И ему дано счастье

      Норман сидел на кухне. На столе перед ним лежит флакон. Триптокаин. Чертов триптокаин.       Я должен терпеть. Мне нельзя. Я же смог. Смог продержаться пять дней. Смогу еще. Я смогу. Станет легче. Если я приму, станет легче. Надо принять. Нет. Нельзя. Я не должен. Черт-черт-черт-черт-черт. Нельзя-нельзя-нельзя, нет, я не должен. Почему не должен. Мне ведь станет лучше. Мне ведь       Руки Нормана дрожали. Тело трясло. Взгляд был устремлен на флакон. Он то и дело тянулся к нему, но держал руку. Ему нельзя принимать. Но ведь станет легче.       Норман резко вскочил со стула, схватил тот за спинку и с криком откинул в сторону. Стул под силой замаха ударился о стену, его ножка упала рядом. Норман не обращал внимания на шум, ему плевать, сейчас не до этого. Все его внимание сосредоточено на триптокаине.       Джейден тяжело дышал, ноги снова подкосились, тело повело. Его ломало. Грудь сковывало, мысли путались. Он ногтями вцепился в и без того расцаранное лицо, пальцами провел вниз, оставляя на коже белые, переливающиеся в красные царапины следы.       Я должен. Должен держаться. Я не могу сдаться. Нет. Не сейчас. Но если только чуть-чуть. Возьму совсем немного. Совсем.       Он пошатнулся, ухватился за дверной проем, направился в гостиную. Плюхнулся на диван, откинул голову, попытался расслабиться. Его тело дрожало. Нет, Нормана трясло. В напряжении голова вернулась в вертикальное положение, он ухватился за колени и качнулся.       Я. Должен. Терпеть. Должен. Не поддавайся. Не поддавайся. Ты сможешь, Норман. Ты не такой. Как. Они.       Он качался, наращивая амплитуду. Собственный внутренний голос струился сплошным потоком, не позволяя дышать. Из носа Нормана пошла кровь. Бордовые капли запачкали серые брюки, по коже прошлось ощущение легкой влаги.       Норман встал. Шатаясь из стороны в сторону, иногда находя опору в любых предметах комнаты и в ее стенах, Норман вернулся на кухню. Запнувшись об отломанную ножку, Норман повалился вперед. Успев выставить локоть, он оказался на полу, опираясь на одну руку. Другой он потянулся к столу. Ухватился за край, приподнялся. Взгляд снова прилип к синему порошку.       Я буду держаться. Я буду держаться. Я смогу. Я не такой как они. Я не       Внутренний голос умолк. Норман жадно вдохнул. Взгляд тут же окутало туманом. Тело сделалось послушным. Напряжение ушло. Норман испытал экстаз. Спина показалась Норману беспредельно тяжелой — он откинулся на несуществующую сзади опору и повалился на пол. Макушка с грохотом ударилась о пол, ноги болезненно подогнулись, коленные составы безбожно заныли. Но Норман не ощутил этой боли. Ему плевать. Сейчас ему слишком хорошо. Он одержим райскими ощущениями, его захлестнуло приливом дофамина.

***

      Прием. У него запись в больнице. Норман резко открыл глаза — его тело все также валялось на полу. Он осмотрелся: поломанный стул, вмятина на стене, ободранные обои. Разбросанная на полу одежда — пальто, ремень, черный галстук. И пустая колба рядом. Надо прибраться — как-то без энтузиазма подумал Норман и встал. Тело скверно ломило. Он равнодушно поднял опустошенный флакон, кинул его в мусорку; взял стул с отломанной ножкой и оставил в углу — потом с ним разберется; осмотрел потрепанную стену — с ней он решит, что делать, позже. Все потом. Сейчас Норману нужно в душ.       Горячий поток воды укутал тело, заклонило в сон. Норман прикрыл глаза. Так спокойнее. Ему впервые за несколько дней стало так легко на душе. Внутренний голос заткнулся, никаких мыслей, никаких сомнений и воспоминаний. Нет ненавистных галлюцинаций. Норман чувствует себя обычным человеком. Без неутешительных симптомов явных психических заболеваний. Нормана, на его же удивление, даже совесть не грызла — а зачем? Все уже сделано.       Норман вышел из душевой кабины, обтерся полотенцем, мельком посмотрел в зеркало и тут же отпрянул, скептически сморщившись: фиолетово-зеленые синяки под глазами, бледные и такие пугающе пустые глаза, разодранная кожа, синюшное пятно под бровью. Типичный наркоман. Мерзко. Подступил гнев. Норман снова окинул взглядом собственное отражение — ничего не менялось: он все еще оставался таким же отвратительным.       — Черт! — кулаком он яростно ударил по зеркалу: осколки тут же разлетелись по комнате, усыпали раковину, пустили кровь по костяшкам. Норман обессилено опустил окровавленную руку — боли он не чувствовал. Теперь он уже ничего не чувствовал. Разве что ненависть. Ненависть к себе.

***

      Норман вовремя добрался до больницы. Электронные часы в машине показывали 7:43. Пятнадцать минут точно есть в запасе.       Джейден откинулся на спинку водительского сиденья и с тихим стоном выдохнул. Не то чтобы он видел смысл идти на обследование, нет. Его и не было толком. Но Норман же ответственный мальчик. Всегда был им. С самого детства. Любимая матушка и отчим навязали ему это чувство. Чувство собственной никчемности. А потом уже и ответственность.       Как же заебало.       Норман достал телефон — несколько пропущенных от Итана. И что ему понадобилось ночью? Норман проверил историю звонков: помимо пропущенных входящих вызовов пусто. Открыл сообщения и ужаснулся — он писал Итану и не помнил этого, и главное — не помнил, что писал. Открыл сообщения, их было восемь.       Я сорвлся — 01:33.       Бля — 01:36.       Ненвжу сбя — 01:41.       Остальные сообщения написаны слишком неразборчиво. Нормана охватил страх. Душащий, гнусный, с мерзких холодком. Он попытался сглотнуть подступивший к горлу ком — не вышло. Тело вновь перестало слушаться. На телефон поступило новое сообщение. От Итана. Кроме слов «где ты сейчас» в содержании ничего не было. Норман зажал кнопку и отключил телефон. Нет, сейчас ему не нужны допросы.       Норман вышел из машины и поплелся к главному входу больницы. На пороге его встретила та же регистратор — она окинула его неприветливым взглядом, даже слегка настороженным, и хриплым голосом направила в сторону нужного кабинета. Долго искать не пришлось, тот находился на первом этаже.       В носу стоял неприятный запах железа, голова кружилась, ноги еле шли — но Норман добрался до двери и постучал. Его тут же пригласили в кабинет. Внутри все как и полагается медицинским заведениям: кушетка, громоздкая аппаратура, совершенно не внушающая доверия длинная трубка. Высокий полный мужчина приказал Норману лечь на не самую мягкую поверхность, накрытую пеленкой. Задал пару вопросов, предупредил о неприятных ощущениях во время процедуры, и взялся за тонкую трубку с камерой, повернув Нормана набок.       Эндоскоп коснулся зубов, Норман разжал челюсти и пропустил его внутрь полости. Трубка ловко скользнула дальше, достигая глотки. Горло Нормана тут же обожгло, его затошнило. Крупный ком подобрался к языку — во рту ощутился отвратный вкус металла. По лицу стекали слезы вперемешку со слюной; Норман сильно зажмурил глаза. Его желудок прорезала острая боль, содержимое желудка вырвалось наружу — слюна и кровь. Нормана выворачивало.       Наконец мужчина вытащил эндоскоп и протянул Норману салфетки. Джейден дрожащими пальцами выхватил бумажки, уселся на кушетке и принялся вытирать месиво из естественных жидкостей с лица. Медсестра, все это время придерживающая дрыгающиеся руки Нормана, отошла от парня, приказав тому встать, стащила пеленки и бросила в пластмассовый бак.       Врач хмуро посмотрел на Нормана, затем перевел взгляд на собственные записи, и вновь уставился на своего пациента. Выдал Норману неутешительный предварительный диагноз — приобретенный трахеопищеводный свищ — и направил на рентген, выписал направления на вторичный прием у гастроэнтеролога и посоветовал сходить к хирургу.       Из кабинета Норман вышел потерянным, но слегка. Несмотря на редкость данного заболевания, он был спокоен. Ему, в целом-то, плевать. Все умирают, и Норман не станет исключением. Специалист предупредил Нормана, что лечение проходит исключительно хирургическим путем. Под нож, а вернее скальпель, Джейден ложиться не планировал. Зачем ему лишние хлопоты?       Он беззаботно вышагивал по коридору и хотел было уже покинуть здание, но наткнулся на равнодушно жующую сэндвичи Рут. Та стояла в длинном белом халате за высоким столом, и без особого удовольствия завтракала. Отчего-то Норману стало стыдно. Хотелось подойти и извиниться, но разве Норман мог? Уж кого точно, так внимания Рут Джейден сейчас не был достоин. Он оттолкнул ее, оправдал худшие ожидания девушки, и оставил одну. Нет, сейчас она точно не должна видеть Нормана. Да и вообще не должна.       Уже в машине Норман вновь взял в руки телефон. Возможный разговор с Итаном не манил Нормана, так что тот не стал включать телефон и оставил экран черным. Норман вспомнил про приближающуюся дату — 15 ноября — похороны его матери в Кенморе. Он ведь собирался поехать туда с Итаном. Но, видимо, планам не суждено сбыться — перед ним Норман также сильно не хотел появляться. Джейден усмехнулся себе: умеет же он все испортить.

***

      Больница. Темные пустынные коридоры, пробивающийся сквозь пыльное стекло тусклый свет с улицы, молоденькая медсестра у кулера с водой. Она что-то говорит мужчине в халате. Тот мило ей улыбается. Они стоят рядом и их разговор доносится до Нормана, но тот не слушает. Его мысли заняты раненным другом.       Черт, Кевин, из-за меня… На кой черт ты сунулся под пулю. Ебанный Кевин Тернер. Мудила. Придурок. Эгоист.       Норман сидел на белом металлическом стуле. Его колени то и дело подрагивали, пальцами он неравно перебирал шелковую нитку, кусал ногти. Нормана не пускали к Кевину вот уже пятый, шестой или невесть знает какой час. Его пожирало ожидание. Волнение. Злоба. Злоба на себя, на Кевина, на прогнивший и такой несправедливый мир.       Спустя еще пару десятков минут к Джейдену все же подошел говоривший с ним ранее хирург. Он дал добро на посещение палаты Кевина, но на десять минут, не более, на что Норман ответил ему крепким рукопожатием и побежал к белой двери.       На входе в нос ударил запах медикаментов и бинтов. По ушам заездил неприятный звонкий скрежет кардиоаппаратуры, ее экраны показывали сменяющиеся заломы ровных линий.       Норман присел на скрипучую кушетку и накрыл ладонь Кевина своей. Кожа ниже бровей покраснела, к глазам подступили слезы. Гнев сменился отчаянием, ненависть — мольбой. Нормал закрыл глаза, по его щекам побежали слезы.       — Кевин, прошу тебя, — за каждой фразой следовал всхлип. — Не умирай.

***

      Норман открыл глаза: в лицо ударил яркий свет солнца из-за просторного лобового стекла. Он слегка пожмурился и приставил ладонь к бровям, перекрывая доступ лучей в глазам: он снова уснул в машине. Из-за неудобной позы поясница ныла, ноги затекали, на открытых участках кожи оставались залежи, в стопах возникало ощущение парастезии.       Устало вздохнув, он вставил ключи в зажигание и тронулся. По пути заехал в магазин и купил старый добрый верный «Баллантайс».       Дома Норман оказался быстро. Разделся, откопал старый махровый халат бордового цвета, уселся за стол и открыл бутылку. Под усилием руки крышка поддалась и издала тихий скрип отрывающейся этикетки. Аромат шотландского виски одурманил сознание Нормана, во рту выступила слюна. Он наполнил стакан до краев и отпил. Потом еще. Сделав несколько жадных глотков, Норман ощутил легкое головокружение под действием градуса. Тело согревало, мурашки пробежались по груди и животу. Ноги слегка опухли. Приятное ощущение.       Норман потянулся в карман халата за телефоном — обычно он сразу перекладывал мобильник в ту одежду, в которой собирался ходить дома, или просто таскал с собой везде — и осознал, что оставил его в машине. Ну и пусть, не будет соблазна включать его.       Норман вспоминал Кевина. Впервые за шесть лет он поднял бокал в его честь и выпил снова, но уже немного — ему помешали нахлынувшие эмоции. Слезы крупными каплями катились вниз по щекам, стекали по шее, оставляли влажные липкие следы на ключицах, растворялись в махровой ткани. Норман отставил бокал и уткнулся лицом в ладони — он рыдал.

***

      Через четыре месяца ежедневных немых встреч Кевина и Нормана в больнице, Тернер вышел из комы. Еще через месяц его выписали. Прописали лечение, постельный режим и обязали набираться сил и восстанавливать здоровье дома.       Норман по два-три раза в неделю навещал Кевина, дома ругался с Беатрис — она была крайне недовольна тем, что Норман все свое время отдает работе и Кевину — и все больше уходит в себя. Единственной его отдушиной был ближайший друг — Кевин Тернер. Потому походы к нему в гости участились, Норман почти поселился у него — перевез даже некоторую свою одежду, купил зубную щетку и часто наведывался в магазин за продуктами. Кевин безвылазно сидел дома, потому, видя усталость напарника, стал готовить завтраки, кормить Нормана вкусными ужинами, иногда даже собирая тому еду с собой на работу. Они часто сидели по вечерам за телеком, смотрели различные фильмы или сериалы. Если у Нормана был ступор по расследованиям — ему с рвением помогал Кевин. Они поддерживали друг друга, даже дополняли, пока один случай не разрушил всю их идиллию.       В тот вечер Норман засиделся на работе. Усталость огромным ударом накатывала на следователя, сил почти не оставалось. Закончив с заполнением отчета, он собрал бумаги и отправился домой к Кевину. С Беатрис на тот момент Норман почти не виделся и не общался.       Норман привычно снял обувь на пороге, повесил пальто на вешалку — коллекционировать элегантную одежду он полюбил еще в свои двадцать четыре, когда только начинал жить с Беатрис — и прошел на кухню. Кевин стоял у плиты и что-то старательно мешал деревянной лопаткой. Норман похлопал того по плечу в знак приветствия и устроился за столом, наблюдая за другом.       — Хреново выглядишь, — усмехнулся Кевин не глядя: он слишком концентрировался на готовке. — Есть будешь?       — Еще спрашиваешь, — усмехнулся Норман, лениво откидываясь на спинку мягкого стула. — Что на сегодня?       — Омлет, — посмеялся Кевин и поставил перед напарником тарелку, плеснул ананасовый сок в стакан и сел рядом на другой стул. — Я знаю, как ты любишь ужинать завтраком.       Норман передразнил нахальную улыбку Кевина и принялся с удовольствием поедать ужин-завтрак. Они обсудили рабочий день Нормана, состояние его здоровья — Кевина часто беспокоил сильный кашель Нормана и его частая тошнота — и Кевин, отпив сока весьма прилично, с грохотом поставил стакан на стол. Норман слегка дернул плечами.       — Беатрис звонила, — помрачнел Кевин. — Спрашивала, когда вернешься.       — Кев, не начинай, — Норман отвел взгляд: ему не хотелось вспоминать о существовании девушки.       На самом деле у Нормана давно с ней не складывалось, еще задолго до травмы Кевина. Она буквально капала на мозги: то по рабочим вопросам (это минусы работы в одной сфере), то по бытовым. В интимной жизни пары все было куда хуже — у Нормана не вставал. Вернее вставал, но редко. Даже слишком. И к тому же вяло. Он часто прибегал к медикаментозному решению проблемы, но виагра вызывает зависимость, а потому Беатрис начала давить на Нормана и этим. Норман потухал. Начальная романтика куда-то испарилась спустя год совместной жизни, оставляя за собой лишь разочарование и отчаяние. Серость будней.       Нормана душила Беатрис. А Беатрис теряла себя: вот он, тревожный тип привязанности. Она проверяла его телефон, следила за действиями Нормана в отведенное ему свободное время вне дома и работы, устраивала истерики на фоне необоснованной ревности. Норман терпел. До комы Кевина. Когда того выписали, Норман снова разругался с Беатрис по какой-то пустяковой причине и стал пропадать. Заваливался к Кевину, пока окончательно не (почти) переехал.       Нормана давно не волновали его отношения с Беатрис, он и так понимал, к чему все идет. А вот отсутствие эрекции его парило. И парило сильно. Норман обращался к специалистам: урологам, сексологам, психиатру. Сдавал анализы — все показатели в пределах нормы. Тогда что не так? Если только, конечно, не тот случай с отчимом в шестнадцать. Травма или что-то вроде того.       Кевин, кстати, прекрасно знал о том инциденте. Он толком ничего не сказал после откровений Нормана, лишь сухо похлопал того по плечу и выдал комментарий, что-то вроде «мне жаль, дружище». А что еще, собственно, говорить? Норман ведь не девчонка, чтобы тихо рыдать в грудь Кевина и ныть о несправедливости жизни. Он мужчина. Мужчины должны терпеть. Это же сильный пол, все дела. Чертовы гендерные стереотипы.       — Прости, Нори, но пора бы перестать бежать от проблем и решить вопрос, — Кевин продолжил тему отношений Беатрис и Нормана, тем самым давя все больше.       Норман помрачнел. Он молча поднялся со стула и хотел было уйти, но Кевин продолжил.       — Не заставляй Беатрис страдать.       Эти слова вывели Нормана из себя. Он отпрянул от двери, грозно подошел к Кевину, выставил на него указательный палец и прошипел.       — Не смей, — он испепелял гневным взглядом Кевина. — Просто, блядь, замолчи. Это не твое дело.       Кевин не нашел слов. Он молча сидел и сочувствующе смотрел на Нормана. Джейден же удалился в ванную, открыл кран и встал под холодные струи воды.       Спустя час пребывания Нормана в душевой Кевин забеспокоился. Он кротко постучал в дверь — ответа не последовало. И еще. Ответа снова не было. Растерявшись, Кевин с грохотом выломал замок: Норман все еще стоял под душем — по комнате витал пар. Обжигающий. Норман варился чуть ли не в кипятке, кожа казалась красной. Он вздрогнул и испуганно посмотрел на Кевина. Тернер спешно приблизился к душевой кабинке, потянулся к крану и резким движением, с каким-то психом, перекрыл воду.       — Ты че творишь, придурок, — голос Кевина звучал запредельно громко. Он будто отчитывал провинившегося мальчика. — Блядь, так и подохнуть не долго!       Он коснулся горячих плеч Нормана и потряс его: Норман поднял пустые глаза к лицу Кевина, уткнулся ему в обеспокоенную душу проницательным взглядом.       — Помнишь, ты тогда спрашивал, не гей ли я, — Кевин выдавил короткое «ну» и слушал дальше. — А если это так? Что если… черт, не знаю.       Норман не смог закончить мысль, он отвернул голову и попытался скрыть свое лицо рукой, но Кевин ему не позволил. Он притронулся к костяшкам Нормана, слегка сжал его руку и приложил ладонь Нормана к своей груди: ритм его сердца был учащенным. Норман удивленно посмотрел на Кевина — их взгляды встретились.       Сейчас Норман стоял перед напарником полностью голый, Кевин — в промокшей футболке, и они смотрели друг на друга не отрываясь, не дыша, не двигаясь. Время потеряло счет.       Свободной рукой Кевин пальцами огладил щеку Нормана и накинулся на его губы, накрывая их своими. Пальцы Кевина скользнули к подбородку, слегка приоткрывая его рот, и Кевин проник языком внутрь. Он жадно исследовал его рот, оглаживал влажные и горячие десна, прикусывал мягкие и немного сухие губы Нормана. В страсти они изредка бились зубами, но не обращали на это внимание — сейчас это не так важно. Сейчас важно получить все, завладеть друг другом без остатка.       Кевин убрал руку с тыльной стороны ладони Нормана и схватил его за шею. Притянул к себе, ногтями впиваясь в кожу все сильнее и оставляя красные следы и царапины. Под накалом острых ощущений Норман прокусил губу Кевина до крови — во рту ощутился вкус металла. Кевина прошипел сквозь поцелуй, отпрянул, и носом уткнулся Норману в трапецию. Устраивая поудобнее свои зубы, Кевин сжал челюсти, впиваясь глубже в мышцу напарника. Джейден шумно выдохнул, в области паха ощутилось приятное жжение.       Когда Норману стало нечем дышать от тянущей боли в области шеи и перекрытого воздуха, он сжал футболку Кевина на его груди и слегка надавил на грудную клетку. Кевин не обратил на это внимание и продолжал душить Нормана. На глазах Джейдена выступили слезы, глотка выдала жалкий хрип. Кевин услышал это и ослабил хватку: Норман снова мог дышать, но недолго. После череды оставленных укусов и засосов на шее, трапециях, плечах и ключицах, Кевин вновь поглотил язык Нормана своим ртом. Свободной рукой Тернер ласково провел по прессу напарника, дразня огладил бедро, и притронулся к уже твердому члену Нормана. Кевин бережно огладил головку и обхватил ствол, постепенно наращивая темп. Сквозь поцелуй с губ Нормана сорвался стон. Шею напарника Кевин снова сжал, грубо толкнув в стену.       Норман хотел сделать Кевину приятно: он руками нащупал резинку домашних штанов, уверенно оттянул их и приспустил вниз, оголяя толстый член Кевина и его набухшие от возбуждения яйца. Проведя пальцами от основания ствола к головке — таким образом рисуя тонкие невидимые линии на коже — Норман коснулся уретры, помассировал ту, и последовал примеру Кевина, обхватив член в кольцо.       — Блядь, Нори, — Кевин разорвал страстный поцелуй и укусил Нормана в области груди. Кожа заныла, на ней красовался новый бордовый след.       Они простояли так, яростно надрачивая друг другу, страстно целуясь и больно кусаясь еще какое-то время, пока тело Нормана предательски заметно не дрогнуло, а его член не наполнил руку Кевина спермой. Под ослабшей рукой Нормана — тот вовремя огладил уретру Кевина вновь — тело Тернера напряглось, и он обрызгал естественной жидкостью живот Нормана, немного попав и на бедра.       Оба парня тяжело дышали, уткнувшись в плечи друг друга.       — Что мы творим, — прошептал Кевин, включил кран, смыл сперму с руки и вышел из ванной. Норман глупо стоял, смотря тому вслед.       Через десять минут вышел и Норман. Львиную долю отведенного себе времени Норман рассматривал в зеркале свое отражение: шею огибали синяки, напоминающие форму пальцев; по груди, ключицам, плечам и выше — раскиданы бордовые пятна и следы от укусов, — его напарник явно перестарался.       Кевин сидел на диване, бездумно зажимая кнопку пульта и листая каналы. Норман неуверенно пристроился рядом, подогнул под себя ногу и с какой-то надеждой уставился на Кевина. Кевин, казалось, потерял какой-либо интерес к напарнику, а случившееся его не волновало вовсе.       — Может, обсудим это? — Норман заметно выделил «это» и продолжал наблюдать за Кевином: у того на лице застыло сплошное равнодушие. — Кев.       Норман нежно коснулся запястья друга, но тот отпрянул. Он перевел взгляд на Нормана: в нем читалось омерзение и ужас. Спину Нормана покрыли мурашки, по плечам прошелся холодный ток. Кевин отбросил пульт, вскочил с дивана и повернулся к Норману спиной.       — Это было ошибкой, — его голос дрожал, лица он не показывал. — Тебе лучше уйти.       Ноги подкосились, голова загудела, грудь больно защемило, в ушах зазвенело. Норман не мог выдавить и слова, лишь пытался уловить глоток воздуха. Кевин отлучился в спальню на какое-то время, а вернулся уже с вещами напарника — с его рук свисали скомканные рубашки Нормана и несколько пар брюк. Крупный парень открыл завалявшуюся в углу большую сумку и кинул в нее вещи. Взял за ручки, подошел к Норману и небрежно кинул ту на диван.       — Уходи. Сейчас.       Глаза Кевина отчего-то наливались красной краской и мокрыми следами. Норман сделал над собой усилие, — тело его не слушалось — взял чемодан и покинул квартиру, даже не сменив домашнюю одежду на уличную.       Дома Норману сильно досталось: пару дней он ходил в водолазках и плотных кофтах, но Беатрис показалось это подозрительным, и она в приказном тоне сказала Норману снять одежду. Немного посопротивлявшись, Норман все же снял мастерку. Потом их квартиру захватили долгие крики, маты и слезы Беатрис, но в конечном итоге Норман смог свалить все на поход в клуб и отдыхающих там девушек — Норману не хотелось, чтобы хоть кто-то знал об их, казалось бы, ошибочной связи с Кевином.       Беатрис простила Нормана, но ее доверие сильно надорвалось.       Кстати о Кевине. Неделю они не говорили. Норман пытался связаться с Кевином: названивал ему, строчил смс, стоял под окнами и стучался в квартиру — но тщетно. Его друг никак не реагировал.       Еще через неделю таких попыток Норману в его обыденно серый рабочий день сообщили, что Кевин погиб. Его убили в одной из подворотен Вашингтона. Какой-то мудак искал деньги на очередную дозу, вот и не удержался — не рассчитал силу — и насмерть приложил Кевина кирпичом по голове.       Мир Нормана разрушился. Он потерял себя. Ночевал в машине, много пил, стал подолгу гулять по ночным паркам, иногда и вовсе не появлялся на работе. Близкие (только оставшаяся Беатрис) и коллеги видели его состояние, но ничем помочь не могли. Так Норман провел полгода, пока не появилось УРС. О странном поведении Кевина в тот вечер Норман гадал до сих пор.

***

      Норман с потухшим взглядом продолжал взглядываться в опустошенную бутылку: перед глазами все плыло. Послышался настойчивый стук в дверь.       — Норман, ты тут? Открывай! — знакомый голос. Кажется, Беатрис. Ее только не хватало.