И ему дано счастье

      Времени прошло прилично, хозяйка наверняка уже забрала деньги. Так что Норман, посидев еще десять минут за прежним столом и разглядывая проходящих мимо заведения людей и серые улицы Вашингтона, — сегодня было пасмурно, — решился покинуть помещение и вернуться домой. Путь занимал немного, и всё-таки Норману хотелось потянуть время. Немного погулять. Пройтись по знакомым улочкам.              В его голове раз за разом появлялся Кевин. Столько лет Норман даже и думать не мог о далеком прошлом, но сейчас старый друг никак не покидал мысли Нормана.       Однажды парочка друзей, уже окончив академию и только начиная свой путь работы в ФБР, отправилась на задание. Им поручили более сложную миссию: напарники участвовали в расследовании по делу распространения нового наркотика. Синего сыпучего порошка, который вызывает зависимость молниеносно, а из людей делает ходячих зомби. Потреблявшим это вещество хотелось еще: доза с каждым разом росла, агрессия стремилась вверх — ради этого наркотика люди готовы были пойти на все. Кражи, взломы, проституция, убийства. Триптокаин — так его назвали.       В задачу Тернера и Джейдена входило отыскать известного наркодиллера под незамысловатым прозвищем «Бонд». Кевин, пытаясь разрядить накаляющуюся обстановку, часто глупо шутил и смялся своей же потехе.       — Мое имя Бонд. Джеймс Бонд, — Норман же на слова напарника лишь закатывал глаза, но улыбка на его лице изредка проскакивала.       По наводкам ФБР дом, в котором скрывался некий «Бонд», находился в пригороде Вашингтона, в семидесяти четырех милях от города. Туда парочка и направлялась.       Взяв старый и уже потрепанный временем синий пикап Кевина, напарники уселись в машину, проверили сноровку и двинулись в путь. Дорога занимала около двух часов. Ехать немало, да и основную часть трассы занимали пейзажи пустынных полей с сухой травой и редко встречающимися лысыми деревьями. Норман молча наблюдал за сменой картинок за окном. Ему нравилось выделять для себя некоторые детали природы. Нравилась сама природа, несмотря на всю ее серость. Нравился осенний лес, одиночество и мрачная атмосфера. Кевину это казалось жутким. Тернер был приверженцем солнечной погоды, высоток города и присутствия людей.       — И как тебе не надоело пялить в эту, — Кевин даже слово подобрать не мог. — Серость. Аж до дрожи пробирает эта гнусная погода. Хоть бы тучи не такими серыми были, и то лучше.       Он слегка наклонился к рулю, не отрывая рук от колеса, и принялся разглядывать тучное небо. Собирался дождь. Пара капель попали на лобовое стекло, отчего Кевина передернуло. Он потянулся к панели управления и включил обогрев. Машина старая, так что кондиционер работал еле-еле.       — Заебал этот холод, — прыснул Кевин и окинул взглядом Нормана. — Ты вообще не мерзнешь?       — Немного. Считаю лучше холодно, чем жарко, — Джейден наконец отвлекся от сменяющихся за окном полей и посмотрел на друга: лицо Нормана оставалось таким же равнодушным. — Следи за дорогой.       — Я все удивляюсь, — Кевин перевел внимание на трассу и продолжал говорить. — Как только жизнь с тобой свела. Мы ж с тобой вообще разные.       Норман ничего не ответил, продолжал молча наблюдать за физиономией напарника: у того на лице дрогнула легкая улыбка. Его ласковый взгляд ударил теплом в груди Нормана.       — Но я даже рад, что все так получилось, — от произнесенного признания сердце Нормана пропустило удар: никто и никогда не выражал ему благодарность.       Еще в детстве Норман познал всю правду жизни. Его розовые очки разбились едва стукнуло шесть. Отец начал пить и позволял себе все чаще поднимать руку на мать. Та, в свою очередь, устала от подобного отношения, собрала вещи, забрала Нормана и ушла.       Долгое время они вели кочевный образ жизни. Каждый новый день был испытанием. Им приходилось ночевать на вокзалах, в заброшенных домах и богом забытых церквях. Спустя неделю мать невесть знает откуда добыла приличную сумму денег, сняла скромную однокомнатную квартиру. Потихоньку они вставали на ноги. К ним стал приходить мужчина средних лет: каждый его приход в гости сопровождался дорогими подарками. Норман не доверял ему и держался отстраненно.       Спустя пару месяцев они переехали в огромный особняк. Внутри все богато обставлено, имелась личная прислуга. Норман редко встречался с матерью. Казалось, она и вовсе забыла про существование сына. Мужчина же, позже ставшим Норману отчимом, пытался всячески баловать ребенка. Мать Нормана была не согласна с супругом. Пока тот пропадал на работе, она позволяла себе кричать на Джейдена — это были их единственные взаимодействия. Раз даже замахнулась и больно ударила Нормана по щеке, повалив его на пол.       — Ты не станешь как твой поганый отец.       С того дня прислуга занялась обучением Нормана: мальчик допоздна сидел за учебниками, ежедневно бегал по утрам, занимался спортом до изнеможения, мало ел. Отчим все чаще уезжал в командировки, а потому защищать Нормана было некому.       Раз, вернувшись с месячной вылазки, отчим бесцеремонно зашел в комнату Нормана. Он молчал, что ему было несвойственно. Быстрым шагом подошел к шестнадцатилетнему Норману, резко толкнул его на кровать и навалился сверху. Перехватил брыкающиеся руки парня, прижал к матрацу большой морщинистой ладонью и расстегнул ремень Нормана. Исследовав вялый член Джейдена, он схватил парня за горло и принялся душить, грубо надрачивая член. Рамки времени стерлись, сколько Норман терпел эти действия он и не знает. Насладившись слезами парня, мужчина также молча встал и ушел. В следующие разы, приезжая раз в полгода, он не обращал внимание на Нормана.       Так проходили годы. Мать готовила Нормана к поступлению в Гарвард, штат Массачусетс. Норман же не видел себя юристом. Он потерял интерес к проблемам людей, к жизни. Его влекла смерть. Убийства и их расследования.       В решающий момент уже молодой сформировавшийся парень подал заявление в академию ФБР. Прошел конкурс, собрал вещи и молча покинул дом, который за тринадцать лет так и не стал родным. Может мать и пыталась связаться с Норманом, но тот даже почту не проверял. А если ему и попадались письма со знакомым до боли адресом, он не вскрывал их — равнодушно выбрасывал.       Так что слова Кевина — это первое выражение некой любви Норману как к человеку, как к другу.       Воспоминания поглотили Нормана. Снова подступила тошнота, перед глазами стремительно плыло, слабость захватила тело. Оперевшись о кирпичную грязную стену, Норман пытался отдышаться. Это ему давалось с невероятным трудом.       Восстановив хотя бы малую часть сил, детектив вернулся домой.

***

      Из последних сил добравшись до дивана, Норман обессилено упал на подушки и прикрыл глаза. Думать ни о чем не хотелось, делать что-либо тем более. Норман даже не разделся, улегся в верхней одежде. Он проваливался в сон. А сон ли?       Перед глазами до боли знакомый лес, но на порядок мрачнее. Шел дождь. Вокруг никого. Стол уже не стоял на своем месте, пропасть также пропала. Норман оглянулся: вдалеке, под кучей желтых листьев он заметил заветный флакон с синим порошком. Триптокаин. Наконец-то. Забыв об изменениях, Норман кинулся к наркотику. С нарастанием темпа бега колба все больше отдалялась, не давая Норману приблизиться. Шаг — и под ногами Нормана появляется пропасть. Не та, что он видел ранее. Сейчас Норман стоит на краю высотки, а внизу, на порядок тридцати этажей ниже. Людей не видно, машины — маленькие разноцветные точки, жилые частные дома — черные пятна. В панике Норман отпрыгнул от края; руки заметно дрожали, ноги подкашивались. За спиной детектива все также красовался мрачный осенний лес и капал дождь. Верхней губой Норман ощутил влагу и холод — из носа шла кровь. Перед глазами мелькнула темная фигура. Она стремительно приближалась к Норману. Карие глаза осуждающие выедали душу Джейдена.       — Это была ошибка. Почему ты допустил ее, — своей мускулистой рукой давний друг толкнул Нормана со злорадствующей улыбкой в пропасть. — Ты виноват в произошедшем.       Тело растворилось в невесомости.       Норман резко открыл глаза и подскочил с дивана. С его лица спало несколько капель крови, оставляя бордовые следы на чистом пальто. Детектив неуверенно коснулся пальцами желобка — по пальцам тут же растеклись алые пятна.       — Черт, — выругался Норман. Стянув с себя пальто и, небрежно кинув на диван, скрылся за пределами ванной.       Застав своего двойника в отражении, Норман накинул валявшееся на полу полотенце на зеркало и открыл кран. Обдал лицо прохладной водой, высморкался. Достал из выдвижного ящика пару ваток и сунул те в ноздри.       Норман вернулся на кухню, открыл дверцу холодильника и изучил содержимое камеры: сэндвичи не внушали доверия, есть все еще не хотелось. Потянувшись за бутылкой, он уже привычно наполнил бокал виски и жадно влил в себя залпом сразу половину. В дверь постучали. И кого могло привести так поздно?       Достав из носа окровавленную вату, Норман потянул за ручку двери слишком неуверенно. Перед глазами показалось знакомое лицо.       — Итан? — хрипло прошептал Норман, слегка удивляясь. — Как ты       Норман не договорил: тошнота вновь подступила к горлу, в желудке почувствовался резкий толчок и следующая за ним режущая боль. Он повалился в сторону. Итан ловко перехватил ослабленное тело Нормана. Рвотные позывы достигли предела и Джейден кровью с желчью и недавно выпитым виски запачкал куртку Итана.       — Господи, Норман! — Итан тряс детектива за плечи, но тот никаких признаков жизни не подавал, лишь слабо дышал. Или пытался. — Так.       В панике Итан прошел в квартиру, придерживая Нормана, толкнул ногой дверь, чтобы закрыть ее, и уложил бездыханное тело на пол. Проверив пульс и удостоверившись, что Норман все еще жив, Итан перетащил того в ванную комнату, усадил на крышку унитаза и принялся стягивать пальто.       — Не трогай, — Норман пытался оттолкнул Итана, но руки не слушались. — Я сам… сам справлюсь.       Его туманное сознание не могло сообразить, что вообще происходит с телом. Глаза невольно сомкнулись, любые мысли наконец покинули Нормана, оставляя лишь черную бездну.

***

      В лицо неприятно светили теплые яркие лучи. И кто открыл шторы, Норман всегда держал те запахнутыми. Приподнявшись с мягкой поверхности, Норман осмотрелся — он все еще дома. Только вот тут стало непривычно чисто и свежо. Диван бережно расстелен, сам Норман укрыт теплым одеялом. На нем лишь темно-зеленые, больше болотные боксеры. Со стороны кухонного гарнитура послышался еле заметный скрип пола. Шаги.       — Проснулись?       К дивану-кровати подошел вчерашний незванный гость — Итан. Он протягивал поднос с чашкой кофе и глубокой тарелкой, наполненную чем-то напоминающим овсяную кашу. Норман неуверенно принял жест заботы и забрал посуду, удобнее устраивая поднос на коленях. Итан присел рядом, все еще не отрывая взволнованного взгляда с лица Нормана. Потянул руку ко лбу хозяина квартиры — тот отпрянул, но позже расслабился и не стал сопротивляться. Итан приложил ладонь к теплой гладкой коже.       — Вы вчера потеряли сознание, температура подскочила, — Марс убрал руку и все еще изучал бледные потерянные глаза Нормана. — Вас рвало кровью. Давно так?       Норман проигнорировал вопрос и молча поднес чашку к губам, делая скрупулезный глоток горячего напитка.       — Вам бы в больницу, — его ненужная забота раздражала Нормана. Он сам всегда со всем справлялся, зачем ему чужие сопли?       — Где ты достал адрес? — отнюдь, Норман не собирался придерживаться рамок приличия, как это делал Итан. Он буквально проник в квартиру без разрешения Нормана, остальное неважно.       — Вы не позвонили мне. Сначала я подумал, что Вам неприятна моя компания и Вы не захотели идти со мной и Шоном, — он помедлил и приложил руку к своей шее, нервно расчесывая кожу. — Но потому вдруг меня посетила мысль — может что-то случилось.       Он бегал взглядом по комнате, неловко теребя свою футболку пальцами.       — Пришел в ФБР, думал Вы там. Оказалось, уволились. Никто не хотел говорить, где Вы. Оно и понятно, конфиденциальная информация и все такое, — его голос становился все тише, почти доходя до шепота. — Повезло наткнуться на Беатрис, кажется так она представилась. Она и дала Ваш адрес.       Итан виновато посмотрел на подрагивающие пальцы Нормана и слегка улыбнулся.       — Беатрис? — непонимание в Нормане росло: с чего бы ей говорить Итану о том, где живет Норман? Решила поиздеваться? Это уже ни в какие ворота.       Он устало прикрыл глаза и хотел было встать, но Итан, положив руку на плечо Нормана, остановил его.       — Сначала поешьте.       Еще я не слушался этого… Черт. Слабость все еще никуда не делась, встать сейчас и вправду трудная задача. Послушно вернувшись в исходную позицию, Норман принялся за кашу. Он мучительно колупался в тарелке, все не решаясь положить кашу в рот. Итан молча наблюдал за поведением Нормана. Наконец грибовидные сосочки языка детектива активировались под густой массой. Сносно. Даже вкусно.       Теплая жижа прошлась по глотке, оставляя щекочущее чувство на слизистой, преодолела пищевод и приятно раскрылась в желудке, оставляя сначала еще больший голод, а позже, с каждой съеденной ложкой, насыщение. Норман быстро расправился с порцией.       — Как с голодного Поволжья, — усмехнулся Итан и, встав с дивана, забрал поднос, оставив только кофе в руках Нормана. Тот тихо прокашлялся и выдавил лишь слово.       — Спасибо. И за уборку тоже.       Итан управился с посудой, составил ту рядом с раковиной и вернулся к Норману.       — Как самочувствие?       — Пойдет.       Застыло неловкое молчание. В целом такое с Норманом происходило довольно часто, он ведь не умел вести эти бессмысленные светские диалоги, да и в целом мало разбирался в нормах приличия. За пределами работы любые границы стирались, Норман становился будто другим человеком.       — Ты тут надолго?       — Мы с Шоном думали уехать вчера, но я не мог успокоиться и отправился на Ваши поиски. Вижу, не зря.       — Я про квартиру, — Норману могло бы стать неловко, но в целом плевать.       Норман вообще ненавидел заботу и ласку, подарки. Один случай из его жизни с отчимом уже ясно дал понять на тот момент еще мальчику-подростку, что делается это не просто так. Все ищут выгоду, «помогают», а потом пользуются чувством долга других. И только Кевин не искал этой выгоды. Только Кевину Норман мог доверять.       — А, ну да, точно, — а вот Итану за собственную несообразительность стало не по себе. — Вы правы, думаю мне пора. Тем более, большим я Вам не помогу.       Средних лет мужчина молча накинул куртку, бережно оставил какой-то листочек на обеденном столе и покинул квартиру. Нормана вновь обуяло одиночество, но теперь уже в куда менее мрачной обстановке.