Солнце умирает в полдень

      Обито стянул с себя мокрые бахилы и, сжимая челюсть от пульсирующей раны, дождался, когда офицер нехотя и с подозрением отдаст ему рюкзак. А затем, приподняв воротник куртки, защищаясь от холодного ветра и проливного дождя, поспешил за комиссаром — тот резво двигался в сторону парковки, маневрируя в толпе. Какаши добрался до полицейской машины, снял её с сигнализации и сел за руль, Учиха же в быстром темпе обогнул автомобиль и плюхнулся на переднее сиденье. — Патрульная? — хмыкнул он и поставил рюкзак в ноги. — А чего на своей не ездишь? — Мою сегодня ночью подогрели… — тихо ответил Какаши, потрепал руками влажные волосы, достал из-под пальто пухлую папку и закинул её назад. — Впрочем, как и остальные авто на моей улице, — завёл он двигатель. — В таком хаосе это неудивительно. Спасибо, что дома не подожгли.       Вспомнив о своём приказе взорвать машину комиссара, Обито криво усмехнулся. «Ты так ничего и не понял», — пронеслось в его голове. Мысль о несообразительности комиссара вызывала у него досаду. Вдруг резкий спазм прострелил мышцу, вырвав из груди болезненный стон, и Учиха сдёрнул с плеча куртку. — Аптечка в бардачке, — бросил Хатаке, выруливая с парковочного места. А удивившись портупее с пистолетом на груди Обито, добавил: — Разрешение на ношение оружия есть? — Есть, — кивнул Обито и потянулся к нише перед своими коленями. Открыв бардачок, он достал сумку с красным крестом и, превозмогая спазм, принялся рыться в содержимом. — Тогда замнём дело, некогда разбираться. Сам понимаешь, сейчас вообще не до мелких разборок. — Понимаю… — подыграл Обито, а сам ощутил гору облегчения — допроса не будет, так что выдуманную версию событий теперь можно оставить при себе.       В аптечке оказалась гора бинтов, пластырей, какие-то витамины, пачка медицинских масок с беспечных ковидных времен, таблетки от запора и ничего из того, чем можно было полить рану. — Ладно, я в своих запасах пороюсь, — Учиха с раздражением закинул аптечку в бардачок и принялся рыскать в своем рюкзаке, в котором быстро нашлись и ножницы, которыми он разрезал кофту в районе раны, и перекись, что вся была вылита на сочащийся порез, и даже заряженный шприц с «обезболом» — его мужчина всадил в мышцу и ловко спустил поршень. — Вот это сноровка… — проговорил Какаши, глядя краем глаза, как Учиха при помощи одной только руки и зубов быстро перевязывает себе рану. — А говоришь, в отставке. Может, в твоём рюкзаке еще и сухпаёк с палаткой имеются? Мало ли, к какому апокалипсису, собираясь в больницу, ты готовился.       Чувствуя головокружение, Учиха откинул голову на подголовник. — В этом городе может всякое случиться… — устало прикрыл он глаза и почувствовал, как жар разлился по всему телу. Губы слегка начинало покалывать. — Ты побледнел… — Всё нормально, там неопасное ранение.              Комиссар врубил сирену и, значительно прибавив скорость, проговорил: — Держись, ехать еще километров десять.       Обито кивнул и устало вздохнул — туман заморочил его ватную голову, а острые иглы, будто ядовитые сколопендры, поползли от губ к шее и накинулись на грудь. От взбрыкнувшего сердца Учиха рывком открыл глаза — удар в грудину и набирающая обороты тахикардия заставили его закашляться и едва не выплюнуть бронхи. — Все нормально?       Обито, заходясь в кашле, приспустил стекло и сдавленно проговорил: — Какие-то нездоровые симптомы. — Скоро приедем, я лично сдам тебя врачам в руки.       Учиха кивнул. Свежий воздух резко облегчил состояние, однако колючие иглы продолжили мигрировать и пожирать одну часть тела за другой. В глаза потихоньку забиралась тьма…       Какаши включил патрульную рацию, по ней передавали обстановку на дорогах. Бормотание, стук дождя по крыше, скрежет дворников и вой сирены удерживали для Обито контакт с реальностью, и, чтобы не потерять сознание, он решил отвлечь себя разглядыванием проплывавшего мимо города за окном.       Токио совсем опустел — будто и не было миллионов жителей в нём. Будто все исчезли за ночь, оставив после себя пустые дороги, потухшие вывески, битые витрины и зловонные мусорки. Вместо утренней пробки по асфальту ползли артиллерийские махины, вместо спешащих граждан по тротуарам расхаживали полицейские. На крупных дорожных развязках военные ставили огневые точки — нагромождали мусорные баки строительными отходами и обкладывали их мешками с песком. Солдаты в полной экипировке перекрывали военной техникой дороги, выставляли блокпосты и разворачивали машины. Однако их автомобиль, ревущий сиреной на всю округу, к счастью, пропускали без остановок.       Прислонившись горячей щекой к холодному окну, Обито обессиленно принялся наблюдать за небом. Низко летали дроны, жужжа лопастями и передавая в штаб чёткие изображения местности. Высоко в небе громыхали вертолёты, спешно доставляя высокопоставленных чиновников в центральный командный пункт. Гул самолётов-разведчиков наполнял воздух, создавая ощущение постоянной угрозы. — И надолго у нас военное положение? — еле слышно спросил Обито. — Как всех поймают. — Надолго… — вздохнул он и прикрыл глаза.       Шипела и брякала рация. Шорох покрышек клонил в сон… — Поработать не хочешь? — вдруг донеслось сбоку, и Обито резко очнулся. — Что? — переспросил он, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь мрак и разноцветные круги. — Мне нужны люди с боевым опытом и мозгами, — проговорил Какаши.       Обито помотал головой, чтоб стряхнуть марево перед глазами, а затем поинтересовался: — Я же давно не в строю, на кой чёрт я тебе нужен? — Судя по произошедшему, навыков ты не растерял, — проговорил Какаши, а Учиха, глядя в одну точку, медленно потянул брови к линии роста волос.              Смутные догадки, интерес и злорадство вроде как проступили сквозь дымку, однако слабо осознавались Обито. Решив довериться интуиции, он спросил сиплым голосом: — И что делать надо? — Штурмовать город. Мне нужен свой человек в опергруппе. Пейн, как оказалось, долго готовился и многих офицеров смог купить или запугать. — Нужно будет проникнуть в Нагойя? — Да.       В тот миг в затуманенной голове Учихи слабо вспыхнула лампочка свежей идеи. Он незаметно улыбнулся ей, постарался синхронизировать мысль со своими планами. «С официальной подачи всё пройдет куда быстрее», — думал он мысль, как вдруг сумрак окончательно завладел разумом, и всё подёрнулось забвением.       Когда веки Обито наконец-то расклеились, первой на глаза попалась собственная левая рука с тонкой трубкой — в локтевой изгиб надёжно воткнули катетер, и теперь прозрачная жидкость медленно, но уверенно перетекала из пластикового пакета в вену. Вздёрнув брови, Учиха вздохнул и рассмотрел помещение — его окружала одиночная палата с добротной деревянной мебелью и телевизором, плотными шторами и даже круглым бежевым ковром. За приоткрытым окном в ясном небе догорал закат, поток свежего воздуха мягко стелился по смеркающейся комнате. Зевнув, Обито вдруг дёрнулся от боли в раненом плече и тут же рассмотрел его — оно оказалось плотно перебинтовано, а затем, хмурясь от тяжести головы, потянулся к кнопке вызова персонала. Пришедшая медсестра, стараясь не смотреть на лицевые ожоги мужчины, рассказала, что его чуть не убили нейропаралитическим ядом, который, скорее всего, попал в организм в момент ранения. И что в отключке он пролежал два дня — утекло немало времени, прежде чем врачи разобрались, что за напасть одолела пациента и как с нею бороться. Обито внимательно слушал медсестру: миниатюрную, кукольную, с ямочками на щёчках. И в розовом хирургическом костюме, который, судя по сочным ягодицам и подчёркнутой фигуре, явно перешивался не раз. Слушая щебетание девушки, он вдруг снова провалился в сон, будто и не было никакой медсестры и палаты, капельницы и заката, штор и круглого ковра…       Через неопределённое время запах мандаринов плотно забился в нос. Цитрусовый аромат протащил Обито сквозь морок и сонливость и заставил открыть глаза, перед которыми стоял во весь рост Зецу и чистил апельсин. На дворе царила ночь, фиолетовый галстук мужчины переливался неоновыми оттенками в свете диодных ламп. Зелёнка всё ещё украшала волосы профессионального рецидивиста, белоснежный пиджак сидел на нём как никогда хорошо. — Гля кто очнулся! — обрадовался Зецу. — А я уже и не мечтал… Больше часа тут торчу, всё думаю, когда ты проснёшься. — Что случилось? — промямлил Обито и потянулся к подбородку почесать двухдневную щетину. — Тебя пырнули ножом, на лезвии был яд, — мужчина прошёлся к мусорке и деловито выкинул апельсиновую цедру в ведро. — Конан знала, что в больнице тебе окажут помощь, так что налила яду побольше, — он сунул в рот несколько долек и, усердно жуя, подытожил: — Умная баба, все б такими были, — Зецу вдруг скривился и выплюнул в ладонь пережёванный цитрус. — Невкусный… Гадость какая-то, — поспешил он к ведру и скинул туда остатки.       Обито вспомнил события, нахмурился и сел на постели. Растёр лоб, почесал голову и затылок, глубоко вздохнул и тут же поймал лёгкое головокружение. Зецу прошагал к раковине и, помыв руки, выдрав из диспенсера пару салфеток, проворчал: — Долго ты тут валяешься, бездельник. А мне обещали, что «всё уже в порядке, скоро в себя придёт». Ага… Нашей спящей красавице только дай повод к подушке приложиться.       Обито отмахнулся: — Не бубни, и так голова болит, — сдавил он виски и простонал. — Кстати, тебя друг твой в больницу доставил… — тёр руки мужчина. — Комиссар полиции. Не хочешь рассказать, что за дела ты с ним имеешь? — Просто я решил покаяться в грехах и сдаться властям. Как видишь, не взяли. — Так и думал, что в последний момент всех кинешь, — хохотнул Зецу и направился к вешалке с верхней одеждой, на ходу добавил: — Смотри, на зоне крыс не любят. Сразу в «опущенные» зачисляют.       Обито пропустил мимо ушей наставления: — Когда выписка?       Мужчина надел строгое пальто и кивнул: — Сейчас. Вещи в сумке на кресле, взял из твоей квартиры. Собирайся, поедем в Киото. Там помоешься, поешь и отлежишься, в таком состоянии ты бесполезен, — застрял он у двери. — А блокпосты? — Легко проезжаются с правительственными номерами. Как раз вчера вечером мне такие подогнали. Давай быстрей двигай пролежнями, жду внизу! — с этими словами Зецу открыл дверь и вышел.       А Обито, услышав распоряжения, обрадовался маячившему на горизонте небольшому отпуску за счёт Мадары в роскошном родовом поместье Учих. Не таком, как в Токио, — здание в Киото было выстроено в традиционном японском стиле, хоть и с меньшими приусадебными территориями. Там не было ковров и каминов, кирпичных стен и зелёных лужаек, но зато дом находился у подножья холмов и гор — в глуши и тишине, утопленный в лесу на небольшой возвышенности.       Вдохновленный перспективой поваляться пару дней на футоне в окружении обслуживающего персонала, Учиха быстро собрался и поспешил к медсёстрам. Взял выписной эпикриз и рекомендации, поблагодарил всех сотрудников, спустился к парковке. А уже через полчаса, сидя в старенькой и местами потёртой «Хонде» некогда зелёного цвета, молил богов о том, чтобы Зецу перестал давить на газ со всей дури и пожалел кряхтящую от несусветных нагрузок машину — мотор ревел, ходовка тряслась, отчего казалось, что «Хонда» в любой момент может с треском развалиться. Бонусом шли орущие из колонок песни о воровской жизни, и Зецу иногда весело им подпевал. Вдобавок мужчина резко тормозил на светофорах аж почти на стоп-линии, и от такой атмосферы у Обито со временем образовалась тошнота. Путь в Киото был неблизким — почти пять часов ходу. Ближе к девяти вечера Учиха не выдержал, вырубил магнитолу и рявкнул: — Может, хватит гнать? Мы что, торопимся?       Завидев очередной резкий виток дороги, он интуитивно вжал ногу в воображаемый тормоз, но Зецу на той же скорости повернул руль, и машина чудом вписалась в поворот. Обито сдержал приступ рвоты. — Чё ты скучный такой? Хорошо же ехали! — включил Зецу обратно свой блатной плейлист и прогорланил: — «Сижу я на зоне-е-е, тоскую по свободе-е-е!..»       Учиха с раздражением выдрал AUX-кабель из телефона, вытащил магнитолу из паза и закинул её на заднее сиденье. Отвернулся к окну и с надрывом вздохнул. В голове бильярдным шариком перекатилась слабая боль. — Эх, боец, не умеешь ты жизнью наслаждаться! — протянул Зецу и полапал свой пиджак. — Её и так мало, а ты всё ворчишь! — выудил он из внутреннего кармана сигаретку, приспустил окно и закурил. — Крути руль молча, — буркнул Обито и, откинув голову, сжав сквозь куртку ноющую рану, прикрыл глаза.       Зецу ухмыльнулся. Заполнил салон сигаретным дымом и фальшиво продолжил петь: — «Жизнь вора — не сахар, но мёд слаще не бывае-е-ет»!       Обито с раздражением оборвал его: — Интересно, и как только Мадара-сама может доверять человеку, который дважды оказался на зоне? — он приоткрыл глаза и с насмешкой продолжил: — Получается, тебе и поручить дело нельзя? За что ни возьмёшься — сразу на шконку кидают?       Жизнерадостная морда Зецу вдруг посерьёзнела. Мужчина пыхнул сигаретой и тихо проговорил: — Ты даже не знаешь о чём базар, верно? — В смысле?       Зецу хмыкнул, растянул рот в загадочной улыбке и произнёс: — Ты не в курсах, по каким статьям я отсидел. А уже о чём-то размышляешь. Может, не надо говорить о том, в чём не разбираешься? — он прищурился, глядя на трассу, и затянулся.       Обито вздёрнул брови и кивнул: — Судя по песням, это были разбой, грабёж и мошенничество. За убийство ты б по сей день сидел.       Зецу хохотнул и выдал: — Ты мне жирные намеки не кидай, говори ровно, — он глубоко затянулся и выкинул бычок за стекло. — Презираешь меня, да? — покосился он на попутчика. — Считаешь себя лучше? — Да отвали ты, дай поспать, — отмахнулся Учиха. — И скорость сбавь, а то без колёс останемся, — приспустил он сиденье и скрестил руки на груди. — Или всё дело в той травке, на которой я тебя спалил?       Учиха, закрыв глаза, с усталостью протянул: — Это было хрен знает когда. И я б тоже себя сдал, ибо нехер в таком возрасте химией мозги сушить, — он, поелозив в кресле, наконец-то удобно устроился и добавил: — Я в принципе бывшим зекам не доверяю… Сплошные рецидивисты.       Сбоку вдруг раздалось весёлое: — «А сердце устал-о-о, а сердце на волю хоче-е-ет»! — Да завались уже! — прикрикнул Обито, и Зецу злобно захохотал. Через пару мгновений тишины он тихо проговорил: — Я сидел по указанию Мадары. За преступления, которые совершались в его концерне. За финансовые махинации должен был кто-то отсидеть…       Обито, не раскрывая век, буркнул: — Надеюсь, тебе выплатили достойное вознаграждение за каждый год отсидки. — А ты ведь тоже живёшь по его указу… — вкрадчиво продолжил Зецу. — Куда пошлёт — туда и пойдёшь. А скажет сесть — сядешь. — Думаю, до такого не дойдет. — Ага… — хохотнул мужчина. — Ну, думай-думай… Я тоже так думал.       Обито разлепил глаза и гаркнул: — Что?! — «Жизнь вора — не сахар, но мёд слаще не бывае-е-ет»! Ну? Подпевай!       В тот момент Обито ощутил жгучее желание ударить Зецу головой об руль, однако сдержался — бить людей на большой скорости очень опасно. Поэтому издал лишь раздраженный вздох и достал из куртки телефон. Вспомнил, что не дочитал историю Кайи, и вернулся к их цифровому диалогу. Под завывания Зецу пролистал до места, где остановился, и продолжил увлекательное чтение: «И Мадара стал звать к себе в гости. Ну как звать — за мной просто приезжала машина, отвозила за город, и мы проводили время в его библиотеке, где он мне рассказывал истории из жизни. Спустя время таких странных встреч Мадара-сама сознался, почему у него большой интерес к моей персоне — я похожа на его покойную жену, хотя, честно говоря, разница во внешности между мной и той женщиной колоссальная — я видела её фото, и похожи мы очень поверхностно. Но господина Учиху это не смущало, и он продолжал проводить со мной время. А потом сделал заманчивое предложение: если я выйду замуж за тебя, то унаследую часть его состояния. Он очень хотел, чтобы ты был счастлив. Столько рассказывал о тебе, и с такой гордостью… И я согласилась. Но на моей совести был план по завоеванию твоего сердца — Мадара-сама не хотел, чтоб ты женился на той, кого не любишь. И поэтому я записалась в спортзал, в который ты ходил, заявила тому козлу о разводе, а дальнейшую историю ты знаешь», — дошёл он до конца монолога и брякнул вслух: — Ого…       Зецу вдруг притих и покосился на соседа, затем растянул пасть в зевоте и уставился в лобовое стекло. Обито же вздохнул про себя: «А дед-то совсем из ума выжил. Уже женить меня решил…» — и вдобавок мысленно пожалел Кайю — девчонка долго мучилась, выдавливая из себя те чувства, которые не испытывала. Ещё и бесплатно, ведь Мадара только пообещал наследство, но ничего не гарантировал.       Цокнув языком, мужчина свернул мессенджер и среди уведомлений нашёл сообщение от неизвестного номера. «Привёз тебя в больницу, все вещи оставил там. Тебя после реанимации переведут в частную клинику, твоя семья о тебе позаботится. Как придёшь в себя — позвони», — прочёл Обито весточку и сразу догадался, от кого она. А ещё вспомнил, какое интересное предложение поступило от комиссара в тот момент, когда его сознание куда-то укатилось.       Заблокировав смартфон, Учиха погрузился в размышления — желания возвращаться в опергруппу у него особо не было. К тому же маячили высокие риски смерти в первой же перестрелке, а геройствовать за сомнительную идею «любой ценой добраться до Пейна» Учихе не хотелось, да и лень было — чего он там не видел? Разруха, гора трупов, башка вся мокрая под шлемом, негде помыться и вздремнуть без плотно сжатого очка… «Как-то уже неинтересно…» — устало прокрутил он мысль в голове, зевнул, сунул обратно телефон и, поморщившись от головной боли, решил немного поспать. План дальнейших действий не требовал ярой спешки, а ещё надо было ждать, пока швы снимут… «К тому же, у Мадары надо выяснить, где он того Нагато откопал, как он связан с Пейном, чего Конан на рожон полезла — в общем, дел хватает», — тянул с боевыми действиями Обито и засыпал. А через пару минут окончательно провалился в дрёму.       Около двух часов ночи Зецу разбудил соседа. Растормошил его, указал на вход в дом, сказал, что завтра заедет в гости. Учиха с тяжестью в теле вышел из машины с рюкзаком и сумкой, а затем побрёл к громадному крыльцу с ярусной крышей.       На пороге дома его встретил Зайкотрон. Рыжий кот с неожиданным приливом нежности бросился к ногам мужчины и с громким урчанием принялся их обхаживать. Внутри Учихи расцвели радость и умиротворение, привычными движениями он потянулся наглаживать пушистого задиру. Чесал его и тискал, Зайкотрон в ответ бодался мордочкой и вставал на задние лапы в поисках ласки… — Ваша комната готова, Обито-сама, — раздалось над макушкой, и мужчина, вскинув голову и завидев женщину в синей униформе, выпрямился и вежливо с ней поздоровался.       Отдал в женские руки подранную куртку, снял кирзовые ботинки и, прихватив рюкзак вместе с сумкой, ступил на широкие доски красного дерева. Жёлтый свет квадратных фонарей, обтянутых рисовой бумагой, сопроводил Обито до конца коридора с расписными ставнями; кот бежал вслед за ним. Свернув направо, обойдя по периметру квадратную застеклённую террасу с внутренним двором, мужчина вдруг остановился, заслышав голос Мадары. Он подошёл к сдвинутой двери, выходящей в сад, и всмотрелся в гущу подсвеченных деревьев. Среди срезанных веток изогнутых сосен и валунов камней, поросших мхом, Обито увидел не только силуэт старика в бархатном халате, но и до боли знакомое лицо — сосредоточенную физиономию лидера оппозиционной партии, внимавшего речам Мадары с особым благоговением. Оба сидели на массивной лавке под кроной цветущей вишни и негромко говорили. Обито прислушался к их беседе. «…поправки должны коснуться многих статей, принятых после 45-го…» — вещал хриплый баритон, а Учиха усмехнулся: «Ну разумеется, власть примет оппозиция. Не Мадаре же править, находясь одной ногой на выписке из этого мира…» — вскинул он брови, однако застрял на месте — слишком любопытны были наставления, которыми Мадара никогда и ни с кем не делился. Отчего Обито повернулся ухом к собеседникам и настроился выведать все подковёрные тайны.       За три минуты честного подслушивания он узнал, что Мадара стремится отменить демилитаризацию Японии, нагрянувшую после Второй мировой, избавиться от влияния Запада, возродить былую славу самурайского духа и японской идентичности — в общем, дед почти дословно цитировал лозунги оппозиции и делал это со страстным придыханием. Лидер партии кивал своей полулысой головой и заверял, что инвестиции Учихи окупятся с лихвой — в общем, два старых маразматика пилили глобус и, похоже, делали это в нетрезвом состоянии. Обито, услышав достаточно, вздохнул: «Всего лишь хотят загнать страну в диктатуру. Тоже мне, великий план», — пожал он плечами и продолжил путь. Через пару метров террасы из коридора выбежала Кайя в халате с криком: — Зайка! — бросилась она к коту. — Вот ты где!       Животинка испугалась и замерла на месте, девушка же быстро сгребла её в объятья, а, завидев Обито, тихо ойкнула и застыла. Кот тем временем попытался выдраться из худеньких рук хозяйки, но ничего не вышло. Учиха кивнул в знак приветствия, поправил рюкзак и двинулся мимо Кайи, однако его окликнули: — Обито-кун!       Мужчина нехотя обернулся. Он знал, что сейчас начнётся бабский бубнёж про то, кто прав, а кто виноват, как так вышло и что теперь с этим делать, поэтому вздохнул: — Я иду спать. Что-то срочное?       Крепко удерживая разгневанного Зайку, Кайя вздохнула и жалобно поморщилась. Мужчина заметил на ней заживающие ссадины, трещины на губах. — Прости, я не должна была соглашаться, — несмело промямлила она.       Обито кивнул: — Прощаю за всё, спокойной ночи, — и снова направился дальше по террасе. — Обито-кун! — донеслось ему в спину.       И он снова развернулся. В глазах подошедшей девушки читались и стыд, и неловкость, она спрятала взгляд, чтобы их скрыть. Однако сгорбленная осанка и окаменевшие руки, вцепившиеся в напряжённого кота, выдавали её с потрохами. — Ну? — не выдержал Обито, подгоняя девушку. — Я соврала, — тихо проговорила Кайя, бубня в рыжую шерсть Зайки. Её босые ступни вдруг скрючились, а пальцы на ногах побелели. — Мы не друзья… Ты мне нравишься. Не как друг.       Обито кивнул: — Вовремя. Давай завтра поговорим? — поправил он рюкзак на плече. — Завтра у меня может не хватить смелости.       Обито тихо простонал — бабскую тему «А давай поговорим о наших отношениях» он старался избегать. Но Кайя молчала, потупив взгляд. Кот снова попытался дать дёру из женских объятий. — И чего же ты хочешь теперь? — начал за неё Обито. — Наконец-то разобравшись в своих чувствах?.. — Ну… — проговорила Кайя и грузно вздохнула. — Это сложно. — Напиши всё в мессенджер, хорошо? — вновь отступил Обито, решив спастись бегством от непонятного диалога. — У тебя отлично получается писать истории! — Но я… Переживала за тебя. Я хотела приехать в больницу, но меня не пустили, сказали, что опасно… Обито, позволь позаботиться о тебе. — Что? В смысле? — растерялся мужчина, чувствуя нестерпимое желание поскорее сбежать из этого разговора.       Кайя, со смущением посмотрев в сторону, снова промямлила: — Для тебя готовят ужин, позволь его принести. Поэтому я не спала, я хотела… — слова оборвались, разговор явно давался ей с трудом. — Странно это всё… — поморщился Обито, пятясь назад. — Но если так охота, приноси что хочешь, — пожал он плечами и наконец-то двинулся дальше вглубь дома.       Свернув коридором, дойдя до его конца, Обито с облегчением сдвинул панель и вошёл в ту самую комнату, где в школьные годы проводил каникулы. В помещении уже разложили футон на вычищенных татами, застелили его постельным бельём, приставили низкий столик, водрузили на столешницу графин с водой и стакан. Вдали комнаты из щели проникали свет и тёплый воздух — для Обито знатно постарались и заведомо набрали ванную; из душевой уютно тянуло лавандой.       Учиха скинул сумку с рюкзаком в сторону, на пути к водным процедурам стянул с себя одежду и раскидал её по полу, зашёл во влажное помещение и примостился на краю круглой, обшитой деревом ванны. Поморщившись от вновь вспыхнувшей головной боли, Обито потянулся к плечу и ловко развязал на нём бинт, после чего осмотрел рану, что оказалась совсем небольшой — всего четыре сантиметра в длину. Но вот синюшный кровоподтёк, занимавший всю площадь бицепса, выглядел жутковато. Рассмотрев порванную мышцу, мужчина тяжело вздохнул и с усталостью завалился в горячую воду. Растёр лицо, нырнул под водную гладь и долго лежал на дне, забетонированный тишиной, спокойствием и теплом. А когда воздух в лёгких кончился и, к несчастью, пришлось выныривать из райского местечка, то Обито, показавшись на поверхности, с мимолётной тревогой посмотрел на закрытую дверь — за ней кто-то громко хозяйничал, и мужчина тут же вспомнил о странных намерениях Кайи побыть для него сиделкой.       Закончив с ванной, замотав бёдра в белое полотенце, Учиха вышел из помещения и тут же столкнулся взглядом с девушкой. Кайя вмиг стала пунцовой, опустила голову и продолжила выкладывать с подноса тарелки на стол, он же прошёлся к сумке и отыскал там свежую одежду. В странной тишине вернулся в ванную, переоделся, а когда вышел и уселся за стол, то заметил, как девушка нервничает.       Было видно, как она, сидя на коленях напротив, мнёт пальцы и напрягает челюсть, как сжаты её плечи под тонким шёлковым халатом, как поверхностно её дыхание. Обито нахмурился и отметил, что обстановка, вполне возможно, несёт в себе насильственный характер, поэтому, сняв с глиняного горшочка крышечку и взяв палочки в руки, не выдержал: — Признайся честно: тебя заставляют?       Он внимательно посмотрел на Кайю, но та только поелозила на месте и со стеснением проронила: — Нет, я сама…       Учиха с облегчением выдохнул — это было всего лишь странное женское поведение — и, размешав пасту мисо в супе, сдув пар из горшочка, принялся уплетать еду за обе щёки. — Да, я знаю, что всё глупо выходит, — пробубнила Кайя себе под нос, — будто бы мне пятнадцать… Но я не знаю… — она заправила прядь волос за ухо и зачем-то вцепилась в поднос. — Просто я не помню, как это… Любить кого-то.       В тот момент Обито чуть не подавился. Застыл в удивлённой позе на несколько секунд, но быстро очнулся и продолжил жевать. — Ого… — выдал он. — А речь уже идёт о любви?       Кайя сгорбилась и, всё так же смотря в пол, улыбнулась: — Пока только о симпатии. Но все мои попытки настолько неловки… — она замолчала, а Обито продолжил: — Попытки чего? — Ну… — девушка мельком посмотрела на Обито, но залилась краской и снова отвела взгляд. — Понравиться тебе.       Обито хотел было прыснуть в ответ, но вежливо сдержался. Уж слишком поведение Кайи напоминало ему времена из старшей школы: ужимки эти, невнятное блеяние, игры со взглядами, девичий стыд не по возрасту… Обито подавил улыбку и, отставив горшочек вбок, потянулся за графином с водой. — Допустим, ты мне очень нравишься, о чём я тебе признался, — понизив голос, твёрдо проговорил он, чувствуя некий азарт. — Что дальше? — налил мужчина воду в стакан и заинтригованно посмотрел на Кайю.       Она будто расслабилась в тот момент. Посвежела, распрямилась, но глаз не подняла, а заправила снова волосы за ухо и на улыбке смущённо проговорила: — «Допустим» — ужасное слово. Очень обезнадёживает.       Обито улыбнулся в ответ и продолжил с азартом и пристальным взглядом давить: — Хорошо. Ты мне нравишься. Что-то особенное должно после этого произойти? — он прикусил губу и с интересом прищурился.       Кайя вдруг замерла, сглотнула и отвернулась. Обито вскинул брови и склонил голову набок: — Ты об этом не знала?        Девушка же молчала и будто приходила в себя от шока. Улыбка тут же исчезла с его лица — мало ли, палку перегнул в общении с нежным и наивным существом, поэтому он уточнил: — Я что-то не то сказал?       Кайя помотала головой и повернулась к нему с лучезарной улыбкой: — Ты кушай, набирайся сил! — схватилась она доливать соевый соус в соусницу и убирать пустой горшочек на поднос.       Обито, вновь зашедший в тупик в общении с противоположным полом, вздохнул: — Та ёб!.. Хрен поймёшь, что происходит! — махом осушил он стакан, а Кайя продолжила разговор: — Поверь мне, слышать от мужчины искренние слова о симпатии неловко каждой девушке. — А по поведению симпатию не понять, да? — поставил он стакан и потянулся палочками за сашими. — Нужны устные подтверждения? — Поведение не всегда соответствует правде. — А слова соответствуют?..       Кайя вдруг вспыхнула и рявкнула: — Ну чего ты пристал со своим допросом?! Ешь давай! Не видишь, девушка в шоке и не хочет отвечать!       Обито рассмеялся — вот это было уже больше похоже на Кайю. Видать, интимные чувства ей давались с большим стеснением. Впрочем, как и любому человеку. Решив оставить девушку в покое на какое-то время и больше не давить на неё с разъяснением странностей, Обито и вправду переключился на еду, но через пять минут вновь закинул удочку: — Наш разговор к чему-то должен будет прийти?       Кайя убрала посуду на поднос, протёрла стол салфеткой, хоть он и без того блестел полиролем. И молчала рыбой, будто язык внезапно откусила. Обито, глядя на игру в молчанку, решил, что ответа так и не дождётся, поэтому встал и разыскал в сумке зарядку для телефона. Затем завалился на футон, нашёл розетку, разделся до трусов и накрылся одеялом, и уж было по привычке залип в новостную ленту соцсети, как увидел движения Кайи — та, явно строя из себя игривую кошечку, ползла по матрасу к нему на четвереньках. Выглядело это как минимум стрёмно: застывшая улыбка маньяка, выпученные глаза, неестественный прогиб в спине и неуклюжие шорканья коленями вызвали у Учихи смешанные чувства.       Он резко нахмурился: — Что ты делаешь?       Кайя доползла до него, уселась рядом, приспустила лацкан халата на плече и, хлопая ресничками, наигранно прощебетала: — Хочу поцеловать тебя. Нельзя, что ли?       Обито нахмурился ещё сильнее. Сморщив нос в непонятках, он брякнул: — Ну целуй.       Кайя прикусила губу и замерла. Её игривое настроение вдруг улетучилось, а брови сдвинулись: — Ну не смотри на меня так!       Обито прыснул: — Как?! — Вот так! — гаркнула она. — Будто смеёшься надо мной! — А как надо смотреть? — развеселился Учиха. — Как-то по-другому! Ну не так точно!       Обито вдруг резко отодвинулся от Кайи и, давясь смехом, проговорил: — Слушай, я очень ценю твою заботу, но слишком стараться тоже не надо. Договорились? — он улёгся на краю футона и, вновь удобно накрывшись одеялом, посмотрел на неё.       И в тот миг Обито понял, что Кайя расстроилась. Молча отвернулась, уселась на матрасе и, обняв колени, тяжело вздохнула. «Обиделась…» — кивнул про себя мужчина и сморщил в недоразумении лоб. — Я что-то не то сказал? — попытался он исправить ситуацию. — Дурак!       Кайя вдруг резко подскочила и направилась к столу. Забрала поднос с посудой и пулей выбежала из комнаты, оставив Обито снова в недоразумении. «Ну охренеть теперь… — вздохнул он. — Опять эти ребусы…» — поморщился Учиха, глядя на распахнутые панели, как вдруг услышал негромкие шаги и стук трости по полу. Через пару мгновений на пороге помещения показался Мадара. — Иди за мной, есть разговор, — строго проговорил старик и, не дожидаясь ответа Обито, вышел из комнаты.