I love you, Ukraine

I love you, Ukraine

***

      С Америкой непросто. В общении с этой страной требуется особая осторожность. Это государство с огромным влиянием и противоречивым поведением.       Большую часть времени эта сверхдержава излучает оптимизм, но, как и любая сложная мировая сила, не обходится без внутренних напряжений. На пути к своему нынешнему статусу США не обошлись без вредных привычек: он любит выкурить кубинскую сигару, хотя фаворитом остаётся Gurkha Royal Courtesan, созданная из листьев редкого гималайского табака.       Из напитков предпочитают бурбоны, но, стоит отметить, что Штаты не «пьют», а скорее наслаждаются вкусом.       Он не пьёт часто — может, всего пару раз за жизнь, ведь его дела требуют трезвости и сосредоточенности. Однако в редкие минуты уединения он закуривает сигару, словно подводя итоги и размышляя над своими поступками.       Америка — образ многогранный и сложный, который каждый видит по-своему: от простых людей до целых стран. Однако, чтобы понять его суть, важно отделить правительство, народ и самого властителя.       Страна, как принято считать, отражает свой народ. Но американский народ — это многомиллионная мозаика наций, культур и мировоззрений. И Соединённые Штаты, как символ, несут в себе эту неординарность и многоликость.       США — это статный, уверенный в себе мужчина с открытым взглядом и крепким рукопожатием. В нём есть дух честности и стремление к справедливости, которыми он руководствуется в своём пути. Он готов выслушать каждого и стремится быть равным ко всем, веря в идеалы свободы и равенства.       Но за этой внешней принципиальностью скрываются сложные амбиции. Ради достижения своих целей он способен переступить собственные убеждения, поставить личные интересы выше общих идеалов.       Таков он, Америка — сильный, сложный и противоречивый, как и сама его история.       И Украина, подперев подбородок рукой, внимал молчаливо. Его взгляд, немного потерянный, но полон размышлений, устремился в те голубые глаза и на мужественное лицо перед ним. Мысли путались, теряясь в глубине непонимания, когда в очередной раз оказывался на встрече, будь то конференция, саммит или другие важнейшие международные встречи. Что же тогда произошла в кабинете? Что заставило Америку открыться именно ему, украинцу?       Может, это было случайность, просто так вышло, что оказался рядом? А может, что-то большее, неясное и сложно объяснимое, привело к этому моменту? Украина, не знал ответов, и, несмотря на все свои усилия, не мог понять, что стояло за этим жестом, этой неожиданной откровенностью.       Он мог бы просто забыть об этом, оставить за скобками, как много раз раньше. Но как забыть то, что ощущаешь каждым прикосновением, каждое слово, которое не могло быть случайным? Как забыть те крепкие объятия, которые все чаще оказывались вокруг него? США, мощная сверхдержава, обнимал его с такой силой, что невозможно было не почувствовать — в этих руках ты в безопасности.       Украина, независимый и сильный, ощущал в этих объятиях не только защиту, но и какое-то странное и сладкое чувство — ощущение, что мир становится более надежным, когда ты в такой крепкой хватке. Сильные, теплые руки США придавали уверенности, наполняя душу глубоким и удивительным чувством покоя.       Славянин, чувствуя, как внутренний голос заставляет его искать ответ на вопросы, помотал головой, будто стараясь развенчать собственные иллюзии. Что было между ними? Ничего, не могло быть. Они слишком разные — как страны, как народы, различны в культуре, географии, истории, менталитете. Абсолютно во всем. Украинец сам себе повторял это, и, казалось, на этом можно было поставить точку. Стряхнул голову, пытаясь освободить разум от мыслей, которые не должны были бы возникать и отвернулся.       Но вот — вопреки всему, вопреки его собственным убеждениям — на него направился взгляд голубых очей. Американец, который уже был окружен людьми, которые подходили, что-то спрашивали, активно общались, но его глаза, глубокие и настойчивые, продолжали искать его — украинца. Казалось, что тот, стоящий рядом с этим мощным человеком, становился центром всего, что происходило вокруг.       Американец говорил, отвечал на вопросы, но его взгляд оставался на украинце, будто для него все остальное исчезало, становилось несущественным. Этот взгляд был не просто внимательным, а каким-то иным — полным неопределенности и загадки, будто что-то скрытое и важное находилось там, в этом взгляде, что было трудно понять и еще труднее объяснить.       Украина чувствовал, как его собственное сердце билось немного быстрее, но голову не поворачивал. Он решил просто об этом забыть. В конце концов уже все закончилось, правда же?

***

Через месяц.       Сегодня в Вашингтоне проходил важный саммит — ЕС, США, ну и, конечно, Украину пригласили. А что ему было отказываться? Это всегда был отличный способ укрепить дружеские связи и сотрудничество, особенно в такие моменты. Авторитет украинца действительно возрос, особенно на фоне военной мощи, которую он не только укреплял, но и которой теперь гордился. Это было доказательство того, что он, несмотря на все испытания, стал не просто равным среди великих, но и важным игроком на мировой арене.       И теперь, в условиях новых реалий, когда тот же Турция, всегда заигрывающий с ним, вдруг начал обращаться к нему на "вы", украинец не мог сдержать улыбки. Он смеялся, в душе оставался все тем же мальчишкой — с ярким, открытым сердцем и неподдельной эмпатией, с тем, кто всегда готов услышать другого. Но, несмотря на всю свою простоту и наивность, он уважал это.        В душе его не было места для гордыни, только для понимания, что каждый шаг вперед, каждое достижение — это не только его заслуга, но и результат того, кто рядом с ним, кто поддерживает его.

      Когда саммит близился к концу, украинец решил ненадолго выйти в уборную, ускользнув от общественного внимания. Однако, как только он вошел в коридор, его остановил один из охранников США - мускулистый, с мощными руками и уверенным, почти угрожающим видом. Сдержанно, но твердо, он передал ему важное сообщение: США не собираются отпускать его после окончания встречи, потому что Америка намерена обсудить с ним кое-что.       Украинец, немного ошарашенный, глубоко вздохнул. Нет, он не боялся. На протяжении всего своего пути, полного испытаний и неожиданных поворотов, он научился не бояться больших слов и власти. Но что-то в этом жесте, в этом настоятельном приглашении оставляло его в раздумьях. Почему это так важно? Что хочет от него эта сверхдержава?

***

      Когда всё здание уже опустело, украинец, уставший от долгого ожидания, сидел на лавке в коридоре, и время тянулось словно в замедленной съемке. Вокруг — молчание, за ним наблюдали сразу шесть глаз охранников американца. Все было настолько тихо, что даже его мысли звучали громче, чем весь коридор.       Через час напряженного молчания он не выдержал.       — Знаете игру в города? — спросил он, обращаясь к пустоте.       Молчание в ответ. Видимо, никто не знал, или просто не хотел отвечать.       — Не знаете? — продолжил он, слегка смеясь. — Ну, может... картишки?       Однако, как только его слова растворились в тишине, раздался тяжёлый шаг. Звук стал приближаться, и наконец, появился он — США. Высокий, мощный, с мускулами, которые явно не были просто для красоты, — они как бы выпирали из под одежды, говорили о силе и мощи, которой в мире, возможно, и не было равных. Его стиль был знаком — строгий "милитари", с оттенком пафоса, который сам по себе не нуждался в лишних словах. Волосы аккуратно уложены, и от него явно веяло властью.       Скорее всего, он только что курил, потому что воздух вокруг был пропитан его любимыми сигарами — таким уверенным, властным и слегка загадочным. Он шагал с уверенностью, которая говорила, что всё, что происходит здесь, под его "контролем".       Охранники, выстроившиеся вдоль коридора, моментально приняли стойку, словно солдаты на посту, и едва ли не отдали честь. Их черные костюмы и черные очки создавали образ "Людей в черном".       Украинец, невольно улыбнувшись при этой мысли, не удержался и слегка засмеялся. Но в следующий момент, почувствовав взгляд, мгновенно закрыл рот рукой, стараясь скрыть свой порыв.       Взгляд США, такой строгий и загадочный, пробежался по украинцу. Хотя нет. Он не просто посмотрел — он «пожирал» Украину глазами. Поглощал его целиком, внимательно и с невыразимой настойчивостью, словно пытаясь уловить каждый его вздох.       Это было не просто любопытство или обычный взгляд. Это был взгляд сверхдержавы, который проникал в самую душу.       Украина смутился, почувствовав напряжение в воздухе. Он быстро опустил глаза. Несмотря на все свои достоинства и силу, ему было трудно оставаться невозмутимым перед таким взглядом. Он встал с лавки, поднявшись в знак уважения, как и полагалось.       Америка, не спешив продолжить разговор, молчал немного, давая тишине окутать их.       — Я бы хотел провести с тобой отдельную..тайную встречу для обсуждения стратегического сотрудничества и безопасности в Госдепартаменте... что скажешь? — его голос был ровным, уверенным, но в нем не было агрессии, только настоятельное приглашение, которое оставляло мало шансов на отказ.       Украина почувствовал, как его мысли начинают крутиться в голове, пытаясь найти хоть какое-то объяснение этому неожиданному предложению. Вопросы будто срывались с языка, но он сдержался. Зачем США нужна "отдельная" встреча с ним? Почему в Госдепартаменте? Он прекрасно понимал, что отказываться от такой встречи с мировой сверхдержавой — это не самая умная идея. Потенциальная помощь и укрепление связей с таким мощным партнером были слишком важны, чтобы игнорировать.       — Не сочтите... а что повлияло на такое ваше решение? — решился наконец спросить Независимый, стараясь при этом не выдать своей внутренней растерянности.       Америка едва заметно приподняла белые брови, словно удивившись самому вопросу. Он явно не ожидал такого интереса и тем более отказов.       — Давнее время не было подобных встреч, и для страны, как твоя, это представляет собой важный момент. Я готов выделить время для столь мощной военной страны, так как уверен, что это принесет значительную пользу для наших держав.. — его голос был ровным и уверенным, как всегда, но теперь в нем звучала нотка уважения.       Украина, несмотря на свою настороженность, не мог не почувствовать странности всей ситуации. Америка сам предлагает провести встречу, словно хочет помериться силами, или… что-то большее? Он не мог избавиться от этого ощущения. Но, несмотря на это, он не решился возражать.       Конечно, Украина не был глупым и понимал: тот момент в кабинете не мог остаться незамеченным для американца. Что-то в этом напряжении, в этом взгляде, когда их глаза встретились, не давало ему покоя. Возможно, именно тот момент  навсегда изменил их отношениях.

***

      Напряжение в машине было настолько густым, что его можно было почти потрогать. Украина сидел, как на иголках, каждый нерв был напряжен, а его мысли метались, пытаясь найти хоть какую-то логическую цепочку в том, что происходило. Америка, напротив, выглядел явно чем-то недовольным, его молчаливое напряжение было почти осязаемым. Строгий взгляд не покидал украинца, словно все происходящее не укладывалось в его ожидания.       Когда они сели в служебный лимузин, США, без лишних слов, закрыл перегородку от водителя, оставив их вдвоем. В салоне стала еще тише. Американец, не отводя взгляда, продолжал сверлить его глазами, будто пытался проникнуть в самые глубины его мыслей.       — У тебя есть... любимый цвет? — спросил США неожиданно, и этот вопрос поверг украинца в ещё большее смятение.       Украинец почти открыл рот, чтобы ответить, но замер на секунду, пытаясь осознать, что только что произошло. Почему такие вопросы? Что за интерес к таким повседневным вещам? Он не мог понять, зачем все это. Он привык к серьезным разговорам, к геополитическим темам, но тут… будто его спросили, какой у него любимый цвет в возрасте детства.       Отвечать нужно было, и он, немного сбитый с толку, ответил, стараясь сохранить видимость спокойствия. Но вопросы, казалось, не заканчивались.       — А хобби у тебя есть? Чем обычно занимаешься в свободное время? — продолжил США, как будто он действительно интересовался этой стороной жизни украинца.       Украинец не знал, как на это реагировать. Ответы были простыми, даже банальными, но зачем американцу был этот допрос о повседневных вещах, о том, что мало кого интересует на политическом уровне? Стало ясно одно — перед ним сейчас не политик или сверхдержава, а ..обычный человек, который что-то искал, возможно, в этих, казалось бы, простых вопросах.       Украине невольно это напомнило тот момент из кабинета. Снова перед ним оказался тот самый "человечный" американец, который, сняв все тяжкие оболочки, наконец смог быть простым человеком, демонстрирующим свои внутренние чувства.       — Послушайте, — не выдержал славянин, его голос дрогнул от смеси гнева и растерянности. — К чему все это? Тот момент в кабинете, ваши объятия, эти... взгляды. Сначала вы говорите забыть всё, что было, а потом сами проявляете инициативу. Вы заигрываете со мной?       Смелый вопрос. И украинец тут же пожалел, что не прикусил язык. Но слова уже вырвались наружу, зависли в воздухе между ними, будто вызов.       Американец, казалось, даже не дрогнул. Его взгляд скользнул по коврику салона, брови нахмурились в задумчивости. И вдруг, совсем неожиданно, он притянул украинца к себе, заключив в объятия, от которых было невозможно вырваться. Мощные руки держали крепко, словно боялись, что тот исчезнет, если ослабить хватку.       Славянин, прижатый к сильной груди, замер, растерявшись от происходящего. Что опять?..       — Меня больше не спасают ни сигареты, ни алкоголь, — тихо сказал американец, его голос звучал хрипло, но как-то искренне. — Позволить себе сорваться я не могу.       Он сделал паузу, будто решая, стоит ли говорить дальше, но затем его рука легла на затылок украинца, мягко притянув его ближе. Американец вдохнул запах, который ассоциировался у него с чем-то настоящим, неуловимо свободным.       — Ты... ты меня успокаиваешь, — наконец выдохнул он. — Ничего не могу с этим поделать.       По телу украинца пробежали мурашки, словно от легкого прикосновения ветра. Америка начал осторожно гладить его, пальцы едва касались кожи под одеждой, но этого оказалось достаточно, чтобы вызвать напряжение.       Украина боязливо сглотнул, весь сжавшись в себе, будто не знал, куда себя деть. Это явно не понравилось американцу. Его взгляд потемнел, и он слегка нахмурился.       — Скажи честно... Ты меня боишься? — спросил он, встретившись глазами со славянином.       — Нет, — без колебаний ответил украинец. Его голос звучал твердо, и это была правда. — Я в смятении. Не знаю, как мне... как я должен на такое реагировать.       Америка изучающе смотрел на него, словно пытался проникнуть глубже, чем позволяла оболочка тела. Славянин был красив, непривычно для американского восприятия. В его чертах было что-то неподдельно родное, живое. Он олицетворял своих же людей — сильных, гордых и неповторимо прекрасных.       Густые, пышные волосы — не сильно кудрявые, но с природной волной. Мягкое, теплое лицо, где особенно выделялись густые, темные брови и огромные синие глаза. Глаза... Их цвет был почти гипнотическим, как бездонное небо над золотистыми полями. Вся эта яркость — волосы, кожа, эти сияющие глаза — казались неестественно совершенными.       Мысли американца вдруг скользнули глубже, туда, куда он никогда раньше не позволял им заходить. Его взгляд невольно задержался на украинце, и он почувствовал, как сердце начинает биться быстрее. Интересно, а внизу, у него там... такая же золотистая кожа?       Эта внезапная, неожиданная мысль заставила его нервно сглотнуть. США впервые в жизни ощутил смущение. Ему, привыкшему к решительности и контролю, не удавалось понять, почему рядом с этим человеком он начинал терять самообладание.       Впервые в жизни он задумался о сексуальной близости со страной. Почему раньше ничего подобного не возникало? Что было в этой стране, что выбивало его из привычного мира?       — Ты красивый, — неожиданно сказал Америка. Эти слова прозвучали неловко, как будто он впервые произнес нечто подобное вслух.       В подтверждение своих слов он мягко коснулся лица славянина, взгляд стал серьезным, но не пугающим. Пальцы легко обвели контур его скулы, и, притянув его чуть ближе, американец добавил:       — Я не стану тебя принуждать… Если ты хочешь уйти, ты можешь сделать это прямо сейчас       В его голосе не было угрозы, только уверенность и честность. Это была не игра, не попытка манипуляции. Америка никогда не позволял себе применять силу к слабым или беззащитным, и гордился этим принципом. Он считал, что его сила предназначена для защиты, а не для угнетения.       Сейчас он был перед Украиной снова сильным, решительным но... невероятно уязвимым. Он чувствовал, как сердце бешено стучит в груди, но даже в этом состоянии был готов удержать себя. Терять голову ради порыва было не в его правилах.       Украина смотрел на него в полном оцепенении. В груди разливалось странное, незнакомое тепло. Впрочем, он и сам не был безгрешен: ещё в кабинете его мысли не раз уносились далеко за пределы деловых переговоров, рисуя в воображении совсем другие картины… более… личные. Да и как тут было думать о другом? По щекам разлился легкий румянец. Неужели… прямо сейчас, здесь, в этой тесной машине…  Америка, так близко… хочет его? Хочет его прикосновений, его тела, его самого?       От таких догадок, Украину словно ударили током. Его лицо мгновенно вспыхнуло, жар охватил всё тело. Ноги непроизвольно сжались, и, прижатый к твердой груди, он почувствовал, как его собственное тело предательски отзывается на эту близость. Его дыхание стало прерывистым, а внизу живота появилось странное, тянущее ощущение.       Америка, казалось, не замечал его состояния. Он продолжал нежно перебирать пальцами его волосы, вдыхая пьянящий аромат его кожи. Его охватило острое, почти болезненное желание обладать этим славянином. Почему именно сейчас, после стольких лет знакомства, это чувство вспыхнуло с такой неудержимой силой?       В памяти отчётливо всплыла картина того, что произошло в кабинете. Момент, когда Америка, не совладав с собой, открылся этому мальчишке. Может быть, тогда, в том моменте, между ними возникла некая эмоциональная связь какая-то невидимая нить.       Штаты с шумом выдохнул, закрывая глаза. К черту все правила и предостережения. Он не хотел знать и нечего больше думать. Желание жгло изнутри, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Он хотел его. Хотел Украину, как глотка свежего воздуха, как спасения от долгой жажды.. Хотел прикосаться к нему, чувствовать его рядом, обладать им. Эта мысль, простая и грубая, завладела им целиком.       От этой близости по телу Украины пробежала волна жара. Он почувствовал, как покраснел, а сердце заколотилось с бешеной скоростью. Прижатый к твердой, рельефной груди, он ощущал каждый напряжённый мускул, чувствовал исходящее от него обжигающее тепло и вдыхал пьянящий, терпкий аромат дорогого одеколона, смешанный с запахом его кожи. Внизу живота появилось настойчивое, тянущее ощущение, а тело охватила легкая дрожь возбуждения.       Украина едва сдерживал стон. Желание прикоснуться к этому телу, ощутить под пальцами твердость мышц, стало почти невыносимым. Он чувствовал, как его собственное тело предательски отзывается на близость Америки.       — Так… что ты решил? — прозвучал низкий, бархатный голос США, обдавая Украину горячим дыханием.       — Прямо… тут? — выдохнул славянин, поднимая на него полные страсти глаза. Его губы слегка дрожали.       Взгляд Америки скользнул по губам Украины, задержавшись на них на мгновение. Он почувствовал, как между ними вспыхивает искра, как нарастает волна взаимного влечения.       — У меня нет времени на отели или рестораны, — прошептал он, сокращая расстояние между ними до минимума. — Думаю, ты понимаешь.       Его рука нежно коснулась щеки Украины, вызывая у того новую волну дрожи.       —…Мне будет неудобно здесь… при водителе… — прошептал украинец, закрывая глаза от нахлынувших чувств. Его ресницы трепетали, а щеки горели ярким румянцем.       Штаты почувствовал, как и его собственное тело на грани, повиновался прихотям славянина.       — Останови машину, — приказал он водителю, его голос звучал низко и хрипло.       Когда машина остановилась в укромном месте, вдали от посторонних глаз, он повернулся к охранникам:       — Нам нужно немного… конфиденциальности. Вернетесь через пару часов.       Охранники, обменявшись быстрыми взглядами, неохотно покинули салон, оставив их вдвоем в звенящей тишине. Украина остался наедине с Америкой в замкнутом пространстве машины.       Украину охватило смешанное чувство смущения и возбуждения. Неужели Америка действительно настолько увлечён? Ему казалось невероятным, что из-за простой близости этот влиятельный человек готов отбросить все условности. Но, с другой стороны… это было волнующе.       Штаты, не обращая внимания на его нерешительность, полулёг на сиденье и нежно потянул Украину за собой, укладывая его на себя. Его рука, скользнув под рубашку, начала ласкать его кожу, вызывая дрожь по всему телу. Он прижался губами к шее Украины, целуя каждый сантиметр нежной кожи, вдыхая его аромат и оставляя лёгкие, жаркие поцелуи. Его дыхание стало прерывистым и горячим.       Прикосновения Штатов вызвали у Украины неконтролируемую реакцию. Он резко запрокинул голову, обнажая шею, и из его губ сорвался стон, полный неприкрытого желания. Его тело напряглось, а пальцы, вцепившись в плечи Штатов, оставили на ткани следы. Этот звук, такой откровенный и чувственный, словно разжег между ними невидимое пламя. Он боялся потерять контроль над собой, но в то же время жаждал продолжения, жаждал ощутить еще больше.       В этот момент для американца всё обрело смысл. Он словно заново родился. Эта внезапная близость, эта искра, пробежавшая между ними, казалась ему спасением. Он так долго жил в состоянии постоянного напряжения, под грузом ответственности и одиночества, что почти забыл, что значит испытывать настоящие чувства. Ему отчаянно хотелось простого человеческого тепла, понимания, прикосновения. Ему нужно было почувствовать, что он не просто функция, не просто инструмент в руках истории, а живой человек, способный любить и быть любимым. Эта потребность была настолько сильной, что затмила собой все доводы разума. Он сорвался. Позволил себе эту слабость, это мимолётное счастье, зная, что, возможно, потом будет расплачиваться за это.       Американец начал расстегивать пуговицы рубашки, чувствуя, как духота в салоне становится невыносимой. Он обнажил свой сильный торс. Украинец почувствовал, как по телу пробегает волна жара. Он медленно приподнялся, и пальцы, слегка дрожа, принялись за край своей одежды. Ткань скользила по коже, вызывая мурашки.       «Боже мой… что я делаю?» — пронеслось в голове. Он понимал, что происходит, понимал, куда всё идёт, и это одновременно пугало и возбуждало его. Почему он так стесняется? Неужели дело только в возрасте? Или в том, что он чувствует себя рядом с американцем… маленьким и беззащитным?       У каждой страны было свое неповторимое тело.       Фигура Украины, хоть и уступала американской в объёмах, отличалась изяществом и рельефностью. Военные годы сделали своё дело: мышцы, хоть и не такие массивные, как у американца, были чётко очерчены под тонкой кожей. Эта худоба, скорее, подчёркивала его внутреннюю силу и выносливость. Хотелось прикоснуться к этой коже, ощутить её шелковистость и тепло.       Взгляд американца, словно голодный, изучал каждую линию его тела. Он заметил едва различимое голубоватое пятно на бедре и животе — след, оставшийся от раны. Америка медленно провёл по нему пальцем, чувствуя, как под кожей бьётся пульс.       — Откуда?..       — Чернобыль.. — отвёл глаза славянин, смущяясь своей "особенности".       Америка молча притянул Украину к себе, обхватив его за бёдра так, что их тела почти слились. Он опустил голову и начал с поцелуя шрама на бедре — медленного, горячего, словно пробующего на вкус. Затем поцелуи стали более настойчивыми, скользя вверх по животу, вызывая ответную реакцию. Америка целовал каждый сантиметр кожи Украины, словно изучая его заново, каждым прикосновением выражая своё желание и восхищение. Стыдиться не было чему. Шрам стал тоже частью, которую Америка принимал и желал.       Штаты, целуя каждый изгиб тела Украины, добрался до его штанов. Прикосновения стали более настойчивыми, пальцы скользили по ткани, вызывая мурашки по коже. Украина почувствовал, как волнение перерастает в сильное желание. Он помнил, что это был их обоюдный выбор, однако боялся. Штаты, словно успокаивая, медленно опустил руку под пояс брюк, не спеша обнажать кожу, наслаждаясь каждым мгновением близости. Дыхание обоих участилось, воздух наполнился напряжением и предвкушением.       Однако Независимый почувствовал, что в него упирается что-то… О, да, понятно, что это было — достоинство Штатов. Правда, оно… оно было весьма ощутимым, и это отчётливо чувствовалось сквозь ткань. От этого осознания по телу Независимого пробежала дрожь, и он невольно сглотнул. Внутри него нарастало странное волнение, смесь любопытства и легкой тревоги.       Кожа Америки, была белоснежной, без красных и синих полос...по крайней мере сверху. Гладкая и теплая она манила к себе. Украина, поддавшись внезапному порыву, коснулся его пресса. Прикосновение было легким, почти невесомым, но под пальцами чувствовалась мощь и упругость накачанных мышц. Штаты не шелохнулся, и это молчаливое согласие словно развязало руки Украине, позволяя ему наслаждаться этим моментом близости.       Штаты отстранился, его взгляд, обычно такой уверенный, сейчас был полон неприкрытого желания. Украина, застигнутый врасплох этой резкой переменой, смотрел на него с легким испугом и одновременно с нарастающим интересом. Вблизи серьезное лицо сверхдержавы, обрамленное легкой тенью щетины, выглядело особенно мужественно.       Без слов, Штаты наклонился и коснулся губ Украины. Поцелуй был глубоким и влажным, языки сплелись в медленном танце, исследуя друг друга. Украина, несмотря на свой прошлый опыт, почувствовал, как его охватывает совершенно новое, незнакомое чувство.       Для Америки же это был первый в жизни поцелуй. Руки Штатов крепко обхватили талию Украины, прижимая его к себе все сильнее, словно пытаясь удержать этот ускользающий момент, как в замедленной съемке.       Штаты словно пытался прочувствовать эти для него...новые ощущения, которые он часто видел в фильмах и книгах. Целовать Украину было… неожиданно приятно. Штаты, привыкший к четким и рациональным действиям, никак не ожидал, что поцелуй может вызвать такую бурю эмоций. Он бы никогда не сказал, что это «рот в рот» отвратительно – это было бы слишком грубо и неточно.       Возможно, после сытного обеда ощущения были бы другими, но сейчас… сейчас все было иначе. На языке оставался сладковатый, почти пьянящий привкус, напоминающий спелые ягоды крыжовника или черники. Штаты провел языком по губам, пытаясь удержать это ускользающее ощущение. Этот привкус, этот запах… они словно проникали внутрь, будоража кровь и вызывая легкое головокружение.       Украина зажмурил глаза и, словно ныряя в омут, отдался поцелую со всей страстью. Вкус же сигарет и алкоголя на губах Штатов, словно дымка, пьянящая и дурманящая. Этот терпкий привкус, словно горький шоколад с крепким ликером, растекался по языку, вызывая дрожь по всему телу.       Теряя ощущение реальности, пьянея не столько от алкоголя, сколько от близости и страсти. Звонок телефона, прорезавший тишину, стал грубым вторжением в их личное пространство, отбросив Америку от Украины, как от раскаленного железа.       — Fuck! — вырвалось у Штатов с неприкрытой злостью, когда он схватил телефон.       Украина, с горящими щеками и учащенным дыханием, чувствовал, как его тело все еще помнит тепло чужих губ. Он пытался унять дрожь, пробежавшую по спине, и справиться с внезапно нахлынувшим смущением. Внутри все еще горел огонь, разожженный поцелуем. Америка, коротко и резко ответив на звонок, с силой бросил телефон на коврик ногам Его взгляд, полный досады и какого-то хищного блеска, устремился на Украину, словно оценивая ущерб.       Украина поднял на него свои растерянные, но ясные глаза. Он был не глупым парнишкой. В какой-то момент он понимал чувства США. Независимый прижался к широкой груди американца, обнимая его за шею. Их нагие тела встретились, и каждое прикосновение отдавалось теплым.       Как же иногда надоедает быть сверхдержавой, хочется иногда побыть человеком. США вздохнул и снова притянул Украину к себе, крепко обнимая.       — Скажи мне что-то… — вдруг произнес Америка с закрытыми глазами. — Что все хорошо… или что-то в этом роде.       Украина, чувствуя тепло его объятий, немного успокоился. Он не знал, что именно Америка хочет услышать, но попытался подобрать нужные слова.       — Все будет хорошо… — выдохнул звонкий голос славянина, полный уверенности, словно он пытался убедить в этом не только Америку, но и самого себя. — Ты молодец… Ты справишься. Я рядом с тобой буду.       Америка вздохнул, чувстаая, как напряжение уходит. Он сильнее прижал к себе славянскую страну.       Иногда даже сверхдержавам нужно знать, что кто-то рядом.       Ласки продолжились, становясь все более требовательными. США, чувствуя, как время неумолимо бежит, скользнул рукой под штаны Украины.       Прикосновение к горячей, налитой плоти вызвало у того судорожный вздох, перешедший в приглушенный стон. Тело Украины напряглось, отвечая на ласку, и эта реакция лишь подлила масла в огонь желания, бушующего в США.       Он стянул с того узкие черные штаны, освобождая от ткани и нижнее белье. Украинец затаил дыхание, чувствуя, как по телу пробегает легкая дрожь. Холод воздуха лишь подчеркнул остроту ощущений. В машине и раньше было тесно, но сейчас, когда между ними почти не осталось преград, это ощущение усилилось многократно. Америка заметно делал тесным пространство. Во всех смыслах.       — Bitch.., I want you — прозвучало почти рыком, полным нетерпения.       — Я это уже понял… — прошептал неслышно украинец, чувствуя, как его тело охватывает жар. Внизу живота нарастало томление, каждая клеточка его существа отзывалась       Золотистый оттенок кожи сопровождал его и ниже пояса, разве что оттенок там был чуть темнее, словно тронутый легким загаром. Отсутствие волос создавало впечатление безупречной гладкости, словно выточенной из слоновой кости. Хотелось почувствовать эту нежность.       Америка, желая рассмотреть все вблизи, ловким движением перевернул Украину на спину. Тот почувствовал кожей горячую, чуть грубую текстуру кожаного сиденья. Америка неловко задел себя  локтем, но лишь слегка нахмурил брови, не отрывая взгляда от обнаженного тела, раскинувшегося перед ним.       Теперь взгляд Америки скользил по телу Украины, словно изучая каждую линию, каждый изгиб. Он медленно опустился ниже, задержавшись на мгновение, а затем остановился, словно прикованный, в самом интимном месте. В воздухе повисла густая тишина, наполненная желанием.       Украина, чьи встречи уже исчислялись не единицами, прекрасно понимал этот порыв. У всех, от людей до стран, в начале в их первый раз возникает неутолимое желание рассмотреть, изучить, прикоснуться. Это было естественно, почти инстинктивно. Поэтому он лежал неподвижно под этим изучающим взглядом, чувствуя, как кожа под ним слегка покалывает от напряжения. Он видел, как Америка склоняется над ним, и это смущало.       — У тебя был опыт… с мужчинами? С женщинами?.. — прямо спросил США, его руки уверенно легли на живот и бока Украины, слегка сжимая. В его взгляде читался прямой вопрос, требующий честного ответа.       — С мужчинами… не случалось, — выдохнул славянин, его голос дрогнул, выдавая волнение. — Были… девушки.       — Оу… вот оно что… — прошептал американец, его взгляд стал тяжелым и обжигающим. Он наклонился ближе, так что их лица оказались совсем рядом, и прошептал на ухо: — Значит, мне выпала честь быть первым?       От этого шепота по телу славянина пробежала волна жара, а внизу живота завязался тугой узел. Он вжался в сиденье, словно пытаясь спрятаться от этой близости, но запах американца, терпкий и мужественный, лишь усиливал его возбуждение.       Рука американца без предупреждения скользнула вниз,  накрывая его член. Пальцы, ловко и уверенно, начали двигаться, вызывая у Украины резкий выдох, который тут же перешел в протяжный стон. Он не смог сдержаться, его тело дрожало от возбуждения, а пальцы с силой сжали плечи американца.       Липкие пальцы проникли внутрь, что заставило славянина вздрогнуть. По телу пробежала дрожь, жар волной накатил на лицо, покрывая лоб испариной. Внутри все сковало неприятным ощущением, от которого хотелось отстраниться. Независимый почувствовал, как внутри нарастает беспокойство, смешанное с легкой болью. Недостаток смазки лишь усиливал дискомфорт, делая каждое движение болезненным.       Ощущение влажности и легкой липкости на пальцах заставило США насторожиться. Присмотревшись, он увидел крошечные капельки крови. Неприятное открытие заставило его на мгновение замереть, прежде чем он медленно убрал пальцы. Из водительского бардачка сначала показался какой-то предмет, который он тут же отложил, а затем появился флакон с лосьоном. Взяв его в руки, США решил немного воспользоваться им.       Влажное масло щедро растеклось по коже, и он нежно, но настойчиво, начал массировать упругое кольцо мышц. Украинец почувствовал, как напряжение отступает, сменяясь волной приятного тепла. Глубокий вздох и тихий стон сорвались с его губ, когда американец, уверенный в своей власти над ситуацией, продолжил ласкающие движения, готовя к слиянию.       Движения стали гораздо свободнее, податливее. Внутри разливалось обжигающее тепло, каждое движение отзывалось тугой сладостью. США до крови прикусил губу, сдерживая стон.       — Говори что-нибудь… — прорычал он, скорее требуя, чем прося.       Украина вздрогнул от этого низкого голоса и неуверенно поднял взгляд на склоненную над ним белую макушку. Он видел, как напряжены плечи, как сильно сжаты пальцы, и это зрелище лишь усиливало волнение внутри.       "— Что ему говорить?.." — мысленно метался славянин, чувствуя, как внутри разливается жар.       — Ммми… Так хорошо, my... uh... cowboy… — сдавленно простонал Украина, борясь с желанием застонать громче.       Наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь их учащенным дыханием. США изогнул бровь и взглянул на него снизу вверх. Этот пронзительный взгляд заставил сердце биться быстрее.       — Что?.. В мультиках вас… так показывали.. — неуверенно поговорил  Украина, все еще тяжело дыша.       США усмехнулся, возвращаясь к прерванному занятию.       — Ты смотришь мультики?       — Мм… угу… — проскулил Украина, чувствуя, как внутри все сжимается от нового прилива возбуждения.       — Не слишком ли ты взрослый для этого?       Независимый был сбит с толку. Страсть только начала разгораться, а его вдруг спрашивают о чем-то совершенно постороннем. Секс это сейчас или просто болтовня? К чему эти вопросы во время… этого? И почему именно сейчас, когда все чувства обострены до предела?       Но не отвечать Штатом было опасно, даже сейчас.       — Ну… они мне… помогают… — сбивчиво прохрипел славянин, прерываясь на каждый вздох. — Расслабиться…       Внезапно Украину охватило острое желание прижаться к США, почувствовать его тепло. Он неуверенно обнял его за плечи, и этот простой жест вдруг наполнил его странным ощущением власти. Он обнимает самого США. Эта мысль льстила, но в то же время вызывала какое-то смутное беспокойство, словно он присвоил себе то, что ему не принадлежало.       Его вдруг охватило отчаянное чувство, будто его просто используют.       — Послушай… — решился Украина, зажмурившись от умелых пальцев, вторгавшихся в его самое сокровенное. — Остановись…       Независимый не заметил, как соскользнул на «ты». «Вы» всегда было между ними нерушимой стеной.       — Какие у тебя намерения на мой счет? Что сейчас происходит между нами? И… во что это выльется?       США скривился в гримасе, больше похожей на оскал. В его глазах вспыхнул холодный огонь, а голос стал жёстким, как сталь.       — Я, черт возьми, дал тебе выбор. Ты предпочел остаться. Так какого хрена ты сейчас ноешь и задаешь мне эти идиотские вопросы? Ты сам это выбрал, и я не потерплю никаких «стоп» от тебя.       Это было скорее рычание, чем речь, казалось, даже воздух вокруг стал тяжелее. Украина вжался в сиденье, словно пытаясь раствориться в них, его сердце колотилось как бешеное. В то время как его тело сковывал страх, американец продолжал свои ласки.       — Я хочу слышать тебя, — напоследок прошептал американец, его голос был полон скрытой угрозы. — Не вздумай заглушать свои стоны.       Украина снова не понял смысла слов США, но сдерживать рвущиеся наружу стоны становилось все труднее. Его тело реагировало безотказно, выдавая его с головой тихими, сбивчивыми стонами, которые он уже не мог контролировать.       Американец усилил напор. В проходе, от каждого его движения пальцами, раздавались непристойные, влажные шлепки. Внутри было нестерпимо горячо, влажно и тесно, ощущение полноты становились все более острыми, и просто держать там пальцы уже казалось недостаточным.       США решил, что пора двигаться дальше. Времени и правда было в обрез.       Он отстранился, окидывая взглядом свою «работу». Открывшийся вид был одновременно нежным и грубым — припухшая, с золотистым отливом плоть, тронутая краснотой, слегка растянутая, блестела от лосьона. Внизу живота у него заворочалось что-то острое, требующее. Он впервые по-настоящему осознал силу влечения и то, почему люди так стремятся к близости.       Он схватил украинца за щиколотки, рывком разводя ноги шире, чем позволяла гибкость.       Раздался резкий звук расстегивающейся молнии, и ткань штанов медленно поползла вниз по сильным, напряженным бедрам.       Украине из интереса посмотрел на половой орган американца.       Украинец почувствовал, как внутри нарастает паника. Инстинкт самосохранения требовал бежать, но тело, скованное болью и страхом, не слушалось.       Как можно было не догадаться, что США олицетворял страну не только по рельефу живота, плеч и рук...но также и внизу.       То, что открылось взору, было… непостижимо. Не просто большой, а немыслимо огромный, пульсирующий жизнью, словно живое воплощение силы член. И именно этими "габаритами", США словно кричали о своей мощи, о своей армии, о своих бескрайних территориях, о самой сути Сверхдержавы.       Холодный пот прошиб спину. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В глазах защипало, готовые сорваться слезы застилали взгляд. Украина отвернулся, пытаясь спрятаться от взгляда Штатов.. Сильные руки американца для удобства притянули его ноги, обвивая ими свое тело.       Его плоть, налитая силой, словно изваяние из камня, требовала своего. Белые ресницы, словно тонкий шелк, прикрыли глаза. США, словно хищник, медленно приближался, к трепещущей плоти, с нарастающим давлением, он прижался к податливому телу, головка скользнула по влажным складкам, вызывая волну мурашек.       Украина вскрикнул, его ногти с силой вонзились в плечи американца, оставляя глубокие царапины. Тело извивалось под ним.       Америка, ощущая жар тела, начал движение. Его головка, скользя по влажным складкам, медленно, но уверенно проникала внутрь.  Когда она вошла полностью, он замер, чувствуя, как плотно его обхватывают горячие стенки.         От этой тесноты, от влажности и возбуждения, Америка рыкнул сквозь стиснутые зубы, сдерживая стон.  Он понял, что надо подождать, давая время привыкнуть к размеру. Штаты наслаждался каждым пульсирующим сокращением мышц.       Украина задыхался, его рот жадно ловил воздух, словно рыба, выброшенная на раскаленный песок. Боль, острая и жгучая, пронзала его насквозь, заставляя тело невольно изгибаться.       Славянин изо всех сил старался расслабиться, но тело противилось, инстинктивно сжимаясь в попытке избавиться от чужеродного вторжения.  Каждая мышца напряглась, словно струна, готовая вот-вот лопнуть.       Штаты же не стал медлить. Он продолжил движение, медленно, но неумолимо углубляясь.       – Н-нет…! – прохрипел Украина, его пальцы судорожно сжали плечи Штатов, пытаясь хоть как-то удержать его. – П-прошу… подожди… ещё мгновение… США замер, нахмурившись и бросив быстрый взгляд на Украину.       – М-мне больно… – прошептал украинец, его голос дрожал. Он слабо обнял США за плечи, и этот жест был полон мольбы, безмолвной просьбы о близости, о поддержке. «Прижмись ко мне…» – казалось, звучало в каждом его вздохе.       Америка почувствовал странный прилив силы, смешанный с неожиданной нежностью. Он склонился над Украиной, его тело нависло над ним, подавляя, но в то же время защищая. Он опустился на его грудь, чувствуя, как бьется его сердце – быстрое и испуганное.       Украина, с широко расставленными ногами, чувствовал, как теплая, липкая кровь стекает по его бедрам. Размер Америки был пугающим, почти невозможным. Он ощущал себя маленьким и хрупким перед этой грубой силой. Это не было предназначено для первого раза, для невинности.       Для такой близости нужно либо долго готовиться, растягивая себя до предела, либо отдаваться снова и снова, пока тело не привыкнет к такому размеру.       Украина зажмурился, его тело сотрясала дрожь.       "Больно… больно… больно…" – мысленно кричал он, сжимая зубы до скрипа. Он чувствовал себя разорванным на части, его тело отчаянно сопротивлялось, пытаясь отторгнуть то, что находилось внутри.       Штатам же было… приятно. Да, тупая боль от сдавленных стенок ощущалась, но её с лихвой компенсировало опьяняющее чувство тесноты, сладость каждого сокращения, каждая пульсация, отзывающаяся глубоко внутри. Это было новое, незнакомое, но безумно притягательное ощущение.       Сверхдержава не мог больше сдерживаться. Американец, с силой и напором, вошёл до самого конца, заглушая крики и хриплые стоны, вырывающиеся из горла Украины.       Американец взглянул вниз. Анус Украины, тугой и влажный, плотно обхватывал его член, создавая ощущение почти невыносимой тесноты. Но именно эта теснота, ощущение плоти, сжимающей его со всех сторон, сводила его с ума. Его плоть, полностью погруженная в это узкое лоно, отчетливо выпирала на впалом животе Украины, напоминая о глубине проникновения и о том, как сильно он его заполнил.       Украина почти бился в конвульсиях, его тело инстинктивно пыталось отторгнуть чужеродное вторжение. Его ноги беспорядочно дёргались, пытаясь высвободиться из-под тяжести сверху.       "Сука, надо было не соглашаться!" — говорил славянин сам себе. Слёзы ручьями текли по его щекам. Отчаяние захлестывало его, заставляя жалеть о принятом решении.       Америка прижался к горячему телу, нежно обнимая Независимого. Легким движением он перевернул его на бок, располагаясь более удобно на сиденье. Штаты придержали партнера за бедро, слегка приподнимая его и оттягивая,  открывая ещё больше его для глубокого проникновения, совершил несколько медленных, глубоких толчков.       Украина болезненно застонал, прикусив себе руку, заглушая крики, а Штаты, прорычали низким голосом.       — Охуенно.. - выдохнул Сверхдержава, прижимаясь лобком еще плотнее к ягодицам славянина. - Чувствуешь, как я наполняю тебя? Я в тебе, слышишь? Такой горячий и...родной. — шептал Америка,  касаясь губами шеи и продолжая движения бедрами. — Стони имя.       Украина корчился от боли, его тело выгибалось дугой. Сквозь стиснутые зубы вырывался хриплый стон. Слезы катились по его щекам, смешиваясь с потом. Член врывался в него, и это причиняло боль. Не так все Независимый представлял.       — Аме...рика... — стонал с болью он, голос сорвался на хрип.       США захватил его, прижав к себе с силой, одной рукой удерживая его ногу. Другая рука, словно якорь, держалась за сиденье. С каждым мощным толчком он глубже погружался в украинское влажное и горячее лоно. Машина, словно живое существо, стонало в такт бурному любовному акту, содрагаясь.       Сильные руки сжимали его бедра, заставляя двигаться в ритм чужой страсти. Оханье и стоны, вырывающиеся из его горла, разрывали тишину салона. Слёзы катились по его щекам,  но он продолжал стонать, сдерживая крик. По приказу он выкрикивал имя Штатов, но лишь мутными глазами глядел на черное кожаное сиденье.       Однако, внезапно Украину пронзило, словно электрический разряд, когда Штаты членом задел что то внутри его тела.       Независимый вскрикнул, тело выгнулось дугой. Американец ухмыльнулся, заметив реакцию Независимого. Его глаза сверкали возбуждением.       "Простата?" - догадался Украина, задыхаясь от удовольствия. Боль смешалась с небывалым удовольствием, вызывая в нем противоречивые чувства.       США, почувствовав мощную реакцию, издал низкий, довольный звук, словно мурлыкающий кот. Его движения стали более глубокими и уверенными, каждый толчок вызывал в Независимом вспышку непередаваемого наслаждения, граничащего с болью. Каменная головка, словно молот, разбивала его на части, вызывая в нем бурю эмоций.       Боль была острой, как лезвие ножа, но удовольствие от нее было настолько интенсивным, что он был готов терпеть любые муки.       — США!.. Америка!.. – вырвалось из  груди Украины хриплое восклицание. Сердце колотилось в висках, кровь бурлила в жилах. – Cowboy!.. Боже, как хорошо!       Америка, от этих жадных вскриков, возбудился с новой силой, прижал его еще сильнее, впиваясь пальцами в кожу. Голова Штатов легла на теплое плечо славянина, тонув и в запутанных волосах, и мир словно растворился в этом безумном вихре страсти       Автомобиль плавно раскачивался в такт мощному движению сверхдержавы. Америке была приятна эта близость, не столько физическая, сколько душевная, как незримая связь.       — Ох, Господи! — вырвалось из пересохших губ Украины. Каждое проникновение в простату вызывало острую боль, переходящую в неистовое удовольствие. Тело выгибалось в судорожных подергиваниях, губы шептали мольбы о большем. — Ещё!..Ещё!.. Там..!       США, сжимая бедро украинца в железной хватке, заставил его выгнуться еще сильнее.       Украина, стиснув зубы, выдал хриплый стон. Каждая клеточка его тела вибрировала от невыносимого наслаждения, смешанного с болью. Ойканья и шипение вырывались из его горла, сливаясь с ритмичными шлепками, заполнявшими весь салон.       — Аме... пожалуйста..  — просил украинец, глаза его заволакивало блаженство. Огромный член разрывал его изнутри, доставляя непереносимую боль, которая мгновенно сменялась волной экстаза. Каждый толчок огромного вызвал в нем мучительную сладость, а жесткие волосы на лобке американца, царапая нежную кожу ягодиц, добавляли ощущениям остроты.       Для украинца это был слишком жёсткий секс. Однако...в нем было что то приятное.       США ускорился и входил сильнее, без церемоний, жадно целуя и кусая в порыве страсти, нарочно то задевая простату, то наоборот от нее уходя. Машина уже скрипела от этого напора.       Он властно перевернул славянина, ощущая под собой податливое тело. Ноги партнера послушно легли на его плечи, словно приглашая к более глубокому проникновению. Движения стали все более резкими, ритмичными, наполненными животной страстью. Казалось, еще немного и он разорвется на части от нахлынувших ощущений.       С громким рыком, американец резко сократил мышцы таза, изливая обильное количество семенной жидкости глубоко внутрь партнера. Тело его содрогнулось от мощных спазмов, а дыхание сбилось. Он ощущал пульсацию внизу живота и теплое растекание внутри.       Украина же кончил от последнего резкого удара по простат. Его тело обмякло, растеклось под американцем. Он закрыл глаза, наслаждаясь послевкусием оргазма. Горячие слезы скатились по его щекам, смешиваясь с потом.       Штатам до одури эта ситуация понравилась. Он сейчас как будто ощутил эмоциональную и установленную связь со славянином, полностью накрывая его тело. Каждая клеточка его существа требовала большего слияния.       Извергая семя импульсами, он обильно заполнял проход и смотрел на красное, потное и заплаканное личико. Украина отозвался, уже просто мечтая, чтоб из него вышли. США потянул и поцеловал его, нежно проводя большим пальцем по мокрой щеке. Тела их слились в одно целое, дыхание сбилось, а мышцы ныли от напряжения. Но в этой усталости была своя прелесть - удовлетворение и глубокая связь.       Славянин чувствовал, как его заполняет теплая, вязкая жидкость. Каждый толчок приносил новую волну удовольствия, смешанного с легким дискомфортом от переполнения. Тепло разлилось по всему телу, вызывая приятную дрожь. Семени было так много, что она начала вытекать наружу, оставляя влажные следы на сиденье.       США рывком вышел, на что Украина ойкнул, почувствовал как из него начинает течь и резко повеяло там холодом. Сперма текла на кожаное сиденье, оставляя мокрые пятна. Однако украинец лежал неподвижно, пытаясь восстановить дыхание. Тело его гудело от пережитого, а сердце колотилось в бешеном ритме. Штаты улёгся рядом, обнимая и прижимая к себе дрожащего украинца. Его тепло постепенно согревало продрогшее тело, принося успокоение.       После долгих лет Америка наконец почувствовал настоящее облегчение, как будто все тяжести были смыты, а усталость исчезла.       Он обнял украинца, крепко прижав его к своей теплой, липкой от пота коже. Украина ощущал его тяжелое дыхание и твердые мышцы. Это был тот момент, когда Независимый мог позволить себе такую дерзость..       Он крепко обнял США за шею, поцеловав его с лёгким причмокиванием. Американец, ощутив тепло и нежность, не мог не ответить, позволив себе забыть о всех тревогах. Он чувствовал, как его уязвимость открывается перед этим человеком, с которым он смог найти хотя бы краткое мгновение покоя в этом бескрайне хаотичном мире.

***

      — А мы всё равно едем в Департамент?" - произнес украинец, вытирая следы секса на теле, которое еще пульсировало от недавней близости.       В заднем проходе ощущалась резкая, пульсирующая боль. Каждое движение, будь то сидение, стояние или даже просто дыхание, усиливало дискомфорт. Украинец стискивал зубы, пытаясь справиться с нарастающей болью. Славянин понимал, что эта боль продлиться недели две ещё..       Америка, спокойно одеваясь и приводя в порядок вещи в салоне, бросил взгляд на славянина.       — Конечно, чтобы не вызвать подозрений, — лаконично ответил он, садясь на своё место.       Украинец, слегка смущённый, осторожно взглянул на его мужественное лицо.       — Не смотри так на меня, — предупредил американец, избегая его взгляда. — Никто не должен узнать о нас.       — О каких... нас? — с недоумением спросил Независимый, не в силах скрыть потрясение.       США, встретив его взгляд, произнёс с холодной ясностью:       — Ты согласился переспать со мной.       — Ну...       — Я дал тебе выбор.       — Да...       — Ты согласился беспрекословно, позволив мне овладеть тобой. Ни о каких других обязательств речи не шло.       — ...Да... — Украинец, смущённо отворачиваясь, опустил глаза.       — Однако... — продолжил Америка, его голос стал чутка нежнее. — Заходи в мой кабинет теперь почаще.       Украина, в замешательстве, продолжал смотреть на американца, однако все вопросы остались при нём. Он молча наблюдал, как водитель и охранники садятся в переднюю часть автомобиля. Быстро поправив одежду и волосы, он постарался принять ровную позу, не выдавая боли от недавнего грубого секса, хотя внутреннее напряжение было очевидным.       Славянин просто не осознавал, что американец оказался охвачен силой эмоциональной связи, в которую он невольно попал. Однако, казалось, что и украинец не был против стать источником облегчения, даря расслабление и радость уставшей душе американца. Такой уж была эмпатичная натура Украины.