Дело о (не совсем) неразделённой любви

Глава 23

Ты – моё дело, а я – твоё,

или

По ту сторону зеркала

Школа святого Иллариона, Рождество Чарльз Роуленд упорно повторял, что стал первым "делом" Эдвина Пейна. Всякий раз, когда особенно требовательный или подозрительный клиент позволял себе усомниться в профессионализме навек шестнадцатилетнего, а потому безусого и по-юношески гладколицего Эдвина, облачённого, ко всему прочему, по тем временам в школьную форму образца 1916-го года, Чарльз с хитрой, подразумевающей некоторое тайное знание улыбкой бросал нечто вроде: "Вы в надёжных руках. Уж поверьте, мне нéзачем обманывать, ведь я..." – Тут он обычно театрально подмигивал и наклонялся вперёд, чтобы, понизив голос, продолжить: – "Сначала я стал его первым делом, а уж потом... деловым партнёром". Была ли то адская смесь харизмы Чарльза с его поистине подобным солнцу обаянием или что-то иное, однако обычно даже самые скептически настроенные, взыскательные посетители незаметно расслаблялись и внезапно меняли тон со снисходительного на доверительный. Эдвин никогда не спорил с Чарльзом в присутствии посторонних, но – стоило им остаться наедине – неизменно начинал выговаривать другу: – Сколько тебе повторять!.. Прошу, не вводи впредь людей в заблуждение: технически ты никогда не был моим первым делом... Н – не говори. Не признавайся. Не ведая о том, каким ужасом отдаётся Эдвину это "технически", услышанное впервые от Са'ала ("Прости, но технически ты жертва, ничего не могу поделать!"), Чарльз упрямо отшучивался: – Технически – всё-таки был. Не спорь, дружище. Ты меня... давай назовём это так: "частично упокоил". – Если бы ты изначально послушал меня и дождался Смерти, то это считалось бы, – упорствовал Эдвин, как бы ни было ему больно от одной мысли о подобном. – Нет! – При желании Чарльз мог быть едва ли не упрямее своего лучшего друга. – Я был в полнейшем раздрае... в непонятках. А ты меня успокоил. И всё объяснил. Остальное – то, что случилось после моей смерти, было уже исключительно моим выбором. Так что "Дело Чарльза Роуленда" ты раскрыл. Щёлкнул на раз, два, три, как орешек. Или ты искренне считаешь, что я не твоё дело?.. На последних словах в голосе Чарльза неизбежно слышалось нечто невыразимое – хрупкое, ломко трепещущее, дрожащее, словно кромочка льда у берега того сáмого проклятого озера, и Эдвин неизменно шёл на попятную... – Конечно, ты моё дело. Всегда, – отвечал он покладисто, втайне надеясь, что произносит именно то, что Чарльз желает услышать, и что такая поверхностная, наивная игра слов не выдаёт его истинных чувств. – А ты – моё. – Удовлетворённо кивал на его неявно высказанное признание Чарльз. В последние годы он протягивал руку, чтобы по-дружески сжать запястье Эдвина, а несколько раз – Эдвин позволял себе вспоминать о том изредка и лишь украдкой – даже приобнимал его.

***

С того момента, как Кристалл подтвердила, что Немезида побывала в их комнате, Эдвин погрузился в глухую прострацию. Какая-то часть его неупокоенной души, какая-то толика его сущности, ещё сохранившая способность связно мыслить, отчаянно взывала к его сознанию: "Когда тебя утащили в Ад, Чарльз не посыпáл голову пеплом, не бился в истерических припадках и не орошал слезами пол лавки Дженни Грин. Он взял твой блокнот, взял обещание с Ночной Медсестры и отправился тебя искать". Этот внутренний голос насилу сумел перекричать монотонный вой, которым, словно раненый зверь, исходило остальное существо Эдвина. – Эд...вин. – Ему на плечо опасливо опустилась бесплотная рука Саймона. – Ты... ты здесь главный.. Что будем делать? Естественно, мы будем делать, что ты скажешь, но ты должен... должен сказать... Что?.. Эдвин резко вскинулся и обвёл комнату почти отсутствующим, полубезумным взглядом. Сколько он провёл вот так... в забытьи? – Эд?.. Посмотри на меня... Это уже Кристалл звала его. Она осторожно подползла к нему и опустилась на ковёр напротив. Эдвин внезапно осознал, что сидит на полу, прислонившись к высокой ножке трюмо. Подле него застыл в странной, скрюченной позе, обняв колени, Монти. Странно. Последнее, что он помнил, это, кажется, как он ходил по комнате... Пространство тогда вдруг показалось таким давящим, стены, словно переходя в наступление, решительно надвинулись на него... – У тебя тут... – Кристалл натянула рукав свитера пониже и бережно провела краешком большого пальца, надёжно скрытого под плотной рифлёной манжетой, по лицу Эдвина. – Эктоплазма, кажется. Эдвин дёрнул головой в слабой попытке отстраниться. Он давно почти ничего не чувствовал на физическом уровне, но ядовито-кислое пощипывание в уголках губ, будто дольку лимона приложили к свежей ранке, к тонкой, глубокой трещинке, вернуло его в реальность. – Блядь, – выругался он глухо, вполголоса. Где-то рядом подавился ненужным воздухом Саймон. – Соберись, пожалуйста... – почти взмолилась Кристалл. – Ты нам нужен, Эд. Ты нужен Чарльзу. Эдвин машинально поднялся, выпрямился и медленно повернулся к трёхстворчатому зеркалу. На вершине каждой из частей триптиха бледно мерцали защитные руны. Он мысленно проклял себя. Впервые ли?.. Эдвин заговорил вновь, когда молчание стало совсем невыносимо: – Я свяжусь с Бесконечными. Со Смертью, – произнёс он в не отражающую его лица блестящую гладь. – Боюсь, сами мы не справимся. Зеркальные коридоры нельзя отследить ничем... я не владею такой магией... Немезида могла забрать Чарльза куда угодно... "Если не уничтожила его на месте," – этого он вслух говорить не стал. – Мисс Кристалл, – подал голос Саймон. – Если вы позволите ваш ноутбук или, на крайний случай, айфон... Я могу попытаться что-то выяснить... – Что?! Как?! – вскинулась Кристалл (она сама решительно теряла самообладание). – Что ты можешь выяснить, если мы всей толпой тут толком ничего не понимаем, не знаем?! – Мы, пожалуй, знаем... кое-что, – ответствовал Саймон дипломатично. – Немезида мертва, по озвученному вами же мнению, около двух десятков лет. Она – при жизни была (возможно) – наша ровесница. И её... чем-то привлекла школа. И мы все. Школьники (в прошлом). Если вы мне позволите, хотя я вовсе не детектив и не претендую, совершенно дилетантскую догадку, то мы предположительно имеем дело с девушкой шестнадцати-семнадцати лет, умершей в начале двухтысячных, возможно, учившейся в заведении... подобном этому. Я постараюсь поискать данные об убийствах и самоубийствах... – Она может быть кем угодно... – выдохнула Кристалл. – Это как иголка в стоге сена!.. – Скажи... – Эдвин вдруг резко обернулся. – Ты слышала её? Ну, в голове, когда "читала"? – Да... отчасти... – протянула Кристалл, не до конца понимая, к чему тот клонит. – Она говорила по-английски? Или ты мысленно "переводила" её речь? – Естественно, по-английски... – Кристалл казалась удивлённой. – Это сужает круг поисков. – Саймон понял мысль Эдвина без дополнительных объяснений. – Мы ищем непосредственно здесь и в колониях... простите... В Содружестве и в США.

***

Четвёртый круг Ада, Кукольный Дом, вне времени – ...Вы оба такие умные, мне прямо неприятно рядом с Вами сидеть, – Смерть скривилась, обращаясь к Страданию и Сну, однако Её иронический монолог оказался дерзко прерван. Дверь в библиотеку с грохотом распахнулась, и высокий темнокожий мужчина в серой мантии бесшумно прошествовал-проплыл внутрь. Из-за косяка, подобострастно чмякая желвами и выжидающе поигрывая жвалами, за Ним наблюдала Бабелет. Ни одна из сотни разномастных кукольных голов, включая крохотную белобрысую, принадлежавшую некогда "Драко Малфою", не пискнула. Судьба молча подтащил ещё одно кресло на грифоновых лапах к столу и на долгий миг замер, обозревая диспозицию. Он двумя пальцами (почти с нежностью) вытянул плюшевую птичку непонятной породы из кукольной кучи-малы и аккуратно усадил на крышу пластмассового домика – аккурат над пришпиленной к окну чердака надписью: "St. Hilarion's". – Играйте дальше, девочки, не обращайте на Меня внимания, – вместо приветствия произнёс Он, салютуя Сну обсидиановой чашкой. – У Вас неплохо получается. Это почти... эпос. Если не посрамите слепца Гомера, то как минимум будете достойны его лучших подражателей. Чей, кстати, ход?

***

Не смея глядеть на Эдвина, Монти поднялся и, прислонившись к стене подле трюмо, произнёс: – У Немезиды американский акцент. И она не чудовище. Три пары глаз в ошеломлении воззрились на него. – Эдвин... прости... я должен был сказать раньше... Монти запнулся, прикусывая губу, однако, совладав с собой, заговорил уже увереннее: – Я видел её в окне напротив в самую первую ночь... но не придал этому значения. Просто девушка... просто курила. Когда ты отослал меня (да, не смотри так, именно так ты и поступил), я пошёл в парк и набрёл на озеро. Там я и встретил её... Она была ко мне добра. И она сделала то, чего никто из вас, – тут голос подвёл Монти, – не сделал! Она меня выс-лу-ша-ла! Полли... Она не Немезида – её зовут Полли! – Он в бессилии сжал кулаки (такой уже привычный жест отчаяния!). – Она увидела во мне — меня! Не вóрона Эстер Финч, не безмозглого ребёнка – меня! – Что ты рассказал ей? – едва сдерживаясь, сдавленно выдохнул Эдвин, готовый броситься к Монти и, наверное, совершить что-то, о чём в дальнейшем горько пожалел бы. – Как она выглядела? Во что была одета? – спросил Саймон резко, напряжённо. Он словно весь подобрался. – Эм-м-м... – Монти смешался, не зная, кому следует отвечать, однако отчего-то выбрал Саймона. – У неё удивительное... тонкое... красивое лицо, большие тёмные глаза, высокие скулы, полные губы... Каштановые волосы... примерно до плеч. Собирает в хвост. Серый спортивный костюм. На брюках, на куртке (на рукавах) – белые полоски (две или три – не помню). Курит сигареты с жёлтым, в песчинках таких белёсых, фильтром... Не как... не как Эстер... – он смешался и внезапно сник. – Тонкие сигареты? – уточнила Кристалл отрывисто. – Нет... – Монти на миг задумался. – Короткие такие... толстые. Обычные.

***

Усевшись на кровати по-турецки и пристроив макбук Кристалл на коленях, Саймон вовсю строчил в поисковик. – Полли, Полли... вероятно, Паулин Остер, умерла в США весной 2001-го года. Суицид. Прыгнула с крыши, – выдал он наконец. – Закрытая католическая школа для девочек. – Как ты понял? – спросила Кристалл. – В Аду я... – начал было Саймон, но вдруг точно язык прикусил. – В общем, я умею искать людей. Неплохо умею. –Ты можешь узнать, почему она?.. – голос Эдвина звучал ломко. – Постараюсь. – Саймон тряхнул пшеничной чёлкой и вновь обратился к монитору. Лишь тихое "тап-тап-тап" долго разрывало напряжённую тишину.

***

– Согласно официальным источникам, – выговорил наконец Саймон, – Паулин Остер страдала от депрессии. – Однако есть над чем поразмыслить... Она была удочерена четой Остер практически сразу после рождения, её родная мать от неё отказалась, далее... – тут он ненадолго умолк, скользя взглядом по невидимому остальным тексту какой-то статьи, – закрытая школа... Ещё закрытая школа... Снова закрытая школа... В последней... С девятого по одиннадцатый класс она делила спальню с некоей Викторией Моллер, а под конец – с ней же и с какой-то Мэри Бедфорд... Затем – неожиданный, если верить персоналу школы (Но мы им верить не будем же?.. Сами ведь плавали...), прыжок с крыши. И всё. Могила. – Она забрала Чарльза... в США, – выдавил Эдвин. – Мы всё это время ошибались. Её база вовсе не здесь, а по ту сторону зеркала... Он сделал несколько робких шагов вперёд и, словно человек, страдающий от головокружения, покачиваясь и борясь с призрачной дурнотой, склонился над рюкзаком Чарльза. К сожалению, Эдвин Пейн так и не освоил магию незримого расширения пространства (в этом Чарльз был заведомо сильнее его), но им двигал мощнейший внутренний императив. – Не отрывай мне руку, пожалуйста, – шепнул он рюкзаку. – Да, я не Чарльз, но, чтобы его спасти, мне нужен осколок зеркала, который три дня назад Смерть оставила на нашем столе. Мне необходимо срочно связаться с Ней, или со Страданием, или с Кем угодно из Бесконечных. В рюкзаке произошло странное шевеление, и внезапно острый осколок вылетел из его недр и с силой лёг Эдвину в ладонь, взрезая острыми краями призрачную плоть и окрашиваясь по краям ртутно-гематитовыми капельками эктоплазмы. Эдвин Пейн на мгновение прикрыл глаза, собираясь с силами. Ему предстояло вызвать Ту, от Кого он три с половиной десятка лет привык скрываться, а old habits, как водится, die hard.