Дело о (не совсем) неразделённой любви

Глава семнадцатая

Воронья слепота

Школа святого Иллариона, тогда же Монти Кроули снедала обида, ела поедом его крылатую, пернатую дýшу. Он брёл, понурив голову и не разбирая дороги, брёл прочь от враждебно настроенного Чарльза, опасного, словно клокочущий вулкан, в своём насилу сдерживаемом гневе; прочь от деловитой, занятой расследованием, а потому несколько отстранённой Кристалл; прочь от Эдвина... От Эдвина, который, покровительственно улыбнувшись, попросту отослал его, точно надоедливого пятилетку, восвояси. Монти не заметил, как оказался на крыльце, не помнил, как спустился в школьный парк. Он бесцельно блуждал по ухоженным дорожкам, а в памяти его тем временем живо восставали ужасные картины. ...Когда Эстер Финч задумала заманить мёртвых мальчиков-детективов в ловушку, она обратила его в человека. Эдвин, подозревал Монти, справился бы с помощью чистой магии, но его тогдашняя хозяйка и владычица в трансфигурации и алхимии была не столь сильна. Он помнил ту непомерную, неизбывную, адскую боль... Калёными инквизиторскими щипцами Эстер рвала его плоть, во все стороны летели перья... От ужаса и травматического шока он не мог даже кричать – он тупо смотрел в потолок и молился владыкам воронов – Одину из Асгарда и Сну из Семьи Бесконечных – чтобы пытка поскорее прекратилась... Чтобы пытка просто прекратилась. Однажды. Эстер вырвала ему когти, грубо откромсала крылья ("Больше не полетишь!"), вспорола грудь ритуальным ножом и, ломая рёбра, обнажила нутро. Эта тварь плюнула ему в сердце, в буквальном смысле плюнула – ядовитая слюна ведьмы, сродни яду её омерзительной змеи, обожгла его изнутри... И Монти переродился. ...Он тогда ещё потрясённо созерцал свои нелепо подрагивающие, совершенно человеческие пальцы с аккуратными розовыми ногтями и глупо, наивно улыбался... Потому что боль наконец отступила. В тот миг он был, как впавший в беспамятство в объятиях дыбы или "железных дев" обезумевший от пыток еретик, почти счастлив. Нынче его сочли никчёмным, пустым, невежественным, бесполезным. Эдвин... Эдвин, проведший семьдесят лет в Аду, смог бы его понять. Но он даже не пытался! Он был слишком поглощён Чарльзом, расследованием, собой!.. О! Как Монти гневался на Эдвина! Он ведь мог бы помочь, мог бы помочь им всем! Почему, почему же он промолчал и покорно пошёл прочь?.. Надо было ответить, надо было что-то такое сказать, чтобы Эдвин задумался!.. ...Теперь Монти тихо ненавидел ещё и себя – за нелепую нерешительность, за убогую покорность, воспитанную злобной колченогой каргой Эстер. Он пришёл к озеру и остановился на берегу, зябко кутаясь в куртку. Всматриваясь в обманчиво ровную гладь, он и не подозревал, что тридцать пять лет назад в нескольких ярдах от него, дрожа от холода и кашляя кровью, умирал другой мальчик – неистовый и беспощадный, искренний и принципиальный Чарльз Роуленд. Монти мучительно-испытующе глядел на не тронутые льдом воды, глядел ошеломлённо, не в силах совладать с бурей эмоций, закруживших его привыкшую к клетке, однако жаждущую полёта и простора дýшу в бешеном торнадо. – Курнуть не хочешь? – донеслось из-за спины. Монти медленно обернулся – на бревне чуть поодаль сидела девушка. Она была... чертовски хороша собой.

***

О да, она была красива, несмотря на мешковатый спортивный костюм и стоптанные кроссовки... Тонкие черты лица, широко распахнутые тёмные глаза, алебастровая кожа и блестящие – оттенка воронова крыла – прямые волосы до плеч. Девушка затянулась сигаретой, медленно выдохнула дым и ухмыльнулась: – Ну чё? – Я... я никогда не пробовал... – Монти смешался. – Садись. В ногах правды нет. Незнакомка подвинулась, и, словно влекомый неведомой силой, Монти направился к ней. Она протянула ему сигарету. Щёлкнула зажигалка, и, склонившись к пламени, Монти на миг ощутил странный потусторонний холод. – Домой не едешь? – осведомилась незнакомка. – Наоборот. – Монти неловко набрал в рот дыма, не осмеливаясь по-настоящему затянуться. – Только сюда привезли. – Перед каникулами?! – искренне изумилась девушка. – Ага... – Монти задумчиво созерцал тлеющий кончик сигареты. – Тебя выбросили, да? Сдали на поруки, как... Как никчёмный отработанный материал, – догадалась она. – Можно и так выразиться. – Монти опасливо вдохнул дым и предсказуемо закашлялся. – Ничего, ничего... – Аккурат промеж его лопаток приземлилась жёсткая ладонь. – Ты один из потерянных мальчиков, как я была когда-то... потерянной девочкой. – Я... Монти опять надсадно кашлянул. Он вдруг ощутил резкую необходимость поделиться с кем-то своими невзгодами, превратностями своей несправедливой судьбы. – Я... вообще-то... ворон. –Хороший выбор. Люблю птиц. – Незнакомка приобняла его за плечи, придвигаясь поближе, и доверительно прошептала: – Когда-то... давно это было... я сокола выходила. Он полетел, представляешь? Крыло было перебито, ни один ветеринар не взялся бы, а ты прикинь... у меня он полетел! И так красиво! Его полёт... Двадцать с хвостиком лет прошло, а я всё вспоминаю! Я бежала и бежала за ним, а он парил над верхушками деревьев, такой сильный и такой свободный... Монти тихо вздохнул и против воли сухо всхлипнул. Ему вдруг захотелось ввысь, в небо – к облакам, к бескрайним просторам бытия... Это человеческое тело, такое сложное... оно претило птичьей душé. Он даже не заметил, что девушка сказала ему что-то про двадцать с хвостиком лет. Не придал значения... – У меня была подруга... Точнее – соседка по комнате, – продолжала она. – Мэри Би. Мы звали её Мышкой. Так вот... Ты мне чем-то её напоминаешь. Как и моего сокола... Такой же забитый подкидыш, который рано или поздно покажет зубки... И когти. Монти Кроули медленно курил свою первую в жизни сигарету и почти не слушал собеседницу. – Как тебя зовут? – донеслось до него сквозь облачко табачного дыма. – Монти, – ответил он просто. Придуманную аналитиками Посмертия фамилию он даже не вспомнил. – А я Полли. – Девушка кивнула и протянула для пожатия хрупкую ладошку. – Очень приятно, – улыбнулся Монти. Полли была на ощупь как Эдвин – прохладная. Этому Монти тоже не удивился.

***

– Итак, – проговорила Полли наконец, выдыхая энное облачко сизого дыма. – Ты здесь совсем один, брошенный и никому не нужный?.. – Так, да не так... – раздумчиво протянул Монти. – Я действительно не так давно остался один, но друзья привезли меня сюда... – Хорошенькие друзья, – перебила Полли ехидно. – Они надеялись... надеются... пытались... пытаются... – Монти сбился и умолк: до сегодняшнего утра он был уверен, что Эдвин беспокоится о нём... Но то, как холодно он отослал его... – Понятно. Ты веришь, что тебе желают добра, хотя подозреваешь, что это не так, – констатировала Полли. – Не могу тебя судить... – Нет, ты не понимаешь! – вскинулся Монти, обуреваемый желанием оправдать если не всех, то хотя бы Эдвина. – Эдвин, он... – Эдвин?.. – Полли приподняла бровь. – Да... Он... Я ему... Ох, это так глупо, как будто в прошлой жизни было... – Монти запнулся. – Я признался ему в своих чувствах, а он... – А он тебя послал, – договорила за него Полли, не дослушав. – Ну... примерно... Не совсем... Ты понимаешь... – Окончательно стушевавшись, Монти пригасил остаток сигареты о бревно и отбросил окурок в кусты. – Понимаю... – проговорила Полли раздумчиво. – Не поверишь: очень хорошо понимаю... Повисла долгая пауза. Полли молча протянула Монти ещё одну сигарету, которую тот безропотно взял. Спустя несколько бесконечных минут, захлёбываясь дымом и задыхаясь от удушливых рыданий, Монти поведал своей новой знакомой примерно следующее: – Он... Эдвин... он такой добрый, понимающий... И в то же время замкнутый, закрытый!.. Но эта холодность – она напускная! Это всё понарошку! Он просто не может себе позволить... ведь есть же ещё Чарльз! Чарльз... он буквально вытирает о него ноги! Он обнимает Кристалл, он – представляешь! – целовал её при всех, при нём, при Эдвине!.. Но в то же время он бросается его спасать! Всегда бросается! И злится, если Эдвин проводит время с кем-то ещё! Он кидается на всех, как цепной пёс, но не хочет быть с Эдвином! А Эдвин всё ждёт... И когда я признался ему... Эдвин сказал, что у него чувства не ко мне. К Чарльзу, я так понимаю... Но Чарльзу Эдвин не нужен, ему нравятся девушки... Но при этом он не хочет отпустить... И тут я, как конченый идиот... со своей дурацкой любовью... Эдвин смотрит лишь на него... А я... На плечо задыхающемуся Монти легла чужая ладонь. – Почему ты не борешься? – спросила Полли. – Я имею в виду: почему не борешься за свою любовь? – Не борюсь?.. – Монти потрясённо воззрился на свою собеседницу. – А что я могу?.. Я ему не нужен... Он меня в упор не видит... – Так не пойдёт, воронёнок, – отозвалась Полли: в её голосе сквозила затаённая теплота. – Если ты не проявишь себя, если не станешь сражаться за возлюбленного – так и останешься у разбитого корыта. Будешь вечно рыдать тут на берегу. Ты должен стать сильным, должен расправить крылья. Ты должен полететь! И когда этот несчастный Эдвин увидит твой полёт – он поймёт, что ты, вставший ради него на крыло, намного сильнее и достойнее любых чарльзов! – Ты считаешь, я должен?.. – выдохнул Монти оторопело. – А как иначе?! – изумилась Полли. – Неужели не помнишь, как сказано у Шекспира? "Ко мне, о духи смерти! Измените Мой пол. Меня от головы до пят Злодейством напитайте. Кровь мою Сгустите. Вход для жалости закройте, Чтоб голосом раскаянья природа Мою решимость не поколебала!.." – процитировала она с чувством. – Кто такой Шекспир? – спросил Монти недоумённо. – И какое отношение это имеет ко мне... и к Эдвину?..

***

– Вы не можете оставить его там! – вскричал Саймон. – А что ты хочешь, чтобы мы сделали? – поинтересовался Эдвин с прохладцей. – Он был одержим... мной... две недели! Он ничего не помнит! Саймон в панике схватился за голову. – Думать надо было, прежде чем захватывать чужое тело, – процедил Чарльз. – У меня не было выбора! – Саймон всплеснул руками. – Выбор есть всегда. – Чарльз Роуленд был сама Святая Инквизиция. И да, он готов был провести обряд экзорцизма или кое-кого навсегда упокоить. П – прямо сейчас. Е – единолично. – Ребята... – Кристалл предостерегающе сжала запястье Чарльза. – Давайте не будем отвлекаться. Предлагаю, пока сюда не нагрянула полиция, осмотреть кабинет завуча. Как бы мне ни было неприятно... я готова там "почитать". Но нам совершенно не нужно, чтобы бобберсы меня за этим застали. – Хочешь быть полезным – постоишь на стрёме, – обращение "урод моральный" по отношению к Саймону Чарльз недюжинным усилием воли проглотил. – Копы нынче носят синюю форму. – Разберусь, не совсем идиот всё-таки... – проговорил Саймон, однако был грубо прерван. – Если кого постороннего увидишь – ныряй сквозь все стены к нам, – наказал Чарльз. – Промедлишь или выкинешь что-нибудь – интимно познакомишься с моей битой. – Я не... – начал Саймон. – Всё, хватит. Прекратите! – Эдвин строго посмотрел на Чарльза. – Саймон отправляется караулить фойе, а мы – на повторную... аудиенцию к покойному завучу.

***

Эдвин Пейн немало трупов повидал в своём пост-бытии, однако ни за что не признался бы, что вид мёртвого тела его всё ещё шокирует. К счастью, о его переживаниях и душевных терзаниях никто не ведал. Пока Кристалл – её глаза заволокло белёсой пеленой – сосредоточенно "читала" ноутбук новопреставленного, а заодно – его стол и кресло напротив, он, вооружившись смартфоном Нико, фотографировал всё, что в будущем могло сойти за улику. – На трупе ни капли эктоплазмы, – заметил Чарльз, прищурившись. – Не похоже на почерк нашей подозреваемой. – Мы пока не в курсе её "почерка", – парировал Эдвин, осторожно огибая стол, к ножке которого привалился бессознательный охранник, бывший до недавнего времени "вместилищем" Саймона. Эдвин наклонился над телом мистера Майерса и сделал несколько снимков, достойных профессионального криминалиста: ушные раковины крупным планом, уголки губ, лицо... Не было там эктоплазмы. – На фотокарточках... тоже ничего сверхъестественного, – сообщил он, внимательно просмотрев галерею. Но заклинание точно работает, мы видели на примере мистера Куилла... – Это фотки, Эд, просто фотки, – поправила наконец вернувшаяся в мир живых и не-живых Кристалл. – Что-нибудь удалось узнать? – спросили Эдвин и Чарльз в унисон. – Мистер Майерс увлекался дайвингом, планировал купить бунгало в Полинезии... – начала Кристалл. – Дайвинг! Ну конечно же! Сейчас должно хлынуть, или я не я! – вскричал Чарльз и метнулся к трупу. Под недоумевающими взглядами Кристалл и Эдвина Чарльз аккуратно отодвинул кресло; мистер Майерс (точнее то, что от него осталось) начал грузно заваливаться вперёд. Без толики отвращения Чарльз засунул палец трупу в рот... и вдруг резко отдёрнул руку. – Эктоплазма! – гордо возвестил он, спешно вытирая пальцы о джинсы. – Полные лёгкие эктоплазмы, коллеги! Наша девочка! – Синий фиал из рюкзака, – почти прошипел Эдвин, протягивая руку. Чарльз повиновался. Поливая своему драгоценному другу на руки обеззараживающим зельем, Эдвин Пейн раздражённо бормотал: – Без спецэффектов нельзя было, да?! Перчатки надеть, может быть? Или просто не совать пальцы потерпевшим в противозаконные места, а для начала озвучить догадку?! – Дайвер! Дайвер, Эд! – восторженно восклицал Чарльз, всматриваясь в преисполненные праведного гнева зелёные с серым отблеском глаза. – Она его утопила! Он за-хлеб-нул-ся эк-то-плаз-мой! – Мне крайне неловко вклиниваться в столь интимный момент, парни, – подала голос Кристалл и поджала губы: – Если вам, конечно, интересно... Мне кажется, я видела Немезиду. Чарльз и Эдвин замерли.