За кромкой гор

      Барн собирал вещи. Теперь ничто больше не удерживало его в Арисале. Пришла пора покинуть город, к которому он вроде бы начал привыкать. И по которому, наверное, еще будет скучать.       Но что поделаешь, жизнь шла своим чередом. Эркен уехал, чтобы продолжить вести свои интриги и охмурять итаркского генерал-губернатора. Но перед отъездом, верный своему слову, успел еще встретиться с Виреной и предложить ей место в одной из своих лавок, на выбор. На тех же условиях, что когда-то предлагал Барну. По слухам, Вирена решилась попробовать себя в торговле тканями здесь, в Арисале.       Отличное решение; Барн был равнодушен к одежде, но любил рассматривать ткани разных цветов на прилавках. Без всякой практической цели, просто удивляясь и восхищаясь пестрыми оттенками, радующими глаз. Поражаясь, сколько нелегкого труда вложено в то, чтобы соткать их и покрасить. Любил наблюдать, как приказчики обсуждают с покупателями, на что пойдет купленная ткань, раскатывают перед их восхищенными глазами различные отрезы для сравнения, жонглируют ценами и названиями, страстно и убежденно доказывают, что полотно станет со временем мягче, а выкрашенная амарантом или ивовой корой шерсть не только никогда не выцветет, а с каждой стиркой будет делаться все красивее и ярче. А когда нелегкий выбор сделан и решение принято, ловко вертят деревянной мерной палкой, покрытой зарубками, отмеряя необходимое количество ткани. И щедро добавляют к отмеренному пару ладоней сверху, чтобы покупатель почувствовал, что ему сделали подарок...       Теперь и Вирена станет одной из них. Барн надеялся, нет, даже был уверен, что она покажет себя с самой лучшей стороны. Нию отдадут в обучение, но с проживанием дома, под присмотром Вирены. Она сможет спокойно постигать премудрости своего мастерства, не отвлекаясь ни на что. И все это произойдет потому, что Барн решил так, как он решил.       Правильно ли было оставлять убийцу Гальвена безо всякого наказания? Нет, конечно. Но помочь подруге было точно правильно. И еще правильно было, что он не получил от этого решения никакой пользы или выгоды для себя. Ни одной даже мелкой монетки.       Он не сделал ничего, что после стыдно или неприятно было бы вспоминать.       Что осталось ему? Чистая совесть. И пожалуй... пожалуй, сам Гальвен одобрил бы подобный обмен. А значит, в конечном счете не так уж неправильно он поступил.       Возможно, стоило перед отъездом поздравить Вирену с обретением своего места, да еще такого завидного. Но Барну не хотелось ставить девушку в неловкое положение. Она ведь не дура и сразу поймет, почему это Эркен ни с того, ни с сего проявил к ней такое внимание. Поймет и, чего доброго, решит, что она чем-то обязана Барну. А если она к тому же заметила его привязанность к себе, то может решить, что он теперь ждет от нее какой-то особенной благодарности. Нет, лучше не встречаться с ней в ближайшее время. Так будет правильно.       Он, разумеется, не исчезнет насовсем. И обязательно приедет навестить Вирену. Через полгодика. А пока можно будет узнавать от Эркена, как она осваивается на новом месте. Ну, если получится, конечно. Если все кончится хорошо...       Ведь Арисаль он покидал не совсем в никуда. Его ждало новое предприятие, да такое, что он до сих пор спрашивал себя, какой злой дух его дернул согласиться.       После памятного разговора в гостинице, когда Барн отказался от места приказчика в пользу Вирены, он был уверен, что уж теперь-то, когда Эркену от него больше ничего не нужно, их пути разойдутся навсегда. Но купец умел удивлять. Он явился к Барну уже на другой день после встречи в таверне. Готовый к отбытию в Тенес, оживленный и — по лицу видно — довольный, и как обычно полный планов. Явился и совершенно неожиданно предложил... поработать на него.       Нет, не приказчиком, тот шанс Барн упустил навсегда. На сей раз речь шла об опасном путешествии. В самое сердце Гулланктора. В тайное поселение жестоких и, как многие уверяли, полубезумных горных дикарей. По задумке Эркена, Барн должен был разузнать о них и об их жизни как можно больше. Определить, могут ли они быть полезны в составе повстанческой армии, умеют ли подчиняться приказам, понимают ли, что такое дисциплина. И насколько хорошо им на самом деле знакомы пещеры Гулланктора. А потом ему надлежало спуститься в предгорья и рассказать Эркену все, что узнал.       — Да они же... Они — дикари! Вот не понравится им что-то, посмотрю не так, сделаю что-то не то, или просто день не задастся с утра, и скормят меня горным львам. Или без лишних затей со скалы столкнут.       — Ну-ну, — замахал руками Эркен, — право же, мой друг, не думаю, что они там постоянно сталкивают друг друга со скал. Это было бы слишком даже для дикарей. А я куплю тебе отличную лейну, будешь играть им и петь. Поверь мне, они тебя и пальцем не тронут. Все любят менестрелей!       — Ага, расскажи это Гальвену. И вообще, я просто не могу поверить, что это мне говоришь именно ты! Который еще совсем недавно уверял, что судьба странствующего менестреля не для меня.       — Конечно, не для тебя, — важно подтвердил купец. — Только в Гулланкторе ты будешь куда большим, чем просто менестрелем. Пойми, мне необходим там кто-то, кто соображает и умеет правильно оценивать обстановку. Кто умеет нравиться людям. Ты, друг мой, с одной стороны, человек простой, не вызываешь ни зависти, ни недоверия. По тебе сразу видно, что ты ничего не злоумышляешь и не лелеешь никаких тайных планов. А с другой — наблюдателен в мелочах, сумеешь многое заметить и рассказать мне, когда вернешься…       — Если вернусь, — буркнул Барн. Эркену легко было говорить, это не он должен был сунуться прямо в пасть к дикарям. Верно, все любят менестрелей. По крайней мере все дарийцы. Но все равно страшновато.       — Нет, ну ты, конечно, решай сам, — скучнея лицом, промолвил Эркен. — Понимаю твои колебания. Не каждый способен в одиночку отправиться в глубины Гулланктора.       Он обежал глазами комнату и самого Барна, как будто размышляя, и добавил:       — Это поручение, как я уже говорил, требует немало смелости и мозгов. Мне было бы интересно узнать, справишься ли ты с ним.       Интересно... Да, Барну тоже было интересно. Именно поэтому он в конце концов позволил купцу себя уговорить. И вот теперь с некоторым душевным трепетом собирался в путешествие.       Собираться-то на самом деле было недолго. Все вещи помещались в небольшом мешке. Еще нужно было привыкнуть к новой лейне, и Барн, настроив ее, задумчиво наигрывал сам себе мелодию за мелодией, и вдруг вспомнил одну из песен Гальвена. Тот исполнял ее не слишком часто, но Барн до сих пор не забыл слова. И теперь они всплыли в памяти, прозвучав то ли откровением, то ли пугающе своевременным посланием от друга и наставника:             За кромкой самых острых гор,             Где шелестит степной простор,             Где в море плавится закат             И где никто тебе не рад,             Найдешь ответ на тот вопрос,             Который сам не произнес.             Но ты не знаешь до сих пор,             Что ждет тебя за кромкой гор…       Дверь комнатушки с силой ударила в стенку, распахнутая чьей-то рукой, и внутрь без предупреждения влетела взволнованная Вирена.       — Успела! — констатировала он, глядя на потерявшего дар речи Барна. — Это кто тут хотел уехать и даже не попрощаться со мной?! Разве так поступают старые друзья?       — А... а откуда ты узнала?       — От Эркена, конечно, от кого же еще. Ты неисправим, Барн! Ты опять позволил ему завлечь себя в какую-то опасную заварушку с неизвестными последствиями?! А главное, нет бы посоветоваться со мной или хотя бы проститься по-человечески. Собраться, посидеть вместе, устроить прощальный ужин, как это делают приличные люди. Ну скажи, ты и в самом деле собирался улизнуть от меня вот так, втихомолку?!       Барн в ответ заблеял что-то бессвязное. Он был, с одной стороны, очень рад, что девушка пришла, что она расспрашивала купца про него и что ей не все равно, что он уезжает. С другой, слишком взволнован ее появлением. Не готов к нему и не знал, что сказать, что не прозвучало бы не к месту...       К тому же он никак не мог взять в толк, зачем это вдруг понадобилось Эркену, который хотел, чтобы он ехал как можно быстрее, рассказывать о его отъезде Вирене? Версию, что купец проболтался случайно, можно было исключить сразу же.       И какая Эркену от этого всего выгода? Непонятно. Да, иногда совершенно невозможно было понять, что заставляло этого прохиндея поступать так или эдак! А теперь Вирена — взволнованная, красивая — стояла перед ним и требовала ответа на свои многочисленные вопросы.       Впрочем, она только нетерпеливо махнула рукой, когда Барн, собравшись с силами и с мыслями, попытался что-то объяснить.       — Ладно-ладно, не старайся, все равно твои оправдания звучат глупо. Ты, главное, не пропадай насовсем! Помни, я остаюсь в Арисале и буду очень ждать твоего возвращения.       — И Сорена?       — И Сорена, конечно, — согласилась Вирена. И вдруг подозрительно прищурила глаз: — А при чем тут Сорен?       — Ну просто... Вы же с ним друзья.       — Друзья, конечно.       — И не только. Вы же вместе, ты и Сорен? Я имею в виду...       — С чего ты это взял?!       Барн растерянно посмотрел на Вирену, которая громко, рассерженно поинтересовалась:       — Я что, когда-нибудь обмолвилась, что мы вместе? Или, может, Сорен говорил? Или еще кто сболтнул сдуру?       Барн отрицал каждую из этих возможностей и все вместе.       — Так что за дурак мог придумать такое?       — Но ты все это время оставалась в Арисале ради Сорена, разве не так?       — Я может быть, действительно оставалась в Арисале ради кого-то, — грозно произнесла Вирена, — но этот кто-то совсем не обязательно Сорен.       — Но мне показалось, что между вами...       — Что такое? — прорычала девушка, совершенно выходя из себя. — Что тебе показалось? Если тебе показалось, ты мог спросить.       — Я просто не хотел вам мешать.       — Ну и дурак! Впрочем, это я уже говорила. Мешать он не хотел! — Вирена сердито фыркнула. — Нельзя помешать тому, чего нет. Я все это время ждала, когда ты догадаешься наконец сделать первый шаг. И когда ты всё-таки притащил свою дурацкую глазированную овечку, я... обрадовалась до слез! Я, если хочешь знать, ее над кроватью повесила. Думала, ну наконец-то взялся за ум и начнешь уже за мной по-настоящему ухаживать... И все у нас будет хорошо. А ты вместо этого решил сбежать?!       — Но откуда мне знать, что ты... Что меня...       — А что ты хотел?! Чтобы я сама вешалась тебе на шею?!       И тут Барну почему-то, наверное, от радости и облегчения, сделалось ужасно смешно, и он рассмеялся и никак не мог остановиться. Так что Вирена рассердилась и грозно пожелала узнать, не над ней ли он смеется. И они поссорились, а потом опять помирились, и все у них было хорошо. Нет, просто прекрасно.       Только Вирена немного расстраивалась, что они объяснились так поздно, а он с облегчением думал о том, что все-таки объяснились.       Когда они вместе отправились за Нией, велели ей немедленно бросить работу и отправляться с ними на праздничный ужин, девочка по их сияющим лицам все поняла и отреагировала непривычно бурно — сначала молча бросилась обнимать Вирену, потом Барна. Но тут же смутилась своей смелости и отступила, краснея. Барн легко рассмеялся и потрепал ее по голове. Было приятно, что девчонка признает его за своего. Да и вообще он был так счастлив, что любой пустяк радовал и умилял.       Они долго-долго сидели вместе в том внутреннем дворике таверны под медленно наливающимися сладким соком виноградными кистями, угощались и говорили о своих планах на будущее. Планов у них было множество, наверное, даже больше, чем у Эркена, и все прекрасные, один лучше другого.       Плохо было только то, что внезапно совсем расхотелось уезжать из Арисаля. Не хотелось расставаться с Виреной. И не только это. Какое-то новое беспокойство поселилось в Барне. Он теперь человек практически семейный, ответственный не только за себя одного. И путешествие в кишащую неведомыми опасностями страну виделось ему в новом свете. Но раз договорился с Эркеном, не идти же на попятный.       Но потом они непременно поженятся. Да, чего зря тянуть? Денег у них все равно нет. Дома тоже. Имущества особенного тоже. Так отчего не пожениться как можно скорее?!       Больше всего эта идея пришлась по душе романтичной Ние, которая без конца готова была обсуждать наряд невесты, кружевную накидку, за которую она сядет уже прямо сегодня, и прочие прелести предстоящей свадьбы. И куда только подевалась прежняя пугливая молчунья? Вирена подсмеивалась и над ней, и над Барном. Говорила, что это у него денег нет как нет, а вот она теперь — выгодная невеста, и ей, не иначе, удалось соблазнить жениха именно этим.       Кто совсем не знал ни ее, ни его, мог бы поверить. А Барну было все равно, во что верят и что думают остальные. Но Эркену он обещал поехать в Гулланктор, и откладывать путешествие еще дальше было бы просто неприлично.       Да и новая лейна звала в путь. Даже лежащая в уголке комнаты, она как будто неслышно нашептывала на ухо:             За кромку самых острых гор,             Где не бывал ты до сих пор,             Где в небе ястребы скользят,             Нетопыри в пещерах спят…             Где есть вражда и дружба есть,             И где опасностей не счесть.             Кто знает, что за той стеной,             Откуда труден путь домой,             Где горы преграждают взгляд,             За цепью цепь, за рядом ряд...       Эти слова отбивали ритм в голове, когда Вирена и Ния провожали его в путешествие. Низко сидящий торговый корабль тяжело покачивался на волнах, собираясь отчалить от пристани. Эркен договорился с его капитаном, что тот высадит Барна в предгорьях. А там уж придется добираться своим ходом...       — Надеюсь, ты не забудешь меня ради какой-нибудь юной и прекрасной дикарки! — обеспокоенно заявила Вирена. Барн пустился горячо отрицать саму возможность такого и вдруг заметил лукавую улыбку, проступившую на губах девушки, и веселый блеск ее глаз. Но все же ответил ей на заданный вопрос, серьезно и просто:       — Никто кроме тебя мне не нужен и никогда не будет нужен.       — Молодец, правильно отвечаешь, — с довольным видом улыбнулась Вирена, — да и попробовал бы ты ответить иначе!       Корабль покинул Арисаль, направляясь на юго-восток, вверх по течению Кротицы. Вирена и Ния махали вслед все время, пока Барн мог их видеть.

***

В качестве дополнительного материала к главе и вообще к произведению предлагаю прослушать версию песни Гальвена, созданную при поддержке искусственного интеллекта, хотя и несколько попсовую, но, на мой взгляд, вполне симпатичную: https://soundcloud.com/pauline-522568741/za-kromku-samykh-ostrykh-gor