Песнь Вёльвы

      Тепло дома исчезло за короткие секунды, зверь внутри Эрена неуютно поежился. Предатель. Тоже не хотел уходить с пригретого местечка. Снег неприятно бил по лицу, цеплялся в волосы… А ведь и несколько шагов не получилось сделать. Пришлось обернуться волком, чтобы поспешить прочь — в лес. Как можно дальше, насколько позволяла погода. Запахи притуплялись, холод взъерошивал шерсть, а лапы вязли в снегу. Что же получалось? Привычный уклад его жизни словно разбирали по камню — планомерно, постепенно, меня на новые. И к этому он совсем оказался не готов. Выгода иметь среди воинов волков — им нечего терять. Они намеренно посвящали себя битвам, завоеваниям, смерти. И не боялись ее. Погибнуть на поле боя — великая честь. Никто не задумывался о том, что бывало как-то иначе, ведь крайне редко волки жили дольше своей пары. Теперь же Эрену приходилось задумываться: что было бы, потеряй он кого-то родного? Что бы делал? Грустила бы после его смерти Микаса? И почему именно она пришла ему в голову?! Она — вёльва, выбранная богами. Успевшая взыскать почет среди жителей и даже волков. Конунг ценил ее, задаривал дорогими одеждами просто за то, что она есть в поселении. А он — Эрен — кто он рядом с ней? Обычный пес, испугавшийся правды. Испугавшийся возможности столкнуться со смертью. Как в его голове теперь умещалось столько противоречий?!       Прижавшись бочиной к шершавому стволу дерева, Йегер опустил голову и потерся об него, старательно нагружая поврежденную лапу. Только так получилось вернуться к реальности, дыхание начало восстанавливаться, пелена спадала. Он не хотел оставаться трусом в глазах Микасы, и это требовало исправлений. Прихрамывая, чуть поскуливая, получилось выбраться к дому вёльвы. Но даже так — он все еще какое-то время оставался на улице. Что он должен был сказать ей? Чего он ждал от нее? Злость и обида никак не отступали, особенно от понимания, что Микаса вряд ли когда-нибудь будет принадлежать ему. Она — дочь, сестра и невеста богов. Но чтоб вся ненависть троллей снизошла на поселение, если он не заговорит и не обсудит с ней это!       Войдя вновь в дом, закутавшись в шкуру, Эрен ощутил покалывающий жар на своей коже от внезапного тепла. Для чего уходил? Ничего же так и не смог решить! Только продрог сильнее да рану на ноге растормошил. Но даже несмотря на все это приблизился к Микасе, смотря в ее глаза. С его волос капал талый снег, пальцы подрагивали.       — Сказать пришел. Ничего я от тебя не жду. Очень уж нужно чего-то ждать от вёльвы, которая себе не принадлежит. — Зарычав, Йегер сел на край кровати и накрыл голову ладонями. Опять не с того начал, но как усмирить свое волнение, когда по венам огонь разливался?       — Неужели ты себе принадлежишь, волк? — Микаса рассмеялась, прислонившись спиной к стене. Ее хитрый взгляд раздражал даже больше того, что она была права. Но если и не принадлежал себе духом, то… Йегер потерял ход своих мыслей, уйдя в мимолетные рассуждения о вероятности контроля над своими действиями. Кто же был главным все-таки в основной момент: человек или волк? Или над ним иная власть, думать о которой не следовало? Волки о таком не размышляли. Они ни о чем не размышляли. А вот человек? — Правила для всех едины, Эрен. Нужно будет убить — убью. Нужно будет умереть — умру. Так будут хотеть боги, и они в своем желании будут правы. Такова судьба. Мы все их дети, а они — наши жестокие родители. А родителей принято почитать и слушать.       — Они говорят тебе являться ко мне в чем мать родила? — раздраженно спросил он, и тень удивления прошлась по ее лицу. Микаса опустила взгляд и загадочно улыбнулась.       — Нет. Они не говорят мне делать так, — сорвалось с ее уст в язвительном тоне, отчего Эрен нервно втянул воздух, и бросил на нее раздраженный взгляд.       — Тогда не поступай так больше со мной. — Хмыкнув, он резко поднялся, заметавшись по дому, словно что-то выискивая. Он принюхивался, всматривался, иногда замирал на месте, но в итоге уселся на лавку возле двери. Никак не получалось точно уловить: была ли хоть малая взаимность с ее стороны? Или она к нему холодна, как женщина, и все ему чудилось?       — Я только исполняю свою работу. Смотрю будущее и отвожу беду. Ты лишь чувствуешь это. Мы связаны. — Она пожала плечами, ложась на меха. — Но то, в каком образе меня видеть — уже твоя забота, не моя. Значит, ты этого хотел.       — Попадись ты другому сейчас, не смотрел бы с такого расстояния на тебя. Но я же чую и то, как ты меняешься, как пахнешь иначе, когда я рядом. Долго думал, в чем причина. Возможно, нюх подводит. Но магия твоя — дурная и злая. Не у каждого волка терпение и выдержка есть в таких количествах, как у меня. Знаешь, что другой бы сделал?       Эрен бросил на Микасу предупреждающий взгляд и поморщился. Микаса даже не повела бровью, лишь продолжала смотреть куда-то сквозь него, почти не обращая внимание на его кипящую и бессмысленную злость.       — Думаешь, волков никогда не видела? — Она вдруг хмуро глянула на него. — По весне самых неприглядных девушек отдавали ульфхеднарам, которые совсем не жалели их. Те, кто выдерживал — жил потом с ними, словно пленницы. Существование на этом свете у них было коротко после этого и заканчивалось первыми родами. Так что, не нужно меня пугать, я и до тебя жизнь видела. И раз уж тебя все это тяготит, то больше тебя тревожить не стану. Рану только излечу.       — Говоришь, будто близка с волком была. — Взглянув на ногу, сковырнул сукровицу и поморщился.       — Как знать? — Она поднялась, быстро смазала рану и легла в кровать, кутаясь в мехах. — Ступай к себе. Мне хочется спать.       Эрен молчал еще достаточно времени, но все же не выдержал, вскочил на ноги не сумев проглотить раздражающую неопределенность. Ни о чем сейчас не думал, только о том, лишь бы догадки неправдой оказались.       — Кто он? Где живет? Как зовут, как выглядит? Мне все о нем нужно. Подробно. Кто этот волк? — От ярости он рычал, готовый вновь обернуться, вернув часть контроля только от быстрого взгляда на закрытую дверь. — Не играй со мной, вëльва!       — Откуда мне знать?! — Возмутилась она. — Это было давно, быстро и неприятно. Прости, что не спросила имени, пока он умирал в муках!       Сняв рубаху, Эрен откинул ее в сторону. Следом отправились штаны. Это было последним, что он помнил, прежде чем перекинулся волком и принялся обнюхивать Микасу, отбросив меха. Его нос пробирался ей под одежду, пока тяжелая лапа придавливала ее плечо к кровати. Нос прижался к шее. Йегер чувствовал, как пульсировала жизненная жилка под кожей, как отражала участившееся сердцебиение Микасы, и это только сбивало. Он тряхнул головой, возвращаясь к делу. Прижавшись носом к ее бедру, он застыл, навострив уши, а хвост поднялся. Шерсть на холке вздыбливалась по мере того, как сильно он принюхивался. Прикусив напоследок нежную кожу, Эрен бросил на Микасу взгляд, одновременно осуждающий, словно раскрыл ее обман, но и виноватый. Сделав шаг назад, он развернулся, стараясь быть аккуратнее, и, обернувшись человеком, нервно принялся одеваться, стоя спиной к Микасе.       — Ты соврала. Ты не была с волком. Но он точно был на тебе. — Эрен нахмурился, пытаясь сообразить, как такое возможно. Но главным было — прогнать теперь въевшийся в память запах Микасы. От него становилось жарче, дышать труднее. — Где это было? Я должен найти его стаю.       — Это было давно, когда я бежала от… Неважно от кого, тебе в это дело лучше не вмешиваться. Но было это на севере. Я его задушила. — Она снова залезла под одеяло, хмурясь. — А стаю потом перебил их же ярл. Или не помнишь такого случая? Вой стоял сумасшедший, наверняка даже здесь было слышно.       — Пусть их кости гниют, а сами они никогда не будут допущены к пиру с Одином. — Взяв мазь, Эрен сам нанес ее на рану и обмотал ногу тканью. На ней медленно выступала красноватая жидкость. Устроившись на лавке, глядя в потолок, он часто дышал, выдыхая больше, чем вдыхал. — Стая всегда несет наказание за одного. Поэтому и за Рерика мы получали часто. Но душу волка невозможно обуздать. Неумелые ярлы относятся к силе, которую смогли заполучить, как к игрушке. От этого страдают все. А того волка… Я выследил бы его, будь он жив, и убил. И сейчас все знают, что к тебе не стоит подходить.       — Какой тебе интерес? — Микаса сощурилась. — Что отличает меня от обычной девушки? То, что я вёльва. Но разве это хоть раз меня спасло от чего-либо? Людям удобно не знать. Тогда они останутся безнаказанными, их совесть будет чиста во время встречи с богами.       — Я не могу выбрать, к кому что испытывать. Это происходит само, но… Просто что-то подсказывает, что именно вот этого человека я не могу обидеть, должен защищать. Не знаю. Решишь быть рядом, никакой зверь не рискнет тронуть. И человек побоится. — Эрен вздрогнул от понимания, что именно сказал, и накрыл лицо шкурой волка. — Забудь, рана ноет, вот и говорю лишнего.       — Вот как, — прошептала Микаса, отворачиваясь от него. — Как скажешь.       От прозвучавшего «как скажешь» Эрен только и смог, что перестать дышать на время. И что она имела в виду? Чего добивалась? Была согласна или опять игралась, как с диким зверьком? Он чувствовал себя неуютно в таком положении. Словно его дергали за хвост, за нос, а он не имел права ответить. Что еще хуже — не хотел.       Прислушиваясь к звукам, издаваемым куропаткой, запертой в клетке, Йегер несколько раз попытался вцепиться в нее и отправить на суп. Но не мог. Чтобы отвлечься, он следил за огнем, слушал, как дышали Саша с ребенком… Несколько раз он подходил к Микасе, всматриваясь в ее лицо, пытаясь понять, что чувствовал в этот момент. Но все кричало лишь об одном, поэтому Эрен отстранялся всякий раз, когда тянулся рукой к ней. Ее запах даже сейчас будоражил. И оставалось молиться всем богам, чтобы не обернуться волком и не разодрать всех в доме.       Не выспавшийся, он уткнулся носом в стену, улавливая порывы ветра, пробирающиеся через щели. Не мешало бы проверить, да заделать каждую. Эрен фыркнул от своих мыслей и только сильнее сжался. Пурга стихала, и следовало отвести Сашу с ребенком к кормилице, с которой договорилась бы Микаса. Этим они и занялись. Он старался не встречаться взглядом с Микасой, понимая, что она все его мысли прочла бы моментально. А уж по волку определить симпатию и вовсе не составило бы труда. Поэтому Эрен предпочел обернуться уже на улице, сразу подцепив все вещи, собранные в тканевой кулек. Позволив Саше держаться за холку, он двигался медленно, боясь навредить младенцу.        На удивление, Микасе действительно не отказали. Даже больше, согласилась не одна, а сразу три женщины. Просил бы он — перед ним бы захлопнули дверь, оставив ребенка умирать от голода. Но мальчишке повезло, что его мать защищала ведьма. Эрен в последний раз взглянул в сморщенное, красное лицо и хмыкнул. Он в какой-то степени даже завидовал ему. Теперь — без волка в роли отца — этот ребенок мог стать тем, кем захочет. Ведь ульфхеднар всегда будет прививать своему отпрыску то, на что он сам способен — славно драться, не иметь страха перед смертью. С самого детства их учили жестокости и самостоятельности, одиночеству. Такова судьба рожденных в семье от волка. А потом, стоит только ребенку созреть, его пропустят через болезненный ритуал. И он станет точно таким же, как и его отец. Чудовищем. С такими мрачными рассуждениями Эрен ушел, даже не попрощавшись с Микасой.       Время шло, и народу нужна была хоть какая-нибудь радость. Из-за чего в честь победы и своего выздоровления конунг устроил великий праздник. Мед лился отовсюду, веселье сопровождалось песнями. Даже волки выбрались из дома, присоединившись к остальным, хоть и продолжали сидеть отдельно, не принимаемые обществом. Все еще их сильно побаивались. Но вот самих волков интересовало немного другое. Рабыни. Пусть весна еще и не думала проявлять себя, но волчья кровь горела, требуя удовлетворения потребностей.       — А ты не идешь к девушкам? — ухмыльнулся Зик, толкнув Эрена плечом, из-за чего тот пошатнулся. В его крови бурлил мед, бил точно по вискам. И чего только пристал?       — Незачем мне. Это ваше время, мое еще не пришло. И так хорошо. — Эрен отмахнулся, падая на кровать. Врал откровенно, поэтому и отвернулся, дожидаясь, пока все уйдут. А вот потом… Если все также стучать в голове и в животе будет, то ведь точно не сдержится. Найдет самую невезучую рабыню и… разорвет. Растерзает на части, потому что будет знать, что это не та, которую хотел бы видеть.       — И что тебя так на нее потянуло? — с соболезнованием протянул Райнер, поправляя лохматые рыжие косы, в которые уже была заплетена лента. Он единственный, кто не выдавал имени своей избранницы, молчал до последнего. Хотя знал, что при желании все бы почувствовали ее — слишком от нее будет пахнуть волком. — Проще надо подбирать. А не такую, от которой член отвалится или с крыши спрыгнешь.       Эрен только огрызнулся, прогоняя в очередной раз образ Микасы. Тишина, возникшая в доме, угнетала, поэтому, провалявшись еще недолго, он все же ввалился в медовый зал, где разгоряченные гости смеялись, делились походными историями и воздавали хвалу богам, что послали им такого конунга. Заняв самое дальнее и неприметное место, Йегер и сам не знал, для чего так внимательно следил за каждым, выискивая, всматриваясь… Он принюхивался, но тут же скалился, и вскоре остался совершенно один в своем углу, вгрызаясь в поданное ему мясо.       Казалось, что отвлекся Эрен на мгновение, и, стоило поднять взгляд на конунга, как он увидел рядом с ним Микасу. Гордую, влекущую. Она сидела, равная самим богам, изредка улыбаясь и что-то говоря Эрвину. Ее взгляд пронзал всех, кроме Эрена, словно его и не существовало здесь. Впрочем, так бы хотели многие в зале. Даже рабыни обходили стороной угол волков. Поэтому и покинуть зал труда ему не составило. Мороз освежил, чуть прогнав опьянение. Теперь же он завалился на свою койку, отвернувшись к стене, накрыв рукой голову, как лапой, когда не хотелось слушать то, как веселились другие. Ветер пробирался в дыры в стенах, продувал и приносил свежесть мороза, снижая жар пылающей кожи.       Доносящиеся тонкие болезненные стоны раздражали только еще сильнее. Нигде не было спокойствия. Зарычав, когда от женского крика едва не заложило уши, Эрен разделся, сразу оборачиваясь волком. Тряся головой, поджимая хвост, поскуливая, он нарезал круги по дому, скидывая хвостом какие-то вещи, ударяясь боками об углы. Одна мысль пришла спасением. Схватив несколько шкур, он выскочил на улицу и помчался в дом вёльвы. Даже если ее там и не было, он просто оставит все на пороге. Бросив шкуры к двери, Эрен взвыл, сам не зная, что подтолкнуло его на такой выплеск эмоций. Следом он прижался боком к двери, начиная тереться о дерево. Скулеж вырывался непроизвольно, а от знакомого запаха становилось тошно. Но вот отойти от дома он уже не мог. Заметив шум, Микаса попыталась открыть дверь, но угодила ею ему по ребрам, из-за чего скулеж усилился.       — Чтоб тебя боги покарали за твою глупость! Сам же бок подставил, что теперь не так?! — Она отворила дверь и с легким раздражением взглянула на него.       Эрен отскочил в сторону, прижав уши и хвост, мотая головой, отрицая. Он скалился, смотря на Микасу, но в тот же момент вновь сжимался, демонстрируя смирение. Опустив голову, взглянул на нее нечитаемым взглядом, но словно поднял брови, ожидая ее действий, завиляв хвостом. Его эмоции менялись одна за другой в хаотичном порядке, из-за чего никак нельзя было понять, чего именно он хотел. Проскулив, обвалявшись в снегу, он несмело подошел к Микасе, сидящей теперь на крыльце, и уткнулся носом в ее ладонь, но она никак не отреагировала.       — Может, станешь человеком уже?! Или тебе нравится быть в животном обличии? Хочешь быть моим животным? Будешь спать рядом с несчастной куропаткой.       Глубоко вздохнув, Эрен недоверчиво взглянул на нее, а затем вернул себе человеческий облик. Однако нагло уложил голову на ее колени, не обращая внимание на холод от снега. Он выглядел настолько растерянно и жалко, что Микаса провела по его длинным волосам, едва касаясь кожи за ухом.       — Я так ужасно чувствую себя… Я больше ничего не могу. Даже сказать ничего не могу. — Он не пошевелился, все так же прижимаясь ухом к ее коленям.       — Тогда можешь молчать. — Она неловко устроила ноги удобнее, снова кладя руку на его волосы.       — А ты замерзнешь, если я ничего не скажу и продолжу тут наслаждаться твоими едва ощутимыми касаниями. — Мотнув головой, Йегер подставил нужный участок за ухом, сжав ногу Микасы пальцами, едва не укусив ее при этом, усмехнувшись.       — Возможно. — Микаса поежилась. — Хочешь лежать голышом, пока я тебя глажу — делай это хотя бы в доме, где я не смогу замерзнуть.       — Ты сама хотела, чтобы я обернулся, а теперь зовешь в дом? И как мне это расценивать? — Он поднял голову, хитро смотря на нее, но вопросов мелькало намного больше. — Ты же не сможешь выгнать меня, если я зайду.       — Ну, раз не хочешь, не заходи. Я дважды звать не буду, и мерзнуть не планирую. — Она поднялась, заходя внутрь. Физический контакт резко прервался, от чего на душе стало тяжко. — Зачем ты вообще пришел-то?       — К тебе и пришел. — Подскочив, он схватил принесенные шкуры и захлопнул дверь, стоило оказаться в доме. Понимала ли она, что звала волка в дом не в лучшем состоянии? Хотелось бы узнать, но вместо этого Эрен просто припечатал ее к стене, утыкаясь носом в шею, втягивая запах и прикрывая при этом глаза. От неожиданности она пискнула и замерла, словно боясь разозлить дикое животное. Он слышал, как быстро вдруг забилось ее сердце. Испугалась? Но тут же оно начало биться медленнее. — Шкуры эти притащил, дует у тебя. А ты раздражаешь… Никогда не говоришь четко чего хочешь. Всегда все знаешь, видишь. Как же это злит.       Он провел ладонью по ее бедру, а затем сжал талию и рвано втянул воздух. Ему хотелось бы с силой сжать кожу. Почувствовать то, насколько она горяча по сравнению с комнатой, но Эрен сдерживал себя. Ему хотелось хоть раз, но быть только человеком. А человеческие мужчины, насколько он знал, не желали разорвать женщину на части в приступе обожания. Микаса нахмурилась и чуть задрала голову. Так, чтобы их взгляд был на одном уровне, и он увидел. Она знала все. Она все видела или же видела лишь обман?       — И что же ты хочешь, чтобы я сказала? — тихо спросила она, пока холодные пальцы, едва касаясь, прошли по пульсирующей жилке на шее. Хотелось отстраниться. Это была невыносимая мука, из-за которой с каждой секундой он все больше и больше ощущал, как терял контроль.       — Только не проклинай меня за это…       Прижавшись своими губами к ее, он целовал напористо и страстно. Ведь это не считается потерей контроля, так? Это то, чего хотел он сам. Мягкие, теплые губы податливо отвечали ему, растягивая поцелуй. Оторвавшись, он блуждал взглядом по ее лицу, пытаясь хоть раз понять, о чем она сейчас думала. Легкий страх сковал его сердце, и теперь Эрен, кажется, даже не дышал. Микаса тоже застыла. Ее бледное лицо приобрело розоватый оттенок, глаза слегка потемнели, и в них затаился странноватый блеск. В эти секунды в старенькой хижине, казалось, стало немного теплее. В какой-то момент вёльва дрогнула, едва ощутимо прижалась к его губам и прикрыла глаза. Стоило такому короткому и невинному поцелую прерваться, как он снова потерял возможность дышать. Эрен чуть отстранился, но только чтобы, резко и внезапно рыкнув, подхватить Микасу и бросить на кровать, наваливаясь сверху, торопливо пытаясь разобраться с бесконечными слоями ее одежды.       — Ты пахнешь по-особенному. Как тогда… И ты столько молчала? Ты все это время знала, что так будет!       Оголив ее пышную грудь, он провел носом от шеи до горячей ложбинки и едва ощутимо укусил кожу. Его, казалось, теперь даже и не волновал ее ответ.       — И что, мне нужно было сразу лечь под тебя? — Она дернула юбку, полностью оголяя бедра, позволяя его ладоням проникнуть под нее. — Я сделала все так, как нужно было. И не всегда я это знала. Ты же и сам мог все чувствовать, но выбирал не обращать внимание.       — Я был бы не против такой инициативы. — С глубоким рычанием Йегер не стал церемониться больше с одеждой, с треском сорвав нижнюю юбку. Она ему абсолютно и полностью мешала. Пройдясь языком от колена к бедрам, он снова прикусил кожу и вдруг улыбнулся. — Но так ты намного желаннее.       Говорить становилось труднее, мысли расплывались, так и не успев соединиться. Эрен откинул в сторону одежду Микасы и перевернул ее саму на живот. Как можно мягче обхватив ее талию, он притянул ее к себе, целуя шею, периодически проходясь по коже горячим языком. Он знал — торопиться нельзя. И он медлил, мучая и себя, и ее. Касался бархатной кожи, сжимал нежную грудь и сквозь пелену желания пытался подобрать слова восхищения. Наконец, не выдержав, Микаса чуть выгнулась и, перекинув волосы на другое плечо, вдруг хитро взглянула на него.       — Восхваляешь… И не боишься, как раньше?       — Проклятия уже избежал. Да и… — Он шумно втянул воздух носом, прижавшись к ее уху. — Не чувствую, чтобы ты была против. Сама пригласила. Ты ведь знала, что будет.       Протяжно зарычав, он не сдержал порыв и вдавил вёльву в кровать одной рукой, устроив ее между лопаток. Легкий укус в шею, и Эрен отстранился, тяжело дыша. Он ощущал, как весь буквально пылал жаром. Увлажнив пересохшие губы, расставил ноги Микасы удобнее и устроился между ними. Потребовалось с минуту, чтобы успокоить свой пыл хоть немного. Наконец взяв себя в руки, он ослабил хватку и начал медленно входить. Дыхание перехватило, от чего он прикрыл глаза, опустил ладони на мягкие ягодицы, слегка сжимая их. Микаса же ерзала, словно пытаясь лечь удобнее. Или же специально пыталась выбить его из равновесия. И получалось у нее отлично. Каждое ее движение все больше и больше затуманивало его разум. В особенности — тихие постанывания и вздохи.       Подняв ее, позволяя опереться руками о кровать, он начал медленные, не особо привычные для него движения. Со временем Эрен начал ускоряться, перемещая руки с ее бедер на грудь и обратно. Заметив легкую усталость, он сплел их пальцы и, навалившись уже всем телом, вдавил ее в меха, продолжая медленные, уверенные толчки. Эрену казалось, что ничто на свете не могло сравниться с тем, что он испытывал сейчас. Настолько забылся, что ему начали чудиться горящие руны, что он видел в ту странную ночь. Он повторял их очертания языком, и они исчезали, оставляя после себя чистую кожу. Но ничто не вечно. В один момент Эрен потерял столь желанный контроль над собой и с рычанием впился зубами в плечо Микасы, действуя сразу намного резче, грубее. Вскрикнув от резкой боли, она попыталась отстраниться, но это вызвало еще больше неприятных ощущений, смешанных со странной, бесконтрольной эйфорией.       В этой близости легко было забыться. Хотелось раствориться, но сохранить память, чтобы отразить каждую секунду, в которую они ощущали друг друга. Эрен чувствовал стук сердца Микасы, слышал ее дыхание, улавливал каждое ее движение, предугадывая наперед ее действия и словно чувствовал боль от собственного укуса на ее теле. Когда все тело напряглось, и Эрен резко развернул ее на спину, он совершал плавные финальные толчки, рыча и тяжело дыша. И в какой-то момент замер, не сдержав стона. В голове только и стучало наслаждение, отзывалось стуком собственного сердца от долгожданной близости. Он уткнулся в шею Микасы, но тут же отстранился и слегка испуганно взглянул ей в лицо.       — О, нет! — прохрипел Йегер, покрывая ее поцелуями, чередуемыми с покусываниями, не имея возможности отстраниться. — Только не дергайся. Совсем.       — Почему? — едва слышно спросила она, тяжело дыша.       — Потому что… — Он замешкался, подбирая слова, сглатывая. Переплетая ноги, Эрен перевернулся с Микасой на бок, сразу же поправляя ее волосы немного небрежно. — Так я не смогу успокоиться, и мы зайдем на второй круг. И будет не очень приятно именно тебе. Тут как бы… Просто подождать надо. Какое-то время.       — Хорошо. — Она обхватила его плечи, чувствуя небольшое смятение от того, что странные ощущения медленно нарастали. Микаса сжала губы и нахмурилась.       — Больно? — Он с волнением провел ладонью по ее слегка влажным волосам и начал поглаживать ее бедро. — Прости, я не подумал. Я совсем забыл про это, и… — Прерывистое дыхание не позволяло говорить связно, вынуждало прерываться. — Я не со зла.       Он чуть отстранил от себя голову Микасы и слизнул с ее виска соленые капли, не прекращая пытаться хоть как-то расслабить ее поглаживаниями.       — Нет, я… — Микаса поменяла положение рук, упираясь лбом в его лоб, — Все в порядке.       — Значит… Тебе понравилось? — Уголок губ Эрена дрогнул, выражая удовлетворение таким фактом. Он и сам ощущал, понимал, но хотелось до невозможности услышать. — Это немного неловко: я не смог сдержаться и был груб с тобой. Такого не должно было произойти.       Мягко коснувшись ее губ, он едва ли сдерживал в себе дурацкое желание облизать ее лицо. Вместо этого следовало расслабиться, и постепенно это получалось, но гораздо медленнее, чем хотелось бы. О подобном Эрен особо не расспрашивал. Разве что знал, что следовало выходить из девушки поскорее, чтобы избежать подобного, но в этот раз у него ничего не получилось.       — В следующий раз предупреждай, что собираешься мне откусить пол тела, — вёльва хмыкнула.       — У меня так еще не было. — Он ткнулся носом в ее щеку, сразу целуя нос и подбородок, лизнул мочку уха, вновь переходя на поцелуи. — Девушки были до тебя, если об этом. Но ни с кем так, чтобы я боялся… Навредить.       Йегер говорил быстро, периодически тычась носом и оставляя влажные поцелуи на коже Микасы. Его рука блуждала по ее телу. Попытавшись отдалить бедра, Эрен зарычал и вновь прикрыл глаза, выдыхая. Резко вдохнув, она едва ли не пискнула, сжимая его плечи и краснея сильнее.       — Не делай так больше! — протараторила Микаса, инстинктивно сжимая бедрами его талию.       — Прости. Прости. Да чтоб… Я лишь… — Он зажмурился сильнее, коротко вдыхая и выдыхая. — Давай ты просто скажешь что-нибудь, что ну никак не сможет меня возбуждать? Это все… очень неловко. Но с другой стороны — показывает, что ты мне настолько нравишься, что я забываю все на свете. Обычно, говорят, нужно просто переждать.       Эрен обреченно вздохнул, устраивая голову на груди Микасы, водя по ней пальцем, повторяя линии. Его очевидно мотало из одного состояния в другое, и успокоиться было сложно, хоть он и справлялся.       — Я не знаю, что сказать. Представь навоз, червей, потроха протухшие. — Мика уставилась на деревянные потолочные балки, накручивая его длинные локоны на палец. — Какую-нибудь страшную девушку.       — Не могу представлять никакую другую, если сейчас буквально во всех смыслах нахожусь в тебе. Если ты не знала, волки крайне преданные существа. И мне очень уж нравится, когда ты чешешь меня за ухом. Умереть можно, но я тебе этого не говорил. Мне вообще казалось, что я нравлюсь тебе только в волчьей шкуре, потому что более покладистый. Самому еще недавно приходили мысли, что лучше бы остаться волком. — Усмехнувшись, Йегер довольно внезапно двинул бедрами назад, поняв, что расслабился достаточно для этого, и, наконец, отстранился. — Точно не больно?       Его затуманенный наслаждением взгляд блуждал по ее лицу. Пальцы прошлись по ее щеке, отбрасывая волосы в сторону, остановились на плече.       — Теперь не больно. — Она повернулась к нему лицом и едва заметно улыбнулась. — Слушай, когда ты в теле человека, ты говоришь гадости. Когда ты в теле волка — молчишь. Поэтому во втором случае все проходило намного мирнее.       — Потому что… Я не знаю, как это работает. Видимо, испытываю много эмоций, поэтому кидаюсь из крайности в крайность. Но сейчас мне не хочется тебя обижать. Наоборот. По-хорошему — запереться бы с тобой здесь на месяц. Потом выберемся, я наловлю дичи, наедимся досыта. Но мы ведь не сможем позволить себе подобного. Ты знаешь, каково это — слышать, как другие с кем-то развлекаются, а мне — лежать и думать. Мечтать. Это было до невозможности трудно. Поэтому в ближайшее время метлой отсюда не выгонишь. — Он рассмеялся и лизнул верхнюю губу Микасы.       — Мечтать? — Микаса накрыла их шкурой, ложась на его плечо. — И о чем ты мечтал?       — Ну, уж нет. Мои мысли останутся при мне, и ты даже никаким отваром их не вытянешь. Но когда уже окончательно понял, что хочу именно тебя, тогда голову потерял. Думал, если прогонишь, то точно загрызу кого-нибудь. — Усмешка больше походила на оскал. — А ты, скажи, ждала меня? Или не понимала, что в любом случае тебя бы нашел?       — Мои мысли останутся при мне. — Она передразнила его, ощутимо дергая локон. Эрен едва заметно оскалился, но быстро смягчился, вновь отдаваясь понравившемуся расслаблению. — Я, вообще, есть себе готовила.       — Никогда не дергай так. И за хвост — главным образом. Я хуже йотуна становлюсь после этого. И без того боялся безумно, что прогонишь. Ты знаешь, что бывает, когда волку не отвечает в такой период взаимностью та, которую он посчитает своей парой?       Его глаза сверкнули в темноте, как волчьи, но быстро потухли, став вновь едва различимы в тусклом свете.       — И что же бывает? — Микаса приподнялась на локтях, смотря на него сверху вниз. — Расскажи.       — Бывает насилие. — Хмурясь, Эрен оглядел ее довольно сурово, выдержанно. — Поэтому к тебе подходить не хотел. Не верил, что все настолько взаимно, что готова будешь на такое. За это нас и не любят. У нас инстинкты часто затмевают все. Поэтому многие из нас предпочитают и не обзаводиться семьей вовсе. Так спокойнее. Остальным же так и остается плевать на всех, кроме себя.       Повалив Микасу обратно, он вдавил ее в кровать, немного небрежно целуя плечи, грудь. Он будто игрался с ней, но без особого скрытого смысла или внезапно возникшего желания.       — Ты совсем не вымотался… — Притянув его за шею, она заставила его взглянуть в свои глаза.       — Ни разу. Я бы не разговаривал с тобой, окажись вымотанным. Микаса. Не заставляй объяснять тебе простейшие вещи того, как я устроен. И так сдерживаюсь. Если сорвусь, ты забудешь на несколько дней, как из постели самостоятельно вылезать. Мне придется тебя носить, приносить еду. Да и… Такая погода мне не страшна — шерсть плотная, тепло сохраняется. Разве что нюх притупляется немного, скорость теряется. В такое время походы хороши. Нас мало кто видит, а вот мы — да. — Эрен быстро водил пальцами по коже Микасы, словно мог считывать ее эмоции таким образом.       — Если боишься — перестань так меня трогать. — Микаса легла удобнее так, чтобы его ладонь едва касалась ее ребер.       — Я боюсь? Думаешь, ульфхеднар, который пришел к вёльве, может чего-то бояться? Микаса, я ведь и впрямь все чувствую. И могу расценить это, как согласие, которое позволит мне совершенно перестать держать себя под контролем. Мне вот такая идея нравится. И перестать трогать тебя я не могу, ведь мне это нравится. Хочу трогать тебя, кусать, пробовать — да все. Чтобы просто была моей все это время и после. — Он продолжил касаться ее тела. Нежно и внимательно, уделяя внимание каждому сантиметру кожи. — А ты как смотришь на это? Готова увидеть какой я?       — Вопрос в другом, Эрен. — Вдруг отстранилась она, становясь серьезной. Сев на край кровати, Микаса начала плести косу из взъерошенных волос, молчав некоторое время, словно размышляя, стоило ли ей продолжать. Такая смена тона напрягла Эрена, и он облокотился на кровать, привставая. — Хочешь ли ты узнать кем являешься на самом деле?