О судьбе

      Звуков леса всё также не было, вокруг было почти также чертовски тихо, как раньше. Но шкворчание веток в костре, шум их движений удовлетворили зудящее желание Шан Цинхуа не слышать тишину.       Ему, по правде говоря, было абсолютно плевать, почему Бинхэ его таскает по лесу, почему Мобей сидит с ними, и почему он так и не выпустил из рук тот дурацкий букет.       Бинхэ вызывал в нём чувства, раздражал, колол и будил что-то, что казалось спало мертвым сном уже много лет. И всё же не покидало проклятое чувство, что всё было будто бы поверхностным, надуманным. Ему хотелось кричать, сердиться, делать хоть что-то чтобы встряхнуться и доказать себе, что он до сих пор охренеть как жив.       Ему так хотелось… Исправить всё или, наоборот, наконец, стать как Мобэй, перестать чувствовать любую ответственность и вину за происходящее. Постоянное давление этих двух желаний совершенно обессилили его с годами.       Цинхуа тяжело вздохнул и прикусил мясо с самодельного шампура. Было действительно вкусно. Резко захотелось плакать. Знал бы кто, почему Бинхэ имел такой талант к готовке. Детство было… Тяжёлым достаточно. Приходилось донашивать потасканую одежду старших братьев, еда всегда была одна и та же и нередко в достаточно маленьком количестве. Со временем все дети их семьи начинали работать и помогать семье, но… Они будто были заперты в один грёбаный порочный круг. С каким нездоровым обожанием Цинхуа прописывал сцены с готовкой Бинхэ, трудно было описать. Ничего необычного тот и не готовил, Цинхуа все эти блюда пробовал. Но любая еда в детстве оставляла привкус… Безвкусия. Поэтому в собственном тексте он отрывался по полной.       Бинхэ во многом был воплощением его каких-либо желаний или чувств. Шэнь Цинцю, пожалуй, тоже. …с жуткой иронией, и тот, и другой были кривыми отражениями его самого и друг друга. Ему было интересно, заметит ли хоть кто-нибудь, насколько сильно эти два чертовых персонажа были похожи. Но всем как-то дела не было. И тупые осуждения порнухи были откровенно ужасной попыткой себя оправдать. Это не мы сюжет не рассматриваем, это Самолёт порнуху пишет. Смешно. А то, что изначально Роман был сосредоточен именно на сюжете, на строении мира, на расах демонов, на видах самых различных растений и животных, так это, конечно, другое. Какие чертежи были, какие наброски чего-то более масштабного, чем просто история о мальчишке-полудемоне. Но денег больше приносил именно контент для взрослых. Грустно, что поделать. Цинхуа почти и не жалел, паралельно строчил материалы о своём сеттинге, абсолютно влюбленный в своё творение. В печатку бы всё равно не пустил часть с сестричками. История была великолепная ведь, планы у него были грандиозные. Никому в тот момент не нужно было знать, что протогонист — главный герой только первых частей произведения.       Впрочем, он упустил мысль, но возвращаться к ней уже и не хотелось. Да он и забыл уже, о чем думал. Шан Цинхуа медленно доел мясо, провел языком по зубам, чтобы убрать какие-то застрявшие кусочки, и снова пустился в размышления. Он достаточно хорошо питался в этой жизни, когда выдавалась возможность есть не на пике, а где-то среди обычных людей. Просто готовка Бинхэ напомнила о прошлом, вот и всё.       Цинхуа некоторое время сидел, смотря на огонь. Лицо было горячим, мысли становились тяжёлыми. Снова заныл плечевой сустав и заклинатель, вздохнув, поднялся с места. Он поблагодарил за еду, засунул руки в пришитые к халату карманы, а потом просто развернулся и пошёл к выходу из леса, не беспокоясь, что потеряется. Это был его текст, это был его мир, его персонажи, его сюжетные повороты и его мысли. Он позволил вести себя своим чувствам и довольно быстро вернулся к замку. Оттуда уже направился к своей комнате. Его встретил знакомый запах каменных стен, свитков и пыли. Он оглядел всю комнату и внезапно осознал, что с какого-то хрена сам себя запер. В этом мире, среди этих людей, среди этих стен.       У Мобэя была куча слуг. Почему казалось, что он один бегал со всем? Ему не полагался отдых? Нет? На самом деле, все они могли пойти к чёрту под кроватку. Ему опостылело так жить. Бинхэ же выдал карт-бланш на весь день?       Цинхуа прихватил меч и, не заморачиваясь, вышел из комнаты, потом из замка. На мече удалось довольно быстро выбраться из демонического мира.       Под ногами мелькали разные пейзажи размазанным пятнами от скорости. Заклинатель вскоре заприметил деревушку, в которой явно шёл какой-то праздник, и приземлился у окраины близлежащего леса. Прижался к первому попавшемуся дереву и внезапно, до дискомфорта в груди, сильно вздохнул. Пели птицы, что-то шуршало, стрекотало. Ветер доносил запах с пшеничных полей. Было так… Хорошо. Мирно, чудесно. Волшебно!       Цинхуа убрал меч прогулялся до деревни, а потом органично влился в веселящуюся толпу. Не трудная задача; все были чуть захмелевшими и подобревшими. С радостью звали его выпить или потанцевать. Не долго думая, он согласился и присоединился к пьянствующим. Выложил мешочек с деньгами, а потом пил бутылку за бутылкой, пока не опьянел. Кто-то всё же вытянул его на танец. Головокружительные движения заставили его совсем расстаться с осознанностью. Поэтому, когда с головы украли корону, он заметил только потому, что скальп отозвался болью. Через время заменили цветочным венком. Так даже лучше. Цинхуа не расстроился, смеялся в каждый из моментов. Да и к чёрту клятую корону, голова от неё всегда болела адски. Он запомнил, как целовался с несколькими людьми. Взасос и чисто платонически, как ни иронично. Ему так хотелось выразить своё желание жить и восторгаться этим необычным миром, что это показалось подходящим способом. Как там говорили, через поцелуй соприкосались душами или что? В голове шумело, тело было гудящим от хаотичной энергии, в животе плескались бабочки в алкогольном соку. Было идеально. Потом всё обрело поразительную ясность, но при этом казалось ускоренным до такой степени, что Цинхуа не мог сосредоточиться ни на чём, кроме настоящего момента. Снова был какой-то танец, но какой-то более резкий и упорядоченный. С каждым ритмичным движением что-то в нем будто сияло ярче, золотое ядро словно лихорадило. Достигло это апогея, когда он чисто автоматически и инстинктивно перепрыгнул с кем-то через высокий костер. Он был заклинателем, простой огонь не должен был причинять ему вреда, но так или иначе он должен был его почувствовать. Но он не чувствовался первые несколько минут. Какое-то время он продолжал механически двигаться с другими, а потом застыл внезапно от осознания, что это был за праздник. Они хвалили… Его. Не его, как заклинателя… а… Цинхуа не считал себя Богом, да и не был. Этот мир мог быть его идеей и творением, он принадлежал ему, но тем не менее… Стоило ему внезапно осознать, что люди его здесь считали своим Создателем и почитали его, как он наконец почувствовал запоздалое жжение огня. Жгло адски. Мучительно и восхитительно, всё так. Мысли плавились, тело дрожало. Его кто-то приобнял и куда-то повёл, но Цинхуа в этот момент был настолько потерян в этой неге, что с радостью позволил. Хотелось быть в этот момент с кем-то. После не особо жалел, когда выбирался из кровати какой-то супружеской пары очень вылюбленный и очень раздетый. Накинул два нижних халата, остальные зажал подмышкой, нашёл под женским нижним платьем свой меч и вышел из дома. Снаружи еле-еле светало, после праздника остался сильный беспорядок. Кое-где на земле лежали уснувшие пьяным сном люди. Цинхуа быстрым шагом направился к выходу из деревни, обходя тела. По дороге сорвал небольшое яблоко с одного из деревьев. Яблочный сок прокатился во рту кислинкой и заставил слегка поморщиться. Но это было куда лучше прогорклого алкогольного душка, да и послевкусие было сладковатым.       Наконец, он вернулся к лесу, от которого и пришёл. И решил дать себе немного времени наедине с собой. Утренняя прохлада казалась такой освежающей и оживляющей, что он плюхнулся на влажную от росы траву и, порывшись в комке из собственных халатов, нашёл тот, что был с подшитым мешочком цянькунь. Выудил самокрутку и зажёг от маленькой печати, которую всегда носил с собой. Сигарета между пальцами принесла привычное чувство медитативности. Суть не в сигарете, на самом деле, была, не в никотине и прочем, а в привитой самому себе привычке; сигареты равно успокоение. Вот и сейчас накрыло. Цинхуа расслабился и слегка рассмеялся даже. Он был искренне благодарен за то, что ему напомнили, что помимо людей, которые проклинали Судьбу и своего творца за выпавшие на их долю тяготы и препятствия, были и те, что были благодарны. Это не исправило ситуацию, но… Каким-то образом сделало её… Хотя нет, это сделало его готовым с этим жить. Цинхуа как-то кстати вспомнил о странной фразе о том, что у каждого в жизни были моменты, направленные свыше, чтобы их закалить и подготовить. Неправда. Только если вы не главный герой, что вряд ли. Иногда вы фон для главного героя, иногда его друг, а иногда инструмент и то самое препятствие. Впрочем, это не означало, что вы должны быть взяты в плен этого шаблона. Это могла быть его история, но люди здесь действительно сами делали свой выбор. Нужно было просто прийти к одному. Либо окружающие его люди — живые существа, способные принимать собственные жизненные решения, либо просто бездушные куклы, марионеточки. Это не отменяло его желания сделать так, чтобы всем здесь приходилось жить лучше, но как он подметил... Он здесь не был на самом деле Богом. Почему-то именно факт того, чтобы некоторые люди его почитали, а не проклинали заставил в его голове что-то щёлкнуть. Пришло время снять с себя крест. Цинхуа ещё какое-то время просто сидел посреди леса, но вернулся в замок к своему рабочему времени. Потратил полчаса на то, чтобы рассеяно вытаскивать из волос ветки деревьев и цветочные лепестки. Расчёсываться не стал, но, всё равно, почувствовал себя человеком. Мобэя на рабочем месте не было и он с превеликим удовольствием дал себе разрешение вести себя так, как всегда хотел. На нелепые обращения писал хлещущие остротами и саркастичными ремарками ответы. Провёл ревизию, выяснил какие именно документы были украдены монстро-девочкой, а после без зазрения совести ушел раньше, чем придёт Мобэй. На что тому жаловаться? Работу сделал, а встречать не обязан. Чай не раб, не жена. На самом деле, он мог бы уйти. Насовсем, то есть. У него действительно было и такое право, и такая возможность. После работы можно было и себе драгоценное время уделить. Цинхуа прогулялся до нижних этажей, чтобы найти кого-то пригодного к задаче. Какое-то время изучал снующих туда-сюда демонов, выискивая кого-то подходящего. Присмотрев, выловил из общего потока какого-то худенького демона с достаточно крепкими руками без когтей. Сделка простая — Цинхуа ему деньги, тот не боляющую спину. Низшие демоны довольно часто занимались чем-то подобным. Правда, редко когда за это подразумевалась плата. Сделка была успешно заключена, Цинхуа отправлен готовиться и ждать, пока демон всё не устроит. Пока мылся, всё уже было приготовлено. Ожидания сильно отличались от реальности, даже с учётом осведомленности. Вместо удовольствия, конечно, кусал язык от боли. Но знал, что потом себя поблагодарит за верное решение. Спина казалась перемятой, как забытый с праздников банан. А потом демон посадил его во взявшуюся из ниоткуда бадью с очень горячей водой и Цинхуа совсем уплыл. Это было даже лучше, чем танцы на празднике. Он даже разнылся и, непонятно зачем, поделился, что болело очень давно, но он как-то всё не находил времени позаботиться об этом. Демон кинул сочувственный взгляд, погладил по распушившимся волосам, вздохнул что-то про заклинателей и их тупое совершенствование, и ушёл за предметом пыток. А после почти битый час распутывал его волосы и приводил их в божеский вид. Не удивительно, что под конец Цинхуа прилип к нему, словно смолой обмазанный. — Можно я женюсь на тебе? — тоскливо спросил он. Демон как-то понимающе похлопал по плечу. — Протрезвейте для начала, — сказал он. — Я не пил, — нахмурился Цинхуа. Сегодня. Позволил себя вытереть полотенцем и одеть. Податливо крутился, поднимал руки, наклонял голову. Очень грустно и обиженно проводил своего нового знакомого и сопливо вздыхал, что не очень-то и хотелось. И вообще... — Почему ты выливаешь свою воду? — знакомый шелестящий голос девочки-монстра был слишком неожиданным. Цинхуа насупился. Он даже не знал почему так много плакал и был таким чувствительным в последнее время. — Хочу и лью, — хмурно буркнул и упал лицом вниз на свою кровать. Королева драмы.