Aurora Purpurea

1985 год Бездонную пустоту ночного неба прорезала яркая вспышка молнии. Зловонный переулок пришел в движение, едва первые капли дождя коснулись грязной брусчатки. То были бездомные, напрасно ждущие подаяний от таких же нищих, заполняющих сточные канавы, именуемые нижним миром. Беспризорные дети, босые и чумазые, дергались от каждого шороха как волчата. От стен отделились тени. Безликие оболочки, окутанные обветшалыми тряпками, бесцельно брели в никуда, позабыв обо всем, кроме постоянного чувства голода. Посреди этого запустения ярким пятном возник силуэт. Слишком юный, слишком чёткий, слишком живой. Белокурая девушка бодро шагала вперед, обхватив себя руками и не обращая внимания на дождь, который без спроса проникал под одежду, облизывая каждый дюйм кожи. Погода стремительно ухудшалась: мелкая изморось сменилась ливнем, лужи под ногами множились, сливались воедино. Вода туманила взор и хлюпала в тонких туфлях при каждом шаге. Но девушка с непоколебимой решительностью шла по опустевшей улице, из каждого закоулка которой за ней наблюдали уставшие, испытующие глаза. Она казалась слишком нормальной для данного места, слишком чистой, целой. Пока не запнулась, пошатнувшись, и не начала говорить сама с собой. — Нет, — схватилась она за светлые пряди у висков. — Замолчите! Испуганно вглядевшись в пустоту, она отпрянула в сторону, а затем продолжила путь вперед с удвоенным рвением. Ничего необычного. Мало ли душ, обреченных на жалкое существование, сходило с ума среди этих стен. С очередным раскатом грома девушка упала на колени. Её позвоночник неестественно выгнулся, и она воздела лицо к черному небу. Очередной росчерк молнии, словно прожектор, высветил её бледную кожу, длинные светлые волосы, облепившие мокрое тело, и глазницы, казавшиеся пустыми из-за закатившихся под веки зрачков. Её тело физически все еще пребывало в мокром переулке, кишащем крысами, но перед мысленным взором стояла другая картина. Вместо дождя город тонул в огне. Терракотовое небо низко нависло над головой и впитывало чернильно-черный дым, сплошной стеной поднимавшийся в восточной части города. Он заполнял легкие, подобно оккупанту, раздражал глаза, першил у корня языка, заставляя давиться кашлем. Сухой прогорклый воздух обжигал кожу. Повсеместно раздавались отчаянные крики, предсмертные стоны и мольбы о помощи. Перед глазами беспорядочным караваном мелькали тела. Красные — словно обваренные в кипятке, с мутными волдырями и эрозиями, обнажавшими мясо. Черные — словно дотлевающие угли руин, бывших их домом. Алые языки пламени, перекидывающиеся с одной ветхой лачуги на другую. Густая смоляная кровь, заполняющая трещины и щели между камнями. Весь мир разложился на два цвета. Красное и черное. Как адское колесо рулетки, без единого шанса на выигрыш. И так же внезапно все кончилось. Как слайд диафильма, красное марево сменилось иссиня-черной картинкой. Девушка глубоко вдохнула, втягивая грязную воду из лужи, и закашлялась. По ее телу жестко шарили руки отнюдь не в попытке помочь. Пальцы залезали в карманы, остервенело рвали подклад в поисках наживы. Слепо отмахнувшись, она спугнула воришек, поднялась на ноги и продолжила путь. Завидев облупившуюся вывеску лавки старьевщика, обогнула изъеденный временем угол здания. Поскользнувшись на мокрых ступенях покосившегося крыльца, едва не упала на спину, но ухватилась за шаткие перила, цепляя сразу несколько заноз. Стук в дверь эхом вторил ударам её сердца о грудную клетку. Так звучала паника. Дождь застилал глаза, стекал грязной стеной по мутным окнам, забивал уши монотонным шипением. Но даже сквозь эту вату она отчетливо слышала шепот, будто он раздавался в самой её голове: — Прошлое забыто. Облачко пара вырвалось одновременно со сдавленным всхлипом. — Будущее сокрыто. Девушка отчаянно забарабанила в ветхую дверь. — Настоящее… Скрип заглушил конец фразы, и в узкой дверной щели появилась пара широко распахнутых глаз, в несколько раз увеличенных толстыми линзами очков. — Пандора? — встревоженно произнесла Сивилла, затягивая гостью внутрь помещения. Хлопок двери острыми ножницами отсек все лишние звуки. — Что случилось? — Я, — дрожащим голосом произнесла Пандора и откашлялась, подбирая слова. — Я не уверена, но, кажется, у меня было видение. Соленые капли срывались с ресниц и кончика носа. Глаза жгло. — Не удивительно, — хозяйка усадила её на скамью и начала открывать покосившиеся дверцы шкафчиков, пока не достала большой плед, сшитый из разноцветных лоскутов. — Сегодня редчайшая сизигия, а у тебя и так максимальная экзальтация урана. Это был вопрос времени, — авторитетно заявила она, поправляя очки на носу. Сивилла набросила ткань Пандоре на плечи, и ее тело окутал дымный запах трав для окуривания. — Сейчас мы тебя согреем, — Трелони начала водить руками по столу, над которым висела единственная в комнате тусклая лампа. Наконец, нащупав среди мешочков с травами, всевозможных камней и амулетов свою палочку, она взмахнула ей в направлении Пандоры, но ничего не произошло. — Прости, солнце, — Сивилла разочарованно бросила палочку обратно на стол и нервно поправила очки. — Опять влепили ограничение из-за жалобы. Видите ли, я шарлатанка, не способная даже гадать. Трелони шумно фыркнула и села на скамью рядом. — Что ты видела? — Огонь, — прошептала Пандора. — Он был повсюду. — Она машинально обводила дрожащим пальцем неровную строчку на уродливой ткани, накрывавшей колени. — Произойдет что-то ужасное. И эти голоса в моей голове. Им нет конца. — Ох, милая, — Сивилла обхватила ее плечи, притягивая к себе. — Ничего, мы во всем разберемся, слышишь? Она коснулась руки Пандоры, не переставая шептать успокаивающие слова, но едва ободряюще сжала пальцы, как вся окаменела и затихла. Между ними щелкнул электрический разряд, и, тихонько охнув, Пандора отняла руку. Ветер отчаянно стучал единственной целой ставней. Вода сочилась сквозь щели в оконных рамах, а воздух необъяснимо полнился озоном. Очередной раскат грома заставил Пандору вздрогнуть. Лампа на длинной тонкой ножке мигала и начала раскачиваться, словно маятник. Невесть откуда взявшийся ветер перебирал пергаменты, подхватывая и вихрем разнося по всей комнате. И посреди всего этого безумия все так же неподвижно сидела Трелони, пребывая в каком-то гипнотическом трансе. — Сивилла? — Пандора нерешительно потянулась к подруге, но тут же отпрянула, как только комнату наполнил ее искаженный хриплый голос: «Когда взойдет пурпурное солнце, магический мир утонет в его свете. Священная кровь, павшая в плодотворную почву, восстанет. И появится тот, кто отмечен самим небом. Чтобы вернуть свое по праву рождения. И тогда между светом и тьмой разверзнется пропасть. И канут в ней все, кого он посчитает неверными. Ибо имя его — свобода. Ибо слово его — правда. Ибо дело его — месть». Проговорив последнее слово, Сивилла закашлялась, а тело ее обмякло. Вихрь мигом стих, и на пол, медленно кружа, начали опускаться газеты, записки и мелкая травяная стружка из разоренных запасов. Все происходящее казалось дурным сном, от которого никак не проснуться. — Я что-то говорила? — всё еще хрипловатым голосом спросила Сивилла, возвращая прежние мелодичные интонации. — Что-то про пурпурный свет и священную кровь. И пропасть. Трелони несколько раз медленно кивнула, размышляя, и, шмыгнув носом, вскочила с места. — Что это все значит? — озадаченно спросила Пандора, наблюдая за ее метаниями. После недолгих поисков Сивилла наконец нашла чистый клочок пергамента и, предварительно ткнув кончиком старого обломанного пера в язык, принялась писать. — Ничего, мы во всем разберемся. — Перо скребло бумагу, и этот звук пробирал до костей. Сивилла свернула записку в маленькую трубочку и накинула на плечи цветастую шаль. — Пойдем, из соседней лавки отправим сову Дамблдору. Он всегда знает, что делать.