Дело о (не совсем) неразделённой любви

Конец первой части.

Глава десятая

Снова в школу

Лондон, декабрь 2024 Смущённый внезапным порывом, Эдвин отстранился, оставляя Кристалл в объятиях Чарльза, встал и, бросив на Монти взволнованно-нерешительный взгляд, направился к письменному столу. – Просветишь меня, что за идея родилась в твоей гениальной голове? Ночная Медсестра последовала за Эдвином. Тот резко схватил свою верную записную книжку: потёртая кожаная обложка, посередине – герб Школы святого Иллариона, под ним – фамилия Payne, элегантным курсивом, в золоте. Подобный именной сувенир при жизни Эдвина Пейна, перейдя в выпускной класс, получал каждый учащийся. Покусывая губу и хмурясь, Эдвин неспешно пролистал записи. Воспитание не позволило ему в присутствии дамы молча занять единственное кресло, однако присесть начальнице он тоже не предложил – уж больно "Чарли" была ему неприятна. – Постоим помолчим? – Ночная Медсестра сложила руки на груди и поджала ярко накрашенные губы, всем своим видом демонстрируя нетерпение и раздражение. Без намёка на вежливость или манеры Эдвин пробормотал нечто невразумительное, не отрываясь от пожелтевшей страницы, исписанной его ровным, убористым почерком с идеальным наклоном и нажимом. – Размышляй вслух, – приказала "Чарли" и, сев в кресло, принялась методично разглаживать несуществующие складки на длинной юбке. Эдвин медленно кивнул. – Как вы совершенно верно заметили ранее, нам следует поскорее приступить к расследованию непосредственно на территории школы. Заложив какую-то запись пальцем, Эдвин обогнул своё рабочее место и присел на краешек полированной столешницы – там обычно сидел Чарльз; его внутренний голос тотчас же припечатал с характерной роулендовской интонацией: "Нашёл перед кем выделываться, дружище!" – Если я правильно помню и – главное – ничего с того времени, когда я сам учился в Илларионе, не поменялось, – презрев все внутренние голоса на свете, проговорил Эдвин, поглядывая на начальницу сверху вниз, – то послезавтра начинаются рождественские каникулы. Большинство учеников разъедутся по домам... но не все. С одной стороны, это облегчит нам работу – меньше шансов столкнуться с кем-то, кто способен видеть призраков. С другой... если подумать, нам не помешает свой человек в школе. А Монти теперь именно... человек. – Ты предлагаешь его туда... заслать? – Ночная Медсестра прищурилась: она уже догадалась, в каком направлении мыслит Эдвин. – Да, можно и так выразиться. – Он вновь открыл блокнот. – Школа святого Иллариона до сих пор весьма... консервативна, даже слишком, по меркам нынешнего времени. Девушек они не принимают, поэтому выдать Кристалл за новую ученицу у нас бы никак не получилось. Конечно, это немного странно: новенький появляется не после каникул, а до... – Эдвин покачал головой каким-то своим мыслям. – Но это вполне объяснимо. Предположим... сложная жизненная ситуация: юноша внезапно потерял обоих родителей, опекун или опекуны... какие-нибудь дальние родственники... не желая портить себе праздники его скорбью, спешно определяют его в достойное, по их мнению, учебное заведение. Администрации мы... они, я имею в виду, расскажут что-нибудь в таком ключе: Монти необходимо время, чтобы акклиматизироваться в Великобритании после столь внезапного, поспешного и, что немаловажно, связанного с травмирующими событиями переезда из США. Потому, по их мнению, каникулы в школе, пока там не так много студентов, представляются разумным решением. Надеюсь, Посмертие спонсирует не только обучение Монти в Илларионе, но также некоторые... непредвиденные траты, которые может повлечь этот разговор. – Эдвин, ты понимаешь, как это звучит?! – подала голос до сих пор молчавшая Кристалл. – Это жестоко! Как будто Монти... – Она протянула руку и ласково погладила то ли дремлющего, то ли провалившегося в небытие юношу по волосам. – Как будто его просто выбросили! – Понимаю, притом вполне, – отозвался Эдвин, не поворачивая головы, про себя заметив: "В точку, коллега. Его именно выбросили". – Если у кого-то есть более... адекватные в сложившейся ситуации идеи, – проговорил он уже вслух, – то я с радостью готов их обсудить. У Монти (прости, пожалуйста, за третье лицо, если ты меня слышишь, в чём я не уверен) почти нет навыков жизни в человеческом теле; у него нет денег и документов. И нет никакого образования, которое нынче, как и в моё время, котируется. При этом он... в отличие от большинства присутствующих, находится в сáмом начале пресловутой жизни. Мне видится так: закрытая школа в его случае – идеальный вариант. Там Монти, не имея необходимости постоянно обретаться "в большом мире", получит нужные знания и, надеюсь, составит некоторое представление о том, куда двигаться дальше. И, конечно, я рассчитываю, он не откажется помочь нам с расследованием. – Мыслишь здраво, – сухо заметила Ночная Медсестра и словно через силу похвалила: – Умничка, Пейн. Кристалл нехотя кивнула: она знала то, чего больше никто не знал; она видела воспоминания Монти и пережила вместе с ним весь ужас безысходности. Хриплый, рокочущий голос Лилит до сих пор звучал у Кристалл в ушах: "Мужчины должны страдать". Как бы она ни относилась к Монти раньше, сейчас ей хотелось лишь покрепче обхватить парнишку руками, прижать по-матерински или по-сестрински к груди и повторять, что всё будет хорошо. Повторять, пока он не поверит. – Чарльз?.. – Эдвин повернулся к другу. – А ты что скажешь?

***

Прислонившись к боку дивана, Чарльз Роуленд всё так же сидел подле Кристалл на полу, хотя они более не обнимались. Он ничего не ответил Эдвину. – Чарльз?.. – повторил тот напряжённо. – Мне это не нравится, – выговорил Чарльз наконец и, покосившись на кажущегося спящим Монти, прибавил: – Извини, что не буду извиняться, но я тебе не доверяю. Оставлять тебя одного в офисе, пока мы работаем над делом в школе, мне... мне не то что не хочется – больше того: я сильно против. Категорически. Так что да, Эд. – Он на миг встретился взглядом с Эдвином. – Я твою идею поддерживаю. Хотя, повторюсь... – Тебе это не нравится, – перебил его Эдвин и улыбнулся уголком рта. – Мы тут не голосуем, мальчишечки и мисс фон Ховеркрафт. – Ночная Медсестра назидательно подняла палец. – Я считаю: дело решённое. На трёхчасовой поезд вы успеваете. Не копайтесь. Приведите этого... Монти в приличный вид – и топ-топ. Особенно медлительные неупокоенные души могут воспользоваться зеркалом. Она поднялась с кресла, как бы намекая, что совещание окончено. – Монти не сможет поступить в школу без документов! – воскликнул Эдвин. – Ты не подумал о том, что его сначала нужно напоить и накормить?! – прошипела Кристалл. – Прости, забыл... – Эдвин сокрушённо хлопнул себя по лбу. Кристалл гневно фыркнула. – Хватит пререкаться! – Ночная Медсестра топнула ногой. – Мои девочки всё оформят в лучшем виде. Давайте, шевелите лапками! Собирай рюкзачок, Роуленд, чего расселся?! Театрально взмахнув подолом изумрудной юбки, она почти полетела к двери. Эдвину показалось, что из коридора донёсся глубокий, надсадный вздох и протяжное: "Как же тяжело-о с подро-остками!"

***

– На-ка, попей. Кристалл теребила Монти за плечо, протягивая ему бутылку минералки. Он неловко сел, обвёл расфокусированным взглядом офис агентства, кажется, не замечая деталей интерьера, и дрожащими пальцами неловко перехватил тонкий прозрачный пластик. – Не расплескай. – Кристалл предупредительно свинтила пробку. Монти в оцепенении уставился на бутылку. – Это обычная вода. Пей, – подбодрил его Эдвин.

***

Монти поднял на него глаза, и Эдвину вдруг малодушно захотелось отвернуться, а лучше – бежать прочь без оглядки. Он надеялся, что после Ада забылось, смазалось, поблекло... Но нет. Он не только видел внутренним взором, он слышал это воспоминание: мерное поскрипывание неотвратимо ржавеющих металлических петель – старые качели; сухой шорох давно опавшей листвы – то ли ветер, то ли это Монти, раскачиваясь, подаётся вперёд и зарывается мысками ботинок в бесснежную американскую зиму... Эдвин тогда почти набрался смелости, он был почти готов рискнуть – довериться Монти и рассказать о том, о чём при жизни умолчал бы даже на исповеди. Он действительно на короткое время уверовал, что Монти его друг... И он подозревал, что, возможно, самомý Монти хочется большего, чем просто дружба или обмен книгами. Вот только Эдвин не мог ничего предложить этому славному, симпатичному мальчику, такому улыбчивому, забавному, слегка помешанному на астрологии, немного наивному и не от мира сего... как Нико. Эдвин опасался, что, если его догадки верны, их хрупкая дружба для Монти – истинная пытка. Как бы ни было жаль, как бы ни ласкали его самолюбие лучи обожания, щедро расточаемые Монти, Эдвин Пейн приказал себе оставаться джентльменом. Он считал себя обязанным признаться, что его сердце, давно мёртвое и многократно изодранное в клочья демонами Ада, принадлежит другому. Чарльзу Роуленду. Навсегда. Только облечь это признание в слова – колющие, словно рапира, острые, как лезвие опасной бритвы – было нечеловечески сложно. Эдвин запинался, враз растеряв красноречие, путался в эвфемизмах и перифразах... и Монти договорил за него. "У меня есть к тебе чувства", – ничего ужаснее ни при жизни, ни в пост-бытии Эдвин Пейн не слышал. Он тогда не смог смягчить удар, не сумел быть столь же великодушен, сколь был к нему самомý позднее... там, на адской лестнице, Чарльз. Он просто сказал, точно ножом полоснул: "У меня чувства не к тебе", – и робкая, полная надежды улыбка Монти погласла. Он сам словно погас, поблек, померк... Позднее, прячась от жуткого паука в закоулках Кукольного Дома, Эдвин шептал в отчаянии: "На этот раз я заслужил". Да, Монти оказался вороном-фамильяром злобной ведьмы Эстер; да, он заманил их с Чарльзом и Кристалл в отравленный потусторонними спорами лес... Но в последний момент он одумался, умолял Эдвина бежать и со слезами на глазах повторял, что не лгал о своих чувствах. Эдвин Пейн, мальчик, которого никогда не любили, растоптал первое же светлое чувство, подаренное ему. Поэтому он так удивился, когда Чарльз нашёл его в Аду; он не считал, что заслуживает права на побег... права на возвращение. И потому он если не простил принесшего его сто восемь лет назад в жертву Саймона, то наконец понял... Эдвин Пейн осознал: великодушие и благородство... эта роскошь не всем по карману. По крайней мере, не ему. ...А сейчас Монти смотрит на него почти так же, как тогда – в Порт-Таунсенде. Н – невыносимо. Это не-вы-но-си-мо!

***

– Эдвин... – выдохнул Монти и слабо улыбнулся. – Пей, тебе надо набраться сил, – с трудом выговорил Эдвин, опускаясь на колени перед диваном: его словно пригвоздила к полу неведомая сила – раскаяние, сожаление, отчаяние. Эдвин был уверен: загляни он сейчас в осколок зеркала – увидит знакомое одутловатое лицо. Страдание, наверное, смотрит сейчас на него и глумливо ухмыляется. Монти послушно поднёс бутылку к губам, сделал глоток, закашлялся, насилу отдышался и... жадно выхлебал оставшуюся воду. Эдвин услышал, как презрительно хмыкнул Чарльз. Он обернулся – друга уже не было в агентстве. Чарльз Роуленд "по-английски" вышел в стену, хотя Эдвин до сих пор полагал, что это его прерогатива. – Принесу ещё воды. – Кристалл, неслышно притворив за собой дверь, исчезла в коридоре. Эдвин и Монти остались одни.

***

– Ты вернулся за мной... – Монти не переставал улыбаться. – Прости... – Эдвин принял решение: он останется сволочью, но хотя бы честной сволочью. – Мы с Чарльзом не пришли непосредственно за тобой. Мы расследовали новое дело, которое привело нас (опять!) в Порт-Таунсенд. Мы искали информацию об изобретении Эстер, и... – Это не её изобретение! – перебил его Монти, будто не обратив внимания на то, что Эдвин сказал раньше. – Кое-какие чертежи она раздобыла ещё давно, некоторые ингредиенты, запчасти и пару гримуаров купила у... Трагик Мика. Забавно: чего только не найдёшь в лавке у бывшего моржа!.. – Он смущённо потупился, точно внезапно осознав, какую глупость сморозил, ведь сам до недавнего времени был... вороном. – Ты ведь поедешь с нами в школу? – спросил Эдвин. – Как будто у меня есть выбор, – отозвался Монти отрешённо. – Ты можешь уйти. – Куда я пойду, Эдвин? Я всё слышал... – Монти подавил усталый вздох. – И нет, я не обижен на то, что ты говорил обо мне в третьем лице. – Я могу для тебя что-то?.. – Эдвин сам не понимал, что хочет предложить. Монти прищурился, глядя куда-то Эдвину через плечо, и вполголоса попросил: – Ты не мог бы меня обнять? На секундочку... Мне так страшно, Эдвин, так плохо... Эдвин повиновался. У него за спиной раздался странный звук – как будто кто-то уронил на пол не очень тяжёлый пакет. Эдвин резко обернулся – у стены, окаменев лицом, застыл Чарльз. – Я принёс поесть, – выдавил он. – Живым ведь нужно есть. – Спасибо, мой дорогой друг, – искренне поблагодарил Эдвин, поднимаясь. – Ты так предусмотрителен. Монти опустил голову, пряча усмешку: да, это было мелочно и низко, но он ни о чём не жалел.

***

Воспользовавшись родительской кредиткой, Кристалл выкупила целое купе – живые и мёртвые путешествовали нынче первым классом. – Ехать долго, устраивайтесь поудобнее, – возвестила она, принимая из рук Чарльза дорожную сумку. Монти скромно присел на краешек мягкого, обитого красным то ли плюшем, то ли бархатом (он не разбирался) дивана. – Поговорим о деле, ребята? – предложила Кристалл, переводя вопросительный взгляд с Чарльза на Эдвина. Оба детектива замерли плечом к плечу у закрытой двери купе. – Вы, может, усядетесь уже?! – Кристалл всплеснула руками. Она с сáмого Порт-Таунсенда чувствовала, как искрит между парнями воздух – напряжение почти электрическое, мурашки по коже, холодок по спине. Иногда хотелось схватить обоих за затылки и с силой столкнуть лбами: целуйтесь, идиоты! Однако Кристалл Пэлас фон Ховеркрафт стоически воздерживалась: медиум она, или кто, или где?..

***

Лакированный деревянный столик у широкого окна, покрытый белоснежной кружевной скатертью, вдруг заполыхал – Кристалл непроизвольно взвизгнула. Секундный пожар прекратился, словно его и не бывало, а поезд тем временем неумолимо набирал ход, убегая из Лондона всё дальше на север. – Что это? – изумился Монти. – Твои документы, я полагаю. Пропуск в мир людей, – сообщил Эдвин, без страха и сомнения подхватив со стола пухлую папку – порождение холодного огня Посмертия. Эдвин Пейн ненадолго углубился в чтение. – Ну, что там? – нетерпеливо спросила Кристалл со своего места. Эдвин обернулся и увидел, как Чарльз, вольготно откинувшись на спинку диванчика, который – в силу ширины и мягкости – полкой назвать язык не поворачивался, расслабленно улыбаясь, обнимает Кристалл. Эдвин пожал плечами и вернулся к чтению. – Ну? – не отставала Кристалл. – Монти Кроули (да, у Ночных Медсестёр с воображением не очень) родился и вырос в Порт-Таунсенде, штат Вашингтон, США, учился отлично. Вот примерно и всё... – Эдвин отдал папку Монти и сел рядом – напротив Кристалл и Чарльза. В купе воцарилась тишина. – Мне кажется, – нарушила наконец молчание Кристалл, – или сейчас сюда должен забежать пухленький мальчик и спросить: "Вы не видели мою жабу?" – Ты о чём? – не понял Монти. – Детская книжка... целая серия довольно глупых детских книжек, – снисходительным тоном пояснил Эдвин. – Были особенно популярны лет пятнадцать – двадцать назад. – "Гарри Поттер" – навсегда! – вскричала Кристалл запальчиво. – Кино – огонь! – вторил ей Чарльз. – Ничего не хочу об этом знать. Передай, пожалуйста, "Арканы огня" и компендиум по демонологии. – Эдвин протянул руку, и Чарльз не глядя нашарил в своём безразмерном рюкзаке искомые книги. Монти, на которого никто более не обращал внимания, вперил немигающий взгляд в окно. Когда поезд сбавил ход перед очередной станцией, он встрепенулся: на перроне, на деревянной скамейке под навесом сидела бледная девочка в тонком сером платье. Декабрь на дворе, а она без пальто, с короткими рукавами... Монти хотел было спросить у Эдвина, что это за британское диво, да постеснялся.

***

Колёса поезда ритмично выстукивали: ту-дум-тум-тум – и этот нервный бубнёж, превращаясь каким-то неведомым, магическим образом в монотонное гудение, действовал умиротворяюще, усыплял. Склонив голову Эдвину на плечо, Монти невольно задремал. – Пойду прогуляюсь, – сообщил Чарльз и растаял в воздухе. Кристалл немедленно воспользовалась этой возможностью. – Эдвин! Эд!.. – позвала она громким шёпотом. – Ты ничего не хочешь мне рассказать? – На тему?.. – искоса глянув на придремавшего Монти, одними губами проартикулировал Эдвин. – Я не интернет читала нынче утром, а твою чашку! – сообщила Кристалл, всё так же не повышая голоса. – Я понял. – Эдвин отложил книгу. – И умоляю, что бы ты там ни увидела, не распространяйся... Никому. Ни слова. – Эд!.. – Кристалл вскочила и схватила его за руку. – Ты намерен что-то с этим делать? – Нет. – Эдвин аккуратно освободил свою холодную, мёртвую ладонь из её цепкого захвата. – Эд?! – Кристалл тихо взвыла. – Но как?.. – Не моя тайна. Не имею права, – ответствовал тот жёстко. – Прости, что лезу... – заламывая руки, Кристалл в нерешительности отступила и упала на тщательно отпылесошенный бархато-плюш. – Но ты... Но Чарльз! Вы оба! Смерть ведь недвусмысленно выразилась! – Не моя тайна. Не имею права. – Эдвин был непреклонен. – Почему? – спросила она. – Вам ведь было бы так хорошо... – Молю тебя: ни слова больше, – сквозь зубы процедил Эдвин. – Это слишком сложно... – Да нет ничего сложного! – взвилась Кристалл. – Оставь это, прошу... – Эдвин в смятении закусил губу. – Умоляю, Кристалл... будь снисходительна ко мне, к нему... к нам обоим... Сейчас мы работаем над делом. Это в приоритете. Будущее агентства – в приоритете. Остальное... – Он сглотнул ненужный призраку ком в горле. – Пустая лирика. – Эдвин Пейн, ты уничтожаешь, ты своими руками крошишь в пыль свой шанс на счастье! – Кристалл смотрела на Эдвина с болью. – Как тебе Смерть? – резко переменил тему он. – Она... – Кристалл смешалась. – ...Довольно привлекательна и обаятельна. – Нечеловечески, – согласился Эдвин. Помолчав, он раздумчиво прибавил: – И одинока. Всегда одна. С начала времён. Объявили следующую станцию. До Школы святого Иллариона оставалось около получаса пути.