Часть меня

***

      Она проснулась ночью, ей с трудом удавалось заснуть в нормальном ритме, даже чай, прописанный врачом, не помог. Она лежала в постели, рядом с ней спал Колин, который уже несколько недель почти не отходил от нее. Он перебрался в комнату и каждую минуту находился рядом с ней. Ей хотелось верить, что он рядом с ней из заботы или любви, но она знала, что это лишь чувство долга или, возможно, вины, а не то, что ему небезразлично, что с ней происходит. По крайней мере, в это было легче поверить.       Сейчас она не воспринимала себя как человека, достойного заботы или любви, она видела себя в очень негативном свете. Нелюдимая, никчемная, ни на что не способная. Писательство было ее всем, и теперь, когда она не могла продолжать, все виделось ей в мрачном свете. Не то чтобы ей что-то мешало писать. Королева специально ждала, что она продолжит писать, потому что, по ее словам, она интересная и забавная, может взглянуть на вещи с новой точки зрения и считает ее очень талантливой. На самом деле она воспринимала это даже не как неуважение, когда проверяла свои силы, а как увлекательную игру, которая помогала ей пережить трудные или скучные будни.       Сложным для нее был сам Колин. Сколько бы раз она ни бралась за дело, она видела только его разочарованное, сердитое лицо и слышала его обескураживающие слова. Предложения не приходили к ней, как раньше, словно она больше не знала, как писать. Она не придумывала афоризмы, другие образы или забавные замечания. Она хотела использовать сплетни для анализа общества, но просто не могла больше этого делать. Она чувствовала, что теряет единственное, что у нее есть. Без писательства она чувствовала себя пустой и уязвимой, даже бесполезной.       В последнее время это чувство пустоты овладело ею во всем. Она теряла интерес ко всему, что ее окружало, пока Гиацинт не зашла к ней в комнату и не попыталась подбодрить ее в своей милой, детской манере. И это немного помогало. Ее мнение о себе не улучшилось, она чувствовала пустоту и боль, они не уходили, но она меньше терялась в собственных мыслях. Она могла обратить на него внимание, сосредоточиться и не быть запертой в темноте своего разума.       Она ждала, что та придет и поговорит с ней, и это немного улучшило ее настроение. После того дня, когда она сделала прическу, ей очень хотелось почувствовать себя человеком. В Гиацинте был какой-то свет, благодаря которому дни становились легче. Ей нравится, что она не играет, не притворяется, а честна. Постепенно наступило утро, и Колин тоже очнулся от своего сна. Он попытался поговорить с ней, но она просто смотрела в потолок, ей не хотелось обращать внимание на мужа. Рядом с ним она чувствовала, как исчезает вся ее энергия, а она сейчас не должна была этого делать. Около десяти часов утра пришла Гиацинт, принесла с собой книгу, и она прочитала ей.

***

      Пока Гиацинт и Пен проводили время вместе, Колин был со своей матерью, они разговаривали. Точнее, говорила она, а он просто молчал, потому что Вайолет сердилась. Бывало, она сердилась на своих детей, если они делали что-то плохое, но на Колина это никогда не распространялось, а если и распространялось, то он легко отмазывался, или же его мать просто не могла долго сердиться на него. Вайолет далеко не была матерью у которой есть любимчики, но в глубине души Колин был ее особенным ребенком. Не зря разница в возрасте между ним и Бенедиктом была больше: она потеряла ребенка до Колина. Поэтому ее сын навсегда остался ее малышом. Поэтому ей было странно злиться на него. Но она злилась, причем от имени своей дочери. Пенелопа была ее дочерью, а не просто невесткой. Она видела, как она растет, и очень любила ее. Она поддерживала с ней особую связь, не похожую на ту, что была у нее с другими детьми.       Пенелопа рассказывала ей о своей семье, об отношении к ней родителей и сестер. Правда, это было всего лишь несколько фраз, которые просто вылетали у нее изо рта, но она все равно делала это перед ней, и только перед ней. Она рассказала ей о молчании, оскорблениях, боли от того, что ее не любят. Все это Вайолет знала из личного опыта. Именно в такой семье она выросла, но, по крайней мере, у нее были достойные родители, любящий отец и добрая гувернантка, которая вела ее и стала ее другом. Она сделала все, чтобы стать таким человеком для Пенелопы, если бы могла, она бы взяла ее к себе и воспитала как родную, но, к сожалению, это было невозможно. Пенелопа застряла в доме боли и лишь изредка могла выбраться из него.       Когда она поняла, что та влюбляется в Колина, ее сердце наполнилось любовью еще больше, она увидела, что у них двоих есть шанс прожить ту историю любви, которой она поделилась с Эдмундом. Ее сын просто должен проснуться и увидеть это, но он похож на своего отца: всегда немного медлителен, когда дело доходит до эмоций. Пенелопа была застенчивой, остроумной и умной, с властной матерью, которая не давала ей права голоса в собственной жизни. Вайолет видела все это и чувствовала ее боль. Она была дочерью ее сердца, но еще больше — ее младшей версией. Ее маленькая мини-я. Она понимала Пенелопу, потому что сама была Пенелопой. И когда Колин заговорил о том, что она — леди Уислдаун, это потрясло ее, потому что Пенелопа была тем, кем она не была: храброй. И это наполняло ее материнское сердце огромной любовью и радостью. Ее малышка — это ее лучшая версия, а не точная. Да, она совершала ошибки, но так бывает со всеми.       Леди Уислдаун. Конечно, это была она. Не только из-за ее интеллекта и расширенного словарного запаса, но и потому, что она была настолько игнорируема, что ей все сходило с рук. Это впечатляет и печалит одновременно. Видеть ее такой… разрывало сердце.       Ведь она знала место, где находилась. После того как она потеряла Эдмунда, это разрушило ее. Теперь, наблюдая за Пенелопой в таком состоянии, она поняла, что именно через это пришлось пройти Энтони и другим ее детям, пока они видели ее такой разбитой. Для матери нет большей боли, чем видеть, как страдает ее ребенок. Теперь она понимала, через что им пришлось пройти. Видеть, как страдают их родители, должно быть, было не менее больно, чем ей — наблюдать за их страданиями.       — Колин, я люблю тебя. Но ты все испортил, оставив ее одну, когда она нуждалась в тебе. У тебя доброе сердце, ты не хочешь причинять боль, поэтому отдаляешься, а так у тебя нет шанса сделать это. Но ты не понимаешь, сын мой, что это может быть так же больно, как и слова. Особенно для тех, кто растет таким нелюбимым, как Пенелопа. Она должна услышать, что ты любишь ее. И как бы ты ни был зол, твою любовь нельзя убить гневом. Она навсегда останется в твоем сердце, потому что ваша любовь настоящая, и ничто не может ее рушиться. Она выросла в доме, где обидные слова были не просто частью того, что выплеснулось наружу, а потом за это извинились. Нет. Они были сказаны с целью причинить ей боль, что еще хуже: ее семья имела их в виду. Такие слова могут пронзить вас насквозь, как нож. Она должна знать, что ты вымещаешь злость и не имеешь в виду эти слова. Потому что как только ты это скажешь, она подумает, что именно это ты и имел в виду. Ей нужна любовь, забота и поддержка, а ты — ее муж. Ты должен быть взрослым, мужем, который может дать все это своей жене. Я очень люблю тебя, поэтому и говорю тебе все это. Нет никакой проблемы в том, чтобы дать друг другу пространство, если вы скажете друг другу, что это просто так, чтобы вы могли что-то переварить, но вы все еще любите друг друга. Ты понимаешь?       — Да, понимаю. Просто мне было так больно, и я не замечал, что ей тоже больно. Как я могу это исправить?       — Сказав ей правду. Сказать ей, что любишь ее. Поддерживать ее. Она нуждается в тебе, даже если она отталкивает тебя. Ей больно. Ты причинил ей боль. Она должна исцелиться, чтобы позволить тебе быть на ее стороне. На это нужно время, сын мой. Много времени. Ты должен подготовить себя к этому. Доверие не возвращается так же легко, как возникло. Вы двое должны научиться снова доверять друг другу.       — Я понимаю. Я надеюсь, что все получится. Я люблю ее мама, но я совершил ошибку, позволив своему ре… гневу встать у меня на пути. Надеюсь, я смогу все исправить. Исправить нас.       — Я тоже.       Ее бедная девочка была в той же тьме, что и она сама. Она надеялась, что Пенелопа сможет выбраться из нее. Она надеялась, что ее сын будет рядом с ней. Она надеялась.

***

      Все утро они провели за чтением. Она взяла с собой книгу о морских обитателях, и Пенелопа, похоже, заинтересовалась ее содержанием. Хотя она только лежала в постели, но после небольшой поддержки смогла сесть. Она слушала ее, действительно слушала, хотя и не произнесла ни слова. Пенелопа, казалось, погрузилась в свои мысли, которые были связаны то ли с морем, то ли с чем-то еще. Она не могла определиться. Гиацинт надеялась, что ее состояние немного улучшилось, и эта надежда подтверждалась тем, что сегодня, после долгих уговоров, она наконец смогла заставить сестру немного есть. Она была очень рада этому, так как та давно не ела, да и то всего несколько раз, поэтому была заметно ослаблена, но после нескольких ложек супа она начала приходить в себя.       Она подумала о том, чтобы взять ее с собой на прогулку, но поняла, что, учитывая состояние Пенелопы, это не совсем логичный выбор, поскольку у нее едва хватало сил, чтобы сидеть, не говоря уже о прогулке. Цель должна быть более реалистичной. Она продолжала пытаться завязать с ней разговор, но безуспешно. Ей пришлось смириться с тем, что сестра обращает внимание на ее слова.       — Представь себе, я нашла на рынке ожерелье, которое напомнило мне о тебе, в него вдавлен цветок лаванды, я подумала, что оно тебе понравится. Я хочу, чтобы ты знала, что я всегда думаю о тебе, поэтому, если ты его наденешь, оно должно напоминать тебе о том, как ты важна для меня.       Она должна была знать, что ее любят. Может быть, напоминание поможет ей. Она взяла ожерелье, затем откинула волосы назад и застегнула застежку на цепочке. Лаванда, любимый цветок Пенелопы, красовалась в центре цепочки овальной формы с золотой розеткой. Повесив цепочку на шею, Пенелопа посмотрела на нее прямо, в ее глазах блестели слезы, затем они побежали по ее лицу, и, к своему удивлению, она обняла ее. И тут она разразилась рыданиями.

***

      Словно что-то в глубине ее души оборвалось, она почувствовала непрекращающуюся боль в сердце. Но это была другая боль, не та, к которой она привыкла. Гиацинт заботилась о ней, она никогда раньше не чувствовала, чтобы кто-то искренне заботился о ней. Она знает ее, и все же она здесь, с ней, она может на нее положиться. И это причиняло боль. Ей было больно, потому что она чувствовала, что недостойна такой заботы. Она совершала столько ошибок, она не тот человек, который заслуживает любви такого чистого сердцем ребенка.       И все же… Она дает ей ее.       — Все в порядке, просто поплачь, это хорошо, выпусти это наружу, что бы это ни было. Ты можешь рассчитывать на меня, что бы ни случилось, я здесь для тебя. Ты не одна, я с тобой. Ни на секунду не думай, что ты не заслуживаешь заботы. Я знаю, что многие люди говорили тебе это, но это неправда. Каждый заслуживает любви.       Это правда? Действительно ли она этого заслуживает?       — Пенелопа, ты всегда была рядом со мной. Ты выслушивала меня, когда не должна была это делать, смеялась и плакала вместе со мной, я всегда могла на тебя рассчитывать. Ты была моей сестрой еще до того, как вы с Колином поженились. Разница лишь в том, что теперь ты официально моя сестра. Я люблю тебя. Ничто не изменит этого. Позволь мне быть рядом с тобой, как и ты была со мной. Если я скучала по отцу, которого даже не знала, я могла сказать тебе, если Элоиза пренебрежительно отзывалась обо мне, потому что я с нетерпением жду дебюта, или говорила что-то, что причиняло мне боль, ты слушала. Ты моя сестра, в моем сердце ты всегда ею была и будешь, так что, дорогая моя сестра, знай, что ты никогда не избавишься от меня, потому что я люблю тебя.       Ей с трудом верилось, что это правда. Неужели она так долго верила в то, что ее никто не любит, что забыла о том, что у нее кто-то есть? Что у нее есть младшая сестра? Ей было трудно поверить в то, что она заслуживает этого, ей потребовалось бы много времени, чтобы поверить в то, что она достойна любви. Много лет негативного мнения, убеждения, что она недостойна заботы, — все это трудно преодолеть. Но, может быть, однажды она сможет поверить, что это возможно, и темный голосок, который шепчет ей в глубине сознания: Ты не заслуживаешь любви… Может быть, она сможет убить этот голосок. Со временем. Но сейчас все, что она могла сделать, — это продолжать плакать в объятиях сестры.