Дело о (не совсем) неразделённой любви

Конец второй части

Глава 20

Иногда Бесконечные развлекаются

Вне времени. Четвёртый круг Ада, библиотека Кукольного Дома – Напомни-ка, сестрица, почему Мы опять встречаемся здесь?.. Смерть зябко передёрнула плечами и потянула язычок собачки вверх, одним плавным движением застёгивая молнию на кожаной куртке до сáмого воротника, ибо, вопреки расхожему заблуждению, в Аду чем ниже, глубже, дальше или ближе к Коциту (для самых дотошных – нужное подчеркнуть), тем холоднее. – А что Тебя не устраивает? – Страдание приподняла тонкую, клочками выщипанную блеклую бровь и вернулась к поеданию мороженого из внушительного бумажного ведёрка. – У Тебя ведь есть своё царство... – Смерть легко, словно оно ничего не весило, отодвинула тяжёлое кресло на мощных грифоновых лапах и, прежде чем сесть, с пристрастием изучила обивку на предмет подозрительных пятен – Ад всё-таки. – Люцу это скоро надоест, попомни Мои слова. Начнёте опять друг другу глазёнки выцарапывать – Я на этот раз в стороне постою. – Чивойто? – буркнула Страдание и, причмокнув вечно обветренными, потрескавшимися губами, облизала древнюю алюминиевую ложку; сестра Смерти уничтожала "Магнум Классик". – Маникюр о Вашу чешую портить неохота... – усмехнулась Смерть и прибавила: – Не, Я серьёзно, систер. Разнимать Вас не полезу. Хоть поубивайте друг друга нафиг. – Мы неубиваемы! – хохотнула Страдание, обнажая испокон веков нечищенные, желтоватые от зловонного налёта, зубы. – Все убиваемы, и Ты это прекрасно знаешь. – Смерть прищурилась. – И только надежда умирает сама, причём последней! – Страдание аж прихрюкнула, довольная очередной одной Ей понятной шуткой. – Обожаю, когда Ты такая... пессимистичная. – Что с Зеркальным залом? – задала Смерть вопрос, который волновал Её уж пару недель кряду. – Эдвин Пейн сломал портал, – пробормотала Её сестра и чуть склонила нечёсаную голову, взглядом указывая на мутное зеркало в углу: грязную, залапанную, в бурых потёках, поверхность кривой биссектрисой пересекала глубокая трещина. – Ни за что не поверю. – Смерть вальяжно откинулась в кресле и щёлкнула пальцами. На столе рядом с Ней материализовался поднос с чайным сервизом. – Чивойто? – Страдание бросила опустевшее ведёрко от мороженого на пол и потянулась за чашкой. – Это там – среди живых – он маг, а здесь был... просто беззащитным мальчиком, – ответила Смерть. – Я и не думала, что Ты купишься. – Страдание криво ухмыльнулась. – Признайся, Тебе попросту лень. – Смерть подтолкнула к сестре беленький пузатенький молочник; тот дёрнулся и опасливо заковылял, по-утиному переваливаясь с боку на бок, вперёд – испуганный, однако не смеющий ослушаться своей Создательницы. – Я две недели назад ещё сказала Са'алу трещину залатать, – протянула Страдание с напускным раздражением. – Не чешется лысый хрен. Забыл, наверное. Они у Люца такие тупенькие... Память, как у золотой рыбки... Ритмично покачиваясь в кресле и до крови расковыривая стальным крючком пухлую ладонь, Она всё бормотала: про идиотскую паучиху Бабелет, которая только и может, что глупо хихикать сотней кукольных ртов да носиться по коридорам, точно святой водой ошпаренная, да желвами чмякать – бесполезное, дескать, создание; про пожирателей печали, туши которых, чтобы дойти до библиотеки, приходится раскидывать по углам; про безмозглого бесхребетника Са'ала, про Люца с их кретинкой-полюбовницей... Смерть не слушала. Она знала: если Страдание "переклинило", то проще забить. Пусть девочка выговорится. Смерть неспешно цедила чай и пристально глядела на начищенный письменный стол, островком нормальности возвышавшийся посреди раздрая и бардака библиотеки. Аккурат по центру столешницы (любой ОКРщик обзавидовался бы) был размещён облезлый кукольный домик со старательно прилепленной к чердачному оконцу жёлтенькой бумажкой Post-it. Сделанная простым карандашом и печатными буквами надпись гласила: "St. Hilarion's". Вокруг домика в непонятном несведущему порядке были расставлены шесть разномастных куколок: явно напечатанная на 3D-принтере длинноногая круглоглазая и большегрудая дева в короткой клетчатой юбчонке и белой блузе навыпуск – олицетворение школьницы, какими их изображают в японском аниме (такие фигурки ещё геймеры коллекционируют), два мальчика в хогвартской форме старшеклассников, весьма напоминающие Гарри Поттера и Драко Малфоя, с тем лишь отличием, что "Гарри Поттер" не был вихраст, не имел очков и носил на форменном свитере зелёную эмблему Слизерина, а "Драко Малфой", облачённый зачем-то в цвета́ Гриффиндора, вместо волшебной палочки держал в крохотных пластмассовых ручонках пухлый гримуар; слегка заигранная темнокожая Monster High с растрёпанными волосами и неаккуратно закрашенными канцелярским штрих-корректором глазами; чуть поодаль, рядом с ней – брелочек с криво сшитым плюшевым птенцом неопределённого роду и племени да стойкий оловянный солдатик, точно сошедший с иллюстрации к сказке Андерсена, вместо шпаги гордо салютующий всякому мимо проходящему парой склеенных зубочисток. Смерть, задумавшись, точно гроссмейстер в шахматном поединке, медленно взяла "Гарри Поттера" и, щелчком пальцев лишив его волшебной палочки, с ехидной усмешкой вложила в кукольные пальчики зубочистку. – Умри, гадкая Паулин Остер! – тонким голоском пропищала Она, опуская "Гарри Поттера" перед фигуркой школьницы. Отчаяние, потирая окровавленные ладони, по-девчоночьи захихикала и тотчас же приладила другую зубочистку анимешной красавице под мышку. И фигурка, и зубочистка оказались вмиг замараны алым. – Неужто ты вызываешь меня на дуэль, Эдвин Пейн?! – прогнусавила Она со сценическим пафосом. – Да будет тебе известно, что я была лучшей в классе фехтования! Тебе не выстоять против меня! Смерть схватила "Драко Малфоя" и поставила его между двумя "играющими" персонажами. – Я готов погибнуть вместо него! – пропищала Она. – Сразись со мной, о Паулин Остер! – А чё не Чарльз?.. – с изумлением, смешанным с долей разочарования начала было Страдание, однако закончить фразу Ей было не суждено. Обе Бесконечные Сестры встрепенулись: в коридоре раздался отвратительный, словно из непотребного, низкопробного ужастика почерпнутый хохот хора глумливых детских голосков, внезапно перешедший в затравленный визг – точно дворнягу пнули. Сон, что из семьи Бесконечных, открыл дверь библиотеки Кукольного Дома с ноги. – Бабелет меня достала, – сообщил Он вместо приветствия. – Люц сказал(и), что я найду Вас здесь. Смерть и Страдание, синхронно поджав губы, молча воззрились на брата. – Всё в куклы играем, девочки... – процедил Сон. Взметнув полы чёрного плаща, Он прошествовал к столу и застыл, сосредоточенно разглядывая открывшееся Его взору поле кукольной брани. – Это... вульгарно и убого, – наконец выговорил Сон спустя долгое мгновение. – Не лезь, – осадила Его Страдание. – У самогó рыльце в пушку. – С каких это пор Ты стал таким моралистом, брат? – вопросила Смерть. – Не стал, – ответил Сон, забирая из Её рук чашку. – Никогда не был. – Он сделал глоток. – Тогда захлопни рот и не мешай Нам, – приказала Страдание строго. – Неужели Вы обе считаете, что играете ими? – спросил Сон со странной неживой полуулыбкой. – Вам ли не знать... Ими играет Судьба. – Он кивнул куда-то вверх, как бы намекая на происходящее в дольнем мире. – Мы не видели Нашего старшего брата вечность, – заметила Смерть, принимая обратно чашку. – Он не пришёл ни на один семейный ужин за последнюю тысячу лет, – вторила Ей Страдание. – Так Вы хотите?.. Так Вы надеетесь?.. – выдохнул Сон. Понимание внезапно снизошло на Него. – Именно. – Смерть кивнула. – Как говорила милая Паулин Остер: "Расшевелим этот праздник". Судьба должен прийти. Не хочет – Мы Его заставим. С Тобой или без Тебя. Сон подтащил к столу ещё одно кресло на грифоновых ногах. Страдание с видом радушной хозяйки налила Ему чаю и, подхватив окровавленными пальцами нервно подрагивающий молочник, плеснула в белую фарфоровую чашечку каплю молока. – С молоком, без сахара, Я правильно помню? – Она протянула брату чашку. – Всё верно. – Сон кивнул, тряхнув рваной чёлкой. В Его тёмных глазах на миг отразилась Вселенная. – Спасибо. Краешком большого пальца Он аккуратно стёр каплю крови с белоснежного фарфора и пригубил чай. – Симпатичный брелок, – вымолвил наконец Сон. – Что за птица? – Ворон, – ответила Смерть. – Бывший фамильяр ведьмы. Сейчас человек. – Не убивайте, – попросил Он. Тихо, почти умоляюще. – Ты сам сказал: всё решает Судьба, – заметила Страдание с кривой сардонической ухмылкой. Сон внезапно потянулся к столу и поднял фигурку "Гарри Поттера". – Столько шума из-за этого мальчика?.. – проговорил Он раздумчиво. – Не просто мальчик, брат, а Эдвин Пейн, – сказала Смерть, как будто это всё объясняло. – Красивое имя, – вставила Страдание. – Красивый мальчик. – Она томно вздохнула, словно какая-нибудь влюблённая школьница. Сон закатил глаза и мотнул головой, словно прогоняя что-то, и вдруг поднялся с кресла. – Вóрона – даже если убьётся – Мне оставьте, – бросил Он через плечо, направляясь обратно к двери, за которой сотней кукольных язычков зализывала раны адская паучиха Бабелет. – А ты поиграй с Нами... Помоги призвать Судьбу домой, – обратилась к Нему Смерть. – Тогда посмотрим. – Мы ставим по пятёрке. На ход, на игрока, на "сбывшееся", – попыталась завлечь брата Страдание. – Не обеднеешь. Особенно, если верить слухам... Ведь Люц отдаёт(ют) Тебе ключи от Ада, нет? – Может быть... – Сон медленно обернулся и заглянул в мутные глаза Страдания. – А Ты хочешь Ад, сестрёнка? – Только Кукольный Дом, – словно не замечая пронзительного взгляда резко напрягшейся Смерти, ответствовала Страдание чопорно. – А что?! Я куколки... игрушечки люблю. Сон вздохнул. – Хорошо, девочки, – возвестил Он. – Ставлю пять фунтов на то, что Эдвин Пейн уделает Паулин Остер и разметает её эктоплазму по свежеокрашенным стенам Святого Иллариона. – Это и ёжику понятно, – надула потрескавшиеся губы Страдание. – Ты с Нами всё-таки поиграй, – намекнула Смерть. – Я с Вами рядом посижу, – ответствовал Сон сухо. – Подожду Судьбу. Если Ты это имела в виду. Смерть и Страдание, словно две младшеклассницы, пищали на разные голоса, разыгрывая дурацкие сценки с куколками. Сон смотрел на них, отрешённо попивая чай. Поглядывая на "Гарри Поттера", Он мысленно спрашивал Томаса, Кошачьего Короля, сáмого, на Его взгляд, адекватного, когда дело касалось людей, члена Их семьи: "И что Ты в нём нашёл, Том? Все эти драмы – с чего бы? Мальчик же как мальчик..." Смерть и Страдание тем временем упорно продолжали сталкивать пластмассовые фигурки, безжалостно "раня" и "убивая" своих персонажей.