Солнце умирает в полдень

      Шестая городская больница обрадовала вселенской запарой: машины «скорой» стояли у входа, парамедики только и успевали выгружать каталки с пациентами и везти их в реанимацию. В один ряд перед входом стояли журналисты, наперебой вещая в объективы камер новости с места событий. Парковались авто полиции — видать, в больницу выслали целый оперативный отдел для опроса уцелевших свидетелей теракта, когда как водители невзрачных катафалков стояли поодаль. Они курили одну сигарету за другой, смеялись над серьёзными физиономиями корреспондентов и ждали освобождения мест в морге, чтобы выгрузить забранные с электростанции трупы.       В лобби больницы оказалось так же шумно: медсестры суетились, свыше трёх десятков людей сидели на лавках — уставшие, бледные, получившие неопасные травмы от взрыва, покорно ждущие своей очереди на оказание помощи. Какая-то женщина громко ругалась, стоя рядом со стойкой администрации. Разрывались в регистратуре телефоны, тихо молилась у стены бледная старушка.       Обито поначалу было растерялся от такого наплыва пострадавших, но быстро сориентировался в необъятном вестибюле и попытался выцепить кого-то из медперсонала. Однако от него отмахнулись и в приказном порядке попросили ждать своей очереди, так что Учиха подошёл к стенду с информацией об отделениях и нашёл там нужную ему вторую терапию. Сквозь шумиху пробрался на третий этаж — никто даже не спросил, куда он торопится и к кому он идёт, но на пороге отделения его встретила недовольная санитарка: — Без бахил не пущу, — поджала она ярко-розовые губы, опершись на швабру с тряпкой. Позади нее сияли чистотой плиты напольного кафеля. — Понимаю ваш труд, — с лёгкой улыбкой Обито потянулся к прищепке с деньгами, — но автомат с бахилами не работает, а мне срочно нужно к новопоступившему пациенту, — протянул он ей купюру крупного номинала, но женщина лишь сильнее стиснула челюсть: — Правила одинаковы для всех.       «Мало», — считал намек Обито и выудил из кармана ещё две купюры. Завидев солидную сумму, женщина оглянулась по сторонам, — коридор был пуст, так что мелочного преступления никто не мог заметить, — и быстро перехватила взятку. — Пациент? — не меняясь в лице, сунула она деньги в карман. — Саске Учиха. — Ждите, доктор к вам выйдет, — захлопнула она перед носом дверь, и мужчина невольно кивнул: «Это лучше, чем ничего». А затем медленно прошаркал к металлической лавке.       Примостившись у серого окна, в стёкла которого барабанил дождь, он достал телефон и принялся изучать поступившие уведомления. Открыл диалог с Кайей и, вздёрнув брови, присвистнул: кое-кто излил свою душу в личку и при этом краткостью совсем не отличился — диалог теперь был похож на бесконечный монолог, так что чтение обещало быть увлекательным.       Прокрутив полотно к первому сообщению, Обито вздохнул, смирился с тонной текста и, цокнув языком, погрузился со скепсисом в чужую историю: «Понимаю, ты в шоке от увиденного. Прости, что раньше не рассказала, мне запретили. Но, я думаю, ты имеешь право знать, что происходит. Мы с Мадарой-самой познакомились прошлой весной. Встретились с ним на кладбище, я тогда была на могиле матери, в тот день ей бы исполнилось пятьдесят лет… Честно говоря, Мадара-сама напугал меня. Я как раз шла по общей аллее, а навстречу он: важный такой, с дорогой тростью, соболиным воротом на пальто, два суровых телохранителя по бокам. Он замер, смотря на меня во все глаза, а я прошла мимо. А потом меня догнали и попросили на личный разговор. Я согласилась и подошла к нему. Он молчал, рассматривал меня какими-то безумными глазами, а потом начал задавать вопросы: кто я, откуда, чем занимаюсь. Деваться мне было некуда — всё-таки двое рослых мужиков рядом со мной стояли, и я поведала свою биографию…». — Проходите! — дверь отделения распахнулась, и в проёме показалась санитарка. — Врач позже подойдёт, бахилы наденьте, — протянула она через порог синий комок полиэтилена.       Обито без промедления поднялся, нацепил пакеты на ботинки и направился вглубь стерильного коридора. Ему указали номер палаты, и вскоре мужчина оказался возле плотно закрытых дверей. Собравшись с мыслями, он сдвинул вправо створку и вошёл внутрь.       В затемнённом помещении лежали двое — один сморщенный мужчина с трубкой в горле, пребывающий явно в глубоком сне, а в койке напротив расположился черноволосый юноша с плотной повязкой на глазах. На его белом лице виднелись ссадины и глубокие порезы. Его левую руку заковали в гипс.       Скинув у входа рюкзак, а затем подойдя к койке, Обито тяжело вздохнул — родственника ему ещё на голову не хватало. Вспомнив разговор с покойным Итачи, он взял стул у зашторенного окна и, проскрежетав железными ножками по плитке, пододвинул его ближе к юноше. — Кто здесь? — сипло спросил Саске и повернул голову к Обито.       Тот развернул стул седушкой к себе и оседлал его, положив локти на спинку. Сцепил пальцы в замок и на выдохе ответил: — Обито Учиха. Если, конечно, моё имя тебе о чём-то говорит…       Саске помолчал немного, а спустя паузу равнодушно ответил: — Не знаю такого.       Помяв пальцы, осмотрев слепого бедолагу, Обито размеренно проговорил: — Сегодня здесь побудешь. Потом тебя заберут к одному толковому хирургу. Он пересадит тебе сетчатку, — и, улыбнувшись всплывшему в голове образу Орочимару, Обито добавил: — Может, ещё что-нибудь пересадит, если сильно попросишь.       Юноша вдруг с вызовом спросил: — Как ты узнал, что я здесь? — Из больницы позвонили. — Или же ты хорошо знал моего старшего брата… — хмыкнул Саске, а Обито кивнул: — Знал. И твоих родителей тоже. Я тебя помню ещё совсем ребёнком с семейных праздников.       Юноша пожевал челюстью и на ухмылке дерзко отчеканил: — Что-то поздно ты объявился. Я б даже сказал, ты опоздал. Лет так на восемь, — ухмылка исчезла с его лица, и Саске со злостью добавил: — Мне не нужна твоя помощь, катись к чертям.       Обито опустил голову и вздохнул, затем почесал затылок, — разговоры с заносчивыми подростками были не в числе его талантов. Подняв голову, спокойно поинтересовался: — Тебе Итачи рассказал, что случилось в ту ночь, восемь лет назад?       Саске отрезал: — Я сам всё видел, не нужно пересказывать.       Обито нараспев «угукнул» и пошарился в карманах в поисках сигарет. — А что, если я тебе скажу, что Итачи с тринадцати лет работает на разведку японского правительства? — вытащил он папиросу и сунул в рот. — И что твои родители, а также ещё тридцать шесть твоих близких родственников состояли в очень опасной и экстремистской группировке? — поджог он сигарету и затянулся. — Чушь!       Завидев красную мигающую лампочку на потолке возле пластикового устройства, Обито выдохнул сквозь ноздри дым и потушил сигарету о пол. «Понатыкают датчиков, хрен покуришь», — с досадой забычковал он папиросу, спрятал её в пачку и невозмутимо продолжил: — Ты думаешь, Итачи в одиночку смог перестрелять такое количество народа?.. Ещё и в течение недели? А может, ему помогали снайперы?.. — потеребил он помятую пачку в руках.       Саске с надрывом вдохнул и выдохнул. Казалось, эта тема была для него крайне болезненной. — Ты можешь говорить всё что угодно, однако я на этот бред не поведусь.       Обито вскинул брови: — Ладно, прибегнем к логике. Почему расследование быстро свернули? Не было ни огласки, ни единой новости о массовой гибели семьи. Всех собак повесили на Итачи Учиху и объявили в розыск. Но так и не нашли… — Потому что правительству нет дела до обыкновенных головорезов, — процедил Саске. Обито с ухмылкой продолжил: — Или же правительство само спланировало ликвидацию опасных объектов, — он замолчал на пару секунд, а затем, вспомнив события кровавого геноцида, тихо проговорил: — Я был там. Четырнадцать пуль вылетело из моей винтовки. Тогда Итачи помог мне усыпить бдительность, да и сам немало постарался… Но он попросил не трогать тебя.       Саске вспыхнул: — Чтобы остался свидетель, который навсегда запомнит события той ночи?! — Нет, — четко произнёс Обито. — Просто он любил тебя и хотел оградить от всего этого мракобесия.       В тот миг юноша, казалось, изменился в лице и остыл. Но ответом не порадовал — лишь поправил повязку на глазах и грузно вздохнул. Обито, наблюдая за чужими эмоциями, хладнокровно продолжил рассказ: — Потом Итачи забрали на базу, дали другую личность и легенду. И по сей день он работал на заданиях под прикрытием.       Саске резонно заметил: — Ну и зачем правительству нужно было столько смертей? Могли бы просто всех пересажать. — Они хотели уничтожить саму идею культа. А идеи, как известно, умирают вместе с их носителями. — Неужели культ был настолько опасным?       Обито зевнул и почесал лоб: — Вопрос в том, какие люди в нём состоят. Будь то стайка бомжей, никто бы не пошевелился. Но Учихи... — он вздохнул и обвёл глазами палату. — Бизнесмены, полицейские, чиновники… Они могли создать государство в государстве и навести свои порядки. Даже будучи за решёткой.       Саске ухмыльнулся: — Интересная версия событий. Однако она не оправдывает ни Итачи, ни его сделанный выбор.       Мужчина, поразившись такой стойкой ненависти парня, развеял укоренившийся миф: — У него не было выбора. Тогда его тупо поставили перед фактом: или ты работаешь на нас шпионом, или же мы прирежем на твоих глазах всех, кто тебе дорог, а потом и тебя. Итачи хотел спасти хотя бы своего младшего брата.       Обито заметил, как Саске, приоткрыв рот, с горечью выдохнул. И решил окончательно добить его: — Да, у государства есть эксклюзивное право на насилие. Такова система, и бороться с ней бессмысленно.       Но юноша вдруг опять взъелся: — Чем подтвердишь свои росказни? У тебя есть доказательства? — У меня есть адрес квартиры, в которой проживал Итачи. Думаю, в ней ты найдешь ответы на свои вопросы. Разумеется, после того, как получишь новые глаза.       Саске же молчал, сурово стиснув челюсть. Обито склонил голову на бок и ожидал, когда подростковая злоба обратится в рациональное мышление — он знал как это работает. Ведь когда-то был точно таким же.       Парень вздохнул. Помедлил, сглотнул, а затем тихо спросил: — Обито, говоришь? — Верно. — На тумбочке, слева от меня. Какая-то женщина оставила тебе послание.       Обито с интересом потянулся к тумбочке, на которой лежал небольшой конверт. Взяв его, он вытянул открытку с изображением минималистичного дерева, а затем перевернул и нашёл на обороте строки: «Это первое и последнее предупреждение. Не преследуй нас. Иначе наказание будет жестоким. К-н».       «О как интересно… — прищурился Учиха и почесал под носом. — Кое-кто решил оскалиться?..». Сомнений у него не возникло: послание оставила Конан, но, исходя из самостоятельности поступка, создалось впечатление, будто женщина работала вразрез с Пейном и всей его верхушкой. Или же она использовала Яхико в своих личных целях… На этом Обито остановился в своих размышлениях — в этой троице явно было что-то не так. «Нужно добыть больше о них информации, а то хрень какая-то выходит. Пейн что, своим ртом не может мне угрожать? На кой хрен ему на это дело бабу посылать? Ещё и беременную», — с этими мыслями он спрятал открытку во внутренний карман куртки и встал со стула со словами: — За тобой приедет Кабуто, это помощник хирурга. Тебя должны будут перевезти сегодня вечером.       Поставив стул на место, остановившись у основания койки, где невозмутимо лежал юноша и ни на что не реагировал, Обито улыбнулся и добавил про себя: «А во время реабилитации ты достаточно глубоко войдёшь в число «своих» у Орочимару, так что можно будет использовать твои рот, новые глаза и уши. Главное, будь тихим и покладис...». Вдруг едкая веревка впилась в горло, и Обито по инерции сделал пару шагов назад, а затем упал на соседнюю койку, больно ударив поясницу о спинку. Чьи-то сильные ноги обхватили шею, шнур сомкнулся с ещё большим давлением. Стало трудно дышать, некто сзади крепко зафиксировал коленями голову.       Саске среагировал: — Что случилось?       Обито задержал дыхание. Инстинктивно вцепился в давящие колени, но хватка оказалась стальной. Кровь прильнула к лицу, в ушах раздался звон. — Что происходит?! — воскликнул Саске.       Учиха напрягся изо всех сил и, едва сдвинув пятку нападавшего со своей груди, выхватил пистолет и дважды выстрелил в стену. В секунды грохота хватка ослабилась, и Учиха рывком попытался выскользнуть из блока. Но голова запульсировала, в глазах потемнело. Рука с пистолетом безвольно упала на койку, а сознание отключилось. И тут же вернулось обратно — удушье прекратилось, однако острая боль пронзила его бицепс. Лезвие вышло из мышцы, плечо запульсировало и отдалось такой сильной болью, что Обито едва не отключился. Некто резко отбросил Учиху, вскочил с кровати. А Обито, ни хрена не соображая, схватил его за руку, но получил удар коленом в лицо. Инстинктивно сжавшись в клубок, он отпустил нападающего. Громкие шаги и хлопок двери последовали следом. — Что произошло? — снова задал вопрос Саске.       Обито, отходя от шока и внезапного нападения, сел на койке, выдохнул. Поморщил лоб от удара и сжал ладонью бицепс — его пырнули ножом. Да так, что куртка насытилась горячей кровью, а поврежденная рука остро заныла и знатно ослабла. — Кто лежал напротив тебя? — сипло спросил Обито, приводя дыхание в порядок. — Не знаю, его сегодня привезли.       Обито же, посмотрев на дверь, зло процедил: — Сбежал, паскуда…       Выдыхая произошедшее, он все ещё смотрел на выход из палаты. «Испугать хотел, иначе бы шёл до конца. Ведь всего минута передавленных сонных артерий — и здравствуй летальный исход, — прокрутил он мысль, но вдруг вспомнил про открытку. — Ждал, пока я с угрозами ознакомлюсь? — хмыкнул про себя Обито. — А Конан умеет припугивать...» — тяжко дышал Обито и думал, как прикинуться пострадавшим с электростанции и получить внизу медицинскую помощь.       Вдруг на пороге объявились двое полицейских. — На пол! — целясь в Обито, заорал один из них. — Живо! — скомандовал мужчина, а Обито поднял руки и закатил глаза: — Твою мать…       Он встал с койки. Дождался, когда к нему с опаской подойдут и быстро обшарят карманы. — Сначала медпомощь, потом допрос, — проговорил Учиха и поморщился от боли, когда его руки завели за спину и нацепили наручники. — Не выделывайся, — взял его под руку офицер и потащил к выходу. — Свои права затребуешь в камере.       За спиной Обито послышался голос второго мужчины: — Это его рюкзак?       И ответ Саске: — А мне, думаешь, видно?!        И грузный стон от офицера, который наконец-то рассмотрел увечья подростка.       Обито проводили через коридор на лестницу. Кровь в то время уже перестала течь и уже почти холодила раненую мышцу. Учиха понимал, что полицейские быстро сработали, заслышав с первого этажа стрельбу наверху. Перехватили преступника, перешли к опросу свидетелей. В общем, закрыли дело, особо не напрягаясь. Потому итог был очевиден: сейчас его сопроводят в камеру предварительного заключения, затем проведут допрос, а потом навесят штраф за стрельбу в неположенном месте. «Только время зря потеряю», — думал про себя Обито, когда его протащили на шумный первый этаж и поволокли сквозь страдающую суматоху. Провели к выходу, подождали, пока пробка из каталок рассосется и даст ход к парковке с автомобилями. И едва Учиху в принудительном порядке потянули сквозь дождь к полицейской машине, он услышал из толпы знакомый голос: — Обито?.. Стойте!       Учиха обернулся — фигура Какаши быстро выплыла из череды незнакомых лиц и приблизилась к нему. Комиссар кутался в пальто и явно был удивлён ситуацией. — Что произошло? — подошёл он к арестованному Учихе, а полицейский отчитался: — Стрелял в палате. В рюкзаке — склад боеприпасов. Пациент от него сбежал.       Обито с яростью гаркнул: — На меня напали, а я защищался! Презумпция невиновности что, уже не в силе? — зло посмотрел он на полицейского, а тот только в сомнениях уставился на Какаши.       Комиссар сдвинул брови. Из-за его плотной маски трудно было считать палитру эмоций, которую он испытывал. Через паузу мужчина кивнул: — Он со мной поедет, снимите наручники, — и грозно посмотрел на офицера, но тот только раскрыл рот — это было совсем не по протоколу. — Под мою ответственность, — добавил Какаши, и после этого Учиху принялись избавлять от металлических кандалов.       Почувствовав свободу рук, Обито снова сжал ноющий и уже разбухший бицепс. — Ранен? — заметил его действия Какаши, а Учиха кивнул: — Ножом пырнули.       Комиссар скомандовал: — Идём, по дороге расскажешь. Тут нет свободных рук, заедем в другую больницу. Бахилы только сними, — а затем развернулся и пошёл в сторону парковки.