За кромкой гор

      — Я счастлив и благодарен, что мы наконец-то можем побеседовать лицом к лицу. Я очень давно этого ждал, — выговорил купец, входя и боясь и заранее ожидая ответа в стиле «А я нет».       — Прошу, садись. Я много слышал о тебе как об энергичном и прозорливом предпринимателе и охотно выслушаю то, что ты собираешься мне сказать, — приветливо проговорил генерал-губернатор.       Эркен, потрясенный такой невероятной вежливостью, упал в предложенное кресло, спешно пытаясь собраться с мыслями.       Генерал-губернатор не торопил его. Он молчал, но это было не враждебное молчание, а дружелюбное и даже доверительное.       Внешность у него была совершенно не пугающая. Невзрачная на первый взгляд и, пожалуй, даже располагающая на второй. В серых глазах светился искренний, доброжелательный интерес. В изгибе тонких губ прятался легкий намек на улыбку. Эркен, который до того опасался оказаться лицом к лицу со вторым Ленедом, нетерпеливым и резким, замешкался, пытаясь на ходу перестроить заранее спланированную линию поведения.       Ему редко приходилось встречать собеседника, в котором так отчетливо читались бы незаурядность и острый ум. На которого ему бы до такой степени захотелось произвести хорошее впечатление. Может быть, даже приоткрыть немного завесу над некоторыми самыми заветными планами и надеждами, похвастаться честолюбивыми проектами, которые он в будущем надеялся осуществить.       По какой-то неизвестной ему самому причине купец чувствовал, что генерал-губернатор как никто другой сумел бы оценить по достоинству изящную простоту и эффективность задуманного.       Эркен уже открыл рот... И внезапно прикусил сам себе язык. До крови, так, чтобы мгновенно прийти в себя.       Не с ума ли он сошел, внезапно ощутив себя в безопасной обстановке?! С кем собрался поделиться сокровенными планами?! Аж в пот бросило при мысли, что он только что был готов выболтать свои секреты тому, с кем меньше всего стоило откровенничать.       Генерал-губернатор взглянул на него сочувственно и попросил не волноваться так, но Эркен уже не готов был купиться на это вкрадчивое дружелюбие. Нет, купец твердо решил отныне вести себя крайне осторожно и внимательно и взвешивать каждое слово. Да что там слово, каждый взгляд. Сидящий перед ним итарк, с его гипнотически мягкими манерами, завораживающим взглядом и бархатным, ласковым голосом, оказался куда опаснее любого Ленеда. Недаром горцы так ненавидели его и называли не иначе как Смирглис.       Так звалась небольшая змейка с неброским узором на шкурке, двигающаяся так плавно и текуче, что потенциальные жертвы, лягушки и крысы, не способны были заметить ее приближения. Змейка, наносящая всегда только один, смертельный ядовитый укус. Ну что же, Эркен не пугался не только крупных и хищных рыб. Он готов был попробовать себя в новой для него роли змеелова.       — Я действительно волнуюсь… — прочувствованно выговорил он вслух. — Волнуюсь только потому, что предвижу, как мои предложения откроют новую эру, эру нашего сотрудничества, которая, несомненно, принесет невиданное процветание Таннелону и каждому из его высокочтимых обитателей.       На лице генерал-губернатора отобразилась приличествующая случаю вежливая заинтересованность.       — Я давно мечтал увидеть далекий Гулланктор, — зашел издалека Эркен. — Но что смогу когда-нибудь попасть в Таннелон, и мечтать не мог. Когда я добирался сюда через Весенний перевал, мне удалось даже мельком бросить взгляд на овеянную легендами Цитадель. Действительно впечатляющее сооружение. Какая мощь, как возносятся в небо ее стены! Полагаю, больше и выше строения трудно найти на всем Пандари. Хотя во владениях моего друга, короля Гальвара Могучего, строят высокие башни во славу Терда, буревого бога, которого там почитают больше, чем Ренизи. Пожалуй, они могут сравниться с цитаделью, но более неприступного для захватчиков сооружения я точно не встречал.       А как впечатляют и поражают воображение скалистые обрывы вокруг Весеннего перевала! Невольно вспоминаются легенды о троллях, играющих обломками скал, о злых горных духах и удивительных горных львах...       И наконец передо мной предстал Таннелон — просто прекрасный город, — легко соврал Эркен. — Я восхищен царящими здесь чистотой, аккуратностью и порядком. Здесь можно прекрасно отдохнуть после долгого, утомительного путешествия.       А вот последние слова были чистой правдой: с юности страдающему бессонницей купцу спалось последние дни на редкость хорошо: под легкий шум моря он незаметно соскальзывал в сон и спал спокойно, как ребенок. Видно, не зря этот город с первого дня показался ему погруженным в вечную дремоту.       Генерал-губернатор слушал его внимательно и вдумчиво. Так, как будто давно мечтал узнать чье-нибудь независимое мнение о Таннелоне и Весеннем перевале.       Таким образом Эркен продолжал расхваливать погоду и природу, архитектуру и пейзажи, а оттуда и без малейшей запинки перешел к перечислению преимуществ, которые здешние обитатели получат от договоров с его торговым домом. Он собирался предложить больше чем продовольствие, хотя от его поставок здешние итарки наверняка зависели в первую очередь. Пока он не приметил в городе и в окрестностях ни полей, ни огородов. А одними цветочками сыт не будешь. Нет, у него был приготовлен целый перечень товаров, в основном из восточных земель. Товаров, которые через Таннелон могли бы экспортироваться дальше в Тарнилл, что открывало воистину блестящие перспективы для всех участников этой цепочки.       — Но для начала необходимо будет решить некоторые вопросы, как, например, вопрос реквизированного в Эйнасе золота.       Высказав вслух свое самое заветное пожелание, Эркен впился взглядом в собеседника, ожидая его реакции.       — Я понимаю твое желание вернуть то, что когда-то принадлежало твоему городу. Но золото это мы взяли как законную контрибуцию, на которую имели полное право как победители, — ответ прозвучал учтиво и вместе с тем непреклонно. — Не лучше ли тебе и всему славному городу Эйнасу, наконец, смириться с его потерей?       Именно с этой потерей Эркен не готов был смириться. Никогда и ни в коем случае.       — Я ведь могу быть с тобой совершенно откровенным?       — Разумеется, я буду только рад этому, — согласно кивнул генерал-губернатор.       — Да, наше золото стало военной добычей. Но это все случилось прошлой осенью. А с тех пор некоторые победы обернулись поражениями, а поражения победами. Времена изменились. Возможно, не так, как хотелось бы некоторым из нас, но это случилось, и с переменами придется смириться, ты согласен со мной?       — Безусловно, — отозвался генерал-губернатор, слегка склоняя голову набок.       — Но разве перемены означают только разочарования, потери и утраты? Разве они не могут стать поводом и основанием пересмотреть привычную рутину, не могут принести обновление и, в конечном счете, новые возможности для умных и оборотистых персон, которые сумеют ими воспользоваться?       Я не стану ходить вокруг да около и объясню, что имею в виду. Многие столетия генерал-губернаторы, сменяя друг друга, управляли здешними землями, принося доход в казну Тарнилла. Так же было и все годы твоего правления. Теперь же территория, которой ты распоряжаешься, сильно сократилась, хотя и не по твоей вине — мы оба понимаем это. Остались только сами горы и земли между ними и морем. Означает ли это потерю для тебя, потерю влияния и власти, или, возможно, неожиданный выигрыш?       Позволь пояснить, как это вижу я. Вот, к примеру, славный город Эйнас, который я представляю, отныне и навсегда совершенно свободен. Самые мудрые, самые заслуженные из горожан самостоятельно вершат его судьбы. Так же и в других свободных городах, с которыми Эйнас живет в мире и согласии. Что нисколько не удивительно: нас, лучших представителей этих городов, объединяют общие торговые и политические интересы. А если ссоры и случаются, мы всегда способны договориться ко всеобщему удовлетворению.       Но разве не могут и не должны самые достойные обитатели Таннелона так же, как и мы, самостоятельно решать, что им делать и как поступать?!       Высказав это соображение, Эркен сделал паузу на случай, если собеседник соблаговолит вставить что-то или потребует уточнений. Не дождавшись ни того, ни другого, он продолжил свою речь:       — Именно на тебе как на генерал-губернаторе лежит ответственность за все происходящее по эту сторону Гулланктора. От тебя зависит и что произойдет с нашим золотом, и как закончатся переговоры с главами нашей славной повстанческой армии. Это нелегкая задача, с которой справится далеко не каждый. Но ценят ли твои соплеменники по достоинству мудрость и терпение, которые ты при этом проявляешь? Замечают ли они все те усилия, которые ты предпринимаешь в интересах Тарнилла?       По лицу генерал-губернатора нельзя было понять, затронули ли что-то в нем слова Эркена. Он все еще прикрывался маской вежливого внимания.       — И разве — только не истолкуй мои слова превратно, ибо я бесконечно далек от мысли оскорбить тебя — разве оставаться всего лишь генерал-губернатором — это все, чего ты желаешь? Неужели ты никогда не задумывался о том, что в других обстоятельствах мог бы править Таннелоном, ориентируясь на собственный опыт, без необходимости следовать чужим указаниям? Приказам тех, кто и носа сюда не кажут и не понимают здешней жизни так хорошо, как понимаешь ее ты? Без того, чтобы отчитываться перед теми, кто по рождению и происхождению куда ниже, чем ты сам? — Эркен кинул выразительный взгляд на висящие на стене портреты царственных предков генерал-губернатора. — Без упреков в бездеятельности, не как чиновник, которого в любой момент могут отозвать, если он сделается кому-то неугодным, а как полновластный правитель?       Его собеседник не соглашался, но и не возражал. Не бил себя в грудь, уверяя, что он-то никогда не возмутится против законной власти, даже не задумается об этом. Он молча слушал, и одно это говорило, с точки зрения Эркена, о многом.       — Говорят, перемены не приходят в одиночку. И после нашего восстания могут случиться и другие неожиданные повороты истории. Я бы не удивился, если бы вы здесь совсем отделились от Тарнилла, отказались бы подчиняться тамошним властям и избрали бы себе правителя... ну, скажем из рода древних королей, — сделав это заявление, он опять многозначительно взглянул на портреты, с которых победоносно и надменно смотрели предки генерал-губернатора. Ни тени сомнения или нерешительности не отражалось в их не по-дарийски чеканных чертах. — Когда последние недоразумения между нами будут разрешены, что мешает независимому Таннелону, этому прекрасному городу, наслаждаться миром и счастьем под твоим разумным управлением? Разумеется, если бы ты пошел на это, то не ради собственного властолюбия, а потому, что в новой ситуации интересы Тарнилла и интересы подконтрольной тебе области могут не совпадать. Тогда ты имеешь полное право задуматься о перспективах Таннелона в отрыве от неблагодарной метрополии. Ведь именно через Таннелон, как через бутылочное горлышко, шли бы товары из Эйнаса в Тарнилл. Такое местоположение не просто выгодно. Оно чрезвычайно благоприятствует процветанию и позволяет диктовать свои условия. Но как бы все ни повернулось, я искренне надеюсь на партнерство, которое обогатит и нас, и вас.       Непрозрачный взгляд серых глаз генерал-губернатора остался все таким же внимательно-благожелательным. Он ждал продолжения речи Эркена, и купец не стал его разочаровывать:       — И в знак дружеского расположения и готовности поддержать возможную независимость Таннелона я хотел бы поделиться с тобой весьма секретной и важной информацией, касающейся переговоров, которые ты сейчас ведешь. Всем нам казалось, что они почти закончены, остались чистые формальности, но, возможно, это не совсем так. Дело в том, что появился новый фактор, который, если не придать ему должного значения и не принять противных мер, может, как ни жаль, свести на нет все твои предыдущие дипломатические усилия.       Эркен тяжело вздохнул, демонстрируя, насколько лично он огорчен и обеспокоен создавшейся ситуацией.       — Да, руководители повстанческой армии уже совсем готовы были заключить долгосрочный мир, но тут случилось нечто неожиданное для всех нас. Некоторые из горных дикарей, представители одного или, возможно, двух племен, спустились с гор, чтобы сказать свое слово в этой войне.       — В самом деле? — осведомился генерал-губернатор, и в его голосе прозвучала строго отмеренная толика пренебрежения.       — Меня это, конечно, тоже удивило, — подхватил Эркен. — Мы ведь и сами не очень-то любим этих дикарей из Гулланктора. Никто не знает, чего от них ожидать, на то они и дикари.       Генерал-губернатор не стал ни подтверждать, ни опровергать это утверждение, и Эркен продолжил свой рассказ:       — Да, ожидать от них можно чего угодно. Они назвали себя посланцами одного из тамошних свободных племен и были весьма настойчивы. Спустились в предгорья, где не без труда уговорили местных жителей не прогонять сразу и пропустить через свои земли. Задобрили их драгоценными подарками. Я сам видел привезенные ими шкуры горных львов или пантер, к слову сказать, действительно невероятно красивые. Хотя это, наверное, к лучшему, что в наших краях не водятся такие монстры...       Но вернемся к посланцам дикарей. Представь себе, они уверяли, что такие же дарийцы, как мы все здесь, на равнине. Даже называли себя нашими потерянными братьями. Местные трижды заставили их поклясться, что они будут вести себя прилично и не выкинут ни одну из своих дикарских штучек. Сам видишь, мы им не очень-то доверяем. Но с другой стороны, всем стало интересно, что они затеяли и ради чего спустились с гор. Посланцы клялись вести себя мирно и цивилизованно, лишь бы их выслушали, и вот так дошли до расположения повстанческой армии. И там, признаюсь честно, произвели определенное впечатление. Совсем не такое плохое, как можно было ожидать. Некоторые вожди восстания даже пришли к выводу, что они не такие уж и дикие и что с ними вполне можно иметь дело.       Нужно сказать, что новости об успехах восстания, распространившиеся повсюду, дошли даже до них. И произвели на горцев сильное впечатление. Я бы даже сказал, они ими сильно воодушевились, — Эркен перебил сам себя, — прошу прощения, если это звучит вызывающе.       — Пожалуйста, продолжай! Ты можешь говорить совершенно свободно и откровенно, — приятно улыбнулся ему генерал-губернатор. — Эти дикари время от времени досаждают нам. Или эти, или такие же, как те, о которых ты говоришь. Не очень-то их различишь, дикари и есть дикари. Нападают на рудники в Гулланкторе, портят оборудование... Но это все, скорее, мелкие укусы. Как бы дикари ни воодушевились, не думаю, что они способны причинить нам серьезные неприятности. Или ты со мной не согласен?       Эркен улыбнулся в ответ не менее приятно:       — Как бы я мог не согласиться? Дикари и сами понимают, что бессильны против всей мощи тарнийской армии, которая сейчас стянулась вокруг Таннелона. Хотя представления о многих вещах у них самые искаженные. Представь себе, они почему-то свято уверены, что генерал-губернатор только и делает, что плетет против них козни, — на этом месте Эркен позволил себе ироническую усмешку.       Его собеседник даже не стал опровергать эти домыслы. Он только грустно улыбнулся, сплетя вместе тонкие пальцы. Любой, кто видел бы его в это мгновение, твердо уверился бы, что этот мягкий в обращении немолодой господин с проникновенным взглядом не то что козни никакие не плетет и плести не может, он и мухи-то не обидит.       — Потому-то они и обратились к повстанцам, — продолжил свой рассказ Эркен. — Скажу со всей откровенностью, эти дикари уверяют, что Гулланктор можно преодолеть не только единственной дорогой через Весенний перевал, как все считали до сих пор. Той дорогой, которую перекрывает неприступная цитадель. Им, якобы, издавна известны тайные горные тропки и подземные туннели, которыми они готовы провести повстанческую армию на эту сторону Гулланктора. В обмен на разрешение для их племени покинуть горы и поселиться на свободных равнинных землях.       Представь себе, некоторые из вождей повстанческой армии всерьез заинтересовались этим предложением. Пошли разговоры про... Опять же прошу прощения, я только повторяю чужие слова. Про «добить кровожадную гадину в ее логове».       Эркен откашлялся:       — Разумеется, все это глупости, и этот поход никому из нас не нужен. Лично я — против объединения с дикарями. Ведь я все еще надеюсь на взаимопонимание с Таннелоном, оживленную торговлю и возвращение нашего золота. Это возвращение очень способствовало бы всеобщему примирению и окончательному завершению переговоров ко обоюдному удовольствию. Просто невероятно как способствовало бы. Дело в том, что...       Эркен наклонился немного вперед и вкрадчиво продолжил:       — Я не стану уверять, что в моих силах сделать так, чтобы предводители славной повстанческой армии решительно отвергли саму мысль о продолжении войны и категорически отказались иметь с дикарями дело...       Он кинул на собеседника многозначительный взгляд и добавил: — Но не скажу и обратного.       — Благодарю тебя за откровенность, — сказал генерал-губернатор, глядя на него непроницаемыми серыми глазами, похожими на хорошо начищенные металлические пуговицы, — и за то, что ты настоял на разговоре со мной. Я сегодня услышал много примечательных вещей и должен обдумать услышанное. Ты, конечно, поймешь, что в деле, касающемся обороны Таннелона, я, прежде чем принимать решение, каким бы оно ни было, должен посоветоваться с теми, кто смыслит в нем побольше моего.       — Разумеется, я прекрасно это понимаю, — не моргнув глазом ответил Эркен, который и не ожидал немедленного согласия, — подлинно мудрый государственный деятель не принимает необдуманных решений.       — Пожалуйста, будь пока моим личным гостем в Таннелоне, — приветливо улыбнулся ему генерал-губернатор. — Дом, в котором ты остановился, и сад в твоем полном распоряжении. Там имеется все для спокойного отдыха. Но если тебе понадобится что-то, о чем мы не подумали, смело обращайся к приставленным к тебе помощникам, они рады будут исполнить твою просьбу.       «Иными словами, я заперт в этом доме, как в тюрьме. И у меня нет ни предлога, ни возможности ступить хоть шаг за садовую ограду. За этим проследят твои люди. Но мое предложение ты все же тщательно обдумаешь, никуда не денешься. Все мои предложения. Посоветуешься со своими вояками. Они подтвердят, что я не вру и не преувеличиваю. И тогда в каждую голову, даже самую дубовую, придет мысль, что вы у меня в кулаке. И что если вы не желаете прорыва границы, другого выхода, как отдать назад золото, у вас нет!» — думал про себя Эркен, пока вслух в самых учтивых и изысканных выражениях благодарил генерал-губернатора за оказанную ему честь и выражал надежду на скорую встречу.