О судьбе

Цинхуа спокойно плëлся за Бинхэ в полной тишине, не заводя разговора. Последствия кошмара и неудачного променада, наконец, добрались до него. Были бы они с Бинхэ ближе, он бы вообще на ручки попросился. А впрочем, улыбнулся Цинхуа… После таких-то разговоров. — Неси меня, — без тени смущения вцепившись в спину полудемона, приказал Цинхуа. Бинхэ не двинулся, застыв на месте истуканом. — Вам не кажется, что вы переходите некоторые границы, шишу? Границы? Какие границы? Те самые, между людьми, которые обсуждают член и проблемы в постели? Ах, те границы. — Что такое границы? — моргнул Цинхуа. — Давай-давай, ходу, у меня ножки устали. Бинхэ как-то страдальчески вздохнул, но позволил забраться и удобнее устроиться на своей спине. — Ура, победа, — улыбнулся Цинхуа и положил голову на плечо полусына. — Можно я вздремну? Бинхэ снова вздохнул. — Да как угодно, — последовал саркастичный ответ, — чего стесняться, можете даже пришпорить. Цинхуа хихикнул ему в волосы. — Но, лошадка, — и слегка ударил ногой по боку, — Я вас сейчас в кусты скину, — равнодушно поделился Бинхэ. — Не злись, лошадка, неси папку… О, смотри, светлячок, — тут же встрепенулся Цинхуа, как будто никогда раньше их не видел. Маленький шарик света секунды три красиво парил над розами, пока один из шипов резко не удлинился и не пронзил его насквозь. — Хорошо летел… — растерянно произнёс заклинатель. — И пыльцы поел и на шип сел, — в похожем тоне продолжил за ним полудемон. Бинхэ продолжил движение почти сразу. — Жалко крошку, — сказал Цинхуа. — Они вообще-то ядовитые, переносят заразу Некро-сна. — Я передумал, хорошие цветы, полезные, — Цинхуа поморщился. Полусын только хмыкнул. Далее Цинхуа кажется все-таки слегка задремал и не спросил, чем таким Бинхэ волосы моет. Там, конечно, гены, но копна была ухоженная. Очнулся только, когда Бинхэ его окликнул, а потом опустил на стул. Цинхуа сразу же притянул колени к груди и поежился. На небольшой кухне было достаточно прохладно, особенно на контрасте тёплого тела Бинхэ. Цинхуа поплотнее себя обнял, спрятал голые лодыжки под халат, подбоченился и снова уснул. Проснулся в следующий раз уже от звука гремящий посуды. Вытянул шею, как воробей, и покрутил по сторонам головой. Бинхэ поставил перед ним тарелку и Цинхуа подставил лицо к пару, чтобы погреть замёрзший нос. Полудемон уселся напротив, выглядел он как-то иначе. Цинхуа внимательно оглядел его, волосы убрал, рукава подтянул, фартук на талии. Не, не то. Писатель столкнулся с его глазами. Вот оно, подумал Цинхуа. Глаза были тёплые, пусть слабый, но ровный огонь. Дальше пялиться было слишком некрасиво. Цинхуа решил уделить внимание стараниям своего повара. Вот незадача, прекрасного кулинара прописал, а сам ни разу его готовкой не насладился. Шашлык в лесу не в счёт. Оглядел ровную порцию чего-то похожего на рагу и почти сразу же попробовал кусочек фиолетового овоща, пожелтевшего по краям и чуть не выпрямился от озарения. Вкусно было охренеть как, не из-за самих овощей, от сочетаний. Маленькие белые листики какой-то приправы оставляли во рту нежный, почти сливочный привкус. Бинхэ с интересом посмотрел. Цинхуа в долгу не остался и тут опошлил. — Понял почему люди за шоколадку отдаются. Бинхэ кашлянул, но не рассмеялся. Надо убойнее. — Я бы за такое не отдался, — Цинхуа спокойно съел ещё одну ложку. Цинхуа вдруг задумался почему люди стонали так вульгарно, когда пробовали что-то вкусное. Если и стонать, то агрессивно. Чтоб сразу было понятно, вторая порция — твоя. И в случае чего, ты за неё будешь драться. — Я бы за такое убил, — продолжил он свою мысль вслух. Бинхэ все-таки улыбнулся и ещё больше расслабился. Он здесь выглядел к месту. Не сутулился, но и не дёргал постоянно спину, напоминая себе держать её прямо. — Если вдруг твою империю постигнет крах, место моего повара вакантно, просто на всякий случай говорю, — уже подчищая свою тарелку, поделился Цинхуа. Бинхэ отреагировал скептически. — Буду знать, спасибо, — сказал он. В мыслях наверняка подумал, что заслуживает большего. Быть поваром у короля, например. Цинхуа у Мобэя не советует. Труд рабский и неблагодарный. Он мягко, но отнюдь не нежно улыбнулся. Я не обиделся, просто обидно. Отодвинул свою тарелку и бесцеремонно спер с чужой пару кусочков. Всё равно, у демона порция была больше. А потом закинул замёрзшие ступни Бинхэ на колени. — Накрой по-братски, я замёрз, — спросить почему Цинхуа так наглеет, ответа не последует. Просто хочется. Может проверить пределы дозволенного, может просто разозлить Бинхэ, чтобы тот как-нибудь искренне отреагировал. Если спросят какое из чувств самое искреннее непоколебимое ответит злость, а самое ложное — смех. Люди перед тем, как перечеркнуть свои жизни, часто смеются. По ночам льют вёдра, а с утра как ни в чем не бывало — потеха. Но Бинхэ не злится, совершенно спокойно накидывает на голые пятки полы своего халата и Цинхуа уже стыдно. И кто ему дал право что-то проверять? Извиняться — неуместно, а как поддержать Цинхуа понятия не имеет. Что сказать? Может обнять? Ляпнуть какую-то бессмысленную ерунду вроде: всё хорошо будет? Цинхуа именно так бы и сделал, не умел по другому. Но обнимать с целью поддержки — это слишком… Лично. У Цинхуа с физическим контактом проблем нет, зато с чувствами беда. Но и молчать становится паскудно. — Слушай, — разрушает повисшую тишину Цинхуа, потому что если будет молчать дальше, дожидаясь пресловутого — момента и нужных слов, то струсит. Замолчит и точно ничего не скажет. — Я ведь не говорил совсем-совсем избавляться от… первопричины так скажем. Но как насчёт нивелировать последствия? Механика всё равно ведь какая-то есть в этой связи. — Всё сложно, — вдруг горбится полусын, складывая перед собой пальцы в замок. — Связь… Нестабильная и… Паразитирующая. Он тут же осекается и отстраняется, почти с беспокойством, явно жалея о сказанном. Цинхуа раздумывает всего пару секунд, а после осторожно спрашивает. — …Жаднеет? — он усиленно припоминает всё, что знает про меч, дергая себя за прядь волос. — Нужно ограничивать его, не только по части пользования, он… Он растёт. Паразитирует и растёт, и с каждым разом будет хотеть только большего. Пока не доберётся до самого сладкого, — Цинхуа молча тыкает пальцем в притихшего демона. — Все скажут «Ах!» и снова выкинут в какую-нибудь дыру, пока опять про него не забудут. — А вы откуда знаете? — заговаривает полудемон со здравой долей подозрения. Цинхуа жмёт плечами. — Секрет Секты, — и замолкает. — Я думал, вы предатель, — говорит Бинхэ. Цинхуа опирается локтями на стол и ставит на сложенные в замок ладони подбородок. — Чисто номинально, по факту подрывной деятельностью не занимался, секреты не выдавал, — мужчина складывает пальцы, — что там ещё предатели делают, я не в курсе? Я… Считай на второй работе, которая противоречит первой. Это не значит, что я… мхм… Это как если бы работая шлюхой, я ходил в храм читать проповеди. Осудить - осудят, но на деле всё зависит от того, что считать предательством. Бинхэ даже не реагирует. Неблагодарный. — Дай руку… — говорит Цинхуа, как-то не в тему. Бинхэ руку протягивает, позволяет пустить по меридианам Ци. От того странно, как он реагирует после. — Да у тебя вены в клочья, как ты вообще Ци-то пользуешься, — шокированно пробормотал Цинхуа, но не успел разглядеть дальше, как полудемон резко вырвал руку и встал. Чего разрешал, если знал, что Цинхуа там увидит? Лодыжки больно стукнулись об пол, он даже не обратил внимания. Начал выстукивать пальцами быстрый ритм, наблюдая за быстро удаляющийся спиной Бинхэ. Он не помнил такого… Разве СиньМо рвало духовные вены? Цинхуа потер виски в отчаянии. Что за чертовщина? Взгляд скользнул на полупустую тарелку Бинхэ. Ну не пропадать же добру… Цинхуа притянул тарелку к себе. И вообще, он же уже как-то без контекста ведь отмечал о свойстве СиньМо усилять хватку на владельце. Может, он как-то не так выразился? *** По идее должно было стать теплее, но оказалось, что за это время погода успела испортиться. Откуда-то набежали тучи, взялся промозглый ветер. Цинхуа снова поежился и тщательно укутавшись в халат, поспешил в свою комнату. В основной части замка пол был тёплым. События утра казались такими далёкими, что и не верилось, что всё произошло всего пару часов назад. Цинхуа поднял голову к потолку. Мать честная… *** — И давно ты тут висишь? — недовольно сощурился Цинхуа. — Нет, — бесхитростно и просто ответила монстро-девочка. Захотелось передразнить, то ли не выветрилось вчерашнее раздражение за шпоньканье, то ли на нервы действовал факт, что Ушлëпище, — так нарёк её Цинхуа после музыкального концерта, — видела, как неадекватно себя вёл Цинхуа с пьяну. Что он там вообще делал? Цинхуа прекрасно помнил, что ревел. И предлагал на себе жениться. А потом снова ревел, потому что отказали. Нестабильная психика, всё-таки вещь опасная. — Госпожа Суйюань сегодня… — начала монстро-девочка. Хуйрюдан. — Ху… Сюйрудан, — вовремя оправился, чуть было не повторив мысли вслух. — Госпожа ХуСуйрудан сегодня встречалась с кем-то, — пролепетала Ущлепище. Цинхуа даже не стал морщиться на очередное каверканье — ему начинало казаться, что она специально так делает, — тема была слишком важной. Но в коридоре её обсуждать дурость чистая, особенно теперь, когда он знал о тайных проходах. — Пойдём ко мне, там расскажешь, — Цинхуа потер собственные плечи. Продрог. — А кожа? — алчно поблескивая глазками, уточнила Ущлëпище. — Обязательно, — согласился Цинхуа, — от того насколько ценным будет твой рассказ зависит количество халатов, кожи то есть. Верить Ущлëпищу такая себе перспектива, прикинуться дурачком — не велика задача, да и даже без прикидывания. Как продала Госпожу, так быстро и его продаст. За халаты. Ситуация казалась смешной только со стороны. В реальности было ещё и обидно. Когда предают ради несметных богатств худо-бедно можно понять и сплюнуть, когда предают ради парочки халатов, то приходится метаться между тройным жалко-смешно-обидно. Сюйрудан, кстати, одежды в целом чуралась. Как ткани, а то раздетостью тут все страдали — включая Мобэя, и исключая его и Бинхэ. Лично Цинхуа не стеснялся, если бы вдруг пришлось, спокойно и голышом бы продефелировал. Тут дело даже не в приличиях было, ему просто нравилось быть закрытым. Красиво одетым, но закрытым. Демонов раздетыми прописал, потому, как был подвержен стереотипному мышлению о красивых соблазнительных существах одетых в три тряпки. Сюйрудан же одежда претила по иной причине — непривычная стянутость, текстура, Цинхуа даже мог понять. Водные демоны не носили тканей, причинные места вообще прикрывали скорее из соображений безопасности поначалу, а позже из природной клептоманской натуры начали таскать на себе всё блестящее. Поэтому у Сюйрудан одежды не было в помине. Одни только блестящие цацки. Ариэль на полставки. Лол. Этого хватит, чтобы Ушлëпище его не продала? ***