I love you, Ukraine

I love you, Ukraine.

***

      Очередная шумная конференция гремела в ушах Украинца, который был измотан трудным и беспокойным годом. Каждое слово, каждый разговор, казалось, были невыносимо тяжелыми. Хотя, конечно, не только ему было тяжело. Конференция была международной, собрались чуть ли не все страны мира, и, как часто бывало, в центре внимания был США, который в этот раз также проводил отдельную встречу НАТО.       Украину пригласили как активного участника и претендента на новые союзы, и хоть официально его целью было стать частью западных структур, далеко не все знали, что на самом деле для него это было гораздо менее важным, чем казалось. Правда, многие продолжали считать, что его стремление в первую очередь — это бегство от востока, от России. Но на самом деле это было лишь частью гораздо более сложной картины.       Украинец никогда не искал политической борьбы ради борьбы. Он был прагматиком, и, как любой здравомыслящий человек, мог спокойно находить общий язык с большинством стран. Его цель была простая — обеспечить стабильность, благополучие, дать своему народу шанс на нормальную жизнь. И да, для этого иногда приходилось забывать о всех политических тяжбах, отвлекаться от глобальных союзов и договоров. Он прекрасно знал, что такие вещи, как НАТО и ЕС, могут остаться в стороне, и это не будет иметь решающего значения, когда на горизонте стоят гораздо более острые и важные вопросы.       Но война… война была тем, что заставляло его вернуться к этим темам, как бы он ни старался избегать их. Не иметь возможности просто спокойно сидеть, не участвовать в политических играх — это была реальность, с которой приходилось смириться. Прятаться в окопах, в тени боевых действий, забыв обо всем — это невозможно. Когда-то, возможно, он мог бы оставаться в стороне, игнорировать политические реалии, но теперь ему пришлось вновь взяться за дело.       И вот, сидя среди таких же уставших лиц, Украинец снова понял — он должен возвращаться к жизни.       США, как всегда, был в центре внимания — блистательный и превосходящий всех. Конечно, что тут скрывать? Он был сверхдержавой, одним из самых могущественных государств мира, и это отражалось на нем самом.              Его тело — словно sculpted by the gods, вырезано с точностью и идеальной симметрией. Высокий, почти двухметровый рост — его присутствие всегда заметно в любой толпе. Он не просто высокий, а человек, который вмещает в себе всю широту своего государства. Его мускулы, выпуклые и четко очерченные, напоминают о том, как тщательно он работает над собой, создавая и поддерживая не только физическую силу, но и свою политическую империю. Пресс, как вырезанный из камня, с кубиками.       Одежда всегда идеально сидит, не скрадывая этой силы. Костюм, словно специально скроенный для его тела, с трудом удерживает его размеры и физическую мощь. Пуговицы на рубашке, кажется, вот-вот не выдержат, а пиджак подчеркивает его широкие плечи, создавая образ человека, с которым лучше не спорить. Каждое его движение, каждый взгляд — это напоминание о его статусе, о его доминировании, и его стремлении быть первым во всем.       Может, кто-то и ненавидел США, но уважение к нему испытывали все, даже злейшие враги. Американец сумел построить страну, которая стала мировым лидером, и удерживал этот статус десятилетиями. Его достижения, от экономического величия до культурного влияния, невозможно было игнорировать, и даже критики признавали: он был символом силы, прогресса и решимости.       Подобное к нему испытвал и украинец, правда, сейчас мысли о глобальном его не затрагивали, из-за усталости.       Украина, сдерживаясь, слушал. Иногда его внимание уводило в сторону, но он пытался сосредоточиться. Он хотел показать, что настроен на сотрудничество и серьезно относится к делу. Но все же, усталость брала своё, и сон с каждым минутой становился всё более невыносимым.       Когда, наконец, конференция начала подходить к концу, и все начали потихоньку расходиться, Украинец собрался с мыслями. Ему нужно было передать документы американцу, но, зайдя в кабинет, он не нашел его. Пусто. Он замедлил шаги, размышляя. Почему бы не задержаться? Ведь он хотел поздравить его с днем рождения. Всё-таки, этот человек многое для него сделал в своё время, помог, когда это было нужно.       Кто знает, может, его поздравление станет хоть небольшим подарком в этот день для того, кто никогда не оставался в стороне от важных событий?       Украина положил документы на стол и окинул взглядом кабинет. В нём сочетались минимализм и классика: всё выглядело сдержанно, но изысканно, с чистотой и уютом, которые идеально отражали характер США. Украинец знал его, пожалуй, лучше, чем многие другие страны — годы постоянных встреч, военных обсуждений и попыток сблизиться с НАТО наложили свой отпечаток. Первоначально американец обращался с ним так же, как и с остальными, но со временем, спустя годы «дружбы», позволял себе вести себя чуть более неформально. Однажды даже удалось выпить по стаканчику кофе, чего в их строгих отношениях раньше и представить было сложно.       Украинец выдохнул и опустился на мягкий кожаный диван, явно стоивший немалых денег. США ему не годился даже в друзья — он был слишком богат, слишком властен, буквально главная сила на планете. Украина предпочитал дружбу с более «приземлёнными» странами, где не чувствовал бы себя подавленным под весом чужого влияния. Однако, размышляя об этом, он понял, что никогда по-настоящему не знал, каким американец был с близкими ему людьми. Может, за фасадом сверхдержавы скрывалась другая, более человечная сторона?       Мысли украинца прервала открывшаяся дверь, в проёме которой появилась внушительная фигура США. Американец устало прикрыл глаза, провёл рукой по переносицы и тихо закрыл за собой дверь. Украина ещё никогда не видел сверхдержаву таким — настолько… измученным.       Когда же американец с усилием открыл глаза, в его голубых зрачках мелькнуло удивление, и он едва заметно вздрогнул, словно не ожидал увидеть здесь славянина.       — Украина?       — Ам, да… — Украинец поспешно поднялся, стараясь выразить свое почтение. — Простите, я принёс документы, которые вы запрашивали, — он указал на стол, затем, чуть смущённо, добавил: — И хотел бы поздравить вас с днём вашего рожде…       Его слова оборвал уверенный жест американца. Тот властно вскинул руку, призывая к тишине.       — Хватит… — проговорил он низким, сдержанным рыком, в котором сквозила усталость и скрытая ярость. — Не нужно меня поздравлять.       США небрежно снял пиджак и бросил его на диван, затем устало опустился в кожаное кресло. Ослабив галстук, он ненадолго закрыл глаза, наслаждаясь редкой возможностью расслабиться. Кажется, присутствие украинца, стоящего посреди кабинета, его совершенно не смутило.       — Простите?.. — нерешительно подал голос славянин.       Америка поднял на него взгляд, и пронзительные голубые глаза заставили Украину чуть поёжиться.       — Ну… я тогда пойду. Извиняюсь за беспокойство, — неловко пробормотал он, собираясь к выходу. Но США, как и прежде, остановил его лёгким жестом.       — Кофе? — низким, спокойным голосом предложил Штаты.       Украинец удивлённо вскинул брови. Что это вдруг? Ранее Америка никогда не предлагал ничего подобного — тем более таких, казалось бы, дружеских «посиделок» — Эм...не откажусь. — Как Украина может отказать Америке в кофе?

***

      Ситуация в кабинете была напряжённой, хотя, вероятно, американец рассчитывал на более лёгкую беседу.       Украина, нервно помешивая кофе чайной ложкой, избегала встречаться с ним взглядом.       — Как... там твои люди? Города? — осторожно спросил Штаты, отпивая глоток горячего напитка.       — Ммм... нормально. Насколько это возможно, — тихо выдавил украинец.       Молчание снова заполнило кабинет.       — Так... Вам сколько исполняется? — осторожно попытался нарушить тишину славянин, но тут же пожалел об этом.       — Ты слабоумный? — резко оборвал его американец, звонко поставив чашку на стол. — Я же сказал: не хочу об этом говорить.       Независимый инстинктивно вжался, будто пытаясь укрыться от вспыхнувшего гнева собеседника. Обычно Америка был спокоен, временами даже добродушен, но в раздражении и гневе он превращался в грозное и внушительное зрелище. Его силуэт казался ещё больше, а напряжение в воздухе — осязаемым.       Независимый чувствовал себя неуютно. Несмотря на свою закалённость, силу и опыт, которые подарила ему война, сейчас он ощущал себя маленьким. Это был тот редкий момент, когда даже он не мог не признать — перед ним махина, способная одним словом обрушить стены.       — Ещё раз прошу прощения... Но о чём же нам тогда говорить? — осторожно поинтересовался Украина, пытаясь разрядить обстановку.       — В тишине можно посидеть? — раздражённо цыкнул Америка, бросив на него короткий взгляд.       — Но зачем тогда Вам я? — почти шёпотом произнёс Независимый, словно боялся, что его слова прозвучат лишними.       Америка несколько секунд сверлил его взглядом, будто давая понять, что тот слишком много говорит.       — Просто... захотелось компании, — наконец признался он, отворачиваясь и устремляя взгляд куда-то в сторону, где свет от окна мягко падал на стены кабинета.       Америка часто чувствовал себя одиноким, несмотря на всю свою мощь и влияние. Нет, его социальная жизнь была насыщенной: постоянное общение со своими Штатами, городами, родителями и братьями. Однако в глубине души он тосковал по иному виду близости — той, что дарит тепло и умиротворение. Хотелось просто посидеть рядом с кем-то, кто не требовал объяснений, к кому можно прийти без напускной важности и поговорить, будто с возлюбленным.       Эта мысль заставила его невольно вздрогнуть. Америка раздражённо встряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Он поднялся из-за стола и медленно направился к украинцу.       Украина мысленно проклинал всё: свой язык, своё любопытство и даже этот мир, который поставил его в такую ситуацию. Каждый шаг Америки казался гулким эхом, а фигура, приближающаяся к нему, становилась всё больше, внушительней, заставляя славянина глубже вжаться в диван, будто тот мог защитить его.       Но паника оказалась лишней. Америка остановился перед ним и, не говоря ни слова, просто сел рядом. Несколько секунд он смотрел прямо в глаза Украины — перепуганные, как у загнанного зверя. Взгляд был тяжёлым, но не враждебным.       И вдруг, нарушая всю напряжённость момента, Америка просто склонил голову и аккуратно положил её на украинское плечо. Его тяжёлый вздох разрезал тишину, а Украина так и остался сидеть неподвижно.       — Меня так всё заебало... — тихо прошептал Америка, прикрыв глаза и замер, будто надеясь хотя бы на мгновение спрятаться от мира.       Украина же сидел, как на иголках. Его сердце стучало быстро и гулко, отдаваясь в ушах. Эти действия со стороны сверхдержавы были настолько неожиданными, почти интимными, что Независимый совершенно растерялся. Ему хотелось что-то сказать, сделать, но слова застряли в горле, а руки не решались пошевелиться.       — ...Да, я понимаю, — тихо произнёс Украина, стараясь, чтобы его голос звучал успокаивающе.       Америка нахмурился, но голову с плеча не поднял.       — Что ты понимаешь? — раздражённо переспросил он, не открывая глаз. — Я — мировая держава. Столетия борьбы, чтобы доказать своё право быть независимой страной, а не просто... колонией империи. У меня за плечами три века независимости, — его голос стал чуть громче, словно слова сами прорывались наружу. — Война за свободу, кровавая гражданская война, две мировые войны, Великая депрессия. Гонка вооружений, холодная война, сотни военных баз по всему миру. Экономические кризисы. И несмотря на всё это, я стою. Сверхдержава. Держа в руках союзников, врагов, мировую экономику и будущее. Ты понимаешь это? Понимаешь, что значит нести такой груз?       Украина замялся. Почему именно ему Америка решил вылить все накопившееся за годы? Почему не Канаде — своему близкому союзнику и брату по отцу? Это казалось нелогичным, странным и даже немного тревожным.       Он чувствовал себя неуютно, словно напряжённый воздух в кабинете мог вот-вот разорвать его на части.       Америка, словно почувствовав это напряжение, чуть расслабился.       — ...Но ты сильный, я не спорю, — заговорил он уже мягче. — У тебя история не менее динамичная, чем у меня. Просто... масштабы другие. Всё это настолько тяжело...       Он замолчал, словно подбирая слова, которые могли бы объяснить ту ношу, что лежала на его плечах, но так и не нашёл подходящих. Америка тихо вздохнул, будто разом выдохнул накопившуюся усталость, и неожиданно обнял изумлённого Украину за плечи, прижимаясь ближе.       Славянин ощутил силу этих мощных рук, обхвативших его с непоколебимой уверенностью. Это были руки, которые могли держать целые страны, управлять континентами, и в тот момент Украина ясно осознал, что, если бы Америка захотел, он мог буквально раздавить его в этих объятиях.       Независимый, несмотря на собственную крепость — ведь украинский народ всегда славился выносливостью и силой, — чувствовал себя сейчас слабым. Войны забрали многое: силы, здоровье, уверенность. Поэтому он воспринимал каждую деталь происходящего особенно остро.       Однако Америка просто продолжал лежать на плече Украины. На мгновение могло показаться, что он уснул, но тяжёлое, неровное дыхание выдавало его усталость и внутреннее напряжение.       Украина сидел неподвижно, не зная, что делать. Эти минуты казались ему бесконечно долгими, но он не осмеливался нарушить тишину или отстраниться. Казалось, что сверхдержава, всегда казавшаяся несокрушимой, вдруг показала себя по-другому — уязвимой и почти человеческой.       Украина неуверенно поднял руку, едва коснулся белых волос Америки и тут же пожалел об этом.       "Боже, какой же я глупый!" — прозвучало в его голове.       Америка мгновенно поднял голову, и его голубые, пронзительные глаза уставились прямо в душу славянина. Этот взгляд был одновременно холодным, как ледяная сталь, и обжигающим, заставляя Украину замереть на месте.       — Простите... — пробормотал он, чувствуя, как кровь приливает к щекам от смущения.       Но Америка неожиданно перехватил его руку, крепко удерживая её. Украина виновато и непонимающе взглянул на него, ожидая упрёка.       — Продолжай... — требовательно прошептал Америка, вновь опуская голову на его исхудавшее, острое плечо. Тон был тихим, но в нём звучало такое уставшее, почти отчаянное желание, что Украина невольно сжал пальцы.       Совсем теряясь от нахлынувшей неловкости, он всё же передвинул подрагивающую и вспотевшую ладонь на копну волос Америки. Пальцы, немного неуклюжие, начали осторожно поглаживать, затем неуверенно массировать затылок.       Украина чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что казалось, сам воздух вокруг становился плотнее. Но Америка, будто ничего не замечая, оставался неподвижным, позволяя прикосновениям убаюкивать его усталый разум.       Америка тихо вздохнул, позволяя себе расслабиться. Прикосновения Украины оказались удивительно приятными, а ноющая боль в висках, вызванная бесконечным потоком государственных дел, начала отступать. Он знал, что скоро придётся вернуться в вихрь работы, решений и переговоров, но сейчас позволил себе краткий момент покоя.       Запах, исходящий от славянина, был удивительным. Славянские страны всегда несли в себе аромат чего-то тёплого, домашнего, будто запах уютного очага. Но от Украины чувствовался ещё и другой, более яркий оттенок: эдакая свежесть горных вершин, терпкость лесных ягод, словно сама природа впиталась в его сущность. Этот запах напоминал Америке свободу — настоящую, дикую, необузданную. Украина казался воплощением вечного стремления к независимости и борьбе за неё. Возможно, именно эта особенность подтолкнула Америку к Украине.       Для США, на самом деле, статус на международной арене всегда оставался второстепенным. Он относился ко всем странам на равных, разве что к террористам, убийцам и диктаторам американец всегда относил с презрением и безжалостной строгостью.       Ранее Америка воспринимал его с неким умилением, как молодое, неопытное государство, полное противоречий и идеалов, которое ещё только пыталось найти свой путь. Но с течением времени, через перипетии войн и потрясений, Украина заслужил некое уважение Штатов.       Сейчас же...Америка чувствовал к Украине что-то большее? Украина боялся об этом даже думать. Его тревожила мысль, что этот момент на диване может перерасти во что-то более серьёзное, неуместное... И всё же от самого факта такой возможности он ощутил жар где-то глубоко внутри и сильное смущение, которое едва не выдавало его дрожащие руки.       Но ничего подобного не произошло. Америка лишь продолжал обнимать его, иногда погружаясь в короткие фазы сна, тяжело дыша на мягком плече.       Украина осторожно продолжал поглаживать его голову. Пальцы находили напряжённые точки на затылке и висках, мягко разминая. Временами он даже пытался аккуратно пригладить волосы или легонько почесать кожу головы, просто чтобы что-то делать и успокоить собственные нервы.       Всё это длилось чуть меньше часа... а может, лишь минуты — Украина уже потерял ощущение времени. Однако момент закончился, когда Америка, вздохнув, начал подниматься.       Украина, сам погрузившийся в задумчивость и усталость, вздрогнул от неожиданности, тут же одёрнув руку. Он продолжил сидеть, опустив взгляд на свои сомкнутые колени, стараясь справиться с неловкостью, которая снова окутала его.       Америка, поправив волосы и глубоко выдохнув, будто пробуждаясь от глубокого сна, открыл глаза и устремил взгляд на Украину. В его лице было что-то трудноуловимое.       Он немного подумал, а затем медленно наклонился вперёд. Его пальцы осторожно подняли подбородок славянина, заставив того посмотреть ему в глаза.       Америка молчал, медленно приближаясь к его лицу. Украина, ожидая страстного — даже слишком страстного — поцелуя, чуть не инстинктивно надул губы уточкой, внутренне напрягаясь от предвкушения.       Однако вместо этого Америка лишь мягко отодвинул волосы славянина и нежно, почти отечески, коснулся горячего лба губами в коротком поцелуе. Отодвинувшись, он спокойно сел обратно в кресло и, как ни в чём не бывало, снова взялся за документы.       — Можешь быть свободен, — ровным, почти холодным тоном произнёс он, не отрываясь от бумаг.       Украина, ошарашенный, распахнул глаза, не понимая, что только что произошло.       — А... — начал он, но тут же замолк, смущённый. Он поспешно поднялся, чуть не уронив и кофе, и собственное равновесие. — Да, пойду... А... об этом, что тут...       Америка резко поднял взгляд, остановив шуршание бумаг. Его строгие глаза ясно дали понять: обсуждение этого момента исключено.       Украина мигом понял намёк, нервно сглотнул и поспешил выйти из кабинета, чувствуя, как его сердце продолжает колотиться, а лицо горит от смущения.       — Украина... — раздался голос Америки, остановивший его у самой двери.       Славянин замер, обернувшись.       — Спасибо, — коротко, но искренне сказал Штаты, не отрываясь от бумаг.       Украина удивлённо расширил глаза, но вскоре его лицо озарила милая, тёплая улыбка. Правда, Америка этого уже не увидел.       Украина на мгновение задержал взгляд на нём, глядя так... по-матерински, с тихим пониманием и заботой. Затем он аккуратно закрыл за собой дверь, стараясь не шуметь.       Оказавшись в коридоре, он на мгновение остановился, поднял голову к потолку и глубоко выдохнул. Впервые за долгое время он почувствовал себя умиротворённым. Его грела мысль, что он смог подарить кому-то мимолётный час покоя в этом непростом мире.