I love you, Ukraine

I j'aime you, Ukraine

***

      В лесу нынче было неспокойно. Времена тревожные: постоянные войны, внезапные нападения, опасность подстерегала на каждом шагу. Никогда не знаешь, когда даже среди бела дня кто-то попытается похитить тебя.       Но один украинец — смельчак или безумец, решайте сами — спокойно собирал ягоды с густых кустов и срывал фрукты с плодородных деревьев. Его беззаботность казалась странной, ведь именно ему, представителю кроличьего рода, находиться здесь было особенно опасно. Округлые, прижатые к голове ушки, влажный, чуть подрагивающий носик темно-синего оттенка, короткий едва заметный хвостик — всё в нём выдавало беззащитное существо, прирождённую жертву.       Кролики считались самыми уязвимыми и слабыми, даже если рождались альфами. Но украинец был ещё и омегой, что считалось двойным несчастьем. Слабое звено, приручённый законами своей природы... Но вот только характер у него был совсем не омежный. Этот кролик обладал душой альфы: твёрдый, упрямый, вызывающий, он шел наперекор ожиданиям. Ни семьи, ни потомства, ни бессмысленных схваток за место в обществе — он отверг всё, чего от него ждали.       Независимый покинул свою общину и обустроил дом в лесу. Уже три года он жил один, полагаясь только на себя. Были, конечно, трудности, особенно в периоды течки. Затушить собственный запах, подавить зов природы — задача не из лёгких, ведь тело требовало своего, словно напоминая ему, что от природы не уйти.       Славянин глубоко вздохнул, осознавая, что медлить нельзя. Лес, окружавший его, был излюбленным пристанищем для самых разных хищников. Здесь их было множество — быстрых, коварных, опытных охотников, которые могли превратить любого в жертву за считаные секунды.       Его чувствительные ушки уловили впереди еле слышный шорох. Застыв на месте, он напряжённо уставился в густую зелёную чащу. Ветки слегка покачивались, словно что-то или кто-то скрывался за ними, выжидая подходящего момента.       Но время шло, а никто так и не вышел. Немного расслабившись, украинец пожал плечами и вернулся к своему занятию — сбору ягод и плодов.       Однако он не знал, что из-за кустов за ним действительно наблюдали. Внимательный, проницательный взгляд ловил каждое его движение, будто охотник, высматривающий добычу. Только на этот раз дело было не в жажде охоты. Из-за густой листвы с неподдельным интересом за ним следил молодой хищник по имени Канада.       Канадец жил неподалёку, в замке, вместе со своей семьёй. Он принадлежал к одной из королевских династий, но сейчас его мысли были далеко от политики и дворцовых забот. Как и у всех молодых альф, в голове у него витали мечты о свободе, приключениях и, конечно, омегах.       Канаде повезло: он был альфой и, ко всему прочему, хищником, тигром, что в его обществе автоматически ставило его на вершину иерархии. Однако он был не просто охотником. Этот кролик, что сейчас спокойно собирал еду, привлёк его внимание не впервые. Уже больше недели Канада наблюдал за ним, изучая привычки и особенности.       Украинец был для него загадкой. Хрупкий, маленький, с ушками, плотно прижатыми к голове, он отличался от всех омег, которых Канада видел прежде. Обычно омеги принадлежали к хищным родам. Это было вполне логично: травоядные, слабые по природе, сторонились хищников, избегали встреч и уж тем более не заводили с ними связей.       Но этот кролик... Он был совершенно иным. Впервые Канада увидел перед собой травоядного омегу, совершенно беззащитного и в то же время такого упрямого, что казалось, его взгляд способен прожигать насквозь.       Его пугливость и осторожность не ускользнули от внимательного взгляда канадца. Тот не спешил подходить ближе. Ему было ясно: кролик легко напугается и сбежит. Но что-то удерживало его здесь, заставляя вновь и вновь возвращаться в этот лес и наблюдать за этим странным существом.       Омеги слабых видов всегда привлекали хищников. Их хрупкость и нежность, податливость и мягкость делали их желанными. А запах… О, запах слабого омеги действовал на альф сильнее любого инстинкта, заставляя их терять контроль.       Но Канада не торопился. В этом было что-то большее, чем просто охота. Ему казалось, что он наблюдает не жертву, а нечто необычное, непохожее на всех остальных.       Внезапно он уловил аромат. Запах украинца, отчётливый, доносящийся даже сквозь густую листву, заставил его замереть. Это был первый раз, когда он почувствовал его так ясно, так близко. Карамель, мед и орехи  — сладкий, густой запах, заполняющий лёгкие, будто специально созданный, чтобы сводить с ума.       Канадец понял: это не случайность. Этот запах мог означать только одно — приближение течки. И раз она вот-вот начнётся, значит, у кролика нет альфы, который бы держал его под защитой. Мысль об этом ударила его как молния.       Он жадно вдыхал этот дурманящий аромат, чувствуя, как сердце начинает колотиться быстрее. Запах был не просто приятным — он обладал силой, пробуждающей инстинкты, теми, что зовут подчинить, владеть, сделать омегу своим и только своим. Голова слегка кружилась, мышцы напрягались, а природа кричала в унисон: найди его, заставь принадлежать тебе, оплодотвори, подчини, привяжи к себе.       Канадец закусил губу, пытаясь удержать контроль. Его пальцы крепко сжали ветку, чтобы не сорваться с места. Желание затмевало разум, делая всё вокруг неважным. Казалось, ещё немного — и он потеряет себя, бросившись к кролику, который невинно собирал ягоды, ничего не подозревая.       Этот кролик манил его, будто создан для того, чтобы испытывать его выдержку. Украинец был совсем близко, и альфа чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он перестанет сдерживать природу, которая требовала немедленно взять верх. Подойти, прижать его к земле, соединиться с этим телом и сделать своим. А потом снова. И снова.       Но Канада крепко стиснул зубы. Он не мог позволить себе сорваться, сейчас было не время. Это не та встреча, которую он хотел бы предложить этому кролику. Ещё не сейчас. Сделав над собой нечеловеческое усилие, он отвёл взгляд от мягкой синей макушки, от округлых ушек, которые так и хотелось коснуться. Его ноги будто тонули в земле, но он всё же заставил себя развернуться и медленно пойти прочь.       Каждый шаг отдавался тяжестью в теле, словно он оставлял за спиной не просто омегу, но частичку себя. Лес, словно чувствуя его борьбу, становился тихим и тягучим. Он шагал в сторону замка, но запах ещё долго преследовал его, обещая, что это далеко не последний раз, когда они столкнутся.

***

      Прошло два месяца. Лето подходило к концу, но жара по-прежнему висела в воздухе, будто напоминая, что осень ещё не скоро вступит в свои права. Для украинца эти месяцы были особенно тяжёлыми. Последняя течка обернулась для него настоящим испытанием, болью, с которой он справлялся в одиночку.       Живот тянуло и сводило так сильно, что порой казалось, будто внутри всё разрывается на части. Промежность болела и зудела нестерпимо, а стоны, которые он не мог удержать, эхом разносились по дому. Позвоночник ломило, как будто кто-то пытался вырвать его наружу. Девять дней агонии, девять дней, которые, казалось, никогда не закончатся.       Украинец сильно похудел. Его тело, измученное непрекращающимся возбуждением, отказывалось принимать еду и воду. Он еле двигался, чувствуя слабость и дрожь в конечностях.       — В следующий раз я, наверное, не выживу… — пробормотал он, накидывая на плечо корзинку и поправляя соломенную панамку.       Сегодня он снова отправился в лес. Дары природы всё ещё щедро рассыпались по его изумрудным просторам, а он, несмотря на слабость, нуждался в запасах.       Собрав немного ягод и фруктов, он почувствовал усталость и решил отдохнуть. Найдя небольшую солнечную лужайку, славянин устроился в тени дерева, наслаждаясь прохладой.       Внезапно, из-за кустов с противоположной стороны вышла изящная косуля. Она шагала грациозно, словно не касаясь земли. Украинец застыл, поражённый её красотой. Эти животные(оленевые) всегда считались самыми благородными среди травоядных.       Косуля была совершенна: тонкие, утончённые рога, стройные ноги с копытами, которые плавно переходили в человеческие черты. Её большие, глубокие глаза излучали мягкость и загадочность. Украинец даже рот приоткрыл, любуясь этим чудом природы.       За ней постепенно начали выходить другие косули и лани. Они двигались лёгкой, почти танцующей походкой, их движения были полны изящества. Начав резвиться, они заигрывали друг с другом, как будто наслаждаясь каждым мгновением своей беззаботной жизни.       Украинец смутился, ощущая себя маленьким и незначительным рядом с этим грациозным зрелищем. Но животные его даже не замечали. Они были слишком увлечены своей игрой, слишком поглощены друг другом, чтобы обратить внимание на кролика, укрывшегося в тени дерева.       Славянин опустил глаза, прикрытые густыми ресницами, стараясь не смотреть на эту сцену, которая смущала и тревожила одновременно.       — И чего они так поклоняются этим инстинктам? — пробормотал он себе под нос, чувствуя в груди странную смесь раздражения и тоски.       Олени на поляне больше не резвились — их игра перешла в нечто куда более откровенное. Самцы, мощные и крупные, с блестящими рогами, начали спариваться с изящными самками. Их глубокие стоны и рычание наполнили лужайку, нарушив прежнюю идиллию.       Украинец весь залился краской, мгновенно отвёл взгляд и зажмурил глаза, чувствуя, как уши начинают гореть от стыда. Ему хотелось исчезнуть, убежать, как можно дальше от этой сцены, где природа брала верх над разумом.       Он торопливо поднялся на ноги, едва сдерживая дыхание, и попытался уйти незамеченным. Но в своей поспешности он споткнулся о корень дерева. Неуклюже споткнувшись, он с громким криком упал, больно ударившись о землю.       Попытался подняться, но внезапная острая боль пронзила ногу, словно раскалённое лезвие. Украинец снова рухнул на землю, зажмурившись от невыносимых ощущений. Дрожащими руками он сжал колено, стараясь осознать, что произошло.       — Нет... — простонал он, голос дрожал от боли и отчаяния. Он был один, в этом опасном лесу, и не мог идти. Глаза защипало, и тонкие слёзы скатились по щекам. Украинец рыдал, осознавая своё беспомощное положение.       И тут его округлые, чувствительные ушки уловили шорох. Лес, который минуту назад казался таким приветливым, теперь был полон теней. Каждый звук отдавался эхом в его голове. Украинец съёжился, прижался к дереву, стараясь стать меньше.       — Что же делать? — паника накрывала его волнами. — Только бы не хищник… Только бы не он…       Но природа не пощадила его. Из густой тени деревьев вышел Канада.       Он двигался с грацией, свойственной хищникам: его мощное, мускулистое тело было идеально сбалансировано, каждое движение выверено. Он выглядел внушительно, под два метра роста, что делало украинца, всего 160 сантиметров, похожим на ребёнка.       Его хвост, длинный и чёрный, слегка раскачивался из стороны в сторону, будто предостерегая. Треугольные уши с черным на концах насторожённо двигались, улавливая все звуки вокруг. Глаза, глубокие и пронзительные, изучали лежащего на земле украинца. Его одежда выдавала благородное происхождение королевской крови. Само больше привлекали волосы. Прекрасные белоснежные кудрявые волосы. Не слишком характерные для такой породы.       На лице канадца было беспокойство, но украинец в этом заметил оскал. Он почувствовал, как сердце сжалось от страха.       — Хищник… — выдохнул он, и голос его задрожал.       Паника охватила его целиком. Он начал пятиться, пытаясь уползти прочь, но вывихнутая нога болела так сильно, что любое движение отзывалось вспышками боли.       Перед ним стоял альфа, огромный, сильный, идеальный хищник, который одним ударом мог уничтожить его. Украинец чувствовал себя ничтожным. Малышом, детёнышем, не способным защитить себя.       — Нет... нет, прошу... — прошептал он, с трудом сдерживая слёзы и трясущимися руками закрывая лицо, словно это могло его защитить.       Канадец медленно приближался. Кажется, ещё мгновение — и украинца либо разорвут на месте, либо используют, как природа распорядилась с омегами. Каждый шаг хищника звучал в ушах громче собственного дыхания.       Когда его рука потянулась, украинец в страхе зажмурился, ожидая худшего. Однако прикосновение оказалось неожиданно мягким. Пальцы лёгли на колено, почти невесомо, но от этого движения славянин вздрогнул, инстинктивно распахнув глаза.       Канадец, сосредоточенный и спокойный, смотрел лишь на ногу. Его внимательный взгляд пробегал по вывиху, как будто сканируя повреждение. Словно весь мир исчез для него, оставив только задачу помочь.       Найдя гладкую палку неподалёку, Канада обломил лишние ветки и аккуратно приложил её к ноге украинца, зафиксировав так, чтобы она надёжно охватывала суставы выше и ниже травмы. Сняв с себя камзол, он ловко обмотал им импровизированную шину.       — Держись, — тихо сказал он, взглянув прямо в испуганные и растерянные глаза славянина.       Украинец открыл рот, пытаясь что-то сказать, но не успел. Канада решительно поднял его на руки. Невесомый для альфы, славянин только ойкнул, инстинктивно вцепившись в мощную шею хищника.       Близость оказалась ошеломляющей. Его хрупкое тело прижалось к широкой груди Канадца, такой тёплой и надёжной. Украинец слышал, как ровно и уверенно бьётся сердце альфы, и это только усиливало его смятение.       Канада шёл уверенно, будто точно знал, куда идти. Каждое его движение было спокойным и решительным, даже несущим некую заботу, что казалось немыслимым для столь грозного хищника.       Украинец закрыл глаза, чувствуя, как жар смущения накрывает его с головой. Закусив губу, он старался не поднимать взгляд и не думать о том, как близко они сейчас находились друг к другу.       Но было глупо отрицать очевидное. В этих сильных руках, защищённый от всего мира, славянин впервые за долгое время чувствовал себя в безопасности.

***

      Украинец не помнил, что произошло после того, как он заснул в этих надёжных, сильных руках. Когда он проснулся, то оказался в своём доме, на уютной постели. На ноге аккуратно лежал холодный компресс, а место вывиха было тщательно перевязано.       Почувствовав, как жар смущения подступает к щекам, он закрыл лицо руками, нервно дёргая ушками. Почему хищник просто помог ему? Ничего не потребовал взамен, не воспользовался его слабостью?       Мысли метались, как бабочки, пока взгляд не упал на аккуратно стоящую корзинку у изголовья. Она была наполнена щедрыми дарами, явно собранными специально для него. Украинец замер, рассматривая содержимое.       В корзине лежала пища, которая обычно украшала столы знати: кусочки нежного мяса фазана или перепёлки, приготовленные с травами и специями(от этого украинцу стало плохо, как у травоядного); мясной пирог; сыр — плотный и ароматный, сытный, скорее всего, из козьего или овечьего молока; круглые буханки с хрустящей коркой; сладкие медовые лепёшки — тонкие, пропитанные ароматным мёдом, с лёгкой корицей; сочные груши, спелые яблоки и персики, тщательно вымытые и уложенные слоями; миндаль, изюм, инжир, которые считались деликатесами; тушёные овощи; маленький кувшин вина и травяной пирог — зелёная начинка из щавеля и шпината, запечённая в тесте.       Украинец замер, удивлённый такой заботой. Еда была явно не простая, её вкус и разнообразие выдавали принадлежность к королевскому столу. Правда мясо это было лишним..       — Кто он? — пробормотал он тихо, вновь вспоминая мощную фигуру хищника. Почему кто-то из королевской семьи проявил интерес к простому кролику?       Украинец осторожно сел, опираясь на деревянный стул, который скрипнул под его лёгким весом. Он провёл ладонью по лицу, стараясь собрать мысли воедино. Ситуация была настолько странной и неожиданной, что казалась почти нереальной.       Его взгляд вновь упал на корзину, полную изысканной еды, каждая деталь которой напоминала о щедрости и заботе. Пальцы едва заметно дрогнули, когда он дотронулся до ушиба на ноге. Боль, хоть и была ощутимой, теперь отступила благодаря холодному компрессу и перевязке.       Он медленно провёл пальцами по перевязке, чувствуя, как аккуратно и заботливо она сделана. Это только больше запутывало. Кто был этот загадочный хищник? Почему он помог?       Украинец отвёл взгляд в сторону, вглядываясь в солнечные лучи, пробивающиеся через окно, и задумался.       — Что это было? — тихо прошептал он, едва слышно, будто боясь, что кто-то подслушает.       Его сердце вновь сжалось от смущения и странной теплоты. Быть объектом заботы, особенно от того, кто мог бы его уничтожить, казалось чем-то невозможным.       — Может, это просто... случайность? Или… — он осёкся, отгоняя смелые мысли, которые пробивались в голову.       Украинец снова посмотрел на корзину, вспоминая мощные руки и уверенные шаги, с которыми Канада нёс его через лес. Сложно было отрицать, что, несмотря на страх, тогда он почувствовал себя защищённым.       Украинец резко встряхнул головой, отбрасывая мешающие мысли. Нет, это невозможно! Он никогда не станет для кого-то просто инструментом для удовлетворения инстинктов, не станет тем, кто вечно приносит потомство, лишь исполняя биологическую роль. Его жизнь принадлежит только ему.       Он упрямо сжал губы, взгляд стал твёрдым, почти злым, когда его глаза снова упали на корзину. Её содержимое теперь раздражало. Всё это богатство, роскошь — это не для него. Как будто его пытались подкупить или поставить в долг.       В порыве негодования Украинец едва не схватил корзину, чтобы выбросить её прочь, но вовремя остановился. Остудив эмоции, он глубоко вздохнул, глядя в сторону окна.       — Лучше сделаю что-то полезное, — пробормотал он, поднимаясь на ноги, хоть нога всё ещё отзывалась лёгкой болью.       Решение пришло мгновенно. Украинец знал, что в ближайшем поселении много семей, которые едва сводят концы с концами. Дети, босые и голодные, играли в пыльных дворах, не зная, что такое сытость.       Он аккуратно собрал корзину, прикрыл её тканью, чтобы сохранить содержимое. Несмотря на свои чувства, он поступил рассудительно: зачем еде пропадать, когда она может принести пользу тем, кто действительно в ней нуждается?       Украинец вышел из дома, стараясь шагать осторожно, чтобы не тревожить больную ногу. Солнце припекало, но он чувствовал себя легче. Пусть эти мысли и были тяжёлыми, но сознание того, что он делает доброе дело, грело сердце.

***

      Приближалось время последней течки этого лета. Украина встречал его с тревогой, готовясь к невыносимой боли, которая уже стала для него привычной. Это было испытание, к которому невозможно привыкнуть, но избежать его он тоже не мог.       Того альфу, что когда-то помог ему, он больше не встречал. Вернее, сам Украинец его не видел, но Канадец всё ещё продолжал незримо наблюдать за ним, словно невидимый хранитель в тени деревьев.       Радовало одно: повреждённая нога зажила, больше не напоминая о себе болью. Украинец смог вернуться к привычной жизни, вновь ходил ровно и свободно.       Всё чаще он пропадал в своём любимом лесу, прогуливаясь между кустарников и деревьев. Иногда, забывшись, он с удовольствием ел ягоды, которые сам находил, или дёргал ушами и носиком, реагируя на малейшие шумы вокруг. Это выглядело забавно, хотя сам он этого не замечал.       Но даже в такие моменты мысль о приближающейся осени, а за ней и зиме, омрачала его душу. Холодное время года всегда становилось для него испытанием: еды было мало, да и силы к тому времени ослабевали. Украинец тяжело вздохнул, понимая, что из-за недавней травмы не успел накопить достаточно запасов. Теперь ему придётся рисковать жизнью, ходя в лес не только днём, но и ночью, чтобы выжить.       — Не боишься ходить тут один? — раздался позади низкий, бархатный голос.       Украинец вздрогнул, почувствовав, как холодок пробежал по спине. Резко обернувшись, он увидел того самого Канадца. Тигр стоял, облокотившись плечом на ствол дерева, скрестив руки на груди, и смотрел на него с лёгкой улыбкой, внимательно и изучающе.       — Нога уже не болит? — спросил он спокойно, словно речь шла о чём-то обыденном.       Украинец замер, не зная, что сказать. Его ушки прижались к голове, а большие глаза расширились от удивления и тревоги.       Его окутал холод, пронизывающий до самой души. Бархатный, глубокий голос, перетекающий в рычание хищника, разрезал тишину.       Славянин отшатнулся, исподтишка взглянув на него полными страха глазами. Ушки сжались, прижимаясь к голове, и это лишь усилило впечатление беззащитности и безмолвной прелести его облика. Носик нервно дернулся, а хвостик, словно под гипнозом, поджался, увековечив ту самую уязвимость. Даже ягодицы сжались в предчувствии опасности.       Хвост канадца снова скользил из стороны в сторону, выдает его внутреннюю тревогу, хотя его лицо оставалось спокойным и невозмутимым.       — Не бойся меня, — мягко произнес тигр, стараясь придать голосу как можно больше уверенности и теплоты. — Я не причиню тебе вреда. Хочу лишь поговорить.       — Где это видано, чтобы хищник разговаривал с кроликом?! — воскликнул славянин с тревогой и гневом. — Разве что в сказке, перед тем как съесть!       Канадец чуть приподнял бровь, услышав вспыльчивый ответ Украинца. Его губы дрогнули, едва заметно изогнувшись в усмешке, но он быстро вернул лицу серьёзное выражение. Тигр понимал, что страх кролика был вполне оправдан, учитывая их природу, но эта дерзость… Она его забавляла.       — Сказки? — протянул он, оттолкнувшись от дерева и сделав пару плавных шагов вперёд. Его движения были грациозными, но в них сквозила сила, отчего Украинец невольно сделал ещё шаг назад, спиной упершись в ствол другого дерева. — А ты веришь в сказки, маленький?       Украинец вспыхнул от этого прозвища, его лицо залилось краской. Он уже хотел что-то возразить, но слова застряли в горле, когда Канадец наклонился чуть ближе, чтобы рассмотреть его лицо.       — Нога, говорю, уже не болит? — вновь задал свой вопрос тигр, на этот раз голос его был тише, почти нежным.       Украинец быстро отвёл взгляд, нервно дёрнув ушками, которые так и не поднимались от страха.       — Уже нет, — наконец пробормотал он. — Ты… Зачем ты здесь?       Канадец выпрямился, скрестив руки на груди, и некоторое время молчал, словно обдумывая ответ. Его хвост всё так же неспешно покачивался из стороны в сторону, будто подчёркивая его внешнее спокойствие.       — Тебя вижу часто в этом лесу, — признался он наконец. — Хотел узнать, как ты живёшь. Понять, почему ты один. Почему среди твоих нет ни одного, кто бы заботился о тебе.       Украинец замер. Вопросы были неожиданными, и от них защемило сердце. Он смотрел на хищника, не зная, что ответить.       — Это… не твоё дело, — наконец выдавил он, прижимаясь ещё сильнее к дереву.       — А вот и моё, — спокойно возразил Канадец. Его глаза сверкнули, но голос оставался мягким. — Ты мог погибнуть тогда. Ты слабый, беззащитный. Такие, как ты, не должны быть одни.       — Я… я справлюсь! — выпалил Украинец, сжав кулачки, хотя его трясущийся хвост выдавал обратное. — И вообще… зачем ты… ты следишь за мной?       — Потому что ты интересный, — признался тигр, склоняя голову. В его голосе звучала странная теплая нотка. — Ты не такой, как остальные.       Украинец снова покраснел, не зная, что сказать. Его сердце бешено колотилось, и он отчётливо чувствовал взгляд хищника, который, казалось, видел его насквозь.       Зелёные глаза Канадца вызывали у Украинца противоречивые чувства. Сами по себе они были невероятно красивыми, словно глубокие озёра, но этот изучающий взгляд... Он пробирал до мурашек, заставляя сердце ускорять ритм.       — Прошу... отпусти... — выдохнул Украинец, едва слышно, опустив взгляд. Ему казалось, что если он посмотрит в эти глаза ещё хоть секунду, то утонет в них окончательно.       — А разве я тебя держу? — последовал неожиданный ответ.       Украинец вздрогнул, нервно поведя ушками. И правда, он был свободен, никто его не удерживал. Почувствовав облегчение, он поспешно шагнул за ближайшее дерево, а затем, убедившись, что Канадец не сдвинулся с места, сорвался на бег. Лёгкость в ногах, радость от того, что удалось избежать чего-то пугающего, переполняли его.       Но уже через мгновение он осознал истину: если бы Канадец захотел, он бы настиг его за считанные секунды. Эта мысль заставила Независимого остановиться. Украинец обернулся, и его сердце ёкнуло — Канадец всё ещё стоял на том же месте, молча наблюдая за ним.       Словно молния пронзила сознание: он даже не поблагодарил его. Стыд и неловкость затопили Украинца. Поджав губы, он осторожно, будто боясь вновь попасть в ловушку, подошёл обратно.       — Эм... я... забыл сказать... спасибо, — пробормотал он, избегая взгляда и смущённо дёргая ушками.       Канадец чуть приподнял уголки губ в лёгкой, обворожительной улыбке. Склоняясь ближе, он вдруг оказался на пугающе близком расстоянии.       Украинец замер, чувствуя, как его дыхание сбилось. Их лица разделяли считаные сантиметры, и он впервые так ясно ощутил жар, исходящий от хищника. Этот жар пробрался внутрь, оседая внизу живота, заставляя Независимого густо покраснеть.       Украинец нахмурился, вскинув на Канадца обиженный взгляд.       — Что ты хочешь от меня? Чтобы я теперь тебя отблагодарил?       — А каким же способом ты это сделать собрался? — с насмешливой улыбкой хищник медленно окинул взглядом хрупкую фигуру.       "Так и знал! Дело только в этом!" — с горечью подумал Украинец.       — Вот оно... — произнёс он тихо, почти шёпотом, с ноткой грусти. — Ты помог мне не из добрых побуждений, а из расчёта. А я-то надеялся... хотя, чего ещё ждать от хищника? Зачем было вообще спасать? Я ведь тебя об этом не просил!       Канадец чуть приподнял бровь, удивлённо слушая этот поток обвинений, а затем расхохотался, и его низкий, вибрирующий смех эхом разнёсся по лесу.       — Ох, какой ты всё-таки глупый, — сказал он, вытирая слезинку смеха с уголка глаза. — Маленький, упрямый крольчонок. Ты даже не представляешь, насколько ты заблуждаешься. Мне от тебя ничего не нужно.       Украинец замер, слегка растерянный.       — Тогда зачем? — наконец спросил он. — Почему ты помог? Любой другой хищник прошёл бы мимо или...       — А я не другие хищники, — спокойно ответил Канадец, его взгляд смягчился, но голос остался уверенным.       Украинец изучал его, с недоверием прищурившись.       — Ты... тигр? — с сомнением уточнил он, разглядывая величественное существо перед собой.       — Да, именно он, Канада, — с важностью кивнул Канадец.       Украинец смолк на мгновение, раздумывая.       — Почему ты здесь? Почему сам? Где твоя семья?       Канадец заметил, как его собеседник отвёл взгляд, явно не желая говорить о своей одинокой жизни.       — И правда, ты из королевской семьи, — внезапно сказал Украинец, с лёгкой насмешкой в голосе, как будто сам пытался предугадать возможный ответ хищника. — Так зачем тебе общаться с простолюдином вроде меня? Что тебе нужно?       Канадец выпрямился, убирая руки за спину. Его голос стал серьёзнее, но не холоднее:       — Если бы я действительно считал себя выше других, то, уверен, сейчас ты бы звал меня "Ваше Высочество". Вместо этого мы говорим на ты. Потому что я вижу в тебе равного. Мне не нужен никакой расчёт. Я просто хочу поговорить.       Украинец фыркнул, словно пытаясь сохранить остатки достоинства, и зашагал прочь, оставляя Канадца позади. Однако тигр, с неизменной улыбкой, спокойно последовал за ним.       — Сколько тебе лет? Имя? — неожиданно спросил он, как будто между делом. Славянин раздражённо нахмурился, понимая, что от хищника так просто не отделаться.       — Семнадцать, — бросил он через плечо, не оборачиваясь. — Украина.       Канада слегка приподнял брови от удивления. Он-то был уверен, что кролик младше. Обычно уже к четырнадцати или шестнадцати годам многие имели не одно потомство, особенно у кроличьих. Они взрослели быстро, их детство было недолгим, и вопрос создания семьи никогда не откладывался надолго.       Самому Канадцу было всего двадцать.       — Кстати, — резко обернулся Украинец, его ушки недовольно дёрнулись. — А ты откуда знаешь, где я живу?       — Ну-у... — протянул тигр, чуть смутившись.       — Ты… сколько уже следишь за мной? — испуганно воскликнул Независимый, сделав шаг назад.       — Не бойся, я не причиню тебе вреда, — поспешно заверил Канада.       — Ой, сколько раз не говори, я всё равно не поверю! — фыркнул Украинец и отвернулся. — Перестань за мной ходить! Ты меня пугаешь!       — У тебя был неудачный опыт с альфами? — осторожно спросил тигр, решив, что за страхом кролика кроется что-то большее.       — Нет, — отрезал славянин, пряча смущение за категоричностью. — Просто меня это не интересует.       Канадец хитро прищурился, усмехнувшись.       — А как ты справляешься во время течки, малыш?       Украинец замер, а затем сверкнул на него испепеляющим взглядом.       — Разберусь, — процедил он сквозь зубы. — Не твоё дело. И не смей меня так называть!       Тигр только улыбнулся, глядя, как Украинец с обиженным видом отворачивается и спешит прочь. Ветер слегка трепал его волосы, а изящная спина, кажется, ещё больше притягивала взгляд Канадца.

***

      Украинец мягко опустился на лужайку, усыпанную цветами, и глубоко выдохнул, позволяя солнечному теплу согреть его лицо. Лёгкий ветерок играл с его волосами и ушками, пока он наслаждался редким моментом покоя.       Канадец куда-то ушёл, и Независимый был этому рад, надеясь, что наконец останется один. Но внезапно на его голову что-то упало — лёгкое, пахнущее свежими цветами.       Украинец поднял глаза, и перед ним предстал Канадец, с улыбкой, держащий ещё один венок.       — Тебе идёт, — сказал он, мягко смеясь и садясь рядом.       Славянин тут же покраснел, поправляя венок, и, недовольно бурча что-то себе под нос, отвёл взгляд в сторону.       Тигр, кажется, наслаждался моментом. Он наблюдал за кроликом с той же лёгкой улыбкой, словно это было его любимое развлечение.       — Кстати, на будущее: мы не едим мясо, — вдруг сказал Украинец, нарушая тишину. Его голос звучал строго, но где-то в глубине пряталась неуверенность.       Канадец удивлённо посмотрел на него, будто не сразу понял, о чём речь.       — А, ты об этом… — наконец догадался он и рассмеялся. — Прости, совсем забыл.       На некоторое время между ними снова повисло молчание. Они оба смотрели, как на лужайке неподалёку резвятся животные-люди. Среди них слышались смех, ржание и даже шумные крики — жаркие времена года пробуждали инстинкты, и не все могли устоять перед их натиском.       Украинец украдкой взглянул на Канадца. Тот, казалось, вовсе не замечал, как лучи солнца подчёркивали его сильные черты лица. Независимый поспешно отвёл взгляд, снова краснея, но его сердце предательски учащённо билось.       На лужайке, окружённой цветами, где всё вокруг было наполнено солнечным светом и спокойствием, Украинец на мгновение ощутил себя бессмертным. Большинство присутствующих здесь животных — травоядные и всеядные — резвились в своём кругу, предпочитая держаться вида к виду. Но стоило кому-то из них заметить Канадца, этого огромного, внушающего уважение тигра, как они в панике разбегались.       Украинец, глядя на всё это, почувствовал неожиданную гордость. Он сидел здесь, рядом с этим хищником, и не боялся. Ну, по крайней мере, пытался не показывать страха. В конце концов, что-то в поведении Канадца — его неподдельная заинтересованность, возможно даже забота — вселяло в него странное чувство защищённости.       Канадец тем временем пристально, но мягко наблюдал за своим маленьким собеседником. Его взгляд останавливался на каждом мельчайшем штрихе: миловидное лицо с чуть округлыми щёчками, длинные, аккуратно изогнутые ушки, которые дёргались от малейших звуков. Этот забавный влажный носик, трепещущий с каждым вдохом, словно впитывал окружающие запахи. И, конечно, маленькие ручки-лапки с идеально подстриженными ноготками, такие хрупкие и трогательные.       Украинец, уловив его взгляд, почувствовал лёгкий жар в лице, но не стал поднимать глаза. Вместо этого он сделал вид, что его полностью захватило наблюдение за резвящимися вдали животными.       Канадец лишь легонько улыбнулся, в его глазах сверкала загадка. В этом крольчонке было что-то настолько необычное, что не могло не привлекать его внимания.       — Как ты так долго выжил без защиты? — спросил он, пристально наблюдая за Украинцем, его голос был тихим, но полным глубокой заинтересованности.       — Обычно, — ответил славянин, стараясь скрыть нервозность в голосе.       — Обычно? — повторил Канада, чуть склонив голову. — И что же это за "обычно"? Почему ты решил покинуть своё поселение и жить в одиночестве? Для маленького омежьего кролика это довольно опасно. Ты знаешь, что твой запах может распространяться по всему лесу?       Украинец нахмурился и поднял взгляд, удивляясь, что этот тигр настолько настойчиво интересуется его личным делом.       — С чего тебе вообще об этом знать? — изогнул он бровь, словно защищаясь. — Это моё дело. И с запахом я сам справлюсь.       — Не будь так уверен... — мягко прошептал Канада, словно скрытая угроза лежала в его словах. — Я уже сейчас чувствую его. Твой запах... он такой сильный, даже без течки. Сколько времени ты его сдерживал?       Славянин вздрогнул, его сердце учащенно забилось, а тело напряглось. Он пытался скрыть растерянность, но взгляд тигра, как всегда, был слишком проницательным. Смотрел он не только в его глаза, но и прямо в душу.       Канада, грациозно наклонившись к нему, был как хищник, который внимательно наблюдает за своей добычей, и Украинец почувствовал, как эта связь их взглядов притягивает его, но в то же время пугает.       — Я... разберусь, — выдохнул он, едва сдерживая дрожь в голосе.       Канада не сводил с него внимательного взгляда, и Украинцу казалось, что каждый его вздох или движение становится заметным для этого хищника.       — Разберёшься? — мягко повторил тигр, склоняя голову чуть ниже, так что их взгляды почти встретились. Его низкий голос словно обволакивал, одновременно пугая и привлекая. — А если однажды не успеешь? Если вместо меня рядом окажется кто-то менее... терпеливый?       Украинец крепче сжал руки, стараясь казаться твёрже, чем чувствовал себя внутри. Он поднял подбородок, пытаясь сохранить видимость уверенности.       — Это моё дело, — произнёс он, и в его голосе звучала упрямость. — Я сам за себя отвечаю. И не тебе решать, что мне делать.       Канада усмехнулся, его глаза блеснули в солнечном свете.       — Ты такой упрямый. — Он откинулся назад, опираясь на руку. — Неужели не легче признать, что иногда помощь может быть полезной?       Украинец почувствовал, как уши слегка прижались к голове, выдавая его смущение. Он отвернулся, стараясь не смотреть на уверенного хищника.       Он знал эти страшные рассказы — легенды о том, что делали хищники, особенно лисы, тигры и рыси, с такими, как он. Они просто набрасывались на жертву, спаривались с ней, а потом пожирали живьём. Некоторые действовали хитрее: сначала заманивали, ласково подлизываясь.        Украинец нервно сглотнул, понимая, что если он продолжит эту опасную игру с тигром, его ждёт нечто ужасное.        — Мне... мне пора, — выдавил испуганный и смущённый славянин, медленно поднимаясь на ватные ноги.        Канадец поднял на него взгляд, не торопясь. Острый хищный взгляд скользнул в сторону, заметив, как один из его сородичей — грациозный и стремительный гепард — набросился на нежную зебру. Гепард тут же начал рвать на омеге одежду, жадно притягивая его ноги. У бедной зебры, судя по всему, началась течка, и он уже был готов. Другой вопрос — станет ли она обедом после соития, или же гепард его пощадит.        Конечно, это были сказки. Никто никого не ел. Но под властью своих инстинктов были все, таков был их дикий природный мир, где омег в период течки использовали по прямому назначению.        Канадец не стал медлить, понимая, что если заметят украинца, его ждёт то же самое. Все начали разбегаться, ведь хищники, почуяв сладкий запах, бросились сюда.       Канадец быстро схватил славянина за руки и рванул с ним вглубь леса.        — Эй, я так быстро не могу! — крикнул Украинец, задыхаясь и спотыкаясь. Сил бежать у него почти не осталось.        Но внезапно их путь преградила группа Альф, появившихся кто из кустов, кто из ветвей деревьев.        — Так-так, кроликов у нас тут ещё не было, — усмехнулся самый старший из них. По иронии судьбы это оказался США, лев по происхождению и брат Канады. — Братец, а почему я впервые слышу о таких твоих... пристрастиях?        Канада прижал дрожащего и испуганного Украинца к себе, заслоняя его от остальной стаи.        — Гляньте на него! Какой маленький и нежный, трясётся, словно лист на ветру, — раздались насмешливые голоса.        Собравшиеся Альфы почти все были хищниками: чёрная пантера, леопард, волк, лисица и медведь.        В такой ситуации Украинец наверняка стал бы жертвой всей пятёрки — подобное не было редкостью в их мире.        — У него нет течки, вы не имеете права, — проговорил Канада твёрдо, его голос звучал почти как рык, а взгляд был решительным и угрожающим.       — Да какая, к черту, разница, сухо у него там или влажно? — осклабился леопард Турция. — Давайте все съедим этого зайчонка.       Турок сказал это метафорично, но Украинец понял и прямой, и переносный смысл слов. Он задрожал, ноги подкосились, и он чуть было не рухнул, если бы не сильные руки Канады, удержавшие его.        — Он кролик, — хмуро отрезал Канада. — И он мой.        — Что-то не видно метки и твоего запаха на нём, — с ухмылкой заметил волк, альфа из их группы. — Он ничей. А значит, сейчас будет общий.        — Дикари, — фыркнул Канада, его взгляд оставался холодным и твёрдым, несмотря на давление стаи.        — Дикари? — изогнул бровь американец, явно наслаждаясь ситуацией. — Мы созданы природой именно для этого. Любой омега, пусть даже самый гордый, начнёт стонать под тобой и просить ещё. Это вопрос пары минут.        — Он не будет, — отрезал тигр, сжимая плечи Украинца сильнее. — Я сказал, он мой, и никому его не отдам.        Украинец, дрожа, вцепился в тонкую камизу Канады, видя в нём свою единственную защиту. Его дыхание было сбивчивым, из груди вырывались тяжёлые всхлипы. Он смотрел на хищников большими испуганными синими глазами.        Прижатые к голове ушки и тонкий, едва заметный хвостик делали его ещё более трогательным, почти болезненно притягательным для окружающих. Но он был напуган до предела, словно втянувшись в себя от страха.        Высокие альфы казались ему гигантскими деревьями. Все они были ростом примерно как Канада, хотя США был крупнее, а сам Канада чуть выше остальных на пару сантиметров. Но их хищные взгляды сыпались на Украинца, как острые иглы.       Канадец почувствовал, как его тело напряглось, готовясь к неизбежной схватке. Он крепче прижал Украинца к себе, укрывая его от жадных взглядов, которые становились все наглее.       — Найдите себе других, — зарычал он низко и угрожающе. — Этот омега-кролик — мой, и только мой.       — Твой? — США с ухмылкой сложил руки на груди. — Метки на нём нет. Мы не видим доказательств. С чего вдруг ты решил, что можешь диктовать нам свои правила?       Канадец метнул острый взгляд на каждого из хищников, окруживших его. Львы, пантеры, волки — их алчные глаза выдавали едва сдерживаемый азарт. Атмосфера накалялась, воздух наполнился напряжением.       — Последний раз говорю, — прорычал Канада, его голос стал ещё ниже, с металлическим оттенком. — Уходите.  Или пожалеете.       Но никто не двинулся с места. Американец, скрестив руки на груди, шагнул вперёд.       — Ты один, ухмыльнулся он. — А нас много. Думаешь, справишься?       Украинец, дрожа в сильных руках Канадца, с ужасом смотрел на происходящее. Его сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди.       — Пожалуйста... не надо...  — прошептал он, прижимаясь ближе к Канадцу.       — Тсс, малыш, — тихо ответил Канада, не отрывая глаз от противников. — Я не дам тебя в обиду.       Канада мгновенно оценил ситуацию. Его взгляд мелькнул на испуганного Украинца, и он принял единственное верное решение.       — Беги! — рыкнул он, резко разжимая руки и откидывая крольчонка в сторону.       Украинцу не требовалось повторять дважды. Его инстинкты взяли верх, и он сорвался с места, молниеносно исчезая в густых зарослях леса. Сердце бешено колотилось, а ноги едва касались земли.       Позади, сквозь шум собственного дыхания, он слышал глухие рыки и звуки борьбы. Деревья содрогались, словно отдаваясь ярости тех, кто остался позади. Украина не осмеливался оглянуться, понимая, что любой промедление может стать роковым.       Его слабое тело, движимое страхом, не останавливалось. Каждый шаг, каждый прыжок сквозь ветки и кусты отдалял его от опасности. Но вместе с тем, в груди росло чувство тревоги. Он не мог выбросить из головы образ Канадца, оставшегося сражаться ради его спасения.       — Почему? — едва слышно прошептал он, сквозь учащённое дыхание. — Почему он это делает?       Но времени для размышлений не было. Украина бежал дальше, стараясь уйти как можно дальше от угрозы, которая затихала где-то позади.

***

      Украинец влетел в дом так стремительно, словно за ним гналась сама смерть. Его сердце колотилось, щеки пылали, а в голове все еще звенело от пережитого ужаса. Боль в колене, которую он ощущал с первых шагов, больше не имела значения — адреналин подавил её.       Он торопливо захлопнул дверь, закрыл на засов и бросился в сторону кровати, где с головой укутался в одеяло. Однако уже через минуту здравый смысл заставил его вылезти — он понимал, что это лишь иллюзия безопасности. «Глупо прятаться здесь», — пробормотал он и решительно направился в погреб.       Сырой, темный подвал не внушал уверенности, но сейчас казался единственным местом, где можно укрыться от хищников. Проведя там несколько часов, славянин постепенно начал успокаиваться. Паника уступала место усталости, мысли становились яснее.       — Интересно, как там Канада? — мелькнула вдруг мысль, заставившая его опустить взгляд в пол. Чувство вины терзало его. Он убежал, оставив тигра сражаться за него.       Украинец вздрогнул, когда тишину нарушил громкий грохот за дверью. Его глаза расширились, сердце снова забилось в бешеном ритме. Паника вновь накатила, но в этот раз он заставил себя взять себя в руки.       — Хватит уже трусить! — прошептал он, подойдя к окну.       То, что он увидел, заставило его сердце сжаться. На земле, прямо у его дома, лежал Канада. Его тело было испачкано в крови, а одежда разорвана, обнажая глубокие раны.       — Нет, только не это! — выдохнул Украинец, распахивая дверь и бросаясь к нему.       Он с трудом поднял массивное тело тигра, перекинув его руку через свои плечи. Канада был тяжел, и каждый шаг давался славянину с трудом. Но он не сдавался, осторожно волоча его в дом.       Внутри, несмотря на скромность обстановки, было чисто и уютно. Украинец уложил альфу на кровать, аккуратно поправив подушки. Его руки дрожали, а в голове мелькала лишь одна мысль: "Что теперь делать?"       Украинец закрутился по дому, стараясь не терять ни минуты. Слава Богу, рядом была река, откуда он заранее принес воду. Он собрал всё, что могло пригодиться: чистые тряпочки, самодельную аптечку с перевязками и травами, теплый плед, несколько подушек и свой старый длинный халат. Он был ему велик, но для сменной одежды для крупного альфы вполне сойдет.       Вернувшись к раненому Канаде, славянин осторожно сел рядом. Сердце стучало неровно, руки дрожали, но он сосредоточился на деле. Смачивая тряпку в воде, он начал обрабатывать раны. Тигр лишь недовольно шипел, вздрагивая от боли, но не сопротивлялся. Его дыхание было тяжелым, но в нем угадывалась стойкость, достойная настоящего бойца.       — Не стоило так рисковать ради меня, — тихо сказал украинец, обрабатывая кровоточащую рану на губе Канадца.       — А кто бы тебя защитил? — прозвучал хриплый голос тигра. Он не открывал глаз, но в его тоне ощущалась укоризна. — Мне что, стоять в стороне и смотреть?       Украинец замер на мгновение, а потом ответил, стараясь, чтобы голос звучал ровно:       — А какой тебе толк меня защищать? Разве я тебе кем-то являюсь?       Канадец ничего не ответил, но его брови нахмурились, а дыхание стало глубже. Молчание было красноречивее любых слов, заставляя Независимого задуматься.       Украинец невольно поймал себя на мысли, что прикосновения к этому сильному, но сейчас уязвимому тигру были ему приятны. Его взгляд невольно задерживался на благородных чертах лица Канадца — сильной линии челюсти, мягких чертах, которые сейчас казались такими ранимыми.       — Давай... Просто отдохни, — тихо произнес он, отводя взгляд и продолжая перевязку.       Обработав все раны и тщательно перевязав их, Независимый поднялся, уставший, но удовлетворенный своей работой. Он  достал длинный халат, который едва ли мог подойти такому крупному альфе, но другого выбора у него не было. Подойдя к Канаде, он протянул ему одежду.       — Вот, другого у меня нет, чтобы подошло на тебя, — слегка смущенно сказал славянин. — Но ведь не в грязной же одежде тебе оставаться. Переоденься.       Канадец лениво повернул голову, посмотрел на халат и, к удивлению Независимого, слегка ухмыльнулся.       — Сам одень, — произнес он низким голосом. — У меня нет сил.       Украинец растерянно замер, не ожидая такого ответа. Его щеки слегка порозовели.       — Ты серьёзно? — спросил он, не зная, как реагировать.       — А как ты думаешь? — Канада слабо приподнял уголок губ, будто бросая вызов.       Славянин тяжело вздохнул, но, взглянув на измученное тело тигра, понял, что тот действительно истощён. Взяв халат в руки, он медленно наклонился к Канаде.       — Только потому что ты ранен, — пробормотал он, стараясь не встречаться с его взглядом.       Аккуратно, стараясь не задеть перевязки, он начал помогать тигру снять грязную, изорванную одежду.       Украинец замер на миг, увидев перед собой обнажённое тело Канадца. Белоснежная кожа, будто свежевыпавший снег, подчёркивала его мощные мускулы. Каждая линия, каждый изгиб выглядели идеальными, словно выточенными из мрамора. Широкие плечи, рельефные руки, крепкий пресс с лёгкой россыпью шрамов, которые только добавляли тигру мужественности.       Славянин невольно сглотнул, чувствуя, как его щёки начинают пылать. Он отвернул взгляд, но не мог не заметить, как дергается его носик и нервно подрагивают прижатые к голове ушки.       — Что, засмотрелся? — хрипловатый голос Канады вывел Независимого из ступора.       — Я… просто хочу побыстрее закончить! — буркнул славянин, стараясь сосредоточиться на деле.       Он осторожно снял с альфы последние остатки одежды, стараясь действовать максимально аккуратно, чтобы не задеть свежие повязки. Тёплая кожа под его пальцами была удивительно гладкой, будто сотканной из прочного, но мягкого шёлка.       — Вот, сейчас халат… — тихо пробормотал Украинец, разворачивая ткань.       Поднеся халат, он начал одевать Канадца, начиная с широких плеч. Пальцы слегка дрожали, когда он застёгивал ворот и поправлял рукава, которые едва закрывали сильные руки тигра.       — Ты так стараешься, словно это ритуал какой-то, — заметил Канада с полуулыбкой, внимательно наблюдая за действиями Независимого.       — Просто хочу, чтобы тебе было удобно, — резко ответил Украинец, избегая взгляда.       Закончив, он отступил назад, чтобы убедиться, что всё сидит как надо. Но даже в халате Канада выглядел внушительно — ткань слегка обрисовывала его мощную фигуру, намекая на скрытую под ней силу.       — Хорошо... Можешь остаться, но только на одну ночь, — сухо выдохнул Украинец, сложив руки на груди. — Считай это платой за твою помощь.       — Какой великодушный жест, — с легкой усмешкой отозвался Канада. — А чай в честь моего подвига не предложишь?       Славянин лишь тяжело вздохнул, развернулся на пятках и направился в сторону кухни, бросив через плечо:       — Наглец...       Канадец проводил его взглядом, уголки его губ изогнулись в добродушной улыбке:       — Милашка, — тихо пробормотал он, любуясь грацией и упрямством этого крольчонка.       Украинец только фыркнул, услышав последнее замечание, и ускорил шаг, скрывая лёгкое покраснение щёк. В кухне он принялся готовить чай, стараясь сосредоточиться на привычных движениях и игнорировать мягкую, но уверенную улыбку, что буквально пронзила его.       — Нахальный тигр, — пробормотал он себе под нос, наливая воду в чайник.       Канада же остался в комнате, лёжа на кровати. Его взгляд скользил по скромному, но уютному дому. В каждой детали чувствовалась рука заботливого хозяина — чистые занавески, аккуратно сложенные вещи, даже цветы на подоконнике были ухожены.       — Ты, наверное, любишь цветы? — донёсся голос Канады, который, несмотря на расстояние, слышал всё происходящее.       Украинец удивлённо замер, но потом крикнул в ответ:       — А тебе-то что?       — Ничего. Просто заметил, что они тебе подходят.       Славянин нахмурился, чувствуя, как его лицо снова начинает пылать. Он поставил чайник на огонь, чтобы заглушить раздражение, но лёгкая улыбка всё же мелькнула на его губах.       Через несколько минут он вернулся с подносом, на котором стоял чайник и две чашки.       — Держи, — коротко сказал он, ставя всё на стол и садясь напротив.       Канада благодарно кивнул, взяв чашку в руку.       — Спасибо. Прямо как дома, — мягко произнёс он, делая первый глоток.       Украинец молча кивнул, стараясь не встречаться взглядом с тигром, который выглядел слишком довольным и расслабленным.

***

      На следующее утро Канада почувствовал значительное облегчение. Тело, хоть и болело от вчерашних сражений, уже не казалось таким тяжелым. Он сел на кровати, потянулся, но тут же замер.       Воздух наполнил сильный сладкий аромат. Алый туман возбуждения окутал его разум, и он сразу понял, что происходит. Последние дни лета… и начавшаяся раньше времени течка.       Жар обжигал изнутри. Канадец глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки, но наваждение становилось все сильнее. Он вскочил на ноги, сцепив зубы, и бросился искать Украинца.       Ворвавшись в комнату, он обнаружил, что она пуста.       — Где он? — прошептал тигр, настороженно дергая ушами и мотая хвостом.       Шум снаружи привлек его внимание. Выйдя на крыльцо, он увидел Украинца. Тот стоял среди клумб, но его осанка была напряженной, а лицо болезненно исказилось. Он схватился за живот и опустился на колени.       — Как же больно... — простонал он тихо, дрожащим голосом. — Почему началась раньше времени...       — Украина? — послышался низкий, хрипловатый голос сзади.       Славянин резко обернулся, испуганно встретив взгляд тигра.       — Не подходи… — прошептал он, пытаясь подняться, но ноги не слушались. Он вновь рухнул на землю, ослабленный болью и жаром.       Канада замер. Глаза хищника потемнели, и его голос стал бархатным:       — Ты так... вкусно пахнешь.       Украинец не успел ничего сказать — сильные руки подхватили его и прижали к широкому, теплому телу. Крепкие объятия альфы могли бы напугать, но вместо этого принесли странное чувство уюта и защищенности.       Украина, несмотря на страх и смущение, не смог сдержать тихого выдоха.       Канада аккуратно прижимал Украинца к себе, стараясь сдержать рвущуюся наружу природу. Его горячие руки скользили по тонкому телу, ощущая, как подрагивает кролик. Каждое прикосновение заставляло Независимого задыхаться, сердце его бешено стучало.       — Тише, — прошептал Канада, его голос звучал мягко, но с хрипотцой. Я ничего не сделаю без твоего согласия.       Украинец попытался отстраниться, но тело, поглощённое болью течки, отказывалось слушаться. Горячие слёзы выступили на глазах, он отвернулся, пряча лицо в широком плече тигра.       — Почему... почему именно сейчас... — прошептал он, едва слышно, почти жалобно.       Канада замер на миг, чувствуя, как Украинец дрожит в его руках. Его взгляд, полный заботы, скользнул по мокрым следам на одежде кролика.       — Я помогу тебе, если позволишь, — снова заговорил Канада, его голос был низким, успокаивающим. — Но ты сам должен сказать.       Украинец попытался что-то ответить, но дыхание сбилось, и он лишь прижался крепче, пряча лицо. Это молчаливое согласие заставило сердце тигра забиться быстрее, но он продолжал держать себя в руках.       Канада осторожно склонился ближе, целуя влажную макушку кролика. Его руки, тёплые и уверенные, скользили вверх, помогая снять мокрую одежду с Украинца. Он делал это медленно, чтобы тот не испугался.       — Всё хорошо, — прошептал он, целуя нежные плечи, которые открыл после снятия рубашки. — Я рядом.       Украинец вздрогнул, чувствовал себя уязвимым, но в то же время в этих руках было столько тепла и заботы, что он не мог заставить себя оттолкнуть альфу.       Украинец чувствовал, как желание захватывает его, сметая прочь всю волю. Сколько бы он ни убеждал себя быть сильным, держаться и не поддаваться, в этот момент все его обещания рушились. Тело, объятое жаром, словно жило собственной жизнью, крича о капитуляции.       Обильные струйки текли по бедрам, вызывая болезненные стоны, которые он тщетно пытался подавить. Зуд внутри разгорался все сильнее, а жжение, такое интенсивное, как будто огонь внутри становился невыносимым. Это было намного сильнее, чем в прошлые разы, почти как испытание на выносливость.       Он с трудом дышал, прижимая руки к животу, и взгляд затуманился от страха, стыда и желания.       — К-кан... — выдохнул он, голос дрожал от отчаяния.       Но тигр уже был рядом. Тепло сильных рук окутывало, его дыхание ощущалось на шее. Альфа смотрел на него сдержанно, но внутри бушевал инстинкт.       — Ты хочешь этого, правда? — прошептал он низким голосом, в котором смешались забота и нарастающая страсть.       Украинец хотел ответить, но язык будто прилип к небу. Все, что он смог — это выдавить тихий, стыдливый вздох, чувствуя, как остатки самообладания тают.       Казалось, природа сама благословляла их связь. Лёгкий ветерок приносил с собой запах цветов, а солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, создавая вокруг них почти магическую ауру. Словно сама природа шептала: "Сейчас — твой момент, станьте единым целым."       Канадца опьянял сладкий, тягучий аромат, который заполнял каждую его клеточку, заставляя забывать обо всем. Этот запах меда и цветов бил прямо в разум, кружил голову и будоражил кровь. Альфа, чувствуя, как теряет контроль, сжал траву под собой, словно это могло помочь ему вернуть хоть немного самообладания.       Но все менялось, когда он посмотрел на Украинца. Хрупкий, трепещущий, как нежное создание природы, он выглядел так беззащитно, что это будило в Канаде не только страсть, но и желание защитить.       Украинец, дрожа, инстинктивно потянулся за плечи Канадца, но не заметил, как тонкая ткань халата соскользнула вниз, оголяя сильное тело. Его взгляд, полный испуга и смущения, опустился ниже, где из-под подола уже виднелась головка. Размер и форма мгновенно выбили его из равновесия.       Независимый ахнул, глаза расширились, а всё тело начало дрожать ещё сильнее. Он попытался сомкнуть ноги, но это лишь усиливало то странное чувство внутри — зуд, жар и боль от напряжения. Феромоны, которые он издавал, стали ещё сильнее, превращая его запах в нечто абсолютно непреодолимое.       Его ушки плотно прижались к голове, хвостик нервно торчал вверх, а маленький носик дёргался так часто, будто пытался уловить хоть каплю спасительного воздуха. Но спасения не было — только тепло крепких рук, взгляд, от которого невозможно скрыться, и невыносимое ожидание.       Канада, с нетерпением взмахивая хвостом и слегка подрагивая ушами в настороженном ожидании, осторожно потянулся к уже промокшим брюкам украинца, стягивая их плавным, но решительным движением. Его чуткий кошачий нос жадно улавливал каждый оттенок запаха, отражая напряжение момента.       Тигриная натура в нем взыграла, и глубокий вдох выдавал страсть, которую он едва сдерживал. Когда штаны были окончательно сняты, его когтистые лапы нежно, но властно сомкнулись на дрожащих бедрах омеги. Золотистая кожа под его пальцами оказалась не только теплой, но и удивительно мягкой, словно драгоценный металл, обладающий живым теплом и необычайной гладкостью.       От украинца донесся испуганный, но полный предчувствия вздох. Канадец хитро прищурился, осторожно завел руку за поясницу и легким прикосновением коснулся чувствительного хвостика.        Тело украинца мгновенно отреагировало: его спина выгнулась в изящной дуге, а голова запрокинулась назад, словно он утонул в волне неожиданного экстаза. Эта часть тела, как известно, была у животных особенно восприимчивой, и каждое движение отзывалось в нем вихрем ощущений.        Канадец, не спеша, начал массировать маленький хвостик, целенаправленно надавливая на основание и рисуя круговые движения пальцами. Украинец не смог сдержать громких стонов, его руки судорожно цеплялись за сильные предплечья Канадца, покрытые прожилками вен, которые словно подчеркивали силу, сконцентрированную в его руках.       Канадцу почудилась влажная прохлада, и он, прикусив губу от предвкушения, осторожно скользнул пальцами под намокшую ткань. Внутри царила влажная истома, манящая и сладкая, готовая к встрече. Потоки сладкой жидкости обволакивали его пальцы, и канадец, нежно сжав набухшие отверстие, погрузился глубже. Славянин вздрогнул, издавая протяжный стон, полный наслаждения.       — Как же ты сладок, мой маленький крольчонок... — прошептал Канада, его голос звучал мягко и нежно, как теплый ветер. Он двигался осторожно, скользя пальцами внутри, бережно касаясь стенок, стараясь не поцарапать ногтями. К счастью, канадец следил за своими руками, подстригая ногти, в отличие от остальных хищных, что лишь добавляло его прикосновениям мягкости и заботы.       Из-за течной омеги запах возбужденного альфы стал ощутимым, насыщенный и терпкий, как горные ягоды — брусника и барбарис, смешанные с хвойными нотами леса.       Украина почувствовал, как мир сужается, как ему некуда деваться — ни от этого аромата, ни от своего тела, ни от природы, которая сжала его в свои объятия, ни от самого себя. Это был тот самый момент. Момент, когда все совпало.       Канадец плавно склонился к манящим, чуть приоткрытым губам. Украинец замер, удивленный неожиданным прикосновением, не сразу осознав, что его рот теперь захватили теплые, мягкие губы альфы.       И все же, почувствовав их, он непроизвольно расслабился. Этот поцелуй странным образом убаюкивал страхи, словно обещая защиту. Почему-то именно этому альфе хотелось доверить все свое тело, свои чувства... а может быть, даже сердце.       Невольно, почти машинально, он чуть раздвинул ноги, обнажая свою уязвимость, и в тот же миг его руки скользнули на крепкую шею тигра. Украина, зажмурившись, сам углубил поцелуй, с легким стоном отдаваясь этой вспышке жара, разливающейся внутри.       Лес вокруг них оживал, словно чувствуя магию момента: щебетали птицы, звонко перекликались соловьи, словно подчеркивая гармонию этого природного слияния. Это было больше, чем простое инстинктивное единение — в каждом движении чувствовалась глубокая эмоциональная связь, которая делала происходящее особенным.       Запах, насыщенный и сладкий, кружил голову Канадцу, заставляя его дышать чаще. Сдерживаться становилось почти невозможно, особенно когда нежные пальцы скользили в изобилии влаги, которая безошибочно выдавала невинность Независимого. Тот факт, что крольчонок прежде ни с кем не делил эту близость, возбуждал альфу еще сильнее.       В пылу поцелуя острые клыки Канадца слегка задели чувствительный язычок украинца. Славянин недовольно пробормотал, едва ощутив укол, но это лишь добавило остроты моменту.       Течка делала подготовку почти ненужной — тело омеги само подстраивалось, словно природа заботилась о том, чтобы облегчить процесс. Но Канада все же понимал: первый раз всегда оставляет след боли. Этот момент должен быть не только страстным, но и осторожным.       Славянин инстинктивно обвил своими чуть пухлыми, мягкими ляжками твердый, словно выточенный из мрамора, торс Канадца, притягивая его ближе. В эти моменты бойкий и независимый характер украинца словно растворился в природной сущности течки, заставляя его подчиняться зову тела.       Течка всегда была для него тяжелым испытанием, ведь до сих пор он справлялся с этим в одиночку. Но в этот раз все было иначе. В присутствии этого мощного альфы боль и напряжение стали почти невыносимыми, как будто тело само кричало о своем желании, признавая Канадца своим единственным.       Украинец, приподняв голову, бросил затуманенный взгляд на небо. Его грудь тяжело вздымалась, а тихие, еле слышные стоны срывались с приоткрытых губ, словно признавая, что теперь он больше не может бороться с тем, что уже захватило его душу и тело.       Канадец глухо рыкнул, слыша стоны украинца, его хищная натура пробуждалась, но взгляд, полный нежности, напоминал, что перед ним не добыча, а тот, кто значил для него больше всего. Любовь.       Его сильные руки осторожно, но уверенно стянули последние кусочки одежды со Славянина, обнажая тело, которое, казалось, сияло в утреннем свете. Перед ним открылось нечто невероятное: истекающее лакомством, манящее, покрасневшее от желания отверстие. Благоухание, которое исходило от тела и промежности, казалось, окутывало разум, оставляя только одно желание — слиться воедино с этим крольчонком.       Канадец раздвинул нежные бедра ещё шире, чтобы насладиться этим завораживающим видом. Его глаза остановились на крошечном, почти игрушечном рудиментарном органе (у омег), который уже стоял. Украинец был идеален — гладкий, мягкий, будто созданный самой природой для ласк.       Тигр сглотнул, облизал пересохшие губы и сбросил с себя халат, оставляя их обоих полностью обнаженными под небом. Ничто вокруг не мешало — только природа, их тела и та тишина, которая казалась громче любых слов.       Канадец осторожно прижал свой твердый, будто выточенный из камня, пенис к нежной промежности, словно демонстрируя своё природное превосходство и силу самке. Его движения были уверенными, почти дразнящими, а жар их соприкосновения усиливал напряжение между ними.       Украинец, ощутив внушительные размеры, резко втянул воздух, его глаза расширились, а губы предательски дрогнули.       — Б-большой… — прошептал он с дрожью в голосе, чувствуя, как горячая волна желания накрывает с новой силой, вызывая стоны.       Канада ничего не сказал лишь молча продолжал осыпать его поцелуями. Все. Природа больше не могла терпеть. На траве уже блестела небольшая лужица смазки. Канада аккуратно направил свой орган к мягкой, трепещущей дырочки и начал двигаться вперед.       Внутри все сладко сжалось, и украинец не смог сдержать громкий стон, ощутив, как крупная головка медленно растягивает его изнутри, а затем уверенно проникает все глубже, разрывая каждую преграду.       Его тело извивалось в ответ на каждое движение, а ушки нервно дрожали, словно отражая переполнявшее его возбуждение.       Маленький кролик впервые испытывал нечто подобное. Его ножки были широко разведены, позволяя канадцу медленно, но уверенно продвигать свой большой член до самого упора. Внутри было влажно, тесно и невероятно горячо, что делало каждое движение ещё более ошеломляющим.       Канада издал глубокое, довольное рычание, наслаждаясь каждым мгновением, когда проникал всё дальше, ощущая податливость и жар обволакивающего его тела       Канада начал уверенно двигаться, заполняя тесное, трепещущее отверстие с чувством страстного обладания. Тело украинца откликалось на каждое движение, ликовало, отдаваясь без остатка. Наконец-то он оказался в руках настоящего хищника, который не спешил, но неумолимо брал свое, жадно впитывая каждую нотку сладости и наслаждения.       Он не ждал, пока проникнет полностью — в в этом не было необходимости. Украинец уже был готов, податливый и открытый, идеально подготовленный для такого напора. В подобных случаях грубая уверенность была именно тем, что требовалось.       Канада страстно и решительно двигался членом вперёд, с каждой секундой всё глубже проникая в тесное пространство, как хищник, охваченный жаждой обладания, слизывая приторные соки.. Тело украинца содрогалось в сладостной агонии, чувствуя, как напряжение перерастает в невыразимое наслаждение. Его движения были напористыми, но искусно контролируемыми.       Он не стал медлить, едва достигнув желанной глубины — в этом не было нужды. Он его хорошо подготовил, да и течка упрощала процесс, что теперь каждое касание теперь вызывало невыразимый трепет. Грубоватая решительность его движений лишь подчёркивала сладость противоположности, словно в этом напряжении соединились нежность и сила, оставляя за ними только покорённое желание.       Канадец простонал низким, насыщенным голосом, его мощные бедра двигались с ритмичной силой, вызывая ощущение необузданной энергии. Влажные, хлюпающие звуки, исходящие из течного лона, смешивались со слышным плеском, придавая моменту естественную, животную чувственность.       Каждое движение казалось более глубоким, почти до предела. Его плоть достигала и касалась аж самой маточки, где трепетала нежная граница. Он издавал утробные звуки, наполненные страстью, словно отвечая на эти прикосновения. Его сильные руки сжимали хрупкое тело, удерживая его в жарком плену, где не было ничего, кроме абсолютной близости и первобытной тяги.       Украина уже потерял всякое представление о себе и о том, где он находится. Всё его существо было поглощено вихрем ощущений, в которых смешались нестерпимое наслаждение и острое чувство наполненности, исходящее от проникающего в него пениса.       Однако Канаде было неудобно. Он был тигром — хищником, воплощением силы и дикости. Спаривание у его породы обычно происходило иначе, дикие инстинкты управляли этим процессом, не оставляя места для изысканных игр. Они называли себя «животными», но это было лишь полуправдой. Наполовину звери, наполовину люди — их природа была сложной смесью инстинктов и разума.       Для Канадца, в пору гона, всё это превращалось в простую и прямолинейную игру: инстинкты выбирали партнёра, а церемонии отходили на второй план. Он редко задумывался о тонкостях, о том, как его поведение выглядело со стороны.       А сейчас, перед ним, ластился кролик — кролик в истоме, запутавшийся в собственных желаниях и течке. Его мягкие движения, обнажающие готовность, будоражили, но всё это казалось противоречивым. Украинца стоило поставить на четвереньки — это было бы проще, удобнее, естественнее. Тигру так легче поддаться своей природе в таком страстном танце.       Канада резко подхватил Украину за бедра и талию, чувствуя, как дрожит его тело под руками. Его движения были резкими, наполненными силой, как и положено хищнику, но в каждом рывке чувствовалась не только жажда, но и осторожность. Его рычание перекатывалось по лесу низкими вибрациями, глаза вспыхивали от возбуждения, в них отражалась буря инстинктов и эмоций.       Он чувствовал, как горячее тело под ним извивается в такт, принимая его. Половой орган, твердый и длинный, усиленный костной опорой — природная особенность хищника, — врывался в это тонкое, гибкое тело, вызывая срывающиеся крики наслаждения.       Украина кричал, но это не был страх или боль. Это был зов исполненного желания, торжество долгожданного соединения. Его голос прерывался на стонах, слова размывались, но в каждом крике слышалась благодарность. Он наконец нашёл того, кого искал в своей течке. Альфу, способного быть не только сильным, но и любящим.       Украина когда-то думал, что сможет справиться в одиночку, что никому не позволит обращаться с собой, как с простой подстилкой. Но вот он здесь, полностью отдаваясь тому, кто уважал его, любил, кто смотрел на него с нежностью, даже в самый пик дикого  удовольствия. Был ли Канада тем самым альфой? Несомненно. Каждое движение его тела подтверждало это.       Канадец заметил, как ушки Украинца то поднимались, то прижимались к голове в ритме неконтролируемого удовольствия. Этот трогательный жест давно привлекал его внимание, и теперь, поддавшись порыву, он протянул руку и коснулся мягкой ткани.       Украинец тут же выгнулся, издав протяжный стон, который перешёл в короткий вскрик. Ушки, как и хвостик, были одной из самых чувствительных зон, и каждое касание заставляло его тело дрожать от удовольствия. Канада начал массировать их, ощущая под пальцами нежность и мягкость, при этом не прекращая своих уверенных, глубоких движений.       Он задумался: почему же в природе животные редко делают ласки своим самкам? Это ведь так приятно, так интимно, так связывает их в единое целое. Для Канадца это было не просто актом, а чем-то большим, чем-то, что позволяло показать, что он не только альфа, но и партнер, готовый дать то, что нужно.       Украинец не выдержал этой нежной атаки. Его тело выгнулось дугой, и, прикусив губу, он извергся дважды, оставив следы на собственном животе. Он зажмурил глаза, лицо покраснело, дыхание сбилось. Это было для него впервые — столь мощный отклик, столь сильное удовлетворение, которое не только успокаивало, но и разжигало новую волну желания.       Однако Канада не собирался останавливаться. Течка не отпустит Украинца так быстро, а тигр чувствовал, что их единение далеко не закончено.       Тигр стремительно и грубо перевернул дрожащего кролика на живот и грудь, будто играя с добычей, но в этом движении чувствовалась властная нежность. Украинец успел мягко подложить лапки под подбородок, выгибаясь так, что ягодицы, налившиеся и подрагивающие, предвкушающе вздымались вверх. Его хвостик дерзко торчал, а припухшая, влажная дырочка источала сладкий аромат, зовущий в безумие всех самцов леса. Но это пленительное зрелище принадлежало лишь одному – могучему Канаде, для которого кролик стал всем миром.       Канадец властно обхватил узкую талию кролика, притянув к себе с неумолимой силой, и вновь проник глубоко, до самой матки, начиная яростный, неудержимый ритм.       Его плоть входила с влажным, почти музыкальным звуком, продвигаясь тесно, будто выжигала собой след, до самого основания. Руки хищника сжимали хрупкую талию, оставляя на ней алые отметины, словно клятву вечной принадлежности.       Нежные ножки кролика дрожали, разъезжаясь в стороны, и из его губ вырывались хриплые стоны и крики, наполненные смесью боли и сладкого, невыносимого наслаждения, пока его тело подчинялось безраздельной власти тигра вырвавшегося в его попочку.       Член канадца мягко и плавно скользил, доставляя лишь чистое наслаждение. Боли не было и в помине – напротив, все происходящее казалось безупречно естественным, благодаря обильной смазке, струящейся без конца. Лишь временами, слегка усиливая нажим, он входил глубже, от чего тело украинца покачивалось вперед-назад, пока тот, дрожа, пытался удержать поднятые ягодицы. Их движения сливались в совершенном ритме, будто музыка страсти.       Славянин отвечал на резкие толчки прерывистыми, охрипшими вздохами, а при медленных, чувственных движениях стонал протяжно, наслаждаясь каждым мгновением. От постоянного трения нежное отверстие приобрело багрово-фиолетовый оттенок, пылая словно знак отданной власти.       Глубокое, утробное рычание тигра наполняло пространство – в иных обстоятельствах оно могло бы внушать страх, но сейчас только усиливало интимную связь. Иногда зверь переходил на низкое подобие мурлыканья и пыхтения, от которого вибрации, казалось, передавались по телу кролика. Тот отчетливо чувствовал это, особенно когда тигр крепко прижимался к нему, наполняя своим теплом.       Украина  тоже подобное издавал мелодичное гудение, прерывающееся нежными попискиваниями — звуки, характерные для его вида, словно тихая песня, полная чувств. Канадец, прищурив хищные глаза, скользнул когтистыми, но ухоженными лапами к раскрасневшимся ягодицам, обхватил их с силой и властностью, разводя в стороны, будто желая завладеть каждым их миллиметром.       Влажность окутала все кожа, мех, даже крошечный хвостик, который подрагивал под пальцами тигра. Тот Вновь принялся массировать его с удивительной искусностью, и каждый прикосновение разрядом экстаза пронизывало кролика, заставляя его тело трепетать, словно натянутую струну, что звучала только для своего альфы.       По своей природе эти создания могли предаваться спариванию до полусотни раз в сутки. И хотя после вчерашней схватки Канада ощущал себя изможденным и покрытым ранами, инстинкты не позволяли телу отдыхать. В момент течки или гона даже боль отступает перед волной адреналина и необузданного желания, которое затмевает все остальное.       Украина, впервые за долгие годы оказавшийся под настоящим альфой, не мог насытиться. Его разум был захвачен природным зовом, телом правил инстинкт. В этот миг все сомнения и мысли о том, что будет потом, тонули в сладком забытьи. Он знал, что, придя в себя, начнет корить себя, проклинать слабость, стыдиться своей покорности. Но сейчас, здесь, под теплыми лучами солнца, ему было хорошо — беззаботно, как никогда прежде.       Природа… что тут поделаешь? Она берет свое, не считаясь ни с моралью, ни с разумом. Тем более, когда в этом танце замешаны и эмоции, настоящие чувства — любовь. Может ли она существовать между двумя такими разными существами? Кажется, что да. Иначе как объяснить их игривое, нежное единение, эти моменты, когда они, совсем разные, сливаются в одно целое, резвясь на лужайке перед домом, будто воплощая саму суть жизни.       Канада несколько раз извергался, наполняя своего партнера, но его плоть оставалась твердой, не уступая жару момента. Жадное желание не утихало — напротив, оно росло с каждой секундой, словно огонь, требующий все больше топлива. Он вновь наклонился над Украиной, наваливаясь сверху, прижимая его к земле и шумно дыша, пока их тела тонули в этом единении. Жажда была взаимной — Украину выдавал усиливающийся, дурманящий аромат, который разливался вокруг, заставляя зверя терять последние остатки контроля.       Ласковые руки тигра скользили вниз, то поглаживая омежью грудь, то задевая налитые, чувствительные соски, которые покраснели и словно налились. Они дразнили, манили к себе. Канадец не устоял — его когтистые пальцы касались и слегка царапали нежную кожу, доставляя кролику пронзительное,  будоражущее удовольствие, от которого его тело изгибалось и содрогалась в ответ на каждое движение.       Член канадца пульсировал с нарастающей силой, готовясь к завершению, которое природа сделала неизбежным. Обычно спаривания при течке были короткими, стремительными, насыщенными инстинктивной страстью. И вот, издав протяжный рык, от которого мог содрогнуться весь лес, Канада излился, заполнив кролика до самой матки. Украинец, почувствовав глубину этого момента, весь напрягся, его тело обмякло, словно утонув в волне переполняющих ощущений.       Лоно кролика отозвалось, начав пульсировать, жадно подталкивая к продолжению, словно требуя еще и еще. Тепло разливалось внутри, а мышцы смыкались, провоцируя завязывание узла. Однако Канада не позволил этому произойти — движением, полным решимости, он вынул орган, прервав естественный ход событий. Не желая столь скорого завершения, он был готов идти дальше, ведомый неослабным желанием.       Течка Украинца продолжала удерживать его в состоянии истомы и жара, отравляя разум и телесное спокойствие. Но теперь и у альфы, словно под влиянием этого момента, пробудился гон. Его тело стало источать тяжелый, насыщенный аромат, обостряя атмосферу.       Украинец едва мог перевести дыхание. Его тело извивалось, мышцы ныли,  а изнутри жгло огнем. Боль и жар, смешавшись с невыносимым удовольствием, превращались в непреодолимый зов природы, которому невозможно было сопротивляться.       Канада, не в силах больше сопротивляться собственному желанию, вновь взялся за спаривание, но вскоре понял, что лес —  не самое подходящее место для их интимного единения. Его движения стали решительными: он подхватил хрупкого, дрожащего кролика на руки, как бесценное сокровище, и направился к дому.       Эструс, словно дикий огонь, разгорелся в полной мере. Годы сдержанности, отложенного желания, теперь требовали своего, и предстоящие несколько дней обещали стать безудержным танцем страсти, которым правила природа.       Из дома то и дело доносились утробное рычание и протяжные стоны, словно мир вокруг исчез, оставляя только их двоих, сливающихся в этом первобытном ритме, где тело и инстинкты говорили громче слов.       Украинец проснулся с ощущением полного истощения и обезвоженности. Его тело словно утратило последние силы, и он с трудом открыл глаза, тут же зажмурившись от яркого солнечного света, проникающего через окно. Боль пронзала каждую клеточку: ломило голову, руки, ноги, бедра… Особенно саднило сзади – натруженна, растянутая дырочка болезненно напоминала о случившемся. Даже собственный член, изможденный и истощенный, отзывался легкой, неприятной пульсацией.       Кожа была усеяна следами укусов – не глубоких, но явных, словно метки, оставленные альфой. Аромат тигра буквально пропитал его с головы до пят, делая невозможным забыть пережитое. Этот запах был всюду, настойчивый, доминирующий, не позволяющий даже мыслям ускользнуть.       Внутри поднялась буря – смесь ярости, стыда и безнадежности, направленных только на самого себя. Украинец повернул голову и увидел, как Канада, безмятежно спящий, обнимал его, крепко прижимая к себе, будто защищая от всего мира. Этот жест, полный тепла, только усилил отвращение к самому себе.       Славянин рывком оттолкнул сильные руки тигра, вырываясь из его объятий.              Спустившись на край дивана, он содрогнулся, чувствуя, как слезы начинают катиться по щекам. Скинув плед и обняв себя, он зажмурился, жалобно всхлипывая в собственные ладони. Маленькие ушки прижались к голове, дрожа, а мокрый носик слегка подергивался. Каждый новый всхлип звучал, как упрек самому себе, словно его слезы не могли смыть отпечаток того, что произошло.Чуткий слух и острый нюх альфы уловили перемены мгновенно. Канада, едва пробудившись, тут же подвинулся к своему омеге, начав обнюхивать, его сильные руки обвили дрожащее тело, словно стараясь защитить и утешить.       — Ты… почему плачешь? — тихо спросил он, заглядывая в лицо Украинца, но не осмеливаясь прижаться слишком близко, как будто уже чувствовал приближающуюся бурю.       Славянин вскинул на него свои огромные, сияющие слезами синие глаза. Губы дрожали, дыхание прерывалось, слова давались с трудом, но гнев и обида искрились в каждом его взгляде.       — Как… как ты мог?! — наконец вырвалось из него, почти с криком, разрывающим сердце. — Я верил в тебя!       Украина смотрел на Канаду так, будто перед ним стоял чужой, тот, кого он не узнавал, и каждое слово звучало словно удар, лишая сил оправдаться или объясниться.       — Я… думал, что тебе нравится… — смущенно пробормотал Канада, его голос был тихим, почти растерянным. Он нахмурился, пытаясь осознать происходящее, и осторожно посмотрел на Украинца. — Ты ведь принимал меня… как своего альфу.       Его слова звучали словно оправдание, но в них читалась искренняя растерянность. Канада был уверен, что поступал правильно, что его прикосновения и объятия были желанными.       — Тебе было больно, но ты не сопротивлялся… — добавил он чуть тише, отводя взгляд, словно боясь встретиться с синими глазами, полными обиды.       Украинец шумно выдохнул, отвернувшись от альфы. Его ушки опали вниз, и сейчас он выглядел таким грустным и уязвимым, словно маленький, заброшенный зверек. Тишина между ними становилась все тяжелее, словно весомый груз, который невозможно было игнорировать.       Канада невольно опустил глаза, чувствуя, как внутри растет чувство вины. Он встал с кровати, неловко переминаясь с ноги на ногу возле омеги, надеясь найти правильные слова или жест. Но, поняв, что разговор сейчас бесполезен, он тяжело вздохнул и вышел из комнаты, оставив Украину наедине с его чувствами.       На кухне он решил попробовать другой путь — через заботу. Тихо возясь, он приготовил завтрак, стараясь сделать его не просто вкусным, но особенным. Обжаренные кусочки хлеба, мед, чай из свежих лесных ягод — всё, чтобы немного поднять настроение своему кролику. Он вложил в это тепло, надеясь, что через простые вещи сможет выразить то, что словами пока не получалось.       Украинец предпочел отвлечься и отправился к реке, надеясь, что прохладная утренняя вода поможет привести мысли в порядок. Когда он погрузился в её чистую, освежающую прохладу, ему действительно стало легче — физически и морально. Вернувшись в дом, он вдохнул аромат чего-то вкусного и теплого. В нос ударил сладкий запах ягод и свежеприготовленного завтрака. Остановившись в дверях, он удивленно замер, не ожидая увидеть такое проявление заботы.       — Всё нормально? — Канада тут же оказался рядом, его голос звучал сдержанно, но в нем читалось беспокойство. Он шагнул ближе, но не осмелился дотронуться. — Ты сейчас слабенький, всё-таки четыре дня ничего не ел… Там у реки всё хорошо? Ничего не случилось?       Украинец, смущенный таким вниманием, опустил взгляд, но не смог удержаться от того, чтобы пристально рассмотреть альфу. И вдруг заметил — Канада ведь тоже все это время ничего не ел, а его тело, хотя и сильное, всё ещё было покрыто ранами.       — Как… как твои раны? — тихо спросил славянин, присаживаясь на диван возле сервированного завтрака.       Канада заметно приободрился, уловив смену настроения. Его хвост весело завилял, а уши, до этого чуть опущенные, насторожились, поднимаясь вверх. Он улавливал аромат омеги — спокойный, нежный, вернувшийся к гармонии.       — Всё хорошо, — выдохнул он с облегчением. Его голос был мягким, почти ласковым. — Любовь всё исцеляет.       Украина вздрогнул от этих слов, его пальчики замерли на чашке, которую он аккуратно поднял. На мгновение его взгляд затуманился, но он тут же поднял глаза на тигра.       — Любовь? — тихо переспросил он, словно стараясь уловить истину. — Или… просто течка и желание?       Вопрос повис в воздухе, разделяя их, как невидимая стена. Славянин смотрел прямо в глаза альфе, пытаясь понять, что скрывается за этими словами, и правда ли чувства способны стать больше, чем игра инстинктов.       — Если бы я хотел, я давно бы зажал тебя в том лесу, — спокойно признался Канада, его голос был низким и уверенным. — Я наблюдаю за тобой уже более двух лет. Знаешь, как твой запах сводил меня с ума? Каждый раз я боялся, что не выдержу и накинусь на тебя.       Украина замер, его синие глаза округлились от удивления и возмущения.       — Ты хочешь сказать, что всё это время… ты следил за мной?! — возмутился он, даже его ушки резко поднялись. — Ты… ты… извращенец!       Канадец лишь рассмеялся, глубоким, вибрирующим смехом, который словно прокатился по комнате.       — Мы дикие звери в дикой природе. Какое ещё извращение? — он наклонил голову, но на его лице проступила серьёзность. — Я хочу, чтобы ты понял: это не просто инстинкты. Ты мне понравился… Не как самка, не как объект для размножения. Как Украина. Как ты. Я тебя полюбил.       Украина вспыхнул мгновенно, его смущение проступило ярким румянцем, от хвостика до ушек, которые дернулись, уловив каждое слово. Чашка чая дрожала в лапках, его взгляд метался, словно он искал, куда спрятаться от этих слов.       — Этого не может быть… — пробормотал он, едва слышно.       — Если бы это было не так, я бы с тобой не был, — Канада подошёл ближе, опустился на колени и склонил голову на мягкие бедра кролика, обнимая его талию. — Я хочу быть с тобой. Навсегда. Как с любимым. Как со своим омегой…       Украинец дрожал от смятения и смущения. Он осторожно отставил дрожащую чашку в сторону, потом неуверенно протянул руки к тигру, к его экзотическим белоснежным волосам, которые к тому же кудрявились. Эта немыслимая красота словно завораживала его.       — Ушки... серые, с пятнышками, — пробормотал он, будто не в силах удержаться, и начал осторожно гладить их.       Канадец довольно заурчал, мягко, почти кошачье, и прижался ещё ближе, ласкаясь головой к рукам омеги. Хвост тигра весело вилял из стороны в сторону, а его сильное тело казалось полностью расслабленным.       — А как быть с твоей семьёй? — неожиданно спросил Украина, и его голос звучал тревожно.       Канадец замер на мгновение, словно его мысли неожиданно вернулись к дому. Он вспомнил своих родителей, особенно папу и отца, которые всегда были рядом и души в нём не чаяли. И младших братьев, один из которых тоже был омегой, нуждавшимся в поддержке.       Но он вздохнул, поднял взгляд и решительно ответил:       — Я уже взрослый, — сказал он твёрдо. — Я могу сам решать, как жить. И теперь хочу жить с тобой.       Украина замер, слова Канадца эхом отдавались в его сознании. Решительность тигра, его нежность и настойчивость, переплелись в нечто настолько сильное, что это невозможно было игнорировать.       Славянин вздохнул, опустил взгляд на его голову, всё ещё покоящуюся на его бедрах, и пальцы сами собой продолжали гладить мягкие уши.       — Ты так уверен в этом? — тихо спросил он, словно боялся нарушить эту странную, но волшебную гармонию, что возникла между ними.       — Уверен, — спокойно и твёрдо ответил Канада, не отводя глаз. — Я хочу заботиться о тебе, хочу видеть, как ты улыбаешься, слышать твой голос. Всё, что было до этого, теперь не имеет значения.       Украина сглотнул, чувствуя, как внутри всё сжимается от этих слов. Как же это звучало странно, непривычно и… так тепло.       — Но ты… ты ведь так много потеряешь, — прошептал он, не решаясь поднять взгляд. — Семью, привычный мир, всё, к чему ты привык… ради меня?       Канадец тихо вздохнул, поднялся с колен и сел рядом с омегой. Его сильные руки мягко обвили кролика за плечи, притянув ближе.       — Я ничего не теряю. Всё, что мне нужно, — это ты, — его голос звучал уверенно, и в нём чувствовалась неподдельная искренность. — Да, я оставлю часть своей жизни позади, но зато начну новую. С тобой.       Славянин дрожал в этих объятиях, его сердце билось так громко, что он был уверен, тигр это слышит.       — Я… — начал он, но слова застряли в горле.       Канадец осторожно поднял его лицо за подбородок, их взгляды встретились.       — Не спеши, — мягко сказал он. — Я дам тебе столько времени, сколько нужно. Просто знай, что я здесь. Всегда.       Украина почувствовал, как что-то внутри его наконец рушится — стены, которые он строил годами, чтобы защититься от чувств. И он впервые за долгое время позволил себе улыбнуться.       — Может, чай остынет, — тихо сказал он, отворачиваясь, чтобы скрыть вспыхнувший румянец.       Канадец рассмеялся, его низкий, бархатный голос согрел комнату, и он снова почувствовал себя счастливым.

***