный ракурс, близкий к Тошиному. Прищурился, примерился и наконец — указал пальцем в точности на сидящего на парте Сашулю: — Во-о-от в эту точку. Сашуля удивился. И фыркнул, смотря на него сверху вниз: — Не тыкай пальцем, торчок, это невежливо. Саша продолжал: — 25 раз. Или 27, потому что пока я тебе всё это рассказывал, ты ещё пару раз туда глянул. Ты так особенно туда смотришь, Тошенька, вот я и начал считать. — Ха… Ха-ха, — Тяночкин посмеялся, понемногу впадая в панику. Неприятное чувство. Голоса одноклассников превращались в гул, а из гула — в белый шум. Саша зашёл слишком далеко, он как бы прорывался сквозь защитный купол, который Тоша выстроил вокруг себя с таким большим трудом. Саша доплывал до Тошиного островка безопасности и входил в его хижину без стука. А прозрачный Саша тоже молодец: сидел, наблюдал за происходящим. И не помогал Антошке выйти из сложившейся ситуации. Затаил дыхание и выжидал. Телесный Собакин легонько толкнул оцепеневшего Тошика в плечо и весело спросил: — Ну, как тебе мои эксперименты? На нобелевку тянет? Тяночкин улыбнулся чужой улыбкой и задал риторический вопрос чьим-то шутливым голосом: — Тебе было настолько скучно на русском, да? Живой Саша посмеялся: — Да-а, мне никогда так скучно не было в жизни. — Я уже понял… — Антошка поднялся, отрешённо улыбаясь и покачиваясь. — Ты куда? — Саша был спокоен внешне, но подался вперёд, готовый в любой момент встать и пойти за Антоном следом или, например, поймать его, если тот решит упасть в обморок. — Попрошу у Алины таблетку. Голова разболелась. — Это всё от сложноподчинённых предложений, Тошенька, — Саша протянул сочувственно и с облегчением откинулся на спинку. — Да, — Антон слегка потряс головой, чтобы прийти в себя. — Да. Таблетка не совсем лишает боли, но как-то успокаивает Тяночкина. *** Ещё из интересного, что случилось в этот день — это обмен улыбчивыми приветами с Настями, с которыми Антон имел радость познакомиться на дне рождения Чайкиной. И пару раз мелькнувший силуэт Жени Кашиной за углами. Очкастая только посматривала на Антона с Сашами, но так ни разу не подошла к ним. Саши на это не обращали внимания, а Антон и вовсе предполагал, что ему мерещится, и старался тоже не обращать. Англичанка так и не вышла из декрета. Честно говоря, многие уже забыли, как она выглядела. В общем, суть в том, что на последнем уроке ребята как обычно оказались предоставлены самим себе. Живой Сашка был приятно удивлён тому, что за время его бегов ничего не изменилось, и классу всё ещё приходилось ютиться в маленьком классе английского всем вместе. Антон было поспешил занять один из стульев, но у Саши была идея получше, и он потянул Тяночкина, а с ним и его призрака к дальнему углу класса. — С-Саш, сейчас все стулья займут! — Антон предупредил. — Мне надоело качаться на стульях, давай тут посидим для разнообразия. Мальчики смерили оценивающим взглядом учительский стол, к которому их привёл живой Собакин. Стула при нём уже не было — кто-то уже утащил. Антон уточнил: — На столе сидеть?.. — Я лично весь день на столах сидел, уже задница болит, — пожаловался мерцающий Саша. — Ещё лучше. Под столом! — Собакин торжественно объявил. — О-о, это я люблю!! — прозрачный Саша воскликнул и, не теряя времени, полез под стол. Ну а Антон всё ещё был настроен скептично. Тогда живой Саша, тоже недолго думая, показал ему пример: бросил рюкзак в угол, чуть не сбив мусорку («Спасибо, что не Сашу», — подумал Антон), развернулся к классу спиной и уселся на пол. Получилось не совсем под столом, а скорее перед ним — Собакин облокотился спиной о ящики, на которых лежала половина столешницы и в которых англичанка держала все свои немереные распечатки, и сделал вид, что ему никогда в жизни не было так удобно. Всё ещё сомневающийся Антон окинул класс взглядом: все стулья уже были заняты, и ребята начинали садиться на парты. В любом случае, оба Саши уже были на полу, так что мальчик отбросил сомнения, опустил и свой рюкзак и уселся к ним. Сашка подвинулся, чтобы друг тоже мог насладиться радостью опереться о ящики стола — и Антошка с удивлением отметил, в каком уютном месте они оказались. Шумящий класс остался позади: от него компанию отделял стол со шкафчиками, создавая отдельный тихий уголок для них вчетвером: для Антошки, двоих Саш и мусорки. Половина этой компании была неживой, но Антону в ней было весьма, весьма комфортно. Живой Саша больше не ставил эксперименты над другом и даже не пытался докапываться ни к нему, ни к Алине по поводу личной жизни Тяночкина, что Антона сильно радовало и от чего сидеть рядом с ним было ещё приятнее. — Ну, как сидится? — Знаешь, не так плохо, — признался Антошка. — Мне нравится. Прозрачному Саше тем временем надоело сидеть под столом, он покрутился там, а потом вылез и сел перед ребятами, рядом с мусоркой. — Может, поиграем в бутылочку? — он предложил и добавил: — Только с мусоркой я целоваться не буду. — Как твои делишки? — начал живой Саша, абсолютно игнорируя предложение другого Сашки. — Нормально. — Как голова? — Уже не болит, — Антон прислушался к самоощущениям и поправил: — почти не болит. — Как Гречка? — …Гречка? Как обычно. Утром спала у меня на лице. — Ахах, типичная Гречка! — Да, — Антошка пока что побоялся озвучивать идею про бутылочку, потому что сам тоже не шибко хотел целовать мусорку, и поддержал разговор по-другому: — А ты как? — Охуенчик, весь день мечтал посидеть под столом. Вот бы так на каждом уроке сидеть. Тяночкин усмехнулся, хотел задать ещё вопрос, который давно крутился на языке, но не решился. Мерцающий Собакин тут же поддержал его с милой улыбкой: — Да ладно тебе, Тош, спрашивай, если интересно. Он тебя не съест. — М-м? — живой Саша обратил внимание на затруднение Антошки. Честное слово, Тяночкину кажется, что он тоже читает мысли. Только не так успешно, как прозрачный Сашенька. Тяночкин поджал колени, робко повернулся к беловолосому, который разглядывал его привычно-спокойным, проницательным образом, и робко спросил, понижая голос, хотя в царящем вокруг шуме их вряд ли мог услышать кто-либо, кроме призрачного Саши да мусорки: — Эм… А как твои?.. То есть, можно спросить про?.. — Антон старается шевелить языком, но, когда приближается к сути, его останавливает что-то на подобие невидимой стены. — Про что? — П… — Тяночкин пытается, но комок в горле мешает, и он уже сомневается, хочет ли спрашивать вообще. Косится на Сашины руки, на край рукавов и то, что скрывается под ними. Живой Собакин догадывается с улыбкой: — Порезы? Антошка ёжится, потому что в классе немного холодно, а ещё потому, что это слово режет ему слух. Наверное, поэтому он и не хочет произносить его сам — побаивается, что оно оставит рану на языке. — …Да. Саша отвечает строго: — Нет, спрашивать нельзя. Запрещено законом. — Оу. Хорошо, — Антон поник и стал ругать себя за глупые вопросы. Конечно, Саше не захочется это обсуждать, зачем он туда полез? — Шучу! Спрашивай, конечно. Антон осторожно поглядывает на друга исподлобья, не знающий, чему верить, и уточняет: — Если тебе неприятно, то не надо. Сашка фыркает — сама беспечность: — Да спрашивай, лол. Тяночкин на пару мгновений задумывается, действительно ли Саша не придаёт своей боли значения или просто притворяется. Беловолосый сложил руки в замок и с интересом смотрел на Антошку, внимательно ожидая вопроса. — И как… — шатен замялся, поводил ладонью по воздуху, как будто это могло помочь ему подобрать слова, и закончил: — они? — Как они? О, просто чудесно. Хорошо поживают. Только зудят слегка, собаки. А так хорошо. — Кхм. Понятно. Собакин немного помолчал, ожидая ещё вопросов, и, недожавшись, мягко добавил: — Ты, может, что-то поконкретнее спросишь? Я правда не знаю, что ещё рассказать, — спустя мгновение, впрочем, он оживился и резво продолжил: — А, хотя знаю анекдот про порезы: решил, значит, хиппи порезать вены… — Швы, — вставил Антошка. — Час режет, два режет… — Собакин самозабвенно рассказывал анекдот и не сразу заметил Тошин комментарий. — Ась, швы? Что швы? — Ты говорил, что их давно пора снимать? Прозрачный Собакин подался вперёд и грозно возразил: — Тоша, блин, дай дослушать анекдот! — Та да-а, давно, — живой Собакин ответил Тяночкину протяжно, с виноватой улыбочкой. Антон сложил руки на колени и продолжал, тревожно потирая пальцы: — А что будет, если не снять вовремя? Или вообще не снять? Сашка задумался: — Не знаю. А хочешь проверить? — Собакин прищурился и поднёс к глазам свою изрезанную руку, уже выдумывая какой-то план. — Ха-ха, можем проверить. Сашина любовь к экспериментам пугала Тяночкина не на шутку, и тот мгновенно забраковал идею: — Нет. Нет, не хочу. Надо их снимать. Собакин прикрыл глаза и пожал плечами: — Та да, надо снимать. Они немного посидели молча, прислушиваясь к галдению одноклассников. Антошка спросил: — А как это делается вообще? Недолго думая, Сашка ободряюще улыбнулся и начал пояснять, заодно изображая всё жестами: — Как нефиг делать. Подцепляешь, наверное, ну, я не знаю… ножницами. И режешь, да? Потом, короче, вытягиваешь… — он явно выдумывал на ходу. Призрачный Сашенька не дождался продолжения, радостно вскинул руки и сам закончил: — …А потом заносишь заразу и умираешь от гангрены! Класс. Антона такой расклад событий совсем не устраивал, он испугался, невольно взялся за Сашину руку, на которой тот показывал, как будет резать и вытягивать, и отчаянно запротестовал: — НЕТ-НЕТ-НЕТ, это нужно делать в больнице! И делать это должен врач! Повисла коротенькая пауза. Бурная реакция Антошки и его касание сбили Сашу с толку. К счастью, в этот раз он хотя бы не вырывался. Антон держал его запястье крайне осторожно, на самом деле, едва касаясь, но всё-таки держал, и не столько для Саши, сколько для собственного успокоения. Наконец, Собакин тихо протянул: — …Ладно? Тяночкин воспринял глупенькую Сашину улыбочку и заминку за то, что беловолосый так ничего и не понял, и яростно припугнул его: — Иначе ты занесёшь заразу!!! И умрёшь от гангрены!!! Сашка захохотал. Слово «гангрена» казалось ему смешным: — Ахах, хорошо, Тош, ха-ха, не переживай ты так! От мальчиков стало столько шума, что ими заинтересовалась Алина. Сидела девушка за первой партой в среднем ряду, так что, навалившись на парту и вытянув шею, могла себе позволить их увидеть. Она выглянула из-за стола и любезно поинтересовалась: — Чего вы разорались? Бледный Антон отпустил Сашу и ответил упавшим голосом: — Ничего. Саша живо улыбнулся старосте и поправил друга: — Веселимся! Измученное лицо Тоши и Сашин особенно довольный вид насторожили старосту, она спросила с недоверием и с ноткой осуждения: — Ну что, Саш, все Тошины тайны уже выяснил? — Пока нет, я в процессе! — тот только усмехнулся. — Я вижу, — она кивнула и теперь обратилась к Тяночкину. — Тош? Всё нормально? — Да. — Ну, если нужна помощь — кричи! — Хорошо. Чайкина села на место и продолжила играть. Собакин же повернулся к Антону. Его довольный вид приукрасили новые, печальные черты. Он легонько толкнул парня в плечо и пообещал: — Не волнуйся, Тош! Не занесу я гангрену. — Да, Тош, гангрена — это тяжёлая штука, её не так просто занести, — затараторил и закивал прозрачный Саша. — Попроси его лучше, чтоб анекдот закончил, а то я не усну опять. — Тош? Ну не дуйся. — Чем анекдот-то заканчивается? — Какой анекдот? — Ну, про хиппи… — А-а! Да, ахах, короче: решил хиппи порезать вены. Час режет, два часа режет… Ой, погоди, — Сашу прервал звонок телефона. Песня на звонке была такой ядрёной, что даже в шумном классе её не пропустишь и ни с чем не спутаешь. Собакин нащупал мобильник, выудил из кармана, заглянул в него. И встрепенулся: — О, деловой звоночек! — мигом поднялся на ноги. — Надо ответить. Щас вернусь, Тош, не скучай! — Деловой? — удивился Тяночкин. А Саши уже и след простыл: он ловко пронёсся между одноклассниками, никого не задев, и выскользнул в коридор. Долго его ждать не пришлось — всего через пару минут беловолосый вернулся. — Что там за дела у тебя? — Антон спросил, пока Саша устраивался на полу. — Да так, — он отмахнулся и украдкой осмотрел их уютный уголок, задумавшись. Потом добавил нехотя: — Мне нужно домой пораньше. Ире помочь. — С чем? С чебурашками? — прозрачный Саша усмехнулся. Антошке Сашина отговорка тоже показалась маловероятной, и он повторил за Сашулей: — Помочь с чебурашками? Живой Саша, кажется, не распознал в голосе Тяночкина ни недоверия, ни иронии, а только коротко рассмеялся и начал молоть сущую чепуху: — Аахха, да-а, там и чебурашки, и Гены, там целый завал! Инфаркт — это такое дело… — Но у неё же не было инфаркта, — Антон уточнил, уже порядком раздражённый. Тогда Саша перестал смеяться и заговорил относительно серьёзно: — Ну да, инфаркта не было, но дела-то всё равно бывают, и помощь людям время от времени нужна, был у них инфаркт или не был. Антон и мерцающий Сашенька переглянулись и решили, что в этом был смысл, и Антон неохотно согласился, опустив взгляд: — …Ну да, это правда. — Тош, — прозвучало среди общего гама тихо, но отчётливо, хрипло и значительно. Так, что сердце Тяночкина ёкнуло, а голова сразу повернулась к Саше. От последнего не скрылось, что настроение Антона слегка подпортилось, и, чтобы как-нибудь поправить ситуацию, он нежно, быстро говорил: — Я буду чутка занят, но ты можешь писать, и я потом отвечу, и давай зарубимся вечером во что-нибудь онлайн? Танки онлайн или Барби лошадиная ферма онлайн, неважно, главное, чтоб было онлайн! И чтоб мой айфон пятнадцать тянул эту парашу, — одновременно с этим парень поспешно собирался: просовывал руки сквозь лямки рюкзака, застёгивал кофту на змейку, наконец, не без труда вставал на ноги. — Блин, опять без анекдота? — прозрачный Сашенька тоже поник. — Саш… — Антон тихо пролепетал, глядя на юношу снизу вверх. А тот действительно спешил. Похоже, что Ирина Астольфовна не собиралась ждать. Саша даже не слышал, что его зовут, в последний раз бросил: — Не грусти, пока!! — и уже пошёл, сильно торопясь. — Саша, стой!!! — Тяночкин воскликнул и схватил Собакина за низ его кофты (сразу стало понятно, зачем Саше такая длинная кофта: чтобы было легче хватать!): — Закончи анекдот!!! Беловолосый обернулся, приятно удивлённый. Он прикоснулся к руке Антошки и мягко разжал его пальцы, чтобы те его не держали, говоря: — Решил хиппи перерезать себе вены, — потом поспешил к выходу, не отрывая взгляда от Антошки и декламируя анекдот на весь класс: — Час режет, два режет, а фенечки все не кончаются! Ахахаха, всё, пока!!! — дверь за ним хлопнула. Все в классе при этом притихли, наблюдая за парнями и слушая Сашин анекдот. Кто-то посмеялся. Уля, сидящая рядом со старостой, провела Сашу взглядом до самой двери, посмотрела ему в след. Развернулась обратно к Алине, похлопала густо накрашенными ресницами, обрабатывая произошедшее, и наконец выкрикнула: — Он чё, только что сбежал с урока?! Алина пожала плечами, не отрывая взгляд от телефона. Может, в обязанности старосты и входило ловить прогульщиков и запрещать им сбегать с уроков, но Чайкина понимала, что пытаться останавливать Собакина — бесполезно. И так, Антон и прозрачный Сашенька остались сидеть в уютном уголочке вдвоём. Мусорка была не особо разговорчивой, так что она не в счёт. Они оба, наверное, принялись обдумывать слова телесного Сашки, но вскоре призрачному Саше надоело это, и он подал свой ласковый голос: — Знаешь, по-моему, про Ирину он придумал. Антошка обнял колени, уткнулся в них лицом и неопределённо хмыкнул. Он тоже думал, что помощь Ирине — выдумка. Живой Саша оставался лживым и скрытным. Тяночкина это удручало. — Ну вот. Опять ты дуешься, сладкий? — Мхм… Не знаю, я просто… Печально улыбаясь, Сашенька перебрался к Антону и занял место, где недавно сидел живой Саша. Промурлыкал Тяночкину на ухо: — Ты просто думал, что он честно будет говорить, что идёт за закладкой? Теперь, когда Сашуля сказал это вслух, Антон осознал относительную бредовость такого ожидания. Он оторвал лицо от коленок и неуверенно пролепетал: — Н-наверное? — Разве так было бы лучше? — Саша спросил спокойно и ласково. — Нет, наверное… Или да. Хотя, наверное, нет… — шатен нервно потирал ладони и старательно думал. Последнее давалось ему тяжело, потому что к концу школьного дня он чувствовал себя особенно уставшим, хотя и поспал больше обычного. — И вообще, почему обязательно за закладкой? Что у него, других дел не может быть? — Не может, он же нарик. Антошка совсем поник. — Ладно, ладно, — Сашуля спохватился, приник к любимому и быстро заговорил, пока Антон не погрузился в печальные размышления слишком глубоко: — чисто гипотетически — может. Но он не хочет посвящать нас в свои секретики, так что куда он ушёл — не так важно. Ушёл и ушёл, чё гадать-то? Только нервы тратить, Тошенька. Мальчик тяжело вздохнул: — …Ну да. И, наверное, это не так плохо, если он что-то скрывает? Я же и сам… скрываю от него. Кое-что, — на последнем слове он бросил на печально улыбающееся приведение долгий, тяжёлый взгляд. Приведение ухмыльнулось: — Вот мне, кстати, всегда интересно было, Тошенька, ты почему меня скрываешь? Стесняешься меня что ли? — Эм, нет, я… — Тяночкин сильно смутился и моментально отвлёкся от невесёлых мыслей про Сашину зависимость. Замялся. Сашуля загнал его в угол неудобным вопросом. И это при том, что Антон и так сидел с ним практически в углу! Но Тошеньке не пришлось отвечать, по крайней мере сейчас, потому что Сашуля поспешил вывести его из этого ментального угла, поглаживая Антона по плечу и посмеиваясь: — Ахах, ну, ладно! Не парься, я всё понимаю. Это тебе так, пища для размышления. — Э… ладно? — И знаешь, пусть торчок твой ушёл, зато я никуда не ухожу. И у меня совсем нет от тебя секретов. Я как открытая книга, Тош! Ха-ха, прозрачный, как стакан воды! Сашуля, кажется, добился своего, потому что Антон тоже улыбнулся и отвечал ему тем же любящим взглядом, которым обычно на него смотрел сам Сашуля: — Ха-ха, ну да, ты правда прозрачный. — Я имел в виду в переносном смысле, дура-а-ашка, — он игриво прищурился и тыкнул Антона пальцем в нос. — Хах. Понятно, — Антон устало улыбался и отчётливо чувствовал, как его настроение приходит в норму. Сидеть на полу не шибко удобно, но если бы можно было навсегда остаться в этом маленьком, тихом, уютном уголке с Сашулей… Захотел бы он выходить? — Обнимашки? — прощебетал Сашка. — Да, — Антон наклонил голову, опуская её на Сашино плечо. — Спасибо. Мерцающие руки обплели Тошу с нежностью кружева, с теплом первых лучиков зимнего солнца. Зимнего, потому что прозрачный Сашенька был всё-таки прохладным и оставлял на Тошиной коже мурашки. — Э-ЭЙ, АНТОН! — вдруг рявкнула Ульяна. Антошка при этом дёрнулся, а она перегнулась через парту, как это делала Алина, и уставилась на Тяночкина: — Ты чего там один сидишь?! — Я? Да так… Потом высунулась голова Алины: — Нам нужен третий, чтоб уровень пройти, иди к нам! Парни были только рады составить девушкам компанию и вылезли из своего уголка. Антон потом долго жаловался, что у него ноги затекли, и пятая точка, кстати, тоже.