Ворон

Определённо, Каз был рад новой информации, особенно после двух дней проведенных в загородном доме наедине с собственными противоречивыми эмоциями. Наконец-то можно было думать о вещах важных, значимых, интересных. Вот только новой информации оказалось столько много, что голова невольно начинала идти кругом.  Им просто повезло, что Роллинс унесся по своим не терпящим отлагательств делам в Хеллгейт и будет отсутствовать едва ли не до ночи. Больше никто не проявлял интереса к кабинету босса, а от немногочисленных людей, что пытались сунуться, Филип успешно отмахивался. Таким образом нервный парень, ворон и печатная машинка не стали представлением для посторонних глаз.  Тексты чужих перехваченных записок и газетных вырезок занимали все мысли Каза. Филип сказал, что ему едва ли не чудом удалось добиться от Беллы, чтобы не все из них попали в печать. Бреккеру даже стало интересно, как именно паршивец подкупил журналистку, но это был не самый интересный вопрос на повестке дня.  От газет не удалось скрыть информацию о том, что произошло в Хеллгейте и почему Хеллшоу находится на грани краха. Во время очередного представления нечто пошло не по плану с животными, ситуация вышла из-под контроля. По итогу в стенах тюрьмы остались достаточно значимые разрушения, порядка дюжины жертв среди надзирателей и столько же чудесным образом сбежавших заключённых. Тот, кто это затеял, явно не отличался богатой фантазией - второй раз использовать эту тюрьму и явно спланированный побег для громких заголовков, чтобы отвлечь внимание от другого. Каз почти убедился, что виновник тот же Баретти, в чём Филип был с ним согласен. Роллинса, как владельца Хеллшоу, ситуация должна затронуть напрямую, как и значительные убытки, но его было совсем не жаль.  Крайне любопытными оказались записки, явно краденные. По факту в самих посланиях вроде и не было чего-то занятного, но они обретали смысл благодаря информации, которую Филип выяснил за пару суток и сбивчиво спешил ей поделиться.   Подставное ограбление Ледового двора за которое Ван Эк предлагал награду, очень заинтересовало равкианцев. Логика в этом была, потому что конфликт Равки и Фьерды набирал обороты и им требовалась формула и учёный, дабы обезопасить свою Вторую армию. Каз не особо горел желанием вникать в конфликты чужой страны, если бы не любопытная деталь. Если верить слухам, которые собрал Филип, в них была одна повторяющаяся вещь и знакомое юноше имя. Делом во Фьерде слишком активно интересовался равкианский корсар Штурмхонд и, если верить сплетням, готов был набрать добровольцев из кеттердамских банд. Бреккер знал его только заочно и пират в принципе был хорошо известен в определенных кругах. Пару лет назад Каз твёрдо решил найти потерянных родителей Инеж в Равке, из-за чего и обратился к Штурмхонду. Запросил тот мало, предупредил, что будет долго и оставил после себя двоякое впечатление. Тогда юноша не стал интересоваться личностью корсара досконально, отложив дело в долгий ящик. Возможно, зря, ведь тот интересовался Ледовым двором не как человек, которому платят, а словно это дело какой-то государственной важности. Вряд ли пиратам присущ ярый патриотизм, не смотря на все причуды равкианцев. Каз почему-то задумался и даже поделился смутной мыслью с Филипом, но информации про Штурмхонда всё равно было недостаточно, чтобы рассуждать полноценно.  Полноценно порассуждать предстояло над другим, что снова лишало Каза почвы под ногами и наглядно показывало всю суть и двойные стандарты Кеттердама.   Сразу вспомнился Ван Эк, который на пристани упоминал о том, что действовать придётся грязно. На деле подлые методы оказались такими, что Бреккер с оттенком горечи подумал, почему сам не мог сделать так же. Ответ был прост - недостаточное количество связей в городе и пока что малое влияние, но юноша усиленно над этим работал и собирал информацию. Однако, внутри всё равно скручивался неприятный узел, пускай Роллинс и заслуживал всех неприятностей, которые свалились на него в одночасье.   Дело было не столько в убытках Хеллшоу, вмешательстве равкианских граждан и тщетных, но упрямых попытках Пера Хаскеля сбагрить Пятую гавань Баретти за крупную сумму. В этом плане "Отбросы" и "Грошовые Львы" действительно работали в неком подобии команды, удерживая позиции. Особенно Вороны, из-за чего Каз испытывал щемящее чувство схожее с гордостью. Дело было в шокирующей информации, которая может уничтожить репутацию Пекки на достаточно долгий промежуток времени. Прямых свидетелей злодеяния не было, только непонятные слухи и прочее, но в совокупности всего прочего, даже такой малости могло хватить.   В Кеттердаме никогда и не пахло моралью и какими-либо ценностями, кроме материальных. Рабство не каралось законом, преступный мир процветал и существовал лишь весьма условный свод законов, за которые можно было понести наказание. Но даже здесь многое решали деньги.   Существующий закон про насилие над детьми и вовсе был абсурдом. Потому что многие члены преступных банд вступали в них в очень раннем возрасте, а в борделях вроде "Зверинца" оно и вовсе было в порядке вещей. Подобный закон, вероятно, распространялся только на детишек богатых родителей, ведь если совершить преступление против беспризорников из Бочки, то разбираться с этим никто не будет.  По крайней мере Каз и Филип твердо были в этом убеждены, ведь оба выросли в подобных реалиях. Однако, если у человека есть деньги и влияние в Торговом Совете, то любой закон может работать так, как ему удобно и выгодно.  Информация о махинациях Пекки Роллинса восьмилетней давности вряд ли была большой тайной, Бреккер сам находил детали без особых усилий. Для Кеттердама оно вообще неудивительное явление, тем более Роллинс перестраховался тем, что подставные бумаги проходили через вполне реальный банк и вздумай кто-нибудь привлечь его к ответственности, то ничего бы не вышло. Единственным нюансом и лазейкой оказалось то, что жертвами этих махинаций являлись не только взрослые люди, но где-то обездоленные подростки и наивные дети. Такие, какими были сам Каз и Джорди в прошлом.   Бреккер всё равно не находил законных оснований для весомых обвинений, пока Филип рассуждал о ситуации вслух. Недовольно топтался на месте, не желая углубляться в болезненные воспоминания и норовил клюнуть парня, когда тот пытался донести, что на месте Пекки мог быть вообще любой местный жулик. Филип ничего не понимал и никогда не поймёт, Каз даже не хотел слушать. Но потом парнишка показал последние вырезки, те варианты, которые не вошли в печать и Бреккер испытал едва ли не ужас.  Источник информации был условно анонимный, мало внушающим доверие, но если заплатить и правильно подобрать слова, любая ложь сойдёт за правду. Каз неверяще читал и слушал слова Филипа о том, что восемь лет назад множество детей стали жертвами не только финансовых махинаций Якоба Герцуна, но и жертвами сексуального насилия. Наверное, юноша даже хотел в это верить, чтобы Роллинсу не было никаких больше оправданий, но именно это преступление мужчина не совершал. Не нужно было напрягать память, чтобы мысленно искать хоть какие-то намёки в поведении Роллинса, которые затронули бы самого Каза, Джорди или Саскию, которая играла роль его дочери. Их просто не было. Уже позже, на улицах Кеттердама, Бреккер видел и едва ли не столкнулся с подобным, чтобы отчётливо понимать разницу. Множество неприятных мужчин действительно ласково уверяли маленьких девочек и мальчиков зайти в гости посмотреть на игрушки или щеночков, садили к себе на колени с явным эротическим подтекстом и трогали за слишком интимные места. Пекка не делал подобного, Джорди разве что удостаивался наигранно серьёзными рукопожатиями, Каза ласково трепали по волосам и на короткие мгновения приобнимали за плечи, а моментов, когда мужчина как-то не так касался Саскию, вспомнить не удалось или их действительно не было.  Каз смотрит на Филипа, напрочь игнорируя печатную машинку и пытается найти хоть что-то в его поведении, что указывало бы на вину или причастность Роллинса. Может быть это ему и Джорди просто повезло, может быть это действительно правда, может Бреккер просто хочет в это верить, но не может. Резко становится холодно, а мёртвый брат в голове грустно улыбается сгнившими губами, осуждающе качая головой. Вспоминается Инеж, которая прошла подобный ад в "Зверинце" и Каз как никогда понимает, почему бы сам не придумал такую ложь ради мести. Ради памяти Джорди, ради своего Призрака и ради маленького себя. Это даже забавно, являться живым свидетелем невиновности Роллинса и не иметь возможности об этом сказать.  Но есть же ещё и Филип, который попал к "Грошовым Львам" ребёнком и Каз всё равно допускает возможность того, что преступление имело место быть, когда стучит клювом по клавишам машинки.  "Что он с тобой сделал?"  Филип, который до этого выглядел совсем разбитым, едва ли не подскакивает на месте. Его побледневшее лицо краснеет от ярости и он даже не говорит, а практически шипит в ответ с праведным негодованием:  - Бреккер, ты вообще рехнулся?  В ответ Каз недовольно каркает, пытаясь дотянуться клювом до пальцев парня и от души покалечить, но тот вовремя их убирает.  - Не ори, я более чем уверен, что с тобой и твоим братом мистер Роллинс тоже ничего не делал, - фыркает Филип и снова смотрит так недовольно, как будто это Бреккер в чём-то перед ним виноват.  Сам Бреккер невольно замирает, думая о том, какого чёрта парень может что-то об этом знать. Каз упомянул только то, что Роллинс убил его брата, даже своим Воронам никогда не рассказывал значительную часть собственной биографии. Филип расценивает молчание правильно, горько усмехается и качает головой.  - Я информатор, Каз, добывать секреты для меня такая же работа, как для твоего Призрака. Я знаю, что произошло, не всё, но знаю. Поэтому и сказал, что вас мог обмануть любой тогдашний спекулянт, мистер Роллинс не убивал твоего брата своими руками. А ты ведёшь себя как капризный, обиженный и несносный ребёнок.  Наверняка Филип даже не подозревает, как ему везёт, что из-за крыла Каз не может взлететь, вцепиться когтями в его лицо и выклевать глаза, раз смело говорит такое. Он не знает ничего, совершенно и абсолютно, потому что информацию о том, что было после дома на Зельверстраат, достать уже невозможно. Он не знает про проклятую Чуму Придворной Дамы, которая навсегда оставила след на голосовых связках Каза, не знает про условия жизни на улице в реалиях массовой пандемии. Не знает про Баржу Жнеца, горы разлагающихся трупов и каково вообще использовать тело родного человека как плот, чтобы оттуда выбраться. Не знает, насколько же больше повезло ему самому, как сильно повезло Алби, ни черта Филип знать не может. Однако, Каз не пытается ему это донести, издаёт только очень недовольный звук и снова печатает.  "Почему ты уверен, что он не виновен?"  Почему-то Бреккеру хочется знать очевидный ответ, ведь тогда должно уйти неприятное чувство вины, что он сам ни капли не верит в виновность Роллинса. Филип же смотрит на него как на идиота, после чего отмахивается и пускается в объяснения.  - Я сам попал к нему ребёнком и самое страшное, что мистер Роллинс со мной делал - таскал за уши, если я уж сильно проказничал. Ты сам должен знать, что он почти не связывается с детьми. В "Сладком ателье" все работают строго по контракту и с возраста согласия, в банде я был единственным исключением по возрасту. Разве что подставные актёры или фили, здесь да, босс в этом случае не предвзят. Чёрт возьми, да даже все любовницы Роллинса почти одного с ним возраста, зачем я вообще тебе это объясняю?  Каз это знает. И про политику борделя, про актёров, даже про любовниц и не может удержаться от ехидно печатного комментария по этому поводу.  "Шпионишь за собственным боссом?"  В глубине души юноша надеется, что Филип смутится. Вообще-то и причины есть, помимо осведомленности в личной жизни Роллинса, тот ещё и покрывает самого Каза. Однако, парень вдруг усмехается, невозмутимо пожав плечами.  - Повторюсь, я информатор, это издержки профессии, а не злой умысел. Держу пари, что Призрак узнавала информацию про тебя таким же образом, потому что из тебя слова не вытянешь.  Если оно и так, Бреккер не испытывает злости, зная, что Инеж хранит секреты лучше всех на свете. Даже он сам не смог бы заставить её говорить, если бы она не хотела. Крыть Казу нечем, он переминается на лапах и решает задать вопрос о ней, что как раз кстати. Своё согласие Инеж не давала, а если она знает про то, в чём Роллинса хотят обвинить, то никогда его не даст. А ещё крайне интересно за что Нина разукрасила Филипу лицо.  От этого вопроса парень даже оживляется, но выглядит всё равно непривычно печально. Каз так и думает, что это актёрские замашки, он уже видел как Филип вживается в роль, но нечто глубокое, печальное в его глазах и незаметные нервозные жесты заставляют сомневаться.  По его словам Инеж уже известна информация о возможных обвинениях, что может повлиять на её ответ и такая оперативность Бреккера не удивляет. Удивляет то, как девушка не прибила Филипа на месте, стоило тому явиться в Бочку под предлогом разговора. Именно поэтому не сдержалась эмоциональная Нина, хорошенько заехав пареньку по лицу. И неизвестно чем бы оно вообще кончилось, если бы за Филипа не вступился мягкосердечный Уайлен. В итоге попытка разговора не состоялась, а под конец и вовсе вмешался Хаскель, что гонял парня до этого и вернулся тот ни с чем. Инеж точно не должна соглашаться, но Каз почему-то смутно сомневается в этом. Может она разберётся, может найдёт ещё информацию, может рискнёт.  В противном случае эта ситуация повлияет на своеобразное перемирие между бандами и это сулит крах всего. Бреккер пытается думать рационально, с холодным расчётом и не повинуясь эмоциям. У него получается, только Филип раздражает, но лишь потому, что думает так же и хмурится слишком сильно. Если честно, то юноша уже согласен на его привычную глупую улыбку и наивное выражение в глазах, чем признаки некой обиды и негативных эмоций.   Парень ещё и знает на что давить, естественно знает, потому что сам, как ни крути, преступник. Он уверяет, что они что-нибудь придумают, вместе. Какой-нибудь гениальный ход, чтобы переиграть Баретти, Ван Эка и Андерсена, чтобы ничего не попало в прессу. Что они не допустят того, чтобы Роллинс пошёл на проклятый ужин, с которого может не вернуться. Что они уговорят Инеж сотрудничать, что узнают ещё больше информации, что найдут чем угрожать Торговому Совету. Например, вариант с угрозой жизни Элис Ван Эк всё ещё прекрасный рычаг давления. Филип обещает даже то, что они узнают какого чёрта в телах на Острове Чёрной Вуали не было органов, всё что угодно, лишь бы Каз принял условия и не капризничал.   Бреккер слушает и не хочет верить ни единому слову. Как минимум потому что ещё помнит и злится на угрозы Филипа, о которых тот не упоминает даже вскользь. Будто не помнит или это не имеет для него значения.  Для Каза, которому упрямства не занимать, ещё как имеет. Он прекращает что-либо печатать в ответ, всё сильнее втягивает птичью голову и снова оказывается в вихре собственных противоречивых эмоций. А Филип снова это замечает, вздыхает раздражённо и возводит глаза к потолку. Юноша думает, что тот опять начнёт угрожать, напомнит о том, что с потрохами сдаст Роллинсу, что вернёт Андерсену, но нет. Парнишка выдирает из печатной машинки листы, яростно пряча их в карманы вместе с вырезками, хмуро глядит на ворона и кривится.  - Не собираешься сотрудничать?  На самом деле это не вопрос, Филип с некой усталой обречённостью констатирует факт. Казу не стыдно ни капли, но на несколько мгновений возникает желание объяснить, почему он вообще так поступает. Объяснить что на самом деле произошло с ним, рассказать почему сам Филип теперь неприятен ему ещё больше, хотя бы попытаться донести то, что Бреккер к огромному сожалению чувствует. Но парень не даёт этого сделать и по его взгляду можно подумать, что он понимает. Однако, всё равно какого-то чёрта злится на Каза, хотя на это нет совершенно никаких причин.  - Я надеялся, что ты в облике ворона будешь хотя бы выносимым, они же такие прекрасные птицы. Но ты и здесь умудрился всё испортить, Бреккер, - Филип говорит тихо, глупо, почти с обидой и смотрит с целым вихрем эмоций во взгляде.  Каз хочет считать, что на нём такой дешёвый приём не работает, но... Неосторожно сказанные слова попадают в цель, очевидно, Филип знал как правильно их подобрать. Каз действительно портит абсолютно всё, к чему прикасается и это его не задевает. Настолько не задевает, что ему хватает сил отвернуться от Филипа вовсе. Тот показательно громко фыркает и просто уходит, нарочно громко и сильно хлопнув дверью напоследок.   "Да будь проклят этот жалкий скив. Плевать мне на всё, что он говорит и на его босса особенно."  На самом деле не плевать до той степени, что усидеть на месте сложно. Так же, как и признать, что во многом Филип прав и время работает совсем против них, талантов парнишки может не хватить на быстрый сбор информации. Мириться с чужой правовой не хочется и Каз начинает думать о том, что его участие в планах чужой банды не имеет смысла. Он узнал информацию про Роллинса, которая недоступна другим и может его уничтожить. Его не остановит тот факт, что Алби ребёнок, ни в коем случае или Бреккер пытается в это верить. Он вообще может спокойно покинуть это место, пускай и с больным крылом, для него никогда не было ничего невозможного. Вот только в нынешних реалиях репутацию и жизнь Роллинса может разрушить Баретти и Каз не может этого допустить, потому что это его месть. Все страдания, которые положены Пекке, принадлежат ему и Каз не намерен делиться с каким-то каэльским ювелиром.  А ещё не намерен оставаться без ответов на вопросы, которые может получить только здесь. Конечно же не намерен упускать выгоду, которую сулит сотрудничество и торговля каэльскими сокровищами через Пятую гавань. И не намерен находиться рядом с Роллинсом дольше, чем положено, поэтому чем быстрее всё разрешится, тем лучше. Скорее всего Филип окажет ответную услугу, разыскивая способ вернуть Казу человеческий облик.   От беспокойного мельтешения по столешнице Бреккер быстро устаёт, но кроме этого заняться больше нечем. В кабинет практически никто не заходит, неизвестно когда вернётся Роллинс и разозленный Филип вряд ли появится ближайшие сутки. Безделье снова угнетает, заставляя думать совсем не о том, о чём нужно и хочется взвыть, но Каз себе не позволяет даже издать недовольное карканье. Хватит с него эмоциональных переживаний, пора наконец-то взять себя в руки.  С горем пополам Бреккеру удаётся неуклюже перебраться на подоконник. За окном хотя бы картинка меняется, не сильно, но достаточно. Он смотрит на сменяющих друг друга людей, на оживлённую улицу, на постепенно темнеющее небо и думает. Мотивация Филипа понятна, тот хочет не допустить краха империи своего босса и необходима уловка, которая сработает в их пользу. Любой компромат, что повлияет на кого-то из троих ублюдков или всех вместе, но на ум приходит разве что использовать Элис. Неизвестно, будет ли этого достаточно, про грязные секреты Барретти Казу ничего неизвестно, а доказать причастность Андерсена к телам, парему и приплести к делу его чучел не представляется возможным без свидетелей. Свидетелем является сам Бреккер, но не в этом облике, даже Филипу вряд ли поверит общественность. Остаётся только надеяться, что он с Инеж найдут хоть какой-то компромат.  Когда Роллинс возвращается, уже темно и Каз почти успевает задремать. Ворон сонно трепыхается, с недовольством глядя на мужчину, а тот удостаивает питомца вымученной улыбкой, которая на мгновение трогает его губы. Пекка скидывает пальто, небрежно бросает на стол стопку неких бумаг с письмами, залпом допивает свой ещё утром остывший чай и грузно усаживается в кресло. Замирает так ненадолго, прикрыв глаза, после чего забирает птицу с подоконника, гладит и устраивает на своём плече привычным жестом, почти доведенным до автоматизма. Опять чешет под клювом, устало говорит несколько приторных нежностей, но Каз не пытается противиться. Ему слишком интересны бумаги и перспектива того, что Пекка начнёт рассуждать вслух.  Ожидания оправдываются, Бреккер цепляется острым взглядом за бумаги, которые Филип уже показывал, пока Роллинс от души бранится на каэльском. После изучает записи про Хеллгейт, что в основном сугубо чёрная бухгалтерия и даже находит закономерности. Понятно, почему этот бизнес столь процветал, в ставках на бои есть переменная, внесенная организаторами и чисто условный куш на удачу, дабы не вызывать подозрений и изредка позволять выигрывать случайно. Чётко спланированная схема, которая понесла убытки только из-за чужого вмешательства, ущерб причиненный Баретти именно здесь, конечно, внушительный, но исправимый. Каз запоминает цифры, уставший уже от безделья мозг складывает их в таблицы, схемы и разделяет на вероятности, которые могут всё исправить. Роллинс ещё и задумчиво задерживается на этих записях, тем самым предоставляя Бреккеру больше времени. Он даже неосознанно тянет птичью голову ближе и несильно цепляется когтями за плечо мужчины. Очевидно портит дорогую рубашку, но плевать. Каз чётко осознаёт, что здесь можно рискнуть и риск себя оправдает, помимо ущерба Баретти дал возможность для своеобразной антирекламы. Если под шумок выплатить внушительную неустойку и невозмутимо продолжить Хеллшоу, паразитируя на равкианских и фьерданских пленниках, то можно сорвать куш. Драгоценный нейтралитет Керчии священен только на словах, в реальности у местных азартных идиотов настолько раздутое самомнение, что они с удовольствием выложат деньги на ставки с гражданами этих стран и с теми животными, которые для них священны. Просто чтобы хотя бы на этом поле иметь власть вершить чужие судьбы, пока между Фьердой и Равкой полыхает война, той же Керчией и спонсированная.  Каз, возможно даже искренне, не хочет об этом думать, вспоминая какую боль проклятый бизнес доставлял Хельвару, но не может. Просто потому что он такой, испорченный до мозга костей и не упускающий выгоду, пускай стыд всё равно неприятно зудит внутри.   Роллинс каким-то образом приходит к таким же выводам, но имея больше информации в голове, рассуждает себе под нос и развёрнуто. Бреккер даже не удерживается от того, чтобы на финальном умозаключении клюнуть щетинистую щёку, но не больно, не с целью навредить, а почти в жесте поощрения. Это выходит неосознанно, рефлекторно и он даже пугается, но Пекка на причуды птицы не обращает должного внимания. Ласково почесывает, называет умницей и углубляется в работу дальше.  Видимо, настроение у Роллинса немного приподнимается от крохотной победы, он насвистывает раздражающую мелодию пока курит, тискает ворона так самозабвенно, что Казу приходится снова цапнуть негодяя за пальцы до крови. Он всё ещё впечатленный после загородного дома и последних новостей, испытывает к мужчине целую кучу неприятных, но ярких эмоций и предпочёл бы покой, если бы мог нормально находиться наедине с собой и не мучиться вопросами. Бреккер твердит себе, что мера вынужденная, пока мертвецы пронзительно хохочут на периферии сознания. Их удаётся заткнуть, когда Пекка гладит снова и винить себя за это не остаётся сил.  Роллинс жуёт юрду, дабы взбодриться и его настроение резко падает, когда он начинает записи с фальшивыми обвинениями в его адрес. Хмурится так сильно, что морщины на его лице становятся отчётливыми, грубыми, глубокими, а взгляд горит опасным зелёным пламенем. Пекка напрягается так, что Каз чувствует это, сидя на его плече и от всей души ядовито бранит Баретти, Ван Эка и где-то Андерсена. Использует такие выражения, которые юноша даже в канавах Бочки не слышал, нервно закуривает и барабанит пальцами по столу. Звук раздражает уже Бреккера, он клюёт в щёку снова, но теперь сильнее и почти больно. Однако, этот жест как будто возвращает Роллинса из собственных мыслей, он вздрагивает, трёт лицо и вздыхает, снова глядя на питомца без какой-либо злобы или недовольства.  - И ты туда же, Ритвельд. Что мне вообще теперь делать с этим дерьмом? - спрашивает мужчина, но не укоризненно и словно не риторически.  Навскидку Каз знает несколько вариантов, но большинство из них связаны с ним самим и отметаются сразу. Филип не настолько значимая фигура, чтобы словам простого информатора кто-то поверил, тем более, если противником является Торговый Совет. Самый очевидный вариант - ответный шантаж, по возможности более весомый и значимый, даже если тот будет блефом. Если бы существовала вероятность, что нечто переубедит Инеж, она согласится на разговор и вместе с Филипом они приложат усилия к поиску компромата, то можно рискнуть. Вот только вероятность сейчас ничтожно мала, даже использовать Элис рискованно, вдруг она значит для Ван Эка меньше, чем значил Уайлен. Вдруг Баретти не остановится в своём желании заполучить Пятую гавань и в его шкафу нет скелетов, вдруг Андерсен и его гриш совершат задуманное и всё закончится ещё одним трупов и чучелом льва в кабинете. Каз упрямо не хочет такого исхода, беспокойно переминается на мужском плече, но Роллинс воспринимает недовольство ворона иначе. Издаёт сухой смешок, касается клюва и позволяет себе усталую улыбку, которая смягчает черты его лица.  - Вот нашел бы я твоего тёзку и всё было бы гораздо проще, понимаешь, воронёнок?  "Ты бы разорился, если бы посмел попросить меня о помощи."  Мысль вроде и правдивая, ничего не было бы проще, но перед глазами снова встаёт Джорди. Потом Инеж, и Каз сомневается, что запросил бы несусветные богатства за это. Ему честно плевать на остальных детей, которые когда-либо от этого страдали, но память мёртвого брата и Призрак имеют для него значение.  - Я скоро действительно поверю в то, что этот мерзавец демон и скрылся в каналах. Нигде его нет, птенчик, - Пекка произносит с искренними нотками грусти, вновь заставляя не понимать, почему оно имеет значение для мужчины.  Это не логично, не понятно, странно и до извращения иронично. Сидеть на его плече в облике ворона, слушая печальные вздохи и терпеть касания, которые с каждым разом вызывают всё меньше раздражения. Слишком ново для Каза, который не знал никакого тактильного контакта кроме ударов, а на всех попытках хотя бы попробовать проваливался. Любопытно, интересно и не более, поэтому он подставляет голову, тянется к теплой мозолистой ладони. Такая реакция сварливого питомца заставляет Пекку улыбаться искренне и приговаривать, что они со всем разберутся.  Мужчина быстро возвращается к работе, изучая теперь карты и некие пометки про Олендал и лечебницу при церкви Святой Хильды. Для Бреккера место незнакомое, он совсем смутно помнит только про карьер и в упор не понимает зачем Пекка так задумчиво изучает записи. Тоже самое происходит и с пометками про Штурмхонда, вероятно, Филип уже успел поведать боссу всю информацию, которую накануне рассказал Казу.  Роллинс отчаянно зевает, курит одну папиросу за одной, вырисовывает схемы на полях гроссбухов. Бреккеру даже становится интересен ход его мыслей и конечные результаты, которые почти каждый раз совпадают с его собственными. Юноша и не задумывался никогда, что может быть в чём-то схож с заклятым врагом и неприязнь оно не вызывает. Пекка смотрит документы с Блуждающего острова, опять ругается на каэльском, а Каз уже не скрывает своих ёрзаний на чужом плече. Клюёт щёку Роллинса, когда тот рассуждает не в том направлении из-за чего мерзавец смеётся. Искренне, мелодично и в тишине ночного кабинета эти звуки не раздражают, даже будто фантомно согревают. Бреккер уверен, что это глупости из-за сонливости, которая одолевает и его и Роллинса. Юрда хоть и помогает, но всё ещё обычный стимулятор, мужчина начинает откровенно клевать носом в предрассветном часу. Он не отказывается от сна настолько категорично, как это делал и делает сам Каз, но всё равно зачастую им пренебрегает. И неудивительно, что в конечном итоге Пекка по-настоящему засыпает за рабочим столом, прямо на документах, устроив рыжую голову на сложенных руках. Бреккер обещает себе всего пару минуток отдыха и не более, когда спускается с его плеча и перемещается к сгибу локтя, где просто теплее всего. Однако, там слишком тепло, уютно, мягко и Каз неожиданно для себя так же погружается в сон. На удивление, кошмары не снятся, странные сновидения лишённые смысла тоже, лишь спокойный мрак и тишина.  Просыпается Бреккер от горячего дыхания, из-за которого перья встают дыбом и от назойливого солнечного света, что бьёт через незанавешенное окно. Обнаруживает, что находится совсем-совсем близко со спящим Роллинсом и недовольно ворочается в попытках отстраниться. Казу это кажется очень странным, почти пугающим и он спешит уйти насколько яростно, что царапает клювом лицо мужчины. В этот раз даже не специально, но Пекка очень быстро просыпается, а сам Каз напряжённо замирает. Мужчина смотрит сонными глазами, пытаясь сообразить, что вообще происходит, после чего лениво льнёт щекой к птичьей голове, трётся и хрипло нечто бормочет. Бреккер не слышит, абсолютно сбитый с толку бесцеремонным наглым жестом, теряется невольно в тепле, в его запахе и уязвимых полусонных нотках голоса. Он даже не знал, что Пекка Роллинс может быть таким, пускай не первый раз видит его только проснувшимся. Просто до этого было не так близко и восстановить ход мыслей получается лишь тогда, когда мужчина отстраняется, встаёт из-за стола и разминает затёкшие после сна конечности. Наваждение спадает, вновь делая Каза недовольным и хмурым.  Роллинс предсказуемо быстро убегает, однако, возвращается так же быстро и не один. Видимо, рыжий ублюдок действительно умеет иногда держать обещания, потому что приходит обратно вместе с Зельдой. Бреккер даже позволяет более-менее мирно себя осмотреть и в этот раз вердикт ветеринара немного радужнее. Крыло должно зажить совсем скоро, уже хорошо, но полноценно летать не получится. Казу не терпится попробовать доказать обратное, он намерен попробовать.  Зельда снова воркует, восхищаясь птицей и обсуждает с Роллинсом всякую светскую будничную чушь. Что-то про мероприятия на Гельдштрат, открытие новой выставки и почему больше не видит Пекку в обществе очаровательной светловолосой женщины, с которой он часто встречался в прошлом месяце. Роллинс отшучивается, щедро сыпет комплиментами, предлагает чай, от которого женщина отказывается, ссылаясь на работу и даже самостоятельно её провожает. Каз смотрит вслед самым испепеляюще хмурым взглядом из всех возможных, не зная, что злит его на этот раз.  Потом появляются, Доути и Герриган, что уже намного интереснее. Филипа нет, за что Бреккер благодарен, потому что видеть именно его не хочется больше всего. Доути ворчливо сокрушается на тему того, что всё катится в бездну, Герриган в ответ то кивает, то отрицательно машет головой, то хмыкает и выражение его лица остаётся одинаково угрожающим и не выражает каких-либо эмоций. Каз почти убеждается в том, что громила на самом деле немой.   Первые минуты Пекка смотрит на своих людей настороженно, но ровно до того момента, пока Доути не начинает перечислять, какие наказания настигнут Баретти за наглую клевету. Члены банды безоговорочно верят Роллинсу, тот становится спокойнее и расслабленнее, глядя на обоих со смутным намёком на благодарность.   В основном они обсуждают что делать с Хеллшоу, Пекка делится идеями, над которыми думал ночью. Попутно даёт поручение съездить на днях в Олендал, проверить обстановку и одну любопытную теорию, требующую подтверждение. Вверяет Герригану подготовить всё на Острове Чёрной Вуали, если дойдёт до крайних мер шантажа. После находки трупов, на кладбище вряд ли сунется кто-то из городской стражи, там можно спрятать кого и что угодно. Доути делится успехами по делам Пятой Гавани, с удивлением отмечая, что "Отбросы" не такие уж скверные, но невоспитанные и недалёкие в большинстве своем. Каз мрачно думает, что это просто сам мужчина идиот или не сталкивался напрямую с его Воронами.   Так же Пекка предлагает связаться с наемницей из Равки, попутно разузнать про дела там и про любопытного пирата. Доути говорит, что поручит это Шену, а Филипа попробуют снова отправить в Бочку на разговор с Призраком. Потому что местонахождение Каза Бреккера всё ещё неизвестно, а почему это имеет значение для Роллинса никто не спрашивает, согласно кивают и меняют тему.  Доути под конец говорит, что Филип просил напомнить про приглашение Андерсена на этой неделе. Сам парнишка на данный момент занят улаживанием дел с журналистами и неизвестно когда вернётся, если попутно ещё не попытает счастья сунуться в Бочку. Каз даже напрягается, вспоминая, чем это приглашение грозит.  На его счастье, за всё время разговора его никто не трогает, даже Роллинс не подходит к своему рабочему столу. Удостаивает только тёплым взглядом и несколько забавно хмурится, когда смотрит на печатную машинку, которая всё ещё здесь. Бреккер более чем уверен, что он не догадается, поэтому не подаёт никаких признаков беспокойства, лениво передвигается по столешнице, собирая клювом всякие канцелярские мелочи. Некоторые ломает острым клювом, просто так, чтобы гадкий Роллинс не расслаблялся, а тот издаёт искренние смешки, пока Доути еле слышно бранит ворона за невоспитанность.  Разговор о делах прерывает Филип, привычно вваливаясь в кабинет едва ли не кубарем, растрёпанный, дерганный и похожий на одно сплошное недоразумение. Однако, Каз не может не заметить, как непроницаемо суровое лицо Герригана буквально светится при виде парня, приобретая совершенно нелепое обожающее выражение. Совсем ненадолго, буквально мгновения, которые Филип не замечает. Он кидает тревожный взгляд на ворона, а после удивляет вообще всех присутствующих в кабинете. Вместо того, чтобы вслух сказать о том, в чём вообще дело, он подрывается к Роллинсу, судорожно нашептывая ему что-то на ухо. Тот хмурится, глядит с неким недоверием, но потом серьезно кивает, вполголоса говоря Доути и Герригану идти. Уходят они быстро, прихватив Филипа с собой, а сам Пекка нервным жестом приглаживает волосы и стоит, глядя куда-то в стену.  Здесь тревожно становится уже Казу. Понятно, что Филип шептал лишь потому, что информация может быть не предназначена для ушей Бреккера. Юноша перебирает в голове разные варианты, самый худший из которых - жалкий скив всё-таки сдал его Роллинсу с потрохами и теперь всё точно пойдёт крахом. Бреккер думает, соглашаясь с тем, что скорее всего сделал бы тоже самое, но от этого совсем не легче. Он напрягается, пристально смотрит на мужчину, но тот глядит на питомца в ответ совсем как раньше, без каких-либо признаков понимания или озарения. Всё так же неуловимо мягко, ласково и Каз впервые по-настоящему этому рад, немного расслабляется сам, устремляясь прыжками к краю стола.  - Ну, свалишься же, дурной, - Пекка качает головой, а Бреккер каркает в ответ.  Никуда он не свалится, после последнего раза он великолепно и прекрасно балансирует на краю и сохраняет равновесие, и вообще дурной здесь только сам мужчина. Роллинс смешливо фыркает над упрямством птицы, подходит сам и забирает в свои руки, не позволяя падению случится. Это не совсем то, чего Каз хочет, но он не успевает как-то воспротивиться.   Кто-то стучит в дверь с такой силой, будто стремится снести её с петель, лицо Пекки становится серьёзным и он громко произносит приглашение войти.   Бреккер сначала видит напряжённую Инеж, которую не ожидал увидеть здесь снова, по крайней мере не так скоро. И её нахождение здесь сейчас сулит большие неприятности, однако, масштаб трагедии становится ещё больше, когда следом заходит разъярённая Нина. Она складывает перед собой пальцы и изящно, без какого-либо предупреждения и с явным мрачным наслаждением использует свою силу сердцебита. Если честно, то когда Зеник становится солдатом, Каз и сам её здраво остерегается.  Пекка едва ли не валится на колени, сгибаясь пополам от боли, которая, видимо, пронзает его грудную клетку и каким-то образом умудряется не выпустить ворона из рук. Казу совсем его не жаль, но он всё равно рефлекторно издаёт пронзительное карканье, которое сливается с повелительным тоном Инеж.  - Нина, хватит.   - Ну уж нет, я намерена причинить ему столько боли, сколько... - шипит сердцебитка, но её снова перебивают.  - Нина, - голос Инеж спокойный, но звенит от напряжения и скрытой угрозы. Однако, в глазах её не приказ, а просьба, что на Нину и действует.  Равкианка всплескивает руками, после чего упирает их в свои крутые бёдра и ждёт, пока Роллинс выпрямится. Тот, кстати, вместо того, чтобы хоть как-то возмутиться, позвать охрану или же банально вытащить из-за пазухи револьвер, громко смеётся. Смеётся, зараза, что сбивает Зеник с толку, заставляет Инеж помрачнеть ещё больше, а Каза попытаться клюнуть его в грудь. На это мужчина шикает, но противореча самому себе, гладит между крыльев, будто успокаивает. Хотя, кого из них здесь ещё нужно успокаивать.  - Дамы, какой приятный сюрприз. Какими судьбами? - насмешливо спрашивает Пекка, хотя у него даже лицевые мышцы толком не отошли от предыдущей атаки.  Бреккер не понимает, почему он даже сейчас пытается выглядеть так, словно ситуация под его контролем. Ничего подобного, Нина вот-вот готова атаковать снова и сдерживает её только Инеж и только условно. Если Роллинс думает, что его разговоры и уловки сработают, то он точно идиот.   - Вероятно, не такой приятный, как было бы, будь мы лет на десять младше, верно, Роллинс? - шипит Зеник.  - Будем осуждать чужие предпочтения в постели? А как же долг солдата Второй армии, которая связалась с дрюскелем и... - парирует Пекка, но договорить ему не дают.  - Прекратите оба! - восклицает Инеж и это работает, она крайне редко повышает голос и замирает даже Каз.  Нина с Роллинсом испепеляют друг друга взглядом, но молчат, Бреккер даже не шевелится, ожидая самого интересного. Ждать его долго не заставляют, сулийка прочищает горло и начинает говорить уже своим обычным тоном, который оттеняют лёгкие нотки неприязни.  - Осуждать никто друг друга не будет, однако, ввиду новой информации про вашу личную жизнь, члены "Отбросов" взбунтуются, - говорит Инеж твёрдым и упрямым тоном, тем самым выражая своё согласие на всё, что Роллинс предлагал в прошлый раз.  Нина страдальчески возводит глаза к потолку, несогласная, Каз ворочается, потому что спорить не может, а Пекка заинтересованно вскидывает брови. В его глазах тут же загорается азартный огонёк, а губы трогает тень улыбки, больше похожей на искреннюю, а не оскал.   - Меня всё равно интересуют только те члены вашей шайки, которые сделают вид, что не верят глупым слухам, - отвечает мужчина, явно намекая именно на Воронов.   Бреккер почему-то убеждён, что они не сделают вид, а поверят в чужую невиновность. Может и не сразу, но обязательно, вот только Нина демонстрирует невероятное упрямство, когда снова начинает говорить:  - Я верю глупым слухам.  - Нина, ради Святых, - устало начинает Инеж, однако, разгневанная сердцебитка не собирается молчать.  - Нет, Инеж, какого чёрта? Ты намного благоразумнее и благороднее Каза Бреккера, но мы всё равно сейчас здесь и соглашаемся на сотрудничество с этим мерзавцем, вместо того, чтобы надрать ему зад за содеянное! Подобного рода слухи не могут быть беспочвенны.  Инеж недовольно кривит губы, явно раздражённая категоричностью подруги, но в ответ не грубит и пытается донести мысль спокойно:  - Мы всё ещё не знаем, жив ли Каз вообще. К сожалению, Роллинс нужен нам так же, как мы ему.  Очевидно, сулийка хочет добавить ещё что-то, но Нина не даёт ей и шанса.   - Ты вообще понимаешь, как оно выглядит? Он даже птицу свою назвал в честь Каза, как маньяк, который тронулся умом. И мы никогда не узнаем истинных причин, зачем Роллинс его ищет.  Пекка вполне благоразумно молчит, с живым интересом наблюдая за перепалкой, а у Каза холодок по спине пробегает. Они знают. Филип, чёрт его дери, оказался прав и здесь, кто-то из Воронов искал информацию, раз сам лидер постоянно молчал. Однако, злиться нет никаких сил и причин, Бреккеру интереснее, куда в итоге зайдёт разговор, а не свои внутренние переживания.  Инеж смотрит на Нину почти умоляюще, что заставляет ту прекратить шипеть ругательства в адрес Роллинса и вопросительно застыть в ожидании каких-нибудь ещё аргументов.   - Может и не узнаем, но он уже потратил на эти поиски целое состояние. Посмотри на него, Нина, он даже не пытается оправдаться или купить нас, ещё и насмехается. Ты сама знаешь, что оно может значить. Мы ему не доверяем, но на данный момент верим и будем сотрудничать, - твердо произносит Инеж.  Нотки её голоса выходят не терпящие возражений, лидерские и Каз невольно испытывает гордость. Раз Инеж у руля, то все Вороны в надёжных руках и можно ни капли не переживать, что произойдёт нечто фатальное, пока нет его самого.   Видно, что Нина хочет поспорить снова, но сулийка использует последний и самый весомый аргумент. Инеж просто улыбается, неуловимо робко, тепло и той самой улыбкой, перед которой не мог устоять даже Каз Бреккер. У Зеник просто нет шансов, она примирительно разводит руками и вздыхает:  - Это запрещённый приём, коротышка. Ладно, твоя взяла.   На этой мирной ноте Роллинс напоминает о своем присутствии и приглашает присесть. Никто не соглашается и мужчина присаживается первым, вальяжно устроившись в кресле. До сих пор держит ворона в руках, до сих пор гладит, пока девушки смотрят на птицу с интересом. Возможно, Казу хочется, чтобы в их глазах появился хоть намек на понимание, узнавание, да хоть подозрение, но его нет. Обычное пытливое любопытство от Нины и теплота во взгляде от Инеж. Значит, не время и быть может это к лучшему.   Разговор начинается напряжённым, девушки в итоге всё же присаживаются на край гостевого дивана, а Пекка пытается разрядить обстановку. Безуспешно, но его ни капли оно не смущает и он продолжает отпускать дурные шутки по мере обсуждений, из-за чего бунтует уже Каз. А вот поведение ворона как раз и вызывает на лицах Инеж и Нины намёки на улыбку.  Обсуждают они многое. Пятую гавань, Баретти и выкрутасы Хаскеля, которые касаются всех. Вспоминают про тела с Острова Чёрной Вуали, о которых уже смутно слышали все банды и информация крайне непонятная, но интересная. Сходятся на том, что дело за тридцать миллионов крюге от Ван Эка слишком дешёвый фокус. Пекка делится тем, что этим заинтересовался равкианский корсар, видимо в надежде, что Нина может нечто знать. Услышав имя Штурмхонда, Зеник действительно кажется удивленной, но ничего пока не говорит, отмахнувшись тем, что ей нужно подумать. Роллинсу интересно, однако, он не настаивает и соглашается.   Стоит этому разговору коснуться Равки и возможных угроз, что представляет из себя юрда парем, как Нина высказывает готовность посетить свою родину, если оно необходимо. У неё там хорошие связи и по её же словам, военное положение и долг солдата её не пугают, Зеник хочет вернуться домой, возможно с Матиасом и плевать ей, что придётся воевать. Каз вспоминает чем угрожал Филип и становится пусто, почти горько. Если бы он хоть раз прямо спрашивал свою команду чего они хотят, чего боятся и не боятся, но не был бы сейчас удивлён. Но он никогда не спрашивал, зацикленный на делах и своей собственной мести, а сейчас не знает даже, что именно из-за этого чувствует. Явно не что-то хорошее, но сосредоточиться на этом не выходит, разговор касается интересной вещи.  Они говорят про Пятую гавань и делятся успехами в поисках Каза. Успехов, кстати, ни у кого из них нет, Инеж, Пекка и Нина синхронно мрачнеют, явно зная некую деталь. Возможно ту, что Филип поведал боссу шёпотом и благо, что никто из троих не тянет, оглашая вслух.   Один из неудачливых бандитов, который повёлся на минимальное вознаграждение от Пера Хаскеля, буквально этим утром притащил в "Клуб Воронов" одежду Каза и требовал больше, чтобы рассказать где пропажа. Хаскель обошёлся тем, что просто дал мужчине четверть суммы как аванс и обещал вручить остальное, если приведут самого юношу. От Воронов бедолаге досталось больше, его изрядно поколотил Хельвар, прежде чем тот признался, что нашёл одежду на окраине Гельдштрат и на самом деле не знает, где Бреккер. Нина определила по ритму сердца, что мужчина не врёт и они снова зашли в тупик. Одежда действительно принадлежала Казу, возможно она осталась в тот роковой вечер у Андерсена и тот наконец решил просто от неё избавиться. Только одежда, без трости, которую Бреккер не брал с собой на встречу и никаких больше зацепок и свидетелей не было. По сути, вещи могли оказаться там как угодно, связать их с Руфусом прямо почти невозможно. Почти, потому что все трое решили подумать над этим.   Каз всё вертится в руках Роллинса, пока слушает. В какой-то степени хорошо, что начали думать в правильном направлении, но вероятность успеха всё равно ничтожно мала. То, что Пекка грустнеет, Бреккер понимает только по напряжённости его рук, которые не прекращают его гладить, чтобы сильно не вертелся. Проницательная Инеж замечает тоже, но не говорит ни слова. Зато Нина удержаться от комментария не может.  - Вам следует лучше контролировать своё сердце, Роллинс.  Мужчина иронично выгибает бровь и хмыкает, ни капли не смущённый. Смотрит на девушку лукаво, держит расслабленную позу и насмешливо говорит:  - Дорогая Нина, будь ваш Бреккер интересен мне в этом плане, я не искал бы сложных путей. Я же не юнец, обычно заявляю о своих намерениях прямо. Бесспорно, мальчик симпатичный, но несколько не в моём вкусе, если вы успели ознакомиться с моим послужным списком.   - Ваши траты на поиски можно расценивать как прямое заявление о намерениях, - фыркает Зеник.  Роллинс смеётся и на удивление искренне. Обвинения его веселят, не более, но понятнее не становится. Он не отвечает на вопросы о важности этих поисков даже наедине с собой и наверное его сердце бьётся не так уж сильно, раз Нина не продолжает эту тему. Она продолжает только в тех случаях, когда действительно есть во что вцепиться, но не здесь и оно остаётся просто бесполезной шуткой. Казу даже легче, ведь если бы Роллинс думал о нём в таком контексте, то было бы как минимум странно.   Мысль Бреккер не продолжает, а разговор быстро сходит на нет. Прощаются девушки вполне мирно, а после их ухода Пекка выдыхает с намёком на облегчение. И всё ещё не перестаёт трогать ворона, хотя Каз очень неудобно ворочается, кусается и вообще доставляет один лишь дискомфорт. Мерзавцу плевать, тот снова чешет под клювом, улыбается уголками губ и остаётся только терпеть, слушая его бесполезные речи.  - Мы со всем справимся, воронёнок, нас ждут великие дела.  Каз когда-то уже это слышал, очень и очень давно. Слышал от Саскии, когда она выигрывала, пока он не уличил её в блефе. Слышал от Джорди, что они заживут как богачи, пока они не оказались на улице. Слышал от мистера Герцуна, пока не исчезло всё, включая его фальшивое имя.  Поэтому Каз совсем ему не верит и это уже никогда не изменится.