Пластик

Тетрадки без разбора летели в чёрный рюкзак со значками. Антон не проснулся достаточно рано и теперь пытался сделать три дела одновременно: собрать ранее упомянутый рюкзак, одеться, а также провести с беловолосым приведением воспитательную беседу. По итогу, ни одно из дел не получалось сделать основательно: в рюкзак бросалось всё, что попадалось под руку, рубашка оставалась расстёгнутой, потому что каждый раз, когда шатен порывался застегнуть её, то на что-то отвлекался, ну а Саша… — Я тебя по-хорошему!.. Стоп, сегодня что, химия? — Тяночкин спохватился, схватил дневник и пробежался невидящим взглядом по расписанию, а потом резко развернулся к Собакину: — Ты меня слушаешь вообще?! Ну а Саша не столько слушал, сколько пялился на тело Тяночкина, которое для него так любезно открывала распахнутая рубашка. Свесившийся с края кровати, сонный и спокойный, он походил на полную противоположность суетящегося Антона. — …А? Ага, да… — он промямлил, чуть погодя, пока его мутный взгляд скользил по гладкому Тошиному торсу. — Саша, блин! Аргх… — шатен бросил дневник на стол и, краснея, стал поспешно застёгивать одну пуговицу за другой: — Хватит зырить, послушай! Сашка зевнул: — Я слушаю, слушаю. А куда мы так спешим? — Нам нужно прийти пораньше, чтобы успеть списать матешу, помнишь? — М-м… — Саша потянулся. — Это если торч принесёт твою тетрадку. — Он… — Антошку немного покоробило от клички для телесного Саши, но она, кажется, уже прижилась. — Ну, он должен принести. Сказал же, что мы спишем у Алины. Сашенька тем временем ещё раз зевнул и соизволил подняться. Антон, стоя у компьютерного стола к нему спиной, старался как можно скорее дозастёгивать пуговицы дрожащими руками, от чего те ещё сильнее дрожали и ещё медленнее застёгивали — замкнутый круг. Не теряя времени, мальчик продолжил говорить то, что пытался вдолбить своему дорогому Саше в его невесомую голову последние минут пятнадцать: — Саш, я тебя очень прошу, веди себя нормально в школе. Там будет Алина, там будет Ульяна, там будет Саша и все остальные. Я не хочу выглядеть перед ними дебилом! Призрачный Собакин подошёл к Тяночкину и остановился за его спиной. — Дался тебе этот торч… Ладно, это прозвище всё ещё раздражало. — Этот Саша, — Антон вежливо поправил. — Этот торч, — Саша гнул свою линию. Он приобнял парня со спины и шепнул ему: — Кстати, ты ведь боишься спалиться только перед ним, правда? Остальные не при чём. По Тошиной спине пробежали мелкие мурашки. Видимо, Саша был прав. Мальчик застыл на мгновение, но не позволил себе ещё больше отвлекаться и наконец-то застегнул последнюю пуговицу. «Ура». — Веди себя хорошо, понял? — он повторил, изображая суровость. — Понял, хозяин, — Собакин пробубнил над ухом. — Ни минуты покоя с тобой… — Антон смущённо прошипел и снова схватился за дневник. — Ой, Тошик, — Саша за его спиной осипло усмехнулся, заглядывая через Тошино плечо на результат его трудов. — Ты пуговицу пропустил. Антон ощупал пуговицы у воротника. Да, он пропустил первую, теперь надо расстёгивать все обратно и застёгивать заново. Он не думает, что у него осталось достаточно живых нервных клеток для всей этой рутины. *** Когда Саше путём пары добрых слов и поцелуя в макушку удалось привести шалящие нервы Антона в состояние, если не нормальное, то хотя бы работоспособное, парни наконец смогли дособираться и выскочить из дома в очередной школьный понедельник. За прошлый день снег подтаял, а ночь покрыла его остатки тонкой корочкой льда. Раннее утро — почти такое же холодное. — Как думаешь, Саня не переломается, пока дойдёт? — Антон спросил, боязливо поглядывая на блестящий под солнцем гололёд. Из лёгких мальчика вырывались облачка пара, а подошва ботинок, на которые пришлось сменить кеды, то и дело скользила по замёрзшей дороге. — Тош, ты сам хоть не убейся, — попросил Собакин. — А за этого не знаю. Может, он вообще не придёт. — Почему? Он сказал, что придёт. — Мало ли, что он сказал. Парни переглянулись. Антон хотел что-то возразить, но передумал. Молча полез в карман за телефоном. «доброе утро», «не забудь взять мою тетрадь, ок?», — Антон напечатал немеющими пальцами и стал хмуро всматриваться в неутешительное «был(а) в сети в 00:47». И поскользнулся. — Ой! — школьник невольно вскрикнул, замахал руками и проехал по обледенелому тротуару ещё добрые полметра, прежде чем остановиться. К счастью, Антон отделался испугом, даже телефон не уронил. Собакин нагнал мальчика и с печальной улыбочкой поинтересовался: — Ты решил всё-таки убиться, Тошенька? — Не умничай, — процедил Антошка сквозь зубы. Он пересилил дрожь в коленках, слегка отдышался и попробовал сделать осторожный шаг, когда кто-то, подкравшийся со спины, лихо подхватил его под руку и поволок за собой. От неожиданности нервный мальчишка опять вскрикнул: — Ай! — подпрыгнул на месте, едва не поскользнувшись снова, и обернулся к неизвестному. — А-а! — подхватившая Антона Алина тоже подпрыгнула, а потом остановилась и нахмурилась: — Тош, ты чего орёшь?! — П-прости, ты меня напугала! — Привет, Алин, — улыбнулся Сашенька. Антон не часто видел Чайкину по пути в школу по той причине, что она имела привычку приходить рано, как настоящая староста, и проводить утро в полупустом классе за мобильной игрой, поэтому встреча выдалась особенно неожиданной. Её распущенные волосы трепал ветер — холодный, но не настолько, чтобы заставить девушку накинуть капюшон пушистого, кремового пальтишка, которое по своему крою и ушками на капюшоне ещё больше роднило её с анимешной школьницей. Зато уши грели меховые наушники, тоже кремовые и пушистые. — А ты тоже меня напугал! Я же тебя звала! Ох, неважно, — она цокнула языком, отвела взгляд и поволокла Антошку дальше, ведь задерживаться из-за непутёвого одноклассника старосте точно не хотелось. Тот последовал за ней. У него и выбора-то не было, ведь девушка с силой прижимала его руку к себе на случай, если ему снова вздумается поскальзываться или падать. Её щёки при этом покрыл чуть заметный розовый румянец. «Наверное, от холода», — подумал Антон. Саша сочувственно вздохнул. На этот раз ребята шли осторожнее, не спеша. Для приличия Алина чуть-чуть подулась, но вскоре с чувством заговорила: — Ты чудом не упал. Не ушибся хоть? Ты так прокатился эффектно, у меня, знаешь, даже на катке так не получалось! — Это Тошику, наверное, острых ощущений захотелось, — Саша предположил дружелюбным тоном. Он шагал рядом с привычной лёгкостью, будто скользил по земле, но, в отличие от Антона, никогда не поскальзывался. Шатен косился на него с лёгкой завистью. — Нет, не ушибся, но… взбодрился, — он выдал неловкий смешок, а про себя добавил: «Если бы мне хотелось острых ощущений, я бы не умолял всё утро этого оболтуса нормально себя вести». — И на том спасибо, — девушка улыбнулась. — А вообще, ты как после выходных? — Ну, нормально… — Антон быстро заглянул в телефон с надеждой, что под шумок Саша успел что-нибудь ответить или хотя бы выйти в сеть, но ничего из этого не случилось. На его лице отразилось разочарование, и, хотя он частично спрятал его в шарф, оно не ускользнуло от Алины. — Что-то случилось? Что-то с Сашей? — Да вот, Саша должен мою тетрадь по алгебре вернуть, я напомнил ему, а он на сообщения не отвечает, его даже в сети нет. Вдруг он забыл или вообще не придёт? Чё я без тетрадки делать буду… Чайкина внимательно выслушала друга и предложила: — Так позвони ему. Антон согласился, что это хорошая идея, и попробовал набрать Санька. Странновато, конечно, было держать у уха телефон и ожидать услышать Сашин голос, пока буквально видишь Сашу рядом, спокойно прогуливающегося с тобой к школе, но Тяночкину не привыкать. Мальчик стойко вынес пару гудков, стараясь не поддаваться тревоге. В прошлый раз ведь тоже так начиналось: Саши не было в сети, Саша не отвечал на звонки, Саша… Но вот — клятые гудки сменило благословенное шуршание, а потом послышался заспанный, хриплый, переходящий в зевание родной голос: — Привет, фто-то шлучилось? — Э… — Антошку смутил как зевок, предвещающий Сашино опоздание, так и шепелявость. Как будто за ночь Сашка растерял свои навыки шевелить языком, хотя Тяночкин надеялся, что это было пройденным этапом. — Я хотел напомнить, чтобы ты принёс тетрадь. — Какую тетрадь? Куда? Разбуженному Собакину было сложно въехать в курс дела. — Саш… — Антон вложил в это робкое «Саш» всю свою ярость. — Мою тетрадь по алгебре. В школу. Собакин задал очередной бестолковый вопрос: — А что, уже утро? — Да, уже утро! Я вообще-то к школе подхожу с Алиной, а ты только проснулся?! — Привет, Саш, — староста потянулась к телефону и громко поздоровалась в динамик, обдав лицо Антона облачком пара и сладких духов. Она с самого начала прислушивалась к разговору, а теперь делала это ещё внимательнее. — Приветик Алине, — отрешённо ответил Сашка. Он задумался, а потом выдал: — Тош, может прогуляем? — А давайте, — кивнул Собакин, скользящий рядом. Антон опешил. Только Собакину могло прийти в голову предлагать подобное перед старостой. — Прогулять? Ты совсем-?! Процессия остановилась, и Алина грозно вмешалась: — Антон, можно мне телефон? — П-подожди, сейчас, — в отчаянный попытке оправдать друга Тошик спросил: — Саш, тебе от простуды плохо? Тогда можешь остаться дома, но я… — Да не, я здоров, как бык! — Саша слегка покашлял, как бык, и продолжил: — Я вчера закинулся перед сном этой, так мне сразу похорошело, как её, м-… На букву эм… Ма… Да как эта хуйня называется? — М-махируанной? — А-а, ахах, вспомнил! Малиной. Короче, закинулся твоей малиной, она так хорошо- Настойчивая рука Алины уверенно легла на ладонь Тошика, сжимающую телефон, и та поддалась. Спустя мгновение девушка уже сама прижимала мобильник к уху и строго говорила Собакину: — Саш, приходи в школу и рассказывай про малину тут. Антон прислушался. Различил пару фраз: «хуй знает», «маникюр», «бошка болит». — Антону нужна его тетрадь, а тебе нужно образование. Давай поднимай попу и дуй в школу, — девушка начала со всей строгостью, а потом смягчила тон и добавила: — У меня обезбол в сумке есть, могу поделиться. Антон не уверен, но ему кажется, что Саша сказал «ради Тошеньки». — Давай, — Алина бросила трубку и выдохнула с облегчением. — Ну что? Девушка вложила телефон в руку его владельца, устало улыбнулась и ответила: — Скоро будет. Тошик расплылся в улыбке: — Спасибо, Алин. — Да не за что, — тоже улыбаясь, девушка бросила и потянула Антошку дальше. Антон не мог оставить без внимания впечатляющую предусмотрительность Чайкиной, и восхищённо пролепетал: — Ты прям всегда ко всему готова, да? Это так круто. — О чём ты? — Ну, оказываешься рядом вовремя, даёшь хорошие советы, всегда носишь с собой обезболивающее… Чайкина пожала плечами: — Не всегда, просто беру с собой, когда месячные. — А, понятно. Тяночкин не думал, что ему было дозволено лезть в такие специфические темы разговоров, и путь к учебному заведению продолжился в тишине. Впрочем, идти осталось совсем ничего: Алина с Антоном и ещё несколько утренних пташек — школьников уже подходили к крыльцу. Ребята поднялись по ступенькам, которые какие-то добрые люди, хвала небесам, успели посыпать спасительным песком, и направились в школьный гардероб. Малолюдный класс математики произвёл на Антона приятное впечатление. Правильно говорят: меньше народу — больше кислорода. Тем более, пока математички не было, кто-то приоткрыл окно. Холодно, конечно, зато свежо. Тяночкин разложился на их с Сашей последней парте, сцепил руки в замок и принялся ждать. Сашуля тоже разложился, но не на парте, а на стуле, и не школьными принадлежностями, а собой. — Ну, милый, чего ждём? Антон молча махнул головой на лежащий на парте телефон и тыкнул пальцем в их с Сашей переписку. «Собакина». — Нам не нужен Собакин, чтобы спросить у Алины, как решать тех гномов. — А тетрадка… — Да забей, сфоткаешь у Алины домашку и спишешь потом. Идём, пусть она тебе объяснит. Тяночкин вытянул шею, чтобы выглянуть из-за спины пары одноклассников и разыскать Чайкину за ними, сидящую за своей первой партой, уткнувшуюся в телефон. Мальчик потёр костяшки пальцами и неуверенно прошептал: — Она занята вроде как… — Тош, она всегда во что-что рубится, — Саша усмехнулся и поднялся со стула с твёрдым намерением подойти к Алине. — Давай, пошли, пока к ней никто не сел. Антон пересилил застенчивость и пошёл за ним. — Алина, просвети нас, — попросил невидимый Собакин. — Эм, Алин… — М? — Девушка хмыкнула, лишь на мгновение оторвав взгляд от телефона. — Привет опять. Что-то срочное? — Э-э… — Тяночкин сверился со временем. До математики осталось целых пятнадцать минут. Его просьба может ещё немного подождать, наверное? — Давай, Антон! Подошёл, взял за руку, уверенно сказал… — подбадривал Саша. — Я хотел спросить, может ты, ну, если ты не слишком занята, могла бы- Антон говорил, не особо смело, но так, как умел, а терпеливая одноклассница его слушала, когда дверь в класс распахнулась, и слабый голос Тяночкина заглушил оголтелый крик: — Доброе утро, Алина-а-а!!! — в помещение ворвалась Ульяна, заставляя каждого из присутствующих подпрыгнуть от неожиданности. Чайкина сразу поставила игру на паузу. — О, прив-, — закончить приветствие Алине помешали слишком крепкие объятия от Ульяны. — И Антон тут, ура!!! — Уля выкрикнула, отпустила Алину, обогнула парту и бросилась на Антона, который уже начал боязливо пятиться. — Мои любимые фанаты собрались, как я рада! — П… Привет!! — Антон выдавил из себя, хотя со стороны выглядело, что именно Ульяна выдавливала из него слова. По ощущениям Тяночкина, она могла бы выдавить из него не только слова, но и заодно внутренние органы. Пока Антон откашливался, она снова обошла парту и села рядом с Чайкиной, стала активно рыться в рюкзаке. — Ты сегодня пораньше, — заметила Алина. — Меня Ромка подвёз! Я кой-чё принесла!! — Что же? — Чайкина, как ни в чём не бывало, продолжила играть. — Короче, щас найду листик, блен… Я чё, не взяла его?! А-а, вот он! Алин, глянь! — Ну давай, что тут у тебя, — девушка вздохнула и снова отложила телефон. Сегодня Ульяна была особенно взволнованной и особенно орущей. Антон понял происходящее так, что момент был упущен, и уже думал позорно возвращаться к своей парте, когда Алина вывела его из печальных размышлений. Она мягко потянула парня за рукав рубашки и улыбнулась: — Не стой, Антон, садись с нами. — Да, Антон, ты должен это увидеть! — Ульяна выглянула из-за плеча Алины и вскричала с таким страшным выражением лица, будто собственноручно убьёт мальчика, если тот не посмотрит на её листик. — Х-хорошо, — он нервно улыбнулся, не желая злить Ульяну, ведь кости до сих пор болели от ярых обнимашек, и присел на половинку стула, которую ему уступила Алина. Саша встал перед партой и с интересом уставился на листочек, который гитаристка гордо положила в центр стола перед ним. — А что это? Опять записка от Ромы? — шатен поинтересовался. — Нет! Это я писала!!! Тяночкин вгляделся в листик. Ну да, по корявому и прыгающему почерку можно было догадаться. Немного похож на Сашин. — Короче! — начала Ульяна. — Вы помните монтажную пену? — Стройматериал такой, — кивнула староста. — Помню! Вкусная вещь, — улыбнулся Собакин. Антон промолчал. — Ну? Ну вы чё? Вы реально не помните монтажную пену?! Вы же были на концерте, песня о любви «Монтажная пена», не помните?! — девушка сложила руки, будто держала гитару, взмахнула чёлкой, выкрашенной в малиновый с синим, и начала напевать ту самую мелодию. — Точно-точно! Ты ещё тогда от счастья плакала, — вспомнила Алина. — Э?! Мне… Мне тогда просто… просто медиатор в глаз попал, — рокерша замялась и почесала голову за одним из двух пучков. Сашуля тоже вспомнил песню: — О-о, я очень хорошо помню! Мы после того концерта с Тошенькой страстно целовались. Помнишь, Тош? — Д-да, и я помню. Мне понравилось. В смысле, песня понравилась. — Но! — грозно начала Ульяна: — То была не песня. То был инструментал! Антон быстро понял свою ошибку и закивал: — А, понят- — НО! — Ульяна крикнула ещё более грозно. С середины третьего ряда раздался крик: — Саева, ёб твою мать, хватит орать! Тяночкин обернулся и инстинктивно сжался так, будто кричали именно на него, Чайкина проигнорировала, ну а Саева Ульяна едва заметно кивнула и моментально убавила громкости с истошного крика на обычный. — Но, — она продолжила, — сегодня ночью я написала слова!! Теперь это реально песня! Читайте. Ребята склонились над листиком. Антон и Алина нахмурились и попытались вчитаться про себя, но безрезультатно. Сашенька попытался вслух: — Тп… нл… ио… — потом призрак склонил голову, чуть не вывернув себе шею, и широко распахнул глаза: — А-а-а, так это вверх ногами. — Ребят, песню надо читать вслух!! Давайте, я сама! — гитаристка выхватила у них листок, и Антошка с Алиной вздохнули с облегчением. — Только, Улечка, не пой слишком громко, хорошо? Помни, что мы не в студии, — мягко предупредила Алина. — Хорошо!!! Антон не знал, как эту громкость выдерживает Алина, но сам поморщился. В любом случае ему было искренне интересно узнать, каким образом такое высокое чувство, как любовь, связано с таким благородным материалом, как монтажная пена. Вокалистка прочистила горло, вытянула перед собой листочек с текстом и начала читать, напевая: — «Ты — монтажная пена Выпусти из плена В голове моей засела Как монта-а-ажная пена! Ты меня проела Как монта-а-ажная пена!» — при этом она отбивала такт ногой и качала головой под воображаемую, но знакомую друзьям мелодию. Слова «монтажная пена» девушка растягивала и пропевала особенно тщательно. Одноклассники не прерывали её, но молодая рок-звезда не выдержала и сама себя перебила: — Ну как вам уже?! Там ещё много. Алина вынесла свой вердикт: — Очень оригинально, ты молодец. Только вот… — Только вот?! — Только вот, Уль, монтажная пена не проедает. Её заливают куда-то, и она, типа, скрепляет. — Скрепляет? Да ну? — Ульяна удивительно притихла и почесала затылок. Взяла с парты карандаш Алины и стала чиркать что-то в уже изрядно помятом листочке: — Ты меня скрепила, как монта-а-ажная пена. — она пропела себе под нос, а потом нахмурилась и опять почесала затылок, на этот раз, задней частью карандаша: — Не рифмуется… — Не спеши, — Алина посоветовала, снова хватаясь за телефон. — Подумай ещё. Поговори с группой. Может, Рома что-нибудь придумает? Ульяна недовольно буркнула: — Нет уж, он и так половину песен пишет. А эту хотела написать я. Я, понимаешь? Неформалка поникла, ломая голову над листком. Для всех присутствующих это стало долгожданной минутой тишины. Сашенька спохватился, нагнулся к Тошику и напомнил: — Дорогой, спроси про гномов. — А, да, Алин… — Да? — девушка равнодушно спросила, уткнувшись в игру. Но спустя пару мгновений Тошиной заминки она решила отдать однокласснику всё своё внимание, а не только маленький кусочек, и поставила игру на паузу: — Ой, прости, тут просто ивент, вот я и... Говори, что ты хотел? — Да, ам… Ты хорошо понимаешь тригном… то есть тригонометрические неравенства? — вопрос риторический, потому что такая отличница, как Алина, понимала хорошо всё. — Нет. — Скрепила… крыло… мило… — бормотала Ульяна, подбирая рифмы. Тяночкин подумал, что ему послышалось: — Как это? — Вот так, — Алина пожала плечами. — А что, раз я староста, то всё должна хорошо понимать? — Ну, ха-ха, нет конечно… — Именно так Антон и думал, — вставил призрачный Собакин. Антошка поджал губы. — Ты видел вообще это? — Алина пролистала учебник и оставила его открытым. — Я эти тригонометрические окружности в жизни не пойму. Тошик заглянул в учебник: — Ой… Там его ждала поистине ужасающая «тригонометрическая окружность». В ней было не меньше штук шести разноцветных радиусов, множество точек, хорд, каких-то стрелочек и букв. — Такой пентаграммой можно какого-то духа вызвать. Ещё покруче, чем Чарли, — Собакин кивнул, потирая подбородок с умным видом. — Я, конечно, могу решить простые по аналогии, но сути не особо понимаю. Поэтому объяснить тебе вряд ли смогу, извини — закончила Алина. — Эм, нет, ничего страшного, я просто... — Антон замялся на секунду. Списывать ему точно не впервой, а вот спросить списать — да. Всю грязную работу по типу этой за него раньше делал Собакин, а Антон только пользовался плодом его трудом, то есть одолженной у отличника тетрадкой. — Дава-а-ай, Антон, она тебя не съест! — стоило Антону задуматься всего на секунду, как призрачный Сашка принялся яро его поддерживать. Тогда шатен выпалил: — А можно списать домашку? Если у тебя получилось её сделать. Ну, по аналогии. Чайкина уставилась на Антошку непонимающим взглядом, который заставил парня сразу испугаться, что он сказал что-то не так, например, недостаточно вежливо попросил. — …Так в домашке были не тригонометрические неравенства, а уравнения. Их я, кстати, хорошо понимаю, — Алина перевернула пару страниц учебника и указала малиновым ногтем на крупную таблицу со всеми необходимыми формулами, обведённую жирным красным контуром. — Видишь, тут никаких окружностей, всё по формулам. — …Оу, — в тот день Тошик чуть не провалился под землю от стыда и сделал вывод, что перед тем, как просить у кого-то помощи или ныть, что ничего не понимаешь, стоит сперва открыть учебник, чтобы хотя бы знать, что именно не понимаешь. Тем более, эту таблицу он видел впервые. Он, кажется, смотрел на неё мельком раз или два, но не видел. Не теряя времени, Алина сунула Тяночкину тетрадь с готовой домашкой со словами: — Вот, можешь сфоткать. — Спасибо! О… Ого, тут столько страниц. — А что именно ты не понимаешь? — девушка поинтересовалась. — Пена… крепла?.. Нет, аргх! — мучалась Ульяна рядом. Антон выдохнул: — Знаешь, мне кажется, я уже сам разберусь. Спасибо большое. — Да пожалуйста, мне не сложно. Заходи, если что, — староста солнечно улыбнулась и со спокойной душой погрузилась в игру. — И в студию заходи!! Только… Только не в ближайшие дни, а то мне ещё переписать песню надо… — пробурчала поникшая Ульяна. Переместившись на заднюю парту, Тяночкин больше не думал про математику. Ему и переписывать её было некуда. Он нервно стучал пальцами по парте и поглядывал на переписку с Сашей. Тот больше не заходил в сеть. Класс заполнялся людьми, но каждый раз, когда в открытой нараспашку двери появлялась новая макушка, она не была беловолосой. Скучающий прозрачный Саша положил голову на руку и попробовал завести светскую беседу: — Меня так бесит, что подо мной стул не качается. Вот бы сейчас на стуле покачаться. Шатен не ответил. Сашенька, кажется, понял, что ни о чём кроме второго Саши Тошик думать не мог, и заговорил, таинственно отводя взгляд в сторону: — Знаешь, если он не придёт… По Тошиной спине прошёл холодок. «То весь этот кошмар с исчезновением начнётся сначала?». — …То придётся просить листик у училки, — он перехватил полный тревоги взгляд Антона и беспечно улыбнулся: — А ты что подумал? Бесконечные минуты ожидания тянулись, но заканчивались одна за одной, и прогремел звонок. Опоздавший одноклассник, не сероглазый, прошмыгнул в класс и закрыл за собой двери. Саша ласково прошептал: — Милый, ты не волнуйся так. В худшем случае, новую тетрадку заведёшь. Дверь распахнулась. Тяночкин потянулся, чтобы рассмотреть входившего. Им оказалась математичка. Разочарованный Антон упал обратно на спинку стула с желанием растечься по нему, как лужа. Саша продолжал отвлекать парня, как мог: — Может, поможем Ульяне придумать песню? Монтажная пена… много рифм можно придумать, правда? Пена — схема, пена — члена, пена — вена. Ой, ха-ха, вена… Школьный день по-обыкновенному начался, не дожидаясь Собакина. Выполняя обязанности старосты, Алина вышла к доске, чтобы написать на ней дату. Математичка перекричала шумок остаточных утренних разговоров, громко поприветствовав ребят и спросив у них, что им задали. В ответ — гробовая тишина. Не один Антошка, наверное, пришёл без домашки. Женщина страдальчески вздохнула и потянулась за журналом, чтобы начать перекличку. Все возились, скучали, листали учебник, выкрикивали «есть» или просто «я». День просто шёл своим чередом. Никто не ждал Собакина. Кроме Тяночкина, конечно. Он с ума бы сошёл от ожидания, если бы не отвлекающие разговоры прозрачного Саши. После отчётливого стука дверь снова открывается, и в класс входит Собакин. Бледный и весёлый, целый и невредимый. В выстиранной Антоном одежде, с тёмными кругами под глазами, впалыми щеками и острыми скулами, с лёгкой ухмылкой. Несущий остатки снега на берцах и пустой рюкзак на одном плече. Прекрасный в своей беззаботности, нисколько не смущённый, он тут же перебивает математичку: — Доброе утречко! Извиняюсь за опоздание. Можно войти? Всё замирает в сакральном удивлении. Всё теряет дар речи, всё затихает. Всё живое устремляет свой взгляд на Собакина. Антон тоже затихает, теряет и устремляет. И понимает, что кошмар не начнётся сначала. Потому что Саша пришёл в школу. Придёт завтра, придёт послезавтра. Саша на самом деле вернулся. Только мерцающий Собакин сохраняет самообладание и по-доброму шепчет Антону: — Вот и тетрадка твоя пожаловала. А ты переживал. — Собакин? — женщина уточняет, будто забыла фамилию. А может и правда подзабыла, ведь Саши давно не было в школе. А на первый урок математики он в принципе захаживал редко, даже до своей пропажи. Так что мог забыться. Она сделала пометку в журнале, взглянула на опоздавшего с недоверием и добавила: — Тебя давно не было. — В больнице был, — Саша бросил, разводя руками и пожимая плечами. Мол, извините, Ольга Николаевна, я тут не при чём, и подозревать меня не в чем. Абсолютное молчание в классе, от которого начинало звенеть в ушах, сменилось волной быстрого шёпота. Всё-таки, Собакина все знали, все интересовались, все гадали, где он был, особенно девочки. Слухи о загадочной Сашиной пропаже, которые Тяночкин старательно игнорировал до сих самых пор, всё же существовали, и теперь, когда их главный герой предстал перед сплетницами воочию — разговоры о Собакине полились с десятикратным упоением. — Ну хорошо, не болей больше. И не опаздывай. Садись, — женщина вздохнула, а потом шикнула на взбудораженных ребят: — Что такое?! Тишина в классе! Дальше Собакин начал делать что-то странное. Перебрасываясь с приятелями и другими одноклассниками короткими приветствиями, радушно улыбаясь и кивая, он высматривал свободное место. Да, он, слегка ковыляя из-за разбитых коленей, продвигался в конец класса, но не уверенно спешил к своей последней парте, не спешил к Тяночкину. Он вытягивал лебединую шею, бегал глазами по стульям. Он определённо искал свободные места. — Он что, забыл, где мы сидим? — Антон прошипел Сашеньке сквозь зубы. — Походу! — тот усмехнулся. «Забывчивость» Собакина поражала мальчика и переходила всякие границы. Оставив за собой вереницу влажных следов, Саша всё-таки остановился у Тошиной парты. — Тут занято? На Антона нахлынуло красочное дежавю. Вот она, их первая встреча: год назад, третье сентября, урок литературы. Саша останавливается у его парты и также спрашивает, не занято ли. Прошлое предстаёт перед Тяночкиным настолько ярко, что круги под Сашиными глазами растворяются, следы болезни исчезают с лица. Не хватает только падающих лепестков сакуры для более драматичного эффекта. Но это впечатление длиться лишь долю секунды. Сашенька усмехнулся и ответил Саше первым: — Занято, фраерок. — Собакин, садись уже! — прикрикнула Ольга Николаевна. Ей явно не нравилось то, как класс начал волноваться и шушукаться с появлением лохматого беловолосого. Антон вернулся в реальность и потянул за спинку стула, одновременно приглашая Сашу сесть туда и как бы стряхивая с него Сашу-призрака: — Садись, конечно. Сашенька благополучно стряхнулся, чертыхаясь. — Спасибо, братан, — Саша сбросил рюкзак с плеча, кинул его на парту и уселся на только что освободившейся стул. Тогда, в их первую встречу, он тоже поблагодарил его и назвал братаном. Дежавю. — Кстати, а с кем ты сидел, пока меня не было? — Один, — соврал Антон. — Иногда с Алиной. — Хм. Ясненько, — Собакин взялся за бегунок молнии рюкзака, но отвлёкся на собственные ногти. Всмотрелся в них, печально вздыхая: — Во блин, весь лак ободрался. — Ты тетрадку принёс или нет? — Ща гляну. В следующее мгновение большую часть доски Антону заслонила полупрозрачная зелёная кофта с парой адидасовых полосочек. Мальчик с удивлением поднял голову, чтобы встретиться взглядом со своим Сашей, который уселся на парте прямо перед ним. Тот одарил Тошика самодовольной ухмылкой: — А ты чё думал? Мне же надо где-то сидеть. Антошка мысленно согласился. Саша тем временем отыскал в рюкзаке — там, конечно, больше ничего и не было, поэтому поиски не длились долго — тетрадку Антона. — Фух, ты принёс… — Антон наблюдал, как Саша как ни в чём не бывало открыл несчастную тетрадь на последней странице, которую приготовился безжалостно вырывать, при чём с привычной беспечной ухмылочкой на лице, и в ужасе зашептал: — Стой, чё ты с моей тетрадью творишь?! «Заметка на будущее: больше никогда не отдавать Саше свои тетради». — Мне листик нужен! — улыбнулся Санёк. Тяночкин прошипел: — Дам я тебе листик, нормально попросить нельзя? — Ой, да мне только маленькая бумажка нужна. Во-о-от такусенькая, — Саша изобразил пальцами размер крайне маленькой бумажки, на которой поместилось бы всего несколько слов и дата в лучшем случае. — Зачем?.. Собакин хитро сверкнул глазами и понизил хриплый голос: — Чтобы написать Алинке записку. Попросить списать. — Я уже всё попросил, вот, — Антон сунул Собакину сфотканную домашку. Саша принял телефон с стал крутить его так и сяк, рассматривая фотографии Алининой домашки с долей недоверия. Наконец он признал её и взглянул на Тяночкина. Его глаза засияли: — Офигеть, Тошенька, ты сам попросил? — Собакин был обескуражен и восхищён. — Ты недооцениваешь Тошика. Думаешь, он без тебя ничего не может? — заметил Сашуля с победной ухмылкой. К щекам Тяночкина прилила кровь: — А… Ага. — Молодец, Тош, просто умничка! — Пайцев? Нету? Слава богу. Собакин? Есть, — учительница продолжала перекличку. Последняя стремительно подходила к концу. Не успел Тошик поблагодарить друга за похвалу, как тот радостно шепнул: — Погнали списывать! — парой ловких движений Собакин быстро превратил Тошин пенал в незаметную подставку для телефона. — Листик можно? И ручку? — Блять, Саш, ну ручку-то можно было взять… — Антон забормотал, копаясь в рюкзаке в поисках подходящей тетради. Донором двойного листика в клеточку для Саши стала тетрадка ОБЖ. Всё равно на этом предмете ребята мало что писали, чаще они просто играли в крестики-нолики на полях. — О, Антон, — в происходящее резко вклинился прозрачный Собакин с крайне озарённым видом. — А мне пришла гениальная мысль. Уже порядком раздражённый Антон вопросительно глянул на него с надеждой, что гениальная мысль призрачного Сашки касалась того, как им списать как можно больше математики за более короткое время. Сашенька продолжал: — Пена немножко рифмуется с верно. Можно, например, написать: «скрепила верно, как монтажная пена». Как тебе? «Ты чё, блин, подождать не мог? Я занят как бы!!!». — Тяночкин? Антона нет? Какая-то часть Антона прекрасно знала, что этот момент рано или поздно настанет (перекличка, как никак), но учительница всё равно застала его врасплох, мысленно орущего на прозрачного Собакина, готового вырвать листик из ОБЖ, и на пару секунд он растерялся. — Антошка тут! — телесный Саша тут же громко прохрипел за Антошку и похлопал друга по плечу, по-заговорщицки шепнув: — не отвлекайся, рви листик. — А, так Антон есть? Вижу. А то не заметила вначале, — Ольга Николаевна сделала очередную пометку в журнале. — Так… Итак, пока Тяночкин поспешно передавал Саше листик с ручкой и приступал к экстремально скоростному списыванию, он почувствовал не только раздражение, но и загадочное единство с Собакиным, будто они были не двумя отдельными друг от друга школьниками, а сплочённой ячейкой, которая борется против приближающейся двойки. Как единое целое. Немного адреналина в крови, без которого никакой здравомыслящий человек не взялся бы переписывать шесть с половиной страниц уравнений за отведённую ему долю минуты — ведь перекличка неумолимо подходила к концу. И, наконец, самое важное, что почувствовал Тяночкин — включённость, давно утраченная включённость в школьную жизнь в принципе. Антон, естественно, не успевал вдумываться в бессмысленные уравнения. Он старательно вывел дату и начал переписывать первое из них, когда покосился на соседа по парте — и ужаснулся: у того уже была исписана уже целая страница. — Как ты так быстро пишешь?! — Я ещё и не списываю один в один, прикинь? — похвастался Собакин и перевернул лист. — Я всё, можно дальше? — Сашины тонкие пальцы и ободранные чёрные ногти на них потянулись к телефону, чтобы включить следующую фотографию. — Н-нет, я ещё?! Не!.. Да как ты?! — тихонько паниковал Антон. Саша писал по крайней мере в четыре раза быстрее. Угнаться за ним не представлялось возможным. Сидящий на парте Саша не выдержал и вмешался: — Тош, да он пишет наугад! Поэтому быстро. — Ты что, наугад пишешь?! Собакин гордо кивнул: — Ага. Но так, чтобы издалека было похоже. — Это как? — Антон уже утратил веру, что успеет переписать, перестал пытаться и вместо этого заглянул в листик Собакина, сравнивая его с вариантом Алины. Выбранные наобум числа, все буквы и знаки перепутаны местами, но форма уравнения похожая на Алинину. Такое же количество строк, их длина, очерёдность. Вместо слов — нечитабельные закорючки, но если слегка скосить глаза, так, чтобы всё вокруг размылось, то работа Алина и Собакина — один в один. — Вау… — только и смог выдать Антон. — Так, все сделали домашнее задание? — с новой силой прозвучал голос Ольги Николаевны. Антон, как и большинство присутствующих, втянул голову в плечи, дабы стать ещё более незаметным комочком, и в немой панике опустил взгляд на свою только-только начатую домашку. Учительница вздохнула. Ей, в отличие от химички, не очень нравилось мучать детей, но положение всё же обязывало, так что она выдала: — Поднимите руки, кто не сделал домашнюю работу. Никто не поднял руки. Кроме одного человека. Или не совсем человека. Полупрозрачный Собакин радостно тянул руку и смеялся, выкрикивая: — Я не сделал! Я не сделал. Это я. Антошка завидовал, но радовался, что хотя бы Сашуля может порезвиться и посмеяться, сидя на парте среди десятков сжавшихся, поникших школьников. Как лучик солнца в тёмной чаще. — Так, если никто не поднимает руки, то я просто соберу у всех тетради после урока. — Пс-с. Антон осторожно перевёл взгляд на телесного Сашу. Саша тянул руку вверх. Почти также бесстрашно, как и прозрачный. Только не смеялся. "Он чё, самоубийца?!". Самоубийца шепнул Антону: — Подними руку, Тош. Напуганный Антон пригнулся ещё ближе к парте и прошептал: — Меня дома за двойку ушатают. — Всё путём будет, обещаю. Подними руку. Оба Саши сидели с поднятыми руками и выжидающе глядели на Антона. Тот вздохнул и тоже поднял руку. Таких смельчаков, как они, в классе оказалось не так много, поэтому в первую очередь Ольга Николаевна обратилась именно к ним, подняв одну бровь: — Мальчики?.. Многие обернулись, с интересом рассматривая, в первую очередь, Собакина. Антон, до которого, наоборот, мало кому было дело, уже мысленно попрощался с итоговой четвёркой по алгебре, на которую имел наглость надеяться. А Собакин взял с парты свой исписанный листик, поднял его над головой, словно белый флаг, и сказал за них обоих, а то и за них троих: — Оль Николаевна, мы сделали первые номера, вот, — для пущего эффекта он также поднял тетрадь Антона, в которой были хоть какие-то уравнения, — а последний не поняли. Ольга Николаевна не была впечатлена. Она прищурилась, издалека разглядывая бутафорию, которую парни пытались выдать за честно выполненную домашку. — Собакин, это что у тебя за огрызок? Где тетрадь? Саша опустил листик с тетрадкой и виновато улыбнулся: — Да вот, потерял в больнице… — Так новую завести надо! — учительница цокнула языком и отвернулась к остальному классу, явно давая понять, что у неё нет лишних нервов, чтобы продолжать спорить с Сашей. — Так, кто сделал последний номер? Который со звёздочкой. Чайкина, сделала? Выйди к доске, пожалуйста, и покажи, как его решать. Чайкина безропотно поднялась, поправила юбку, вышла к доске и принялась выводить мелом замысловатые формулы. — Пронесло, — шепнул Сашка с чувством выполненного долга, совершенно довольный, откинулся назад и стал качаться на расшатанном стуле. К листику он больше не притрагивался, только время от времени заносил над ним ручку и водил ей туда-сюда, типа пишет. Только что, видимо, успешно сработал какой-то Сашин план. После короткой паузы, за которую Антон осознал, что он и желаемая четвёрка оказались в относительной безопасности, он тихо уточнил у соседа по парте одну непонятную для себя вещь: — А как ты понял, что она не подойдёт к нам? Собакин прищурился, поднял указательный палец вверх и поведал другу свою нехитрую уловку: — По Николаевне видно, что она устала. Следовательно, ей в падлу идти через весь класс и проверять. Ей проще поверить. Мерцающий Сашуля тут же парировал, Антошка кивнул ему и повторил его слова как бы от себя: — Но она могла не ходить через весь класс, а сказать, чтоб мы сами подошли и показали домашку. Саша на стуле собирался выдать ещё одну гениальную мысль, но что-то пошло не так. Он немного повитал в облаках, качаясь на стуле, а в конце концов прикрыл глаза, мило улыбнулся и пожал плечами: — Значит, просто повезло. — Капец, — улыбнулся Антон. Таким образом, благодаря Сашиной смекалке и капельке удачи, ребята остались без двоек. Если так подумать, то удача правда сопровождала Собакина всюду, наподобие призрачного Саши, который всюду сопровождал Тяночкина. А самое лучшее то, что беловолосые не только сами были везунчиками, так ещё и Антону время от времени удачу приносили. Настроение стало получше. — Все переписали? Я стираю, — Алина развернулась к классу и деловито объявила. Она испытывающе оглядывала одноклассников, а мокрая тряпка в её руке угрожающе застыла над первыми строчками уравнения, ведь вся доступная часть доски оказалась уже исписана. Ребята тут же запротестовали. Тогда Ольга Николаевна добродушно отсела поближе к окну, и Чайкина получила возможность исписать ещё одну часть доски, что скрывалась за спиной учительницы. Немного неловко, конечно, было пробираться между учительским столом с сидящей за ним учительницей и доской, чтобы добраться до этого отдалённого уголка, но что поделать. Тут начались проблемы. Маленькие затруднения. Лёгкие неудобства. Эту часть доски Тяночкину закрывает Сашин дух. Он полупрозрачен, но лишь слегка. Антон щурится, как близорукий, изо всех сил смотрит на расплывающиеся значки сквозь Сашину кофту и не понимает половины. Мальчик поднял глаза на недостаточно прозрачного Собакина и мысленно попросил его подвинуться или стать более прозрачным. Тот только кокетливо похлопал ресницами ему в ответ. Антон вздохнул и опять попробовал списать что-то сквозь Собакина. Откровенно говоря, ему не было настолько интересно списывать с доски, чтобы ругаться с Сашей, да и в крайнем случае можно было переписать с телефона, просто это уже дело принципа. — Чего не пишешь? — поинтересовался телесный Саша. Антон смерил его оценивающим взглядом. Белобрысый дружелюбно улыбался, качаясь на стуле. Руки в карманах. — А ты чего не пишешь? — Отдыхаю пока. Я же болею, — Саша показательно покашлял. — Скажи классной, что тебе плохо, и иди домой тогда. Зачем сидеть тут? — Чтобы ты не скучал, — вскоре Саша добавил более серьёзно: — Тош, ты за каникулы зрение похерил? Доску не видишь? — Ну-у… — протянул Антон, в который раз щурясь. Какие-то очертания доски сквозь призрак Саши всё-таки было видно. Последний захихикал и заёрзал, словно взгляд Тяночкина щекотал его нутро. — Тебе надо пересесть поближе. — Та не надо мне… Саша вдруг преобразился: в миг стал походить на прилежного ученика. Не качаясь и не отрывая взгляд от доски, быстро переписал в свой листик все уравнения с доски. — На, — и сунул его Тяночкину. — Перепиши у меня. Антон принял листик с благодарностью, но при первом взгляде понял, что из этих закорючек понимает куда меньше половины. — …Спасибо, Саш, но я лучше у Алины спишу, — и потянулся за телефоном, где, вообще-то, было фото этого номера. — А-а, ну зашибись тогда, — Собакин сразу бросил ручку и откинулся на спинку стула, расслабляясь и прикрывая глаза. В общем, стал обратно бездельником также быстро, как и прилежным учеником. Алина решила все уравнения верно и её посадили на место. Но она не опустилась на свой стул сразу, а подхватила что-то с парты и засеменила к концу ряда. Бросила это «что-то», маленький свёрток, на парту Тоши и Саш и сразу же поспешила обратно. Ольга Николаевна даже ничего на это не сказала, только вздохнула. — Что это?.. — спросил Тяночкин, проводя девушку взглядом. — Щас увидим, — Саша порядком заинтересовался малюсеньким конвертом, который представлял из себя несколько скрученных и скомканных бумажек, и принялся его распутывать. В бумажках была спрятана маленькая белая таблетка. — О-о, колёса! Антон пнул Собакина под партой. — Ай. Да что, пошутить уже нельзя? Это от головы, Тош, от головы, — Собакин пробурчал и проглотил таблетку без воды. Потом началась новая тема. Антон понемногу что-то понимал. Саши скучали. Один из них, тот, что сидел на парте, бормотал что-то про рифмы, а потом как взбесился: — Антон!!! Антон, срочно надо записать куплет и передать Ульяне! Я придумал, придумал! Антон поглядывал на него с опаской, потому что знал, что сила Сашиного вдохновения безгранична и разрушительна, и осторожно порылся в своих вещах в поисках ещё одной ненужной бумажки. Когда бумажка нашлась, Сашуля защебетал: — Залилась в грудные щёлки И сердца битые осколки Ты мои скрепила верно… Тяночкин мысленно запротестовал, что тут ни слова про монтажную пену, когда Сашуля торжественно закончил: — …Как монтажная пена! Антон перечитал. Ну, действительно, есть «скрепила», есть «монтажная пена», худо-бедно рифмуется, значит подходит. Тихий скрип качающегося стула прервался и затих. Царапая линолеум, стул подвинулся ближе к Тяночкину, а над самым ухом прозвучал хриплый голос живого Собакина: — Что строчишь? Парень вздрогнул, отпрянул и весь согнулся над запиской, защищая от любопытных серо-зелёных глаз свеженаписанные стихи. Он понятия не имел, как, в случае чего, объяснить их живому Саше. Тяночкин же бесталанный троечник, у которого из хобби разве что поиграть в видеоигры и повалять дурака с лучшим другом. Он не может писать стихи или песни. — Ничего… — Записку девочке? Записка предназначалась Ульяне, то есть девочке, так что Тоша серьёзно кивнул: — Ага. — М-м, — протянул Собакин. — Любовную? — Это песня про любовь, так что, технически, да, любовную, — призрачный Саша легко рассуждал, закинув ногу на ногу. И вилял ими туда-сюда. Похоже, ни один из Собакиных не мог сидеть смирно: надо либо качаться, либо вилять. Заметив, как Антошка задумался на вопросе про любовность записки, телесный Саша выяснил всё, что ему требовалось, отстранился, поудобнее расселся на своём расшатанном стуле, прикрыл глаза и закачался пуще прежнего со словами: — Ла-а-адненько, не буду мешать голубкам. Он понятия не имел, насколько был близок к истине. В общем, Антон выдохнул, они с прозрачным Сашей дописали куплет. Тошик сунул бумажку в карман, чтобы та дожидалась Ульяны и не мозолила никому глаза. И всё вернулось на круги своя. Шатен мог снова погрузиться в математику. Пока Саше не стало скучно. Расшатанный стул опять скрипнул по направлению к Тяночкину, так что Антон, время от времени отступающий, сидел перед самым краем парты, а Собакин — почти посередине. Саша снова зашептал Антону на ухо, обжигая живым, горячим дыханием: — Слышь, Тош, хочешь прикол? Я вчера в телефоне нашёл. — Какой прикол? — Не знаю, ты видел или нет, баг какой-то, короче, щас… Собакин немного покопался в своей побитой мобилке. Антон подумал, что ему сейчас покажут какие-нибудь мемы по Майнкрафту, однако Сашин «баг» оказался немного другого рода. Антон и приведение с любопытством уставились в телефон, когда Саша гордо протянул им его: — Ха-ха, чекай. Парням предлагалось чекнуть список недавних вызовов Собакина. Недавними, конечно, те были лишь формально. Саше не так часто кто-нибудь звонил. Большинство было месячной давности. Несколько исходящих вызовов Милене, чуть меньше — входящих от тёти. Пара неизвестных. И пропущенные от Антона. Тяночкин непроизвольно сжал ладони в кулаки, поджал губы. 87 пропущенных от него. Математика становится очень далёкой и совершенно незначительной. Пальцы нервно сжимают ручку и её колпачок. 87. Он надеялся, что Саша не заметит или проигнорирует. А не будет тыкать этой цифрой ему в нос, как шутку, смеясь и улыбаясь. Даже если улыбаясь так мило. — А в чём прикол, обкурыш? — Сашенька поинтересовался. На такие приколы он был настроен, мягко говоря, скептически. — Во, видел? — как будто этого было недостаточно, Саша указал ему пальцем на неутешительную цифру. — Я не очень… п-понял, что тут… — вежливо и нервно начал Тяночкин. Прозрачный Саша закончил за него, и, хотя скрытая в его словах угроза была, очевидно, адресована телесному Саше, от неё передёрнуло именно Тошика: — Тошенька хочет спросить, что тут смешного. Непрозрачный Саша заподозрил что-то неладное. Начал осторожно объяснять: — Я сам не особо понял, типа, ты, наверное, звонил 8 или 7 раз, а тут что-то лаганулось и написано 87. Да? — по мере того, как Собакин объяснялся, его голос теплел, а нахальная ухмылка сменялась на виноватую, слабую улыбку. И это смирило пыл прозрачного Сашеньки. Он наклонился к Тоше и зашептал: — Ладно, Тош, я придумал. Скажи ему, что это Гречка ходила по телефону и звонила. Скажи! Антон сжался и мученически выдохнул. У Сашеньки блестящие идеи, но звучат неубедительно. Да и поздно уже. — Ты реально 87 раз мне позвонил? — Собакин сверился с мобильником: — За день? Неловко. Антон прячет голову в плечи, глаза — в тетрадные клеточки и оправдывается, как будто перед ними: — Ну да, а хуле ты не отвечал. — Ха-ха, ну ты даёшь. Ты… — Собакин криво ухмыльнулся и на секунду замялся. Неловко, стыдно и обидно, что Саше смешно. Антон закрывает глаза. «Пожалуйста, пусть он просто замолчит и забудет об этом». — Он не слышит твоих мыслей, Тошенька, — сидящей на парте Сашенька напоминает с искренней заботой в голосе. Антон знает об этом, и это его не радует. С живым Сашей слишком много мороки. — Ты милаш, Антон. Шатен распахивает глаза и взволнованно зыркает на него из-под насупленных бровей, готовый к подвоху: — Чё? — Я имею в виду, мило, что ты так волновался. Ты хороший друг, — Саша говорит нежно и очень тихо. Прикрывает глаза, тепло улыбается, качается. Томно мотает ленту какого-то мемного паблика. Тошик и приведение переглянулись и вспомнили, почему Антон вообще дружил с Сашей. Потому что Саша никогда не был злым. Острый на язык со всеми и почти всегда, он не острил с Антоном в нужные моменты. И не осуждал. «Ты тоже хороший друг», — крутилось на языке у Антона, но так и не вышло наружу. У него от этих слов странные, смешанные чувства. Вроде кисло-сладкого привкуса во рту. Вскоре над самым ухом прозвучал уже привычный, обжигающий шёпот: — Слушай, у тебя нет чёрного маркера? — Маркера? — Антон отбросил лишние мысли и для приличия покопался в пенале, но ничего подходящего не отыскал. — Тебе зачем? Саша протянул Антону свою тонкую руку. Из зелёного рукава торчали длинные пальцы. С кольцом на большом пальце, единственным, которое ему удалось не сдать в ломбард или не потерять, и с крайне потрёпанным маникюром. — Для ногтей. Антон поморщился: — Нету. Чего ты лаком не покрасил? — Мой засох… Как пластилин, прикинь. И воняет капец. «Вот придурок, не закрыл нормально флакон, наверное, а потом оставил его на месяц». В их девчачью беседу встряла учительница: — Последняя парта, не устали разговаривать? — Нет, я вообще мало разговариваю, — пожаловался прозрачный Саша. — Извините, Оль Николаевна, я спрашивал у Антона, как решать… — Собакин окинул быстрым взглядом доску, на которой, с тех пор как он начал отдыхать, появилось много нового: — вот это всё! — Так, Собакин, иди к доске и решай следующее. Сразу поймёшь. Ничуть немедля, Санёк встал, зачем-то отряхнул и джинсы и направился к доске гуляющей походкой. — Удачи, — Антон бросил ему вслед. Хотя знал, что дополнительная удача не больно-то нужна Саше. Она всегда с ним. Половину решения Саше продиктовали ввиду того, что он «был в больнице» пару недель, но беловолосый очень постарался, показал всю свою харизму, а потом вернулся на место с высоко поднятой головой и честно заработанной четвёркой. *** Когда парни заняли свою законную заднюю парту центрального ряда в следующем классе, ничего не предвещало беды. Но постепенно вокруг неё стали собираться одноклассницы. Много одноклассниц. Антону это сразу не понравилось. Вначале они просто наперебой (некоторые — второй раз за день) приветствовали Собакина, а тот весело им отвечал: — Приветик, Виолетта, чё как? Ахах, да, привет! Да, я хорошо, а вы как? Привет, Юль! Потом посыпались вопросы. — А почему тебя так долго не было? — Говорю же, в больничке лежал. Одна из девочек состроила щенячьи глазки и сочувственно спросила: — Бедный, ты всё это время болел? Саша тут же переобулся: — Да нет конечно. Меня по семейным не было. В круг обступивших последнюю парту втиснулась ещё одна девочка. Судя по крику, Уля: — Саш!!! А я давно тебя не видела. — А меня просто в городе не было, я по делам ездил. По деловым делам. Столько дел! Уля кивнула: — Понятно. Тебя, кстати, Антон искал. — Хах, да-а, знаю, он… Тяночкин молча выслушивал Сашины ответы и поражался, как тот умудряется всем интересующимся отвечать что-то разное. Всё это время он нервно пытался переждать неожиданный наплыв толпы к их парте, делая вид незаметного человека, который занят дописыванием домашки по химии или заполнением дневника. И ему, кажется, это удавалось, раз в его присутствии о нём же говорили в третьем лице. Но потом расспросы дошли и до него. — Привет, Антон, — к его части парте удивительно близко приблизилась одна из одноклассниц, которая имела привычку время от времени крутиться вокруг Собакина. Она приторно улыбалась. — Эм… Прив- — А расскажешь, чем Саша болел? — Долбоебизмом четвертой степени, — улыбнулся прозрачный Санёк. Антон же замялся: — Саша? Он, ну… — Антон не имел никакого желания пытаться врать, а говорить правду — тем более. — Антон, а чего ты не рассказывал раньше, почему Саши не было? — спросила подружка девушки. — Эм… — Дамы, дамы, по одной! Разойдитесь маленечко. Тут уже приведению не протолкнуться! — призрачный Собакин покрикивал на одноклассниц и старался оттолкнуть их ногами, но почему-то это не помогало. Они продолжали обступать парту плотным кольцом, спрашивать, улыбаться, ждать ответа. Казалось, вот-вот задавят. — Так что, Антон? — Антон, расскажешь? — Антон, а почему Саша?.. Собакин приобнял Антона за плечо и потянул прочь из круга. — О, Тош, помнишь, мы у Алины хотели спросить кое-что? Идём-ка спросим! — он весело приговаривал и тянул друга подальше от настырных ребят. Те разочарованно вздохнули, когда выпустили парней, а потом и вовсе стали расходиться по своим партам, чтобы судачить про Собакина уже там. — С-спасибо, — Тяночкин прошептал. — Да не за что, лол, — Саша дотянул Антона до самой парты Чайкиной, встал за спиной Антошки, взял его за плечи и торжественно заявил ей: — Алин, принимай ученика! Алина смерила их скептичным взглядом исподлобья. В этот раз она сидела одна, а перед ней, по традиции, был телефон с игрой и целая куча всяких бумажек, которые ей, как старосте, требовалось заполнить. — Антон в геншин хочет научиться играть или что? Тяночкин смущённо пролепетал: — Да я умею… — Он у нас слаб в тригономентрических неравенствах. Сможешь ему объяснить? — Саша пояснил. Утром Антону казалось, что самому просить — жутко неловко, но оказалось, что когда Саша делает это в такой родительской манере за него, это в десять раз хуже. Он шепнул Собакину через плечо: — Как ты название этой фигни запомнил?.. — Не понимаю я тригонометрические неравенства, говорила же. Собакин отпустил Тяночкина, отвёл взгляд и поднёс ладонь ко рту, задумавшись: — Оу. Этого я не предусмотрел. Алина посмотрела на них обоих, как на идиотов. — Может, ты про уравнения? Мы сегодня их решали, если что. — Да-а, да, Алин, именно это. Девушка перевела взгляд на Тяночкина: — Ты всё-таки не понял их пока? — Ну, плюс минус понял... — Понятно. Я-то могу объяснить, но кто за меня список отсутствующих напишет?.. — Я напишу! — вызвался Саша. Алина тут же смягчилась, встала и указала на стулья приглашающим жестом: — Присаживайтесь тогда, — затем парни опустились на предложенные им места, и Алина обратилась к Собакину: — Писать отсутствующих умеешь? — Да что там писать? Как нефиг делать, — тот уткнулся носом в бумажки. — Окей, будем надеяться на лучшее. Так, Тош, смотри. Объясню на простом примере. Тяночкин кивнул, и вскоре перед ним открылся учебник по алгебре. Алина выудила у Саши из-под локтя один из листиков и принялась быстро, но вполне понятно объяснять и параллельно записывать уравнения. К счастью, кучи интересующихся Сашиными бегами вокруг них больше не собиралось. Математика отпугивала любопытных одноклассниц, как чеснок отгоняет нечисть. Зато к ним подоспело приведение. Оно с неожиданным интересом слушало Алину и топталось где-то на её фоне смутным силуэтом, слегка отвлекая. Антон пару раз попробовал с силой закрыть глаза и быстро поморгать на случай, если это поможет одному из глаз не дёргаться. Не помогло. Пишущий отсутствующих Саша склонил голову, приблизился к Антошке и заглянул ему в тот самый глаз, которому не сиделось на месте. — Тош, тебе что-то в глаза попало? — Математика, — усмехнулся Саша-призрак. — …Математика попала, — повторил за ним Антон. — Аха-хах, мне тоже! Алина, которая начинала отчаиваться, стала накручивать на палец прядку светлых волос: — Хотя бы принцип понятен? Или нет? — Да, — Тяночкин активно закивал, очень благодарный и правда понимающий принцип. — Да, очень понятен. — Кстати, Алин, — телесный Саша покрутил ручку в руках и деловито поинтересовался: — у тебя случайно не найдётся немного чёрного лака? Мне для друга. — Для Антона что ли? Оба Собакиных заржали, Алина улыбнулась, а Тяночкин поджал губы. — Ну, у меня есть малиновый. Ещё белый, чтобы френч делать. И розовый, — Алина продемонстрировала парням свои малиновые ногти. — Как думаешь, Тошенька, мне пойдёт розовый? Или попробовать френч? — Тебя тогда точно за гаражами отпиздят. Обязательно надо пробовать, — посоветовало улыбчивое приведение. — …Не знаю, Саш, как бы тебя потом за гаражами за такой маникюр не отпиздили. — М-м… — протянул Собакин. — Это ты к тому, что розовый не в моде сейчас? — Спроси у Ульяны, она всегда с чёрными ходит, — Алина вежливо подсказала. — О, точняк. Следующая перемена началась именно с Сашиного ора. — УЛЬЯНА-А-А!! — АСЬ?! — главная панкуха бросилась к их парте. Антон поморщился от их пронзительных криков. — Знаешь, Ульяна, — начал Собакин, — я просто хотел сказать, что тебе очень идёт твой маникюр. Он выглядит очень, м-м… — парнишка слегка задумался, закатив глаза. Антон с ужасом подметил, какими болезненно-красными были их белки. — По-панковски. — Ох, п-правда? Спасибки, — девушка мило смутилась, притихла, чуть краснея, и потёрла пальцы друг о друга. — Подкупает лестью, хитрюга, — подытожил прозрачный Саша. — Да-а, и я подумал, — Саша продолжал с такой чудесной, дружелюбной улыбкой, которая не предполагала отказ: — может быть, ты могла бы одолжить мне свой лак на днях? Мой высох совсем. Сухой, как Сахара, понимаешь? — Ой, а у меня нету. Я вообще лаки не покупаю никогда. Трое парней многозначительно уставились на её ногти. Сидящий на парте Сашенька первым подал голос: — …От природы чёрные? Тяночкин покосился на него и в который раз вздохнул. Вот дурачок. — А это мне Рома делал!! И лак его. Собакин кивнул: — О, тогда мы у Ромы и попросим. Да, Тош? Зайдём в студию после уроков? Антону нужно было быстро придумать отговорку, по которой он никак не мог пойти в студию. Ему всё ещё было страшновато и неловко попадаться Роме на глаза. Сашенька наклонился к Тяночкину и предложил: — Скажи, что у тебя аллергия на бас-гитары. «Так себе отговорка», — подумал Антон. А живой Саша перевёл взгляд с Тошки на второго Сашу и обратно. Его улыбка не дрогнула. Впрочем, Ульяна сама снабдила Тяночкина отговоркой, виновато почёсывая затылок: — Ой, не-е, Ромы сегодня в студии не будет. А ещё это не обычный лак, а гель. Ты ж потом не сдерёшь его. — Не содру, говоришь? Уля скрестила руки на груди и принялась гордо объяснять: — Ну да, его надо спиливать такой страшной жужжащей штукой! Блин, забыла, как называется… Она металлическая и крутится. Знаешь? Собакин снова кивнул: — Конечно знаю. Болгарка! — Да! Ну, вообще не так, но типа того. А ещё лампа нужна. У тебя лампа есть? — У Тошика дома есть отличная лампа, хорошо светит. — Так, Саша, — отрезал Антошка, — давай найдём тебе нормальный лак. Чтоб без болгарки. — Ну, как хотите, — Уля пожала плечами и уже собиралась по своим делам. Прозрачный Сашка напомнил: — Тош, монтажная пена! Надо мять! То есть, тьфу ты, надо отдать! — А, точно. Ульян! — А? — она резко развернулась, и её юбка в складочку забавно закрутилась вокруг ног в цветных чулках. — Я хотел… Ам… — Антон резко растерял уверенность. Саша же поинтересуется, что за записка, что за песня. Он же прочитает. Он же спросит, откуда Тяночкин её взял. Тошка запаниковал и дал заднюю: — Я х-хотел сказать, чтоб ты звала нас в студию, если что. — ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! Ты ж мой главный фанат! Ещё Алиночка, конечно! Алина повернула голову и сняла один из наушников, услышав своё имя: — А? — И я! И я фанат! — Сашенька заёрзал на парте. Губы Тяночкина расплылись в усталой улыбке. Ульяна побежала анонсировать Алине следующую возможность посетить репетицию Стекловаты, или, как она её называла — концерт. — Ты там уже бывал? — Саша поинтересовался, строя глазки уже Антону. — Э… Да, ходил с Алиной и с… — Тяночкин бросил быстрый взгляд на призрачного Сашу и тут же исправился: — и супер было. Саша задержал взгляд на прозрачном Саше. И мило прикрыл глаза: — Надо и нам как-нибудь сходить! — Да, надо.